ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ КОНЦЕПТ «СТРАХ» В АНГЛИЙСКОЙ И РУССКОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРАХ

Страница 7

Поскольку в основе исследуемого концепта находится универсальное понятие эмоции, имеющее мимическое, жестовое, фонационно-просодическое воплощение, то исследование специфики языковой репрезентации невербальных маркеров страха является вкладом в сопоставительное исследование концепта в английской и русской лингвокультурах.

Невербальные компоненты проявления страха (мимика, жесты, просодика) обладают этнокультурной универсальностью, поскольку связаны с физиологической и физической стороной исследуемого феномена.

Невербальные индикаторы эмоции имеют двойственную природу плана выражения: с одной стороны, они существуют как непосредственно воспринимаемые проявления страха, а с другой, – как их вербальное представление.

Базой для исследования данного аспекта проблемы, послужили 594 примера (347 и 247 русских и английских соответственно) из англо- и русскоязычной художественной литературы.

При описании ситуации переживания страха описывается или внутреннее состояние персонажа (200 примеров): … всегда пугливо замирала в себе, боясь, что у невестки что-нибудь принародно лопнет и обнажится (Астафьев), … there was something unfamiliar in her, some new freezing feeling, that was hard to control (King); или внешние невербальные проявления страха (мимика, жесты, внешние психосоматические симптомы): «Он весь посинел от страха, ноги его не слушались, казалось, он сейчас упадет» (Леонов); «Cold sweat was running down his neck at the thought he might be revealed and punished» (Nolan).

Авторы художественных произведений, отражая обыденное представление о возможностях невербальной индикации страха, пользуются определенными стереотипами представления и описания невербальных маркеров страха: стилистическими приемами (метафора: страх прожигает насквозь, эпитеты: липкий, тоскливый ужас, молочно-голубой от страха, сравнение: pale as the death, to run like a hare, эллиптические конструкции, повторы: Я так перепугалась, перепугалась насмерть. Мы пережили такой ужас – и ворошить все это снова… И потом, находиться под подозрением, а то и сесть в тюрьму… Я себя не помнила от страха (Кристи)); единицами лексико-фразеологического поля исследуемого концепта (сердце обрывается, кровь стынет в жилах, to have a frog in one’s throat, to shake in one’s shoes), лексемами, в содержании которых реализованы семы «дрожать» (дрожать, трястись, содрогаться, лихорадка, to shake, to shiver, to tremble), «отсутствие цвета» (бледный, побледнеть, побелеть, pale, white, to pale), «увеличение размера глаз» (выпучить, вытаращить, растаращить, wide, open) и т.д.

Общими для сопоставляемых лингвокультур, а также одинаково частотными, с точки зрения реализации в художественной литературе, оказываются следующие семантические признаки ЭК «страх»/«fear»: «дрожание», «испарина», «изменение цвета лица», в основе которых находятся одноименные физиологические симптомы (160 примеров: 83 русских и 77 английских). Физиологический симптом «сердцебиение» реализуется в разных семантических признаках концепта: в русском языке «замедленная работа сердца», а в английском – «учащенное сердцебиение»: My heart had started pounding so hard that I was sure everybody could hear it (Nolan), Остались я и медведь. Затвердело и как бы контурно означилось в груди мое сердце, реже и напряженней сделались его удары, пальцы прилепились к скобкам ружья (Астафьев).

Фонационно-просодические особенности проявления эмоции страха также активно отражаются в обоих языках (118 примеров: 70 русских и 48 английских) и являются основой соответствующих семантических признаков ЭК «страх» в сопоставляемых лингвокультурах: «невозможность речепорождения», «изменение звучания голоса», «заикание»: «Он боялся говорить, голос не подчинялся ему, и из горла вполне мог вырваться крик, или наоборот, шепот (Шоу), Her eyes were wide and dazed, and she kept trying to speak. Her mouth was working, but nothing came out (King).

Среди мимических проявлений эмоции страха наиболее часто в англо- и русскоязычной художественной литературе актуализируется «язык глаз», маркер, который составляет основу семантического признака «увеличение размера глаз» (108 примеров: 65 русских и 43 английских): Она выпучила глаза, онемев от страха (Грин), …and I saw what might’ve been a spark of fear in his eyes (Hardy).

В рамках художественной коммуникации реализуется семантический признак «замирание», в основе которого находится поведенческий паттерн человека в ситуации переживания опасности (71 пример: 40 русских и 31 английском): Я как лежал на газетах, так и лежал, не в силах ни шевельнуться, ни вскрикнуть, подбирая под себя ноги (Астафьев), … and then his fingers stiffened, grew clumsy with fear (Nolan).

Второй поведенческий паттерн (избыточная и непроизвольная активность нервной системы) реализуется в виде семантического признака «активное действие», который актуализируется в художественной литературе обоих языков значительно реже (17 примеров: 10 русских и 7 английских), по сравнению с описанием реакции замирания: В усах его, как птичка в ветвях, сидела алмазная слеза. Полыхаев удивительно быстро моргал глазами и так энергично потирал руки, будто бы хотел трением добыть огонь… Он бежал за Остапом, позорно улыбаясь и выгибая стан (Ильф, Петров), He shrank against the pillow, smothering with panic, then he threw himself forward (Allende).

В заключении диссертации подводятся итоги выполнения намеченных целей и задач. При осмыслении результатов проведенного сопоставительного исследования языковых средств, объективирующих данный концепт в английском и русском языках, можно сделать заключение, что для русского человека переживание страха представляет собой глубокое, мучительное чувство, затрагивающее душу, а для англичанина переживание страха сопряжено с внешними физическими неудобствами.

В английском языке отмечена тенденция к особенному акцентированию манипулятивной функции страха, о чем свидетельствует преобладание деривационных прилагательных и наречий, фразеологизмов, описывающих намеренное наведение страха. Русскому языку более свойственно описание непосредственного переживания страха, его симптоматики.

Поскольку полное распредмечивание концептов предполагает обращение ко всему культурному тезаурусу, зафиксировавшему в языковых знаках то или иное осмысление концепта носителями языка, то в дальнейшем перспективным видится обращение к литературно-историческим памятникам, афоризмам и крылатым выражениям. Любопытным фактом является также половая дифференциация в выборе языковых средств, привлекаемых для описания/выражения ситуации страха Исследование страха, как полистатусной эмотивной категории, а также динамика развития и изменения семантических признаков концепта, его связь с другими концептами могут составить перспективу дальнейшего исследования.

Основные положения диссертации отражены в публикациях:

1. Зайкина С.В. Лингвокультурология страха и его вербализация (постановка проблемы) // Языковая личность: проблемы межкультурного общения: Тез. докл. науч. конф. Волгоград, 3 – 4 февр. 2000г. Волгоград: Перемена, 2000. – С. 27 – 28 (0,1 п.л.).

2. Зайкина С.В. Понятие страха в сопоставительной перспективе // Лингвистические парадигмы: традиции и новации: Материалы международного симпозиума молодых ученых «Лингвистическая панорама рубежа веков». Волгоград, 23 – 25 мая 2000г. Волгоград: Перемена, 2000. – С. 85 – 89 (0,3 п.л.).

3. Зайкина С.В. Семантизация понятий страха/тревоги и fear/anxiety в сопоставительном аспекте // Аксиологическая лингвистика: проблемы изучения культурных концептов и этносознания: Сб. науч. тр. Волгоград: «Колледж», 2002. – С. 49 – 54 (0,4 п.л.).

4. Зайкина С.В. Страх как средство манипулирования людьми // Единицы языка и их функционирование: Межвуз. сб. науч. тр. – Саратов: Изд-во «Научная книга», 2003. – Вып. 9. – С. 239 – 242 (0,3 п.л.).

5. Зайкина С.В. Семантическая структура понятий «страх/fear»: лексикографический аспект // Современная лексикография и терминология: достижения, проблемы, перспективы. Сб. науч. тр. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2003. – С. 49 – 55 (0,5 п.л.).