Ономастический контекст в постмодернистской литературе (на материале произведений В. Пелевина)

Страница 6

5) имя собственное–аллюзия на известное событие. Герой повести «Омон Ра» поступает в училище им. Маресьева, где курсантов готовят к полету на Луну. Название училища в честь известного советского летчика, Героя Советского Союза, призвано напомнить читателям о его подвиге: А.П. Маресьев в Великую Отечественную войну служил в истребительском авиаполку, был подбит и 18 суток тяжело раненный добирался до своих войск. Пережил ампутацию ног, освоил протезы и добился возвращения в полк. Подполковник из училища им. Маресьева говорит, что мы тут готовим не просто летчиков, а в первую очередь настоящих людей. Человек, который готов совершить подвиг, пусть даже и невидимый, необходим стране, так как он питает ее главную силу. Курсантам в училище им. Маресьева ампутируют ноги, чтобы они смогли доказать, что и в их жизни есть место подвигу во имя светлого будущего.

Творчество писателя рассматривается в рамках постмодернистской культуры из–за игрового начала. Для художественной прозы В. Пелевина характерна языковая игра с ономастическими единицами. Она проявляется в текстах автора на разных уровнях:

1) фонетический: приемы параномазии (Страшный Суп, к которому готовятся курицы на бройлерном комбинате в повести «Затворник и Шестипалый»), анаграммы (парк им. Мундинделя — анаграмма Ленина, чьим именем в советскую эпоху было принято называть улицы, станции метро, парки), паронимической аттракции (Комар–иностранец Сэм из романа «Жизнь насекомых», глядя на глубокий котлован с руинами недостроенного здания, размышляет вслух о том, что если написать «Третий Рим», а потом дописать слово «третий» наоборот, с одной стороны будет читаться «Третий Рим», а с другой — «Третий мир». Автор играет близкими по звучанию словами «Рим» и «мир», осуществляя игровое снижение устоявшегося понятия: «Третий Рим» имеет значение возвеличивания России, «третий мир» — низведение ее до уровня слаборазвитых государств, недавних колоний);

2) графический: замена местоимения «я» в тексте на транскрипционный вариант. В центре главы «Инициация» (роман «Жизнь насекомых») — история двух навозных жуков: папы и сына. Папа–гуру помогает сыну, совершающему первые шаги в познании реальности. Навозный шар, который отец и катит перед собой, он называет «мой Йа». Йа у В. Пелевина — это не только твоя собственная личность, но и сам окружающий мир. Инициация героя совершается, и сын преодолевает порог духовного взросления. Мальчик становится скарабеем, сливаясь своим сознанием с окружающим миром и своим Йа. Это отождествление героем себя и мира вокруг автор романа показывает графическими средствами, заменяя местоимение «я» в тексте на звуковой комплекс «йа»;

3) лексический: прием инверсии. В романе «Чапаев и Пустота» один из пациентов психиатрической клиники отождествляет себя с Просто Марией (название одноименного мексиканского сериала, несколько лет назад транслирующегося по телевидению). Мария — идеальный образ для россиян и олицетворение России. Жених, которого ожидает Мария, материализуется в образ Шварценеггера (контаминация его персонажей из нескольких фильмов). Автор использует прием инверсии: группа «Джихад Кримсон», которую слушает Мария в самолете, — это арабский террористический орган «Кримсон Джихад», против которого борется Шварценеггер в фильме «Правдивая ложь» (аллюзией на сюжет которой является сцена с истребителем в романе). Восток имманентно несет Западу угрозу, и Мария также представляет угрозу для Шварценеггера, так как слушает именно эту музыку.

Языковая игра может иметь усложненную форму. Она проявляется в многоступенчатой интерпретации названия главы «Русский лес» (из романа «Жизнь насекомых»), которое отсылает нас к роману Леонида Леонова. У писателя мысль о лесе ведет непосредственно к мысли о русском народе. Ироничная мысль В. Пелевина об одеколоне «Русский лес» также ведет к мысли о народе, который в силу абсурдного дефицита и столь же абсурдной изобретательности этот одеколон употребляет нетрадиционно. У Л. Леонова понятие русского леса символично, у автора «Жизни насекомых» — амбивалентно. Нельзя однозначно утверждать, что роман Л. Леонова подарил свое название одеколону. Скорее оно логично встает в один ряд с такими клишированными словосочетаниями, как «русская душа», «русское поле», «русская водка». Действие одного из актов пьесы Чапеков происходит в зеленом лесу. Кроме того, для комара–иностранца Сэма «русский лес» — это растительность на теле русского мужика, чью кровь он пьет (мысль о народе, который выступает сырьем для западного потребителя).

В ономастическое пространство творчества писателя входят не только имена собственные, встречающиеся непосредственно в произведениях В. Пелевина, но и виртуальные (имплицитные) онимы — имена собственные, которые не упоминаются в текстах автора, но возникают в языковом сознании читателя на основе аллюзий и ассоциаций. Они образуют также группу виртуальных онимов, связанных друг с другом (например, автор, название его произведения и имя главного героя). Как правило, они возникают в голове у читателя как виртуальная ономастическая цепочка — ряд имен собственных, выстраиваемый читателем с помощью аллюзий и ассоциаций. Длина такой цепочки зависит от культурной и языковой компетенции читателя.

Нами были выделены следующие способы возникновения виртуальных онимов в текстах писателя:

1) имя (прозвище) героя. Капитан Лебедкин из романа «Числа» («ДПП (НН)») имеет прозвище Леон. Читатель наверняка вспомнит фильм с одноименным названием режиссера Люка Бессона, где роль киллера Леона исполнял французский актер Жан Рено. Образ, который создал Рено на экране, — сильный и практически неуязвимый человек;

2) воспроизведение стиля автора. На первых страницах романа «Жизнь насекомых» мы ощущаем присутствие М. Булгакова, у которого «в час жаркого весеннего заката» на Патриарших прудах появляются два гражданина (Берлиоз и Бездомный), затем третий («словом иностранец»). У В. Пелевина «в этот теплый вечер» мы наблюдаем, как один гражданин (Артур), стоит на террасе, затем подходят еще двое (Арнольд и Сэм – иностранец). Писатель играет не только «параллельными ситуациями», но и именами, называя «наших» Артуром и Арнольдом (у М. Булгакова «наши» Берлиоз и Бездомный). Своеобразным знаком иноземности (Воланд и Сэм Саккер — иностранцы) у М. Булгакова становится трость с черным набалдашником в виде головы пуделя, у В. Пелевина — большой обтекаемый кейс — предметы, чуждые русскому человеку;

3) общность мотивов:

а) мотив двойничества. В романе В. Пелевина «Жизнь насекомых» героев зовут Дима и Митя. Писатель снова обращается к Достоевскому. В повести «Двойник» Голядкин путает стоявшего в дверях двойника со своим отражением в зеркале. Зеркало – спутник жизни Мити. Автор использует зеркало в качестве «механизма» превращения. В зеркале плащ Мити превращается в сложенные за спиной крылья. Внезапные, неожиданные появления и исчезновения двойников мы наблюдаем как у Достоевского, так и у В. Пелевина;

б) мотив превращения, который использует автор в этом же романе (люди превращаются в насекомых на наших глазах), позволяет нам выстроить следующие цепочки виртуальных ономастических единиц: Ф. Кафка, «Превращение», Грегор Замза; братья Чапеки, «Жизнь насекомых»; Э. Ионеско, «Носороги», Бернаже; И. Крылов, «Стрекоза и муравей». Читатель может поставить в этот ряд также М. Булгакова, «Собачье сердце» и Шарикова;

в) в «Чапаеве и Пустоте» автор обращается к мотиву убийства: Петр Пустота убивает фон Эрнена, а потом идет в «Музыкальную табакерку» смотреть трагедию «Раскольников и Мармеладов» — это позволяет провести параллели с убийством Раскольниковым старухи;

г) в романе «Generation “П”» писатель использует мотив восхождения героя на вершину власти. Два восхождения Татарского на строящуюся «Башню» напоминают два вхождения Воронина в «Красное здание» в произведении А. и Б. Стругацких «Град обреченный»;

4) общность ситуаций. В повести «Затворник и Шестипалый» куриное общество по ошибке принимает Шестипалого за мессию: ему начинают поклоняться, и любая произнесенная героем фраза мыслится всеми как откровение. Ситуация «самозванства» восходит к Хлестакову, главному герою комедии «Ревизор» Н.В. Гоголя. Ситуацию «подмены» использует автор в романе «Generation ”П”». Центральная идея в этом произведении В. Пелевина — создание «виртуальной политики» — где Ельцин, его министры, депутаты, политики — всего лишь компьютерные манекены, степень жизнеспособности которых зависит только от отпускаемых Западом мегабайтов. Впервые одну из основных концепций постмодернизма — концепцию «симулякра и симуляции» сформулировал французский философ Ж. Бодрийяр. Именно он первым заговорил о том, что телевидение, и, в первую очередь, реклама, размывают границу между реальным и иллюзорным. Образы, которые создает голубой экран, чаще всего оказываются искусной иллюзией реальности. Об этом философ пишет в своей знаменитой скандальной статье «Войны в Заливе не было», в которой он доказывает, что и война с Саддамом, превращенная в мировое телешоу, и сам Садам, и политические реакции на события — все подчиняется не логике реальности, а законам телевидения и Голливуда. Очевидно сходство между этими идеями и нарисованной В. Пелевиным картинкой «виртуальной политики»;