Концепт «кочевье» в калмыцкой, русской и американской лингвокультурах

Страница 3

Нүүдл «кочевка, перекочевка» в монгольском языке служило единицей мерой длины: «нег нүүдл – одна кочевка», приблизительно 10 км. Расстояния измерялись в следующих мерах: hурвн өртң һазр – расстояние в три уртона (өртң – расстояние, равное перегону между уртонами (тридцать километров), нег өдрин һазр – «расстояние дневного перехода»; нег хоңгин һазр – «сутки пути», т.е. расстояние в одну кочевку. Существовала такая мера длины, как «харцаган» - «черно-белый», расстояние равное примерно двум километрам, дальше которого на рассвете и в сумерки не различает эти цвета. Чисто эпический характер носит мера «год пути» (нег җилин һазр).

Значение слов «нутг - кочевье, место откочевки», «бүүрә hазр», «бүүр», «бууц – нүүдлч әмтнә бууц - кочевье, стоянка, стойбище, остановка» конкретизируется в следующих определениях: зуна бүүр, шиир – зуна цагт нүүҗ буудг һазр – летняя стоянка, летнее кочевье, зуслң – летнее местожительства, летнее стойбище, зуна зуслң шиирт hарх – переселиться на летнюю стоянку, летник; намрзң – намрин цагт нүүҗ буудг һазр – место осенней стоянки, намрзлх – перекочевать на место осенней стоянки, жить на осенней стоянке; үвлзң – үвлин цагт нүүҗ буудг һазр - зимнее кочевье, зимник, үвлзңд буух, үвлзүлх – расположиться на зимовку, хаврҗң – хаврар нүүҗ буудг һазр - весеннее кочевье, стойбище, хаврҗңнх – находиться кочевьем на весенних выпасах, проводить весну на весенних стойбищах.

Слово «кочевье» в английском языке имеет два эквивалента: nomadism и mobility. Приведем словарные дефиниции этих лексем:

Nomadism - the practice, fact, or state of living a wandering life (pastoral nomadism) (OED).

Mobility - 1) the ability to move or to be moved, capacity of change of place; movableness (OED); 2) the ability to travel to move from place to another (Macmillan); 3) the tendency to move easily from one place, social class or job to another: social / geographical / career mobility; upward / downward mobility – a situation in which someone moves up / down in social class (OEAD).

Таким образом, nomadism свидетельствует о привычках людей, ведущих подвижный образ, тогда как mobility подразумевает способность быстро перемещаться с места на место, а также характеризует перемещение по социальной лестнице.

Во фразеологической семантике признак кочевья конкретизируется по тем же направлениям, что и в лексике. При анализе фразеологических единиц (327 фразеологизмов) трех сравниваемых языках универсальный набор требований ситуации кочевания (перемещения) рассматривается как схема действий, включающая в себя ряд актантов, заданных актом наименования (субъект, среда, способ, транспортное перемещения и т.д.). В сценарий мы включаем следующие этапы: 1) подготовка к отправлению (темпоральная организация, торжественные застолья, добрые пожелания), 2) отправление, отчет от начальной точки, 3) маршрут путника, следование за другим путником, 4) остановка, выбор новой траектории, 5) прибытие в конечный пункт, достижение места жительства.

Например, подготовка к отправлению: мөр болг! - пусть будет удача; хаалhтн цаhан болтха! – да будет путь ваш белым (т.е. счастливым); эмәлән авл уга, җолаһан сулдхл уга йов – упорно и настойчиво идти по избранному пути, с честью и достоинством нести свое доброе имя (букв. не снимая седла, не ослабляя повода идти); в добрый час!; с миром!; с Богом!; доброго пути!; скатертью дорога – пожелание удачи, благополучия уходящему, уезжающему; счастливо оставаться! Всего наилучшего! – пожелание уходящего или уезжающего тому, кто остается; booted and spurred – в полной боевой готовности; one for the road - последняя рюмка вина, выпитая перед уходом.

Специфика понимания концепта «кочевья» в русской, калмыцкой, английской фразеологии заключается в следующем:

1) в калмыцкой лингвокультуре кочевье представляется как важное действие, нацеленное на поиски пропитания, благополучия, удачи (һазаран һарх). Кочевник упорно и настойчиво следует по избранному пути.

2) Для русской лингвокультуры характерно указание на дальность расстояния, нелокализованного пространства (за морями, на край света), движение в неопределенном пространстве (на четыре стороны, куда глаза глядят), возвращение на исходную позицию (вернуться на круги своя, сидеть на земле).

3) В американской лингвокультуре кочевье сопрягается с риском, одновременно с достижением желаемых результатов, успеха (shoot the Niagara; first come, first served).

Калмыцкое слово «нүүдл, нүүх» отличается более узкой специализацией, чем русское слово «кочевье» и английское «nomadism», «mobility».

Лексема «кочевье» в русском языке характеризуется пространственным действием (выход за пределы постоянного местожительства), а в калмыцком и английском языках характеризуется способом жизнедеятельности (источник существования, продвижение по службе, развлечение).

С точки зрения оценки действия в русском и английском языках лексические единицы, обозначающие идею кочевья, в основном имеют положительную коннотацию. Сама идея кочевья не имеет исконного обозначения в английском языке и обозначается посредством указания на разновидности движения. Для калмыцкой лингвокультуры релевантным является осуждение и негативное отношение праздного образа жизни.

В калмыцкой лингвокультуре ярко выражены интегральные признаки «направление перемещения», «характер перемещения (конфигурация движения)», свидетельствующие о национально-специфических особенностях кочевого быта калмыков.

Специфичным для русской, калмыцкой, английской лингвокультурах является семантический признак «темп перемещения». В английской лингвокультуре отмечаются лексемы, указывающие на стремительное продвижение, акцентируется внимание на расстояние, скорость и цели продвижения. Для русского и калмыцкого языков характерно медленное, постепенное движение, осуществляемое отдельными этапами. При сопоставлении исследуемых единиц обнаруживается различие в количественном составе. В калмыцком языке около 50 % отобранных лексических единиц связаны с описанием «перемещения с одного места на другое». Плотное оязыковление данного феномена в калмыцкой действительности свидетельствует о его актуальности для языкового сознания калмыков. Такое явление не типично для английского и русского языков.

В третьей главе «Образные характеристики концепта «кочевье» в калмыцкой, русской и американской лингвокультурах» рассматриваются жилище кочевника, места временного пребывания, средства передвижения, одежда и снаряжение, ритуал отправления в путь («дорожная» обрядность), невербальные знаки в процессе кочевья.

Кочевой образ жизни калмыков обусловил создание легкого, свободно перевозимого жилья – кибитки. Передвижное решетчатое жилище (ишкә гер) у калмыков-кочевников представляет собой сборно-разборную постройку, приспособленную к транспортировке на вьючных животных. В калмыцкой кибитке прохладно летом, тепло зимой. Ее остов составляют деревянные решетки (терм), которые определяют размеры и вместительность жилища. Дверь по традиции обращена на юг, юго-запад, откуда, по мнению кочевников, всегда веет теплом. Собранный остов кибитки накрывают кусками войлока, специально вырезанными по форме кибитки и обшитыми шерстяным шнуром по краям. Сборно-разборное жилище калмыков ишкә гер в традиционной культуре имело определенную цветовую символику. Хар гер – «черная кибитка, юрта» - жилище простолюдинов, бор гер – невзрачное, простое жилище бедняков (букв. «серое жилище») (Пюрбеев 1996: 113). Цаhан гер – «белая юрта, кибитка» - как правило, жилище представителей высших слоев общества.

Устанавливая на новом месте юрту и завершая ее куполообразным верхом, кочевник должен был позаботиться о дымовом отверстии (оркэ), прямо над которым находился очаг. По движению солнечного луча, падающего сквозь дымовое отверстие и перемещающегося по внутренним конструкциям юрты, кочевник определял время. Оркэ было разделено на восемь частей, символизирующих восемь сторон света: север, северо-запад, юг, юго-восток и т.д. Пространство юрты разделено на 12 частей, как циферблат, каждая из которых была названа именем животного, входящего в двенадцатилетний цикл восточного календаря. Например, когда солнце в зените, тень от его света падала на северную часть юрты, где хранились самые главные предметы культа (бурханы). Это был «час мыши» (хулhна цаг), время от десяти до двенадцати часов дня. Особое внимание калмыки уделяли внутреннему убранству кибитки. Кочевой образ жизни не располагал к накопительству и разнообразию вещей. Каждая семья имела минимум вещей, которые по своему материалу и форме занимали как можно меньше места.