ДИАЛОГИЧЕСКОЕ ЕДИНСТВО В ЖАНРЕ ПРОСЬБЫ И ЕГО ЭВОЛЮЦИЯ В АНГЛИЙСКОЙ ДРАМЕ XVI – XX ВВ.

Страница 6

Количество контекстуально-ситуативных просьб, построенных на основе повествовательных предложений, напротив, сокращается: I – 33%; II – 25%; III – 13,8%; IV – 10,7%.

В IV диахронном срезе появляется новый способ косвенной реализации интенции просьбы – общевопросительное предложение (25,5%), которое, вследствие присущей ему семы вопросительности и эксплицитной обращенности последней к адресату, имплицирует интенцию просьбы более недвусмысленно, чем повествовательное предложение, для которого характерна констативная сема. Различия в частоте употребления общевопросительных предложений типа “Aren't you going to do X?” и “Do you have X?” (“Have you got X?”) в качестве контекстуально-ситуативных просьб являются малосущественными (58,3% и 41,7% соответственно). Обе конструкции начинают функционировать в качестве просьб в ХХ в. Однако контекстуально-ситуативная просьба “Aren't you going to do X?”, в отличие от контекстуально-ситуативной просьбы “Do you have X?” (“Have you got X?”), содержит глагол каузируемого действия. Поскольку наличие глагола действия обычно считается дифференциальным признаком прямых и конвенциональных просьб, контекстуально-ситуативная просьба “Aren't you going to do X?” в недалеком будущем может перейти в арсенал языковых средств, используемых для реализации конвенциональных косвенных просьб. Контекстуально-ситуативная просьба “Do you have X?” (“Have you got X?”), вследствие отсутствия в ее составе глагола каузируемого действия, имеет мало шансов перейти в разряд конвенциональных косвенных просьб. Разумеется, только время сможет либо подтвердить, либо опровергнуть нашу гипотезу.

В третьем разделе третьей главы рассматриваются изменения, произошедшие в сфере ответов на просьбу в английской драме XVI – XX вв. Выявлена тенденция к постепенному уменьшению доли акционального ответа при продвижении к ХХ в. (I – 39,6%; II – 38,4%; III – 34%; IV – 33%) за счет увеличения доли вербального и вербально-акционального ответов в исследованные периоды [I – 38,2% (5,8%); II – 41,4% (9,4%); III – 46,2% (9,6%); IV – 44,2% (7,8%)]. В результате можно говорить о преобладании вербального и вербально-акционального ответов в риторическом жанре просьбы. Изменения в сфере ответной реакции “игнорирование просьбы” (I – 16,4%; II – 10,8%; III – 10,2%; IV – 15%) вряд ли являются существенными. Наибольшее количество случаев игнорирования просьбы в драме конца XVI – XVII вв. объясняется тем, что этот диахронный срез представлен исключительно комедиями, среди персонажей которых немало выходцев из простого народа, неискушенных в тонкостях речевого этикета. Приблизительно столь же частое игнорирование просьбы в драме XX в., по-видимому, является следствием стремительного ускорения темпа жизни вообще и речевой коммуникации в частности, жертвой которого становятся этикетные нормы поведения, особенно в условиях неофициального общения.

Подтипы ответных реакций на просьбу в изученных диахронных срезах демонстрируют больше общего, чем различного. Тем не менее, время оказало некоторое воздействие на подтипы ответных реакций на просьбу.

В сфере акционального ответа в I – III диахронных срезах выявлено превалирование ответа речевым действием над ответом физическим действием [I – 57,1% (42,9%); II – 71,9% (28,1%); III – 51,2% (48,8%)]. В драме ХХ в. зарегистрировано резкое, более чем двукратное, снижение доли ответов речевым действием за счет увеличения доли ответов физическим действием [IV – 31,5% (68,5%)]. На наш взгляд, это объясняется тем, что в ХХ в. происходит бурное развитие средств массовой информации и коммуникации, что делает собеседников более информированными и, соответственно, сокращает число просьб, побуждающих адресата к речевому действию, то есть к сообщению определенной информации.

В сфере вербального ответа в I, III и IV диахронных срезах положительные и отрицательные ответы характеризуются приблизительно одинаковой частотой употребления [I – 51,3% (48,7%); III – 47,6% (51,9%); IV – 46,6% (52,5%)], причем в III и IV диахронном срезах отрицательные ответы на просьбу встречаются даже несколько чаще, чем положительные. Лишь во II диахронном срезе положительные ответы значительно превалируют над отрицательными [II – 54,5% (45%)]. На первый взгляд, полученные данные вступают в противоречие с принципом кооперативного общения. Однако, если учесть, что мы изучаем риторический жанр просьбы на материале разговорной речи, подвергнутой художественной стилизации, в которой сильна роль характерологического начала, то полученные процентные соотношения оказываются вполне закономерными.

Подавляющее большинство положительных вербальных ответов во всех диахронных срезах актуализируют безоговорочное согласие адресата выполнить просьбу говорящего (I – 78,6%; II – 94,7%; III – 86,4%; IV – 88,2%), причем их число медленно, но неуклонно растет при поступательном движении по диахронной оси, делая резкий скачок в XVIII в. Соответственно, доля положительных вербальных ответов, актуализирующих согласие с оговоркой, oбнаруживает тенденцию к сокращению, которая особенно ярко проявляется в драме XVIII в. (I – 21,4%; II – 5,3%; III – 13,6%; IV – 11,8%).

Превалирование имплицитных отказов над эксплицитными (I – 67,7%; II – 66,7%; III – 78,3%; IV – 70%) объясняется их более вежливым звучанием. В I, II и IV диахронных срезах количество имплицитных отказов приблизительно одинаковое. Оно колеблется в интервале 67% – 70%. Возрастание количества имплицитных отказов в III диахронном срезе, возможно, является следствием того, что объектом художественного изображения английской драмы в XIX в., как правило, являлось общество английской аристократии [Т.А. Ивушкина].

Уклончивые вербальные ответы, не удовлетворяющие прагматической установке просьбы и вследствие этого не образующие с ней диалогического единства, представлены единичными примерами вo II – IV диахронных срезах (I – 0%; II – 0,5%; III – 0,5%; IV – 0,9%).

Абсолютное преобладание положительного вербально-акционального ответа над отрицательным в тексте драмы (I – 100%; II – 100%; III – 100%; IV – 97,4%) представляется вполне закономерным. Находясь в полном соответствии с принципом кооперативного общения, положительный вербально-акциональный ответ способствует развитию сценического действия. Отрицательный вербально-акциональный ответ, напротив, может затормозить развитие сюжета, так как, вопреки принципу кооперативного общения, адресат не только вербально отказывается выполнить просьбу, но и в присутствии говорящего совершает действие, противоположное тому, о чем его просят.

Игнорирование просьбы, будучи признаком “дурного тона”, по логике вещей, не должно иметь места в речевой коммуникации, тем более в речи персонажей художественных произведений, которая призвана оказывать облагораживающее воздействие на читателя не только своим содержанием, но и языком. Однако, в характерологических целях, драматурги иногда “разрешают” своим персонажам игнорировать обращенную к ним просьбу.

Чтобы смягчить отрицательный эффект проигнорированной просьбы, адресат, как правило, продолжает коммуникацию с говорящим (I – 90,2%; II – 83,3%; III – 84,3%). Лишь в драме XX в. адресат в 57% случаев игнорирует не только просьбу говорящего, но и самого говорящего, что, на наш взгляд, дает основание говорить о снижении в настоящее время общего уровня речевой культуры. Прекращая коммуникацию с говорящим, адресат, как правило, вступает в коммуникацию с третьим лицом (лицами) или замолкает. Случаи молчания в тексте драмы, первичной формой существования которого является письменная форма, естественно, встречаются реже, хотя их число постоянно растет по мере продвижения к XX в. Ср.: I – 0% (100%); II – 66,7% (33,3%); III – 37,5% (62,5%); IV – 48,8% (51,2%). Это свидетельствует о том, что молчание постепенно осознается драматургами как один из сигналов разговорности, использование которого помогает создать иллюзию естественного разговора.

Диахронные изменения наиболее ярко проявляются в языковых средствах выражения вербальной ответной реакции, прежде всего, безоговорочного согласия выполнить просьбу говорящего. Единственное, что объединяет все диахронные срезы, это использование высказывания сентенсоидной формы “Yes”. Все остальные средства выражения безоговорочного согласия претерпевают значительные изменения на диахронной оси.