ПОЛИТИЧЕСКИЙ СКАНДАЛ КАК ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН

Страница 4

Политический скандал включает в себя жанры, принадлежащие как институциональным дискурсам (политическому и масс-медиа): информационное сообщение, политический комментарий, публичное выступление, интервью, публичное выступление, открытое письмо, так и неинституциональным дискурсам (художественному и бытовому): разговоры о политике, слухи, комические, фольклорные жанры.

Ролевая структура политического скандала, отличаясь подвижностью ролей и их амбивалентностью, является производной от ролевой оппозиции «Обвиняемый – Обвинитель». Данные роли являются прототипными для политического скандала как разновидности конфликтного общения. Тем не менее, в речевой реализации роли Обвиняемого часто используются агрессивные коммуникативные тактики, и эта роль становится формально неотличима от Обвинителя. Таким образом, большинство значимых и частотных ролей в выявленной ролевой структуре являются производными от роли Обвинителя, которая реализуется в следующих вариантах: «Стратег», «Миротворец», «Герой», «Боец», «Следователь», «Прокурор», «Трибун», «Ироничный наблюдатель», «Нигилист», «Эксперт». Как показал сравнительный анализ ролевой структуры нескольких политических скандалов, роли «Миротворца» и «Эксперта» могут также служить реализацией прототипной роли Обвиняемого.

Дискурсивная темпоральная динамика скандала характеризуется фазой нападения, или дискурсом-стимулом, в котором выдвигаются обвинения, и фазой респонсивных дискурсов, которые представляют собой разновидности реакций действующих лиц. Дискурс-стимул политического скандала характеризуется следующими признаками:

– повышенная включенность в контекст политической ситуации (Еще одинминистр попал в эпицентр нового скандала, получил продолжение скандал об отмывании денег в Bank of New York);

– эмоциогенность, достигаемая подчеркиванием срочности передаваемой информации (И вот уже в течение этого выпуска мы получили срочное сообщение из Нью-Йорка, где только чтобыл задержан Павел Бородин);

– использование приема ссылки на авторитет (Авторитетный аналитический фонд «Джеймстаун» при государственном департаменте США опубликовал данные о незаконных сделках региональных российских олигархов);

– анонимность или неопределенность источников информации (По сведениям некоторых информированных источников, близких к окружению генпрокурора Устинова, уголовное дело против Сергея Шойгу может быть заведено уже в ближайшее время);

– сращение первичного и вторичного дискурсов на уровне отдельного высказывания (Министр Аксененко призвал не раздувать скандал из происходящего вокруг МПС и обвинил Генеральную прокуратуру в попытке провалить намечающиеся реформы внутри министерства). Эти признаки обнаруживают сходство с признаками жанра молвы, что доказывает отсутствие четких барьеров между институциональными и неинституциональными типами дискурсов.

В респонсивных дискурсах были выделены такие разновидности, как дискурсы контрудара, защиты и «примирения».

ДИСКУРС-СТИМУЛ

ДИСКУРСЫ-РЕАКЦИИ:

КОНТРУДАР ЗАЩИТА «ПРИМИРЕНИЕ»

Респонсивный дискурс защиты реализуется сравнительно редко из-за коммуникативной слабости позиции оправдывающейся стороны по сравнению с обвиняющей. Это обусловлено, в частности, такими причинами, как действием закона предшествования (информация, о событии, полученная адресатом первой, оказывает более сильное воздействие), а также необходимостью в ходе оправдания эксплицировать уже произнесенные обвинения в свой адрес. Такая необходимость постоянного продуцирования первичной информации приводит к тому, что главным видом реакции на обвинения становится контрудар. В респонсивном дискурсе контрудара ключевым условием коммуникативного успеха является выбор эксплуатируемой ценности, которая должна быть сильнее актуализирована в языковом сознании аудитории, чем ценность, применявшаяся в первичном дискурсе обвинения. В этом случае она становится сверхдоминантой, вытесняя из массового сознания доминанту обвинения (после обвинений одного из крупных российских региональных предпринимателей в коррупции и неуплате налогов подконтрольные ему СМИ обвинили чиновников местной администрации в причастности к незаконной продаже детей за границу. Так ценностная доминанта «законопослушание» была вытеснена в массовой аудитории сверхдоминантой «безопасность детей»).

Языковая реализация дискурса «примирения» является примером коммуникативной мимикрии. Наличие таких экстралингвистических факторов, как эскалация агрессивных политических действий стороной, использующей примирительные заявления, свидетельствует о маскировке под дискурс примирения. Таким образом, совпадая с речевым актом примирения в плане выражения, по своей содержательной сути дискурс «примирения» выступает в функции защиты.

Третья глава исследования «Прагмалингвистические характеристики политического скандала» посвящена выявлению некоторых особенностей прагматики скандального дискурса. Прагматика в лингвистике исследует отношения «человек ↔ знак». Прагмалингвистический подход к политическому скандалу как знаковому комплексу предполагает рассмотрение следующих феноменов: а) восприятие феномена скандала массовым сознанием, б) характер эмоциональной вовлеченности участников событий и аудитории, в) средства для достижения коммуникантами поставленных целей. Особенности восприятия политического скандала массовым сознанием (образы скандала) выявляются через анализ метафорических представлений и метаязыковой рефлексии по поводу скандала. Характер эмоциональной вовлеченности коммуникантов проявляется в специфике эмотивности и эмоциогенности скандального дискурса. Говоря о средствах для достижения целей, мы имеем в виду определенный набор манипулятивных тактик, используемых в политическом скандале.

Были выявлены следующие метафорические модели политического скандала: – война (Я не хочу раскрывать врагу координаты запасных аэродромов, чтобы не прилетели и не разбомбили. А тем временем наступление на главного соперника Колмогорова на выборах – действующего президента Якутии Михаила Николаева – идет на всех фронтах )

– театр (Скандал в Красноярске: акт второй),

– разнообразные виды стихийных бедствий: землятресение (Якутия содрогается от политических скандалов), пожар (Главный петербургский коррупционно-политический скандал этого сезона продолжает тлеть, обрастая все новыми подробностями), наводнение (Fortunately for Bill Clinton, his polished professional mastery in sidestepping responsibility will most likely keep him dry of the latest rising tide of scandal washing over Vice President Al Gore), буря (A cloud of scandal over Ukraine);

– а также: болезнь, движущийся состав, пища, паутина. В спектре эмоций, мотивирующих данные метафоры, выделяются два эмотивных топоса, составляющих ядро эмотивных смыслов политического скандала: топосы опасности и брезгливости.

Специфика эмотивности политического скандала заключается в доминировании негативных эмоций, вербальной агрессии и экспрессивности как норме общения. Эмоциогенная природа скандала заключается в побуждении реципиента к действию при помощи дискурса-стимула скандала. Дальнейшее генерализированное возбуждение находит выражение в эмоциональной доминанте возмущения или усталости и раздражения. Отличительной чертой политического скандала является эмотивный радикализм общения, проявляющийся в речевом экстремизме.