Стеллеров Баклан и квагг. Ломантины. Зарянка

Задание

1) Рассмотреть более одного вымерших животных живших в XIX в

2) Рассмотреть один вид любого животного занесенного в красную книгу

3) По теме “Наши соседи” описать любую птицу любого семейства

Вопрос №1

В данной контрольной работе рассмотрим вымерших животных – стеллерова Баклана и квагг.

К ноябре 1741 командор Нитус Бериш возвращался к берегам Камчатки после тяжелого плавания в тума­нах неизвестного моря, от­крытии и описания северо-­западного побережья Амери­ки и Алеутских островов, но, увы, произошло крушение — флагманский корабль пакет­бот “Святой Петр” выброси­ло на рифы у неизвестного острова. Впереди была зи­мовка, постройка из обломков нового корабля, возвращение в Петропавловскую гавань.

Десятки моряков погибли на острове от болезней и ли­шении. Умер от цинги и сам командор. В его память ост­ров был назван именем Бе­ринга. а архипелаг, к кото­рому принадлежал остров,— Командорским. Море, распо­ложенное к северу от Ко­мандоров и Алеутской гря­ды, тоже было названо впо­следствии Беринговым.

Натуралисту экспедиции Беринга — Георгу Стеллеру — Командорские острова принесли удачу. Именно здесь он совершил два самых зна­чительных в своей жизни открытия — описал новых для науки зверя и птицу, позже названных в его честь. Однако оба вида оказались несчастливыми. О печальной судьбе стеллеровой коровы знают все. Громадное морское млекопитающее было полностью истреблено кито­боями за четверть века. Стеллерову баклану “повезло” больше. Открытый одновре­менно с морской коровой в 1741 году, он вымер прибли­зительно через 100 лет, в 30—40-е годы XIX века.

Баклан был значительно крупнее гуся и имел темное очерете с белым “зеркалом” около бедра. Перья на кры­льях отливали бронзой, спи­на, шея и грудь были с ме­таллическим синим и зеленым блеском. В брачный период голову взрослой птицы укра­шали два хохла, а на шее появлялись нитевидные бе­лые перья. Под темно-серым клювом выделялся желтый горловой мешок. Голубовато- зеленые глаза были окруже­ны кольцами голой желтой кожи, за что баклан полу­чил научное название “очковыйх. Это название, осно­вываясь на великолепном описании Стеллера, дал пти­це в 1811 году знаменитый естествоиспытатель Петр Си­мон Паллас. Однако ныне он больше известен под име­нем стеллерова баклана.

Роковой особенностью оч­кового баклана явилась не­способность его к полету. Как и большинство неле­тающих птиц, он стал круп­нее летающих собратьев. Да он и не нуждался в полете. Окружающее Командорские острова море зимой не замер­зало и изобиловало рыбой круглый год, а селился бак­лан на скалах, недоступных для песцов, предпочитая уединенные мелкие островки.

Как это водится, существо­вание вида было поставлено под угрозу только с прихо­дом человека.

Дальнейший сценарий хо­рошо известен. Очковый бак­лан на севере Тихого океа­на в деталях повторил судь­бу бескрылой гагарки на се­вере Атлантики, тем более что оба вида оказались удиви­тельно схожими в биологии. В течение столетия на Ко­мандорах шло такое же без­жалостное избиение, которо­му подвергались все остров­ные нелетающие птицы, на­чиная с дронта. Нельзя ска­зать, что пахнущее рыбой жесткое мясо баклана или его яйца были деликатесом, но люди, посещавшие острова, были, как правило, неразбор­чивы.

Однажды семья голландского поселенца оказалась в совершенно дикой местности. Их лошади, укушенные мухой цеце, забо­лели и погибли. Но молодым охотникам удалось поймать и приучить к седлу квагг — самых обычных южноафрикан­ских копытных

Майн Рид

При первом взгляде на кваггу трудно отделаться от впечатления, что перед тобой некий гибрид лошади, осла и зебры. Полосы на голове и шее делают ее похо­жей на зебру, светлые ноги придают сходство с ослом, а однотонный буланый круп напоминает лошадиный. Однако те­лосложение, форма головы, короткая стоячая грива и хвост с кисточкой на конце выдают в животном настоящую зебру, правда, необычно окрашенную.

В литературе неоднократно приводились сведения о ручных объезженных кваггах, но вообще зебры плохо поддаются приру­чению. Они дики, злобны, от врагов защи­щаются мощными зубами и чаще перед­ними, чем задними копытами. Бывали случаи, когда человек получал серьез­ные травмы от укусов зебры.

Когда-то многотысячные табуны квагг громом копыт сотрясали простран­ства южноафриканской степи — вельда. Все путешественники прошлого знали, что квагга — самый обычный вид зебр, обитающих к югу от реки Лимпопо. Как и другие сородичи, она вела коче­вой образ жизни, постоянно передвига­ясь в поисках корма — травянистой рас­тительности. В период сезонных мигра­ций на новые пастбища небольшие косяк животных сливались в крупные стада часто образовывались даже сме­шанные скопления из разных видов травоядных.

В конце XVIII — начале XIX века поло­жение начало постепенно меняться. Вы­садившиеся на южной оконечности мате­рика голландские колонисты — буры — начали оттеснять обитателей дикой при­роды все дальше на север, занимая землю под пастбища, посевы и фермы. В вельде зазвучали первые ружейные выстрелы.

Именно к этому периоду относится повествование Майн Рида. Казалось бы, квагге ничего не грозило — трофей она была никудышный, так как не обладала ни вкусным мясом, ни красивыми рога­ми, как антилопы, ни ценной шкурой, как хищники. Изредка мясом квагг бе­лые поселенцы кормили туземных неволь­ников, ножа животных шла на ремни, а из желудка иногда изготовляли бурдю­ки для вэды. Правда, скотоводы считали кваггу, <ак и других копытных, конку­рентом своего домашнего скота и вре­менами устраивали грандиозные обла­вы, уничтожая сотни животных.

А в середине XIX века ситуация еще более ухудшилась. Калекой коло­нией завладела Англия, буры были вынуждены переселиться во внутренние области Южной Африки. То разгораясь, то затухая, между бурами и англи­чанами шли бои, постоянная война ве­лась европейцами и против коренного населения. Из Европы прибывали фер­меры, торговцы, военные, искатели приключений. Наконец, в Южной Африке были открыты алмазные россыпи, бога­тейшие месторождения золотых, свин­цовых, урановых руд. Началось стреми­тельное освоение территории, на некогда пустовагших местах возникали прииски, рудники поселки, города. Девственный край за короткое время превратился в -густонаселенную промышленную мест­ность.

Самый известным из вымерших по ви­не человека африканских животных стала квагга. Последние особи были уби­ты около 1880 года, а последняя в мире квагга умерла в 1883 году в Амстер­дамском зоопарке.

Даже знаменитый натуралист Алфред Брем написал, что название сирен “на­столько же подходит к описываемым жи­телям моря, насколько название грече­ских древесных нимф Гамадриад приста­ло одной из самых странных обезьян, которая может казаться красивой по­истине только на взгляд естествоиспы­тателей”.

Был верхов­ный финикийский бог Дагон — бородач с короной на голове и с рыбьим хвостом вместо ног. Были в Древней Греции морские девы сирены, которые красотой своей и пением завлекали и усыпляли путешественников, а потом съедали их.

В еще более древние времена предки морских коров покинули сушу и ушли в мере. Но из двадцати родов сиреновых только три дожили до человека: один — стеллерову корову — он уже уничтожил. Остались в Тихом и Индий­ском океане дюгонь, а в Атлантиче­ском — ламантины — американский, амазонский и африканский.

Американском ламантин лучше всего изучен и типичен для всех сиреневых — единственных ныне растительноядных морских млеко­питающих.

Его латинское название “манатус” означает “рукастый” и напоминает об индейсмж “манати”, имеющем корень “вымя” или “грудь”. Пара молочных желез у кормящих самок сиреневых набухает и сильно выдается. Вот отку­да пошли морские девы. Руками-ласта­ми ламантины не только “ходят” по дну, но и пропихивают себе в рот пищу и почесываются.

Этот зверь водится на прибрежных отмелях в море, в озерах и реках от Фло­риды до севера Бразилии. Еда занимает четверть его жизни. Почти хватательная верхняя губа ощупывает подводные ра­стения и захватывает их частички в рот. В день ламантин съедает пищи, по весу равной пяти-десяти процентам собствен­ного веса, который достигает иногда 900 килограммов при длине тела 4 метра.

Сытый ламантин тихо дрейфует по те­чению, выставив на поверхность бок или брюхо, или же вовсе оседает на дно, а на растущие на его, теле водоросли приплы­вают косяки рыб. Он не поднимается дышать каждые три-пять минут, как обычно; в неподвижности может продер­жаться под водой минут двадцать. У трехметрового животного легкие имеют метровую длину.

Зимой ламантины собираются у теп­лых источников — естественных и про­мышленных. Летом же рассеиваются: не­которые мигрируют на много соте-) кило­метров. Этому можно удивиться, потому что обычно ламантины плавают ее скоро­стью пешехода. Только при опасности — а опасны им человек и, может быть, тиг­ровая акула — толкаются хвостом и уходят рывками. Это единственная за­щита ламантина: его коренные зубы рас­положены так далеко, что он не может никого укусить.

А в повседневной жизни ламантинов большая радость — общение. Играют, покусывая и поглаживая друг друга, об­нимаются ластами, выставляют для ды­хания нос к носу, плавают друг за другом или рядом; Переговариваются скрипами, визгами и свистами, даже когда целый кортеж самцов ухаживает две недели за одной самкой, они не дерутся, а только игриво толкаются.

Самка рожает тридцатикплограммового малыша, плавает вместе с ним пол­тора или два года: показывает теплые источники, кормовые заросли и пути миг­раций.

И к человеку ламантин привязывает­ся. Известно, что еще для Колумба поймали одну из таких “морских дев” и посадили в озеро: она прожила 26 лет и приплывала на зов людей. Но тогда же выяснилось, что мясо ламантина вкус­но. Церковь объявила его рыбой, чтобы мясо можно было есть не только в обыч­ные дни, но и в постные пятницы. Так началось истребление ламантинов. А в наши дни животные из редких и не­многочисленных популяций часто гиб­нут при столкновении с судами.

Зарянка — типичная ев­ропейская птица. Подобно большинству дроздовых, зарянка много времени проводит на земле, ловко прыгая по тропинкам, вы­бирает участки почвы, свободные от густой тра­вы, предпочитая богатую гумусом, достаточно ув­лажненную, покрытую прелой листвой подстилку, где она высматривает пауков и личинок пилиль­щиков, гусениц бабочек и мух, некрупных жуков и личинок комаров. Эта пти­ца предпочитает смешан­ные елово-широколиственные и еловые леса с ши­рокими окнами в древес­ном пологе и всегда гнез­дится в густых куртинках елового подроста.

В средней полосе зарянки появляются в начале апреля. Летят птицы по однночке, ночью, призыв­но перекликаясь. Самцы сразу после прилета на­чинают петь — в это время идет поиск территории.

Песня зарянки очень ме­лодична, сложна и разно­образна. В период тока в ней обычно увеличивается число скрипучих и скре­жещущих звуков, но и в этом случае явное предпо­чтение птица отдает мело­дичным журчащим и свис­товым мотивам. Старые орнитологи сравнивают песню зарянки со звуками, возникающими при вра­щении пробки в хрусталь­ном графине. Во время агрессивных выяснений самцов песня может быть словно свернутой наподо­бие тугой пружины, ее элементы становятся мел­кими, мелодия как бы спрессованой и торопли­вой. Это так называемые скрипучие песни-угрозы.

Обычно у них происхо­дят вокальные турниры другого рода. Самцы при помощи песни выясняют свой опыт, возраст и иерархический ранг. Как правило, эти турниры раз­вертываются по такой программе. Самец — хо­зяин участка — услышав песню или сигнал вновь появившегося самца, сра­зу же меняет узор своей песни и усложняет его. Конкурент отвечает тоже более сложной и более за­тейливой мелодией. Хозя­ин исполняет еще более сложную. Таким образом, птицы последовательно и попеременно как бы взби­раются все выше и выше по незримой лесенке своих иерархических рангов, возраста, опыта и таланта. Если пришелец оказывает­ся менее опытным и менее способным, а его вокаль­ный репертуар беднее, он улетает, прекращая борь­бу с хозяином. А если все же остается на сосед­ней территории и включа­ется в иерархическую структуру поселения, то занимает подчиненное по отношению к более опыт­ному самцу положение.

В большинстве случаев гнезда зарянок располага­ются на земле. Обычно в каком-нибудь укрытии или под ним: в полости пня, между корней пня или де­рева, под упавшим сгво-лом или в перекрестке ле­жащих на земле колод, в развилке стволов расту­щих и упавших деревьев, в пустотах или выбоинах пней, под навесом густых кустов и маленьких ело­чек, опускающих ветви до самой земли.

Гнездо у зарянок стро­ит обычно самец в те­чение 5—7 дней. Он в это время поет, а иногда сопровождает и охраняет самку.

Полная кладка зарян­ки — это 5—6 розовых с красно-бурыми крапинка­ми яиц. Насиживает ее только самка. Вначале, особенно днем, она часто слетает с гнезда. Но к кон­цу насиживания зарянка сидит так плотно, что по­зволяет рассматривать се­бя почти вплотную, а иног­да и трогать рукой. Но такое поведение человека очень опасно — птица мо­жет бросить гнездо.

В первые 2—3 дня после появления на свет птенцов самка много обогревает их. Однако затем, присо­единяясь к самцу, она быстрее и шустрее своего супруга находит и прино­сит корм. В среднем за сутки обе птицы подле­тают к подросшим птен­цам с кормом более 200 раз.

И вот птенцы подрас­тают. Молодые и взрослые зарянки кочуют в поисках пищи вместе. С конца ав­густа начинается отлет от­дельных птиц, и происхо­дит это ночью.

1) Юный натуралист, 1991, №11

2) Юный натуралист, 1991, №10

3) Юный натуралист, 1991, №6