СРЕДСТВА ОБЪЕКТИВАЦИИ КОНЦЕПТА “ОБМАН”

Страница 5

В результате компонентного анализа обнаруженных лексико-фразеологических средств, распредмечивающих концепт “обман”, нами было выделено 7 групп, обозначающих такие фрагменты концептуального пространства обмана, как “активная ложь”, “пассивная ложь”, “клевета”, “преувеличение”, “лесть”, “притворство” и “акциональный обман”. Выделенные в обоих языках фрагменты пространства обмана “клевета”, “лесть”, “преувеличение” отсылают к речевому поведению субъекта и оказываются семантически варьируемыми за счет факторов: цель и содержание высказывания:

1) клевета, сплетни, слухи (субъект и реципиент (жертва) лжепроизнесения, как правило, не совпадают) - очернить, возводить напраслину, slander, fling dirt about (‘распространять грязные сплетни’);

2) преувеличение, бахвальство, хвастовство, небылицы (субъект и реципиент лжераспространения нередко совпадают) - лить пули, заливать, snow, blow one’s own horn (‘бахвалиться, хвастаться’);

3) лесть, неискренность - рассыпаться мелким бесом, по/льстить, flatter, feed smb on soft corn (‘льстить, лицемерить’).

Фрагменты “пассивная ложь” и “притворство” передают значение утаивания, сокрытия:

1) пассивная ложь - замалчивание или сокрытие истинной информации: умалчивать, темнить, недоговаривать, veil, sweep under the carpet;

2) притворство - сокрытие истинных намерений/поведения и/или маскировка их альтернативными, как правило, более предпочтительными: симулировать, блефовать, пускать пыль в глаза, pretend, bluff.

По нашим данным наиболее представительными в количественном плане являются лексико-фразеологические единицы, номинирующие фрагмент “акциональный обман” (различного рода надувательства, жульничество, плутовство и пр.). Внутри последнего возможно выделение подмножеств, образующих парадигмы, на основе совпадения у некоторых единиц признаков, уточняющих характер действия. Так, и в русском, и в английском языках в этом фрагменте выделяются парадигма, семантически маркирующая ловкость, умение, легкость производимого действия: catch (old birds) with chaff, come (put) Yorkshire over smb, обжулить, надуть, обводить/обвести вокруг пальца и др.; группа лексико-фразеологических средств, номинирующих обман при денежной сделке: обсчитать, нагреть, нажарить, flim-flam, cheat out of, swindle out of и др.; в обоих языках сопоставления можно обмануть другого, пользуясь его наивностью, доверчивостью, неопытностью: одурачить, об/дурить, околпачить, dupe, make a sucker of, kid и др.; и наконец, можно с помощью обмана поставить в худшее положение, нередко пользуясь оплошностью реципиента: impose on/upon, double-cross, объегорить, обуть, облапошить и другие.

Чтобы продемонстрировать разность в охвате языковым сознанием фрагментов, обозначающих ситуацию обмана в русском и английском языках в количественном плане, мы проанализировали глагольные лексико-фразеологические средства в процентном отношении. Объясняется это тем фактом, что именно глаголы, семантика которых связана со свойствами актантов, выступают как бы слепком целой ситуации, в частности ситуации обмана. Для обоих языков безусловным лидером в количественном отношении является акциональный обман - 36,2 % в русском и 38 % в английском (где за 100 % принимается 185 и 226 единиц в русском и английском соответственно), представленный такими его модусами, как плутовство, жульничество, мошенничество и т.д. Не менее распространенной для русской лингвокультуры является “активная ложь” (20 %), которая оказалась менее релевантной для английского языка (12 %). Количественные расхождения наиболее наблюдаемы в фрагментах “клевета”, “лесть”, “пассивная ложь”. К доминирующим чертам английского коммуникативного поведения исследователи относят эмоциональную сдержанность, очень высокий уровень фатического общения и бытовой вежливости, в то время как в русском коммуникативном поведении признается выше искренность и ниже уровень бытовой улыбчивости и приветливости по сравнению с Европой. Анализ количественного отношения выборки лексико-фразеологических средств оправдал стереотип восприятия русской лингвокультурной общностью англоязычного коммуникативного поведения, представление о их как вербальной, так и невербальной неискренности, фальшивости. Для англоязычной культуры оказались в большей степени характерны лесть (9,3% и 4,3 % - английский и русский соответственно) и ложь умолчанием (13,7 % в английском языке и 6,5 % в русском). Любопытным оказался факт, что русское языковое сознание для передачи значения клеветы, распространения порочащих слухов закрепило практически в четыре раза больше (в процентном отношении) единиц в сопоставлении с английским. Объяснение такому количественному преобладанию в русском языке мы находим в культурно-исторической закрепленной традиции распускания слухов, сплетен, ритуальной одобрительности обмана (славянские ритуалы защиты от нечистой силы и продуцирующие магические приемы основаны на мотиве обмана).

Важным для анализа национальных особенностей мышления, выявления аккумулированного в языке культурного опыта народа представляется описание сходств и расхождений в членении континуума действительности. Раскодирование зафиксированного членения возможно благодаря языку. Одним из способов/приемов выявления сходств и расхождений при сопоставительном анализе признается проба на взаимопереводимость. “Чужой” язык есть иная категоризация объективного мира. Метод сопоставительного анализа фактического материала (направленность сопоставления текста-оригинала и текста-перевода - от английского к русскому и наоборот) показал, что английский язык для перевода лексем, номинирующих субъект обманного действия, в подавляющем большинстве случаев обходится использованием лишь одной номинации нейтрального употребления: ‘лгун’, ‘лжец’, ‘врун’, ‘враль’, ‘вруша’, ‘брехун’ - ‘liar’. Для эмоционально-оценочных номинаций ‘лгунишка’, ‘врунишка’ лексемного эквивалента в английском нет.

Сопоставив лексические предикаты всех семи выделенных нами групп в русском и английском языках, мы обнаружили, что подавляющее большинство предикатов имеют эквиваленты в языке сопоставления. Однако по наличию эквивалентности эмоционально-оценочной информации не все глаголы имеют соответствующие корреляты. Русские аффиксальные лексемы передаются чаще всего разноструктурными образованиями, как правило, стилистически неотмеченного характера: к примеру, ‘завраться’ - ‘to do too much lying’, ‘приврать’ - ‘to distort the truth a little’ и т.д. Установлено, что в 7,3 % случаев различия в нюансах эмоциональной информации, несовпадение семантики предикатов при переводе влечет за собой неизбежные коннотативные потери.

Применение когнитивного подхода к анализу лингвистических единиц дает возможность осмыслить применение говорящим субъектом той/иной языковой единицы, зависимость ее выбора от значимости для говорящего того/иного признака характеристики ситуации. Признается, что чем более многокомпонентной является выбранная говорящим языковая единица для описания ситуации/события, в частности обмана, тем бóльший когнитивный опыт несет данная единица. Результаты выборки свидетельствуют, что признаки, эксплицируемые при описании обмана могут широко варьироваться в диапазоне экспрессивно-оценочных оттенков от выражения чувств нежности и симпатии - милое надувательство до категоричного выражения презрения, пренебрежения - подлый, ничтожный лгун, cheap crook. Сопоставительный анализ 1932 (895 английских и 1037 русских) выделенных из общей выборки примеров, презентирующих разнообразную палитру синтагматических окружений глагольных и субстантивных единиц, которые описывают обманное действие/его субъект, показал, что 91,8 % имеют адекватные эквиваленты в языке сопоставления/могут быть переданы разноструктурными единицами. Лишь 8,2 % представляют случаи, когда часть эмоциональной или национально-специфичной информации теряется при переводе на другой язык. Расхождение между языками сопоставления можно продемонстрировать тем, что многие признаки в русском языке выражены гораздо большим количеством эмотивных единиц, английский язык более сдержан в эмоциональной характеристике лжи/обмана, не стремится вербализовать оттенки, нюансы эмоций, вызываемых ситуацией обмана, предлагая больше единиц нейтрального употребления для описания обманных действий. В данном случае анализ примеров выборки позволяет предположить бóльшую эвокацию эмоций относительно лжи и обмана для русскоязычной культуры. Различие между языками прослеживается и в имеющих культурно-национальные коннотации русских словосочетаниях, отсылающих к концепту русской души (Вежбицкая, 1996): ‘врать с размахом’, ‘по-быстрому наврать’, ‘навраться досыта’, обманывать на всю/полную катушку’ и др., для которых в английском языке не существует адекватного перевода. Английский язык предлагает большой выбор синонимических средств описания ‘нагромождения лжи’ - ‘enormity of/ tissue of/ pack of’ и многие другие. Попытки же передать соответствующее русскому представление о свойственной русскому человеку широте души, “ненасытности” даже в вопросах, касающихся лжи и обмана, с помощью сочетания ‘good liar’ (порядочный лжец) не представляются удачными, поскольку теряется национальная информация, заложенная в указанных русских номинациях.