ПАРАМЕТРЫ КОМПЛЕКСНОГО АНАЛИЗА СЕМАНТИЧЕСКОЙ КАТЕГОРИИ

Страница 5

Необходимо указать на проявление степени номинативной адекватности концепта «Луна». Понятие не подчиняется законам логики и обнаруживает отсутствие жестко детерминированной связи с действительностью: в научной картине мира лунаодна и выступает как спутник, в языковой же (наивно-бытовой) картине мира – это ночное светило, представленное двумя ипостасями (луна и месяц). Таким образом, можно говорить об индексе номинативной адекватности.

Важным релевантным признаком концепта является символизация его содержания. Данный процесс можно проследить и в рассматриваемой зоне ПДА. Индекс символизации концепта «Луна» довольно высокий, что, в свою очередь, объясняется многозначностью символа. Символ – это конкретный предмет, выступающий как знак абстрактного. По определению Ф. де Соссюра, «символ не до конца произволен, он не вполне пуст, в нем есть рудимент естественной связи между означающим и означаемым»[3], поэтому, как полагает Н. Д. Арутюнова, «он может быть не только назван, но и изображен»[4]. Следует выделять языковые и речевые (индивидуально-авторские) символы. В поэзии луна из-за смены лунных фаз считается непостоянной, с мимолетным действием, поэтому осмыслена как символ умирания и рождения, полумесяц выступает языковым символом союза Красного Креста и Красного Полумесяца, а также мусульманства, что находит свое отражение и в художественной речи: Там, за скалой пирата парус белый, Здесь рог луны, горящий на мечети . (Ф. Тютчев).

Частотность употребления ключевых слов, репрезентирующих концепт «Луна», составляет 280 повторений для лексемы месяц, 141 – для слова луна.

На концептуальный статус описываемого понятия в русской национальной картине мира указывает его высокий индекс межъязыковой коррелятивности, то есть синонимическая плотность номинации понятия в родном языке на фоне других языков. Одной из характеристик концепта является его диахроническая константность, соответственно, следует ожидать, что корни, описывающие эту идею, сохраняются и в других родственных языках, а наличие таких коррелятов подтверждает, в свою очередь, наличие этих корней. В русском языке (в отличие от многих других языков) ночное небесное светило обозначается двумя лексемами: луна и месяц. Во многих языках индоевропейской языковой семьи (английский, испанский, итальянский, немецкий, польский, французский и др.) существует одно название для обозначения ночного светила округлой и серповидной формы и лексема, называющая календарный месяц. Например: английское moon, испанское luna, немецкое Mond – ‘луна, месяц’ и английское month, испанское mes, немецкое Monat – ‘календарный месяц’. Для называния ночного небесного светила круглой и серповидной формы используются сочетания прилагательных новый, полная, существительного ущерб с лексемами, обозначающими само ночное светило, например: в английском a new moon – молодой месяц, a full moon – полнолуние.

В белорусском, украинском и сербохорватском языках существует только одна лексема, обозначающая ‘ночное светило’ и ‘календарный месяц’: белорусское месяц, украинское мiсяць – ‘луна’, ‘календарный месяц’. Различие круглой и серповидной формы ночного светила в языках описываемой нами группы передается синтагматически: в украинском повний мiсяць – ‘луна’, молодий мiсяць – ‘месяц’.

Языковая картина мира, представленная в чешском, словенском и словацком языках, очень похожа на ту, что мы наблюдаем и в современном русском языке. В этих языках имеется две лексемы для обозначения календарного месяца и ночного светила, однако ночное светило имеет две ипостаси: серповидную форму и круглую, что отражается в языке в виде синонимии лексико-семантических вариантов этих лексем: чешское měsic, luna (поэт.) – ‘ночное светило’, чешское měsic – ‘календарный месяц’. По данным словарей лексемы луна и месяц выполняют в чешском языке разные стилистические задания: luna используетсяпреимущественно в поэтической речи, а měsic стилистически нейтрально. Подобную картину мы наблюдаем и в русском языке, однако в русском луна выступает как стилистически нейтральное, а месяц, наоборот,– стилистически окрашенное.

Деривационная активность концепта «Луна» очень высока как на входе, так и на выходе из данного семантического пространства и обусловлена словообразовательными возможностями слов, вербализующих концепт, в частности межсловной мотивированностью (например: звезда – звездность, луна – луноликий, лунность), и активностью тропов и фигур речи, то есть внутрисловной мотивацией, его лексико-семантической мотивированностью (звезда как символ судьбы).

Деривационная активность зон ПДА «солнце», «заря» значительно ниже, однако они также имеют концептуальный статус, поскольку демонстрируют релевантные признаки концепта.

Концепт «Солнце» является диахронической константой языка и культуры с X века, зафиксирован древними литературными памятниками: «межю свтомь и тмою сл̃нце положи въ ωбласть дн̃и, лоуноу и звзды въ ωбласть нощи Сб. Яр. XIII в.». Концепт имеет живую внутреннюю форму – ‘солнечный свет’ и обнаруживает сохранность корневой морфемы сол- на протяжении всего своего диахронического развития.

Солнце широко представлено в мифах и в произведениях фольклора: былинах, загадках, заговорах и заклинаниях, сказках (русская социально-бытовая сказка «Поп и солнце»), песнях, приметах, паремиологическом фонде (например: красные круги вокруг солнца к урожаю; солнце на лето, зима на мороз; на всех и солнышко не усветит).

Индекс тематической активности очень высокий: написано множество стихов о солнце (С. Есенин «Восход солнца», Н. Гумилев «Дева Солнца» и т. д.), солнечный день – тема пейзажных зарисовок писателей (И. Тургенев «Записки охотника», Л. Толстой «Война и мир», М. Шолохов «Тихий Дон», А. Куприн «Жидкое солнце») и художников (Н. Рерих «Гималаи. Пылающие вершины»).

Слово солнце имеет расчлененную систему значений и разнообразный характер номинации: концепт вербализуется словами с прямономинативным значением (солнышко), с переносным (солнце – это 'тот, кто является предметом поклонения, любви’, тот, ‘кто прославился в какой-либо области искусства, науки, в какой-либо важной деятельности’), составными наименованиями (ночное светило). Сочетаемость с предлогами (до солнца, по солнцу, под солнцем) также является показателем синтагматической активности слов-наименований концептов. Переносное значение слова связано с символизацией его содержания, солнце становится символом победы, славы, силы и жизненной воли.

Концепт «Солнце» характеризуется наличием лексической парадигмы: образует антонимическую пару солнце – тьма, многочленный синонимический ряд. Синонимическая плотность[5] в наивно-бытовой картине мира связана со способностью слова, обозначая концепт, порождать синонимические ряды: солнце. Центр синонимического ряда с доминантой солнце образуют лексемы солнышко, гипероним дневное светило (светило дня), прономинанты Гелиос, Феб, перифразы огненный шар, огневой диск. Периферию ряда образуют переносные наименования, образованные по определенным деривационным моделям. Образные наименования репрезентируют и воспроизводят ассоциативный круг концепта «Солнце».

Индекс функционально-стилевой освоенности слов, вербализующих концепт «Солнце», проявляется в том, что лексема солнце функционирует как в научной, так и в наивно-бытовой картине мира, в то время как солнышко и непрямые наименования источника света – только в наивно-бытовой. Ср.: Мы видим Луну только потому, что она освещается солнечными лучами. Солнце освещает только половину лунного шара (Ф. Зигель; научная картина мира), Утро было прекрасное. Солнце сияло (А. Пушкин; наивная картина мира). Частотность употреблений имени концепта является самой высокой в сфере обозначений света и составляет 410 повторений.

Концепт «Заря» фиксируется литературными памятниками примерно с XI века, обнаруживая сохранность корневой морфемы на протяжении всего своего существования: «и идяста видуче зарю велику».Заря – частый фольклорный образ особенно в жанре заклинания и заговора, тема загадок, лирических песен, с цветом зари и заката связано много сельскохозяйственных примет.