Актуальные проблемы языкознания

Бурятский государственный университет

Боханский филиал.

Кафедра истории русского языка.

Реферат:

Актуальные проблемы

языкознания.

Подготовила: Хамаганова А.П.

Проверила: Олзоева

Бохан. 2010.

Содержание

Содержание…………………………………………………………… .2 Основные понятия и история семиотики……………………………………………………………………3 О ФИЛОСОФСКИХ ВОПРОСАХ ЯЗЫКОЗНАНИЯ…………… .8

Когнитивная лингвистика………………………………………………… 10 Развитие зарубежной и отечественной психолингвистики………………11

Психология речи и языка. Психолингвистика…………………………….12

Психолингвистика как наука……………………………………………….21

Детская речь как объект социолингвистического исследования……… .23

Проблема определения терроризма: социолингвистический анализ……24

Этимология………………………………………………………………… 26

Теория речевых актов……………………………………………………….27

Психолингвистика: что мы делаем, когда говорим и думаем……………30

Развитие языков и языковое родство…………………………………… .32

Язык-культура-человек-этнос. История и теоретические основания лингвокультурологии……………………………………………………….37

«Семиотика. Язык. Природа. Культура».

1. Предмет семиотики. Знаковая природа информации.

Семиотика изучает знаки и знаковые системы как средства хранения, передачи и переработки информации в человеческом обществе, в природе и самом человеке. Также означает семиотику как «знаковую систему». Все процессы информации протекают с использованием знаковых систем или внесистемных (изолированных) знаков, - семиотических. В этих процессах знаки выступают в качестве элементарных носителей информации, а знаковые системы – как элементарные базы данных, при этом отдельная семиотика – это некоторая модель соответствующего фрагмента мира, в котором отображены те или иные состояния этого фрагмента. В информационных процессах конкретная семиотика функционирует как моделирующая система, с помощью

которой субъект коммуникации моделирует в своем сознании соответствующий фрагмент мира и порождает актуальную информацию об этой действительности.

2. Многообразие коммуникативных (информационно- семиотических) процессов в природе и обществе. Границы предметной области семиотики. В обыденном сознании и нетерминологической речи слова передача информации понимаются более узко, чем в семиотике и теории коммуникации.

2.1. Передача информации от человека к человеку. Слова, жесты и парасемиотические явления. В общем языке слово информация чаще связывают с официальным, служебном, научным, деловым, а если газетным, то «суховатым» и коротким сообщением о каких-то событиях, положении дел в какой-то области жизни. В устном общении почти всегда присутствует информация, которую собеседник выразил без специальной цели. Подобные ситуации, в которых отсутствует намерение передать сообщение или отсутствует определенный адресат сообщения, - парасемиотическими. Широкое понимание семиотики с включением в нее парасемиотических явлений позволяет увидеть источники и предпосылки некоторых типов классических знаков и почувствовать историчность мира семиотики. Информацией является и то содержание, которое священник выражает в литургии и пр. информация – все, что можно сообщить, передать. Она всегда имеет знаковую природу и передается с помощью знаков.

2.2. Коммуникация в мире животных. Однако информационно- семиотические процессы происходят не только в человеческом обществе. Коммуникация животных: пение птиц, мяуканье кошки, - это тоже передача информации, и она же осуществляется с помощью знаков. В коммуникации животных есть принципиальные отличия от коммуникации людей. Главные из них состоят в том, что в своих основных проявлениях общение животных протекает инстинктивно, физиологично и вне связи с ориентированием в окружающей среде и развитием условных рефлексов. Однако при всем своеобразии в коммуникации животных имеются черты, свидетельствующие о ее информационно- семиотической природе животные используют знаки – явления, которые значат больше самих себя, т.е. больше того, что может быть воспринято рецепторами животного. В информационно-семиотических природных процессах, далее, не всегда присутствует намерение передать информацию. Не всегда имеется и репиент информации – конкретный адресат сообщения.

2.4. Биокоммуникация на уровне ДНК и генов. Глубинные механизмы наследственности также имеют информационно-знаковую природу. Наследственность обусловлена информацией , которая «записана» путем комбинирования трехчленных химических соединений и «прочитывается» формирующихся организмом в процессе становления.

Бессознательные информационно-семиотические процессы (на основе феромонов и генетического кода) являются особым случаем коммуникации: здесь адресат не может ответить отправителю своим сообщением, т.е. это коммуникация без обратной связи.

2.4. Коммуникация внутри организма или машины. Особый класс информационно-семиотических процессов составляют процессы передачи информации внутри отдельного организма или компьютера.

2.5. Все информационные процессы являются процессом прохождения информации по цепочке – иерархии кодов внутри некоторой системы, между отправителем и получателем информации в конкретном акте коммуникации, т.е. процесс внутримозгового или внутрикомпьютерного перекодирования информации.

2.6. «Надсознательная» коммуникация групп сообществ (макрокоммуникация). Концепцию, согласно которой социальная организация чел. Сообществ имеет коммуникативную природу, выдвинул антрополог ХХ в. Клод Леви-Строс. Его идеи поддержал Р.О. Якобсон. Изучая формы организации архаических социумов (сохраняющих племенной уклад и примитивное хозяйство), Леви-Строс пришел к выводу о том, что взаимодействие соседних племен и их информирование о себе друг друга происходят путем обмена женщинами (через брачные установления), материальными благами, услугами. Поэтому существует принципиальное («матричное») структурное сходство между языком, искусствами типами культур. Совр. теория коммуникации, вводит понятие макрокоммуникации, субъектами которой являются массовые совокупности людей и которая осуществляется как взаимодействие (диалог или полилог) культур. Макрокоммуникация происходит в формах заимствования достижений другой культуры в сферах технологий и пр. как и в межплеменных контактах, межкультурная макрокоммуникация, складываясь из массы отдельных осознанных действий и поступков конкретных людей, в итоге может приводить к крупным и никем, не планируемым последствиям. В случае одностороннего движения информационных потоков их результаты приводят к экспансии той или иной культуры в новые регионы.

2.7. Предмет семиотики: знаки, ноне содержание сознания. Таким образом, процессы коммуникации неоднородны: наряду с ее классическими видами (находящимися в светлом поле сознания и характеризующими наличием адресата и адресанта, намерением передать информацию, а также наличием обратной связи) бывают бессознательные коммуникативные процессы, которые независимо от намерения и сознания адресанта. Существуют также процессы коммуникации внутри организма, а также внутри естественного или искусственного интеллекта; наконец, бывают процессы «надсознательной» коммуникации, принадлежащие уровню групп и сообществ и изучаемые в антропологии и социологии. Знакомые аспекты все видов коммуникации составляют предмет семиотики. Однако в предмет семиотики входит отнюдь не только содержание процессов коммуникации, но только их знаковое воплощение, т.е. закономерности семиозиса во всех сферах природной и социальной жизни, где имеют место информационные процессы. Задача семиотики – описывать семиосферу, без которой немыслима ноосфера.

3. Назначение и возможности семиотики. Разнообразие информацинно-семиотических процессов, знаков и знаковых систем в природе и обществе так велико, что его не в силах вместить семиотические энциклопедии, атласы и словари. Появились специальные издания по семиотике - энциклопедии символов отдельных культур и др.

Назначение семиотики: а. увидеть семиотическое единство информационных процессов. Семиотика открывает единую знаковую (заместительную) основу информационных процессов, обусловленное единство в них знаков.

Б. понять своеобразие конкретных семиотик. Исследование знаков и знаковых систем помогает понять материал, в котором осуществляется разные виды общения и познания. С. помогает осмыслить закономерности познания и общения, обусловленные семиотической природой этих процессов, - каких общие черты, так и своеобразие процессов, протекающих в конкретных семиотиках.

В. «Взвесить» семиотическую компоненту индивида или общества. Семиотические характеристики человека и социума обладают высокой социально-психологической эвристичностью. С. позволяет охарактеризовать информационно-семиотическую компоненту в структуре конкретной личности и в структуре конкретного социума. Между тем значимость семиотической компоненты для характеристики и человека, социума трудно переоценить. Аналогичным образом и для характеристик общества важно количество и состав семиотик, которые в нем используются: существенны густота и надежность каналов распространения информации. Информационно-семиотическая насыщенность и оснащенность общества может служить достаточным надежным суммарным показателем уровня его цивилизационного развития.

Г. Улучшить логику и расширить кругозор гуманитарных исследований. Занятия семиотикой повышают логическую культуру. Благодаря семиотике появился структурализм, долго время они были неразлучны. Семиотический подход способствовал использованию в гуманитарных науках наиболее точных и результативных методов – структурных. Однако по мере утраты структурализмом командных высот семиотика перестала ассоциироваться только со структурализмом.

4. Междисциплинарный характер семиотики и ее место в кругу гуманитарных наук. Основы семиотики закладывались в трудах философов и логиков древности (Vв. до н.э.). По стилю мышления и семиотическому объекту – естественному языку – семиотика ближе к лингвистике. Еще более разнообразна «цеховая принадлежность» работ, в которых были высказаны важные для семиотики идеи, обоснованы или продемонстрированы семиотические подходы к изучению различных объектов. Ни один эмпирический объект не принадлежит «только» семиотике и «в первую очередь» семиотике.

Понимание конкретного «языка» его семиотический анализ:

1. общая концепция, которая в любой отдельной семиотике видит коммуникативную систему с моделирующими и порождающими возможностями, а также принимает во внимание знаковую природу тех единиц, из которых строится данная система;

2. семиотика предполагает гуманитарному знанию результативный общий метод исследования разных систем;

3. сопоставление разных знаковых систем позволяет лучше понять своеобразие каждой от дельной семиотики, подобно тому как своеобразие конкретного этнического языка в полной мере может быть выявлено и осознано только при его сопоставлении с другими языками.

Наконец, на путях семиотики благодаря присущему ей абстрагирующему видению своих объектов удается выявить не просто те или иные «особенности» отдельных систем, но самые существенные черты их строения и содержания. В общий «план» гуманитарного знания семиотика входит в качестве теоретико-методологического конкретных гуманитарных наук. В ХХ в. постепенно вырабатывается теория самой семиотики, ее категориальный аппарат и собственная методология, не только структурная. Тем не менее, пока семиотические исследования довольно разнородны. Своеобразие отдельных классов семиотик настолько влияет на методы и содержание исследований, что у разных знаковых систем во многом «своя» семиотическая теория. Поэтому совокупность частных семиотик не всегда мыслится как единая («цельная») наука.

Помимо своего основного теоретико-методологического значения для всего гуманитарного знания семиотика важна в качестве объединяющей теоретической науки для ряда вспомогательных исторических дисциплин. Реалии, изучаемые названными дисциплинами, которые объединяет то, что все они являются знаками, т.е. носителями некоторых значений, замещенных условными изображениями.

5. Лингвоцентризм семиотики. В чем ценность семиотики для языкознания? Семиотика, будучи одной из общих теорий гуманитарных объектов, находится в особо тесных отношениях с лингвистикой. Это связано с особым статусом языка среди других знаковых систем: Л. Ельмслев: «практически язык является семиотикой, в которой могут быть переведены все другие семиотики – как все другие языки, так и все другие мыслимые семиотические структуры. Данное свойство языка обусловлено неограниченной возможностью образования знаков и очень свободными правилами образования единиц протяженности». некоторые семиотики способны выразить более сложное содержание, чем язык «сам по себе».в отличие от названных, более содержательных , семиотик, язык является семиотикой по преимуществу, «чистой семиотикой, как бы общесемиотической моделью разных «устройств», предназначенных для сообщения информации. Онтология языка может быть понята в наибольшей мере на основе именно знаковой теории, потому что в языке нет незнаковых, утилитарных функций. Вот почему семиотика так важна для языкознания. Знаковая теория языка (лингвосемиотика) позволяет увидеть наиболее существенные черты языка – как в содержательном плане, так и в строении языка. Опираясь на типологию знаковых систем, лингвосемиотика очерчивает место языка среди природных и социальных семиотик. Она обладает большими возможностями, как в объяснении природы языка, так и в плане эвристики. Важно при этом, знаковая теория языка не является альтернативой по отношению к другим концепциям. В корпусе знаний о языке у лингвосемиотики своя ниша - она изучает те свойства языка, которые выявляются при сопоставления языка с другими семиотиками, - приоритетные для онтологии языка. Поэтому семиотика не конкурирует с другими лингвистическими концепциями и методологиями, а мирно с ними сосуществует. С точки зрения представления знания семиотический подход к конкретной знаковой системе соответствует этапу логического определения объекта, которое в классическом случае предполагает отыскание ближайшего рода для определяемого объекта и отличительных признаков, имеющихся только у данного объекта. В истории языкознания ХХ в. наблюдается упрочнение и дельнейшее развитие семиотических представлений о языке.

Из значимых для динамики лингвосемиотики изменений отметим следующие:

А. Речь стала вестись не об одной, а о нескольких знаковых теориях языка, т.е. отмечается и распространенность семиотических представлений, и их вариативность;

Б. Знаковая теория языка больше не ограничивается рамками структурализма;

В. Предмет лингвосемиотики представлен как более широкий и значительный: он не только исследует свойства языка и правила их сочетания, Но и строение языка;

Г. История лингвосемиотики «удлинилась», т.е. обогатилась более чем на два тысячелетия, в том числе философской мыслью Средних веков;

Д. В новой редакции вместо знаменитой, но для многих дискуссионной фигуры Ф. де Соссюра семиотику связывают с именем В. фон Гумбольдтом.

6. дефиниция и строение знака. Со времен стоиков все определения знака указывают на его двусторонний – материально-идеальный характер.

Знак – это материальный, чувственно воспринимаемый предмет, выступающий в качестве представителя другого предмета, свойства или отношения и используемый для получения, хранения, переработки и передачи информации. Каждый знак имеет: 1) материальную сторону – это его означающее или выражения; 2) идеальную сторону – означаемое или план содержания. Однако в семиотической оппозиции «план выражения – план содержания» в центре внимания оказываются не взаимозависимости и корреляции формы и содержания, но их асимметрия, иногда разномасштабность. С точки зрения «техники» и «экономики» информационно-семиотических процессов обязательная и сущностная «экономичность» знака, - это его ценное свойство.

6.1. Формула знака: бином или триада? Тезис о материально-идеальном характере знака требует пояснения. Значением любого знака является не «замещаемый» предмет, а представление о нем. Нематериальность содержания знака видели уже стоики, когда определяли означающее как «воспринимаемое», а означаемое как «познаваемое». Поэтому, несмотря на бинарность знака, его сущностной графической формулой в семиотике стал треугольник.

6.2. Варианты терминов, представляющих семиотический треугольник. Понимание сущностей, образующих треугольник, вариативно в разных школах. Лингвисты отошли от понимания означающего как чисто материальной «формы». У Соссюра означающее предстает как психологический феномен. К сфере означающего относят внутреннюю форму слова, т.е. явление семантической структуры названия, именно его мотивированности. У логиков, по сути, близкий феномен был обозначен термином смысл, иногда десигнат, иногда концепт и рассматривался как ядерный компонент означаемого. Оппозиции «денотат – смысл» у Фреге соответствуют термины экстенсионал и интенсионал.

Десигнат = «денотат», «концепт», или «смысл».

Концепт – смысл понятия; оперативная единица памяти, ментального лексикона, всей картины мира, отраженной в человеческой психике.

Денотат – объект, обозначением которого является данное имя.

Экстенсионал – область приложения или референции имени (некого понятия).

Интенсионал – смысл имени (термина), называющего понятия.

В итоге понимание и формы, и содержания знака было существенно углублено: были увидены их неэлементарность и внутренняя структурированность. Однако открытая стоиками триада «означаемое – означающее – вещь» сохраняется как логико-семиотический инвариант поисков или как ось координат единой системы.

6.3. Субзнаки: частичные знаки, полузнаки, фигуры, экспоненты. Из определения знака следует, что он обязательно соотносится с тем или иным представлением о внешнем мире. Однако в структуре знаков есть элементы, не обладающие такой соотнесенностью. В языке: 1) все незначащие единицы: дифференциальные признаки фонем, сами фонемы и буквы; 2) значащие, но несамостоятельные единицы – морфемы. К языковым субзнакам следует отнести также знаки препинания, т.к. они не являются знаками. Их назначение в том, чтобы обозначить формально-граматическое, смысловое и интонационное членения речи, и только в контексте письма. Субзнаковые компоненты знаков – это не только «стройматериал» знаков, но и различители значений. Подобные несамостоятельные знаковые элементы, необходимые для дифференциации знаков называются субзнаками, частичными знаками, экспонентами, или фигурами, по Л. Ельслеву.

7. Явления, сочетающие в себе знаковые и незнаковые (утилитарные) функции. Язык, в какой бы функции не выступал, всегда является системой знаков. За его пределами есть множество явлений, в которых их знаковые функции соединяются с незнаковыми. Произведения архитектуры всегда можно указать на их утилитарное назначение, их функция шире, значительнее их «полезности. На них есть печать времени, в них отражены национальные традиции и художественный вкус народа. Легко видеть, что пропорции семиотического и утилитарного в разных знаках могут быть различны.

8. Спор о природе имен в Древней Греции. Диалог Платона «Кратил» (IV в. До н.э.). Согласно первой рефлексии человеческого ума над словом, слово мыслилось не как условное обозначение вещи, но неконвенционально: как часть или даже как сущность вещи. Неконвенциональная трактовка языкового знака характерна для пралогического мышления; она лежит в основе языковой магии и, шире, разных видов фидеистического (религиозного) отношения к слову. Согласно древнейшей в европейской античности концепции слова, имя вещи соотвествует ее природе, - теория фюсей (Героклит, стоики, гностики, пифорецы). Сторонники противоположной концепции – теория тесей – видели в именах условное установление, сознательно принятое людьми (Демокрит, Аристотель, Платон). Сторонники фюсей связывали «природную» мотивированность имени: 1) с «изобразительностью» звуков речи по отношению к внеязыковому миру; 2) с обусловленностью звуков речи к физиологическими ощущениями человека. Спор о природе названий вызвал самое знаменитое сочинение древнегреческой философии – диалог Платона «Кратил, или о правильности имен», в котором обсуждают проблему названий вещей. Вывод в том, что имена установлены, но «законодатель имен» устанавливал имена таким образом, чтобы звуки, из которых создавалось имя, отвечали «природе» называемого предмета или действия. Показывая, каким образом звучание и значение могут отвечать природе друг друга, Платон, по сути, закладывает основы концепции звукосимволизма. Компромисс Платон в понимании имени связан с историей названий: при возникновении слова между его звуковой оболочкой и называемой вещью существовала та или иная связь, но потом возникает такое множество производных слов, первоначальная мотивированность забывается, и связь имени и вещи держится традицией, договором, а не природой. В своем труде «Кратил» Платон высказывает актуальные семиотические идеи:

- мотивированность слова может быть различной природы;

- мотивированность слова может быть присуща в разной степени;

- принятие имени людьми не от «правильности» имени, но от «договоренности», т.е. конвенции, условленности между людьми.

9. Чарльз Сандерс Пирс, признанный основатель семиотики Нового времени. американский математик, логик, естествоиспытатель и философ Ч.С. Пирс вошел в история как родоначальник философии прагматизма и основатель современной семиотики. Развитие семиотики до Пирса – это история отдельных семиотических идей, озарений и споров о словах и знаках. Хронология семиотики богата событиями и славными именами:

- древнегреческий спор о природе имени; анализ строения знака у стоиков;

- учение Филона Александрийского о четырех смыслах текста Писания и разных способах интерпретации текста;

- неоплатонические идеи Псевдо-Дионисия Ареопагита о бессилии человеческого языка в познании;

-средневековый спор номиналистов и реалистов о природе универсалий (общих понятий) и их обозначений;

- принципы работы логического автомата, разработанные Р. Луллием;

- теория познания Д. Локка, указавшего на важность проблемы обозначения простых и сложных идей с помощью знаков; в процессах означивания он видел одну из «трех важнейших областей умственной работы» и считал, что знаки и означивание следует рассматривать в специальной теории, - семиотике;

- семиотический раздел был раскрыт в труде И. Г. Ламберта, названном «Новый Органон»; у ламберта существенно расширяются границы философской семиотики: знание о мире «переводится на обычный язык, а затем на язык знаков науки.

Пирс первым разработал целостную теорию знаков и знаковых систем и предложил ее основные термины. Пирс шел к семиотике от средневековой логики и умозрительной (теоретической) универсальной грамматики средневековых философов, стремившихся выявить универсальные категории мышления. Он разработал самую органическую для семиотики классификацию знаков, в которой три основных класса знаков – знаки-индексы, знаки-копии (или знаки-иконы) и знаки-символы – отражают три ступени семиозиса (становления знака). В отличие от других классификаций, классификация Пирса является сущностной, поскольку в ней учитывается главное в двусторонней структуре знака – степень мотивированности оболочки знака его содержанием. Теорию Пирса очень ценил Р. О. Якобсон. Он разделял убежденность Пирса в фундаментальном значении семиотики для всего гуманитарного знания, но в особенно для лингвистики. Он считал «одной из блестящих идей» Пирса его определение знака «как перевода знака одной системы в другую систему знаков».

10. Ф. де Соссюр как семиотик. Родоначальник структурной концепции языка Ф. де Соссюр не знал о семиотических идеях Ч. Пирса и шел к семиотики не от логики и истории схоластики, как Пирс, но к лингвистики, размышляя над природой языка. Соссюр считал семиологию частью социальной психологии, а лингвистику – частью семиологии. Соссюр указал три свойства языкового знака «первостепенной важности»: 1) его произвольность (или арбирарность), т.е. условность, конвенциональность слова; 2)линейность означающего языкового знака; 3) «неизменчивость и изменчивость» знака.

А. Говоря о преобладании в языке произвольных знаков, Соссюр вместе с тем называет два главных класса языковых явлений, где наблюдается мотивированность, однако считает эти исключения малостью: принцип произвольности знака «подчиняет себе всю лингвистику языка».

Б. Линейный характер означающего языкового знака Соссюр раскрывает так: «элементы следуют один за другим, образуя цепь».

В. При всяком изменении, преобладающем моментом является устойчивость прежнего материала, неверность прошлому лишь относительна.

В общей теории знаковых систем оппозиция семиотик, способных к изменениям (адаптивных, динамичных, открытых), и семиотик неизменчивых (неадаптивных, статичных, закрытых), является одной из наиболее глубоких и эвристически ценных.

11. Методологический экскурс: о необходимости различать «ценные для семиотики идеи» и работы, составляющие предмет истории семиотики. Применительно к ХХ в. Имеет смысл различать работы по «собственно семиотике» и всякое другое гуманитарное знание, которое всегда, по определению, изучает реальность, существенным компонентом которой являются семиотические процессы и явления. В гуманитарных науках семиотика имеет главным образом методологическое и инструментальное значение: это система понятий и исследовательских принципов, доказавших свою результативность при изучении разных информационных процессов и их знаковых реализаций. У семиотики нет объекта, который бы не рассматривался в других областях знаний. Специфика семиотики состоит не в особой предметной области интересов, но в особом, именно семиотическом, взгляде на объекты разных гуманитарных наук.

«Семиотический взгляд» предполагает: 1) наличие «семиотического самосознания» автора; 2)автор - семиотик использует категории и термины семиотики; 3)исследователь - семиотик всегда выходит за границы одной знаковой системы.

Работы, отвечающие названным признакам, образуют предмет истории семиотики.

12. Герменевтическая семиотика Г.Г. Шпета. По сведениям Г.Г. Почепцова, слово семиотический на русском языке впервые встречается именно у Шпета. Историческое познание никогда не является познанием чувственным или рассудочным или познаем внешнего, или внутреннего опыта, а всегда есть познание, предполагающее уразумение или интерпретацию как средство уразумения, - семиотическим познанием. Во второй части своих «Эстетических фрагментов» Шпет характеризует семиотику как «формальную онтологию». В семиотическом наследии Г.Г. Шпета обратим внимание читателя на три ключевые идеи:

А. В сфере герменевтики Шпета показал двоякую роль языка в познании гуманитарных объектов: 1) аналог других средств выражений; 2) слова – это только первый семантический «слой», определяющий исходные для герменевтики данные, но не все, что подлежит герменевтическому анализу.

Б. Его книга «Введение в этническую психологию» связана с работой организованного им первого в России кабинета с работой этнической психологии при Московском университете. Герменевтические принципы распространяются на вещи, понимаемые как знаки этнической культуры.

В. Статья Шпета «Театр как искусство» выявляет специфику театральной условности и те функции, которые в искусстве театра выполняют его разные составляющие. В отличие от своих герменевтических работ, здесь Шпет исследует не процесс понимания произведения, но слагаемые выразительности сценического искусства и отстаивает приоритет игры актера. Соотношение формы и содержания в искусстве театра, которое является ключевым для понимания природы знака и условности в семиотике театра. У Шпета еще нет семиотической терминологии. Однако он предвидел появление науки о коммуникации, более глубокой и теоретической, чем языкознание.

13. первая в ХХ в. книга по семиотике: «Основания теории знаков» Ч. Морриса. Моррис видел в семиотике инструмент всех наук, идущий на смену классической логике. Он предполагал «подготовку в области семиотики постоянной частью образования ученого». К «Основаниям теории знаков» Морриса восходит общепринятое различие трех основных аспектов знака: 1) синтактики – отношения между знаками в знаковых последовательностях; 2) семантики – отношения между знаками и тем, что они обозначают; 3) прагматика – отношения между знаками и участниками коммуникации. Разделяя семиотику на указанные области, Моррис приводит аналогию между троянским членением семантики и тремя основными дисциплинами в средневековом базовом образовании. Иначе говоря, Моррис готов видеть в семиотике образовательный фундамент культуры. Синтактика, семантика и прагматика в совокупности исчерпывают все области отношений, которыми характеризуется любой отдельный знак, а также последовательность знаков или произведение. Сам Моррис считал, что выделенные три аспекта знака присутствуют в конкретных текстах в разных пропорциях. Считая семиотику общенаучной дисциплиной, Моррис, однако, подчеркивал ее особое значение именно для гуманитарного знания.

14. семиотические идеи Р. Якобсона. Он обращался к семиотике большей частью не «специально», но «в поисках сущности языка», в результате углубленного и вместе с тем «широкого» осмысления ее природы. Семиотическая концепция Якобсона может быть представлена в следующих тезисах.

А. Границы знака. Вслед за Пирсом Якобсон считал логически последовательным и познавательно оправданным определять знак без тех ограничений, которые вводили некоторые авторы.

Б. Положение семиотики в кругу наук. Якобсон мысленно чертил три концентрических круга, из которых I – лингвистика, II - семиотика, III - «общая наука о коммуникации, которая включает социальную антропологию, социологию и экономику».

В. Структура коммуникативного акта. Якобсон предполагает принципиальную схему коммуникативного акта. Эта модель очень важна; 1) для исследования функциональной стороны языка и других семиотик; 2)представленная в модели оппозиция адресанта и адресата привела к методологически важному различению кодирования и декодирования, а в метаязыковом плане – к различению «лингвистики говорящего» и «лингвистики слушающего».

Г. Переключатели («шифтеры») и другие актуализаторы информации. Якобсон показал, что в кодах с богатыми семантическими возможностями должны быть в наличии специальные операторы, которые проясняли бы характер связи порождаемого высказывания с ситуацией речи – шифтеры.

Д. Лингвистическая конкретизация явления иконичности в языке. Якобсон показал, знаки-иконы, а также знаки с элементами или чертами иконичности представлены в естественных языках.

Е. Универсальность в оппозиции «метафора – метонимия» в языке, в работе мозга, искусствах. Якобсон показал, что в любой системе знаков первенствует различие двух видов отношений между знаками: с одной стороны, это связи элементов по сходству (метафора), а с другой – связи по смежности (метонимия).

А. Чикобава

О ФИЛОСОФСКИХ ВОПРОСАХ ЯЗЫКОЗНАНИЯ.

1. Теория той или иной науки образует ее философию. Теория науки призвана осмыслить результаты исследовательской практики с тем, чтобы содействовать дальнейшему развитию данной науки. В теории любой науки основными являются проблемы: а) предмета науки, в) специальных методов, используемых для изучения данного предмета, с) отраслевого членения содержания данной науки и) ее места в системе наук.

2. В понимании этих основных проблем в современной теоретической лингвистике наблюдается исключительный разнобой.

Конкретно это касается в первую очередь таких существенных теоретических вопросов, как: 1) основные функции языка; 2) "язык" и "речь", их взаимоотношение; 3) системность языка и природа языкового знака; 4) знак и сущность значения; 5) система языка и история языка и их логическая взаимосвязь; 6) развитие языка: внутренние закономерности и внешние воздействия; 7) единицы языка и аспекты их изучения; 8) индукция и дедукция, их удельный вес в теоретических построениях современной лингвистики; 9) место языкознания в системе наук вообще, и в частности среди наук, изучающих язык.

3. С развитием науки развивается и теория данной науки: с углублением исследования ставятся новые вопросы, требующие теоретического освещения. Анализ перечисленных выше спорных теоретических вопросов целесообразно предварить общим анализом вопроса.

4. Язык не является объектом изучения одной лишь лингвистики. Языковой феномен исключительно сложен: мысль находит воплощение в звуке, который служит средством общения языкового коллектива.

5. Философия языка в Европе зародилась в классической философии греков. Еще за несколько веков до нашей эры философия греков занималась не только такими теоретическими вопросами, как характер связи имени с предметом, им обозначаемым, философии обязана грамматика созданием таких понятий (и терминов), как "имя", "глагол", "падеж", "прямой падеж", "косвенный падеж". Это и понятно, мышление и речь рассматривались недифференцированно, как единое целое, в дефиниции логических понятий грамматическое переплетается с логическим.

6. Психология языка сформировалась во второй половине XIX в. В "Этнопсихологии" Вундта психологическая интерпретация языковых фактов и процессов рассматривается как одно из средств разработки коллективной психологии - изучения сложных психических процессов, не поддающихся изучению экспериментальным путем

7. Говоря о физиологии речи концепцию, согласно которой речь рассматривается как условнорефлекторная деятельность, а язык - как вторая сигнальная система. Языкознанием так же невозможно исчерпать всесторонний анализ языка, как невозможно науки о Земле свести к одной лишь геологии или географии.

8. Философия языка, психология языка, физиология речи, социолингвистика, равно как языкознание, изучают естественные языки. В отличие от них кибернетическая лингвистика, рассматривая язык в плане теории информации, имеет своим объектом формализованные языки. Кибернетическая лингвистика обрабатывает язык в его современном состоянии.

9. Гуманитарную и кибернетическую лингвистику невозможно объединить в одну научную дисциплину, столь существенны их расхождения в понимании языка как предмета изучения, столь велики расхождения в специальных методах, посредством которых язык изучается в одном или другом случае. Естественный язык как множество единиц различного уровня правомерно изучать и квантитативными методами, но этим отнюдь не исключается необходимость квалитативной интерпретации смысловой стороны языковых фактов.

10. Естественный язык служит предметом изучения философии языка, психологии языка, социолингвистики, физиологии речи. Но взаимоотношения этих дисциплин с лингвистикой как гуманитарной наукой о языке не ведут к альтернативе - одно или другое. Общая лингвистика, представляя собою теорию языкознания, естественно, является частью языкознания. Следовательно, общая лингвистика органически связана с исследовательской практикой по языку. Часть (теория языкознания) существует в связи с целым и для целей целого (языкознания).

11. Лингвистика - интегральная наука о естественных языках, их структуре и функциях как в статике, так и динамике. Язык, переставший быть средством общения, не может сохраниться как орудие формирования мысли и тем самым как средство объективации. Однако сводить язык лишь к коммуникативной функции, исключив экспрессивную функцию, значило бы стать на принципиальные позиции бихевиористского физикализма.

12. Язык - система. Понятие целостности применительно к языку имелось задолго до внедрения термина "система" в лингвистику. Знаки языка по материалу физические, по назначению социальны. Проблема взаимоотношения языка и мышления открывается через "значение". Значение - одно из опорных понятий не только семасиологии, но и морфологии, изучающей функции слов как структурных единиц.

13. Значением не может считаться ни "представление", вызываемое словом, ни "понятие", термином для которого служит слово. Экспериментально доказано, что значение слова может быть понято при отсутствии образа. Отношения между отношениями выявляют структуру слова.

Форманты - одно из распространенных средств выражения отношений между словами, но не единственное.

14. Языковые знаки могут быть мотивированными, но большинство знаков не мотивировано. Изначальная мотивация со временем теряется. Если бы все слова были мотивированы, притом одинаково во всех языках, знаки языка не были бы условными. Языковой знак обозначает предмет. "Представление" ("восприятие") предмета отражает предмет

15. Язык - динамичная система знаков. Различные звенья системы языка развиваются не одновременно и не одинаковыми темпами. Описательный анализ системы языка, будучи последовательно синхронным, не может игнорировать историю.

16. Историзмом не исчерпывается лингвистика: описательный анализ системы языка входит в научное изучение языка как органически необходимый его компонент.

Ущербность исторической лингвистики не в том, что она исторична, а в том, что она недостаточно исторична: лингвистика располагает методом изучения процессов дивергенции, но ей недостает методов изучения процессов конвергенции.

17. Нет и должной ясности в понимании внутренних стимулов развития языка.

Внешние воздействия бывают различными в зависимости от конкретных исторических условий, в которых протекает жизнь народа, носителя языка.

18. Языки обнаруживают максимальную близость по функциям, максимальное расхождение по структуре. Невозможно считать научным описание системы языка, если не учитывается должным образом его структура. Структурный подход к языку закономерен, структура помимо лексики отличает один язык от другого. Универсализация структурного принципа в лингвистике обусловлена не обстоятельствами собственно лингвистического характера, а структурной установкой как общей тенденцией, которая наблюдается в современной науке.

19. В современной лингвистике много внимания уделяется проблеме универсалий, сравнению типологическому. Типологическое сравнение может в определенной степени содействовать выявлению исторической последовательности явлений в различных языках.

20. Всякая наука стремится к обобщениям, выражающим закономерности. Лингвистика естественного языка, как сказано выше, может прийти к таким обобщениям на основе скрупулезного учета наличных свойств реальных языков различной структуры и различного происхождения, а также их истории, путем индуктивным, а не дедуктивным.

21. Кстати, и категории логики тоже не извечны и не общезначимы. Более того, не логические, а психологические категории находили то или иное выражение в языках на начальных ступенях их развития: категория языка - застывшие психологические категории, они помогают объяснить явления, но не могут служить опорой для описательного анализа системы языка.

22. Решение лингвистических антиномий, речь о которых шла выше, не может быть дробным, региональным; вопросы взаимосвязаны, обоснованное их решение предполагает наличие цельной концепции.

23. Общепризнанна важность языка. Без средства общения коллективная жизнь людей невозможна, невозможно существование человеческого общества. Язык - непременное условие преемственности развития культуры: благодаря языку достижения одного поколения становятся достоянием последующих поколений. И язык, и мышление создавались в процессе трудовой деятельности. Языкознание как наука о бытии и становления естественных языков - гуманитарная наука исключительной значимости.

КОГНИТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА

КОГНИТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА, наиболее распространенное название направления лингвистических исследований, сложившегося во второй половине 1970-х годов и имевшего в дальнейшем значительное число последователей

Главная отличительная черта когнитивной лингвистики не в постулировании в рамках науки о языке нового предмета исследования, а в чисто методологическом изменении познавательных установок (эвристик). Во всех этих исследовательских начинаниях на первый план выходит идея объяснения языковых фактов, то другие объяснительные программы исходят из того, что языковые факты могут быть, по крайней мере отчасти, объяснены фактами неязыковой природы, притом необязательно наблюдаемыми.

Отсутствие обстоятельства времени в сигнализирует о том, что память об описываемом событии свежа; информация о событии находится в поверхностной памяти или имеет статус активной. В глубинной памяти информация может храниться годами и десятилетиями. Чейф предложил когнитивную интерпретацию давно занимавших лингвистов категорий определенности \ неопределенности и данности/новизны языковой информации. Обе грамматические категории, тем самым, предстали как имеющие, прежде всего когнитивную основу, тогда как присутствие в предшествующем контексте – это только один из многих способов установления данности и определенности. Когнитивная лингвистика имеет несколько источников, и в нее ведет несколько путей.

1. Лежащий в основе современной теоретической лингвистики экспериментальный подход, обоснованный в свое время Л.В.Щербой и сводящийся к оценке правильности/приемлемости тех или иных языковых выражений на основании языковой интуиции, не имеет почти ничего общего с психологическим экспериментом. Дополнительной сложностью во взаимодействии лингвистики и психологии является распространенная точка зрения, в соответствии с которой объект предопределяет природу исследования, и любое исследование, так или иначе обращающееся к ментальным категориям, относится к сфере психологии.

2. Вторым источником когнитивной лингвистики является лингвистическая семантика. Талми полагает, что когнитивно-семантическая категория динамики сил позволяет обобщить ряд традиционных грамматических категорий, в том числе модальность и каузацию. Эмпирическим материалом являются авторские примеры, размеченные по степени их приемлемости. Естественная сосредоточенность когнитивной лингвистики на семантической проблематике и методологическая близость ее к лингвистической семантике объясняет стремление ряда авторов говорить именно о когнитивной семантике.

3. КЛ формирование происходило почти одновременно с возникновением так называемой когнитивной науки, называемой также когнитологией или когитологией. Предметом когнитивной науки является устройство и функционирование человеческих знаний, а сформировалась она в результате развития инженерной дисциплины, известной как искусственный интеллект. Результатом этого стало ощущение того, что давняя потребность как-то соотнести языковой материал с данными о мыслительных процессах может быть удовлетворена с неожиданной стороны: не неудобными психологами, а «интеллектуально близкими» специалистами по вычислительной технике и информатике, мыслившими вполне семиотическими категориями.

1. Исследование процессов производства и понимания естественного языка. Из ведущих лингвистов когнитивного профиля наиболее значимые результаты в этой области имеет У. Чейф, разработавший категории текущего сознания и активации, а также ряд производных от них понятий.

2. Исследование принципов языковой категоризации. Им уделил значительное внимание Дж. Лакофф. Э. Рош показала неадекватность традиционных представлений о категориях как множествах с четкими границами, которым некий объект может либо принадлежать, либо не принадлежать, причем все члены некоторой категории имеют одинаковый статус.

3. Исследование типов понятийных структур и их языковых соответствий. Эти работы также были начаты в рамках искусственного интеллекта, однако впоследствии адаптированы для нужд лингвистического исследования Ч. Филлмором. В исследованиях подобного типа когнитивная лингвистика взаимодействует с социологией и культурологией.

4. Исследование когнитивно-семантических суперкатегорий связано с Л. Талми, который предпринимает попытку определить набор иерархически упорядоченных образоформирующих систем – категорий, посредством которых естественный язык осуществляет концептуальное структурирование представлений о действительности.

5. Исследование пространственных отношений и типов концептуализации движения в языке. Это та точка, в которой пересекаются почти все основные программы когнитивной лингвистики. Лакоффом было разработано понятие образной схемы и рассмотрены некоторые важные типы схем и их языковые соответствия; среди образоформирующих схем Талми наиболее подробно разработана категория конфигурационной структуры, в рамках которой рассматриваются такие грамматически зафиксированные понятийные категории, как количество, разделенность, протяженность, ограниченность, членение пространства и др.

6. Исследования телесного базиса человеческого сознания и языка. В их основе лежит идея так называемого концептуального воплощения, в соответствии с которой устройство понятийного мира человека. Доктрина концептуального воплощения предполагается совместимой с общим представлением о наличии у разума телесного носителя, но на практике оперирует с семиотическими фактами.

7. Исследование метафорических и метонимических отношений в языке. Теория трактует метафору как инструмент осмысления новых понятийных сфер в терминах сфер, стоящих ближе к с непосредственному опыту человека. Исторически когнитивная лингвистика выступала в качестве альтернативы генеративизму Н.Хомского.

РАЗВИТИЕ ЗАРУБЕЖНОЙ И ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

ПСИХОЛИНГВИСТИКИ

Л.Ю.Зиновьева

Официальное рождение психолингвистики как науки относится к 1953 году.

Попытка «стыковки» психологии и лингвистики, попытка глобального построения будущей науки не могла не заинтересовать лингвистов, которые искали новые пути развития науки о языке.

Психолингвистика Ч. Остуда сохранила определённую преемственность идей, представлений, экспериментальных методик и т.д. Ч. Осгуд напрямую связывает появление психолингвистики с применением методологических схем анализа коммуникации, созданных в теории информации и кибернетике. Согласно Ч. Осгуду, психолингвистика, исследующая в терминах теории информации процессы кодирования и декодирования сообщений, является составной частью теории коммуникации, в которой анализируется речевое общение коммуникантов. Предметную область психолингвистики, - по Ч. Осгуду, отношения между структурой сообщений и качествами человеческих индивидов, которые производят и принимают сообщения.

На смену ассоцианистскому направлению в психолингвистике приходит трансформационистское направление, возглавляемое психологом Дж. Миллером, активно работающим в области речевой деятельности.

Концепция Дж. Миллера являлась проекцией лингвистической модели в психику. Не случайно именно в миллеровском направлении появляется понятие «проверка психологической реальности лингвистической модели». Трансформационистское направление в психолингвистике базируется на трансформационной грамматике Н.Хомского.

Н.Хомский считает, что знание всех предложений языка невозможно, и в основе языка должна лежать некоторая ограниченная система правил. Носитель языка, как говорящий, так и слушающий, каждый раз использует эту порождающую грамматику,.

Н.Хомский выделяет два понятия: языковая способность и языковая активность. Языковая способность – это то, что можно назвать потенциальным знанием языка. Языковая активность – это процессы, которые происходят при реализации этой способности в речевой деятельности. Языковая способность первична, она определяет языковую активность, а не наоборот.

Рассматривая данные два направления в психолингвистике: ассоцианистское и трансформационистское,- выделим различия между ними:

1) по Дж. Миллеру, порождение речи определяется характером планируемого поведения, а не системой ассоциативных связей, характерной для пассивной реактивности в понимании бихевиоризма. В целом, в связи с анализом трансформационных преобразований, Дж. Миллер выделяет моменты планирования поведения, большую активность человека, а не просто реактивность;

2) для Дж. Миллера не являются ведущими вероятно-статистические критерии

развёртывания сообщения, в то время как для Ч. Осгуда они были основными. Главное здесь – жёсткие алгоритмические правила трансформационного преобразования высказывания.

3) в психолингвистике Дж. Миллера делается шаг к представлению о единстве процессов восприятия речи и процессов производства речи, т.е. то, что было не до конца реализовано Ч. Осгудом.

4) если ассоцианистская психолингвистика занималась в основном структурой

отдельного слова, которое составляет элемент цепочек слова, то трансформационистская

психолингвистика от слов переходит к целым высказываниям, предложениям, т.к. трансформационное преобразование.

Однако для трансформационистской психолингвистики, так же как и для ассоцианистской, характерен индивидуализм в трактовке речевых механизмов.

Говоря об отечественной психолингвистике, выделяют три её основных истока: лингвистический, психологический и физиологический.

К лингвистическим истокам относят работы И. А. Бодуэна де Куртэне и Л.В.Щербы. Обращаясь к работам И. А. Бодуэна де Куртэне можно выделить два ключевых положения его концепции:

1) реальной величиной в речевой деятельности является не язык в отвлечении от человека, а человек: «существуют не какие-то витающие в воздухе языки, а только люди, одарённые языковым мышлением»;

2) язык по существу, является языковой деятельностью, причём деятельностью языкового коллектива.

Психологические истоки связаны с культурно-исторической концепцией Л. С. Выготского, исходные положения которой можно определить как следующие: первое, психика является функцией, свойством человека как материального существа, которое обладает определённой физической организацией.

Ассоцианистское направление развивалось весьма скромно. На первый план выдвинулась идея выявления и описания структуры лексикона человека. Трансформационистское направление развивалось активнее, прежде всего на идеи соотношения глубинных и поверхностных структур. При этом большое внимание уделяется так называемым когнитивным структурам, которые моделируют человеческие знания о мире в речемыслительной деятельности.

В истории отечественной психолингвистики к обобщающим работам, в которых утверждалось не только новая научная дисциплина – психолингвистика, но и новая психолингвистическая школа – теория речевой деятельности. Задача этих работ – утвердить новое понимание объекта, предмета и в целом новой онтологии речевой деятельности человека с помощью анализа, критики и отказа от старых представлений. Как одну из тенденций развития психолингвистики следует представить рост антипозитивистских настроений среди психолингвистов и на тягу к методологическому анализу, которая наиболее отчётливо проявилась в теории речевой деятельности.

Теория речевой деятельности представляя собой новую психолингвистическую научную парадигму, возможно, в значительной степени, определяет ближайшее развитие психолингвистики.

Психология речи и языка.

Психолингвистика.

Психология речи — область психологического знания, возникшая в конце XIX века вместе со становлением психологии как самостоятельной науки. Ее предмет составляет одна из важнейших сторон психики человека — способность владения словом, языком, речью

Однако в начале XX столетия авторитетный лингвист Ф. де Соссюр противопоставил понятия речь и язык. Он считал, что речь порождается текущими, преходящими состояниями психики, она — объект психологии; в языке же подчеркивал его устойчивую системную организацию и квалифицировал его как явление социальное, формируемое социумом и подлежащее изучению со стороны лингвистики. Феномен языка был передан в ведение лингвистики. В области психологии речи размежевание с лингвистикой, отказ от языка как объекта психологического изучения продержались недолго. При справедливости тезиса, что язык усваивается от окружающих говорящих людей, т.е. как бы социальным путем, после усвоения он принадлежит каждому говорящему субъекту и тем самым

становится частью его функционирующей психики.

Заинтересованность психологии в том, что, занимаясь сущностью и природой вербальной способности, она нуждается в систематическом и квалифицированном описании языковых фактов, которые находятся в руках лингвиста.

Обнаруживается, что лингвистика дает психолингвистическим исследованиям кругозор, предоставляет факты описания языковых и речевых феноменов, используя материал различных национальных языков. Психологические данные со своей стороны оказываются полезными лингвистической теории в плане придания ей

естественнонаучной и социальной ориентированности.

В целом соединение, взаимодополнение психологических и лингвистических данных можно рассматривать как форму системного подхода к исследованию речи

и языка. Продуктивность объединения психологических и лингвистических данных в исследовании вербальной способности человека явилась, на наш взгляд, глубинным основанием появления психолингвистики.

«Нулевой этап» психолингвистики.

Вклад древних ученых.

Загадка человеческого слова встала перед учеными с давних времен. По дошедшим до нас источникам, уже в эпоху античности обсуждалась проблема природы и происхождения языка. Обсуждение этих вопросов нередко имело мистический налет, владение словом рассматривалось как божественный дар.

Божественная сущность языка.

Первая известная науке теория происхождения языка говорила о его Божественном

начале. Она излагается в Библии как история о том, что Бог наделил Адама правом именовать все творения, созданные на Земле. Адам, давая существам имена, вкладывал в них Божественную душу, вводил в мир Бога. Тогда имя становилось важнейшей составной частью называемого объекта и обожествлялось.

Произошел ли язык естественным путем

или на основе соглашения между людьми?

Этот вопрос, сохранивший свое значение вплоть до наших дней, был впервые поставлен древними греками. Сторонники первой позиции стали называться конвенционалистами. Натуралисты, напротив, считали форму слова не случайной, а сущностным образом связанной с его функцией, содержанием.

В одном из своих знаменитых диалогов «Кратил» Платон приводит аргументы в

пользу существования внутренней связи между звучанием слова и его смыслом.

По Платону, слово — это орудие обучения и распределения сущностей, подобно тому, как челнок — орудие распределения нити на прядильном станке. Для каждого дела отыскивается орудие, назначенное ему от природы. Платон подробно рассматривает вопрос о «естественности» изобретаемых слов.

Поскольку не все слова развитого языка поддаются такого рода «объяснению», то вводится идея ухудшения слов при их хождении среди людей, их испорченность. Испорченность может возникать при заимствовании слов из других языков.

Идея рациональности

XVII век принес с собой идею рациональности в понимании природы языка. Эта идея восходила к Рене Декарту (1596 — 1650). Он утверждал, что в основе нашего мышления лежат рациональные врожденные идеи: числа, фигуры, логические и математические понятия. Из этих идей возникает язык. Хорошо развитое мышление порождает ясный и логичный язык. Логика мысли отражается в логике языка. Каждому акту мысли есть соответствие в языке. Грамматика, по мысли авторов, исследует универсальные законы выражения мысли в слове, прежде всего — в предложении. Она изобретается, придумывается людьми, в ней люди проявляют операции своего рассудка. Каждому акту сознания — созерцанию, суждению, умозаключению соотвествует своя грамматическая операция. Грамматика призвана выражать логику. Рассматривая последовательно разные стороны языка, авторы стремились проследить эту связь. Поскольку в ряде моментов эта связь не была обнаружена, ученые объяснили это тем, что логика образует высший рациональный слой языка, однако в процессе его использования возникают «испорченные» формы, которые создают низший слой повседневного языка.

Внешние воздействия и язык

Идея первенства внешних воздействий в усвоении языка выражена английским ученым Джоном Локком (1632—1704). Основная позиция — постараться понять человеческую психику как имеющую естественное происхождение через посредство поступающих через органы чувств впечатлений. Он выступает как конвенционалист. Слова — произвольно выбранные обозначения идей. Они вовсе не отражают естественных связей между специфическими звуками и определенными идеями. Назначение слов — быть понятными символами для выражения идей. Слова являются символами идей, а идеи — «подлинное и непосредственное наполнение» знака. В то же время с помощью слов создаются общие и абстрактные идеи. Это дает возможность человеку развиться в особое, высшее существо на земле.

Внутренние психологические

способности и язык

Готфрид Лейбниц (1646—1716) полемизировал со своим именитым оппонентом. По мысли Лейбница, душа изначально содержит в себе основания различных понятий, которые только пробуждаются внешними объектами. Врожденные идеи заключены в разуме, как прожилки камня в глыбе мрамора.

Слова — не конвенциональные знаки. Они «вовсе не так произвольны и случайны. Естественная природа языков, по мнению Лейбница, основана на звуках. Поэтому он активно занимался этимологическим анализом, прослеживал исторические пути происхождения словесных форм, полагая, что в их основе лежит нечто примитивное, первоначальное.

Язык и дух.

На смену рационализма XIX век принес романтическую идею: язык — проявление человеческого духа. Сущность языка в том, как дух обнаруживает себя в нем. Вильгельм Гумбольдт (1767—1835) пришел к мысли, что эти операции необходимы человеческому духу для самовыражения, и они представляют собой «чисто умственную» сторону языка, его внутреннюю форму. Внутренняя форма языка тесно связана со сферой понятий человека, его видением мира.

По мысли Гумбольдта, язык выражает дух не только отдельного человека, но и целого народа. Существуют языки реалистические и субъективные. Первый больше соответствует практическим делам, второй — поэзии, философии. Национальный характер языка проявляется в словосочинении, речевых периодах. Богатство понятий увеличивает их сложность. Народы с сильным поэтическим и философским духом имеют развитой и сложный язык.

Язык и природа.

Крупнейшим ученым рубежа XIX и XX веков, разрабатывавшим вопросы психологии языка и речи в связи с природными основаниями, стал В. Вундт (1832—1920) интересовался вопросом происхождения человеческого языка и объяснял его общей присущей людям способностью выражать свои чувства и аффекты. Язык, по мнению Вундта, имеет то же происхождение, что и жесты, крики радости или горя, являясь средством выражения психологических состояний и эмоциональной сферы. Большое значение он придавал использованию в речи природных звуков, считая, что звукоподражание и звуковые жесты составляют натуральную основу человеческого языка. Наблюдаемую в ходе времени изменчивость языков он объяснял сдвигами в звуковой структуре, которые вызваны причинами физиологического и психологического характера.

Язык — это система

Идея системности языка была введена в научный обиход швейцарским лингвистом Ф. де Соссюром (1857—1913) провел строгое различие между языком и речью. Язык — это надиндивидуальное, общее явление, социальное по своей природе. Речь состоит в использовании языка, она текуча, неустойчива, переменчива. Язык — предмет изучения лингвистики, речь — психологии.

Соссюр предложил свой угол зрения на язык, он привлек внимание к тому, что каждый язык имеет свою внутреннюю организацию — структуру, образуемую отношениями входящих в нее элементов. Элементами языковой структуры являются знаки. Каждый знак содержит в себе две стороны: означающее и означаемое. Означающее и означаемое входят в языковую систему, подчиняясь одному общему принципу: каждый знак имеет свой набор «дифференциальных признаков» отличающих его от любого другого знака данного языка, и тем самым занимает свое уникальное место в общей системе. Фонетические дифференциальные признаки образуют специфичность означающего. Означаемые отличаются одно от другого набором дифференциальных семантических признаков и тем самым занимают каждое свое уникальное место в понятийной сети субъекта. В результате этого устройства каждого знака создается целостная система языка. Она обладает определенной устойчивостью, но при изменении какого-либо ее компонента.

Развитие эмпирического аспекта.

Вплоть до XX века исследования по интересующей нас тематике носили преимущественно глобальный характер. В то же время для дальнейшего развития области было необходимо накопление конкретных фактических данных, проверка и уточнение гипотез. В области исследования речи появились темы конкретно-эмпирического характера. Поначалу исследователи пользовались первым доступным объективным методом — наблюдением. Стали накапливаться описания развития детской речи. Возник поток исследований по отдельным, порой частным проблемам. Здесь следует констатировать этап эмпирической многоаспектности исследований. Стремление к конкретности исследований в это время ясно выражено в лингвистике. Бодуэн де Куртэне, основоположник Казанской школы в языкознании, развивал идеи эксперимента в лингвистике.

Вторая сигнальная система

Вместе с накоплением эмпирических данных в первые десятилетия XX века в рассматриваемой области были сделаны важные теоретические предложения. Среди

них идею И.П. Павлова о второй сигнальной системе как сложного физиологического механизма, осуществляющего речеязыковую деятельность. Однако она способствовала укреплению естественнонаучной позиции и ориентации на изучение механизмов речи. Главная направленность идеи второй сигнальной системы состояла в том, чтобы выявить в сложнейшей речеязыковой деятельности человека некоторые простые основания, сопоставимые с высшей нервной деятельностью животных. Павлов обратился к феномену слова, предположив, что оно несет на себе функцию особого рода сигнала, действующего в сфере высшей нервной деятельности человека. Слово это сигнал непосредственных сигналов, которые оно обобщает, создавая возможность отвлечения и абстрагирования от непосредственной действительности. Тем самым вся высшая нервная деятельность человека преобразуется, поскольку возникает основа для отвлеченного мышления.

Некоторые из ближайших последователей Павлова пытались неоправданно прямолинейно реализовать в экспериментах идею второй сигнальной системы, разрабатывая так называемую методику речевого подкрепления. Другая линия исследований, инициированная Н. И. Красногорским. В работе этого ученого был впервые экспериментально выявлен факт существования физиологической связанности слов человеческого лексикона. Накоплены свидетельства тому, что межсловесные связи вырабатываются в жизненном опыте и оказываются достаточно стабильными. В форме вербальных ассоциаций такого рода связи описываются и активно исследуются в настоящее время в психолингвистике.

Речь — это поведение.

Возможность описания речи с помощью тех же понятий и представлений, что другие формы поведения человека, обстоятельно аргументирована в книге Б.Ф. Скиннера. Это есть, по сути, обусловленная вербальная реакция. Она подкрепляется взаимным пониманием людей и их адекватными действиями. Повторное возникновение анной ситуации автоматически вызывает выработанную вербальную реакцию в скрытой или явной форме. Словесная реакция может служить побудительным стимулом для другой словесной реакции. Возникает цепь рефлекторных актов, используемых людьми в общении между собой. Бихевиористский подход к речи направлен на выявление в сложных процессах речевого общения людей некоторых повторяющихся стереотипных форм, поддающихся относительно простому описанию. Однако современные исследования в значительно большей степени ориентируются на нестереотипные, продуктивные и творческие возможности речи. Внимание скорее привлекает то, что область речи предоставляет обширное поле для человеческого творчества.

Этап современной психолингвистики.

Начало.

Возникновение современной психолингвистики датируют 1953 годом. В результате двухмесячной работы группы на берегу океана появилась книга. Важно, что такое соединение было осуществлено на основе теоретической модели поведения, предложенной Ч. Осгудом. Центром теории Ч. Осгуда является уровневая модель поведения. Эти уровни следующие: Мотивационный, Семантический, Уровень последовательностей, Интеграционный. Модель, таким образом, охватывает общим каркасом основные этапы речевого процесса у человека, начиная с восприятия речи, включая внутреннюю переработку речевого материала и кончая произнесением речи. Согласно представлениям Хомского, при формировании всякого высказывания в мышлении человека складывается система суждений, выражающих значение предложения, и эта система образует глубинную структуру предложения. Названные компоненты образуют, по мысли Хомского, универсальную грамматику языка, используемую каждым говорящим человеком. Природа грамматики включает, таким образом, способность приписывать глубинную и поверхностную структуры бесконечному множеству предложений, соотносить эти структуры соответствующим образом, приписывать семантическую интерпретацию глубинным структурам и фонетическую интерпретацию поверхностным структурам. Хомский подчеркивает, что новаторский характер, свобода от воздействия внешних стимулов, бесконечное разнообразие и тесная связь с человеческим интеллектом составляют характерную черту языка.

Поверхностные и глубинные структуры, согласно трансформационной грамматике, соотносятся между собой строгим образом. Результаты проведенных экспериментов первоначально свидетельствовали в пользу трансформационной грамматики, однако со временем стали накапливаться расхождения с ней. Трансформационная гипотеза подтверждалась лишь при искусственных условиях оперирования языком. Когда же человек использует язык в естественной функции, с полноценным включением семантических отношений, соответствие исчезает.

С самого начала возникновения современной психолингвистики большое значение имели работы Ч. Осгуда. В 1957 году им предложен путь количественного измерения субъективной семантики слов, так называемый метод семантического дифференциала. В основу метода положен прием субъективного шкалирования испытуемым предъявляемых слов по выявленным автором шкалам.

В более поздней работе 1980 года Ч. Осгуд разрабатывает понятие глубинной когнитивной системы. По его мнению, система грамматики языка является вторичной по отношению к общей семантической системе психики человека. Последняя обрабатывает как языковой, так и персептивный материал, включает сферу отвлеченных понятий. Многие элементы семантической системы складываются в раннем детском возрасте, еще в доязыковом познании. Понимание и создание речевой продукции в большой мере зависит от общей базы знаний человека, контекста речи и понимания действительности говорящим и слушающим. Построение речи направляется не столько логическими основаниями, сколько семантическими медиационными признаками элементов лексикона, словами. Характеризуя же в самом общем плане направление текущих психолингвистических исследований, следует отметить их когнитивистскую направленность. Это значит, что, с одной стороны, к психолингвистическим исследованиям по стилю их проведения предъявляются высокие современные требования точности, выверенности и доказательности; с другой стороны, — речевые феномены рассматриваются в контексте других когнитивных явлений, как общие по своей природе.

Психолингвистика в нашей стране.

Одной из наиболее ранних фундаментальных разработок, проведенных непосредственно в области психологии языка и речи, стали у нас исследования Н.И. Жинкина. Основной фактический материал строился на кинорентгенографической съемке артикуляторных органов во время произнесения испытуемыми заданных фраз. На основе цикла экспериментальных работ лаборатории построена обобщающая теоретическая модель, в главных чертах описывающая процессы, происходящие при порождении и восприятии речи. В качестве важнейшего элемента выделено звено внутренней речи как механизма переработки в нервной системе говорящего субъекта информации, связанной с подготовкой будущего высказывания и пониманием воспринятой речи. С опорой на экспериментальные факты показано, что внутренняя речь имеет сложную иерархическую организацию и включает специализированные функциональные структуры, вырабатываемые в онтогенезе человека и закрепляющие языковые знания говорящего. Важное место среди них занимают ассоциативные поля, «вербальные сети», обеспечивающие связь употребляемых в речи слов.

Значительное место в отечественных психолингвистических разработках заняла тема организации и функционирования ментального лексикона. Основным предметом исследований стали вербальные ассоциации человека, изучаемые на материале разных языков. Крупной психолингвистической темой явилась проблема языка и сознания, образа мира говорящего человека, языковой личности.

Основные положения современной

психолингвистики. Общий контур речевого

взаимодействия.

Изучаемая психологией речи и психолингвистикой человеческая способность владеть, словом многогранна и включает ряд необходимых компонентов. Полная форма речевого процесса предполагает участие в нем не менее двух партнеров — коммуникантов. Они связаны направляемыми и принимаемыми сообщениями, образующими контур речевого взаимодействия. Каждый из участников общения может становиться то говорящим, то слушающим.

Произнесение

Осуществляется особым звеном речевого процесса. Эта функция реализуется комплексом содружественных акций, совершаемых различными органами, имеющими другое основное назначение. По своему функциональному назначению речеобразовательный механизм условно делится на две части: одна из них обеспечивает «энергетическую подпитку» механизма путем образования и действия воздушной струи, необходимой в речи; другая — генерирует звуки разного качества. Здесь можно лишь сослаться на тезис Н.И. Жинкина, предполагавшего существование двух взаимосвязанных видов управления речедвижениями — дискретный и континуальный, о чем говорилось выше. Психологическая сторона теории должна охватывать не только процесс организации движений, но также и гораздо более высокие этажи механизма — те, которые связаны с переводом в речедвижения языковых элементов, активизируемых в связи с семантическими процессами, протекающими во внутренней речи.

Звено речевосприятия.

Функцию восприятия устной речи принимает на себя в человеческом организме

в основном слуховой анализатор, орган слуха. Кроме анатомо-физиологической, существуют теории речевосприятия психофизиологического характера. Восприятие акустического сигнала происходит в форме последовательной его обработки в слуховом анализаторе и сличении с имеющимся в памяти эталоном на завершающем этапе. Обработка сигнала в общих чертах состоит в трансформации акустических признаков в слуховые ощущения, затем выделении в них фонетических признаков и создании перцептивного образа, включающего описание многих признаков сигнала на разных уровнях его отображения. Указанный круг представлений принято называть сенсорной теорией речевосприятия, поскольку она концентрируется на процессах, происходящих в сенсорной области.

Моторная теория восприятия речи ставит акцент на тех процессах обработки физического сигнала, которые связаны с активизацией моторных артикуляций. Согласно этой теории, в речедвигательной области складываются моторные эталоны речевых единиц. По мнению П. Куль, у субъекта, не имеющего опыта в данном языке, вербальные сигналы запечатлеваются в перцептивном пространстве, все элементы которого расположены более или менее равномерно. С накоплением языкового опыта субъект подвергается воздействию языкового материала, среди которого постоянно встречаются типичные фонетические образцы — прототипы. Прототип приобретает свойство притягивать к себе близкие звуки, он становится своего рода магнитом. Тогда перцептивное пространство языковых звуков искажается, в нем возникают зоны сгущения и разряжения. В результате этого образуются фонетические категории, входящие в них образцы становятся трудно различимыми между собой. Зато фонетические признаки, относящиеся к разным «зонам сгущения», т.е. к разным категориям, легко различаются.

Фонетические прототипы специфичны в различных языках. Поэтому у каждого

носителя языка формируется специфическая «перцептивная карта». Она обеспечивает легкое различение фонем родного языка, но с трудом функционирует при восприятии чужого языка.

Внутреннее звено речи.

Существование скрытых процессов в речевом взаимодействии людей давно привлекло к себе внимание ученых, которые высказывали различные точки зрения на это явление. Один из них — речь «про себя», т.е. беззвучное проговаривание, которое при озвучивании становится обычной, «внешней» речью. Другой — особое явление, качественно отличное от внешней речи, направленное на переработку информации от воспринятой речи и подготовку высказываний.

Другой феномен — внутренняя переработка связанной со словом информации — происходит при порождении человеком его внешне выражаемой речи, а также при восприятии и понимании им речи окружающих. По мысли Выготского, внутренняя речь происходит из речи эгоцентрической. П.Я. Гальпериным, П.П. Блонским обратили внимание на то, что внутренняя речь необходимо должна предшествовать всякому акту говорения.

Б.Г. Ананьев подчеркнул различие понятий внутренней речи и внутреннего говорения. Им описаны три фазы внутренней речи как механизма подготовки будущей внешней речи. Согласно А.А. Леонтьеву, внутренняя программа будущей речи складывается из «смысловых вех», соответствующих субъекту, предикату и объекту. По мнению Н.И. Жинкина, при подготовке сообщения не обязательно используются только словесные элементы. Ими могут быть образы, наглядные схемы. Код внутренней речи субъективен, он формируется вместе с общим психическим развитием ребенка. Внутреннее звено речи может быть рассмотрено не только со стороны его психологической функции, но также и со стороны его материального обеспечения, т.е. мозговых структур, реализующих речь.

Большое неврологическое исследование речевых мозговых структур провел в

50-х годах XX в. канадский нейрохирург У. Пенфильд. Исследователь проводил стимуляцию отдельных точек мозга с помощью слабого импульсного тока и показал сложность возникающих у пациентов субъективных состояний. Они были связаны как с речевыми иллюзорными представлениями, так и зрительными, целостными картинами и т.п. Некоторые факты по интересующему вопросу получены при использовании новой техники эмиссионной компьютерной томографии. В общей форме специалисты считают, что нормальная организация речи предполагает совместную и последовательную бактивность мозговых областей.

Когнитивные модели речи.

Тема внутренней речи явилась ранней предтечей современного когнитивизма в

психолингвистике. Основной объект когнитивной психологии — репрезентация знаний и объектов внешнего мира в психике человека, внутренние структуры и механизмы переработки этих знаний. Когнитивизм возродил и укрепил идею «внутреннего образа», «внутренних механизмов психических процессов», существовавшую в науке и в докогнитивистский период. Из зарубежных пользуется известностью модель понимания В. Кинча, построенная на основе анализа процессов, включающихся в обработку и понимание текста. Модель предлагает правила работы с естественным текстом и действует на материале конкретных текстовых образцов.

Модель продуцирования речи В. Левелта сильна тем, что описывает конкретные структуры, необходимые для осуществления речеязыковой функции, фактически дает их номенклатуру.

Протекание процесса обработки информации с использованием описанных структур будет различным в разных условиях коммуникации, при говорении, при слушании. Во всех случаях, однако, должна происходить активация всех уровней центрального внутреннеречевого звена в координации с желаемой и достигаемой целью, условиями и аудиторией общения, в условиях свободной устной речи или составления письменных текстов и действия многих других факторов.

Речь и мышление.

Нормальная речь непременно осмысленна, тем самым неотрывна от мысли, в выражении смысла состоит ее основная функция. Вместе с тем формы связи мысли и слова трудно представимы и даже мистичны. Отождествлению речи и мышления или, напротив, их полному размежеванию противостоит представление об их взаимосвязи: как формулировал С.Л. Рубинштейн, между мышлением и речью существует единство, но не тождество.

Мышление в общем случае представляет собой целенаправленный процесс, состоящий в решении задач или выведении умозаключений

Приведенное разъяснение показывает, что мышление представляет собой

специальную когнитивную функцию, состоящую в создании нового ментального продукта, познания действительности. Ход мыслительного процесса в одних случаях может быть отражен в речи мыслящего субъекта, в других — нет, т.е. он не связан с речью необходимым образом.

Сравнение механизмов мыслительных и речевых процессов позволяет выявить

различие и пересечение их сфер действия. Этот семантический компонент необходим

для того, чтобы произносимая речь была полноценной, осмысленной, и чтобы она

была понятой слушателем. Специфика речевого процесса и его основная функция — создание вербального продукта, адекватного ментальному семантическому содержанию, и его экстериоризация. Именно поэтому речь может быть включена в любой когнитивный процесс, содержащий такого рода семантический компонент. Однако свойством многовалентности обладает также и мышление. Мыслительные процессы возможны в логической форме, на материале зрительных, слуховых других перцептивных сигналов. Что особенно важно в нашем контексте, возможно мышление и на вербальном материале.

Речевой онтогенез.

В начале ХХ столетия появилось значительное количество публикаций в нашей

стране и за рубежом, где описывались факты речевого онтогенеза. Усилия направляются на то, чтобы определить возрастные и индивидуальные нормы формирования разных сторон речевой способности ребенка.

Время перехода к речевому периоду неодинаково у разных вполне нормальных и здоровых детей. Поэтому при разделении указанных периодов важен не конкретный календарный момент, а качественные особенности развития, проявление новых форм психологического функционирования.

По его завершении у нормально развивающегося ребенка, как правило, появляются первые слова. Для описания данного периода удобно выделять в нем стадии, появление каждой из них связано с возникновением новых психологических возможностей младенца. В последующем изложении на каждой стадии будут выделены три основные линии младенческого развития: а) двигательные проявления, б) формы общения, в) вокализации. Возрастные границы между стадиями, повторим, приблизительны и индивидуально вариативны.

На 1-й стадии (1-й месяц жизни ребенка) в поведении новорожденного преобладают прирожденные рефлексы, и развитие идет за счет медленных пошаговых приспособлений простых рефлексов к условиям внешней среды. Однако очень рано новорожденный обнаруживает зачаточные формы общения с близкими.

На 2-й неделе ласковое голосовое обращение к ребенку, тактильный контакт с ним начинают вызывать реакцию сосредоточения и замирания. В результате постепенного развития общих психофизиологических механизмов голосовые явления позднее оказываются способными выражать состояния позитивного знака, а затем при нормальном развитии ребенка превратятся в дальнейшем в его речь.

На 2-й стадии (обычно 2—4-й месяцы жизни) прирожденные рефлексы под влиянием опыта и повторений преобразуются, возникают первые простые двигательные навыки. Механизмом возникновения новых возможностей Пиаже считает так называемые циркулярные реакции. Они состоят в том, что, совершив некоторую реакцию, младенец затем многократно повторяет ее. Вследствие повторения реакция закрепляется, образуя прочную схему, и таким образом создается новая поведенческая форма.

Характерным феноменом в области общения становятся циркулярные формы — повторяющиеся проявления одних и тех же реакций. Гуление — это первичная циркулярная форма голосовой активности малыша. Она свидетельствует о «пробуждении» и постепенном нарастании через повторение латентных двигательных программ.

На 3-й стадии развития циркулярные реакции переходят во вторичную форму. Это понятие относится к более развитым поведенческим формам. Важным приобретением 3-й стадии становится возникновение первых форм преднамеренности. Она проявляется в нацеленности ребенка на объект, наличии промежуточных действий, служащих средством достижения цели, в произвольном приспособлении к новой ситуации. Общение малыша с окружающими обнаруживает тенденцию к расширению своей сферы и появлению реакций, которые могут быть сближены с преднамеренными. В голосовых проявлениях младенца рассматриваемого возраста сохраняются крик и плач, гуление переходит в форму, которую можно квалифицировать как лепетную. Особенность лепета в его зрелой форме составляет наличие в вокализациях слоговых элементов и неоднократное повторение малышом одного и того же или сходных слогов.

Для 4-й стадии (около 9—12 мес.) становится характерным отчетливое проявление преднамеренных форм двигательного поведения. Достаточно обычно теперь для ребенка достигать поставленной цели путем преодоления препятствия на своем пути. В общении младенцев рассматриваемого возраста с окружающими возникают и развиваются так называемые конвенциональные, или условленные, формы общения. Голосовые проявления ребенка на данной стадии развития включают плач и крик в ответ на неприятные воздействия, а в эмоционально нейтральной и позитивной ситуации — гуление и лепет. «Младенческое пение» завершает формирование дословесного «коммуникативного каркаса» у маленьких детей. Однако сами голосовые сигналы остаются еще неоформленными, «дословесными». И вот на излете этого этапа психического развития обычно возникают первые детские слова. Эти слова чрезвычайно специфичны, часто мало похожи на соответствующие слова окружающих как по звучанию, так особенно и по значению.

Механизмы речевого развития младенца

первого года жизни.

Способностью голосового выражения своих субъективных психологических состояний ребенок снабжен от рождения, что проявляется, как уже отмечалось, с момента его появления на свет. Крик и плач — инструмент выразительности.

Ко 2—3 месяцу жизни ребенка указанный механизм связи психического состояния с голосом под влиянием фактора циркулярности реакций укрепляется и переходит на следующую ступень: голосовые реакции включаются, когда малыш находится в спокойном состоянии. Следующая ступень связана с дальнейшим развитием циркулярной реакции, возникновением ее вторичных форм и включением элементов произвольности в ее протекание. Гипотеза, согласно которой мозг человека, подобно всякому другому органу человеческого организма работает по принципу «взять-отдать». Это значит, что поступающие в мозг впечатления, сенсорные сигналы, вызывают тенденцию адекватной ответной реакции, реагирования движением.

В своей начальной форме это, таким образом, есть, по сути, общий принцип рефлекса. В речевой области он становится основой как бы внутренней активности речи, ее интенциональной направленности, постоянно проявляющейся в более зрелом возрасте.

Речевое развитие от года до школьного

возраста (1 — 7 лет)

Обычно к концу первого — началу второго года жизни ребенка на фоне его продолжающегося лепета и младенческого пения у него появляются звукокомплексы,. По своему звуковому оформлению они могут быть близкими лепетным звукокомплексам, и получили название «нянечных слов». Их звучание оказывается сходным у детей всего мира. Принципиальное отличие первых слов от лепета — в их «осмысленности», отмечаемой окружающими. Эта «осмысленность» довольно трудно поддается объективному определению. Первые детские слова обычно не имеют прямых референтов. Их семантика весьма своеобразна, вследствие чего их квалифицируют порой как однословные предложения.

В возрасте от полутора до двух с половиной лет развития происходит важный сдвиг в речевых проявлениях малышей — они начинают использовать соединение слов, появляются двухсловные предложения. Эти предложения часто имеют телеграфный стиль, т.е. грамматически не оформлены. Дальнейшее развитие двухсловных предложений связано с употреблением грамматических форм. С этим моментом связано появление так называемого детского словотворчества. Оно состоит в том, что в ходе повседневного общения или игры малыши спонтанно включают в свою речь слова такой структуры, какая не используется в языке окружающих и тем самым не может быть имитационно усвоена ребенком.

Существует еще один феномен детской речи периода 3-7 лет, впервые описанный Ж.Пиаже под названием эгоцентрическая речь. В этом феномене проявляются особенности коммуникативной стороны детской речи, состоящие в том, что дети указанного возраста в некоторых ситуациях не обнаруживают нужды иметь собеседника, когда они говорят.

Развитие речи и языка в школьном возрасте представляет собой важнейшую реальность, которая не будет здесь специально рассматриваться. На этой границе обнаруживается двучленность, двухэлементность речевых механизмов. Семантическая составляющая в пределах первого года представлена психическими состояниями негативного или позитивного знака, отражаемыми в диффузных вокализациях. Семантическое состояние, связанное с первыми детскими словами, заметно отличается от такового у взрослого носителя языка. Его особенности состоят в диффузности, отсутствии референтной направленности, индивидуальном своеобразии у каждого малыша. Еще одна важная линия развития семантики состоит в придании наименований новым встречаемым предметам, а также уточнение, дифференцирование сферы применения усваиваемых слов. Свою линию развития проходит артикуляторно-звуковая составляющая речевого механизма. С появлением первых имитированных слов происходит активное уточнение артикуляторной регуляции, дифференцирование способа произнесения накапливаемых слов. Другая линия развития словопроизнесения — появление детского словотворчества, упомянутого выше. Словесные структуры с общими, повторяющимися элементами взаимодействуют между собой, в результате чего происходит анализ, дробление первоначально нерасчлененных психофизиологических единиц. В результате вычленяются и консолидируются такие части словесных структур, которые по лингвистической терминологии являются корнями и аффиксами слов. Через детское словотворчество открывается крупный фактор речевого развития на рассматриваемом этапе: внутренняя спонтанная активность в отношении воспринимаемого извне речевого материала. Эгоцентрическая речь — это проявление внутренней мотивированности речевого процесса в целом. Значение интенциональной направленности развивающейся детской речи постоянно подчеркивается исследователями. Факты, характеризующие раннюю детскую речь, открывают многие стороны скрытых причин и механизмов ее развития. Общие механизмы развертывания генетической программы по одинаковым правилам покрывают здесь проявления различных сфер. Этот, так называемый предречевой этап формирует необходимую базу для восприятия последующих собственно языковых влияний со стороны окружающих.

Другая примечательная сторона развития детской речи состоит в том, что по форме оно происходит как усвоение языка, на котором говорят окружающие люди. Усвоение основных элементов действующего языка происходит при активном действии спонтанных внутренних сил нервной системы ребенка и при пассивном предоставлении языковых данных со стороны окружающих носителей языка. Исследование внутренних механизмов развития детской речи оказывается важным для понимания природы этого процесса и возможности оказания помощи в случае отклонений от его нормального течения.

Практические приложения

Наряду с ними существует прикладная психолингвистика. Она занимается проблемами, связанными с функционированием речи в практической жизни людей, изучает речевое общение в личностной сфере человека и его профессиональной деятельности, включая деятельность научную. Область прикладной психолингвистики широка и разнообразна. Потребность в научных психологических знаниях наблюдается во многих практических ситуациях. Задача психологической помощи состоит в том, чтобы поднять речевую функцию до такого уровня, который позволяет субъекту приспособиться к нормальной социальной жизни. Практика психологической науки предполагает умение исследователя организовать эксперимент, осуществить различного рода измерения речевой функции. Речевые методики, используемые в исследовательской практике, во многих случаях сходны с теми пробами, которые применяются при речевой диагностике.

Речевое искусство. Практическая риторика.

Практическая действенность речи ставит задачу понимания и управления этой способностью. Считается, что владение правильной речью — предпосылка успеха в любой сфере деятельности. Речь не может оцениваться лишь с одной стороны — в плане аргументированности, логичности, т.е. как некоторое одномерное явление. Ситуация речевого общения представляет сложное системное образование со многими входящими в него элементами. Чем больше сторон этого явления скоординировано и гармонично согласовано, тем успешнее его результат. Аргументация — лишь одна сторона этой деятельности. Анализом различных сторон речевой коммуникации и их координации занимается современная риторика, которая называется также речевым искусством. Особенность нового подхода составляет также кардинальный поворот к коммуникативной стороне речи. Современная риторика рассматривает разные ситуации взаимодействия коммуникантов. Отрабатываются представления о том, как люди воздействуют в процессе коммуникации друг на друга и добиваются исполнения тех желаний, которые они прямо или косвенно выражают. Показано, что при использовании рационального убеждения важно учитывать ответные действия собеседника или оппонента. Предметом интереса современной риторики становятся не только трибунные речи, но и широкий спектр форм коммуникации. Каждому из названных видов ситуации общения присущ свой тип речевого и общего поведения — и их нельзя путать. С. Московичи отмечает, что толпе присуща особая психология. Бесполезно говорить с ней на языке логики. Если вы хотите добиться ее понимания, нужно помнить об особенностях ее восприятия.

Безразличие к противоречию возникает из-за того, что толпа мыслит не по законам разума. Ее мышление «автоматическое», наполненное стереотипными ассоциациями и клише, она легко принимает и смешивает несовместимые позиции и мнения. Жизненность проявляется в том, что толпа реагирует на то, что вызывает ее непосредственный интерес, пробуждает близкие каждому воспоминания и образы. Повторяемость превращает идею-

понятие в действие. В местах, где люди собираются, они не могут рассуждать, а только подвергаются внушающим воздействиям. Идеи здесь должны упроститься, факты сгуститься, принять образную форму. Они воздействуют на глубинные мотивы человеческого поведения и автоматически его запускают. К счастью, общение между людьми не исчерпывается взаимодействием массового характера. При деловом общении люди продуктивно рассматривают факты и логическую аргументацию, с близкими и друзьями опираются на доверительные отношения. Практическая риторика занимается их выявлением и описанием.

Дефекты и недоразвитие речевой функции.

Нарушения могут происходить в любом звене речевого механизма: произносительном, воспринимающем, смысловом. Произносительные дефекты речи в большинстве случаев поддаются коррекции, хотя нередко требуют от человека упорной работы под руководством специалиста — психолога, логопеда. Изменения восприятия речевых звуков может проявляться в полной глухоте, разной степени снижении чувствительности ко всем речевым звукам или к отдельным звукам. Основной формой речевых отклонений бывают задержки развития разной степени глубины и проявления. Исследование и коррекция речевых нарушений в детском возрасте представляет хорошо разработанную область. В нее включено значительное число логопедов-практиков и исследовательские коллективы. Существуют методические пособия для специалистов, позволяющие грамотно проводить диагностику при обследовании речи детей. Речевые патологии требуют помощи специалистов разного профиля: медиков, педагогов, психологов. Психологи, как правило, включаются в постановку дифференцированного диагноза, при котором принимаются во внимание общие теоретические представления о природе и психологических механизмах наблюдаемого дефекта, а также в разработку плана и средств коррекции дефекта.

Научная практика. Исследовательские методики

Тема исследовательских методик является кардинальной в каждой научной области, она тесно связана с ее предметом и объектом. В современной исследовательской парадигме психологии доминирует объективистский подход. Это означает, что объект психологического исследования квалифицируется как аналогичный объектам естественных и точных наук. Основные присущие им параметры, определяющие любую методику их исследования, — это их существование в пространстве и времени. Со времени Р.Декарта ученые согласны, что психика непротяженна. Соответственно, пространственный показатель неадекватен для исследования психических явлений. Для них оказываются доступными и результативными два основных параметра: время протекания психического процесса и продукт психической деятельности. Все существующие исследовательские речевые методики группируются вокруг этих показателей. Количество конкретных разработанных в данной области методик огромно, многие из них ориентированы на частные задачи. Здесь будут рассмотрены лишь наиболее представительные варианты исследовательских речевых методик.

Использование временного показателя

На основе временного показателя строятся многие психологические методы. Программа Вундта оказалась нереализованной из-за возникших теоретических трудностей. Однако сам метод измерения временных параметров сохранил свое значение до наших дней, что относится и к исследованию речевых процессов.

Идея Вундта была реанимирована в 50-е гг. XX в. в рамках ранней психолингвистики. Предполагалось, что, строя предложения разного типа, человек производит трансформации простых утвердительных предложений в другие формы: вопросительные, отрицательные и др. Трансформации осуществляются в виде ступенчатых переходов, которые описываются лингвистикой. Соответственно, измеряя время вербальных действий испытуемых, можно найти подтверждение «психологической реальности» трансформационной грамматики. В результате проведенных на основе этой идеологии многочисленных экспериментов были получены данные, не подтвердившие исходных предположений. Временной показатель используется также при исследовании свободно протекающей речи. Использование временного показателя остается, таким образом, одним из важных экспериментальных показателей, активно используемых в наши дни.

Анализ продукта речевой деятельности

В результате речемыслительной деятельности может возникнуть продукт двух видов: физический, в виде звучащей речи, и идеальный, выраженный в содержании речи. Разработаны исследовательские методики, анализирующие каждый из видов речевого продукта.

Психоакустика. Акустика речи стала объектом изучения специального направления — психоакустики. Акустический анализ состоит в фиксации речи субъекта в виде аудиозаписи и дальнейшем аппаратурном выявлении в электрическом сигнале ряда показателей. В психологических исследованиях обычно используются следующие параметры речевых сигналов. Спектр звука — показатель частотных составляющих, образующих данный звук. Для спектрального анализа применяются анализаторы, позволяющие получать статические и динамические спектрограммы. Выявлен ряд акустических показателей речи говорящего, по которым можно характеризовать его функциональное состояние — эмоции, утомление и др.

Выделены многие формальные признаки речевой акустики, с помощью которых можно с большой долей уверенности диагностировать эмоциональное возбуждение или энергетический спад в состоянии человека.

Анализ содержания речевой продукции

Одной из форм речевой продукции, допускающей психологическую интерпретацию, являются ошибки, оговорки, спонтанные трансформации языкового материала. Интерес психологов к указанным феноменам проявился еще в XIX веке. В настоящее время активное исследование материалов речевых ошибок продолжается в русле психолингвистики. Задача состоит в том, чтобы составить обоснованное представление о протекании процесса составления предложений, организации развернутой связной речи человека, а также функционировании сложной когнитивной системы, обеспечивающей порождение и восприятие речи. Наиболее популярный тип рассматриваемых ошибок — так называемые спунеризмы. Спунеризмы состоят в непроизвольном нарушении порядка следования

речевых единиц. Богатый материал для психологического исследования речеязыкового механизма предоставляет так называемое детское словотворчество. Этим термином обозначается непреднамеренное создание и использование детьми слов, не являющихся общепринятыми. Обнаружено, что нормальное развитие речи идет не только путем подражания и имитации, но и через активную внутреннюю переработку вербального материала, что обеспечивает быстрое усвоение языка. Другой формой речевой продукции, активно используемой в психологии, является текст. Н. И. Жинкин предложил предикативный анализ текста. Его идея состояла в том, чтобы характеризовать текст через описание иерархии предикатов. В письменных текстах предикаты выстраиваются в определенном порядке, представляя главные, дополнительные и дополнительные к дополнительным признаки.

Варианты предикативного и субъектно-предикативного анализа были предложены позднее рядом авторов. Контент-анализ направлен на выявление, обобщение и количественную оценку слов и других языковых элементов некоторого определенного содержания. Контент-анализ проводится как целиком объективная процедура, ориентированная на формальные показатели анализируемой речи. На этом основании разрабатываются интерпретационные подходы к анализу речи. Интент-анализ состоит в том, что все элементы анализируемого текста, рассматриваемые последовательно один за другим, квалифицируются по их целевой ориентации, или интенционального содержания.

Проблемы и перспективы

Одну из основных проблем рассматриваемой области составляет многопрофильность ее объекта. Внутри психологии тема речи оказывается тесно связанной со многими другими темами. Проблема сопряжения разных факторов, с которыми связано осуществление речевой функции, в определенной степени разрабатывается современной когнитивной психолингвистикой при построении сложных многоэлементных моделей речемыслительной деятельности Приходится в этой связи признать заслугу В.Гумбольдта, четко утверждавшего связь языка-речи с проявлением человеческого духа. Здесь, в этом пункте исследователь фактически сталкивается с известной науке так называемый психофизиологической (психофизической) проблемой, — проблемой отношения психического, нематериального, и физического, материального. В настоящее время эта проблема практически не рассматривается позитивной наукой. И это оставляет большую лакуну в знаниях. Другим перспективным развитием темы должно стать усиление ее возможностей в плане помощи людям, страдающим от нарушений речевой способности. Надо верить, что психологическая наука сумеет придать своему развитию практический уклон, и ее достижения будут служить людям в преодолении трудностей жизни.

ПСИХОЛИНГВИСТИКА КАК ОБЛАСТЬ ЛИНГВИСТИКИ

Психолингвистика изучает язык как феномен психики. Психолингвистику не стоит рассматривать как отчасти лингвистику, отчасти — психологию, а заодно еще отчасти — теорию социальных коммуникаций. Психолингвистика также исследует причины, по которым процесс развития речи и ее функционирование отклоняются от нормы.

Принято считать, что психолингвистика возникла в конце 1950_х гг. в США.

Американские и другие англоязычные психолингвисты традиционно опирались на генеративную грамматику Н. Хомского в разных ее вариантах. Психолингвистика в американской традиции много лет была сосредоточена на попытках проверить, в какой мере психологические гипотезы, основанные на идеях Хомского, соответствуют наблюдаемому речевому поведению.

Французские психолингвисты являются последователями Ж. Пиаже. Поэтому преимущественной областью их интересов является процесс формирования речи у ребенка и роль языка в развитии интеллекта и познавательных процессов.

С позиций отечественной гуманитарной традиции можно охарактеризовать сферу интересов психолингвистики “от противного. Здесь язык выступает как конструкт, в исследовательских целях отчужденный от психики носителя. Психолингвистика же изначально ориентирована на изучение реальных процессов говорения и понимания, на “человека в языке”.

Общими для этих программ являются три группы факторов:

1) Неудовлетворенность чисто “кибернетическими”, функциональными моделями, в том числе — моделями, воплощенными в алгоритмах автоматического анализа и синтеза текстов.

2) Порожденная указанной неудовлетворенностью смена ценностных ориентаций. В соответствии с новыми ценностными ориентациями исследовательский интерес направлен прежде всего на понимание реальных процессов, происходящих в психике говорящего и слушающего.

3) Внимание к методикам исследования, среди которых безусловное предпочтение отдается эксперименту, а также тщательно спланированному наблюдению над процессами порождения и восприятия речи в режиме реального времени.

Ощущение внутренней формы слова предполагает, что индивид способен осознать связь между звучанием слова и его смыслом. Именно Бодуэн говорил о языке как о “психосоциальной сущности”, а лингвистику полагал нужным числить среди наук “психолого-социологических”. В.А. Богородицкий (1857—1941) и Л. В. Щерба (1880—1944) регулярно использовали экспериментальные методы для изучения речевой деятельности. Поэтому психолингвический ракурс и многие воплощающие его исследовательские программы долгое время занимали маргинальные позиции по отношению к таким устремлениям лингвистики, как структурный подход. Правда, при ближайшем рассмотрении характерный для структурной лингвистики анализ языка только как знаковой системы в полном отрыве от внутреннего мира его носителей оказывается не более, чем научной абстракцией. Ведь этот анализ замыкается на процедуры членения и отождествления, осуществляемые исследователем, наблюдающим с этой целью собственную психику и речевое поведение других индивидов.

Исследовательские программы психолингвистики в значительной степени определяются тем, какие научные направления в тот или иной период оказывались эталонными или смежными не только для лингвистики и психологии, но и вообще для наук гуманитарного цикла. При этом сама психолингвистика считалась направлением именно лингвистики, а не психологии.

Тем не менее, с конца 1970_х гг. проблемное поле психолингвистики развивалось под влиянием состояния дел как внутри лингвистики, так и в науках, со временем ставших для лингвистики смежными. На этом пути интересы психолингвистики переплетаются с задачами когнитивной психологии и психологии развития. Язык является важнейшим инструментом социализации индивида. Именно полноценное владение языком обеспечивает включенность индивида в тот или иной пласт социокультурного пространства.

ПСИХОЛИНГВИСТИКА КАК СОВОКУПНОСТЬ

ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИХ ПРОГРАММ

Программа А. Вежбицкой

В 1970—1980 гг. польская и австралийская исследовательница А. Вежбицкая разработала “язык примитивов” — универсальный словарь базовых слов, позволяющий описывать и сравнивать значения слов, грамматических элементов и фраз в разных языках с позиций говорящего и воспринимающего речь индивида. С точки зрения Вежбицкой, в языке нет ничего случайного — любой элемент высказывания значим, потому что он реализует определенные коммуникативные намерения говорящего и соотносится с установками слушающего. Вежбицкая пользуется по преимуществу методом интроспекции, последовательно раскрывая читателю свою рефлексию как исследователя и объясняя мотивы своих умозаключений.

Изучение процессов категоризации: исследовательские программы Дж. Брунера и Э. Рош

Обобщение — это одна из наиболее фундаментальных мыслительных операций. Формирование способности к обобщению у ребенка всегда считалось важнейшей задачей для тех, кто изучал психологию развития и обучения.

Э. Рош впервые предложила отказаться от рассмотрения совокупности членов категории как множества равноправных объектов, охватываемых обобщающим именем. Рош показала, что эта традиция не соответствует психологической реальности и представила категорию как структуру, на которой заданы отношения между центром и периферией. Центр — это типичные представители данной категории; чем дальше от центра, тем меньше типичность. Пафос Рош и ее последователей — в описании культурно-зависимых особенностей психологических и языковых структур, в соответствии с которыми в одной культуре.

Программы изучения развития речи ребенка

Внимание к речи ребенка традиционно для психолингвистики любых ориентаций. Преобладающим является чисто феноменологический подход: описывается или речевое развитие одного ребенка, или изучаются частные феномены, свойственные речи большинства детей на некотором этапе их развития.

Интерес всегда вызывает процесс освоения ребенком системы местоимений и правильное использование местоимения первого лица. В отдельную задачу выделилась проблема наррации у ребенка. Особое место в исследованиях речи ребенка принадлежит изучению роли языка как знаковой системы, которая служит наиболее эффективной поддержкой при совершении любых логических операций — категоризации, счета, использования условных обозначений любого типа.

Программы изучения разговорной речи

С позиций понимания реальных процессов говорения и слушания наибольший интерес представляет программа изучения разговорной речи. Впервые был сформулирован взгляд на разговорную речь как на особую систему, существующую параллельно с системой кодифицированного литературного языка. Говорящий ориентируется на то, что слушающий без труда сумеет извлечь из высказывания нужную информацию, поскольку ему доступен многослойный контекст ситуации.

Указанный подход позволяет под новым углом зрения изучать не только разговорную речь и стратегии общения, но и ряд других важных проблем. Понятие ошибки содержательно только в сопоставлении с понятием норм.

Программы изучения жестового языка глухих

Теория параллельного функционировании двух оказалась очень плодотворной для понимания функционирования жестового языка глухих. Жестовый язык глухих — это “родной” язык врожденно глухих или рано оглохших индивидов. Жестовая речь как инструмент повседневной коммуникации складывается у глухого ребенка только при условии, что он либо растет в семье глухих родителей, либо достаточно рано попадает в коллектив глухих. Именно овладение разговорной жестовой речью служит условием умственного развития и социальной адаптации глухого ребенка.

По своей функции жестовая речь аналогична разговорной речи. При этом жестовая разговорная речь — особая символическая система, в которой есть коммуникативные универсалии, но также и своя специфика. Подобно обычной разговорной речи, жестовая речь глухих принципиально конситуативна. Параллельно с разговорным жестовым языком в социуме глухих функционирует калькирующая жестовая речь, которая в значительной степени является кинетической копией русского литературного языка.

Результативным оказывается сравнительное изучение грамматики и семантики обычной разговорной и жестовой разговорной речи как систем, противопоставленных кодифицированному литературному языку. Для разговорной речи характерны две противоборствующие тенденции: это расчлененность и сжатость, синкретизм. В жестовой речи типичным проявлением синкретизма является наличие одного жеста для выражения деятеля, действия и результата действия, где возможная многозначность снимается за счет конситуативности.

Изучение жестового языка глухих как средства коммуникации особенно интересно тем, что подтверждает, что любая коммуникативная система обеспечивает адекватную передачу смыслов, необходимых для функционирования культуры данного социума.

ПСИХОЛИНГВИСТИКА В ЛИЦАХ: ВЫГОТСКИЙ,

ПИАЖЕ, РУБИНШТЕЙН, ЛУРИЯ

Любая яркая теория или модель, получившая признание и распространение, с какого-то момента начинает жить собственной жизнью. Она будет в дальнейшем влиять не только на тот объект, который она описывает, но и на того или тех, кто ее в свое время создал, так сказать, своими руками.

Некогда Выготский приравнял знак к орудию. Конечно же, Выготский имел в виду сложную метафору: использование орудий так же резко продвинуло эволюцию человека, как и использование знака. Однако глубокая мысль Выготского многократно цитировалась именно не в качестве метафоры, а как утверждение, которое следует понимать буквально. Пиаже принадлежит известная модель, согласно которой мышление ребенка в своем развитии проходит ряд последовательных стадий.

Для Выготского эгоцентрическая речь была демонстрацией этапа, предшествующего переходу от громкой речи в отсутствие собеседника к речи “внутренней”, свидетельствующей о полном овладении языком. Согласно Выготскому, эгоцентрическая речь помогает ребенку осуществлять планирование действия.

В рамках концепции Пиаже это подтверждает необходимость выработки у ребенка иной точки отсчета в восприятии мира, где бы ребенок учитывал позиции и внутренние миры других людей, т.е. стал бы менее эгоцентричен как личность.

Рубинштейн обратил внимание на то, что так называемая “эгоцентрическая речь” отнюдь не обращена “в никуда”. Ее адресат очевиден — это сам ребенок, который спрашивает и сам же себе отвечает. Этой речью в отсутствие собеседника ребенок 3–5 лет сам создает себе социальный резонанс. “Изреченная” мысль по необходимости приобретает форму, уточняется. Так Рубинштейн лишил “эгоцентрическую речь” статуса особой значимости, поскольку выявил ее обусловленность конкретными коммуникативными и социальными потребностями ребенка.

Кстати говоря, лингвисты почему-то не фиксировали свое внимание на “эгоцентрической” или квазиэгоцентрической речи взрослых. До середины 1960_х гг. прошлого века наиболее известным на Западе советским психологом оставался А.Р. Лурия. Зато куда менее известны результаты его экспериментальных исследований в области

категоризации и формирования обобщающих понятий: Лурия провел эти эксперименты среди узбекских крестьян в 1931—1932 гг.

Упомянутые выше ученые рассматриваются позднейшими исследователями в лучшем случае как герои нашего времени, но редко изучаются как герои своего времени. Неудивительно, что культурный смысл их новаций лишается контекста, необходимого для понимания истории науки.

ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ ПРОЦЕДУРЫ

В ПСИХОЛИНГВИСТИКЕ: ЭКСПЕРИМЕНТ, НАБЛЮДЕНИЕ,

ИНТРОСПЕКЦИЯ

Специфика психолингвистики определяется систематическим использованием в ней экспериментальных методов. В науках о человеке эксперимент — это лишь один из способов получения знания; в лингвистике он занимает весьма скромное место, уступая наблюдению и интроспекции. Рефлексия ученого должна в этой ситуации вести к пониманию альтернативы: мы можем либо изучать интроспективно собственный язык, либо изучать речевое поведение других лиц.

Существенно также осознавать разницу между ситуацией наблюдения и эксперимента. При изучении языка мы именно наблюдаем некие данности, существующие независимо от воли и намерений исследователя, и лучшее, что мы можем сделать, чтобы обеспечить объективность наблюдателя. Но прежде того надо понять, как конструируется тот или иной интересующий нас феномен в качестве предмета исследования из объекта, существующего независимо от нас в виде бесконечного числа актов устной и письменной речи.

Тем самым становится очевидной особая важность эпистемологической проблематики, которой наша лингвистика практически не интересовалась даже в годы своего безусловного взлета.

ДЕТСКАЯ РЕЧЬ КАК ОБЪЕКТ

СОЦИОЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

К числу актуальных проблем современной социолингвистики относится и социальный аспект владения языком. На современном этапе развития языкознания, когда лингвистическое описание ориентируется и на социальный контекст использования языка, это понятие начинает эксплицироваться, хотя его законченного, общепринятого определения

пока нет. Навык владения языком квалифицируется как коммуникативная компетенция, под которой понимается «онтогенетически формируемая система правил речевого и неречевого поведения в различных коммуникативных ситуациях». Исследование ситуативного уровня коммуникативной компетенции предполагает обращение еще к одной проблеме — социализации личности. В этом отношении большой интерес для социолингвистики представляет детская речь — тем более что проблемы детской речи в контексте социализации личности до сих пор остаются почти неразработанными.

Наиболее ценным материалом при изучении коммуникативной компетенции ребенка является его «языковое существование» — то есть речевой материал, представляющий собой последовательность ситуативно обусловленных вариантов речевого поведения ребенка в течение определенного времени. Ценность такого материала заключается в возможности целостного разноаспектного исследования с целью выявления закономерностей онтогенеза коммуникативной компетенции говорящего в процессе его социализации.

1. Прежде всего, «языковое существование» дает возможность наблюдать механизм ситуативно-ролевого варьирования речи, которое определяется двумя параметрами: а) социальной характеристикой коммуникантов и б) социальной характеристикой ситуации общения.

Социальная роль, как известно, реализуется в пределах ролевой пары, возникающей по определенной модели взаимных прав и обязанностей. Многообразие ролевых отношений сводится к двум основным типам: а) общение «на равных» и б) общение «не на равных». Однако асимметрия ситуаций общения может быть обусловлена не только возрастными различиями, но и другими факторами. Все эти факторы также определяют варьирование детской речи.

2. Исследование ситуативно-ролевого варьирования в процессе «языкового существования» позволяет выявить ситуативные типы детской речи. Выделяются три наиболее общих ситуативных типа детской речи на основе такого параметра, как «количество участников коммуникации»: 1) монологи, 2) диалоги, 3) полилоги. Выделение названных типов является условным и требует конкретизации с учетом других, уточняющих параметров. В частности, особое место в речевой деятельности ребенка занимает так называемая «речь для себя». Специфическим проявлением детской речи является инсценированный квазидиалог — тип речи, возникающий в процессе одиночной сюжетно-ролевой игры и представляющий собой инсценирование спонтанно возникающих диалогов. Уникальность данного типа речи заключается в пересечении речи эгоцентрической и социальной.

3. «Языковое существование» ребенка позволяет обратиться и к гендерному аспекту владения языком. В этом случае интерес вызывают два вопроса: 1) как гендерные особенности проявляются в речевом поведении ребенка и 2) как речевое поведение ребенка варьируется в зависимости от пола взрослого — участника диалога с ребенком. В результате первых наблюдений, можно сделать вывод о том, что ситуативно-ролевое варьирование девочек является более гибким и подвижным. Во-первых, эта особенность речевого поведения девочек обнаруживается в сюжетно-ролевой игре: речь девочек отличается от речи мальчиков большей активностью регистрового переключения. Во-вторых, девочки обладают более выраженной способностью приспосабливаться к женскому или мужскому типу речевого поведения.

Таким образом, ценность детской речи как материала для социолингвистического исследования очевидна.

ПРОБЛЕМА ОПРЕДЕЛЕНИЯ ТЕРРОРИЗМА:

СОЦИОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ

Единственное, в чем сходятся авторы многочисленных исследований терроризма, так

это в том, что дать четкое и исчерпывающее определение этого понятия чрезвычайно сложно. Некоторые политические социологи спорят, что никакого определения в принципе достичь невозможно, потому что сам процесс определения является частью соревнования идеологий или политических целей. Западные социологи видят проблему определений терроризма в идеологическом расколе. Это признается и отечественными учеными.

Изначально «борец за свободу» в отличие от «террориста» был связан некими правилами. Борцы за свободу проводили четкую грань между военными и мирным населением, между солдатами и детьми, правительством и женщинами. Если террорист намеренно избрал своей мишенью гражданское население, то подразумевалось, что борец за свободу, наоборот, защищает и сражается за освобождение мирного населения, рискуя при этом собственной жизнью.

В 1972 году на XXVII сессии Генеральной Ассамблеи ООН предпринимается попытка

разрешить противоречия, продиктованные «холодной войной». Принято решение именовать террористами «государства и режимы, использующие террор в массовом масштабе в качестве инструмента своей внутренней и внешней политики, орудия экспансии против других народов или вмешательства в их внутренние дела».

Отсутствие точного всеобщего определения терроризма, которое бы принималось

представителями обоих идеологических лагерей позволяло каждой стороне трактовать явление с выгодных для себя позиций. Каждая из сторон проводила собственные экспансионистские действия на международной арене. Для того чтобы как-то эти действия оправдать, часто подтасовывались и искажались факты.

Российские исследователи В.В. Витюк и С.А. Эфиров полагают, что выработать общую дефиницию терроризма вполне возможно, если «соблюсти несколько элементарных логических условий». Во-первых, надо четко различать употребление понятия «терроризм» в прямом и переносном смысле. Во-вторых, необходимо отличать терроризм от других «форм и методов вооруженного насилия, террористический характер которых сам по себе не доказан». В-третьих, «определение терроризма должно быть принципиально полным», включая признаки, объединяющие его с другими формами насильственных действий, но главное – те «специфические характеристики, которые отделяют террористическое насилие от нетеррористического». В-четвертых, «надо учитывать, что действия, составляющие специфику именно терроризма, в рамках других форм вооруженного насилия носят частный или вспомогательный характер».

Витюк проводит специальное сопоставление терроризма с другими формами вооруженного насилия, анализирует существующие дефиниции терроризма и дает свое развернутое определение.

В.В. Витюк в соавторстве с С.А. Эфировым отмечают, что терроризм – это политическая тактика, связанная с использованием и выдвижением на первый план тех форм вооруженной борьбы, которые определяются как террористические акты. Террористические акты, которые ранее сводились к убийствам «отдельных высокопоставленных лиц, но объединяет их с терроризмом прежних времен то, что «главной угрозой со стороны террористов остается угроза жизни и безопасности людей». Террористические акты направлены также на нагнетание атмосферы страха в обществе, и они должны быть политически мотивированы.

Некоторые правительства склоняются к тому, чтобы именовать терроризмом любые акты насилия, совершаемого политическими оппонентами. Неточная природа термина означает, что он может быть применен практически к любому типу действий, вызывающих страх.

Пол Пиллар, исследователь терроризма из США, не выдвигает своего определения, но предлагает брать за основу то, которое используется правительством США для ведения статистики по международному терроризму: «предумышленное, политически мотивированное насилие, совершаемое против невоенных целей местными группировками или секретными агентами, с целью повлиять на аудиторию». Пиллар полагает в нем содержатся 4 ключевых элемента, отличающих террористическую деятельность от любой другой. Во-первых, предумышленность, которая предполагает, что действие было заранее спланировано. Во-вторых, обязательное присутствие политической мотивации, что исключает уголовное насилие, мотивированное стремлением к получению наживы. В-третьих, мишени террористов – обязательно гражданские. П. Пиллар относит к этой категории и военных, которые в момент совершения теракта безоружны или не несут службу. В-четвертых, исполнители – местные группировки или секретные агенты, поскольку если теракт совершается вооруженными силами страны, то это уже не терроризм, а война.

Клиффорд Симонсен и Джереми Спиндлав видят в определении терроризма сложную, но разрешимую задачу. Они подходят к терроризму с точки зрения поведенческого континуума и подчеркивают важность нравов, привычек и законов в развитии социальных групп.

Другой американский исследователь терроризма, Джонатан Уайт, обращает внимание на то, что определение терроризма меняется со временем. Те, кого сегодня называют террористами, завтра могут восприниматься как освободители, и наоборот. По мнению Дж. Уайта, необходимо осознавать, что любое определение зависит от исторического контекста. Так и феномен терроризма нельзя обсуждать без учета исторического контекста террористической кампании. В мировой практике терроризм рассматривается как субнациональный прием ведения войны. В новом тысячелетии терроризм стал обозначать действия независимых от государства группировок, религиозных фанатиков и других групп людей, использующих насилие для определенных целей.

Помимо исторического контекста, Джонатан Уайт также учитывает природу конфликта, поскольку то, что понимается под термином «терроризм», варьируется в зависимости от типа войны.

Дж. Уайт принимает во внимание и то, что определение терроризма зависит, в том числе, и от политической власти. Правительства могут увеличивать свою власть, если называют своих противников террористами. Граждане с готовностью примут злоупотребления властей, если это произойдет во время антитеррористической кампании.

Жерар Шалиани, Арно Блен полагают, что религиозный компонент служит основной цели: рекрутированию новых последователей и поиску движений со сходной идеологией.

Мельбурна Игорь Приморац видит применение все тех же двойных стандартов, которые использовались и ранее. И. Приморац считает, что когда одни и те же действия совершаются государством и негосударственным агентом, существует предположение, что если это совершается государством, это уже не терроризм, поскольку последний является прерогативой бунтовщиков и мятежников.

Еще в 1984 г. А. Шмид и А. Джонгман провели исследование 109 определений

терроризма и выявили их общие черты. Ими было обнаружено 22 фактора, характерных для

определений терроризма. На наш взгляд, разработки отечественных ученых в области терроризма в исследовании А. Шмида и А. Джонгмана представлены слабо. Для анализа определений терроризма с 1970-х по 1990-е гг. мы использовали выборку Джона Ричарда Такраха. Для анализа более поздних определений мы использовали работы как западных, так и отечественных исследователей терроризма.

Мы проанализировали 63 определения терроризма, существовавшие в 1970–1980-е гг., которые приводит Д. Такрах, и пришли к выводу, что, несмотря на все многообразие определений, в этот период есть ключевые моменты, которые нередко повторяются. Концепции террора и терроризма часто путают и употребляют неправильно, а отношение этих концепций к другим формам политического насилия и к преступности часто двусмысленно. Д. Такрах подчеркивает, что именно это взаимодействие субъективных факторов и ответов и делает понятия террора и терроризма такими сложными для определения социологов.

И если ученые сходятся во мнении, что феномен терроризма имеет конечную цель, то взгляды на то, какие именно цели преследуют террористы, расходятся. Среди целей, названных в проанализированных нами определениях, присутствуют следующие: моральное отчуждение масс от правительства, установление доминирования, запугивание, подчинение, достижение политических изменений, нарушение нормального существования общества, удержание или завоевание государственной власти, достижение психологического эффекта, создание нестабильности в демократических странах. По мнению Б.М. Лейзера, «террористы создают атмосферу отчаяния или страха для того, чтобы поколебать веру обычных граждан в свое правительство». Дж. Маллин отмечает, что терроризм угрожает фундаментальной человеческой потребности в самосохранении, таким образом, еще раз подчеркивая психологическую составляющую феномена терроризма.

Несмотря на то что политическая мотивация террористических действий присутствует в большинстве проанализированных определений, существует и иная точка зрения относительно целей террористов. Психологический эффект терроризма, который достигается с помощью устрашения, прослеживается в 26 определениях, что составляет 61.9%. Именно на этот фактор опираются в своих дефинициях терроризма следующие исследователи: Г.В. Гудков, В.В. Зубрин, С.И. Илларионов, Ю. Кузнецов, В. Никольский, А.К. Шарапов и др.

Как отмечает Б. Хаффман терроризм стал обозначать угрозы стабильности государств-наций со стороны негосударственных факторов, процессов или организаций. В этот термин стал вкладываться смысл насилия, при котором контроль над властью переходит от законно избранного правительства в руки новых, наполовину государственных, наполовину уголовных структур. То есть в понимании терроризма произошел следующий сдвиг: если ранее феномен терроризма предполагал действия индивидуального характера и был присущ внутринациональному насилию, то с течением времени терроризм перешел за рамки внутригосударственного конфликта. Вектор на международность, глобальность отражен в определении В.И Василенко, который начинает определение терроризма именно с того, что это международное преступление, подрывающее основы международных отношений, угрожающее миру и мирному сосуществованию народов и государств.

Еще одна особенность современного терроризма прослеживается в зависимости

терроризма от СМИ. Современный терроризм невозможен без СМИ, поскольку его основная цель – воздействие на правительство через общество путем устрашения последнего. Устрашить общество невозможно без освещения террористических актов, которые потеряют смысл без публичности. Б. Накос в определении подчеркивает, что насилие совершается именно для получения огласки. Таким образом, меняется и целевая аудитория современного терроризма.

Сегодня терроризм стал угрозой международной стабильности. Этот феномен более не вмещается в рамки внутригосударственного конфликта. Кроме того, в отличие от более ранних определений терроризма, в тех дефинициях, которые предлагаются сегодня, гораздо более широко представлена взаимосвязь терроризма и СМИ. Что касается таких компонентов дефиниций, как насилие и политическое целеполагание, то проведенный нами социолингвистический анализ определений разных временных промежутков показывает, что эти структурные элементы определений почти не изменяются под воздействием экстралингвистических факторов: терроризм продолжает рассматриваться как насилие, осуществляемое в политических целях.

ЭТИМОЛОГИЯ

ЭТИМОЛОГИЯ - 1) раздел языкознания, изучающий происхождение слов. 2) Комплекс исследовательских приёмов, необходимых для выяснения происхождения слова, и результат этого выяснения - решение, гипотеза. 3) Происхождение слова.

Предметом Э. как раздела языкознания является исследование источников и процесса формирования словарного состава языка, включая реконструкцию словарного состава древнейшего периода. Непосредственный объект Э.- гл. обр. т. н. тёмные слова, в которых носителям языка непонятны связь формы и значения. Затемнение этой связи - следствие исторических изменений формы и значения слов, а также лексической и грамматической систем языка. Иногда причина - в морфологических преобразованиях слова, искажающих структуру морфем. Причиной деэтимологизации бывает утрата слова, от которого образовано анализируемое слово. Важнейшей причиной деэтимологизации является знаковая природа слова. Память о первичной мотивации слов делает язык образным, ярким, оживление этой мотивации - одно из важных средств поэтической речи. Но развитие значений неизбежно оттесняет и даже стирает первичную мотивацию, что также является условием длительного функционирования слов, поскольку развитие значения может вступить в противоречие с первичной мотивацией. Признание неизбежности и необходимости деэтимологизации слов на протяжении истории языка и соответственно исторической обусловленности и исторического соответствия каждого этапа в истории.

Цель Э. в совр. науке понимается как определение того, в каком языке, и пр., а также выяснение путей и причин преобразования его первичных формы и значения вплоть до последнего состояния. Реконструкция первичной мотивации, формы и значения слова - предмет этимологического анализа. Сущность процедуры этимологического анализа - генетическое отождествление основы рассматриваемого слова с основой другого слова как исходной, производящей основой, а также отождествление других структурных элементов слова с исторически известными структурными элементами, реконструкция соответствующей первичной формы слова с первичной мотивацией и первичным значением. Основу этимологической методики составляет сравнительно-исторический метод исследования различных единиц языка, который опирается на законы фонетических изменений, а также закономерности и тенденции изменения единиц. Неотъемлемая составляющая этого метода - сравнение анализируемого слова с потенциально родственными лексемами того же языка или родственных языков.

Но и в анализе семантического аспекта слова Э. имеет некоторый набор методов, исходящих из принципа аналогии: метод семантических параллелей, метод семантического поля, метод сопоставления с семантическим содержанием этимологического гнезда. Метод семантических параллелей заключается в том, что в качестве доказательства предполагаемого изменения значения используются случаи аналогичного развития значений. Метод семантического поля предполагает рассмотрение генезиса слова и истории семантики слова на фоне синонимичных или семантически близких образований, на материале которых выявляются типичные для этого поля принципы номинации и соответственно определяется вероятная первичная мотивация исследуемого слова. Семантические изменения и типы мотивации лишь в некоторой части объясняются общими закономерностями человеческого мышления или общим опытом материального производства, общественной жизни, общения людей. Большая часть изменений значений обусловлена природной и общественной средой, историей культуры, которые во многом различны у разных народов. Необходимым рабочим приёмом в Э. является реконструкция - восстановление первичных форм и значений слов. Однако между зафиксированным состоянием слова и реконструкцией его первичных формы и значения всегда есть временной интервал, происшедшие за это время изменения «снимаются» теоретически. Прямое следствие этого - множественность этимологических толкований одного и того же слова, нередко одновременно признаваемых в Э., но достаточно вероятно и его образование от глагола мутить. Гипотетичность этимологических решений в значительной степени определяется индивидуальностью истории каждого слова. Э. тесно связана с диалектологией. Диалектная лексика очень существенна для полноты изучения семантических полей русского языка и соответственно как источник наиболее надёжных для Э. лексики лит. языка семантических параллелей и принципов номинации. Выясняя происхождение слов, возникших в дописьменный период существования языка, Э. обнаруживает принципы номинации и реконструирует лексический фонд этого периода, что представляет интерес не только для исторической лексикологии, но и для изучения истории соответствующего общества, его материальной и духовной культуры. Этимологическое изучение заимствованных слов выявляет контакты носителей языка с другими народами, время и характер этих контактов.

Носители языка не безразличны к употребляемым словам, и одним из проявлений этого является стремление говорящих уяснить для себя связь того или иного слова с другими словами языка. Они особенно характерны для диалектной речи, просторечия, при освоении заимствований. Преобразованная, народно-этимологическая форма слова может удержаться в языке как единственная, и эта возможность учитывается при этимологизации Произвольные, антиисторические сближения слов как якобы родственных иногда не проявляются в преобразованиях формы слов, но существуют в сознании носителей языка и обнаруживаются при попытках объяснения древнего значения слова. Следовательно, понятие «тёмные слова» относительно, внимания Э. требует не только объяснение происхождения слов, осознаваемых как этимологически неясные, но и изучение генезиса всего лексического состава языка, независимо от степени его этимологической «прозрачности».

Результаты Э. обобщаются в этимологических словарях.

ТЕОРИЯ РЕЧЕВЫХ АКТОВ

Теория речевых актов возникла и сформировалась в рамках лингвистической философии. Создателем теории речевых актов стал английский философ Дж. Остин. Основные идеи новой теории он изложил в лекциях. В 1962 г. они были опубликованы отдельной книгой под названием «Слово как действие». Обратив внимание на совершенно конкретное явление, которое он назвал перформативным высказыванием. Остин выделил свойство перформативности и далее обобщил его для всех высказываний. Он рассмотрел понятие речевого акта и разложил его на три сущности: локутивный, иллокутивный и перлокутивный акты. Основное внимание Остин и его последователи сосредоточили на иллокутивном акте. Дж. Остин построил классификацию речевых актов, в основу которой легло понятие цели.

Дж. Сёрл предпринял попытку эксплицировать правила, управляющие речевым актом, а также описать механизмы передачи намерения от говорящего к слушающему в процессе коммуникации.

Теория речевых актов явилась одним из самых принципиальных шагов при переходе от описания семантического значения к значению прагматическому. Отталкиваясь от понятия перформативности, - особого типа значений, он обобщает его по существу до понятия прагматической рамки, выражающего внешнюю по отношению к смыслу прагматическую надстройку. Теория речевых актов, будучи разделом семантики, стала одним из источников современной прагматики.

Речевой акт и его аспекты

В основу теории Дж. Остина легло понятие речевого акта как минимальной единицы речевого общения. Речевым актом называется производство конкретного предложения в условиях реальной речевой коммуникации.

Интересно, что Дж. Остин практически не рассматривал тот объект, который он называл целостным речевым актом. Он предложил рассмотреть раздельно три грани речевого акта и даже говорил о трех разных типах актов: локутивном, иллокутивном и перлокутивном.

Локутивным называется собственно акт говорения, или, точнее, произнесения. Локутивный акт реализуется, во-первых, как фонетический акт, т. е. просто произнесение определенных звуков. Во-вторых, выделяется фатический акт, т. е. произнесение определенных слов, понимаемых как определенные звукосочетания, принадлежащих конкретному словарю и соответствующих конкретной грамматике. В-третьих, следует говорить о ретическом акте. Фактический и ретический акты различаются, в частности, при их цитации, передаче другим лицом. Фатический акт передается прямой речью.

Локутивный акт сопровождается осуществлением иллокутивного акта. Для иллокутивного акта характерны намеренность, целенаправленность и конвенциональность. Иллокутивный акт осуществляется в ходе говорения и противопоставлен самому говорению. Именно иллокутивный акт и стал основным объектом исследования, и часто имеют в виду именно эту его сторону - иллокутивный акт. Можно выделить разные намерения, с которыми произносится та или иная локуция. Таким образом, локуции, будучи сами по себе нецеленаправленны, могут использоваться в разных функциях. Дж. Остин называл их функциями языка, что несколько расходится с принятой в структурной лингвистике терминологией. Иллокутивная сила является важнейшей характеристикой речевого акта.

Однако и локутивный, и иллокутивный акты могут играть служебную роль. Это происходит тогда, когда говорение осуществляется с целенаправленным намерением воздействовать на мысли и чувства слушающих. Эту сторону речевого акта Дж. Остин назвал перлокуцией, или перлокутивным актом. Он проиллюстрировал различия между тремя сторонами целостного речевого акта на примере использования различных глаголов.

Целостный речевой акт, рассматриваемый с точки зрения его субстанции и языкового состава, - это локутивный акт. Иллокутивным же актом называется речевой акт, рассматриваемый с точки зрения его цели и условий реализации. Перлокутивным называется речевой акт, рассматриваемый с точки зрения его результата и воздействия на слушающих.

В фокусе внимания исследователей оказался иллокутивный акт. По существу переход от локутивного акта как объекта исследования к иллокутивному акту - это переход от традиционного семантического исследования к исследованию прагматическому. П. Стросон, назвал основным критерием отличия иллокутивного акта от локутивного наличие признака целенаправленности. Основным же признаком, отличающим иллокутивный акт от перлокутивного, является его конвенциональность.

Дж. Остин рассмотрел три вида результатов, порождаемых иллокутивным актом. Во-первых, осуществление иллокутивного акта подразумевает обеспечение усвоения. Слушающие должны понять значение локуции и иллокутивную силу. Во-вторых, иллокутивный акт воздействует особым конвенциональным способом, который отличается от обычного установления какого-либо положения дел, вмешательства в ход событий. В-третьих, многие иллокутивные акты вызывают какую-то ответную реакцию - ответ или практическое следствие.

Дж. Сёрл поставил задачу экспликации понятия иллокутивного акта с помощью конкретного механизма. Исходными понятиями описания он объявил "правило", "суждение" и "значение". Он отнес производство иллокутивного акта к тем формам поведения, которые регулируются правилами. Сёрл различал регулятивные и конститутивные правила. Языковая семантика может рассматриваться как ряд систем конститутивных правил, а речевые акты происходят в соответствии с этими правилами. Задачей исследования речевых актов было объявлено выявление, и описание таких правил.

Классификация иллокутивных актов и иллокутивных сил

Выделение различных иллокутивных сил и создание соответствующей этим силам классификации иллокутивных актов стали одной из основных задач теории речевых актов.

Первая классификация принадлежит Дж. Остину. Он исходил из предположения, что наличие того или иного перформативного глагола означает существование соответствующей иллокутивной силы. Дж. Остин пришел к следующей процедуре, целью которой является классификация иллокутивных актов. Сначала выделяются все перформативные глаголы, а затем они разбиваются на классы.

В результате такой процедуры Дж. Остин выделил пять классов. Он назвал их: вердиктивы; экзерситивы; комиссивы; бехабитивы; экспозитивы. Автор классификации предложил определения для каждого класса и проиллюстрировал их соответствующими глаголами. Вердиктивы представляют собой официальные или неофициальные сообщения очевидного или выведенного суждения об оценке или факте. Экзерситивы означают принятие решения или пропаганду в пользу или против чего-либо. Главное свойство комиссивов состоит в том, что они обязывают говорящего к определенной линии поведения. Комиссивы - это принятие обязательств или заявление о намерении. Бехабитивы означают реакцию на поведение других людей и события, которые с ними происходят. В целом бехабитивы выражают отношение. Экспозитивы показывают, какое место занимает высказывание в речевой коммуникации. Экспозитивы в самом общем смысле являются разъяснениями оснований, аргументов и сообщений.

Дж. Остин признает, что у его классификации есть определенные недостатки. Один и тот же иллокутивный акт может попасть сразу в несколько классов, такое совмещение особенно характерно для экспозитивов. Наиболее жестко критиковал классификацию Остина Дж. Сёрл. Он настаивал на различении классификации перформативных глаголов и иллокутивных актов и на введении более строгих оснований классификации.

Дж. Сёрл предложил свою классификацию иллокутивных актов, которая является наиболее представительной и в определенной степени общепринятой.

Иллокутивная цель - это главная часть иллокутивной силы, но она не исчерпывает ее. Иллокутивные же силы у них различаются.

Второй основной критерий различает два направления иллокутивных актов: приспособление слов к миру, и наоборот. Приспособление реальности к словам происходит в требованиях, приказаниях и др. Психологические состояния типа намерения, желания, убеждения и т. д. оказываются условием искренности речевого акта.

Дж. Сёрл осуществляет классификацию иллокутивных актов, независимую от конкретного языка. Он выделяет пять базисных типов: репрезентативы, директивы, комиссивы, экспрессивы и декларации.

Цель репрезентативов состоит в том, чтобы зафиксировать ответственность говорящего за сообщение о некотором положении дел. Для них характерно приспособление слов к реальности, а выражаемое ими психологическое состояние - убеждение. Директивы служат для того, чтобы добиться совершения чего-либо от слушающего. Их пропозициональное содержание состоит в том, что слушающий совершит в будущем некое действие.

Класс комиссивов по содержанию повторяет соответствующий остиновский. Их цель возложить на говорящего обязательство совершить какое-то действие или же следовать определенной линии поведения. Для комиссивов характерно приспособление реальности к словам, а выражаемое психологическое состояние - намерение. Цель экспрессивов - выражение психологического состояния относительно положения дел, которое определено пропозицией. Они не имеют направления приспособления, и им соответствуют различные психологические состояния. Цель деклараций - установление соответствия между пропозициональным содержанием и реальностью. Им не соответствует никакое психологическое состояние, зато для них характерны оба направления приспособления.

Дж. Сёрл подкрепил свою классификацию и чисто синтаксическими свидетельствами. Он связал отнесенность речевого акта к тому или иному классу с синтаксическими особенностями глаголов, в этих актах используемых.

Косвенные речевые акты

Классификация иллокутивный актов, по Сёрлу, универсальна и не зависит от какого-либо конкретного языка. Однако, безусловно, существует корреляция между типом речевого акта и языковыми средствами, в нем использованными. Если такой глагол в речи отсутствует, иллокутивная сила может эксплицироваться особой синтаксической структурой или интонацией.

Вместе с тем в речи используются и так называемые косвенные речевые акты, в которых отсутствуют специальные языковые маркеры соответствующей им иллокутивной силы и даже, возможно, присутствуют маркеры какой-либо другой иллокутивной силы. Некоторые из таких высказываний конвенциональны несмотря на то, что содержат языковые маркеры, характерные для других типов иллокуций.

Дж. Сёрл выдвинул гипотезу, что независимо от того, кон-вециональны косвенные речевые акты или нет, в основе их понимания лежат одни и те же механизмы. Для упомянутого выше вопроса о соли Дж. Сёрл разрабатывает логическую процедуру, состоящую из 10 шагов, пройдя которые адресат сумеет правильно интерпретировать вопрос как просьбу, т. е. распознает, что перед ним косвенный речевой акт. Естественно, если соответствующий косвенный речевой акт становится конвенциональным, слушающий не должен каждый раз осуществлять эту процедуру, а может просто перейти к ее результату.

Тем самым в случае конвенциональности, т. е. стандартности такого употребления, результат процедуры интерпретации речевого акта можно рассматривать и в качестве его иллокутивной силы.

Одна из наиболее частых причин использования косвенных речевых актов - вежливость. Во многих естественных языках существуют различные способы избегать прямых просьб, которые считаются невежливыми. Прямые просьбы заменяются. Как правило, замены такого рода конвенциональны, так что можно говорить о весьма представительном классе конвенциональных вежливых косвенных речевых актов.

Коммуникативная неудача

Среди частных направлений теории речевых актов следует выделить исследование неуспешных речевых актов, приведшее к определению понятия коммуникативной неудачи. Коммуникативной неудачей называется такой речевой акт, при котором намерение говорящего было неправильно понято слушающим, в результате чего реакция слушающего оказалась неадекватной.

Одной из основных задач, связанных с понятием коммуникативной неудачи, стало создание соответствующей классификации, называемой также типологией коммуникативных неудач. О. П. Ермаковой и Е. А. Земской работе ставится задача построения классификации типов коммуникативных неудач, в основу которой кладется типология порождающих их причин. В самом общем виде авторы подразделяют соответствующие причины на три класса: 1) порождаемые устройством языка, 2) порождаемые различиями говорящих в каком-либо отношении, 3) порождаемые прагматическими факторами. При этом подчеркивается, что в естественном диалоге действует, как правило, не какой-либо одиночный признак, а их комплекс.

Возникновению коммуникативных неудач, связанных с различиями в индивидуальных свойствах собеседников, обычно способствуют и какие-то языковые факторы.

Среди прагматических факторов, приводящих к коммуникативным неудачам, выделяется игнорирование говорящим прагматического компонента в семантике слов, в то время как для слушающего он оказывается более сильным, чем предметно-логическое содержание слова. Вывод иллокутивной силы высказывания стал частным случаем вывода, который использует слушающий, чтобы получить максимум возможной информации о намерениях говорящего. На базе этого понятия возникла теория особой семантики слушающего, или, в более широком понимании, теория когнитивной деятельности слушающего.

Однако исследователи уделяли внимание не только слушающему, но и говорящему. Ключевыми в семантике говорящего стали понятия намерения и интенциональности. Интенциональность противопоставлена конвенциональности и означает все те субъективные моменты, которые говорящий включает в высказывание. П. Грайс вводит также понятие значения говорящего, включающего намерение и цели говорящего, которые он преследует при произнесении высказывания. При таком подходе иллокутивная сила также может рассматриваться как частный случай более общего феномена, а именно намерения говорящего и связанных с ним понятий. Очевидно, что говорящий использует не только иллокутивные маркеры для достижения своих целей. Теория речевых актов стала, таким образом, одним из источников и соответственно частей прагматики. Теория речевых актов сыграла важную роль в развитии других лингвистических дисциплин: лингвистики текста, социолингвистики, теории аргументации и в исследованиях в области искусственного интеллекта.

Психолингвистика как наука и ее место среди других наук о человеке.

Предмет и объект науки.

Абстрактные объекты – это средства для характеристики объектно-реальных индивидуальных процессов описываемой области. Абстрактная система объектов – множество возможных интерпретаций. Индивидуальный объект – представитель абстрактного объекта. Который обобщает свойства и признаки индивидуальных объектов. Совокупность индивидуальных объектов научного исследования и есть объект. Абстрактная система объектов или система абстрактных объектов образует предмет науки. Предмет психолингвистики – совокупность речевых актов, действий или реакций. Каждый из специалистов строит свои системы моделей речевых актов в зависимости не только от их объективных свойств, но и отточки зрения данной науки в данный момент. Объект у каждой науки может быть один и тот же, а вот предмет специфичен для каждой науки – это то, что «видит» в объекте со своей точки зрения представитель каждой отдельной науки. Но процесс научной абстракции протекает в каждой из них по-разному, в результате строятся различные системы абстрактных объектов, каждая из которых соответствует предмету данной науки.

Генетическому методу построения научной теории – когда отправляется как исходного от некоторых налично данных объе4ктов и некоторой системы допустимых действий над облаками. Аксиоматический – область предметов, относительно которой строится теория, не берется за нечто исходное; за исходное берут некоторую систему высказываний, описывающих некоторую область объектов, и систему логических действий над высказываниями теории.

Научная модель и научная теория

Модель – это логическая конструкция, воспроизводящая те или иные характеристики исследуемого нами объекта при условии заранее определенных требований к соответствию этой конструкции объекту; мысленно представляемая или материально реализованная система, которая, отображая или воспроизводя объект исследования, способна замещать его так, что ее изучение дает нам новую информацию об этом объекте. Внутри множества моделей выделяют теоретические или идеальные модели. А они делятся на наглядные, знаковые и логические, для которых не обязательно внешнее сходство с моделируемым объектом. Но термины знаковая и логическая модель не кажутся нам удачными, и важнее говорить о моделях, конструируемых из воображаемых элементов.

Моделирование не есть любое отображение объекта в модели. Иногда понятие модели сужается. Всякое достаточно правильное описание объекта есть его логическая модель и подчиняется общим закономерностям моделирования. Моделирование объекта – необходимый компонент его познания, но на нем это познание отнюдь не заканчивается. Ни одна модель не является полной, не исчерпывает всех свойств объекта, но такое описание неверно, т.к. при моделировании мы вычленяем определенные свойства объекта, оставляя другие вне своего рассмотрения. При этом несколько несовпадающих моделей в зависимости от системы используемых в этом понятий и операций и в зависимости от конкретной задачи моделирования. Любой лингвист знает, как трудно «перевести на язык описание того или иного языка, привычной ему модели, выполненное при помощи иной системы исходных понятий и операций. В науке все больше утверждается принципиальное положение о множественности моделей одного и того же моделированного объекта. Абстрактный объект как раз и есть обобщение множества возможных моделей данного объекта, а именно инвариант этих моделей.

Теория – система обобщенного и достоверного знания о том или ином «фрагменте» действительности, которая описывает, объясняет и предсказывает функционирование определенной совокупности составляющих ее объектов. Иногда теория понимается как продукт верификации (проверки) модели. Верифицированная модель еще не становится теорией: сначала это просто гипотеза, выясняем, справедлива ли она. В отличие от модели теория не может быть в эксперименте. Модель полностью подается формализации и операционализации. К теории это не относится. Она включает в себя следующие компоненты:

1. исходные основания теории или ее концептуальный базис – исходные понятия и основные отношения между этими понятиями.

2. логика теории – множество допустимых в данной теории правил вывода и способов доказательства.

3. совокупность законов и утверждений, логически выведенных из исходных оснований.

Существуют различные теории одного и того же объекта, т.к. они исходят от разных понятий и действуют по различной логике.

Концептуальный базис теории.

В любой науке следует разграничивать два рода используемых в ней понятий. Часть из них – категории, имеющие общенаучный, а иногда и философский характер и выступающие в данной науке лишь частично. Ни одна наука не может претендовать на сколько-нибудь полное и всестороннее раскрытие сущности данной категории. Категории могут быть философскими и собственно научными в научных категориях важно различать категориальный аппарат формальной логики и категории, свойственные отдельным предметным областям. В структуре той или иной науки можно выделить понятия разного уровня. Очень важно различать эти уровни, когда нужно установить объективную взаимосвязь между категориями. Научное знание едино и абсолютно, а место в нем предмета конкретной науки факультативно и относительно.

Объект психолингвистики.

Фрейм – фиксированная система параметров, описывающих тот или иной объект или событие. Конкретные события, моделируемые в науке, обычно характеризуются по принципу фрейму. Различные направления в психолингвистике рассматривают ее объект как через призму разных фреймов. Объект психолингвистики – совокупность речевых событий или ситуаций.

Предмет психолингвистики.

Соотношение личности со структурой и функциями речевой деятельности, с одной стороны, и языком как главной «образующей» образа мира человека, с другой.

Психолингвистика как психологическая наука.

На современном этапе развития психолингвистика входит в систему психологических наук. По Леонтьеву, язык и речь участвуют в формировании и функционировании этого психического отражения, и в процессе опосредования этим отражением жизнедеятельности людей. Речевая деятельность рассматривается как частный случай деятельности. Наиболее тесно она связана с общей психологией. Поскольку формирование и развитие языковой способности и речевой деятельности тоже входит в объем психолингвистики, она тем самым связана с психологией развития в прикладном аспекте п. связана с прикладной психологией. В сущности, только они послужили толчком к возникновению психолингвистики как самостоятельной науки.

Психолингвистика и языкознание.

Языкознание – наука о языке как средстве общения. Объект лингвистики – речь, но он может до бесконечности конкретизироваться. Лингвистика выделяет в речи то, что непосредственно относится к вариативности внутри предоставленных структурой возможностей. В речи на любом языке не может не быть членения на слоги. В лингвистике есть множество направлений и школ, описывающих любую структуру любого языка.

Главные тенденции в развитии лингвистики:

1. изменилось само понимание языка, т. Е. раньше в центре интересов стояли языковые средства, то сейчас ясно, что они только формальные операторы, с чьей помощью человек осуществляет процесс общения. Значение превращается в основное понятие.

2. круг интересов лингвистики расширилось: от слова до фразы. Теперь она работает с целостными, связанными, осмысленными текстами.

РАЗВИТИЕ ЯЗЫКОВ И ЯЗЫКОВОЕ РОДСТВО

ТЕОРИЯ ЯЗЫКОВОГО РОДСТВА

Ключевым понятием для сравнительно-исторического языкознания является понятие языкового родства. Согласно Антуану Майе, «два языка называются родственными, когда они оба являются результатом двух различных эволюций одного и того же языка, бывшего в употреблении раньше».

Из подобного определения естественным образом вытекает концепция генеалогического древа и языковой дивергенции как основной модели исторического развития языка. Большинством ученых принимается при этом модель генеалогического древа как классического одновершинного графа, в котором два и более узлов могут иметь единого предка, но никакой узел не может иметь более чем одного предка. Делая утверждения о языковом родстве, исследователи часто апеллируют либо к интуитивной очевидности такового, либо просто к неясному представлению о «сходстве».

II. Следует отметить, что внешнее сходство каких-либо знаков в двух или более языках может быть обусловлено различными причинами. Сходство, независимо возникшее в результате приспособления к одинаковым условиям, в лингвистике исключается, поскольку языковой знак произволен.

Для других языковых элементов это может быть не так. Тенденция к тому, чтобы выражать грамматические значения лексическими средствами, нередко бывает обусловлена языковыми контактами.

III. На наш взгляд, имеет смысл различать онтологический подход к языковому родству и гносеологический подход. Продемонстрировать факт языкового родства, базируясь исключительно на онтологическом подходе, можно лишь в том случае, когда праязык исследуемых языков засвидетельствован письменными памятниками и удается четко проследить историю развития от этого праязыка к языкам современным. Но таких случаев известно не столь много. В большинстве случаев языковое наследование и родство нуждаются в обосновании, необходимо процессуальное определение языкового родства.

Особую значимость вопрос о критериях языкового родства и методах его доказательства приобретает в макрокомпаративистике, т.е. при разработке гипотез о так называемом «дальнем» родстве. Сходство затемнено тысячелетиями независимого развития и не является очевидным даже для специалистов.

IV. Прежде чем говорить о языковом родстве, имеет смысл дать определение языкового наследования. Если бы язык развивался в полной изоляции, не имея контактов с другими языками, можно было бы ожидать, что его более раннее состояние (A) и более позднее состояние (B) будут связаны системой правил, при помощи которых:

а) все фонемы состояния B выводятся из фонем состояния A;

б) все морфемы состояния B выводятся из морфем состояния A;

в) все лексемы состояния B выводятся из лексем состояния A;

г) все грамматические и синтаксические правила состояния B выводятся из соответствующих правил состояния A.

На практике, однако, эти условия никогда не выполняются в точности.

V. Отметим, однако, что даже столь сильная перестройка грамматической системы нимало не затемняет «очевидности» языкового наследования. Преимущество лексики перед грамматикой при определении тождества/различия языка осознается даже людьми, не имеющими образования. Можно сказать, что с их точки зрения язык делится на «собственно язык» и «манеру выражаться». Для компаративистики это оказывается существенным, поскольку именно мнение носителей языка отчасти задает направление его развития.

VI. Итак, несмотря на всю важность грамматической структуры для языковой истории, мы все же не рискнули бы строить определение языкового родства на грамматических критериях. Кроме того, при изучении изолирующих языков возможность обращения к таким критериям просто отсутствует. Таким образом, мы будем считать, что язык A является предком языка B, если:

а) все фонемы языка B (или их подавляющее большинство) выводятся из фонем языка A;

б) некоторая часть морфем (в том числе грамматических — если они есть) и лексем языка B выводится из морфем и лексем языка A.

Существенным здесь является вопрос о том, какова именно должна быть эта «некоторая часть». Ясно, что речь должна идти о тех морфемах и лексемах, которые в наименьшей степени подвержены заимствованию. Базисная лексика определяется как противопоставленная «культурной», часто заимствуемой из языка в язык. К базисной лексике обычно относят слова, по возможности, не зависящие от конкретной культуры и исторической эпохи и присутствующие в любом языке. Однако с отнесением каждого конкретного значения в каждом конкретном языке к базисной или небазисной лексике могут возникать разнообразные семантические и культурологические проблемы.

Строгое определение базисной лексики дать невозможно — едва ли не любое слово может быть при определенных условиях заимствовано. Существенно, однако, что вероятность обнаружить заимствование среди базисных слов намного ниже, чем вероятность найти его в области культурной лексики.

VII. На практике при сравнении языков часто пользуются стословным списком базисной лексики, составленным в середине XX в. американским лингвистом М. Сводешем. В принципе можно было бы предлагать и другие списки. Существуют 200-словный и 215-словный списки Сводеша. С. Е.Яхонтов использует модифицированный список Сводеша, из которого исключены значения. Ясно, что для любой пары языков, обнаруживающих сходства, можно набрать свой список, доля схождений в котором будет чрезвычайно велика. В таком случае все критерии родства окажутся размыты. Список Сводеша уже хорошо себя зарекомендовал на материале самых различных языковых семей, и кажется целесообразным сохранить его в качестве стандарта тестирования языкового родства.

Заметим, что точное количество морфем, сохранившихся при переходе от праязыка к языку-потомку, задано быть не может. Это величина, связанная функциональной зависимостью с временем, разделяющим моменты фиксации соответствующих языков. Существуют, таким образом, различные степени родства. Способы измерения лингвистического времени — отдельная проблема.

Если уж начинает активно заимствоваться базисная лексика, то остальная лексика языка, как правило, проникается заимствованиями в еще большей мере. Этот процесс сопровождается и активным заимствованием грамматической системы, в результате чего от исходного языка фактически ничего не остается — можно констатировать, что соответствующий народ перешел на другой язык.

Случаи отдельных заимствований в базисной лексике также известны. Ясно, однако, что число не должно превышать числа исконно сохранившихся лексем. Для того чтобы исходный язык продолжал существовать, осознаваясь носителями как целостная система, доля заимствований должна быть существенно меньше доли исконных лексем. Языках, возникших как результат контактов, большая часть базисной лексики происходит из одного языка. Отсюда, в частности, следует вывод о невозможности «смешанных» языков в рамках классической модели генеалогического древа. Любой язык иметь только одного предка.

VIII. Итак, дадим полное гносеологическое определение языкового наследования.

Язык A является предком языка B, если:

а) все фонемы языка B выводятся по определенным правилам из фонем языка A;

б) эти фонетические правила действуют на множестве базисной лексики языка B;

в) доля сохранившейся лексики возрастает, если берется выборка из более устойчивой части базисной лексики.

Из этого определения естественным образом вытекает определение языкового родства. Если имеются языки B и C, восходящие к языку A, то в силу условия:

a) большинство фонем языков B и C будут выводиться из фонем языка A, т.е. соответствовать друг другу. Эти соответствия будут соблюдаться на множестве базисной лексики языков B и C, и доля общей лексики будет возрастать по мере возрастания устойчивости сравниваемой лексической выборки. Итак, языки B и C родственны друг другу, если:

а) все фонемы в языках B и C регулярно соответствуют друг другу;

б) эти фонетические соответствия действуют на множестве базисной лексики языков B и C;

в) доля общей лексики возрастает, если берется выборка из более устойчивой части базисной лексики.

Под «общей», или «сохранившейся», лексикой мы в данном случае понимаем слова, которые соответствуют друг другу фонетически и имеют одно и то же значение. Любое изменение семантики автоматически выводит слово из сравнения. При установлении фонетических соответствий и при составлении этимологических словарей семантически неоднозначные параллели, конечно, допустимы; но при определении родства с использованием стословного списка следует учитывать только случаи взаимнооднозначного семантического соответствия. Попытка учитывать подобные случаи как «совпадения в базисной лексике» привела бы к тому, что при изучении разных языковых семей разными исследователями принимались бы неизбежно разные решения по поводу того, какие слова следует, а какие не следует считать совпадающими. Соответственно результаты таких исследований оказались бы несопоставимы друг с другом. Пункты б) и в) можно переформулировать в общих терминах. Поскольку 35-словный список является более устойчивым подмножеством стословного, а стословный — более устойчивым подмножеством всей лексики языка, в принципе можно сказать:

б) эти фонетические соответствия действуют на некотором множестве лексики языков B и C;

в) доля общей лексики возрастает, если берется выборка из более устойчивой лексики.

Данное нами определение родства не требует непосредственного предъявления исходного языка A. Случаи типа латинского и его потомков весьма показательны для теории, но редки в компаративистической практике.

IX. Гораздо чаще приходится сталкиваться с языками, которые либо вообще бесписьменны, либо получили письменность не более двух столетий назад. Работа с ними имеет ряд особенностей.

Во-первых, исследователю приходится иметь дело с данными, отстоящими от праязыка на тысячелетия. Естественно, языки за это время подверглись достаточно сильным изменениям, и родство их стало менее очевидным.

Во-вторых, в них часто отсутствует «канонический», нормативный вариант, существует лишь множество диалектов или даже идиолектов, несколько отличающихся друг от друга. Ситуация отчасти упрощается, если в данном языке существует развитая фольклорная традиция. К тому же язык фольклорных текстов часто бывает архаичнее того, на котором говорят в настоящее время.

Языки, играющие роль lingua franca, испытывают сильное влияние родных языков говорящих.Применительно к бесписьменным языкам Австралии и Океании в качестве непреодолимого препятствия для применения сравнительно-исторического метода часто называют табу: утверждается, что следование таким запретам приводит к полному обновлению словарного состава языка за очень небольшое количество лет, при этом слова хаотически заимствуются из соседних, в том числе неродственных, языков.

Дж. Симонс отмечает, что вместо табуированных слов чаще всего используются средства того же языка; в ряде языков существуют специальные синонимы, которые используются только для замены табуированных слов. Есть языки, использующие при табуировании фонетические изменения. Заимствования из соседнего языка тоже могут быть использованы для замены табуированных слов. В языке, где существует практика табу, всегда имеется множество синонимов. По наблюдению Дж. Симонса, если в языке есть синонимы, то в ситуации табу они просто меняются местами. Другой тип табу — запрет на разговоры с некоторыми родственниками. В связи с этим в австралийских языках существует особый подъязык — так называемый «тещин язык». От обычного языка «тещин язык» отличается лишь лексически. Грамматика и фонетика «тещиного языка» практически всегда такие же, как и в повседневном языке (иногда могут быть разные местоимения).

Можно видеть, что все перечисленные проблемы не препятствуют применению сравнительно-исторического метода к бесписьменным и младописьменным языкам. В заключение стоит остановиться еще на одном аспекте языкового родства — его очевидности. Можно заметить, что очевидность языкового родства находится в обратной связи с глубиной соответствующей семьи и соответственно с процентом совпадений в области базисной лексики.

1. Наиболее очевидное родство — это языковое тождество, т.е. осознание идентичности языка. При этом конкретные разновидности языка могут почти полностью совпадать, а могут несколько различаться, образуя диалекты или говоры. Наиболее характерной особенностью таких идиомов является довольно свободное взаимопонимание носителей. Родство между диалектами в пределах одного языка можно назвать тривиальным.

2. Родство языков в семьях типа славянской, германской, тюркской в принципе не нуждается в специальном доказательстве: оно очевидно для самих носителей соответствующих языков. Даже при отсутствии взаимопонимания носители распознают большое количество общих слов и знают о том, что их языки «близки». Такое родство мы будем далее называть заметным. Следует, однако, сказать, что граница между диалектами и «заметно родственными» языками размыта и подвержена влиянию социальных и политических факторов.

3. Родство языков в более глубоких семьях — для носителей, как правило, не очевидно. Говорящие на русском языке не воспринимают немецкий или персидский язык как «близкие»; однако у специалистов по языковой истории существование семей типа индоевропейской или уральской, как правило, сомнений не вызывает. Родство такого типа мы будем называть конвенциональным.

Промежуточный случай — семьи с 40–60% совпадений, которые в зависимости от различных факторов могут относиться либо к этой, либо к предыдущей группе.

«Конвенциональное родство» не выходит за рамки «порога сопоставимости» — того предела, до которого «искомое генетическое доказательство достижимо в ходе непосредственного сравнения языкового материала».

4. Родство в наиболее глубоких семьях, где уровень совпадений между современными языками колеблется около 5–10 % Дело в том, что при таком уровне родства уже гораздо труднее установить соответствия и отличить реальные схождения от случайных совпадений, и именно здесь важнее всего иметь строгую процедуру установления языкового родства. Такое родство мы будем называть дальним.

ЯЗЫКОВЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ.

I. Нет ни одного засвидетельствованного в памятниках языка, который не претерпел бы существенных изменений хотя бы за тысячу лет своего развития. Изменения зафиксированы даже в языке эсперанто, который был создан искусственно, но стал функционировать как естественный язык, причем изменения эти происходят «естественным путем. Следовательно, изменчивость — глубинное и универсальное свойство языка. Черты, недавно возникшие в языке в результате изменений, называются инновациями.

II. Возможность языковых изменений вытекает из самой сущности языка как информационного кода, обеспечивающего взаимопонимание между людьми. Для адекватной передачи информации язык должен обладать существенным свойством информационного кода, а именно избыточностью. Действительно, в любой момент времени в языке имеется столько элементов, что каждый идиолект может выбрать себе часть из них и еще «много всего» останется.

Наличие в языке избыточности — следствие того факта, что эта коммуникативная система функционирует в сообществе биологических организмов, а они не бывают полностью идентичными, в том числе и в том, что необходимо для общения. Поэтому система коммуникации, лишенная избыточности, в случае с биологическими организмами потерпела бы полный крах: ни один из коммуникантов не смог бы добиться точного воспроизведения заданного эталона. Кроме того, развитая система коммуникации, лишенная избыточности, потребовала бы чудовищных затрат на обучение ей новых поколений. Избыточность языка — как и любого информационного кода — способствует взаимопониманию. В каждой избыточной системе есть «люфт» — тот уровень неточности воспроизведения эталона, при котором коммуникация еще не нарушается. Этому соответствуют «понимаемая, но неиспользуемая часть», а также «потенциально понятная часть». Первая из них оценивается как близкая к эталону, вторая — как далекая от него.

Границы этого «люфта» могут изменяться. Собственно, развитие языка заключается в том, что при передаче его из поколения в поколение меняется представление о том, что «ближе к эталону», что «дальше от эталона».

В основе развития языка лежит противоборство двух тенденций, имеющихся у любого индивида, вступающего в коммуникацию. Первое из них заставляет говорящего использовать те языковые средства, которые употребительны в его социуме, — это обеспечивает преемственность языка. Таким образом, получается, что члены социума «корректируют» друг другу представление о языке. В силу этого каждое новое поколение говорящих ориентируется на то, как говорит предыдущее. Заметим, впрочем, что единственное отличие «языкового бунта» от нормальной преемственности языка состоит в том, что здесь право на корректировку признается за членами другой социальной группы.

Стремление же «не перетруждаться» приводит к тому, что полное воспроизведение языка, принятого в данном социуме, оказывается недостигнутым. Впрочем, при смене социума может смениться и оценка близости к эталону тех или иных языковых средств, и тогда идиолект говорящего претерпит некоторые изменения.

Эта тенденция обеспечивает изменение языка и возникновение родственных языков путем распада языка-предка.

Существуют два типа избыточности. «Парадигматическая» избыточность проявляется в том, что многие элементы языка несут одинаковую или очень сходную смысловую нагрузку. «Синтагматическая» избыточность проявляется в том, что одна и та же информация в языковом выражении может многократно дублироваться. Парадигматическая избыточность пронизывает все уровни языка. В лексике существуют синонимы. Один и тот же смысл может быть выражен, словом и словосочетанием. Одно и то же морфологическое значение может быть передано при помощи разных аффиксов. В синтаксисе для описания одной и той же ситуации может быть использовано несколько различных конструкций. Разумеется, различия между такими вариантами есть практически всегда. Кроме того, языковые средства, способные заменять друг друга в высказывании, могут различаться оттенками значения, прагматическими компонентами, а также степенью употребительности.

Но для понимания сути языковых изменений важно прежде всего именно существование контекстов, когда один из таких элементов может быть заменен другим без ущерба для коммуникации.

III. При передаче языка из поколения в поколение всякий раз встает проблема интерпретации дифференциальных признаков фонем. Характерно, что при этом не нарушится взаимопонимание, поскольку произношение останется, в сущности, тем же самым, изменится лишь мнение ряда говорящих о том, какой из признаков более важен. Необходимо несколько поколений, чтобы звонкие согласные, потерявшие фонологическую звонкость, потеряли — в результате все менее четкого воспроизведения «неглавного», т. е. в некотором смысле «лишнего», признака — и звонкость фонетическую.

Для языков с длинными словами характерны редукция гласных, выпадение срединных согласных и т. п. Взаимопонимание при этом не нарушается, поскольку оставшейся части слова по-прежнему будет достаточно для того, чтобы не перепутать его с другими словами. Если в процессе подобных изменений большая часть слов в языке будет сокращаться до одного слога, в нем могут параллельно развиться слоговые тоны — они позволяют увеличить разницу между словами. Если же, напротив, язык переходит от преобладания односложных слов к преобладанию многосложных, тоны в нем могут утратиться.

Изменения в звуковом строе языка бывают как чисто фонетическими, так и фонологическими, изменяющими сам фонемный инвентарь. Чаще всего сначала происходят фонетические изменения, а впоследствии их результаты фонологизуются

Фонетические изменения бывают позиционными и спонтанными.

IV. В процессе развития языка меняется его грамматическая система: появляются новые служебные морфемы и отмирают старые, изменяются значение и сочетаемость морфем. Процесс возникновения грамматических показателей из лексических источников, а также дальнейшего развития этих показателей называется грамматикализацией. На формальном уровне грамматикализуемые единицы постепенно утрачивают автономность.

Кроме того, при грамматикализации слово постепенно сокращается фонетически, теряет просодические характеристики, упрощается его морфологическая структура, теряется синтаксическая свобода, меняется семантика.

Грамматическая эволюция обычно однонаправлена: существительные обычно превращаются в послелоги, полнозначные глаголы — во вспомогательные и т.д. При этом полноударные слова превращаются в клитики, а затем и в аффиксы. Изредка встречается и обратная эволюция. В ходе развития языка изменению подвергаются не только грамматические формы, но и выражаемые ими значения и противопоставления. Когда некоторая языковая единица приобретает способность использоваться во всех подходящих по смыслу контекстах, значимым становится и ее отсутствие.

В результате меняется вся система, поскольку другие значения оказываются противопоставленными не только друг другу, но и вновь возникшему. В процессе семантического развития грамматической формы за ней может закрепиться дополнительное значение, которое часто сопутствует основному. Грамматикализовавшаяся языковая единица претерпевает дальнейшие изменения семантики. Впоследствии первичное значение может отмереть. Пути развития грамматических значений часто изображаются в виде так называемых семантических карт, на которых между значениями устанавливаются связи, позволяющие объяснить как синхронную полисемию грамматических показателей, так и последовательность возникновения новых значений.

Грамматические значения могут не только возникать, но и утрачиваться — в том случае, если формы, ранее противопоставленные, начинают употребляться как взаимозаменимые. Кроме того, «какой-нибудь элемент может приобрести значение, поскольку он случайно появился в одном или многих словах с резко выделяющимся значением.

V. Если синтаксическая информация дублируется, часть средств ее выражения можно — без нарушения понятности — опустить. Если существует несколько конструкций, служащих для выражения одного и того же смысла, можно выбрать одну из них в качестве основной, тогда вторая со временем может выйти из употребления. При утрате падежных показателей один из допустимых в языке порядков слов начинает преобладать над всеми остальными, поскольку именно он становится основным носителем информации об актантной структуре. Таким образом, происходит переход от «свободного» порядка слов к «жесткому».

VI. При существовании синонимов каждый идиолект может выбирать любой из них в качестве основного. Если в какой-то момент окажется, что для выражения некоторого значения в подавляющем большинстве идиолектов используется не тот из синонимов, что был основным раньше, можно констатировать факт лексической замены.

Употребление слов в новых контекстах и/или утрата возможности употребления в старых контекстах приводят к изменениям значения. Когда появляется новый объект, о котором достаточно часто говорят, для него возникает наименование. Оно может быть однословным или неоднословным, заимствованным или незаимствованным, созданным при помощи словообразовательных средств или путем расширения значения ранее существовавшего слова.

Этот объект необязательно должен быть неизвестным ранее предметом, вполне возможен случай, когда нечто, и ранее присутствовавшее в жизни языкового сообщества, вдруг начинает быть предметом обсуждения и размышлений. Если же, напротив, некоторый объект выходит из употребления, его название постепенно забывается. Кроме того, лексические изменения могут обусловливаться фонетическими причинами: если значительная часть звуков, составлявших некоторое слово, выпадает, для выражения соответствующего смысла все чаще начинают употребляться либо слова,

производные от этого, либо словосочетания. Впоследствии такое производное слово может полностью заменить исходное.

VII. Рассмотрев вопрос о природе языковых изменений вообще, перейдем к вопросу о причинах конкретных изменений в отдельных языках. В качестве таких причин называли условия жизни, экономию речевых усилий, подражание произношению авторитетных лиц, субстраты, но не существует ни одного общепринятого объяснения какого-либо конкретного изменения ни одним из этих факторов. Отметим, прежде всего, что вопрос о том, почему произошло то или иное изменение, имеет, по крайней мере, три различных аспекта. Объяснением того, почему языковые средства, использовавшиеся ранее для обозначения завершенности действия, впоследствии стали выражать значение прошедшего времени, служит следующее рассуждение: формы, обозначающие завершенное действие, чаще всего используются для описания ситуаций, имевших место в прошлом, и тем самым легко могут быть переинтерпретированы как формы прошедшего времени.

2. Этот вопрос, по-видимому, изучен на сегодня наиболее слабо. В качестве возможного ответа на него можно, по-видимому, привести некоторые системные соображения. В языках, где много неодносложных основ, можно ожидать выпадения интервокальных согласных, поскольку их небрежное произнесение не ведет к появлению большого числа омонимичных форм и тем самым к затруднению коммуникации.

Языковые изменения делятся на внешние, вызванные тем или иным воздействием на языковой коллектив и через него на язык, и внутренние, обусловленные собственной структурой языка.

3. Можно указать лишь некоторые факторы, которые могут провоцировать изменения. Прежде всего, это контакты с другими языками — достаточно интенсивные, т.е. такие, при которых в условиях чрезвычайного распространения билингвизма многие черты могут проникать из одного языка в другой. Во многих случаях изменения в одних частях языковой системы выступают в роли «спускового крючка» для изменений в других ее частях. Более всего заметна обусловленность одних изменений другими в том случае, когда и те и другие происходят в рамках одной подсистемы.

Заметим, впрочем, что, как писал Ф. де Соссюр, «всякое изменение сказывается в свою очередь на системе, но исходный факт затрагивает лишь одну ее точку; он не находится ни в какой внутренней связи с теми последствиями, которые могут из него проистечь для целого».

Невозможность определить момент, когда-то или иное изменение должно произойти, связана с общим механизмом языковых изменений: поскольку изменения в принципе могут происходить, естественно ожидать, что наступит такой момент времени, когда они произойдут, но невозможно в точности угадать, когда этот момент наступит.

Механизмам языковых изменений посвящена обширная литература. Помимо перечисленных выше общих работ упомянем также специально посвященные разработке теории языковых изменений книги.

РЕГУЛЯРНЫЕ ФОНЕТИЧЕСКИЕ СООТВЕТСТВИЯ

I. Установление регулярных фонетических соответствий — важнейший компонент доказательства языкового родства. В случае отсутствия регулярных фонетических соответствий между сравниваемыми языками их родство не может считаться доказанным.

Тем не менее вряд ли кто-нибудь усомнится, что это «одни и те же» слова. В тех случаях, когда известен праязык, можно видеть, что регулярные соответствия возникают в результате различного развития в разных языках звуков языка-предка

После распада исходного языка языковое развитие приводит к возникновению системы регулярных фонетических соответствий между родственными языками-потомками. Каждое такое соответствие отражает некоторую фонему исходного языка в определенной позиции, и, следовательно, система соответствий между родственными языками отражает систему фонем праязыка.

Поскольку развитие звуков в родственных языках заключается в том, что в некоторый момент носители одного языка стали вместо некоторого звука X произносить звук Y, а носители другого вместо того же звука X стали произносить звук Z, звуковые соответствия между родственными языками всегда будут регулярными и не будут зависеть от значения слов.

II. Регулярные фонетические соответствия могут быть разделены на несколько типов. Первый тип — взаимно-однозначные соответствия. Второй тип соответствий можно назвать соответствиями-дроблениями: на приведенном романском примере можно видеть, что различные звуки языков-потомков развились из звуков, представлявших одну фонему праязыка и находившихся в дополнительном распределении.

Чтобы показать, что имеет место соответствие-дробление, необходимо установить дополнительное распределение между несколькими звуками одного языка, соответствующими одному звуку другого.

Для того чтобы решить, с каким типом соответствий мы имеем дело в конкретном случае, надо попытаться установить правило распределения. Если это удастся, значит, в праязыке на этом месте была одна фонема, если же не удастся — это не значит ничего.

III. Установить регулярные фонетические соответствия можно и между языками, праязык которых не засвидетельствован письменными памятниками. Пока нет реконструкции праязыка, можно говорить лишь о том, что звуки сравниваемых языков соответствуют друг другу.

Сходство звуков между собой при установлении регулярных фонетических соответствий никакой роли не играет.

IV. При установлении фонетических соответствий «регулярностью» нередко считается просто достаточно высокая частотность. В связи с этим возникает вопрос о непогрешимости фонетических соответствий — один из «вечных вопросов» сравнительно-исторического языкознания. Отсутствие полной регулярности в соответствиях между родственными языками было замечено уже первыми индоевропеистами. Закон диссимиляции придыхательных получил название закона Грассмана. Правило распределения германских глухих фрикативных и звонких сформулировал в 1877 г. К.Вернер.

При предположении о том, что древнеиндийский сохраняет старое место ударения, получается, что индоевропейские глухие смычные дали в германском звонкие в позиции после безударного гласного, но глухие фрикативные в других позициях; это правило было названо законом Вернера. Закон Грассмана, закон Вернера, как и ряд других законов, открытых приблизительно в то же время, послужили основой для выдвижения в конце XIX в. фундаментального тезиса сравнительно-исторического языкознания о безысключительности фонетических изменений. Этот принцип был положен в основу сравнительно-исторического метода, разработанного в рамках направления, называемого младограмматизмом, и не потерял своего значения до сих пор.

V. Но помимо таких мнимых исключений, объясняемых правилами, встречаются и настоящие нарушения регулярности фонетических соответствий. Таким образом, есть определенная вероятность, что регулярные фонетические соответствия в некоторых словах будут нарушены. На практике всякому компаративисту известны случаи спорадических отклонений от регулярных соответствий, объясняемые различными причинами, а зачастую и никак не объясняемые.

Можно указать несколько типов случаев, когда фонетические соответствия с высокой вероятностью будут нарушаться. Ономатопоэтические, звукосимволические и тому подобные слова. Точного определения ономатопоэтических слов не существует, нет и сходства во мнениях, какое слово следует считать ономатопоэтическим или звукосимволическим, а какое — нет. На звукосимволический характер слова может указывать наличие в том же языке еще нескольких слов похожей фонетической структуры и сходной семантики, не находящихся в регулярном морфологическом соотношении ни с данным словом, ни между собой.

Отметим специально, что «звукосимволичность» является свойством не значения, а конкретного слова в конкретном языке — слова с одним и тем же значением могут в одном языке развиваться как звукосимволические, а в другом — нет, слова могут вторично включаться в звукосимволические ряды и, наоборот, утрачивать «звукосимволичность».

Язык – культура - человек – этнос.

Вопрос о смене парадигм в языкознании.

Новая парадигма знаний и место в ней лингвокультурологии.

Идею антропоцентричности языка в настоящее время можно считать общепризнанной. Данная научная парадигма поставила новые задачи, а исследовании языка, требует новых методик его описания, новых подходов. Вопрос о парадигме как модели постановки проблем встал перед исследователями после выхода в свет в 1962 г. книги Т. Куна «Структура научных революций». Кун рассматривает парадигму как научное сообщество, которое руководствуется в своей исследовательской деятельности определенными совокупностью знаний и подходом к объекту исследования.

Традиционно выделяются три научные парадигмы – сравнительно-историческая, системно-структурная и антропоцентричная.

Сравнительно-историческая парадигма была первой научной парадигмой в лингвистике, ибо сравнительно-исторический метод был первым специальным методом исследования языка.

При системно-структурной парадигме внимание было ориентировано на предмет, вещь, имя, поэтому в центре внимания находилось слово.

Антропоцентрическая парадигма - переключение интересов исследователя с объектов познания на субъекта. По Бодуэну де Куртэне, язык существует только в индивидуальных мозгах, в душах, в психике индивидов или особей, составляющих данное языковое общество. Идея антропоцентричности языка – ключевая в современной лингвистике. Язык – сложнейшее явление; возникшее в человеческом обществе.

Чтобы отразить сложнейшую сущность языка, Ю.С. Степанов представил его в виде нескольких образов:

1. язык как язык индивида;

2. язык как член семьи языков;

3. язык как структура;

4. язык как система;

5. язык как тип и характер;

6. язык как компьютер;

7. язык как пространство мысли и как «дом духа» (М. Хайдеггер), т.е. язык как результат сложной когнитивной деятельности человека: а) язык – результат деятельности народа; б) результат деятельности творческой личности и результат нормализаторов языка.

8. язык как продукт культуры, как важная составная часть и условие существования, как фактор формирования культурных кодов.

С позиций антропоцентрической парадигмы, человек познает мир через осознание самого себя, своей теоретической и предметной деятельности в нем. Язык был постепенно переориентирован на факт событие, в центре внимания стала личность носителя языка. Формирование антропоцентрической парадигмы привело к развороту лингвистической проблематики в сторону человека и его место в культуре, ибо в центре внимания культуры и культурной традиции стоит языковая личность во всем ее многообразии. Языковая личность вступает в коммуникацию как многоаспектная. Любой речемыслительный акт всегда априорно предполагает признание существования мира и при этом сообщает о наличии акта отражения мира субъектом. Антропоцентрическая парадигма выводит на первое место человека, а язык считает главной конструирующей характеристикой человека, его важной составляющей. Основные направления в современной лингвистике, формирующиеся в рамках данной парадигмы, - это когнитивная лингвистика и лингвокультурология, которая должна быть «ориентирована на культурный фактор в языке и на языковой фактор в человеке. Лингвокультурология – продукт антропоцентрической парадигмы в лингвистике. Ключевые понятия когнитивной лингвистики – понятие информации и ее обработки человеческим разумом, понятия структур знания и их репрезентации в сознании человека и языковых формах.

Лингвокультурология изучает язык как феномен культуры.

Это определенное видение мира сквозь призму национального языка, когда язык выступает как выразитель особой национальной ментальности, т.к. язык является продуктом культуры. Среди лингвистических дисциплин наиболее «культуроносными» являются дисциплины лингвоисторические.

Статус лингвокультурологии в ряду других лингвистических дисциплин.

Проблема соотношения и взаимосвязи языка, культуры, этноса есть междисциплинарная проблема, решение которой возможно только усилиями нескольких наук. Язык тесным образом связан с культурой: он прорастает в нее, развивается в ней и выражает ее. Так и возникла лингвокультурология. Она имеет своим предметом – язык и культуру, находящиеся в диалоге, взаимодействии. Лингвокультурология – отрасль лингвистики, возникшая на стыке лингвистики и культурологии и исследующая проявления культуры народа, которые отразились и закрепились в языке. По В. Н. Телию, лингвокультурология является отраслью этнолингвистики, но эти науки принципиально разные.

Этнолингвистика – направление, сосредоточивающее свое внимание на изучении связей языка с культурой, народными обычаями, социальной структурой общества или нации в целом. Этнос – языковая, традиционно-культурная общность людей, связанных общностью представлений о своем происхождении и исторической судьбе, общностью языка, особенностей культуры и психики, самосознанием группового единства. Этническое самосознание – осознание членами этноса своего группового единства и отличия от других аналогичных формирований. В центре современной этнолингвистики находятся лишь те элементы лексической системы языка, которые соотносимы с определенными материальными или культурно-историческими комплексами. В рамках Э. можно выделить две ветви важных проблем:

1) реконструкция этнической территории по языку;

2) реконструкция материальной и духовной культуры этноса по данным языка.

Язык, по Ю.А. Сорокину «естественный» субстрат культуры, пронизывающей все его стороны, служащий инструментом ментального упорядочения мира и средством закрепления этнического мировидения.

Этничность – групповой феномен, форма социальной организации культурных различий. Культура человечества – совокупность этнических культур, направленные на удовлетворение одних и тех же потребностей, различны. Согласно концепции Н. И. Толстого, изоморфности культуры и языка и применимости к культурным объектам принципов и методов, применяемых в современной лингвистике. Цель Э., по Н. И. Толстому, историческая ретроспектива, т.е. выявление народных стереотипов, раскрытие фольклорной картины мира народа.

Социолингвистика – лишь один из аспектов имеет исследование взаимоотношений между языком и обществом. С. занимается изучением особенностей языка разных социальных и возрастных групп. Этнолингвистика и социолингвистика – это принципиально разные науки. Лингвокультурология исследует исторические и современные языковые факты сквозь призму духовной культуры. Язык служит средством накопления и хранения культурно-значимой информации. В. Н. Телия считает, что объектом лингвокультурологии является не только сугубо национальная, но и общечеловеческая.

Лингвострановедение и лингвокультурология разнятся тем, что лингвострановедение изучает собственно национальные реалии, нашедшие отражение в языке. Безэквивалентные языковые единицы – обозначения специфических для данной культуры явлений. Также лингвокультурология связана с этнопсихолингвистикой, которая устанавливает, как в речевой деятельности проявляются элементы поведения, связанные с определенной традицией, анализирует различия в вербальном и невербальном поведении носителей различных языков, исследует речевой этикет и «цветочную картину мира». Основным ее методом исследования является ассоциативный эксперимент, лингвокультурология использует различные лингвистические методы, не пренебрегая и психологическими методиками.

Культура: подходы к изучению. Задачи лингвокультурологии.

Антропология – наука, изучающая поведение человека, становление норм, правил, запретов, табу, связанных с включенностью человека в систему социокультурных отношений, влияние культуры на половой диформизм и пр. в ее основе лежит представление о культуре как системе символов, специфически человеческом способе познания, организации и ментального структурирования мира. В 1960-е года появилась культурология.

Культура – одно из фундаментальных понятий социально-гуманитарного познания. К настоящему времени культурологи выделяют довольно много подходов в понимании и определении культуры:

1. описательный, в котором перечисляются отдельные элементы и проявления культуры. при таком подходе культура определяется как совокупность достижений и институтов. Недостаток этого метода в том, что это заведомо неполный перечень проявлений культуры.

2. ценностный, в котором культура – совокупность духовных и материальных ценностей, создаваемых людьми. Чтобы объект обладал ценностью, нужно, чтобы человек осознал наличие в нем таких свойств. Способность устанавливать ценность объектов связана с образованием в уме человека ценностных представлений, но важно и воображение, с помощью которого создаются совершенные образцы, или идеал, с которыми сравниваются реально существующие объекты. Недостаток этого подхода в сужении взгляда на культуру, ибо к ней относят не все многообразие человеческой деятельности, а только ценности.

3. деятельный, в котором культура – свойственный человеку способ удовлетворения потребностей, как особый род деятельности.

4. функционистический, в котором характеризуют культуру через функции, которые она выполняет в обществе. Его недостаток в неразработанности теории функций, отсутствие их непротиворечивой классификации.

5. герменевтический, в котором относится к культуре как к множеству текстов. Для них культура – совокупность текстов, или механизм, создающий совокупность текстов. Его недостаток – невозможности однозначного понимания текста.

6. нормативный, в русле, которого культура – совокупность норм и правил, регламентирующих жизнь людей, программа образа жизни. По Лотману, культура – наследственная память коллектива, выражающуюся в определенных системах запретов и предписаний.

7. духовный. Культура – как духовная жизнь общества, как идей и других продуктов духовного творчества. Духовное бытие общества и есть культура. Его недостаток в сужении понимания культуры, ибо есть еще материальная культура.

8. диалогический, в котором культура – «диалог культур» - форма общения ее субъектов. Чем больше развита, тем более она тяготеет к диалогу с другими культурами, становясь еще богаче, ибо впитывает а себя их достижения, но при этом унифицируется и стандартизируется.

9. информационный. Культура как система создания, хранения, использования и передачи информации. Культура – информационное обеспечение общества, социальная информация, которая накапливается в обществе с помощью знаковых систем.

10. символический подход акцентирует внимание на употреблении символов в культуре. Некоторые ее элементы, приобретая особый этнический смысл, становятся символами народов.

11. типологические. Встречаясь с представителями другого народа, люди склоны воспринимать их с позиций своей культуры.

Есть и другие взгляды на проблему культуры. важнейшее свойство культуры, которое делает невозможной выработку единого и непротиворечивого определения культуры. - антонимичность. И еще тем, многие исследователи возвращаются к анализу этой сущности нескольку раз. Не только уточняя это понятие, но и меняя свои взгляды. Культура, именно как человеческое, все, то, что есть в человеке, предстает в виде культуры, и она оказывается столь же разносторонне-богатой и противоречиво-дополнительностной, как сам человек – творец культуры и ее главное творение. Культура – свод «правил игры» коллективного существования, набор способов социальной практики, хранимых в социальной памяти коллектива, которые выработаны людьми для значимых практических и интеллектуальных действий.

Культура и человек. Культура и цивилизация.

Культура не существует вне деятельности человека и социальных общностей, ибо деятельность человека породила новую « сверхприродную» среду обитания – четвертую форму бытия – культуру. Есть тир формы бытия: природа – общество человек. Следовательно, культура – преображение человеком природы по законам общества. Культура не просто совокупность артефактов, это мир смыслов, которые человек вкладывает в продукты своей деятельности и в ее саму. Создание новых смыслов само становится смыслом деятельности в духовной культуре. Поскольку культура производна от деятельности человека, ее строение должно определяться структурой порождающей ее деятельности. Любая культура является результатом изменения, вживания в окружающую среду. Культуры различных народов отличаются типом его материально-духовного присвоения, т.е. деятельностной, активной поведенческой реакцией на мир. Деятельность субъекта в мире основывается на установках и предписаниях, извлекаемых им из культуры. А сама культура - не только способ присвоения, но и отбор объекта для присвоения и его интерпретации. В любом акте присвоения есть внешняя (экстенсивная) и внутренняя (интенсивная) стороны:

1. первая характеризует сферу распространения акта;

2. вторая отражает способ присвоения.

Способ присвоения всегда имеет специфическую национальную окраску, отражает деятельностно-поведенческую доминанту того или иного народа. Человечество, будучи единым биологическим видом, не являе6тся единым социальным коллективом. Культуры так таковой нет, ибо каждая культура воплощает специфический набор способов социальной практики конкретного сообщества, нации. Национальная культура вступает в диалог с другими национальными культурами, высвечивая при этом такие вещи, на которых в родной культуре внимание и не останавливалось.

Термин цивилизация возник в ХVII в. Тогда под цивилизацией понимали совокупность материальных и социальных благ, приобретаемых обществом благодаря развитию общественного производства. Культура же признавалась духовным содержанием цивилизации. По Шпенглеру, у каждой культуры есть своя цивилизация, которая является смертью. Он также считает, что европейская культура катится к своему закату. По Тойнби цивилизация – отдельный социокультурный мир. С. Хантингтон считает культуру – культурной общностью высшего ранга, высший уровень культурной идентичности людей. По Шпету, цивилизация – завершение и исход культуры. Другие исследователи различают культуру и цивилизацию по иным критериям. А. Белый сказал, что цивилизация – выделка из природного нам данного. М.К. Мамардашвили, культура – то, что можно обрести только собственным духовным усилием, цивилизация – то, чем можно воспользоваться, что можно отнять. Культура создает новое, цивилизация лишь тиражирует известное. Д.Л. Лихачев считал, что культура содержит в себе только вечные ценности, устремление к идеалу, цивилизация прагматична. Культура развивалась в двух направлениях;

1. удовлетворение материальных потребностей человека – это направление развилось в цивилизацию;

2. удовлетворение духовных потребностей.

Культура создает средства и способы развития духовного начала в человеке, а цивилизация снабжает его средствами существования, она направлена на удовлетворение практических нужд. Культура облагораживает и возвышает душу человека, а цивилизация обеспечивает комфорт для тела.

Антиномия цивилизация – культура имеет теоретический смысл. Для лингвокультурологии большой интерес представляет культура, чем цивилизация, ибо цивилизация материальна, а культура символична. По О. Тоффлеру, культура постоянно развивается, как материальная и духовная, так что она «раскололась» на две сущности – собственно культуру и цивилизацию. С начала ХХ в. В культуре стали видеть специфическую систему ценностей и идей. Культура - совокупность абсолютных ценностей, создаваемых человеком. Существует концепция «культурологического детерминизма», согласно которой культура страны, культура нации и религия как важнейшая часть культуры определяют уровень ее экономического развития. По Н.А. Бердяеву, в душе русского человека слиты воедино христианство и язычески-мифологическое представление о мире. Культура реализуется и дифференцируется в пространственно-временных структурах общества, нации. Всякая национальная культура многослойна.

Язык не просто называет то, что есть в культуре, не просто выражает ее, формирует культуру, как бы прорастая в нее, но и сам развивается в ней.

История и теоретические основания лингвокультурологии.

Из истории возникновения науки.

Все языкознание пронизано культурно-историческим содержанием, ибо имеет предметом своим язык, который является условием, основой и продуктом культуры. поскольку в большинстве случаев человек имеет дело не с самим миром, а его репрезентациями, с когнитивными картинами и моделями, то мир предстает сквозь призму культуры и языка народа, который видит этот мир. Язык одному ему присущими способами ведет мысль по пути анализа мира, его оценки. Всякий языковед, изучающий язык данной культуры, тем самым становится исследователем той культуры, к продуктам которой принадлежит избранный им язык проблема взаимоотношения языка, этноса, культуры не нова, ее пытались решить многие ученые. По Гумбольдту, язык - «народный дух», он есть «само бытие». Культура являет себя прежде всего в языке. Он есть истинная реальность культуры, он способен ввести человека в культуру. Язык – фиксированный взгляд культуры на мироздание и себя самое. Австрийцы выдвинули теорию конкретного изучения составных элементов - «кирпичей» языка и культуры, продемонстрировав важность культурологического подхода во многих областях языкознания. Неогумбольдтианцы настаивали на понимании неразрывности и единства языка и культуры. Л. Вейгербер утверждал, что язык – «промежуточный мир» между мышлением и действительностью. По К. Леви-Стросу, язык – одновременно и продукт культуры, и ее важная составная часть, и условие существования. Вернадский утверждал чрезмерную важность языка в создании новой формы биохимической энергии, которую он назвал энергией человеческой культуры. Культура формирует и организует мысль языковой личности, формирует и языковые категории и концепты. Культура во многих работах ученых рассматривается не просто как смежная с лингвистикой наука, а как феномен, без глубокого анализа которого нельзя постичь тайны человека, языка и текста. Язык одновременно является орудием создания, развития, хранения культуры, и ее частью. Лингвокультурология – отрасль лингвистики, возникшая на стыке лингвистики и культурологии и исследующая проявления культуры народа, которые отразились и закрепились в языке.

Попытки дать периодизацию ее становления на основе четких критериев не увенчались успехом:

1)слишком мало прошло времени;

2)оценки итогов существования науки за определенный период не могут быть объективными, поскольку они отражают субъективное мнение исследователя, занятого в определенной научной области.

Представляется рациональным выделить два периода в развитии лингвокультурологии:

1 период – предпосылок развития науки (В.Гумбольдт, А. А. Потебни, Э. Сепира, и др.);

2 период – оформления лингвокультурологии как самостоятельной области исследований;

3 период – появление фундаментальной междисциплинарной науки – лингвокультурологии.

В лингвокультурологии оформилось несколько направлений:

1. Лингвокультурология отдельной социальной группы, этноса в какой-то яркий в культурном отношении период,, т.е. исследование конкретной лингвокультурной ситуации.

2. Диахроническая лингвокультурология, т.е. изучение изменений лингвокультурного состояния этноса за определенный период времени.

3. Сопоставительная лингвокультурология. Изучает особенности языка и культуры в менталитете двух разных народов.

4. Сравнительная лингвокультурология, исследующая лингвокультурные проявления разных, но взаимосвязанных народов.

5. лингвокультурная лексикография, занимающаяся составлением лингвострановедческих словарей.

В начале ХХ в. сложились 4 лингвокультурные школ:

1. школа Ю.С. Степанова, цель которой является описание констант культуры в их диахроническом аспекте. Верификация их содержания проводится с помощью текстов разных эпох, т.е. как бы с позиции внешнего наблюдателя.

2. школа Н. Д. Арутюновой исследует универсальные термины культуры, извлекаемые из текстов разных времен и народов, с позиции внешнего наблюдателя.

3. школа В. Н. Телия исследует языковые сущности с позиции рефлексии носителя живого языка, т.е. взгляд на владение культурной семантикой непосредственно через субъект языка и культуры.

4. школа РУДН В.В. Воробьевым, В. М. Шаклеиным.

Задачи и цели лингвокультурологии.

Предметом лингвокультурологии является изучение культурной семантики языковых знаков, которая формируется при помощи двух разных кодов – языка и культуры. в этой связи можно говорить о «культурном барьере», который может возникнуть даже при условии соблюдения всех языковых норм. Культурный барьер связан с различиями в нормах речевого поведения, а еще с различными значениями.

Лингвокультурология как самостоятельная отрасль знаний должна решать свои специфические задачи и при этом ответить на ряд вопросов, которые в наиболее общем виде можно сформулировать так:

1)как культура участвует в образовании языковых концептов;

2) к какой части значения языкового знака прикрепляются «культурные смыслы»;

3) осознаются ли эти смыслы говорящим и слушающим и как они влияют на речевые стратегии;

4)существует ли в реальности культурно-языковая компетенция носителя языка, на основании которой воплощаются в текстах и распознаются носителями языка культурные смыслы;

5) каковы концептосфера (совокупность основных концептов данной культуры), а также дискурсы культуры, ориентированные на репрезентацию носителями одной культуры, множества культур (универсалии);

6) как систематизировать основные понятия данной науки.

Культурная информация языковых знаков имеет по преимуществу имплицитный характер, как бы она скрывается за языковыми значениями. В. Н. Телия предлагает способ интерпретации национально-культурных смыслов языковых единиц – с позиции внутреннего наблюдателя.

Методология и методы лингвокультурологии.

Методология – система принципов и способов организации теоретической и практической деятельности, а также учение об этой системе. Методология – это концепция развития науки, а концепция – методология перехода от теории к практике. С ней тесно связан метод – определенный подход к изучаемому явлению, определенный комплекс приемов, применение которых дает возможность изучить данное явление. Поэтому метод всегда является системой, и его специфика определяется объектом исследования и целью исследования. Каждый метод прямо или косвенно зависит от общефилософских теорий. Методология всякой науки включает в себя три уровня: философскую, общенаучную и частную методологию.

Философская методология – самый высокий уровень, для него важны, принципы и категории диалектики (Гераклит, Платон, Кант и др.).

Общенаучная методология – обобщение методов и принципов изучения разными науками. Общенаучная методология меняется вместе с прогрессом науки, результатом которого становится возникновение новых методов и значительная модификация старых.

Частная методология – методы конкретной науки.

Однако метод по отношению к теории – явление вторичное. Поэтому специфика метода определяется теоретическими взглядами на объект исследования и его целю.

Методы лингвокультурологии – совокупность аналитических приемов, операций и процедур, используемых при анализе взаимосвязи языка и культуры. Всякий конкретный метод научного исследования имеет свои рамки применения, т.е. аксиомой современной науки является тезис об ограниченности любого метода. В лингвокультурологии можно использовать лингвистические, а также культурологические и социологические методы. Данные методы вступают в отношение взаимодополнительности, особый сопряженности с разными познавательными принципами, приемами анализа, что позволяет лингвокультурологии исследовать свой сложный объект – взаимодействие языка и культуры. Аппарат анализа метафоры, предложенный Дж. Лакоффом, обладает большой объяснительной силой и позволяет получить результаты, важные для проблемы языка и культуры. В.Н Телия предложила для лингвокультурологического описания макрокомпонентную модель знания. Кроме макрокомпонентной модели мы предполагаем активно использовать в лингвокультурологическом описании психосоциокультурологический эксперимент, а также шире задействовать готовые тексты разных типов, потому что культурная информация в языковых единицах имеет преимущественно скрытый характер за их собственно языковым значением характер. Особая область исследования – лингвокультурологический анализ текстов, которые как раз и является подлинными хранителями культуры. Приобщение человека к культуре происходит путем присвоения им «чужих» текстов.

Объект и предмет исследования в лингвокультурологии.

Объект исследования – некоторая область действительности, представляющую собой совокупность взаимосвязанных процессов, явлений. Предмет исследования – это некоторая часть объекта, имеющая специфические характеристики, процессы и параметры.

Объектом лингвокультурологии является исследование взаимодействия языка, который есть транслятор культурной информации, культуры с ее установками и преференциями и человека, который создает эту культуру, пользуя языком. Предметом исследования этой науки являются единицы языка, которые приобрели символическое, эталонное, образно-метафорическое значение в культуре и которые обобщают результаты собственно человеческого сознания. При этом одна лингвокультурологическая единица может одновременно принадлежать нескольким семиотическим системам. На фоне объекта исследования можно выделить несколько его предметов, каждый из которых также состоит из отдельных лингвокультурологических единиц:

1) предмет лингвострановедения – безэквивалентная лексика и лакуны, а поскольку лингвострановедение является составной частью лингвокультурологии, то они становятся и ее предметом;

2) мифологизированные языковые единицы; архетипы и мифологемы и пр.;

3) паремиологический фонд языка;

4) фразеологический фонд языка;

5) эталоны, стереотипы и символы;

6) метафоры и образы языка;

7) стилистический уклад языка;

8) речевое поведение;

9) область речевого этикета.

Рассмотрим подробнее каждый из них;

1.Предметом исследования в лингвокультурологии должны стать слова и выражения, служащие предметом описания лингвострановедении. Безэквивалентные языковые единицы – обозначения специфических для данной культуры явлений, которые являются продуктом кумулятивной функции языка и могут рассматриваться как вместилища фоновых знаний. Национально-культурное своеобразие номинативных единиц может проявляться не только в наличии безэквивалентных единиц, но и в отсутствии в данном языке слов и значений, выраженных в других языках, т.е. лакунах – белых пятнах на семантической карте языка. Кроме этих единиц языка, в которых сама реалия национальна, слово содержит национально-культурный компонент. Не все межъязыковые различия исследуются лингвокульрологией, ибо она не являются культурно-значимыми. Нужно различать случаи, когда они сами играют роль культурных стереотипов, и случаи, когда они называют предметы культуры.

2. Предметом лингвокультурологии являются мифологизированные языковые единицы: архетипы, мифологемы, обряды, поверья, ритуалы, обычаи, закрепленные в языке. В каждом конкретном фразеологизме отражается не целостный миф, а мифологема. Мифологема – важный для мифа персонаж или ситуация, это как бы «главный герой» мифа, который переходит из мифа в миф. В основе мифа лежит архетип. Архетип – устойчивый образ, повсеместно возникающий в индивидуальных сознаниях и имеющий распространение в культуре.

Обряд. Любое действие может стать обрядом, если оно теряет целесообразность и становится семиотическим знаком. Обряд тесно связан с мифами и ритуалом. Обряд в отличие от ритуала имеет более сложную структуру, включает несколько этапов и более длителен во времени. Миф может обосновать происхождение обряда.

Ритуал – система действий, совершаемых по строго установленному порядку, традиционным способом и в определенное время. Р. Появляется у животных, объединенных в крупные сообщества. По В. Тэрнеру, ритуал - важное средство поддержания общих норм и ценностей народа, поскольку сложная система ритуала связана с символом, и пр. действие становится ритуалом, когда оно теряет целесообразность и становится семиотическим знаком. Ритуала магически связывал людей с живыми силами природы, с персонифицированными мифическими существами, богами.

Заговор. Урон, по Т.В. Цивьян, - семантизируется как наговор, т.е. вред, нанесенный словом. Чтобы избавиться от него, нужен заговор. Заговоры и заклинания уходят своими истоками в глубокую древность.

3.предметом исследования в лингвокультурологии – паремиологический фонд языка, поскольку большинство пословиц – стереотипы народного сознания, дающие достаточно широкий простор для выбора. Не все пословицы являются предметом лингвокультурологии, т.к. они должны отражать культурную самобытность народа.

4. фразеологический фонд языка – ценнейший источник сведений о культуре и менталитете народа, в них как бы законсервированы представления народа о мифах и пр.

5. эталоны, стереотипы, символы. Эталон – то, а чем образно измеряется мир. Он отражает не только национальное мировидение, но и национальное миропонимание, поскольку они являются результатом собственно национально-типического соизмерения явлений мира. Эталон – сущность, измеряющая свойства и качества предметов, явлений, объектов.

Стереотип – тип, существующий в мире, он измеряет деятельность, поведение и пр. стереотипы поведения как важнейшие среди стереотипов могут переходить в ритуалы ритуал же всегда предполагает рефлексию относительно значения его исполнения.

6. Предметом лингвокультурологии являются метафоры и образы. Образ – важнейшая языковая сущность, в которой содержится основная информация о связи слова с культурой. Образность – реальное свойство языковых единиц, проявляющееся в способности вызывать в нашем сознании «картинки». Образы метафоры, фразеологизма «считывается» не по словарному толкованию, а по внутренней форме. ВФ – след, оставленный взглядом на вещи. ВФ слова – буквальный смысл, который складывается из значений морфем, образующих слово. ВФ живет в семантике производных слов, историческая память.

7. предметом исследования в лингвокультурологии служит стилистический уклад разных языков, внимание к тому, в каких формах существования представлен тот или иной язык.

8. предметом исследования в лингвокультурологии должно стать речевое поведение, а также любое другое поведение, закрепленное в номинативных единицах, в единицах грамматических и стилистических.

9. предметом исследования в лингвокультурологии нужно считать область речевого этикета – социально заданные и культурно-специфические правила речевого поведения людей в ситуациях общения.

Лингвокультурология исследует и живые коммуникативные процессы.

Базовые понятия лингвокультурологии.

Встает вопрос о необходимости сформировать категориальный аппарат лингвокультурологии. Лингвокультурология как специальная область науки породила немало продуктивных в современной лингвистике понятий. Наиболее важные для данной коллективной работы понятия – те, с помощью которых может быть представлена культурная информация в языковых единицах.

Культурные семы – более мелкие и более универсальные, чем слово, семантические единицы, семантические признаки.

Культурный фон – характеристика номинативных единиц, обозначающих. Явления социальной жизни и исторические события. Два выше характеризованных вида культурной информации локализуются в денотате, они сравнительно неплохо изучены лингвострановедением.

Культурные концепты – имена абстрактных понятий, поэтому культурная информация здесь прикрепляется к сигнификату.

Культурное наследование – передача культурных ценностей, информации, значимой для культуры.

Культурные традиции – совокупность наиболее ценных элементов социального и культурного наследия.

Культурный процесс – взаимодействие элементов, принадлежащих к системе культурных явлений.

Культурное пространство – форма существования культуры в сознании ее представителей.

Лингвокультурная парадигма – совокупность языковых форм, отражающих социально и т.д., детерминированные категории.

Ментальность – миросозерцание в категориях и формах родного языка, которые соединяют в себе качества национального характера в типичных его проявлениях.

Менталитет – категория, которая отражает внутреннею организацию и дифференциацию ментальности, склад ума, склад души народа.

Культурная традиция – интегральное явление, выражающее социально стереотипизированный групповой опыт, который аккумулируется и воспроизводится в обществе.

Культурный фонд – комплекс знаний, некоторый кругозор в области национальной и мировой культуры, которыми обладает типичный представитель той или иной культуры.

Тип культуры определяет тип личности каждого из ее представителей.

Язык культуры – знаковая сущность; система знаков и их отношений, посредством устанавливается координация ценностно-смысловых форм, и организуются существующие смысловые конструкции.

Установки культуры – идеалы, диктуемые обществом и природой.

Культурные ценности выполняют самые разные функции в механизмах жизни человека.

Список литературы.

Мечковская М.Б. Основные понятия и история семиотики

А. Чикобава. О ФИЛОСОФСКИХ ВОПРОСАХ ЯЗЫКОЗНАНИЯ

Когнитивная лингвистика

Когнитивная лингвистика (словарная статья)

Зиновьева Л.Ю. Развитие зарубежной и отечественной психолингвистики

Психология речи и языка. Психолингвистика.

Леонтьев А.А.Психолингвистика как наука.

Фрумкина Р.М. Психолингвистика: что мы делаем, когда говорим и думаем.

Петрова Т.И. Детская речь как объект социолингвистического исследования

Катрич Л.В. Проблема определения терроризма: социолингвистический анализ.

Варбот Ж.Ж. Этимология

Бурлак С.А., Старостин С.А. Развитие языков и языковое родство

Теория речевых актов

Маслова В.А. Язык-культура-человек-этнос. История и теоретические основания лингвокультурологии.