ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ МИФОЛОГИЧЕСКОГО КОМПЛЕКСА «ЧЕЛОВЕК – ПРИРОДА» В РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА

Страница 9

Это позволяет говорить о присутствии в общеславянской, а затем и в русской МКМ особого МК1 «Дух» с ослабленной образностью (безóбразен) и за счет этого – с открытым множеством концептуальных валентностей. Как следствие подобных концептуализаций, возникли особые мифологические персонажи, осознаваемые как духи – стихиалии и духи, закрепленные за определенными локусами, - и соответствующие им мифологические именования: водяной дух, домовой дух, полевой дух и т.п., злой (или нечистый) дух – «бес, дьявол».

Можно полагать, что возникновение зооморфизма было «подготовлено» анимизмом, поскольку наличие души, согласно архаичным воззрениям, основанным на анимизме, не являлось исключительным свойством человека, чему имеются доказательства собственно лингвистического характера (о.-слав. *douhja < *douh- родственно гот. dius – «зверь», д.-в.-н. tior – «животное»). Это детерминировало целый ряд зооморфических пересечений, репрезентируемых языком в пределах комплекса «Человек – Природа» (напр., названия бабочек: бабочка, бабка, бабушка, душа, душечка, ведьма, укр. вiдьма («ночная мохнатая бабочка»), то же на Русском Севере).

Анализ реалионимов и мифономинант показал, что в мифологическом сознании тождество объектов, как правило, выходит за границы «естественных родов», причем стремление мифологического сознания к отождествлению, идентификации разных элементов мироздания является универсальным принципом. Так, в ходе анализа обнаружено, что идентификация человека с деревом вовлекает в процесс мифологизации концепты «Род», «Время /Срок», «Смерть», «Верх – Низ», «Бог», «Человек», «Дом», «Родина» и др. При этом в рамках данной идентификации устанавливается концептуальный параллелизм «Бог» - «Предок» (корень рода), «Род» - «Время» (вектор развития рода – дерево как временная ось), «Дом» - «Семья» («горизонтальный срез» - настоящее рода), «Племя» - «Потомок» (будущее рода - плоды).

Так, семантические соответствия репрезентируют архаичное представление славян о мифическом прародителе – Роде, из праслав. *ŏrdъ, родственного лат. arbor «дерево». Полагаем, что древнее склонение на *-er, объединявшее древнейшие термины родства (мать, дочь, брат, сестра), также отражает на семантическом уровне эту концептуальную взаимосвязь, исходя из чего славянский словообразующий суффикс возводится нами к и.-е. *tĕr/dĕr-(<*dhĕr-) – «дерево». В результате восстанавливается ряд мифологически детерминированных протозначений, обусловленных отношениями подобия между концептами «Род» и «Дерево»:

мать - «создающая [родовое] древо» (= «корень рода в женской ипостаси»);

дочь – «вскормленная [родовым] древом» (= «ветвь родового древа»);

брат - «формирующий [родовое] древо» (= «ствол родового древа»), «носитель родства»;

сестра – «женщина своего древа» (= «принадлежащая древу» = «ветвь родового древа»).

По-видимому, сходная семантика присутствовала в существительном внук - *vъnukъ: *vъ-nu-kъ, где * nu- корень из и.-е. *neu- /*nou- (ср.: рус. новый) – с архетипическим значением «еще одна новь» (и.-е. корень *neu- /*nou- первоначально был связан с архетипом рождения и представлением о новом, молодом, плоде, ср. антонимические пары новый - старый и молодой – старый, выявляющие семантическую параллель новый - молодой, при этом еще в древнерусском слово новь имело значение «новые плоды»), коррелирующим с исходной семантикой лексемы племя.

Идентификационные наложения элементов концептуального поля «Человек» на концептуальную структуру «Дерево» детерминировали концептуальную связь «Дерево» - «Время». При этом дерево задает двунаправленный характер времени. С одной стороны, дерево поднимается ввысь (движение вверх), а с другой – разрастаются его корни (движение вниз). Метафорически это соотносится с «вектором» рода (направлен вверх) и противонаправленным ему «вектором» человеческой жизни (вниз): если род в своем развитии движется из прошлого в будущее, то человек и его время «переходит» из настоящего в прошлое («новый» (новорожденный) становится старым (древним)). Наличие указанного концептуального параллелизма обусловило метафорическое (в основе – мифологическое) восприятие жизни человека как вегетативного цикла: цветущий возраст, расцвет; созревание, зрелость, смерть как падение плода (ср.: упавший плод и павший. Хотя глагол пал в значении «погиб» (пал в бою) характеризуется как стилистически маркированный, в своем происхождении он, вероятно, таковым не являлся, ср. о животном: корова пала). Следовательно, время, первоначально осмысленное как «движение по кругу», получило возможность иного представления в результате метафорического соотнесения с деревом как «природной» вертикалью, концептуализируясь как вектор.

Концептуальный параллелизм «Бог» - «Дерево», устанавливаемый на уровне символических значений, позволяет реконструировать архетипическую концептуальную связь «Бог» - «Дерево» - «Род», явившуюся следствием идентификаций. В то же время установление концептуальной связи «Род» - «Дерево» позволило соотнести божество Рода с богом грома и войны Перуном (персонификация грома и грозы). Схему развития значения теонима можно представить следующим образом: «тот, кто бьет» > «гром» > «бог-громовержец». При этом праславянский полисемант гром (ср.: рус. гром - сербо-хорв. грм «дуб») репрезентирует мифологически осмысленную чувственно воспринятую связь дерева и грозы (известно, что у славян с культом Перуна связано поклонение дубу, причем у восточных славян это нашло отражение на уровне традиционных символов: дуб как эталон крепости и силы, ср.: крепкий как дуб, молодой дубок – о человеке, с положительной коннотацией; эпитет дубовый в русском фольклоре неизменно ассоциируется с понятием крепости, прочности и несокрушимости). Не исключена возможность и семантической (этимологической) связи теонима Перун с лексемой дуб: Перун, возможно, восходит к и.-е. *perku- , от которого образуется лат. quercus «дуб». В случае справедливости данной гипотезы теоним в протозначении оказывается именем персонификации дерева-дуба.

В результате трансформации языческого Рода в домашнее божество возникает МК1 «Домовой», наследующий комплекс представлений, возникших на пересечении концептов «Род» - «Дерево». Мифологизированный концепт «Дерево» реализуется во фреймах «связующее прошлое и настоящее» > «связующее с миром умерших предков» > «умершие предки» > «оберегающее», те же фреймы актуализируются в рамках мифологической когнитивной парадигмы посредством концептов «Дом» и МК «Домовой» (ср. вариантные наименования домового: батько, батюшка, дедушка, батюшка-хозяин, батюшка-хозяйнушко, доброхот, доброжил, домовитой, жировик (от жир – «то, что нажито»), кормилец и т.п.).

Сведения лингвокультурного характера подтверждают возможность архетипической семантической связи лексем дом и дуб (лат. domus обозначает дом не как постройку, сооружение, а как символ семьи; и.-е. основа данного слова входит в состав греческого despuths (*dems-pot- - «деспот») – «господин, глава семьи») и продолжении этой связи на уровне современных концептов «Дом» - «Дерево», что находит отражение на уровне метафорического употребления слов: корень рода, прямая ветвь, боковая ветвь (о родственниках).

При этом Род-домовой концептуализируется не только как корень генеалогического древа, он задает параметры нормы, отклонение от которой значимо для индивида. Свидетельством тому являются лексемы с негативной коннотацией: выродок (тот, кто «не дотягивает» до нормы; то есть тот, в ком род «идет на убыль», ср.: выродиться), отродье (отошедший от рода или имеющий отклонения от родовой нормы). Русское урод (др.-рус. «слабоумный, юродивый», соврем. «безобразный») и польское uroda («красота») при полярном различии семантики (производящий глагол уродиться и в русском языке лишен негативной окраски, ср: хлеб уродился - о хорошем урожае) свидетельствуют об одном и том же - несоответствии норме рода (приставка у- вносит в слово значение отрицания, недостачи, нехватки качества). В то же время родовитый (тот же суффиксальный элемент имеем в прилагательном плодовитый, то есть «дающий обильные плоды») - значит вобравший в себя силу рода в полной мере, чем обусловлена положительная коннотация лексемы (ср.: породистый - яркий представитель породы). Таким образом, задавая границы нормы, мифологизированный предок регулировал отношения между сородичами, предохраняя род от вырождения и «направляя» потомков в соответствии с родовым «вектором» и обычаем-нормой.