ЛИНГВОСЕМИОТИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ СПОРТИВНОГО ДИСКУРСА

Страница 5

Индивид или организация, наказанная за социально неприемлемое поведение, получает «красную карточку» – shownaredcard, или ей «назначается офсайд» – ruledoffside:

The’Financial Times’, reflecting on the World cup final in which two Argentine players were sent off for fouling Germans, says Mr Ridley seems certain to be shown the ministerial red card for the same offense. The ‘Daily Express’, however, gives the whole-hearted support to Mr Ridley’s speech.

The tennis should establish a series of checks and balances to ensure that incompetent regulation and irregular institutions are ruled offside. The agreement would have called a halt to BCC’s misadventures years ago.

Там, где существует социальная игра и соревновательность, разворачивается спортивный дискурс в разных его вариациях. Как оказалось, презентационная модель политической состязательной коммуникации, комментируемой в прессе, прежде всего включает в себя аналогии с игрой и спортом: в массово-информационном дискурсе широко используются собственно спортивные лексемы в метафорическом смысле (в политическом контексте). Это обстоятельство можно также объяснить как некую манипулятивную тактику власти, транспонированную прессой на голосующий социум и заключающуюся в том, чтобы популярно – в хорошо известных электорату спортивных понятиях – объяснить, указать или навязать держателям голосов свою позицию по отношению к политическому противнику, чтобы затем данными действиями склонить электорат на свою сторону. Отсюда, например, в наступательных политических контекстах по отношению к противнику в политической игре используются понятия to commit a foul (играть на грани фола, играть с риском штрафного удара), to score an own goal (забить мяч в свои ворота), to be ruled offside (ввести в положение «вне игры»), to show the red card (показать красную карточку, т.е. указать на нарушение правил), an outsider (аутсайдер, т.е. участник игры с малыми шансами на победу), knock-down (нокдаун) и т.д.

В дискурсивную реализацию манипулятивно-презентационных стратегий, как правило, вовлекается спортивный вокабуляр из агрессивных и зрелищных видов спорта – футбола, бейсбола, бокса, борьбы. Для возбуждения и поддержания интереса масс к предвыборной кампании, т.е. в собственно презентационных целях информирование о ходе кампании протекает на базе конно-спортивной терминологии, подчеркивающей его темп, изменчивость, интенсивность, переменность успеха, а стало быть, интригующей и тонизирующей общественность (races – гонки, to run for the president – участвовать в выборах в качестве кандидата на президентский пост, to run neck and neck – идти голова в голову, to trail behind – отставать в гонке, bring up the rear – плестись в конце гонки). История политической борьбы в массово-информационном дискурсе отражается как лексика легкой атлетики (track records – хронометраж побед и поражений, hurdles – преодоление барьеров, marathon – длительная борьба), а отсутствие ясности в разрешении политической борьбы, связанное с интеллектуальным (скрытым) противостоянием – как лексика шахмат (a gambit – рискованные действия со скрытными намерениями, stalemate – тупиковая, патовая ситуация).

Спортивное соревнование, будучи представленным и визуализованным по коммуникационным каналам, таким, как радио и телевидение (televised Sport), немедленно становится медиальным событием (media event). Это означает, что спорт является, с одной стороны, объектом интервенции средств массовой информации, а с другой – одновременно освещаемым средствами масс-медиа событием и телевизионным текстом. Данное обстоятельство заставляет относиться к спортивному событию как явлению, продуцирующему социальный интерес, включающему механизмы понимания, воздействия и эстетического восприятия. Таким образом, при постулировании этих качеств спортивного соревнования как события, попадающего в сферу внимания средств массовой информации и становящегося объектом визуализации и вербализации, в центр внимания исследования вовлекается крайняя степень кодификации структуры спорта как телевизионного события – «риторика телеспорта» (rhetoric of TV sport).

В медиальном спортивном событии выделяются четыре уровня значения или семиотической значимости: 1) образ (картинка) и визуальная перспектива, 2) «визуальная рамка» события, под которой имеются в виду дополнительная текстовая информация, выводимая на экран в виде субтитров, титров и текстовых таблиц (список команды, состав игроков, имена судей и т.п.); 3) видеографика (сигнализация повторов в виде мигающей буквы R, эффекты разворота картинки, компьютерно-графические схемы трассы бега по пересеченной местности, трассы автогонки или лыжной трассы) и 4) спортивный комментарий. Таким образом, спортивный комментарий оказывается в центре медиального события как базы для развития спортивного дискурса.

В медиальном спортивном событии картинка занимает доминирующее положение как презентация происходящего. Речь спортивного комментатора представляет собой особый тип вербального действия, коренным образом отличающегося от дискурса новостей. Репортер – это прежде всего констатант происшедшего. Большая часть информации поставляется им зрителю сугубо вербально, когда картинка на ТВ играет роль иллюстрации к вербальной информации. Даже если сообщается об итогах спортивного дня в сводке теленовостей за прошедшие сутки, забитый гол констатируется с видеокартинкой в качестве свидетельства данного факта. Что же касается спортивного комментатора, то его задачи совершенно другие: спортивный телекомментатор главным образом играет роль того, кто проясняет, уточняет и свидетельствует; он говорит в дополнение к картинке и говорит в основном про то, что зрители в состоянии видеть сами. Установлено, что спортивный комментатор исполняет четыре базовые функции в процессе комментирования спортивного события: 1) говорить о том, что видят зрители (“Number Ten, Michael Laudrup enters the field…”); 2) говорить о том, что зрителю необязательно следует видеть (“…all substitutes are now warming up…”); 3) говорить о том, что зрители могут знать или не знать (“…Thirty-year-old Peter Schmeichel, who hails from…”); 4) говорить о том, чего они знать не могут (“Michael Laudrup warmed up before the match, but is not in the starting line-up.”).

В первом случае комментарий исполняет фатическую функцию или функцию поддержки коммуникации в полном объеме. Во втором – функция комментария может быть фатической, но одновременно и дивертирующей (отвлекающей): если комментарий возникает благодаря чему-то, что в состоянии наблюдать только сам комментатор, поскольку он физически присутствует при этом на месте события, то комментарий исполняет дивертирующую функцию. С другой стороны, если это нечто относится к чему-то визуально отражаемому на экране, чему-то, что зрители также могут увидеть, то функция комментария является фатической. Таким образом, природа функции зависит от того, реальное или медиальное событие были первоисточником комментария. В третьем случае комментарий является отвлекающим, поскольку зритель не может точно увидеть на экране, что Питеру Шмайхелю тридцать лет, или из какого он клуба. Даже в этом случае комментарий, тем не менее, очень тесно связан с картинкой, так как подобные комментарии обычно делаются тогда, когда спортсмен дает интервью перед камерой. Это может быть также справедливо для четвертого случая, однако подобная информация может быть предложена зрителю в том случае, когда ее референт не находится перед камерой (наш пример может быть вызван рефлексией того, что именно Ландрап был бы в состоянии сделать в данной ситуации, находись он в игре). Комментарий содержит имплицитное стремление трансформировать отсутствие референта в его присутствие. Комментарии четвертого типа могут также быть полностью эксплицитными тогда, когда нет необходимости удерживать его связь с игрой или с тем, что происходит на экране. Это, например, такие комментарии, как рассказ о поведении толпы перед началом матча, или «инсайдерская» сплетня о покупках и продажах спортсменов клубами, увольнениях тренеров и т.п.