ДИСКУРСИВНОЕ ПРОСТРАНСТВО СОЧИНСКОГО РЕГИОНА КАК ОБЪЕКТ

Страница 7

В структуре гидронимов типичными являются такие форманты, как «псы» («пс», «псе»), «бзу» («бзы»), «азы», которые переводятся с адыгейского, убыхского и абазинского (очень близкого к абхазскому) соответственно как «вода», «река». Эти элементы можно выделить в составе тринадцати из более чем тридцати исследованных гидронимов (они наличествуют и в геономинациях за пределами Сочи, как южнее (Жеопсе, Лашипсе, Сандрипш), так и севернее (Алипси, Туапсе, Псекупс, Хатыпс, Бзепс, Псупс). Формант «ра» встречается в двух названиях (Агура, Аджара) и более характерен для абхазских географических имен (Юпшара, Гагра, Чибжара, Мзахара и др.). Основы топонимов передают особенности водных объектов (Псий – «злая река», Шепси – «сторечная река», Мижеипхишху – «река, разбрасывающая большие камни»); при этом гидронимы абхазско-адыгейского происхождения составляют большую часть названий водных объектов города.

В структуре оронимов также обнаружены повторяющихся элементы: «бгы», «тхы» («тх», «тха»), «шхо» («шха») – со значением «гора», «хребет»; «къо» – «долина»; «пста» – «долина», «ущелье». Каждый из формантов «шхо» и «тх» встречаются в пяти географических названиях. Данные элементы также обнаруживаются в наименованиях географических объектов за пределами Сочи. Формант «тх», вероятнее всего, восходит к адыгейскому языку (на территории Абхазии не обнаружен). Этот элемент полисемантичен, его производное значение (основное – «хребет») – «бог», «божество» (ср. Бытха). Топоформант «(ш)хо» присутствует в названиях гор, находящихся как севернее Сочи (Семашхо, Шапсухо), так и южнее (Мамдзжышха, Анчхо). Ряд оронимов связан с антропонимами (Алико, Афай, Шиблеск). В других названиях нашли отражение размеры объекта (Чугуш – «Вершина земли», Лекояшх – «Хребет с низкой вершиной»), его форма (Ачишхо – «Гора, похожая на большого козла»), тип покрывавшей его растительности (Нихетх – «Осиновый хребет», Пцешебги – «Вербовый хребет»).

Подавляющее большинство ойконимов связано с номинациями жителей: одни восходят к названиям племен (Сочи), другие – к родовым фамилиям (Адлер, Ареда, Тхагапш, Чемитоквадже, Хакуч кушх), третьи – к именам отдельных людей (Солох-Аул, Бабук-Аул, Хаджико); лишь в единичных случаях источником послужили нарицательные имена (Магри – «рукав»). Значения топонимов при этом недостаточно мотивированы. Отдельные географические названия отражают особенности местности (Уч-Дере – «три ущелья»), при этом в составе ойконимов можно встретить ряд конкретизаторов местоположения, предположительно, более поздних образований (Верхнее Уч-Дере, Нижнее Уч-Дере).

Синкретичные топонимы имеют, как правило, варианты перевода – от трех и более. Так, у «Дагомыса» пять вариантов толкования, два из которых прямо противоположны («Место, где светит солнце» и «Место, где не светит солнце»). При синкретизме названий по модели гидроним–ойконим исходным обычно является имя водного объекта (Макопсе, Кудепста, Мацеста). В отдельных случаях установить первичность какого-то вида топонима невозможно.

Наряду с представленной классификацией на основе семантического принципа нами выделены следующие группы топонимов:

– отражающие природные условия местности (характер рельефа, почв, растительности, воды и т.д.): Гонитх («Омеловый хребет»), Аннаебгъ («Кленовый хребет»), Нихетх («Осиновый хребет») и др.;

– возникшие на основе социальных и экономических явлений, в основе которых – признаки, взятые из области общественного производства и культуры: Какуч, Кичмай, Аджара, Макопсе и др.;

– характеризующие особенности объекта (размеры, возраст, отличительные признаки и т.д.), в основе которых – признаки самого объекта, отличающие его от других подобных: Чугуш, Жемси, Мижеипхишху, Ажек, Лекояшх и др.;

– патронимические наименования (произошедшие от имен, фамилий, наименований этносов): Аибга, Алек (Алико), Медовеевка, Хакуч, Адлер, Ареда, Хаджико, Тхагапш и др.;

– геономинации религиозного и культового характера: Лыготх, Дукотх, Бытха, Ахун, Шиблеск и др.;

– синкретичные топонимы, имеющие несколько совершенно разных вариантов толкования, среди которых сложно выбрать более предпочтительный: Хоста, Мамайка, Дагомыс, Сочи, Псеашхо, Бзугу и др.

– не поддающиеся пока объяснению и отнесению к одному из вышеперечисленных типов: Ажу, Ац, Бзыч, Дзитаку, Иегош, Тирпитх, Бекишей и др.

В результате анализа сочинской топонимии абхазско-адыгейского происхождения было сформулировано заключительное положение, вынесенное на защиту.

В Заключении охарактеризованы главные итоги исследования и с позиций системного подхода подробно рассмотрены его перспективы. Дальнейшие изыскания позволят, в частности, с большей полнотой представить Сочинский регион как полиэтносоциокультурное дискурсивное пространство – в многообразии ментальных преломлений в сознании совокупной языковой личности представителей той или иной национальности.

В качестве ведущего в языковой политике нами утверждается принцип гармонического взаимодействия этно- и социокультурных монодискурсов в рамках регионального полидискурса. Это взаимодействие, с одной стороны, между населяющими Сочи этническими группами, с другой стороны, в социологической плоскости членения – между социальными группами местных жителей и отдыхающих. Позитивный характер такого взаимодействия должен проявляться на эмпирическом уровне в сгармонизированности конкретных речевых событиях разных типов, которая обеспечивается риторически грамотной культурно-образовательной политикой муниципальной власти.

В прикладном аспекте проведен предварительный анализ комплексно-целевой программы Управления по образованию и науке администрации г. Сочи «Я – сочинец ХХI века». Нами обоснована возможность использования материалов исследования при подготовке рекомендаций для образовательных учреждений Сочи, способствующих обеспечению толерантной и эффективной коммуникации жителей и гостей города-курорта с полиэтническим составом населения.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора, общий объем – 11 п.л.:

1. Региональный компонент профессионального образования: к изучению географических названий г. Сочи // Проектирование инновационных процессов в социокультурной и образовательной сферах: Матер. 3-й Междунар. науч.-метод. конф. В 2 ч. Ч. 2. Сочи: РИО СГУТиКД, 2000. С. 38–41.

2. Сочинский регион как полиэтносоциокультурное пространство (топонимический аспект) // Там же. С. 113–116.

3. Этнографические основания исследования Сочинского региона как полиэтносоциокультурной конгломерации // Инновационные процессы в высшей школе: Матер. VII Междунар. науч.-практ. конференции / Кубан. гос. технол. ун-т. Краснодар, 2001. С. 78–80.

4. К проблеме исследования убыхского языка как топонимического источника г. Сочи // Там же. С. 80–82.

5. Сочинский регион как объект лингвориторического исследования // Проектирование инновационных процессов в социокультурной и образовательной сферах: Матер. 4-й Междунар. науч.-метод. конф. Ч. 2. Сочи: РИО СГУТиКД, 2001. С. 55–58.

6. К проблеме выявления специфики сочинской языковой личности (по результатам анкетирования) // Там же. С. 91–93.

7. «Курортный фактор» в языке: перспективы исследования // Проблемы концептуализации действительности и моделирование языковой картины мира: Материалы Международной научной конференции. Архангельск: Поморский государственный университет, 2002. С. 118–121.

8. Региональная языковая личность как объект изучения // Русский язык, литература и культура в современном обществе: Материалы Международной научной конференции, посвященной 20-летию кафедры практического русского языка. Иваново: Иван. гос. ун-т, 2002. С. 169–174.

9. Проектирование социолингвистической практики для студентов-филологов // Проектирование инновационных процессов в социокультурной и образовательной сферах: Матер. 5-й Междунар. науч.-метод. конф. В 2 ч. Ч. 1. Сочи: РИО СГУТиКД, 2002. С. 163–165. Соавт. Нубарян К.М.

10. Исследование регионального дискурсивного пространства с позиций современной лингвистической науки // Там же. Ч. 2. Сочи: РИО СГУТиКД, 2002. С. 160–164.