ДИАЛОГИЧЕСКОЕ ЕДИНСТВО В ЖАНРЕ ПРОСЬБЫ И ЕГО ЭВОЛЮЦИЯ В АНГЛИЙСКОЙ ДРАМЕ XVI – XX ВВ.

Страница 4

4. Адресат сообщает, что он обязан выполнить действие, противоположное тому, о чем его просят: Don’t go! Don’t go! – Kehdrick, we shall have to go [Ph. Incledon].

5. Адресат ссылается на свою занятость: …Won’t you give papa and I a little of your company, lovee? – I’m in haste, mother; I cannot stay [O. Goldsmith].

6. Адресат считает, что говорящий не вправе просить его о совершении данного действия: …I want you to draft a letter for me to copy out. – I came with you on this tour as a friend, Trench: not as a secretary [B. Shaw].

7. Адресат считает просьбу говорящего неуместной, лишенной смысла, абсурдной и т.п.: … I want you to send her an invitation for our party to-night. – You are mad! [O. Wilde].

8. Имплицитным отказом в ответ на просьбу может служить риторический вопрос адресата или встречная просьба: I pray thee tell me truly how thou lik’st her. – Would you buy her, that you inquire after her? [W. Shakespeare]; …Tell me, did you win or lose last night? – Win! Lose! Oh! No more of that, if you love me… [E. Bulwer-Lytton].

В случае уклончивого ответа адресат отвечает неопределенно и дает понять говорящему, что ему нужно время, чтобы дать либо положительный, либо отрицательный ответ. Зарубежные лингвисты подобную реакцию адресата называют “отсрочкой” определенного ответа (“temporization”) [А. Tsui]: They tell me that tomorrow’s market day, and I thought that you might give a pass, and let me go out about the town. – We’ll consider it, Gorman [Р. Colum]. Получив уклончивый ответ, говорящий не может трактовать свою просьбу ни как успешную, ни как безуспешную.

Вербально-акциональные ответы на просьбу бывают двух подтипов: 1) положительный – адресат вербально безоговорочно соглашается выполнить просьбу и совершает действие, о котором его просят; 2) отрицательный – адресат вербально (эксплицитно или имплицитно) отказывается выполнить просьбу и совершает действие, противоположное тому, о чем его просят. Вербальное согласие адресата, за которым следует выполнение действия, является своеобразным "знаком" уважения по отношению к говорящему и к его просьбе. Ср.: [горничная в ответ на просьбу дамы] Ay, Child; pray do me the Favour to fetch my Scarf out of the Dining-Room. – Yes, Madam. (Exit) [C. Cibber]; [сын в ответ на просьбу матери] Philip, go as far as the gate with Aaron. – Yes, mother! Come, Aaron! (…Philip conducts him out) [J. Buckstone].

Отрицательный вербально-акциональный ответ в нашем материале зарегистрирован в единственном примере при общении в семейном кругу. Подобная реакция является невежливой, так как адресат не только вербально отказывается выполнить просьбу говорящего, но и совершает действие, противоположное тому, о чем его просят. В нашем примере, стремясь не обидеть говорящего, адресат использует имплицитный вербальный отказ, а затем совершает противоположное просьбе действие: Please, Jack, don't open it [the door – Т.З.]. Please, for your own little Nora's sake! – (Rising to open the door) Now don't be silly, Nora. (Clitheroe opens the door) [S. O'Casey].

Игнорирование адресатом просьбы говорящего можно разделить на два подтипа: 1) проигнорировав просьбу, адресат продолжает коммуникацию с говорящим; 2) адресат прекращает коммуникацию с говорящим.

Случаи игнорирования просьбы при продолжении коммуникации с говорящим встречаются, как правило, при общении в узком кругу хорошо знающих друг друга людей, потому что такого рода реакция невежлива: I am your mother: I swear it… You believe me, don’t you? Say you believe me. – Who was my father? [B. Shaw], где, проигнорировав просьбу матери сказать, что она верит ей, дочь спрашивает об отце.

Ответной реакцией адресата может быть прекращение коммуникации с лицом, обратившимся к нему с просьбой. Отказ от общения всегда является значимым, поступая подобным образом, адресат делает определенное невербальное "заявление" говорящему. Исследованный материал позволяет разделить случаи прекращения коммуникации с говорящим на два подтипа: a) молчание адресата; б) игнорирование просьбы говорящего из-за вступления в общение с третьим лицом/лицами.

Лингвисты рассматривают молчание как нулевой речевой акт, который, как и любая вербальная реплика, имеет свое значение [B.B. Богданов]. Каждый случай молчания адресата требует специального толкования: знания контекста, учета характера отношений между собеседниками: Billy, will you kindly tell me who this girl is? (Billy keeps silence) [K. Waterhouse, W. Hall], где в ситуации, когда невеста застает своего жениха в обществе девушки более низкого социального круга и просит его объясниться, молчание молодого человека свидетельствует о его замешательстве и растерянности.

В случае конфликтного общения в присутствии третьего лица адресат может намеренно проигнорировать просьбу говорящего и вступить в общение с присутствующим третьим лицом: [муж – жене] Margaret! I must speak to you. – [жена – гостю] Will you hold my fan for me, Lord Darlington? Thanks. [O. Wilde].

Об успешности/неуспешности речевого жанра просьбы свидетельствует присутствие любой из вышеперечисленных ответных реакций за исключением уклончивого ответа. Что касается диалогического единства, то оно образуется только при наличии в ответной реакции адресата эксплицитного/имплицитного вербального согласия/отказа выполнить просьбу говорящего.

Глава третья “Жанр просьбы на диахронной оси” содержит результаты диахронного анализа жанра просьбы в английской драме XVI – XX вв. В первом разделе третьей главы доказывается правомерность выбора текста драмы основным материалом диахронного исследования.

Второй раздел третьей главы посвящен исследованию изменений, произошедших в сфере просьб, в английской драме XVI – XX вв. Как показал анализ фактического материала, при движении по диахронной оси прослеживается тенденция к сокращению частоты употребления прямых просьб за счет увеличения частоты употребления косвенных просьб [I – 70% (30%); II – 59,4% (40,6%); III – 61,6% (38,4%); IV – 44% (56%)]. Наивысшая частота употребления прямых просьб зарегистрирована в I диахронном срезе, так как для XVI – XVII вв. было характерно использование прямых коммуникативных средств [W. Thayer]. Во II и III диахронных срезах частота употребления прямых просьб сокращается, но они по-прежнему превалируют над косвенными. В IV диахронном срезе косвенные просьбы становятся более употребительными, чем прямые, поскольку современные правила речевого этикета квалифицируют прямую просьбу как слишком прямолинейную и рекомендуют говорящему отдавать предпочтение косвенному выражению интенции просьбы [R. Wardhaugh].

Среди косвенных просьб во всех диахронных срезах наиболее употребительными являются конвенциональные просьбы (I – 69%; II – 90,1%; III – 84,9%; IV – 82%). Относительно высокий процент контекстуально-ситуативных просьб в драме конца XVI – XVII вв. (31%) объясняется отсутствием в этот период устоявшихся норм употребления [Т.А. Ивушкина], в том числе, в области речевого этикета.

Средства выражения прямых и косвенных просьб также претерпевают значительные изменения на диахронной оси. Основным средством выражения прямых просьб во всех диахронных срезах является побудительное предложение (I – 98,3%; II – 90,2%; III – 94,8%; IV – 98,8%). Однако условия его функционирования в высказывании-просьбе видоизменяются. Поскольку в стилизованной разговорной речи просьба является риторическим жанром [О.Б. Сиротинина], побудительное предложение редко функционирует в качестве высказывания-просьбы без какого либо “смягчителя” (softener) побуждения, заключенного в императиве глагола каузируемого действия. В I и II диахронных срезах побудительное предложение в высказывании-просьбе обычно сопровождается актуализатором вежливости (I – 59,6%; II – 47,6%). В III диахронном срезе доля использования актуализатора вежливости резко сокращается за счет увеличения доли другого “смягчителя” – обращения (II – 47,6%; III – 14%). В IV диахронном срезе обращение по-прежнему является самым распространенным “смягчителем” (47,3%), хотя в этом диахронном срезе снова увеличивается доля использования актуализатора вежливости (III – 14%; IV – 24,7%) и резко возрастает доля такого “смягчителя”, как “tag-question” (III – 2,8%; IV – 15%). “Tag-question” в функции смягчителя прямой просьбы, выраженной побудительным предложением, впервые появляется в драме XVIII в. Форма “tag-question” с течением времени претерпевает определенные изменения. Так, в драме XVIII – XIX вв. “tag-question” выражается только репрезентантом предложения “will you?”. В драме XX в. в качестве “tag-questions” наряду с репрезентантом “will you?” используются также репрезентанты “won’t you?” и “would you?”.