ПОЛИТИЧЕСКИЙ СКАНДАЛ КАК ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН

Страница 3

Во второй главе «Политический скандал как сложное дискурсивное образование» реализован семиотический подход к сложным дискурсивным образованиям на примере политического скандала. Политический скандал рассмотрен в трехстороннем ракурсе «синтактика – прагматика – семантика»: как сверхтекст, сложное коммуникативное событие и нарратив. Подход к политическому скандалу как сверхтексту предполагает анализ его жанровой структуры, рассмотрение же политического скандала как сложного коммуникативного события и нарратива предполагает анализ его ролевой и темпоральной структуры.

Политический скандал, как неизбежное явление в демократическом обществе, существует в двух средах – институциональной коммуникации (прежде всего, в политическом дискурсе и дискурсе масс-медиа), и неинституциональной коммуникации (бытовой дискурс, художественный дискурс). Сравнение этих двух модусов существования политического скандала показывает разницу между тем, как скандал реализуется через представителей социальных институтов, и тем, как те же процессы преломляются в широких слоях общества. Для скандала темпорально первичны институциональные жанры (новости, публичное выступление и т.п.), однако без подпитки в виде общественных дебатов скандальный нарратив не получает необходимый резонанс для развития.

Жанр информационного сообщения в политическом скандале характеризуется тем, что, наряду с информативной коммуникативной целью, приобретает и оценочную интенцию. Институциональные признаки жанра проявляются в стратегии дистанцирования. Данная стратегия реализуется через персонифицирующую метафору (скандал воспринимается как одушевленное лицо и самостоятельная действующая сила: «Enron» scandal refuses to subside; Бумерангом к команде Киселева вернулся скандал с НТВ) и отсутствии грамматической формы первого лица. В образе автора были обнаружены черты модальности отношения к описываемым событиям, что является проявлением личностных смыслов. Модальность реализуется в номинациях, делигитимизирующих референта (self-proclaimed management, so-called commission), применении квантора неопределенности для усиления драматичности описываемых событий (Thousands of people have demonstrated against the takeover in the biggest street protests of Vladimir Putin's presidency), а также в разной степени экспликации доводов противоборствующих сторон (аргументы стороны, которой симпатизирует автор, представлены более развернуто).

Жанр политического комментария характеризуется применением широкого спектра языковых приемов, не являющихся стандартными для политического дискурса и дискурса масс-медиа. Среди них: сниженная разговорная тональность, стилизации под волшебную сказку или историческую летопись, и др. Они выполняют экспрессивную и аттрактивную функции. По сравнению с новостным жанром политический комментарий отличается меньшей категоричностью в реализации модальности уверенности и достоверности по отношению к ссылкам на источники информации. Это является проявлением стратегии дистанцирования и выполняет функции косвенного убеждения и ухода от ответственности. В языковой реализации жанра политического комментария противоборствующие стороны политического скандала используют общие лингвориторические приемы, в частности: – инвективная и обсценная лексика (людишки, негодяи, бандюги, и др.), – авторские метафоры-инвективы (Наш Путин, гебистский Маугли .), – архаизмы (Ночью, яко тати, пришла банда Коха; Не пройдете, вороги!), – спекулятивные апелляции к прецедентным историческим феноменам (Как Матросов лег на амбразуру фашистского дота, как спасатели заслонили собой реактор Чернобыля, так и мы закроем грудью радиоактивную пасть НТВ!),

– риторические приемы, характерные для жанра выступления на митинге (призывы к сторонникам: Слабеющей рукой, с последним вздохом выдернем штекер. И мы - будем защищаться. Мы должны демонстрировать - в повседневной жизни - свое неприятие, свое несогласие с таким неприличием, с таким унижением нашего гражданского достоинства; заочное обращение к противнику: Я вот сижу и думаю: как же вы в глаза людям глядеть будете? Чего же вы детям своим рассказывать будете?; ритуальная финальная констатация будущего успеха: И наши дети и внуки будут жить в цветущей стране)

– мифологизация и демонизация оппонента за счет эксплуатации концептуальной оппозиции «сила – слабость»:

В.А. Гусинский (телеканал НТВ) В.В. Путин (государство):

развязывает информационные войны – беззащитно в информационных войнах

превращает в труху власть, президента – превращается в труху

бьет свинчаткой в хрупкий височек – дерется надувными перчатками

Жанр интервью в политическом скандале выполняет функцию прямого обращения к аудитории. Действующие лица стремятся при помощи интервью донести до реципиента свою позицию в максимально неискаженном СМИ виде. Кроме того, большая риторическая сила прямой речи приводит к использованию этого жанра для взаимных обвинений.

Жанр открытого письма призван воздействовать на массовую аудиторию, а не на формально заявленного адресата. Событийное содержание жанра проявляется либо в ярко эксплицированной эмотивной оценке уже известной информации, либо в обнародовании одним из участников конфликта новой скандальной информации.

Для жанра разговоров о политике характерна дискредитация всех фигурантов скандала, в том числе и обвиняющей стороны. Главная семиотическая оппозиция политического дискурса «свой – чужой» проявляется в интеграции и дифференциации групповых агентов политики. Противопоставление мира политики и бизнеса с одной стороны, и мира «простых людей», с другой, осуществляется, в частности, при помощи активного использования кванторов социально-политической идентичности «мы – они»:

Эти сволочи политики совсем совесть потеряли. Все они одним миром мазаны. Им до нас уж точно никого дела нет. Ну а наше дело маленькое – ложись да помирай!

Разговоры о политике несут функцию сублимации социальной агрессии, а также функцию регулирования политического процесса. Характерным признаком неинституциональной коммуникации по поводу политических скандалов является доминирование эмоций, низкий уровень фактологической информативности.

Жанровая структура политического скандала включает в себя тексты разных жанров, которые темпорально и содержательно развиваются вокруг центрального события, что свидетельствует о полевой структуре сверхтекста скандала. Полевый принцип организации жанровой структуры скандала проявляется также в убывании признаков институциональности по мере развития скандала как сверхтекста: ядро скандала состоит из жанров институциональных дискурсов (информационное сообщение, политический комментарий), околоядерная зона – как из институциональных, так и неинституциональных жанров, периферия – только из текстов неинституциональных жанров. Жанровая структура политического скандала представлена в следующей схеме:

Ядром сверхтекста скандала является новостной вброс скандальной информации, представленный жанром информационного сообщения, а также первая дискурс-реакция, представленная жанром политического комментария. Ведущими критериями прототипности мы считаем обязательность присутствия текстов этих жанров в любых политических скандалах, а также темпоральное предшествование другим жанрам. Вокруг ядра полевой структуры располагается околоядерная зона, куда входят более частотные жанры: разговоры о политике, слухи, публичное выступление, интервью. На периферии располагаются маргинальные жанры, которые не всегда присутствуют в политических скандалах: политическая карикатура, анекдот, поэтический фольклор, эпиграмма, пародия. Как правило, конкретный политический скандал включает в себя лишь часть маргинальных жанров. Наличие полного набора жанров свидетельствует о высокой степени общественного резонанса, и, соответственно – развития скандала.

Таким образом, политический скандал, являясь сложным дискурсивным образованием, принадлежит разным типам дискурсов и реализуется на их пересечении. Это взаимодействие дискурсов представлено в следующей схеме: