ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЕ КОНЦЕПТЫ И МЕТАКОНЦЕПТЫ
Страница 5
На основании существующих в их сознании концептов носители языка строят собственные речевые действия и прогнозируют действия своих коммуникативных партнеров:
Константин Потапыч все время помнил, что Иван Васильевич обратился к нему как к педагогу, и добросовестно выполнял его просьбу. Используя каждый удобный момент, он старался внушить ребятам какие-нибудь полезные мысли. Именно поэтому говорил он неприятно-поучительным тоном, как, по его мнению, и должен говорить каждый воспитатель. Конечно, никакой пользы эти нравоучения не приносили… (Г.И.Матвеев).
Приведенный пример демонстрирует концепт педагогического дискурса, существующий в сознании профессионального военного, вынужденного общаться с детьми. Входящая в этот концепт информация о содержании (полезные мысли) и тональности (неприятно-поучительный тон) педагогического дискурса приводят к коммуникативному провалу.
Иван, подходя к учительской, думал: «Несчастный я человек. Дрались все, отвечать мне. Будет она меня мучить. Говорить начнет. Мол, драться нельзя. Мол, выгнать тебя надо из школы. И ведь, что обидно: не выгонят!» (Л.И. Давыдычев).
В данном случае знакомство с таким жанром педагогического общения как проработка дает учащемуся возможность прогнозировать содержание коммуникации (драться нельзя; выгнать тебя надо из школы) и ее ритуально-условный характер (не выгонят!).
Одним из знаменательных моментов смены лингвистических парадигм во второй половине XX века стал отказ от соссюровского тезиса о произвольности языкового знака, т. е. об отсутствии мотивированной связи между означаемым и означающим. Принцип неслучайности именования в культуре стал ключевым для развития лингвокультурной концептологии. В реферируемой работе предлагается основанная на данном принципе ассоциативная модель лингвокультурного концепта.
Концепт является системным образованием и, как всякая система, имеет вход и выход (термины, производные от англ. input и output). Вход системы – точки приложения воздействий среды (взаимодействующих систем), выход системы – точки, из которых исходят реакции системы, передаваемые среде (взаимодействующим системам). Средой, в которой существует концепт, является национальная концептосфера, взаимодействующими системами – другие концепты. Взаимовлияние системы и среды (системы и окружающих систем) осуществляется путем ассоциативного обмена языковыми единицами, в которых опредмечиваются концепты. Возможность этого обмена обусловлена феноменом вторичных (переносных) и фразеологических значений. Ассоциативная структуралингвокультурного концепта включает интразону – совокупность ассоциативных входов в концепт, и экстразону – совокупность ассоциативных выходов из концепта.
В качестве примера рассмотрим концепт «медведь» на материале словаря В.И. Даля. Обратимся сначала к интразоне концепта. Наименования медведя демонстрируют множественность ассоциативных связей, в которые был вовлечен данный концепт для носителя русского языка эпохи создания словаря:
– любимая пища (мед) → медведь;
– форма и размер стопы → косолапый, лапистый зверь;
– форма хвоста → куцый, куцык;
– сила → ломака, ломыга, костоправ;
– обилие шерсти → косматый, космач, мохнатый, мохнач;
– главенствующее положение в лесу → лесник, лесной архимандрит;
– места дрессировки → сергацкий барин, сморгонский студент и т. д.
В экстразону рассматриваемого концепта входят следующие ассоциации, опредмеченные во вторичных значениях лексемы медведь и во фразеологических и паремиологических единицах, содержащих данную лексему:
– сила → медведь – ‘каток, для укатки дорог’; Богатый силен, что медведь; Не дал Бог медведю волчьей смелости, а волку медвежьей силы!;
– лень, нежелание двигаться → медведь – ‘залежавшийся товар, не идущий с рук’; Силен медведь, да в болоте лежит;
– опасность → Счастлив медведь, что не попался стрелку: и стрелок счастлив, что не попался медведю!;
– обилие шерсти → Брови, что медведь лежат, густые. И космато, да не медведь;
– главенствующее положение в лесу → Хозяин в дому, что медведь в бору: что как хочет, так ворочает и т.д.
Наиболее актуальные для языкового сознания ассоциации являются сквозными, т.е. проникают как в интразону, так и в экстразону концепта (в рассмотренном примере сквозными ассоциациями стали сила, обилие шерсти, главенствующее положение в лесу).
Ассоциирование, формирующее интразону и экстразону концепта, является результатом системного взаимодействия данного концепта с другими концептами. Каждый элемент интразоны концепта является или являлся в прошлом (до утраты языковой единицей мотивировки) элементом экстразоны другого концепта и наоборот. В некоторых случаях мы можем наблюдать зеркальное ассоциирование. Так, в русском жаргоне слово удавка имеет значение ‘галстук’, а слово галстук и фразеологизм пеньковый галстук имеют значение ‘петля-удавка’.
Ассоциации, закрепленные в виде кодифицированных (словарных) значений языковых единиц, составляют ядро концепта. Периферия концепта формируется совокупностью окказиональных ассоциаций. Так, в следующем примере реализуются периферийные элементы экстразоны концепта «брак»: женитьба → самостоятельность, замужество → зависимость:
– А почему Кирилла Выродина Зятьком кличут? Мы с ним в одном блоке живем, только видимся редко .
– А ты что, не знаешь? – удивился Бережной. – Ну ты даешь, а еще сосед. С таким человеком живешь . Он же за дочку генерал-полковника Шишкарева, замкомандующего сухопутными войсками, замуж вышел.
– Женился, – автоматически поправил Обнорский, но подполковник захохотал и с поправкой не согласился:
– Э-э нет, сынок, на генеральских дочках не женятся, за них замуж выходят. Если только у тебя самого, конечно, папаша не маршал. Вот так, потому и Зятек твой соседушка . (А. Константинов).
Культурнозначимые ассоциации основаны на понятийных связях между концептами (сходство, смежность, функциональный перенос и т. п.). К сфере квазикультурных ассоциаций следует отнести вторичные ассоциации, основанные на созвучии или ином формальном сходстве языковых единиц. Наличие подобных связей свидетельствует об актуальности концепта для языкового сознания, но не дает информации о его специфике. Ассоциация по созвучию в целом не характерна для нормально функционирующего человеческого сознания. В языке звуковое ассоциирование проявляется в основном на уровне просторечия (в жаргонах и сленге): выпить Чайковского – ‘выпить чаю’, грузин – ‘лгун, обманщик; человек, который говорит вздор, ерунду’ (от глагола грузить – ‘лгать, обманывать’), Adam and Eve – ‘верить’ (рифма с глаголом believe). В процессе общения подобные средства апелляции к концепту выполняют игровую функцию, их употребление характерно для лиц с низким уровнем речевой культуры:
– Я, братец ты мой, еще лучше случай знаю […]. Помнишь ты поручика Дружкова? Так вот этот самый Дружков делает однажды клопштосом желтого в угол и, по обыкновению, знаешь, высоко ногу задрал… Вдруг что-то: тррресь! Думали сначала, что он на бильярде сукно порвал, а как поглядели, братец ты мой, у него Соединенные Штаты по всем швам! (А.П. Чехов).
Помимо интразоны и экстразоны, содержащих смысловые ассоциации, в ассоциативную структуру концепта входят квазиинтразона – совокупность формальных входящих ассоциаций и квазиэкстразона – совокупность исходящих формальных ассоциаций.
Чем более актуален тот или иной концепт для лингвокультуры, тем выше у носителей языка две взаимодополняющих потребности:
а) придать концепту многочисленные и разнообразные номинирующие его единицы,
б) использовать концепт для метафорического обозначения как можно большего количества других концептов.
Реализация первой потребности выражается в признаке номинативной плотности концепта, второй – в признаке метафорической диффузности.
Признаки номинативной плотности и метафорической диффузности, рассмотренные с точки зрения динамики развития концепта, позволяют построить следующую классификацию концептов: