Царствование Николая II

Страница 9

Трудно точно установить, когда именно возникла идея идти к царю и просить у него «правды и защиты», но уже в декабре 1904 года она широко обсуждалась на собраниях. Вспыхнувшая в начале января 1905 года на крупнейшем предприятии Петербурга – Путиловском заводе стачка ускорила ход дел, и рабочие почти единогласно приняли решение идти к царю с петицией.

Однако с полным перечнем самих требований рабочие в массе своей ознакомлены не были; он был составлен небольшой «группой уполномоченных» под председательством Гапона. Рабочие лишь знали, что они идут к царю просить «помощи трудовому люду». Между тем, петиция содержала ряд политических требований, причем некоторые затрагивали основы государственного устройства и носили откровенно провокационный характер. В их числе: созыв «народного представительства», полная политическая свобода, «передача земли народу».

Знал ли сам Гапон и кучка его приспешников, что выдвигаемые требования, заведомо невыполнимые, что сам акт «народного шествия» может привести к непредсказуемым результатам? Да, безусловно, знал и надеялся как раз на это. Составители петиции не только выдвигали перечень требований, но и желали, что бы царь тут же перед толпой «поклялся выполнить их», что было совершенно невероятно.

Провокация 9 января 1905 года в полной мере удалась. Уже потом выяснилось, что Гапон давно замышлял общественное действие, способное поколебать устои и вызвать смуту в стране. Этот человек был абсолютно аморален. Он лгал властям, изображая из себя законопослушного гражданина, лгал людям, уверяя, что их интересы и чаяния ему ближе всего на свете, лгал Богу, говоря о мире и любви, а в душе поклоняясь террору и насилию. Он мастерски лицедействовал.

Император ничего не знал о готовящемся действии, т.к в эти дни находился в Царском, и идея вручить ему петицию в Зимнем дворце являлась заведомо невыполнимой.

Кровавое воскресенье случилось. Имелось много виноватых и много жертв. Царь, узнав о случившемся, горько переживал. «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!» – записал он в дневнике 9 января.[26] Но изменить уже ничего было нельзя. Престиж власти серьезно пострадал.

8. Трудный перевал.

Начиная с 1904 года, у Николая II редко выдавался день, когда политические события радовали. Война с Японией оказалась неудачной, и русскую армию преследовали тяжелые потери. Кто бы мог это представить! Война на какое-то время всех объединила. Но как только стали поступать сообщения о неудачах, ситуация начала меняться. Все, чуть ли не поголовно, начинали выражать недовольство. Требовали изменений.

Царь был готов принять и провести реформы во многих областях, но оставался при стойкой позиции, что новации ни в коем случае не должны касаться основополагающего принципа политического устройства. Идея самодержавия – правления единодержавного, полновластного, неограниченного – являлась для него не политической, а религиозной идеей и в силу этого не могла подвергаться реформированию. Николай II не являлся преобразователем по натуре. Однако он обладал очень важным для политика качеством: умел соглашаться с новыми реальностями, находил силы переступать через собственное «я».

Признаки грядущей социальной бури делались различимыми уже в 1904 году. Учебные заведения бурлил; по стране покатилась волна стачек и манифестаций. Неудачная война усугубила старые проблемы, породила новые. Вопросы реформирования системы выходили на первый план общественной жизни. В высших коридорах противодействовали две тенденции, два взгляда на будущее развитие. Один представляли русские традиционалисты-монархисты, сторонники неограниченной монархии, строгого единоначалия в общественной жизни, приверженцы твердой внешней и внутренней политики. Вторая группа состояла из либералов. Они были уверены, что время самодержавия подходит к концу, и не хотели связывать себя никакими обстоятельствами с «уходящей властью».

Уже после революции, когда все прекраснодушные мечты либеральных краснобаев развеяла грубая реалия русской жизни, некоторые из них прозрели и осознали свое преступное легкомыслие. Спасти Россию от революции могло только примирение исторической власти с либерализмом, т.е искреннее превращение самодержавия в конституционную монархию. Заключая вместо этого союз с революцией, либерализм «Освобождения» этот исход устраивал; он предпочитал служить торжеству революции.

Страсти накалились особенно во время и после съезда земских деятелей, происходившего в Петербурге 7-9 ноября 1904 года. Наиболее вызывающим было одно, самое важное требование резолюции – «пункт десятый», гласивший, что только конституционный строй, ограничивающий самодержавную власть, может удовлетворить общественное мнение и дать России «спокойное развитие государственной жизни».

В начале декабря 1904 года в Царском Селе прошли совещания высших должностных лиц империи, где обсуждались неотложные меры для преобразования внутреннего строя. В центре дискуссий оказалась программа, предложенная министром внутренних дел. Особое внимание участников привлек пункт о выборных представителях в составе Государственного совета (до того все члены назначались лично монархом). Большинство собравшихся высказалось против этого. Обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев именем Бога заклинал царя не ограничивать самодержавие, и эту позицию поддержали министр финансов В.Н. Коковцов, председатель Комитета министров С.Ю. Витте и большинство других. Царь в начале колебался, но вскоре однозначно выступил за сохранение незыблемости власти.

В декабре же, в беседе с московским предводителем дворянства князем П.Н. Трубецким, Николай II сказал, что «вопрос о конституции он ставил себе не раз» и пришел к такому заключению: «Не для меня, конечно, не для меня – для России, я признал, что конституция привела бы сейчас страну в такое положение, как Австрию. При малой культурности народа, при наших окраинах, еврейском вопросе и т.д одно самодержавие может спасти Россию. Причем мужик конституцию не поймет, а поймет только одно, что царю связали руки, тогда – я вас поздравляю, господа!»

В январе 1905 года произошли кровавые события в Петербурге. Чтобы смягчить ситуацию, император принял 19 января депутацию рабочих, к которым обратился с речью: «Знаю, что не легка жизнь рабочего. Многое надо улучшать и упорядочивать, но имейте терпение».[27] Далее, возвращаясь к событиям 9 января, заметил, что «мятежною толпою заявлять мне о своих нуждах преступно». Эта аудиенция ни на кого не произвела особого впечатления.

Страсти в стране накалялись. Зимой и весной 1905 года начались беспорядки в деревне. Летом произошло невероятное событие, произведшее сильное впечатление и в России, и за границей: 14 июня взбунтовалась команда эскадренного броненосца Черноморского флота «Князь Потемкин-Таврический». Восстание вспыхнуло стихийно и продолжалось до 25 июня. Император был ошарашен. Ничего подобного не случалось раньше. Опора монархии, «его армия», оказалась не так надежна, как еще недавно казалась.

Натиск не власть все более смелевшего либерального общественного мнения не ослабевал. Общественные деятели открыто уже призывали к конституции. В мае в Москве состоялся съезд земских и городских деятелей, где призыв к конституционным преобразованиям был принят подавляющим большинством голосов. Съезд избрал делегацию, которую в июне 1905 года принял в Петергофе император, и которая вручила ему свои требования. Это была первая встреча самодержца с представителями либеральных кругов.

К этому времени монарх уже был уверен в необходимости введения представительного органа с выборным началом.

18 февраля 1905 года был опубликован царский манифест, объявлявший о намерении создать законосовещательную Государственную думу, а 6 августа появился новый манифест, устанавливавший создание в России законосовещательного органа на выборной основе.