ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОСИИ НАЧАЛА XX В.

Страница 3

К этому времени все большим влиянием стала пользоваться сформировавшаяся в окружении царя и придворных кругах группа крайне националистически настроенных деятелей. «Безобразовцы», как называли их по имени одного из лидеров — отставного ротмистра А. М. Безобразова, играли на чувствительной струне царя — великодержавных амбициях, увлекая его перспективой восстановления влияния России в Корее и особой ее миссии на Дальнем Востоке. План был таков. Частная компания под негласным финансовым покровительством правительства, получив там лесные и рудные концессии, должна «завладеть» Кореей мирным путем. Кроме того, под видом лесной концессии легко будет организовать своего рода стратегический «заслон» для ограждения Порт-Артура и ведущих к нему коммуникаций в случае войны с Японией.

Дело затеялось еще в конце 1897 г. покупкой у купца Бриннера приобре тенной им у корейского правительства концессии на эксплуатацию лесного района по р . » Ялу. Записка с обоснованием задач «Восточно-Азиатской К0», как именовалось предприятие, была представлена царю весной 1898 г. через великого князя Александра Михайловича. Николай II отпустил 70 тыс. руб. из кабинетских сумм на предварительные изыскания. Покупка концессии год спустя на имя частного лица Н. Г. Матюнина (кстати, уволенного из МИД) не вполне устраивала этих деятелей, стремившихся к созданию официальной акционерной компании, держатели паев которой со временем должны были занять места по государственному управлению. Лишь в январе 1903 г. после нескольких неудачных попыток Безобразову и К° удалось добиться того,, что Витте по личному указанию царя открыл Безобразову кредит в 2 млн р у о - . ' «на известное его императорскому величеству употребление». V

После первого этапа эвакуации «безобразовцы» предложили прекратить вывод войск из Маньчжурии и закрепиться там, особенно в южной части и полосе отчуждения КВЖД.

Второй срок эвакуации истек в марте 1903 г., но войска не были выведены, а Китаю предъявили новые требования. Возросшее влияние на царя деятелей «черного кабинета» заставило министров искать компромисса и объединить усилия для противодействия этому влиянию. 26 марта под председательством царя состоялось особое совещание с обсуждением записки Абазы о деятельности лесопромышленного общества в целях усиления стратегического положения России в Корее. «Безобразовцы» добивались официальной поддержки своих действий со стороны трех министров, но не получили ее.

Между тем после невыполнения обязательств по эвакуации общая ситуация значительно обострилась. Китайское правительство отказалось рассматривать новые предложения, а японское — расценило отсрочку вывода войск как провоцирование войны. Попытки министров предостеречь царя от увлечения идеями клики не увенчались успехом. В ответ на письмо, с которым Витте обратился через посредство близкого к царю В. П. Мещерского, Николай II написал: «6 мая увидят, какого мнения по этому пункту я держусь»

В этот день Безобразов был назначен статс-секретарем, а его сотрудник генерал К. И. Вогак получил придворное звание генерала свиты. 7 мая Николай II созвал новое особое совещание, в котором «безобразовцы» при откровенном поощрении свыше получили явный перевес. Существенную роль сыграла также поддержка «безобразовцев» со стороны министра внутренних дел В. К. Плеве, убежденного, что «маленькая победоносная война» с Японией будет способствовать подавлению начавшегося в стране революционного движения. Несмотря на доводы Ламздорфа и Витте, было принято решение о включении Маньчжурии в сферу русского политического и экономического влияния и о повышении боеготовности России на Дальнем Востоке в соответствии с этими планами. Хотя Витте и Ламздорф отказались подписать журнал совещания, царь утвердил его. Принятый курс грозил войной с Японией.

Получив открытую поддержку царя, клика двинулась напролом. В июне в Порт-Артуре (чтобы избежать присутствия Витте и Ламздорфа) состоялось совещание по вопросу об эвакуации Маньчжурии. Было решено выдвинуть новые требования Китаю и продлить оккупацию, с тем чтобы за это время укрепить обороноспособность России, но пока стараться не доводить дело до войны. Этот план, как и всякая авантюра, не учитывал того, что противник вряд ли согласится ждать, пока другая сторона хорошо подготовится. Протесты Витте и Ламздорфа против порт-артурских решений остались втуне.

Предложение Японии начать переговоры о размежевании взаимных интересов как в Корее, так и в Маньчжурии, выдвинутое в середине июля 1903 г., остро поставило перед царизмом вопрос о целях политики на Дальнем Востоке. Ламздорф настаивал на обсуждении его в особом совещании. В этот же день японский поверенный вручил Ламздорфу проект соглашения, предусматривавшего отказ царизма от исключительного положения в Маньчжурии и признание интересов Японии не только в Корее, но и во всем Северо-Восточном Китае.

Совещание рекомендовало: отказаться от идеи присоединения какой-либо части Маньчжурии (тут три министра были единодушны); прекратить активную деятельность лесопромышленного товарищества, лишив его каких бы то ни было государственных субсидий; пойти на соглашение с Японией, уступив ей экономические и политические преобразования в Корее в обмен на признание особых интересов России в Маньчжурии. Царь согласился с частью рекомендаций, но затем отказался санкционировать и их выполнение.

В переговорах с Японией царская дипломатия постепенно шла на уступки и в Корее, и в Маньчжурии, хотя посланник в Токио Р. Р. Розен и наместник Е. И. Алексеев с самого начала переговоров предлагали не отступать. Куропаткин не мог до конца расстаться со своими нереальными планами. В ноябре он подал царю записку с проектом «компромиссного» решения — продать Китаю Квактун с Порт-Артуром, Дальним и южной ветвью КВЖД (его же собственную территорию) за 250 млн рублей в обмен на право России распоряжаться в Северной Маньчжурии. Но, несмотря на уступчивость соперницы, японское правительство заняло непримиримую позицию — в Токио были готовы к войне и ждали только подходящего повода ее начать.

15 декабря 1903 г. было созвано особое совещание о ходе переговоров с Японией. Открывая его, царь напомнил о событиях восьмилетней давности — после Японо-китайской войны: «Тогда Россия твердо сказала Японии: «назад», и она послушалась. Теперь японцы становятся все более требовательными. Все же это варварская страна». Он поставил вопрос так — что лучше: «идти на риск войны или продолжать уступчивость?» Было решено предложить Японии, в случае ее согласия на неиспользование Кореи в стратегических целях и устройство там нейтральной зоны, не чинить ей и другим державам препятствий в Маньчжурии, за исключением устройства сеттель-ментов (поселений).

Алексеев, считавший требования Японии чрезмерными и неприемлемыми, настаивал на разрыве переговоров. Ламздорф, в очередной записке пытавшийся убедить Николая II в необходимости очень осторожных и взвешенных шагов, из резолюции царя понял: в сущности, тот ничего не имеет против войны, хотя делает вид, что избегает столкновения и подчеркивает свое миролюбие.

31 декабря 1903 г. Япония предъявила ультиматум. На совещании 15 января 1904 г. под председательством великого князя Алексея Александровича был намечен еще ряд уступок: Россия признавала Права Японии в Маньчжурии вплоть до устройства сеттльментов и отказывалась от нейтральной зоны в Корее. Оставалось лишь положение о взаимном обязательстве не пользоваться никакой частью корейской территории в стратегических целях. Николай II не присутствовал на совещании, но затем принял всех его участников по одному и выслушал их.

22 января русский ответ был отправлен в Токио и сообщен японскому посланнику в Петербурге. При этом Николай II сказал: «Ну, если не примут, то там, что Бог на душу положит». Телеграмма была задержана японцами в Нагасаки, а утром 24 января секретарь японской миссии явился в МИД с сообщением о прекращении переговоров и разрыве дипломатических отношений. Как стало известно позже, предыдущей ночью члены миссии укладывали вещи и жгли архивы.