КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА: СТРУКТУРА И СПОСОБЫ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

Страница 3

Таким образом, концепт – ментальная сущность языка, являющаяся элементом когнитивного уровня языковой личности, отраженная в ключевых собственно / несобственно лингвистических знаках текста с оценочным компонентом и их репрезентантах. Структура концепта (ядро – периферия) отражает специфику пересечения оценочных смыслов. Концепты и их оппозиции организуют концептуальное пространство художественного текста.

Сопоставительный анализ концептуальных пространств исследуемых романов предполагает параллельное изучение их элементов: концептуального фона и концептосферы.

Во второй главе «Собственно лингвистический знак в концептуальном пространстве текста: безлично-инфинитивные конструкции» рассматриваются безлично-инфинитивные конструкции как одно из средств отражения картины мира в концептуальном пространстве текста; формулируется понятие «концептуальный фон» как результат общекультурной концептуализации. Концептуальный фон – структурный компонент концептуального пространства текста, отражающий национальную картину мира и вычленяемый на основе собственно лингвистических ключевых знаков: словообразовательных элементов, грамматических конструкций и т.д. Собственно лингвистический знак в художественном тексте относится к языковой картине мира, но соотносится с концептуальной. Ключевой знак, не зависящий от контекста, является сильной позицией и в силу этого становится концептуализированным. При общекультурной концептуализации концепт не омонимичен ключевому знаку; «имя концепта» в этом случае формулируется на основе общего языкового значения рассматриваемых структур.

В качестве фрагмента концептуального фона рассмотрен базовый универсальный (национальный) концепт «Судьба», представленный в текстах собственно лингвистическими ключевыми знаками – безлично-инфинитивными конструкциями: инфинитивными (с предикатами долженствования, без модальных слов) и безличными (с возвратными / невозвратными глаголами, с предикатами состояния). Подобные конструкции вычленяются благодаря структуре, но в дальнейшем их анализ протекает в сфере семантики. Связь структуры и семантики, обусловленная общекультурной концептуализацией, прослеживается в предложениях, построенных по определенной модели и обладающих не только языковым, но и экстралингвистическим содержанием.

– Инфинитивные конструкции с предикатами долженствования (82 – И.С. Тургенев / 288 – Ф.М. Достоевский).

Кроме инфинитивности, присутствующей в структуре предложения, конструкции свойственна безличность, формально понимаемая как отсутствие субъекта в И.п. Вслед за И.М. Кобозевой и Н.И. Лауфер в качестве ядра предикатов долженствования выделяем шесть предикатов: должен, обязан, следует, надо, нужно, необходимо. Все они представлены в текстах романов, но количественное распределение реализаций по классам неравномерно. В романах «Отцы и дети» и «Бесы» наблюдается общая тенденция к доминированию предикатов класса «надо» и его подклассов (надо, нужно, необходимо, можно / нельзя), действие которых потенциально возможно и обращено в будущее, что отражает не столько индивидуальную, сколько национальную картину мира.

«Отцы и дети»: «Мы, люди старого века, мы полагаем, что без принсипов , принятых… на веру, шагу ступить, дохнуть нельзя» (Павел Петрович) [25]. «Пилюля горька, а проглотить ее нужно» (Николай Петрович) [53]. «Надо бы так устроить жизнь, чтобы каждое мгновение в ней было значительно, – произнес задумчиво Аркадий» [119]. «Да я ж тебе говорю, что скоро вернусь. Мне необходимо» (Базаров) [127].

«Бесы»: «Надо было по возможности напомнить о себе в свете, по крайней мере попытаться» [37]. «Шатова надо сначала связать, а потом уж с ним рассуждать», – шутил иногда Степан Трофимович; но он любил его» [43]. «Нельзя любить то, чего не знаешь…» (Шатов) [52]. «Надо было непременно рассказать ему какую-нибудь сплетню, городской анекдот и притом ежедневно новое» [74].

Использование в составе инфинитивных конструкций предикатов с семантикой долженствования приводит их к сближению с авторским концептом «Польза».

– Инфинитивные конструкции без модальных слов (45 /132).

Инфинитивные конструкции без модальных слов выражают отсутствие контроля над собой, отражают неагентивность (неконтролируемость) мышления (А. Вежбицкая). Согласно структурно-семантической классификации подобных конструкций выделяются следующие признаки:

«Отцы и дети»: Я хочу: «…а выйдешь к ней – и сказать ей нечего» [126]. Было бы хорошо / плохо: «Ей бы только шлейф сзади носить да корону на голове» [74]. Мне следовало бы: «…преобразования необходимы, но как их исполнить, как приступить?» [16]. Мне необходимо: « – Как же собою не дорожить?» [9].

«Бесы»: Я хочу: «А если говорить всю правду…» [27]. Было бы хорошо / плохо: « – Нет выше счастья, как собою пожертвовать» [79]. Мне следовало бы: «Но забегать вперед нечего» [58]. Мне необходимо: «…Что же и делать человеку, которому предназначено стоять «укоризной», как не лежать, – знает ли она это?» [75].

– Безличные конструкции с возвратным глаголом (49 / 273).

Безличная конструкция с возвратным глаголом имеет общее языковое значение – «неконтролируемость», которое в романах И.С. Тургенева «Отцы и дети» и Ф.М. Достоевского «Бесы» конкретизируется признаками: «стихия» и «воля».

«Отцы и дети»: 1. «Стихия»: «Сын… кандидат… Аркаша…» – беспрестанно вертелось у него в голове» [10]. «…В пруде воды набралось очень мало» [21]. 2. «Воля»: «…Но старичкам вздохнулось легко» [57]. «Но ни тому, ни другому не спалось» [121]. « – Засим, милостивый государь, мне остается только благодарить вас и возвратить вас вашим занятиям» (Павел Петрович) [142].

«Бесы»: 1. «Стихия»: «Забыли меня, никому я не нужен!» – вырывалось у него (Степана Трофимовича) не раз» [35]. «Боже, сколько у вас накопилось дурных привычек!» (Варвара Петровна) [74]. 2. «Воля»: «Мне случалось тоже читать и Петрушины письма к отцу; писал он до крайности редко, раз в год и еще реже» [87]. «Кажется, готов к труду, материалы собраны, и вот не работается! Ничего не делается!» – и опускал голову в унынии» (Степан Трофимович) [35]. «В шестьдесят третьем году ему как-то удалось отличиться…» [55].

Безличные конструкции с возвратным глаголом не всегда легко трансформируются в личные конструкции. Существующая вариативность в конструкциях с глаголом хотеть указывает на наличие выбора:

«Отцы и дети»: «Ему (Николаю Петровичу) хотелось удержать то блаженное время чем-нибудь более сильным, нежели память…» [55]. «Мне хотелось возобновить наш вчерашний разговор» (Одинцова) [95]. «Хочется с людьми возиться, хоть ругать их, да возиться с ними» (Базаров) [119].

«Бесы»: «…Я, право, не знаю, как мне вдруг захотелось…глупость…» [58]. «Ей хотелось, чтобы Nicolas по крайней мере хоть что-нибудь ей сказал, хоть объясниться бы удостоил» [60].

При возможной трансформации активность безличных предложений с «истинным» субъектом, выведенным за рамки конструкции, свидетельствует об устойчивости пассивного «псевдо-агенса». В остальных случаях использования подобных предложений выдержана строгая общекультурная концептуализация, произошедшая в системе языка и лишь последовательно представляемая писателями в художественном тексте. В конструкциях я слышу / мне слышится и т.п. налицо единая содержательная сторона при различной смысловой. На содержание высказывания не влияет активность / пассивность его субъекта, но она существенна при вычленении языкового значения: в первом случае субъект – агенс (я), во втором – псевдо-агенс (мне), «настоящий» же агенс находится за пределами высказывания, подчеркивая значение иррациональности и неконтролируемости. Итак, на основе фатальности, пассивности формируется концепт «Судьба», представленный в текстах только собственно лингвистически.

– Безличные конструкции с невозвратным глаголом (19 / 63).

Языковое значение конструкций с невозвратным глаголом – семантика неконтролируемости. В данных конструкциях субъектом, воздействующим на человека, является некая внешняя сила, орудием которой становится определенное природное явление. «Иррациональность» в синтаксисе проявляется благодаря развитию значений стихийности в условиях существования двух субъектов: один находится в тексте, другой – за его пределами. (А. Вежбицкая). Текстовый субъект может быть выражен именем в Р., Д., Т.п. (для возвратных глаголов возможно только сочетание с Р.п.) или подразумеваем и, вследствие этого, легко восстанавливаем.