ВЛАСТЬ И НАРОД: ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗОВ ОБЩЕСТВА О ГОСУДАРСТВЕННОМ И ОБЩЕСТВЕННОМ УСТРОЙСТВЕ В РОССИИ XVIII В. (НА ПРИМЕРЕ РУССКОГО КРЕСТЬЯНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ СИБИРИ)

Страница 9

Уже во время войны известия об успехах «Петра III» повсеместно облекались в новую форму, соединяясь и причудливо переплетаясь со слухами и предшествующими порождениями народной мысли.

Н. Н. Покровский, анализируя документы ставки Е.И.Пугачева, повстанческих властей и учреждений 1773—1774 г., приводит в качестве цитаты яркое высказывание пугачевского атамана-«полковника» Ивана Грязнова: «Всему свету известно, сколько во изнурение приведена Россия, от кого, — вам самим то небезызвестно. Дворянство обладает крестьянами, но хотя ъ законе Божием и написано, чтоб оне крестьян также содержали, как и детей . Компанейщики завели премножество заводов и так крестьян работою удручили, что и в ссылках того никогда не бывало да и нет А ныне отца нашего (т. е. «великого государя Петра Федоровича» — М. Г.), хотя мы и старание прилагаем возвести, но дворянство и еще вымысел зделало назвать так дерзко бродягою донским казаком Пугачевым .»3.

Таким образом, можно сделать вывод об активном проникновении в социально-утопические представления крестьянства антифеодальных и антидворянских настроений, что вносило элемент осознанности в крестьянское сопротивление.

1 Покровский Н. Н, Обзор сведений судебно-следственных источников . С. 65.

2 Сборник документов по истории СССР для семинарских и практических занятий (период феодализ ма). 4.V. XVIII век. Учеб пособие. М., 1973. С. 74.

3 Покровский П. Н. Обзор сведений судебно-следственных источников . С. 66-67.

Радикальная антикрепостническая направленность Крестьянской войны 1773—1775 гг. стимулировала конкретные антикрепостнические слухи даже в Сибири, где дворянское землевладение не прижилось и крепостных (в основном дворовых) было мало. Примерно к 1775 г. относится деятельность разгласителя крепостного человека из Тобольска А. Корнильева, нашедшая весьма интересное отображение в переписке сибирского и оренбургского губернаторов. Слухи об освобождении крепостных содержались и в разглашениях омского колодника В. Морозова. Наконец, в 80-е гг. такие же новости («да и все холопы будут вольными») распространял П. Хрипунов-Го-ловенко, прошедший хорошую выучку в рядах пугачевской армии'.

Весной 1779 г. в селениях и заводах Урала и Зауралья (в Тобольской и Оренбургской губерниях) появляются сообщения об активной циркуляции слухов о царях-«избавителях». Разносчики слухов утверждали, что «покойный государь Петр Федорович жив и находитца с собранным своим войском . подле Черного моря». Рассказы дополнялись описаниями успешно проведенных «истинным» императором сражений.

П. Е. Хрипунов-Головенко, решивший продолжить дело Пугачева, «наименовал» себя государем Петром Федоровичем, при этом, что весьма редко, Хрипунов активно распространяет сведения, детально описывающие лагерь, образ жизни и «силы» избавителя2.

Любопытно, что во всех слухах подобного рода армия царя-«избавителя» находится в относительной недосягаемости от слушателя: на Черном море, в Тишкинии, в киргизских степях и т. д.

Следует отметить, что не всех самозванцев однозначно ждала ссылка, каторга или казнь. Например, один из пугачевских атаманов, после разгрома своего предводителя укрывшийся в Сибири и избежавший тем самым расправы, уже неоднократно упоминавшийся крестьянин Петр Хрипунов, после рассказов о своем участии в Крестьянской войне неоднократно соблазнялся слушателями объявить и себя Петром III ради борьбы «за правое дело». Разъезжал по всей Западной Сибири, «разглашая о государе». Когда же Хрипунов был наконец схвачен, то по воле Екатерины II он был отправлен в сумасшедший дом3.

В 1785 г. весьма нашумело судебное дело об антипетровской, антиимператорской проповеди и пророчествах драгуна Ильи Скворцова, который был убежден, что начавшиеся при Петре I антихристовы времена продолжаются и при Екатерине II: «Ни царя, ни царицы ныне нет — потому де ныне все начальники самовластны, што захотят, то и делают, бьют и мучат; Царице же в вере христианской женскому полу царствовать не подобает, потому что как царь царствует на небеси Бог, то и на земли должно быть по образу ево»4.

Помимо эсхатологических настроений, в его суждениях прослеживаются и черты наивного крестьянского монархизма, который носит явный оттенок патернализма.

Необходимо отметить, что с начала 1 7 8 0 . г. легенды о Петре III начинают вытесняться слухами об ожидаемых царских «милостях» Павла Петровича, популярность которого в среде крестьян подстегивалась общеизвестной нелюбовью к нему со стороны Екатерины II. Интересно, что свои симпатии к Павлу достаточно ярко высказывали сибирские старообрядцы.

1 Побережников И. В. Влияние города на идеологию классового протеста крестьян. С. 61.

2 Побережников И. В. Слухи в социальной истории: типология и функции. С. 17.

3 Покровский N. Н, Обзор сведений судебно-следственных источников . С. 68.

4 Там же. С. 61.

3.2.3. Старообрядчество и активный антифеодальный и антигосударственный

протест

Таким образом, в идеологической антифеодальной борьбе конца XVIII в. староверие и как религиозно-общественное движение, и как идеология оставалось действенным фактором.

В то же время церковный раскол породил не только легенды о подмененном царе и царе-антихристе, не только поддерживал самозванцев, но и подвигнул крестьян-старообрядцев на куда более радикальные методы протеста. Например, одним из подобных направлений стал Тарский протест начала 1720-х гг., начавшийся с нескольких крестьянских самосожжений в 1721-1722 гг.

Формальной причиной для выступлений старообрядцев и сочувствующих им м и р я н , придерживавшихся официальной церкви, стали 1 - я р е в и з и я , попытка ввести двойной подушный оклад, а также указ от 5 февраля 1722 г. о престолонаследии, «подтвердивший» в народном сознании многочисленные слухи о царе-антихристе.

Принятый в кругах на Таре основной документ движения — «отпорное письмо» — содержал краткое догматическое обоснование отказа от присяги неведомому наследнику. Одновременно тарские бунтовщики ставили свои условия монарху: они выражали согласие присягнуть в том случае, если наследник будет «истинного» царского рода и «истинной» (т.е. старой) веры. Имея убеждение в том, что время Антихриста уже наступило, крестьяне Тары тем не менее ожидали положительного ответа государя на свое письмо. Вследствие крайне жестоких карательных акций и розыска со стороны властей догматическая, книжная эсхатология старообрядцев преобразовалась в важнейший и острый фактор народного политического сознания. Во время Тарского бунта крестьяне активно используют эсхатологические тексты из Священного Писания и Предания, и прежде всего Апокалипсис, сочинения Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина и др.1

Отказ в ходе Тарского протеста от присяги на верность монарху не был единичным и породил подобные методы противодействия властям и в последующем (например, в 1742 г. на Алтае и по другим районам пронеслась волна отказов от присяги Елизавете).

Тарский бунт оказал огромное воздействие на дальнейшее развитие социально-политических убеждений крестьян. Тем не менее он олицетворял консервативную привязанность к традиционному быту, разрушаемому царскими нововведениями, а также народный протест против введения подушной подати, ревизий, рекрутчины и пр. Народ воспринимал все эти события как признаки близкого Страшного суда.

Независимо от того, представлялся ли в легендах Антихрист «духовно» — как дух зла, захвативший теперь власть и в России, или «чувственно», т. е. воплощенный в царе или патриархе, все эти эсхатологические представления разрушали традиционное мирское уважение к государю, объявленному теперь нечестивцем, Антихристом или его предтечей2.

В 1730—50-е гг. волна самосожжений не стихает, причем светский и религиозно-утопический протест объединены. Например, в 1742 г., когда на Алтае велось восстание за отказ от присяги Елизавете, оно закончилось самосожжением 18 человек. До этого крестьяне подали 2 письменных прошения:

Александров В. А, Покровский Н Н. Власть и общество. Сибирь в XVIII в. G. 341. Там же. С. 340.