ОСНОВЫ ТЕОРИИ НЕПРЯМОЙ КОММУНИКАЦИИ

Страница 5

3. Поскольку понимание непрямого высказывания требует дополнительных интерпретативных усилий, продуцирования смыслов со стороны адресата, важнейшим свойством НК является креативность. Игра диалектически сочетает два свойства: во-первых, она дает индивиду возможность свободной деятельности, во-вторых, ограничивает его деятельность определенными правилами (Й. Хейзинга, В.Е. Гольдин). Эти свойства игры совпадают со свойствами НК, которая, с одной стороны, дает свободу (интерпретативной) деятельности, с другой стороны, осуществляется в рамках речевых / коммуникативных жанров.

Предлагается типология разновидностей НК, основанная на степени интенсивности интерпретативной деятельности адресата. Первым членением НК является противопоставление текстов НК, (1) смысл которых является продолжением их буквального (то есть прямого) смысла и (2) предполагающих создание смыслов, не вытекающих непосредственно из текста.

Первый тип НК представляет собой некоторую “добавку” к прямому смыслу (значению), смысл-постфактум. НК этого типа может сопровождать даже такие, казалось бы, абсолютно буквальные тексты, как документ. Естественно, что любая интерпретация такого рода не отменяет прямое значение, а лишь дополняет его:

В “Капитанской дочке” А. Пушкина Петр Гринев получает от своего отца письмо с запрещением жениться на Маше Мироновой:

“Сын мой Петр! Письмо твое, в котором просишь ты нас о родительском нашем благословении и согласии на брак с Марьей Ивановной дочерью Мироновой, мы получили 15-го сего месяца, и не только ни моего благословения, ни моего согласия дать я тебе не намерен, но еще и собираюсь до тебя добраться, да за проказы твои проучить тебя путем, как мальчишку, несмотря на твой офицерский чин: ибо ты доказал, что шпагу носить еще недостоин, которая пожалована тебе на защиту отечества, а не для дуэлей с такими же сорванцами, каков ты сам. Немедленно буду писать к Андрею Карловичу, прося его перевести тебя из Белогорской крепости куда-нибудь подальше, где бы дурь у тебя прошла. Матушка твоя, узнав о твоем поединке и о том, что ты ранен, с горести занемогла и теперь лежит. Что из тебя будет? Молю бога, чтоб ты исправился, хоть и не смею надеяться на его великую милость. Отец твой А.Г.”

Чтение сего письма возбудило во мне разные чувствования. Жестокие выражения, на которые батюшка не поскупился, глубоко оскорбили меня. Пренебрежение, с каким он упоминал о Марье Ивановне, казалось мне столь же непристойным, как и несправедливым. Мысль о переведении моем из Белогорской крепости меня ужасала, но всего более огорчило меня известие о болезни матери. Я негодовал на Савельича, не сомневаясь, что поединок мой стал известен родителям через него.

Интерпретация этого письма, изображенная через несобственно-прямую речь Петра Гринева, представляет собой дополнение того смысла, которое содержится в письме. Первоначальный смысл наполняется личностными обертонами (возбудило во мне разные чувствования; глубоко оскорбили меня; мысль меня ужасала; известие огорчило меня), Гринев ищет причины, вызвавшие написание письма (я негодовал на Савельича, не сомневаясь, что поединок мой стал известен родителям через него), рисует картины дальнейших событий, прогнозируя в направлении, заданном текстом (мысль о переведении моем из Белогорской крепости меня ужасала). Продуцируются даже смыслы, не содержавшиеся непосредственно в тексте письма (пренебрежение, с каким он упоминал о Марье Ивановне, казалось мне столь же непристойным, как и несправедливым), но Гринев нигде не отменяет начального смысла, заложенного в тексте письма отцом.

Второй тип НК отменяет или заменяет прямой (буквальный) смысл (см. ниже пример из романа А. Пушкина “Дубровский”). Очевидно, что о текстах, прочтение которых предполагает полную отмену буквального смысла, можно говорить лишь как о научной абстракции, своего рода идеале. Однако вполне реальна ситуация “почти отмены”.

При построении типологии НК на основе дополнения / замены исходного текстового смысла и, соответственно, степени интенсивности интерпретативной деятельности слушающего представляется удобным опираться на модель М.Ю. Федосюка, выделяющего “текстовое”, “подтекстовое” и “притекстовое” имплицитное содержание высказывания. Следует отметить, что типология НК обязательно должна учитывать такой фактор общения, как степень свободы интерпретативной деятельности слушающего. В коммуникации такую свободу больше всего ограничивает система значений и значимостей, то есть языковые правила.

1. Нулевая степень НК представлена ядерными (по Н. Хомскому) предложениями типа Мальчик бежит.

2. Несколько бóльших интерпретативных усилий требуют неизосемические языковые конструкции, являющиеся результатом тех или иных трансформаций ядерных: конструкции с отрицанием, с неличными формами глагола, с глаголом не в изъявительном наклонении, осложненные придаточными предложениями и обособленными членами и т. п., типа: Бегущему мальчику не казалось бы странным то, что его появление могло быть истолковано как внезапное и нежелательное вмешательство, если бы его… (данное предложение может быть сколь угодно широко развернуто), а также конструкции с косвенной речью типа: Мальчик сказал мне, что он бежит.

3. Эллиптические конструкции требуют от адресата “домысливания”, но минимального, поскольку смысл недостающих элементов имплицитного высказывания восполняется за счет незамещенных языковых валентностей наличествующих структурных компонентов высказывания и контекста: Ты собираешься в кино? И я с тобой ® И я с тобой пойду. Группу (3) составляют высказывания с “текстовым” имплицитным содержанием.

ИК и НК делает как будто близкими явлениями тот факт, что отношения, в которых состоит имплицитное высказывание с соответствующим эксплицитным высказыванием (например: И я с тобой ~ И я с тобой пойду), напоминают отношения между непрямыми и прямыми высказываниями (например: Не могли бы Вы открыть окно? ~ Откройте окно). Однако при рассмотрении отношений НК и ИК мы считаем важным четко обозначить ряд серьезных различий, существующих между ними. НК представляет собой содержательно осложненную речь. Неявные смыслы, содержащиеся в непрямом высказывании, вступают в сложные отношения с теми смыслами, которые выражены в нем эксплицитно, и общий смысл высказывания может быть понят только с учетом обоих типов смыслов. Имплицитные же высказывания не содержат подобных смысловых отношений.

В разговоре Кельвина со Снаутом в романе С. Лема “Солярис” Снаут сообщает о смерти их коллеги Гибаряна. Снаут не говорит о печальном событии прямо, однако смысл восстанавливается за счет языковых значений наличествующих структурных компонентов высказывания:

– Więc co z Gibarianem? Nie ma go na Stacji? Poleciał gdzieś?

– Nie – odparł. Patrzał w kąt zastawiony szpulami kabla. – Nigdzie nie poleciał. I nie poleci. Przez to właśnie… między innymi…

– Co? – spytałem. Wciąż miałem zatkane uszy i zdawało mi się, że gorzej słyszę. – Co to ma znaczyć? Gdzie on jest?

– Przecież już wiesz – powiedział całkiem innym tonem. Patrzał mi w oczy zimno, aż przeszły mnie ciarki. Może i był pijany, ale wiedział, co mówi.

– Nie stało się…

– Stało się.

– Wypadek?

Kiwnął głową. Nie tylko przytakiwał, aprobował zarazem moją reakcję.

– Так что же все-таки с Гибаряном? Его нет на станции? Он куда-нибудь улетел?

– Нет, – ответил Снаут, глядя в угол, заставленный катушками кабеля. – Он никуда не улетел. И не улетит. Потому что он…

– Что? – спросил я. У меня снова как будто заложило уши, и я стал хуже слышать. – Что ты хочешь сказать? Где он?

– Ты уже знаешь, – сказал Снаут совершенно другим тоном. Он холодно смотрел мне в глаза. По коже у меня побежали мурашки. Может быть, Снаут и был пьян, но он знал, что говорит.

– Но ведь не произошло же?

– Произошло.

– Несчастный случай?

Он кивнул. Он не только поддакивал, но одновременно изучал мою реакцию.