Творчество Константина Мельникова

Страница 4

В 1927 году он построил

дом-мечту. Свою мечту.

Написал на нем:

"Константин Мельников.

Архитектор". "Сплетенный"

из двух цилиндров дом с

сотообразными

окнами-бойницами стоит в

одном из арбатских

переулков. Он перенес

многое: славу, зависть,

одиночество, мировой

триумф, варварство,

безразличие и любовь.

Мельников был из крестьянской семьи. Взглянув на его юношеские

фотографии, удивляешься его внешности. Утонченные черты, светлые

задумчивые глаза, осанка белого офицера, модный сюртук - щеголеватый

молодой человек из высшего петербургского общества. Его природный

аристократизм и гений родились одновременно. Маленький Мельников

жадно рисовал, лепил из глины. Он наслаждался природой, ее

диагоналями, вертикалями, совершенными линиями и формами.

Мельников любил и почитал своих родителей и совсем не рвался к

столичной жизни. Деревня была для него небесным раем.

Однажды, "в одно лучезарное утро", "я, 13-ти лет, чисто одетый, оказался

в богатом вестибюле дома известной в России технической конторы "В.

Залесский и В. Чаплин". Меня привели в контору работать в должности

мальчика". Знаменитый ученый-теплотехник, "творец многих отопительных

систем" Владимир Михайлович Чаплин, очарованный рисунками

деревенского мальчика, нанял для него учителя рисования. Константин

Мельников блестяще выдержал конкурс в Московское училище живописи,

ваяния и зодчества. "Мое имя стояло в числе одиннадцати счастливчиков,

среди 270 претендентов".

"Рисовать - скромный лист бумаги, в руках уголь и - какая

беспредельность в выразительности! В музыке другое -слух, нужно иметь

уши, а здесь нужно иметь глаза. ГЛАЗА! Что может быть красивее

зрительной Красоты?" Мельников беспрестанно пишет. Обнаженные

натурщицы, фигурные классные. Ученический восторг - его учитель

Константин Коровин. "С ним мы возносились в высшую сферу творчества".

Мельников, рожденный с абсолютным вкусом и наделенный природным

аристократизмом, легко определял "своих". Коровин - его идеал. "Щеголь,

цветущая пора возраста, без прически, парижские жилеты, опьяненные

глаза, золотой портсигар в наше распоряжение. Вошел - в классе

праздник: работу бросаем, натурщица сходит с подмостков, веером

окружаем его. Задымили и слушаем про Париж, Шаляпина".

Заботливый Чаплин, желая своему воспитаннику "комфорта в жизни",

настоял на том, чтобы Мельников закончил и архитектурное отделение.

1917 год: Мельников - выпускник.

"Я закончил образование, и в тот же год закончилась и та жизнь, в

которой я 27 лет жил. Получив звание Архитектора, я вступил в

Архитектуру, стоявшую на краю пропасти".

Но его не пугает новое время - Мельников

амбициозен и верит в себя. Наступает время его

экспериментов. "Почему же мои работы

возбуждают столь сильное любопытство,

граничащее с тревогой? Какая причина

заставляет их резко выделяться среди других?

Почему возникает неприязнь, а вместе с тем и

страх перед явной необычностью этих работ, и

почему, наконец, в момент ознакомления с ними

забывается все перечисленное и сердце

наполняется чувством, освеженным тем воздухом,

что после грозы?

Я знаю: я призван в текущем веке восстановить

выродившееся чутье и вновь говорить полной

речью архитектурного языка".

Если бы Мельников не построил собственный дом, его жизнь была бы,

наверное, другой.

Его единственный частный дом в новой советской России - признание

власти, временное. Дом очаровывал завистников. Он восхищал друзей.

Художник Грабарь, посетивший в начале 30-х годов семью Мельниковых,

написал в книге посетителей: "Никогда не ловил себя на чувстве зависти.

Хотелось бы так пожить!!!"

Дом казался видением. Он парил над Москвой.

Это был миг роскошной жизни Архитектора. Дети

бегали по вертикали, спали в полукруглых

комнатах, пили чай на веранде, здесь же играли в

пинг-понг, внизу во дворе - в теннис и волейбол,

дожидались папу с работы. Грозные тополя и липы

прятали их от летнего московского зноя. Их

детский мир был наполнен пением птиц и звоном

колоколов соседней церкви. Дом жил жизнью

московских дореволюционных усадеб. То есть

жило его перетекающее по цилиндрам

пространство свободы, света и красоты. За его

стенами было другое время. Время социалистического равенства. Все

вокруг сравнивалось и равнялось.

Парадокс. Подлинная роскошь - недоступна. Но гениальность Мельникова

в том, что своим домом он опроверг жизненную аксиому. Его роскошь

порождена бедностью и новым чувствованием красоты.

Дом - сбывшаяся мечта о семейном счастье - разрушил счастье

творчества. Мельникова невзлюбили. Запад считал его гениальным

советским архитектором, ревнивое родное Отечество - западником и

формалистом. Мельников остался один. И его дом стал его крепостью: "Я

один, но не одинок: укрытому от шума миллионного города открываются

внутренние просторы человека. Сейчас мне семьдесят семь лет, нахожусь

в своем доме, завоеванная им тишина сохраняет мне прозрачность до

глубин далекого прошлого". Так писал в 1967 году Архитектор, познавший

только десять лет прижизненной славы и своей причастности к живому

архитектурному процессу.

Дом - его собственный ребенок - стал его мудрым и заботливым родителем, оберегающим от

жестокости окружающего мира. Дом стал его вечным и внимательным собеседником.

"Искусство там, где проявлено творчество, и истинно

красивое только то, что создано талантом".

"Делать невозможное возможным - дерзость

архитектора".

"Красота есть высшая практическая польза".

"Чтобы быть архитектором, и чтобы им быть

по-настоящему, нужно не только красиво рисовать, но и

красиво чувствовать, красиво думать и красиво жить и

работать".

"Способные любить не могут быть глупыми".

"Бесценно то, что создано духом человека, не руками и даже не мозгом".

Next document

Константин Мельников непременно упоминается в любой истории зодчества, охватывающей наше время и его драматическая судьба стоит того, чтобы о ней

рассказать. В 1924 году уже известный архитектор выйгрывает конкурс на проект советского павильона ( и здесь, в который раз, павильон ) на международной

выставке декоративного искусства в Париже. Небольшая деревяная постройка отличается остротой композиции – прямоугольное здание разделялось надвое

диаганальной лестницей, накрытой сверху пересекающимися наклонными плитами. Павильон был отмечен Гран При и принес автору мировую славу.

Он строит в Москве несколько рабочих клубов, в каждом из которых находит острые новаторские решения. Фантазия зодчего, или правильней сказать, дар

изобретателя, проявляется в любой его работе, будь то гараж для автобусов или проект памятника Колумбу, конкурсное предложение для гигантского здания на

московской Красной площади или совсем небольшой дом, который мастер построил для себя.

И здесь все необычно. Два пересекающихся разновысоких барабана содержат в себе жилые помещения и мастерскую, освещенную множеством остроконечных

шестигранных проемов, а над обращенным к улице большом витраже кабинета, на широкой кроющей балке читается рельефная надпись – Константин

Мельников архитектор.

Его творчество раздражает, вызывает противоречивые оценки. Власти, устами усердствующих коллег, обвиняют его в формализме и, в конце концов, лишают

возможности активной творческой деятельности. Пройдет тридцать лет прежде чем талант и мастерство опального зодчего будет оценено по достоинству. И я

вспоминаю, как в день его семидесятипятилетия многолюдное собрание московских архитекторов стоя встретило восторженной овацией, возвратившегося в свет