Когнитивная семантика лексических средств репрезентации обвинения в современном английском языке

Страница 4

Исследование языкового материала показало, что против близкого человека обвинение либо не высказывается вслух, либо обвинитель ищет событийную причину в качестве объекта обвинения. Такое поведение обусловлено законами природы, которые требуют защиты «своего». Как результат, часто используются отрицательные конструкции:

(9) Susan never said anything but secretly she blamed her sister for the child’s death (LLA 1993: 137);

(10) I don’t even blame you. I pity you for opening your heart to your hopeless affection. You are guilty of weakness and want of affection to your own best interests, but of nothing worse…As it is, I blame the misfortune of your years and your position. I don’t blame you (Collins 1990: 58 – 59).

Если обвинение направлено против человека, принадлежащего к «Внешнему миру2 (чужие)», то характер обвинения будет зависеть от социального статуса обвинителя. В зависимости от социального статуса обвинителя нами выделены три типа обвинения. Первый тип характеризуется эмоциональной окрашенностью и часто принимает вид возмездия. В качестве обвинителя выступает отдельный индивид, не обладающий никаким социальным статусом, кроме стремления защитить «свое» от «чужого».

(11) LIZA. And I should like Professor Higgins to call me Miss Doolittle.

HIGGINS. I’ll see you damned first.

PICKERING. Why don’t you slang back at him?

LIZA. I can’t. I could have done it once; but now I can’t go back to it.

(Doolittle touched her left shoulder. She drops her work, loosing her self-possession). A-a-a-a-a-ah-ow-ooh!

HIGGINS. Aha! Just so A-a-a-a-ahowooh! A-a-a-a-ahowooh! Victory! Victory!

DOOLITTLE. Can you blame the girl? (Shaw 2002: 120).

Второму типу свойственен более сдержанный характер обвинения, однако он не лишен эмоционального фона. Обвинителем является человек, имеющий определенный социальный статус (директор, начальник, представители средств массовой информации):

(12) Francis Maude, the shadow national Heritage secretary, accused Labour of “double standards” for being ready to pay big sums to private consultants while targeting “fat cats” over their bonuses (The Times 1997: 3).

Третий тип – официальное обвинение, выдвигаемое представителями правовых структур. Высокий социальный статус обвинителя обусловливает сдержанный характер обвинения:

(13) Prosecutors charged Lo with corruption, fraud, breach of trust, usury, forging documents and misappropriation of funds (Taipei Times, Jun. 8, 2002).

Выделение трех типов обвинения позволяет проследить градацию обвинения по степени эмоциональности, детерминированной социальным статусом обвинителя. Общая картина процесса обвинения представляется следующей: человек (общество) не может не реагировать на преступления / проступки, вызывающие нежелательные изменения в среде обитания. В ответ на раздражитель человек (общество) посылает еще более сильный сигнал (обвинение), который, как он (оно) предполагает, способен восстановить нарушенный баланс между двумя мирами.

То, что обвинение – одно из проявлений инстинкта самосохранения, направленного на защиту своего от чужого, объясняет, по нашему мнению, почему обвинение играет важную роль в англоязычном обществе, для которого разделение мира на «свое» и «чужое» является одним из важных экзистенциональных условий жизни. Однако остается вопрос, почему обвинение репрезентировано в языке посредством столь многочисленной глагольной лексики. В поисках ответа мы обратились к феномену интенциональности, поскольку данная проблема находится в одной связке с проблемой значения; более того, она – «ключ к пониманию генезиса значения» (Кравченко 2001: 231). Под интенциональностью, вслед за А.В. Кравченко, мы понимаем «свойство живой системы модифицировать состояние взаимной каузации с миром на основе опыта, приобретенного со временем, с целью поддержания экологической системы, обеспечивающей возможность взаимной каузации между организмом и миром» (Кравченко 2001: 235).

Анализ языкового материала позволил сделать вывод о том, что когнитивные взаимодействия имеют два вектора интенциональности: внешненаправленный (или внешний) и внутренненаправленный (или внутренний). Соответственно, в феномене обвинения можно выделить функцию регуляции общественной активности, или внешний вектор, и функцию психической саморегуляции индивида, или внутренний вектор. Обвинение с внешним вектором мы назвали каузальным, оно характеризуется тщательной подготовленностью, четко обозначены каузальные связи. Каузальное обвинение направлено на восстановление равновесия в обществе, которое, с точки зрения наблюдателя, было нарушено совершением противоправного действия:

(14) Zhen will be arraigned Friday on a single-count indictment of possessing a false Chinese passport (Detroit News, Jan.23, 2003).

Цель этого сообщения об обвинении – показать, что предприняты попытки восстановить порядок (равновесие) в обществе и напомнить гражданам о необходимости соблюдать существующие законы. Тем самым, предпринимаются меры для дальнейшей защиты общественного порядка. Характерная особенность каузального обвинения состоит в том, что обвинитель – лицо, имеющее официальный статус, позволяющий ему совершать подобные акты.

Регулятивная функция обвинения реализуется не только в случаях совершения преступления, но и любого события, нарушившего привычное течение жизни, какой бы ее области оно ни касалось:

(15) Who is to blame for American obesity? Is it bad eating habits or poorly executed exercise regimes? Could the government and food industry also be to blame? (ABCNews.com).

Функция саморегуляции психической активности индивида осуществляется интенциональным обвинением с вектором внутренней направленности. Обвинение происходит под воздействием эмоций. Посредством интенционального обвинения человек освобождается от негативных эмоций, которые переполняют его в этот момент. Нельзя забывать, что человек одновременно выступает как в роли наблюдателя, так и в роли наблюдаемого, т.е. мы не только ориентируем людей, но и сами постоянно испытываем на себе воздействия со стороны. Человек может оказаться в ситуации, когда он, поддавшись влиянию извне, изменяет своё поведение, и если такая модификация поведения идёт вразрез с принципами, ценностями ориентируемого индивида, то наступает явление, известное как «психическая дисгармония» или «дискомфорт». Другими словами, происходит нарушение гомеостаза, равновесия внутренней среды. Организм естественным образом старается устранить душевный дисбаланс, образовавшийся в результате его взаимодействий с компонентами среды. В таких случаях обвинение характеризуется эмоциональной окрашенностью и нередко происходит в состоянии аффекта, что хорошо иллюстрирует следующий отрывок:

(16) “I will say the very thought of you makes me sick, and that you treated me with miserable cruelty”. “How dare you affirm that, Jane Eyre?” “How dare I, Mrs. Reed? How dare I? Because it is the truth. You think I have no feelings, and that you can do without one bit of love or kindness; but I cannot live so and you have no pity. I shall remember how you thrust me back – roughly and violently thrust me back – into the red-room, and locked me up there, to my dying day, though I was in agony, though I cried out, while suffocating with distress. … People think you are a good woman, but you are bad, hard-hearted. You are deceitful”. A ridge of lighted heath alive, glancing, devouring would have been a great emblem of my mind when I accused and menaced Mrs. Reed; the same ridge, black and blasted after the flames are dead, would have represented as mutely my subsequent condition when half an hour’s silence and reflection had shown me the madness of my conduct, and the dreariness of my hated and hating position” (Brontë 1966: 178 –179).

Схожую точку зрения, подтверждающую нашу гипотезу о роли обвинения в саморегуляции психической активности, мы находим в психологической теории М. Десента, который указывает на способность языка реализовывать моральную функцию (инструмент освобождения). Эта функция «также необходима человеку для освобождения от переполняющих его чувств, радостных или горестных» (цит. по: Костюшкина 1996: 152).