ПРАГМАЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ АНГЛИЙСКОЙ ДИАЛОГИЧЕСКОЙ РЕЧИ

Реферируемая диссертация посвящена исследованию прагматических особенностей английской диалогической речи. В последние два десятилетия проблемы диалогической речи получили интенсивное развитие. Это обусловлено тем, что именно в диалоге наиболее органично выражена коммуникативная функция языка, естественно проявляющаяся в процессе языкового взаимодействия людей. Наша жизнь диалогична по своей природе. Жить – значит участвовать в диалоге… (Бахтин, 1986). Свое подлинное бытие язык обретает в процессе общения, в диалоге. Со времен Платона и Аристотеля диалог, как форма коммуникации, является не только популярным жанром и приемом, но и источником изучения социального статуса личности, ее психологии и поведения, ее логики мышления и языковых средств выражения мысли. Речь неотделима от жизни, она входит в состав человеческой деятельности. Диалогическая речь – это и сам процесс речевой деятельности, возникающий в ходе общения коммуникантов в определенной ситуации, и его результат, т. е. текст.

Необходимость изучения диалога с точки зрения раскрытия в нем личностных качеств участников коммуникации обусловливает актуальность настоящего исследования.

Интерес к проблемам коммуникации обусловил появление в лингвистике значительного количества работ, посвященных изучению структурных и семантических особенностей диалогической речи. Начиная с 70-х годов XX века появляется большое количество работ по лингвистической прагматике. Среди них работы Н.Д. Арутюновой, А.Г. Баранова, Н.А. Коминой, Л.В. Лисоченко, Е.Н. Малюги, Г.Г. Матвеевой, А.А. Мецлера, В.Л. Наера, Е.В. Падучевой, А.Г. Поспеловой, Г.Г. Почепцова, Ю.С. Степанова, В.Н. Телии и других.

В многочисленных исследованиях диалогической речи на первый план выходит анализ факторов и условий, связанных с психической, интеллектуальной и физической активностью субъектов речи. Их речемыслительная деятельность осуществляется в рамках определенного социума, что позволяет как отечественным, так и зарубежным лингвистам придти к выводу о том, что речевая деятельность, как и любой другой вид деятельности, регулируется определенными правилами. Поскольку эти правила носят общий характер, целесообразно выделить среди них наиболее важные и значимые с точки зрения конституирования диалога, в чем и заключается новизна нашего исследования. Знания коммуникантами данных правил, которые, мы полагаем, вполне уместно называть принципами коммуникативно-прагматического конституирования диалога, умение оперировать, а в случае коммуникативной необходимости и манипулировать ими в различных ситуациях общения, призваны способствовать организации бесконфликтного общения, а также успешной реализации коммуникативных намерений говорящих. Кроме того, научная новизна данной работы определяется тем, что диалог одного индивидуума с другим рассматривается как средство и необходимое условие для раскрытия личностных характеристик обоих участников коммуникации.

Объектом исследования является диалог, как основная форма межличностного общения его участников и способ актуализации их личностных характеристик. Предметом исследования являются фрагменты диалогов из художественных произведений англоязычных авторов.

В соответствии с избранным объектом исследования основная цель работы состоит в выявлении и изучении закономерностей, знание которых способствует организации бесконфликтного общения, а также созданию такой ком–муникативной ситуации, когда оба участника диалогического общения, независимо от их коммуникативных намерений, заинтересованы в речевом сотрудничестве для достижения своих коммуникативных целей.

Поставленная цель обусловила постановку следующих задач:

1. Выделение и обоснование общих принципов конституирования диалогической речи, классификация их по степени значимости с точки зрения организации бесконфликтного общения.

2. Выявление условий, влияющих на актуализацию личностных характеристик коммуникантов.

3. Установление факторов, обусловливающих выбор говорящими адекватных определенной коммуникативной ситуации речевых средств в соответствии с тактикой речевого поведения.

4. Изучение соответствия речевого поведения коммуникантов их личностным характеристикам.

5. Определение зависимости выбора из представленных в языковой системе речевых средств таких, которые наиболее адекватно и полно соответствуют коммуникативным намерениям участников диалогического общения, от их личностных характеристик.

6. Построение модели диалогического общения в художественном диалоге.

Цель и задачи диссертации обусловили комплексное использование современных методов исследования, включающих в качестве основных: гипотетико-дедуктивный метод, метод семантико-синтаксического описания высказываний различных типов, метод контекстологического анализа, а также элементы пропозиционального, интенционального и акторечевого анализа.

Материалом исследования послужили 12500 примеров фрагментов диалогов, отобранных из современной художественной литературы на английском языке общим объемом 14000 страниц.

Проведенное исследование позволяет вынести на защиту следующие положения:

1. Диалог создает условия для раскрытия личностных характеристик его участников. Как явные, так и скрытые, личностные характеристики коммуникантов актуализируются в процессе их речевой деятельности, которая протекает в конкретной коммуникативной ситуации, обусловливающей речевые действия общающихся. Выбор ими адекватных опреде–ленной коммуникативной ситуации речевых средств и тактики речевого поведения зависит от особенностей личности каждого конкретного коммуниканта.

2. Диалогическая интеракция тесно связана с прагма–тическими пресуппозициями коммуникантов, с их оценкой ситуации, в которой протекает данный диалог. Разрешению противоречия между прагматическими пресуппозициями обща–ющихся и формами их языкового выражения способствует такое прагматически существенное свойство диалогической речи, как вариативность. Возможность выбора обеспечивает функциональ–но-прагматическую гибкость диалогической речи и позволяет участникам диалога оптимальным способом осуществлять речевое воздействие друг на друга.

3. В формировании эмотивности диалогической речи могут принимать участие единицы всех уровней языка. Диапазон коннотативных значений реплик диалога представляет собой сложную систему образных, модальных, оценочных наслоений, а также скрытых смыслов, призванных воздействовать на эмоционально-волевую сферу коммуникантов или, наоборот, смягчить это воздействие, не вторгаясь в эмоционально-волевое «Я» собеседника, что для него бывает крайне нежелательно.

4. Диалог, как форма речи, являющейся одной из разновидностей человеческой деятельности, подчиняется определенным правилам. Конституирование и ведение бес–конфликтного диалога основывается на десяти коммуникативно-прагматических принципах, таких как принцип Сотрудничества, принцип Экономии Языковых Средств, принцип Истинности, принцип Релевантности, принцип Вежливости, принцип Речевого Доминирования, принцип Воздействия, принцип Взаимодействия, принцип Опережающей Реакции, принцип Иронии и Языковой Игры. Основополагающим принципом бесконфликтного общения является принцип Сотрудничества. Диалогическое общение будет успешным и эффективным, если все остальные принципы функционируют в сфере действия принципа Сотрудничества и диалог представляет собой совместную речевую деятельность обоих коммуникантов, направленную на достижение ими общих коммуникативных целей.

5. Модель речевого акта в художественном диалоге включает адресанта (источник сообщения); адресата (реципиента); собственно сообщение; языковой код, общий для коммуникантов; коммуникативный контекст, определяющий место данного сообщения в конкретном коммуникативном акте; фонд знаний, которым обладает каждый из участников диалогического общения; психофизическое состояние коммуникантов; их коммуникативные намерения; а также автора художественного произведения, через призму представления которого мы воспринимаем данный коммуникативный акт.

Теоретическая значимость исследования заключается в представлении диалогической речи, как вида речевой деятельности, имеющей коммуникативную и функционально-прагматическую направленность. Это позволило доказать, что, как и любая другая деятельность, речевая деятельность регла–ментируется определенными правилами. В диссертации систематизированы и описаны десять основных экстра–лингвистических принципов конституирования английской диалогической речи, а также сделана попытка проанализировать взаимодействие выделенных принципов, степень их значимости для организации бесконфликтного диалога, а также особенности речевых средств их выражения. В данном исследовании выявляются и по-новому систематизируются факторы, способствующие актуализации в диалоге личностных ха–рактеристик коммуникантов, а также подвергается анализу влияние коммуникативной ситуации на актуализацию личностных свойств участников диалога и выбор ими речевых средств воздействия на собеседника.

Практическая ценность диссертации определяется тем, что ее результаты могут быть использованы в курсах лекций и на семинарских занятиях по теоретической грамматике, прагма–лингвистике, теории и практике межкультурной коммуникации, стилистике английского языка, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров по лингвистике и межкультурной коммуникации, в процессе разработки и написания учебных компьютерных программ. Данные проведенного исследования могут послужить основой для изучения законов построения и ведения диалога, что необходимо для формирования у студентов-филологов умений и навыков организации бесконфликтного межличностного речевого общения и оптимизации моделирования речевого общения как на иностранном, так и на родном языке.

Основные положения диссертации опубликованы в 22 работах, среди которых монография «Прагматические особен–ности английской диалогической речи» объемом 12,95 п.л. Общий объем опубликованных по теме диссертации работ составляет 19,75 п.л. Результаты исследования докладывались на международных, всероссийских и региональных межвузовских научных конференциях в г. Ульяновске (1989 г.), г. Пятигорске (1995г., 1997 г.), г. Курске (1999 г.), г. Ростове-на-Дону (1997 г., 1998 г., 2000 г., 2001 г., 2002 г.).

Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения, списка литературы, вклю–чающего работы отечественных и зарубежных авторов на русском и иностранных языках, списка словарей и справочников, а также списка сокращений источников фактического материала. Общий объем работы составляет 269 страниц.

Содержание работы

Во Введении дается общая характеристика содержания работы, определяются цели, задачи, методы и материал исследования, формулируются положения, выносимые на защиту, излагается структура диссертации, обосновываются новизна, актуальность, теоретическая и практическая значимость работы.

Первая глава «Теоретические основы исследования диалогической речи» посвящена рассмотрению теоретических предпосылок, предопределяющих возможность рассматривать диалогическое общение как вид речевой деятельности. Диалогическая речь анализируется в ней в плане антро–поцентрического, функционального, а также коммуникативно-прагматического подходов.

К настоящему моменту естественные и историко-гуманитарные науки накопили большой объем знаний о человеке, его месте в мире, поведении и социальных позициях. Тема человеческого «Я» всегда была для науки проблематичной и противоречивой, отчасти потому что подразумевала присутствие «другого “Я”». Проблема «другого» также двойственна. Процесс коммуникации, по убеждению Ю.М. Лотмана, представляет собой перевод текста с языка моего «Я» на язык твоего «Ты». И здесь, с одной стороны, требуется неэквивалентность говорящего и слушающего, т. е. различия их кодов, а, с другой стороны, такой переход возможен, поскольку коды обоих участников коммуникации хотя и не тождественны, но образуют пере–секающиеся множества (Лотман, 1977). Считалось, что научно изучать феномен с такими разноплановыми проявлениями, которые присущи человеческому «Я», очень сложно. В то же время все традиционные модели«Я» допускают, что «Я» – это некая субстанция, сущность и что ей, как и любой другой сущности, можно дать окончательное определение. Иными словами, предполагается, что «Я» обладает некоторой истинной природой или набором характеристик, которые могут быть раскрыты и описаны учеными.

Антропоцентричный подход к языку в сравнении с системоцентричным, согласно исследованию В.М. Алпатова, исторически первичен и представлен уже в различных ранних национальных лингвистических традициях: европейской, индийской, арабской, китайской, японской (Алпатов, 1993). Говорящая личность становится ключом исследования всех аспектов языка, его внутренней стуктуры, а также условий языкового существования. Постепенно приобретает всеобщее значение тезис М. Бреаля, выдвинутый им еще в начале XX в.: «Лингвистика прежде всего говорит человеку о нем самом» (Breal, 1924). Следствием введения в научный обиход данного положения является то, что всякое коммуникативное событие может рассматриваться в языковых исследованиях прежде всего как событие, в центре которого находится говорящий.

С обращением языкознания к «человеческому фактору», к носителю языка – человеку, говорящей, мыслящей личности, закончился этап исследований, которые строились на формальных критериях анализа языка. Усилия языковедов все чаще стали направляться на исследование речевых сообщений с учетом речевого воздействия как важнейшего средства человеческого общения. В результате на первый план выходит прагматика, предмет которой Ю.С. Степанов определяет как «выбор языковых средств из наличного репертуара для наилучшего выражения своей мысли или своего чувства, выражения наиболее точного или красивого, или наиболее соответствующего обстоятельствам, или для наиболее удачной лжи; для наилучшего воздействия на слушающего или читающего – с целью убедить его, или взволновать и растрогать, или рассмешить, или ввести в заблуждение» (Степанов, 1981). Таким образом, прагматическая функция языка материализуется в осознанном намерении отправителя сообщения оказать соответствующее воздействие на получателя (Наер, 1985). При этом с точки зрения когнитивного подхода прагматика понимается «как область мнений, оценок, презумпций и установок говорящего» (Арутюнова, 1990).

В терминологии лингвистических изысканий последних десятилетий для обозначения речевой деятельности исследователи употребляют термины «дискурс» и «диалог», порой без различия в их значении. Попытаемся выявить функциональную разницу между ними.

Термин «дискурс» часто покрывает явления устной и письменной речи, хотя на практике «анализ дискурса» концентрирует внимание на процессе непосредственного вербального общения, т. е. главным образом на диалогической речи. В.И. Карасик рассматривает диалог как тип дискурса, существующий главным образом в своей устной репрезентации (Karasik, 1994).

Как нам представляется, термины «дискурс» и «диалог» образуют такую же дихотомию, как и лингвистические понятия «система» и «структура», соотносятся как потенция и ее реализация. Не случайно поэтому лингвисты предлагают выявлять обобщенный стратегический смысл высказывания не на уровне речевого акта, диалога, а при обращении к дискурсу.

Для целей нашего исследования мы считаем наиболее адекватным понимание дискурса как связного текста с отражением в нем экстралингвистических – прагматических, социокуль–турных, психологических и других факторов; текста, взятого в событийном аспекте (Арутюнова, 1998). Другими словами, дискурс – это ситуационно обусловленная цепь речевых актов (Дридзе, 1996).

Диалог же – «двуголосый дискурс» (Комина, 1986) – это вербальное воплощение процесса сгущения мысли, внутренней речи говорящего в условиях непосредственного обмена мыслями со слушающим, альтернирующая цепочка предложений, обра–зуемая чередованием высказываний двух участников речевого акта, так называемый «круговорот речи» (Сепир, 1993; Brinkmann, 1971; Савченко, 1994; Соссюр, 1998; Бузаров, 2001 и др.).

Существует мнение, согласно которому диалог, в отличие от текста, – это прежде всего процесс, основной вид устного общения. Диалогическая речь в художественном тексте считается имитацией, «стилизацией» разговорной речи, не способной отражать все особенности спонтанного речевого взаимодействия в реальных ситуациях устного общения (Сиротинина, 1974; Дородных, Рекало, 1994). Такая точка зрения не нова в лингвистической литературе: разговорную речь и кодифи–цированный литературный язык и ранее противопоставляли как различные языковые системы, функционирующие в одном и том же коллективе и создающие особый вид двуязычия (Земская, 1981).

Однако существовала и другая точка зрения, сторонники которой утверждали, что различные функциональные формы и виды речи слишком тесно связаны между собой, чтобы можно было разрывать их грамматические системы (Адмони, 1973), что разговорную речь и кодифицированный литературный язык следует рассматривать как подсистемы литературного языка, взятого как целое (Лаптева, 1968). Мы полностью разделяем такой взгляд на диалогическую речь художественного текста, при котором она характеризуется необходимостью подражать устной речи и воспроизводить ее нормы, т. е. структурные особенности устного речевого высказывания (Винокур, 1990).

Диалогическая речь в художественном произведении даже в большей степени, чем повествовательная, принадлежит одновре–менно социальному дискурсу и уникальному авторскому худо–жественному целому (Венедиктова, Раренко, 2000). И несмотря на то, что изначально прагматика и ее составная часть – теория речевых актов Дж. Остина и Р. Серля – предназначались для изучения «обыденного языка» и живого разговорного общения, в последнее время сформировалось убеждение в том, что прагматический аспект в высшей степени плодотворен и в исследовании художественного текста (Радбиль, 2001), поскольку художественное общение, хотя и стилизованно, довольно тесно соотносится с реальной речью (Шаховский, 2003).

Диалог – неотъемлемая часть художественного произве-дения, часть художественного текста, которая продумывается автором так же тщательно, как и повествование, описание, размышления автора. И в то же время диалог в художественном произведении, чтобы быть естественным проявлением живой разговорной речи, должен отражать такие ее свойства, как спонтанность, непосредственность, непринужденность общения, наличие у говорящих апперцепционной базы. Автор худо-жественного произведения, представляя вербальное поведение персонажа и описывая сопровождающую это поведение невербальную действительность, способен создать полноценную и вполне естественную диалогическую ситуацию (Гальперин, 1982; Сиротинина, 1994; Зайцева, 2002; Изотова, 2002), а персонаж должен выступать как модель реальной языковой личности, высказывания которой могут служить материалом лингвисти–ческого исследования (Караулов, 1989).

Выбор, осуществляемый говорящим в процессе речевого взаимодействия, – это выбор и эмоциональной языковой единицы, которая приобретает свою эмотивную силу только реализуясь в диалогической речи. Общепринятой дефиниции эмоций не существует; мы полагаем, что эмоции можно определить как переживание человеком его отношения к окружающему миру и к самому себе, это наслаждение, радость, бесстрашие, уверенность, отвращение, горе, страх, ненависть и т. п.

Именно в диалоге, отражающем текущую ситуацию общения и характер взаимоотношения партнеров, язык в полном объеме проявляет свой эмотивный потенциал. Единицы языка в эмоционально-окрашенной диалогической речи выступают одновременно и знаком мысли говорящего, и признаком всех прочих психических переживаний, входящих в намерения сообщения (Виноградов, 1972). Они характеризуются двойственной референциальной отнесенностью, репрезентируя две стороны психической деятельности партнеров по коммуникации: мышление и эмоциональные переживания.

Для нас важен, прежде всего, выбор и использование коммуникантами языковых средств в диалоге, что является основным способом передачи говорящим эмоций, стимулом для возбуждения их у слушающего. Адекватный выбор языковых средств служит гарантией такого восприятия диалогической реплики, при котором у слушающего возникает доверие к адресанту, потребность эмоционального участия в событии, а затем желание совершить под влиянием диалогического воздействия конкретные действия. В любом случае средства эти увеличивают вероятность эмоционального воздействия диалоги–ческой реплики, обеспечивают адекватность эмоциональной реак–ции слушателя намерениям говорящего.

По нашим наблюдениям, в формировании эмотивности диалогической речи могут использоваться единицы всех уровней языка. Диапазон коннотативных значений реплик диалога представляет собой сложную систему образных, модальных, оценочных наслоений, призванных воздействовать на эмо–ционально-волевую сферу слушающего.

Одним из важнейших способов формирования эмотивности диалогической речи являются скрытые смыслы. Они потенциально существуют в смысловой структуре языковых единиц, но обнаруживаются лишь в конкретном речевом акте (Матвеева, 1993). Слушающий неосознанно декодирует скрытый смысл потому, что в реплике с помощью различных языковых приемов даются указания, своеобразные сигналы о существовании явно невыраженного смысла.

В диалогическом общении часто возникает проблемная ситуация: «Что говорит адресант и что он подразумевает при этом на самом деле?» Выход из этой ситуации сопровождается эмоциями различной тональности. В то же время эмоционально окрашенным для адресата оказывается и само содержание декодируемого скрытого смысла, так как в целом эмоциональность диалогической речи есть результат взаимодействия эмоционального заряда самой реплики и личности слушающего, его предрасположенности к эмоциям.

Как отмечает В.Н. Гридин, экспрессивность «как одно из свойств языковой единицы тесно связана с категорией эмоциональной оценки и в целом с выражением эмоций у человека». Более того, по его мнению, в работах ряда лингвистов категории экспрессивности и эмоциональности отождествляются (Гридин, 1998). Думается, однако, что экспрессивность скорее следует понимать как совокупность семантико-стилистических признаков языковой единицы, т. е. экспрессивное не всегда эмоционально, но эмоциональное, по мнению ряда лингвистов, всегда экспрессивно, поскольку экспрессивность – это те средства речи, которые делают ее как выразительной, так и воздействующей, впечатляющей (Галкина-Федорук, 1958; Ар–нольд, 1970; Черепова, 1984 и др.). В то же время семантико-стилистическая экспрессивность всегда прагматически заложена в намерениях говорящего. Экспрессивность – категория ком–муникативно-прагматическая, возможны случаи расхождения пресуппозиций участников речевого общения при ее интер–претации, например, адресат усматривает экспрессию в том, где ее нет или не замечает экспрессивности выражения адресанта (Девкин, 1986).

В каждом отдельно взятом случае адресант реализует свои эмотивно-ориентированные стратегии воздействия на адресата в виде оптимальных, на его взгляд, в данной коммуникативной ситуации речевых вариантах. При выборе же речевого варианта, в котором актуализируется смысл его высказывания, адресант руководствуется целым рядом соображений, входящих в сферу прагматических исследований, таких как: конкретная комму–никативная ситуация; принятые в его социуме правила речевого общения; его пресуппозитивные, личностные, социальные и иные характеристики. А поскольку весь речевой акт адресанта ориентирован на оказание определенного воздействия на адресата, то, естественно, для достижения своей коммуникативной цели адресанту следует учитывать все те же характеристики адресата, чтобы предугадать его предполагаемую реакцию. Речь говорящего – это, прежде всего, осуществляемый им выбор из арсенала различных по структуре языковых средств, способных выполнять в том или ином контексте одну и ту же функцию. Ответная реакция слушающего – это результат восприятия и оценки содержания предшествующего высказывания. Процессы выбора и восприятия, осуществляемые коммуникантами в условиях диалоговой интеракции, связаны с их опытом, представлениями о реальной действительности. Области пересечения фоновых знаний партнеров по коммуникации составляют фонд их общих знаний, который в виде прагматических пресуппозиций служит средством обеспечения связности реплик диалогового текста.

Диалогическое общение, тем самым, оказывается тесно связанным с прагматической пресуппозицией общения, определяемой как общий фонд знаний коммуникантов, а также с их оценкой диалога, осуществляемого в данный момент. Разрешение противоречия между прагматическими пресуп–позициями общающихся служит залогом успешности их диалогового взаимодействия. В плане языкового выражения разрешение этого противоречия подкрепляется предраспо–ложенностью диалогической речи к вариативности. Именно вариативность является прагматически существенным свойством диалогической речи, позволяющим говорящей личности интуитивно и/или осознанно делать выбор из представленных в языковой системе средств, которые в конкретном диалогическом акте соответствуют коммуникативному намерению говорящего. Возможность выбора обеспечивает функционально-прагмати–ческую гибкость диалогической речи и делает диалог наиболее оптимальным способом речевого воздействия.

Процесс познания способа передачи значения говорящим в инициирующей реплике и восприятия его слушающим, отражающегося в ответной реплике, образует прагматику диало–гической речи.

На основании анализа различных классификаций речевых актов, на наш взгляд, при исследовании прагматического аспекта диалогического текста целесообразно выделить такие типы, которые соотносятся с коммуникативными намерениями говоря–щего (хотя здесь следует отметить, что элементы одного типа могут быть присущи в различной степени другому типу):

1) констативные (сообщения, утверждения, описания, констатации, отчеты, объяснения, заверения); например:

Hale said: ‘I’m only here for my job. Just for the day. I’m Kolley Kibber.’

‘You’re Fred,’ the boy said.

‘All right,’ Hale said, ‘I’m Fred. But I’ve got a card in my pocket which’ll be worth ten bob to you.’

‘I know all about the cards,’ the boy said (Greene, 8);

‘You’re half American,’ she said, as if that should solve the problem.

‘Also I’m half French, and I was educated in England and since I was eighteen I’ve worn the uniforms of eight countries. But I hope I did not give you the impression that I am not fond of the Divers – I am, especially of Nicole’ (Fitzgerald, 97);

2) директивные (приказы, требования, распоряжения, указания, просьбы, советы, предостережения и т. д.); например:

‘Oh, don’t you worry about that,’ Yossarian comforted him with a toneless snicker as the engines of the jeeps and ambulances fractured the drowsy silence and the vechicles in the rear began driving away backward. ‘You make the bribe big enough and they’ll find you. Just make sure you do everything right out in the open. Let everyone know exactly what you want and how much you’re willing to pay for it. The first time you act guilty or ashamed, you might get into trouble.’

‘I wish you’d come with me’ Milo remarked (Heller, 273);

3) комиссивные (обещания, угрозы, предложения, клятвы); например:

‘Then I really will kill him,’ Yossarian vowed, ‘I’ll come looking for you and we’ll do it together.’

‘Then let’s do it tomorrow while we’ve still got the chance,’ Dobbs pleaded (Heller, 310);

4) экспрессивные (извинения, благодарность, соболезнование, упреки, сожаления); например:

‘I’m very grateful to you for all you’ve done for me. I don’t want you to think I’m not.’

‘Oh, my pet, don’t talk such nonsense. I’ve done nothing for you.’

.She got up. ‘Now you really must go. You’ve got a heavy day at the office tomorrow and I’m dog-tired’ (Maugham, 192 – 193);

5) эмотивные (различные эмоции); например:

She said: ‘I’m so happy. It can’t be so bad after all.’

‘What do you mean?’ he said. ‘Not bad? It’s mortal sin’ (Greene, 216);

6) декларативные (называния, определения, назначения, приговоры и т. д.); например:

‘I’ll submit this more formally, of course, in writing. But I’ve made my decision. I am resigning as of January first. Of course I’ll stay on as long as you need me, while you search for my replacement.’ I wonder if he was expecting this. Maybe he is relieved. Maybe he is angry.

‘You’re not a quitter, Kay,’ he says. ‘That’s one thing you’ve never been. Don’t let assholes run you off, goddammit.’

‘I’m not quitting my profession. Just changing the boundaries. No one’s running me off’ (Cornwell, 232);

7) вокативные (обращения, вызов, зов); например:

‘Dallow, Dallow!’

Dallow came slowly up from the basement in his shirt sleeves. He said: ‘Hallo, Pinkie. You look as if you hadn’t slept’ (Greene, 217);

8) интеррогативные, например:

‘What are you going to do?’ Judith asked, gravely.

Strand hesitated. ‘I don’t know. I’ll decide between, now and the time I get home’ (Shaw, 120);

‘Wine?’ he asked.

‘Thank you,’ Hazen said. ‘I’m terribly thirsty suddenly’ (Shaw, 37).

Выделение указанных иллокутивных актов позволяет определить суть прагматического подхода к описанию диалоги–ческой речи: интерес лингвиста в этом случае сосредотачивается на содержании высказываний участников диалогового взаимо–действия, а не на значениях словоформы и словосочетания в составе данных высказываний. Отсюда неизбежным оказывается включение в сферу анализа конкретного речевого контекста, учета таких параметров коммуникативной ситуации, как место и время общения, а также личностных характеристик адресанта и адресата. Диалоговая интеракция оказывается тесно связанной с прагматической пресуппозицией общения, определяемой как общий фонд знаний коммуникантов, а также с их оценкой диалога, осуществляемого в данный момент. Разрешение противоречия между прагматическими пресуппозициями общающихся служит залогом успешности их диалогового взаимодействия. В плане языкового выражения разрешение этого противоречия подкрепляется предрасположенностью диалоги–ческой речи к вариативности. Именно вариативность является прагматически существенным свойством диалогической речи, позволяющим говорящей личности интуитивно или сознательно делать выбор из представленных в языковой системе средств, которые в конкретном диалогическом акте соответствуют коммуникативному намерению говорящего. Возможность выбора обеспечивает функционально-прагматическую гибкость диалоги–ческой речи и делает диалог наиболее оптимальным способом речевого воздействия.

Во второй главе «Принципы коммуникативно-прагма–тического конституирования английской диалогической речи» выявляются десять основных экстралингвистических принципов организации и ведения диалога, исследуется степень значимости каждого из них для организации бесконфликтного общения, анализируются языковые средства, способствующие достижению прагматических целей диалога.

Поскольку свое подлинное бытие язык обретает в процессе общения людей, в процессе обмена их репликами – выска–зываниями, т. е. в процессе диалогической речи, то для достижения участниками диалога своих коммуникативных целей от них требуется знание и соблюдение определенных коммуникативно-прагматических принципов построения диалоги–ческой речи. Мы считаем термин «принцип» более общим и вбирающим в себя все качества, присущие таким терминам, как «правило», «постулат», «максима», и поэтому в нашем исследовании в основном используем его.

Основополагающий принцип речевого общения, а также постулаты (максимы) коммуникации были сформулированы Г.П. Грайсом (Grice, 1975) и дополнены Дж. Личем, А.Г. Барановым, Л.М. Михайловым, Е.В. Падучевой и другими исследователями (Leech, 1983; Баранов, 1993; Михайлов, 1994; Падучева, 1997; и др.). Успех коммуникации зависит не только от того, о чем говорят собеседники, но и от их взаимодействия. Обычно диалог представляет собой особого рода cовместную деятельность участников, каждый из которых в какой-то мере признает общую для них обоих цель или хотя бы «направление» диалога.

Принцип Сотрудничества является необходимым для конституирования диалога, он обусловливает коммуникативное поведение собеседников, но не определяет основное содержание разговора.

Для того чтобы цели и задачи диалога были успешно выполнены, чтобы разговор не оборвался и не пошел по незапланированному пути, участники диалога должны следовать правилу коммуникативного сотрудничества, и их речь должна быть определенным образом скоординирована. Каждому из собеседников, как инициирующему, так и поддерживающему разговор, следует быть готовым к сообщению достаточного объема информации и, в то же время, постараться избежать ее избыточности. Оба собеседника помимо намерения вести диалог должны обладать достаточными лингвистическими знаниями в области коммуникативной грамматики, а именно, знать и уметь употреблять в речи наиболее типичные для диалога формы высказываний.

Кроме того, диалог только тогда будет успешным для обоих его участников, если сведения, сообщаемые ими, будут достаточно достоверными и, при необходимости, один из собеседников сможет предъявить требуемые вторым собеседником доказа–тельства. Принцип коммуникативного Сотрудничества также предполагает точность и ясность изложения мысли, поскольку неопределенность и нечеткость высказываний могут привести к непониманию и негативной реакции одного из собеседников и даже к прекращению разговора. Например:

She said to me, ‘Aren’t you going to speak to her?’

‘Who?’

‘That girl.’

‘I don’t know what you mean,’ I said…

Cary said furiously, ‘I must be off. I can’t keep Philippe waiting. He’s so sensitive’ (Greene, 83).

Принцип Сотрудничества не всегда является доминирующим в речевом поведении участников диалога, высказывания которых формируются исключительно в преломлении к конкретной коммуникативно-прагматической ситуации с определенными коммуникативными интенциями, а также к таким параметрам коммуникативно-прагматической ситуации, как: обстановка и место коммуникативного акта, предмет и цели коммуникации, социальные и этические характеристики собеседников, меж–личностные отношения между ними, т. е. к ситуациям, когда на первое место в прагматике речевого общения выходят взаимоотношения коммуникантов. И от того, насколько благоже–лательно настроен слушающий по отношению к говорящему и в какой мере намерен он следовать принципу Сотрудничества и вытекающим из него коммуникативным постулатам, в значи–тельной степени зависит, насколько правильно будут поняты и истолкованы намерения говорящего. Если же правила и нормы ведения диалога слушающим игнорируются, принцип Сотрудни–чества не соблюдается, тогда участникам диалога трудно достичь взаимопонимания, и инициатора диалога постигает ком–муникативная неудача.

Коммуникативная, или прагматическая, неудача приводит к тому, что само общение теряет для коммуникантов свой смысл, становится бесцельным. Приведенный ниже диалог является иллюстрацией явной коммуникативной неудачи, так как все попытки одного из собеседников, инициирующего диалог, получить информацию в ответ на его вопросы, наталкиваются на нежелание его партнерши по коммуникации вести беседу в подобном русле. Ее однозначные ответы «Это не важно» и «Я не знаю» говорят о стремлении прервать разговор, пугающий молодую женщину настойчивостью ее собеседника, задающего жесткие, конкретные, в основным wh-вопросы, форма и содержание которых нацелены на получение сведений о ее друге:

‘What’s his name?’ he said. ‘The author’s. Goethe. Who is he?’

‘It is not important.’

‘What’s his unit? Firm? Postbox number? Ministry? Laboratory? Where’s he working? We haven’t time to fool around.’

‘I don’t know.’

‘Where’s he stationed? You won’t tell me that either, will you?’

‘In many places. It depends where he is working.’

‘How did you meet him?’

‘I don’t know. I don’t know what I may tell you’ (Carré, 196).

К коммуникативной неудаче могут привести разные причины, такие, например, как: столкновение различных смысловых позиций коммуникантов; их разные интересы, цели и коммуникативные установки; несовпадение эмоционального состояния говорящих в момент диалога; их пренебрежение такими правилами принципа Сотрудничества, как: «Будь искренен», «Будь благороден/щедр/внимателен» и т. п.

Для языка характерны две тенденции: тенденция к языковой экономии и тенденция к языковой избыточности. А. Мартине отмечал, что постоянное противоречие между потребностями общения человека и его стремлением свести к минимуму свои умственные и физические усилия может рассматриваться в качестве движущей силы языковых изменений (Мартине, 1963).

Названные две тенденции свойственны и диалогической речи. Важную роль принципа Экономии в процессе коммуникации отмечал М. Мамудян (Мамудян, 1985). Именно диалогическая речь является той сферой, в которой принцип Экономии языковых средств находит свое наибольшее применение и распространение.

Вполне естественно, что каждый из собеседников стремится за минимальное количество времени и с минимальными усилиями донести до другого собеседника содержание своего высказывания, которое должно быть понятно, логично, а также исключать двусмысленность. Поэтому говорящий, реализуя свою коммуни–кативную интенцию, должен вербализовать в той или иной форме предложения столько позиций, сколько необходимо для достижения цели разговора.

Здесь следует иметь в виду, что на коммуникативный акт воздействуют как лингвистические, так и внелингвистические факторы, одним из которых является, например, наличие так называемой референтной ситуации, к которой относится содержание высказываний участников диалога. В их сознании в процессе коммуникации формируется модель ситуации, пред–ставляющей собой некий фрагмент действительного мира, который связан с высказываниями собеседников референтной соотнесенностью.

На потребность говорящего установить посредством речевого сообщения определенное соотношение референции с реальным миром, что дает партнеру по коммуникации возможность найти тождественную референцию именно «в той прагматической согласованности, которая делает из каждого говорящего собеседника», указывает Э. Бенвенист (Бенвенист, 1974). Кроме того, коммуникативный акт проистекает на фоне таких характеристик высказывания, как экспрессивность, эмоциональность, выразительность. Очевидно, что одна из основных характеристик речеобразования – экономичность – находит свое отражение в таком явлении, как эллипсис, который встречается в различных синтаксических конструкциях.

Поскольку диалог, как форма речевого общения, является одной из разновидностей целенаправленного поведения, подчиняющегося определенным правилам, нам представляется целесообразным соблюдение при организации диалога для наиболее полной реализации намерений его участников таких принципов, как: принцип Истинности, принцип Релевантности, принцип Вежливости, принцип Речевого Доминирования, принцип Воздействия, принцип Взаимодействия, принцип Опережающей Реакции, принцип Иронии и Языковой Игры.

Если основополагающим принципом, без которого вообще невозможно бесконфликтное общение, мы признаем принцип Сотрудничества, то следующим, равным ему по значимости, необходимо считать принцип Взаимодействия. Процесс коммуникации предполагает активное участие обоих собеседников в конституировании речи. Для ведения диалога требуется согласование и координация коммуникативных намерений коммуникантов. Важную роль на вербальном уровне приобретает умение говорящего учитывать словесный материал и форму начала разговора, т. е. инициирующую реплику с коммуникативными намерениями собеседника, а также с семантическими и содержательными особенностями и структурой его ответной реплики. Целостность диалогического единства как коммуникативной единицы прямо зависит от взаимодействия собеседников, от той степени, с которой они учитывают особенности модального и эмоционального планов высказываний друг друга. Принцип Вежливости, несмотря на то значение, которое ему придается в лингвистической литературе, является, на наш взгляд, достаточно важным, но не основным, поскольку ситуативно обусловленное общение может быть вполне успешным и без его использования.

Что же касается сферы действия остальных коммуникативно-прагматических принципов, мы считаем, что все они, в случае функционирования их на фоне принципа Сотрудничества и использования участниками диалогического общения в зависимости от данной коммуникативной ситуации и их коммуникативных намерений, способствуют достижению собе–седниками коммуникативных целей. Это свидетельствует о необходимости оперировать названными принципами при ведении диалога не столько интуитивно, сколько со знанием всех тонкостей способа их применения. В противном случае эффект может быть обратным желаемому, а именно: коммуникативное намерение одного собеседника может быть неправильно понято другим, диалог может быть прерван, привести к неожиданному конфликту. Бесспорно, что коммуникативные ситуации могут быть настолько разнообразны, коммуникативные цели разных по возрасту, социальному положению, полу, образованию и т. д. людей, вступающих в диалог, могут быть настолько различны, что невозможно регулировать всю диалогическую речь одним и тем же набором правил или принципов, какой бы общий характер эти вышеупомянутые принципы ни носили.

Принципы коммуникативно-прагматического конституирова-ния, как показывает проведенный нами анализ, в разной степени проявляют себя в различных речевых актах. В констативных, например, преобладают принципы Сотрудничества, Истинности, Релевантности, Опережающей Реакции. Осведомленность адре–санта о знаниях адресата может быть выражена как утверждением факта (в случае предполагаемой неосведомленности о нем собеседника), так и отрицанием факта (в случае, когда адресант предполагает, что адресат уверен в противоположном сообщаемому). В директивных речевых актах действуют принципы Сотрудничества, Воздействия, Вежливости. Кроме принципа Сотрудничества могут соблюдаться принципы Воз–действия и Экономии Языковых Средств, как, например, в приказах, исходящих от лица, ситуативно находящегося выше рангом: ‘Next!’, ‘Name’. В экспрессивных и эмотивных речевых актах превалирует принцип Воздействия на эмоциональную сферу собеседника, возможно также действие принципа Вежливости (при «поглаживаниях» собеседника), принципа Взаимодействия, Опережающей Реакции, Иронии и Языковой Игры. Соблюдение принципов Истинности и Экономии Языковых Средств в данных случаях необязательно.

Комиссивные речевые акты ставят под сомнение возможность соблюдения в них принципа Истинности – обещания, угрозы не всегда выполняются и не всегда выполнимы.

В декларативных и интеррогативных речевых актах возможно действие и взаимодействие всех названных нами коммуникативно-прагматических принципов, кроме, пожалуй, принципа Вежливости, употребление которого в декларативах и интеррогативах наблюдается крайне редко. Это возможно, например, в случае наличия в вопросительных предложениях таких маркеров вежливости, как ‘please’, ‘really’ и т. п. Однако, как показывают некоторые выявленные нами случаи, подобные маркеры вежливости являются таковыми, в основном, только по форме, но не по сути.

В вокативных речевых актах преобладает действие принципа Экономии Языковых Средств, возможно присутствие принципов Опережающей Реакции, Воздействия, Иронии и Языковой Игры, действующих на фоне принципа Сотрудничества, однако проблематично соблюдение принципов Релевантности, Истин–ности, Вежливости.

Несмотря на то, что каждый отдельный случай диалогического общения индивидуален, характеризуется своей темой разговора, присущими только данной коммуникативной ситуации коммуникативными намерениями адресанта, настро–ением и желанием адресата вести диалог на заданную адресантом тему, а также многими другими внеязыковыми факторами, следует иметь в виду, что наше общение вряд ли будет успешным, если мы будем пренебрегать соблюдением указанных правил и принципов. При этом необходимо признать, что в ряде случаев для достижения коммуникативной цели может понадобиться умение манипулировать некоторыми принципами (например, принципом Релевантности, принципом Истинности), но это уже относится к сфере действия морально-этических норм поведения.

Следовательно, чем глубже и обширнее наши знания о невыраженных в диалогической речи, но присутствующих в ней и негласно соблюдаемых ее участниками принципах речевого общения, тем легче нам добиться своей коммуникативной цели, тем бесконфликтнее будет наше общение друг с другом.

В третьей главе «Личностный аспект диалога» исследуются условия, способствующие актуализации как явных, так и скрытых личностных характеристик коммуникантов в процессе их диалогического общения, прослеживается зависимость выбора коммуникантами речевых средств, адекватных определенной коммуникативной ситуации, а также степень обусловленности тактики речевого поведения особенностями личности каждого конкретного коммуниканта. В этой главе выводится также модель диалога, представленного в художественном произведении.

Любой диалог начинается с мотива, интенции говорящего, далее следует система конкретных речевых операций, спо–собствующих реализации планируемой коммуникативной цели, и завершается диалог определенным результатом – дости–жением/недостижением цели коммуникации, намеченной в начале общения. Причем конкретные речевые действия, благодаря которым достигаются планируемые коммуникативные цели, совершаются в определенной коммуникативной ситуации. А так как использование языка человеком происходит в реальной, жизненной обстановке, изучать «функционирование знаков» необходимо в реальных процессах коммуникации с учетом условий, при которых происходит процесс коммуникации (Арутюнова, Падучева, 1985). Иначе говоря, язык тесно связан с той ситуацией общения, в которой он употребляется.

В коммуникативной ситуации проявляются личностные характеристики коммуникантов, анализ которых составляет важный аспект исследования диалога. Любой речевой акт всегда соотнесен с личностью говорящего, или, другими словами, личностные характеристики коммуникантов проявляются в их речевом общении, поскольку для успешного достижения своей коммуникативной цели коммуниканту необходимо:

1) учитывать все особенности конкретной коммуникативной ситуации;

2) правильно оценивать пресуппозиционные свойства своего партнера по общению.

В зависимости от адекватной оценки указанных двух параметров так называемого докоммуникативного этапа речевого акта, коммуникант делает выбор речевых средств и определяет тактику своего речевого поведения на период коммуникативного этапа, что в свою очередь позволяет судить об определенных личностных характеристиках данного коммуниканта и его языковой компетенции.

Под личностными характеристиками мы понимаем, прежде всего, проявление присущих конкретному индивидууму черт характера, чувств и внутреннего состояния на момент протекания определенного речевого акта, состоящего из докоммуникативного, коммуникативного и посткоммуникативного этапов, в котором в основном и раскрывается, реализуется личность.

Следует еще раз подчеркнуть, что наиболее полно отвечает целям нашего исследования диалогическая речь персонажей художественных произведений. Во-первых, потому, что лич–ностные характеристики находят свое отражение как в речи самих персонажей, так и в авторских комментариях, в которых прямо или опосредованно выражается оценка их речевых поступков. Во-вторых, в связи с тем, что язык художественного диалога выступает единственной субстанцией, в которой существует персонаж художественного произведения. И в той мере, в какой произведение отражает речь персонажей, оно может служить «источником для воссоздания речевых характеристик прототипов» (Красильникова, 1989).

Таким образом, мы считаем вполне правомерным рассматривать диалог в ткани художественного произведения как основу для моделирования типичных речевых средств, способствующих актуализации личностных характеристик коммуникантов.

Прежде чем мы перейдем к анализу конкретных примеров, остановимся на трактовке ряда понятий, которыми мы будем пользоваться в процессе дальнейшего исследования. Эта трактовка основывается на имеющихся в лингвистической литературе положениях, согласно которым речевая деятельность осуществляется индивидуумом и обусловлена его социальным статусом и психофизиологическими особенностями. Единицей речевой деятельности служит речевое действие, которое представляет собой обдуманное высказывание. Человеку свойственно осознавать свои поступки (обдумывать их, понимать их причинно-следственные связи и мотивы), действовать, в том числе совершать речевые действия. После многократного совершения таких речевых действий в типичных речевых ситуациях они становятся привычными, превращаются в речевые поступки в рамках речевого поведения. Речевое поведение мы рассматриваем как привычную и неосознаваемую систему речевых поступков, которые являются единицами речевого поведения, могут совершаться машинально и автоматически, тем самым раскрывая характер и образ жизни человека (Матвеева, 1999; Карасик, 2002).

Поскольку мы анализируем художественный диалог, который автор, в зависимости от своего творческого замысла, предваряет прямой или косвенной характеристикой своих персонажей либо вкладывает в их речевые действия такие речевые средства, которые наиболее полно позволяют актуализировать свойственные им черты характера, внутреннее состояние и чувства на момент диалога, то вполне целесообразно пользоваться терминами «речевая деятельность», «речевое действие». Однако в художественном диалоге, так же как и в естественном, для успешной организации процесса общения может произойти изменение коммуникативной цели, что свидетельствует о стихийном характере диалога, свойстве, сближающем диалог в повседневной жизни с диалогом в художественном произведении. Это дает нам возможность в целях более детального исследования оперировать в некоторых случаях термином «речевое поведение».

Прокомментируем два диалога, чтобы проследить, как в разных коммуникативных ситуациях в речевой деятельности персонажей проявляются их личностные характеристики.

В представленных ниже трех диалогах в качестве адресанта выступает один и тот же персонаж – репортер одной из американских газет, издаваемых в Париже. Находясь с женой на отдыхе во французском курортном городке Антибы, он прочитал в местной газете об убийстве некоего американца по фамилии Джордах. Это сообщение извлекло из недр его памяти скандальный случай из жизни одного из десяти многообещающих молодых политиков, живущих в разных городах Соединенных Штатов. У данного политика, мэра маленького городка Уитби, была такая же фамилия, как у убитого. Это совпадение заинтересовало его, а такие профессиональные и в то же время личностные качества, как любознательность, граничащая с любопытством, и любовь к приключениям, привели его в полицейскую префектуру. Работа в газете научила его мгновенно оценивать ситуацию – в префектуре, несмотря на совершенное недавно преступление, было сонно и скучно, так как явных доказательств того, кто совершил убийство, не было, и местные французские газетчики отнеслись к этому происшествию спокойно, как к обычному сведению счетов в порту. И по поведению не только простого полицейского, но и шефа полиции можно было заметить, что они были рады пришедшему к ним за сведениями по делу об этом убийстве корреспонденту престижной американской газеты. Диалог строится на основе принципа Сотрудничества, что обусловлено интересом обеих сторон к теме разговора. В диалоговых репликах репортера актуализируются также такие его личностные характеристики, как настойчивость и умение логично мыслить:

‘Are there any clues,’ the man was saying, ‘as to who might have done it or what the motives were?’

‘We are working on the case with diligence,’ the chef said. ‘Twenty-four hours a day.’

‘Do you have any leads?’

The chef hesitated for a moment. In the movies reporters were always finding clues the police overlooked. The American seemed like an intelligent man and there was the possibility that he might come up with something useful. ‘On the night of his wedding.’ the chef said, ‘Monsieur Jordache was involved in an argument, a very brutal argument. I have been told by his sister-in-law – in a bar in Cannes called La Porte Rose – with a man who is known to the police. A foreigner. Yugoslav. By name Danovic. We have interrogated him. He was a perfect alibi, but we would like to question him again. Unfortunately, he seems to have disappeared. We are at the moment looking for him.’

‘A brutal argument,’ Hubbell said. ‘You mean a fight.’

The chef nodded. ‘Of extreme brutality, I have been told by the sister-in-law.’

‘Do you know what it was about?’

‘The sister-in-law claims that the foreigner was about to commit rape on her when Monsieur Jordache intervened.’

‘I see,’ Hubbell said. ‘Was Jordache in the habit of getting into fights in bars?’

‘Not in my knowledge,’ the chef said. ‘I knew Monsieur Jordache. In fact, we occasionally had a glass together. It was with great sorrow that I learned of his death. I knew him as a peaceful man. He was very well liked…’

‘How would you describe him, then?’ Hubbell persisted, out of force of habit.

The chef shrugged. ‘A decent workingman. A good type’ … ‘Honest, as far as anyone knew’… (Shaw, 14 – 15).

Уже из начала диалога ясно, что несмотря на прямые общие вопросы, которые требуют таких же прямых ответов и, как мы уже отмечали, не являются проявлением вежливости, а скорее, в данном случае, реализацией такого личностного качества, как настойчивость в достижении коммуникативной цели – сборе интересующей информации, диалог протекает как совместная речевая деятельность двух заинтересованных в конечном результате людей. Кстати сказать, настойчивость и умение логично мыслить – профессиональные качества шефа полиции.

Отвечая на вопросы молодого человека, шеф полиции выражает свои мысли главным образом пространными репликами, состоящими из полносоставных по своей структуре предложений: простых, сложноподчиненных и сложносочиненных. Встреча–ющиеся в его речи эллиптические (например, ‘Twenty-four hours a day’) и односоставные (к примеру: ‘A foreigner. Yugoslav’) предложения служат основной коммуникативной цели этого диалога, совпадающей у обоих коммуникантов – выявить как можно больше подробностей данного дела, заполнить информационную лакуну. В диалоге проявляются такие профессиональные и личностные характеристики шефа полиции, как внимательное отношение к людям, умение их адекватно оценивать. В то же время в его высказываниях реализуются присущие только ему как индивидууму личностные свойства – доброта, сострадание, человечность, например: ‘… had a glass together’, ‘… with great sorrow…’ и т. д.

Когда диалог дошел до выяснения деталей прежней жизни убитого американца, шефа полиции осенила мысль, которая возникла в результате вопросов корреспондента и которая, как ему казалось, была важной для разгадки тайны убийства. Охваченный желанием поскорее подтвердить свои догадки, он уже нетерпеливо, но четко и точно продолжал отвечать на вопросы настойчивого молодого человека и постарался переключить его интерес на свояченицу, брата и других родственников покойного. И поскольку интересы и ожидания обоих участников диалога были удовлетворены, они расстались довольные друг другом по всем правилам действия принципа Вежливости:

‘…Thank you for your interest, monsieur. I trust I haven’t wasted your time.’ He put out his hand.

Hubbell said, ‘Merci bien, monsieur.’ He had gotten all the information he was going to get, and left (Shaw, 17).

Следующие два диалога являются свидетельством того, что если речевая деятельность обоих коммуникантов не проистекает в атмосфере сотрудничества, то уже проявленные журналистом в первом диалоге такие его личностные качества, как на–стойчивость, умение логично мыслить и добиваться цели, не получают своей реализации. Хотя репортер, охваченный желанием получить как можно больше информации об этом таинственном деле, чтобы затем передать в свою газету новости, которые, как он справедливо предполагает, могут стать сенсационными, старается в организации своего диалога со свояченицей погибшего соблюдать принципы Сотрудничества и Вежливости и почти не нарушать принцип Истинности, все же в итоге он терпит коммуникативную неудачу.

Все его попытки получить хоть какую-нибудь информацию натыкаются на раздражение женщины и ее нежелание отвечать. Однако вопросы журналиста вывели женщину из неподвижного, почти безжизненного состояния, в котором она находилась. Затем наступил момент, когда она сумела перехватить инициативу и начала сама задавать вопросы, за которыми последовала ее реплика ‘I wish I hadn’t. And I bet he wishes I hadn’t’, смысл которой выражен имплицитно и требует от партнера по коммуникации определенных пресуппозитивных знаний. За игрой слов в этой реплике явно проступают тревога, боль и умение понять чувства другого человека, в данной ситуации чувства своего мужа. Приведем этот диалог:

‘Bonjour,’ he said, ‘Good afternoon’ . the woman on the bench said nothing .

‘Mrs Jordache?’ he said.

‘Yes?’ Her voice was flat and toneless. She looked up at him dully.

‘I’m from Time magazine.’ He was an honorable man and would not pretend to be a friend of her husband’s or of the murdered man… ‘I’ve been sent down to do a story on your brother-in-law.’ A white lie, but permissible within his code .

Still the woman said nothing, just stared at him with those lifeless eyes.

‘The chief of police said you might be able to give me some information about the affair. Background information…’

И вот здесь следует вторая словесная реакция женщины, которая не может быть названа ответной, так как свидетельствует о том, что она не слушала того, о чем ее расспрашивал незнакомый мужчина, а задала ему вопрос, который не только резко поменял навязываемый репортером тон беседы, но и показал нежелание этой, в данной ситуации не идущей на контакт с незнакомцем женщины, отвечать на его вопросы:

‘Have you talked to my husband?’ Jean asked.

‘I haven’t met him yet.’

‘Haven’t met him yet,’ Jean repeated. ‘I wish I hadn’t. And I bet he wishes I hadn’t’…

‘Did the policeman tell you why I could give you information?’ the woman demanded, her voice harsh and rasping now.

‘No,’ Hubbell lied.

Jean stood up abruptly. ‘Ask my husband,’ she said, ‘ask the whole goddam family. Just leave me alone.’

‘Just one question, Mrs Jordache, if I may,’ Hubbell said, his throat constricted. ‘Would you be prepared to lay criminal charges against the man who attacked you?’

‘What difference would it make?’ she said dully… ‘Go away. Go away. Please’ (Shaw, 23).

Рассмотрим теперь третий диалог, в котором в качестве адресанта выступает все тот же молодой человек, репортер журнала Time, все с той же коммуникативной целью – получить более подробную информацию о заинтриговавшем его убийстве гражданина Америки, произошедшем в курортном французском городке, а главное – узнать, что стоит за этим убийством.

‘Yes?’ Rudolph came over to the head of the gangplank.

‘Mr Rudolph Jordache?’

‘Yes.’ The tone was short.

‘I’m from Time magazine…’ Hubbell saw the man’s face set. ‘I’m very sorry about what happened…’

‘Yes?’ Impatiently, questioning.

‘I don’t like to intrude on you at a moment like this…’ Hubbell felt foolish, talking at a distance, blocked off by the invisible wall of the boy’s hostility, and now the man’s. ‘But I wonder if I could ask you a few questions about…’

‘Talk to the chief of police. It’s his business now.’

‘I have talked to him.’

‘Then you know as much as I do, sir,’ Rudolph said and turned away…

Hubbell stood there another moment, feeling that perhaps he had been wrong in his choice of a profession, then said, ‘I’m sorry,’ … turned around and walked toward the entrance to the port (Shaw, 24).

Этот диалог является иллюстрацией полной комму–никативной неудачи адресанта. Причины ее неудачи, как нам представляется, следует искать прежде всего в личностных характеристиках обоих коммуникантов. Самой главной здесь можно назвать неопытность молодого репортера, его недостаточно большой жизненный опыт, что не позволило ему с первого взгляда оценить новую, не похожую на две предыдущих, комму–никативную ситуацию, и с первых реплик понять волевой, жесткий характер своего партнера по коммуникации, которому он пытался эту коммуникацию навязать. В результате на докоммуникативном и начальном этапе коммуникации, несмотря на ту же тактику речевого поведения, в основе которой лежит принцип Вежливости и которой молодой человек руко–водствовался в первых двух диалогах – с шефом полиции и миссис Джордах, коммуникативный эффект третьего диалога – с мистером Джордахом – оказался равен нулю.

Если в первом диалоге с шефом полиции репортер узнал много интересующих его фактов; во втором – с миссис Джордах, несмотря на ее явное нежелание отвечать по существу заданных вопросов, он сумел получить от нее некоторую имплицитно выраженную информацию, которая дала ему материал для размышлений и некоторых выводов по сути дела, то в третьем диалоге мистер Джордах, не дослушав до конца ни одной его реплики, не дав никакой информации, быстро оборвал процесс общения. Речевые средства, выбранные репортером для выражения сочувствия, сострадания: I don’t like to intrude…, But I wonder if I could ask…, не содержат ни одного прямо выраженного вопроса, они содержат только наиболее вежливый, косвенный способ выяснения информации. Однако эта уловка не помогает повернуть диалог в сферу действия принципа Сотрудничества, потому что адресант абсолютно не учел так называемый фактор адресата – его ум, проницательность, волевой характер, а также большой жизненный опыт поведения в подобных ситуациях с журналистами, опыт политика. У самого адресанта не было опыта успешных речевых действий в подобных ситуациях на коммуникативном этапе.

И здесь опять личностные характеристики тесно переплетаются с социальными. Все перечисленные качества мистера Джордаха реализуются в короткой реплике, состоящей всего из одного слова – Yes. В первый раз Yes? Произносится безразлично, вежливо, второе Yes – отрывисто, коротко, третье Yes? – уже нетерпеливо пытающееся показать молодому человеку своей вопросительной интонацией всю бестактность его поведения. И хотя речевые действия мистера Джордаха были корректны как с этической, так и с языковой точки зрения, сила его характера, актуализированная в его односложных репликах, оказалась настолько выше, чем у молодого репортера, что ее воздействие было несколько неожиданным: уходя, молодой человек с горечью подумал о том, что, возможно, ошибся, выбрав профессию журналиста.

Что касается речевых средств, выбираемых коммуникантами для выражения их чувств и эмоций, а также актуализирующих их личностные характеристики, анализ многочисленных примеров убеждает нас в том, что они могут быть представлены как различными, так и сходными способами. В качестве иллюстрации рассмотрим употребление междометий и обращений в двух следующих фрагментах диалога между братом и сестрой.

[1] ‘…Now, what unpleasant thing are you in such a hurry to tell me?’

‘It’s about Enid,’ he said. ‘I’d like you to get on the plane with Jean and Enid tomorrow and keep an eye on her. On both of them.’

‘Oh, God,’ Gretchen said (Shaw, 89).

[2] ‘Come on now, Rudy,’ Gretchen said. ‘I’m too old to take up baby-sitting.’

‘Damn it, Gretchen,’ Rudolph said, ‘after all I’ve done for you…’ (Shaw, 90).

Употребление междометий ‘Oh, God’, ‘Damn it …’ в речи обоих коммуникантов обусловлено эмоциональной окрашен–ностью бытового диалога. Если ‘Oh, God’ в устах Гретхен выражает эмоции, возникшие в результате ее непосредственной реакции удивления, а также недовольства неожиданной просьбой брата, то ‘Damn it, Gretchen’ служит сигналом не только экспрессивной, но и апеллятивной функции языка, поскольку обращение ‘Gretchen’ напрямую направлено на адресата с целью оказать на него воздействие и предвосхитить собственно упрек ‘after all I’ve done for you…’

Рассматривая диалог, представленный в художественных произведениях, как письменную имитацию естественного диалога, следует обратить внимание на тот факт, что в отличие от диалога в живой речи художественный диалог – творчество одного человека, автора. Диалог продуман и литературно обработан им, это органическая часть художественного произведения. В лингвистической литературе существует мнение, которое мы полностью разделяем, что литературно обработанный диалог более всего соответствует так называемому каноническому диалогу, под которым понимается текст, смысл которого декодируется участниками коммуникации в процессе восприятия и мыслительной обработки получаемых ими речевых сигналов/сообщений, причем при этом игнорируются неточности и сбои в речи, исключаются шумы и другие помехи (Laver, 1970).

Однако создатель всех реплик художественного диалога – всегда один человек, автор данного произведения, и здесь явно проявляются его прагматические намерения воздействия на чувства и мысли собеседника. Но эта прагматика, на наш взгляд, непременно включает игровой компонент, когда автор художественного произведения, оперируя репликами, надевает такие речевые «маски» на своих персонажей, которые сигнализируют об определенных личностных характеристиках, свойственных тому или иному персонажу в рамках одного и того же диалогического единства. Таким образом автор неизбежно вторгается в сферу речевой прагматики своих персонажей, и каждая реплика художественного диалога становится бифоничной. Кроме того, автор определяет все параметры коммуникативной ситуации, а также комментирует невербальное поведение участников диалога. В связи с этим мы считаем возможным предположить, что основным и, пожалуй, единственным отличием модели художественного диалога от диалога естественного является то, что модель художественного диалога как бы «пропущена» сквозь призму видения создателя данной речевой коммуникации – автора художественного произведения.

Представляет интерес модель реальной речевой коммуникации, предложенная Р.К. Потаповой (Потапова, 2001). В ней представлены следующие параметры: говорящий; слушающий; текст; ситуация; хранилище знаний и владения языком (у говорящего); кодирование; хранилище знаний и владение языком (у слушающего); декодирование; психофи–зическое состояние говорящего; интенция (намерение); тактика поведения по отношению к партнеру; оценка ситуации; психофизическое состояние слушающего; ожидание; оценка ситуации; тактика поведения по отношению к партнеру по коммуникации. Поскольку в художественном диалоге все эти параметры вымышлены и соответствуют творческому замыслу автора, он, как создатель любого диалога в своем произведении, должен выступать основной, организующей фигурой графической модели художественного диалога. Кроме того, нам представляется целесообразным ввести параметр ожидание (у адресанта), поскольку оба участника коммуникации обычно находятся в состоянии определенного ожидания по отношению к возможным последующим речевым актам, а также параметр интенция/намерение (у адресата), так как одной из особенностей диалога является взаимодействие интенций/намерений коммуникантов (от того, насколько согласуются между собой иллокутивные намерения участников диалога, зависит, происходит ли их общение в сфере действия принципов Сотрудничества и Взаимодействия). Далее вместо терминов говорящий, слушающий, хранилище, партнер введем термины, используемые нами в данном исследовании: адресант, адресат, фонд, которые отличаются в основном по форме, по сути своей обозначая одни и те же понятия. Мы считаем, что модель художественного диалога может быть представлена в следующем виде:

Схема

Модель художественного диалога

где: 1 – автор; 2 – адресант; 3 – адресат; 4 – ситуация; 5 – реплика; 6 – фонд знаний и владение языком адресанта; 7 – кодирование; 8 – фонд знаний и владение языком адресата; 9 – декодирование; 10 – психофизическое состояние адресанта; 11 – интенция/намерение адресанта; 12 – ожидание (у адресанта); 13 – тактика поведения адресанта по отношению к адресату; 14 – оценка ситуации адресантом; 15 – психофизическое состояние адресата; 16 – интенция/намерение адресата; 17 – ожидание (у адресата); 18 – оценка ситуации адресатом; 19 – тактика поведения адресата по отношению к адресанту.

Представленная модель художественного диалога бесспорно далека от идеальной, однако она позволяет проследить, каким образом происходит восприятие и адекватное ситуации понимание коммуникантами реплик друг друга, иными словами как происходит процесс осмысленного речевого общения.

В Заключении подведены итоги работы и изложены ее основные выводы.

Личностные характеристики коммуникантов подразделяются на скрытые и явные. Скрытые личностные характеристики актуализируются и неосознанно воспринимаются участниками речевого общения. Явные характеристики реализуются в процессе речевой деятельности, которая протекает в конкретной коммуникативной ситуации, обусловливающей речевые действия общающихся. Выбор адекватных определенной коммуникативной ситуации речевых средств и тактики речевого поведения зависит от личности каждого конкретного коммуниканта, а также способствует успешности коммуникации в целом.

Поскольку вся наша жизнь – бесконечное участие в диалоге, нам крайне важно быть правильно понятыми и не менее важно – правильно понять других. От этого во многом зависит реализация наших намерений и целей, наш жизненный успех. Для этого следует учитывать общее и различное в характере операций по кодированию и декодированию речевых сообщений, осуществля-емых адресантом и адресатом в соответствии с их коммуникативными ролями. В ходе этих операций диалогическая интеракция оказывается тесно связанной с прагматическими пресуппозициями общающихся, определяемыми как общий фонд знаний коммуникантов, а также с их оценкой диалога, осуществляемого в данный момент. Разрешению противоречий между пресуппозициями обоих участников диалогического общения с точки зрения языкового выражения способствует такое свойство диалогической речи, как вариативность, в широком смысле этого слова. Именно вариативность является прагматически существенным свойством диалогической речи, позволяющим любому из коммуникантов интуитивно или сознательно делать выбор из представленных в языковой системе средств, которые в конкретном речевом акте соответствуют коммуникативному намерению говорящего. Возможность выбора из представленных в языковой системе таких речевых средств, которые наиболее полно отвечают коммуникативному намерению адресанта и вызывают у адресата адекватное целям коммуникации поведение, обусловливает успешность диалогического общения и делает диалог одним из наиболее оптимальных способов речевого воздействия.

Выбор, осуществляемый коммуникантами в процессе ре–чевого общения, – это и выбор эмоциональной языковой единицы, эмотивная сила которой реализуется в диалогической речи. Эмоции составляют неповторимую сущность говорящей личности, посредством эмоциональных проявлений она раскрывается в общении. Именно в диалоге, отражающем текущую коммуникативную ситуацию и характер взаимо–отношения коммуникантов, язык в полной мере обнаруживает свой эмотивный потенциал. Анализ теоретического и фак–тического материала дает нам основание утверждать, что в формировании эмотивности диалогической речи могут принимать участие единицы всех уровней языка. Диапазон коннотативных значений реплик диалога представляет собой сложную систему образных, модальных, оценочных наслоений, а также скрытых смыслов, призванных воздействовать на эмоционально-волевую сферу коммуникантов или, наоборот, сделать это воздействие более мягким, не вторгаясь во внутренний мир собеседника.

Одним из важнейших способов формирования эмотивности диалогической речи являются скрытые смыслы, потенциально существующие в смысловой структуре языковых единиц, но обнаруживающие себя в конкретном речевом акте. Вполне естественно, что у слушающего возникает желание декодировать скрытый смысл, потому что в реплике посредством различных языковых приемов даются сигналы о существовании невыраженного явно смысла. Для того, чтобы правильно понять друг друга, коммуникантам важно адекватно декодировать получаемые ими речевые сообщения с учетом содержания множества составляющих данного сообщения, которое, не будучи непосредственно выраженным в момент коммуникации, выводится из эксплицитного содержания языковой единицы, полученного в результате ее взаимодействия со знаниями адресата и информацией, заложенной в контексте коммуникативной ситуации. Возможность передавать в репликах диалога гораздо больше информации, чем на самом деле произносится коммуникантами, в значительной степени обусловливается их опытом и определенным эмоциональным и ментальным состоянием в момент общения.

Прагматический подход к исследованию диалогической речи, при котором на первый план выходит анализ факторов и условий, связанных с эмоциональной, интеллектуальной и физической активностью субъектов речи, осуществляющих свою рече–мыслительную деятельность в рамках данного социума, позволяет сделать вывод, что речевая деятельность, как и любой другой вид деятельности, регулируется определенными правилами. Посколь–ку эти правила носят общий характер, мы попытались выявить наиболее важные и значимые из них с точки зрения конституирования диалога.

Для того, чтобы общение коммуникантов было успешным и бесконфликтным, и для того, чтобы была достигнута цель коммуникации, в организации диалога следует основываться на десяти коммуникативно-прагматических принципах, главным из которых является принцип Сотрудничества. Все остальные принципы, такие, как: Вежливости, Экономии Языковых Средств, Истинности, Релевантности, Воздействия, Речевого Домини–рования, Взаимодействия, Опережающей Реакции, Иронии и Языковой Игры, вносят свой вклад в практику бесконфликтного общения только при условии их применения в сфере действия принципа Сотрудничества. Здесь важно, чтобы оба участника диалогического общения независимо от данной коммуникативной ситуации и от их коммуникативных намерений были заинтересованы в речевом сотрудничестве для достижения своих коммуникативных целей. Знание коммуникантами принципов конституирования диалога, умение оперировать, а в случае коммуникативной необходимости и манипулировать ими в различных ситуациях общения, будет способствовать успешной реализации их коммуникативных намерений. Для того, чтобы диалог был эффективным и удачным, нам следует рассматривать его как совместную речевую деятельность, направленную на достижение определенных коммуникативных целей, соответ–ствующую коммуникативным принципам организации и ведения диалога. Совершенствование способов речевого общения невозможно без изучения соответствия речевого поведения и личностных характеристик конкретного коммуниканта.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Прагматические особенности английской диалогической речи: Монография. – Ростов н/Д: Изд-во АП СН Северо-Кавказского научного центра высшей школы,2002. – 234 с.

2. О некоторых компрессированных структурах в парадигме конструкций, выражающих временные отношения // Вопросы английской филологии и методики преподавания английского языка. – Ростов н/Д: РГПИ, 1974. – Вып. 3. – С. 5-11. – (Соавтор – Власова Ю.Н., авторский вклад – 50%).

3. Роль контекста в выявлении значений абсолютных конструкций в современном английском языке // Проблемы контекстной семантики: Межвуз. сб. науч. тр. – Ростов н/Д: РГПИ, 1982. – С. 124-130.

4. Особенности употребления абсолютных конструкций в различных функциональных стилях // Функционирование синтаксических единиц в речи: Межвуз. сб. науч. тр. – Ростов н/Д: РГПИ, 1983. – С. 82-89.

5. Контекстные условия выявления значений абсолютных конструкций в современном английском языке // Контекст как условие реализации значений языковых единиц: Межвуз. сб науч. тр. – Ростов н/Д: РГПИ, 1986. – С. 16-23.

6. Методика выделения синтаксем на материале абсолютных конструкций в современном английском языке // Деп. в ИНИОН АН СССР №30147, 1987. – 6 с.

7. Синтаксические особенности абсолютных конструкций в современном английском языке // Деп. в ИНИОН АН СССР №30147, 1987. – 7 с.

8. Компьютеризация учебного процесса по иностранному языку – одно из важнейших средств оптимизации обучения иностранному языку на современном этапе // Лингвоста–тистические и компьютерные основы оптимизации обучения иностранным языкам в педагогических институтах: Тезисы докладов межвузовской научной конференции. – Ульяновск, 1989. С. 3-4.

9. Компьютеризация учебного процесса по иностранному языку // Компьютеризация обучения студентов. – Вып. 1. – Ростов н/Д: РГПИ, 1990. – С. 3-7.

10. Из опыта работы творческой группы учителей по проблеме «Компьютеризация учебного процесса в школе» // Иностранные языки в школе. – М., 1992. – № 3-4 – С. 86-88. – (Соавтор – Канаева В.М., авторский вклад – 50%).

11. Особенности функционирования абсолютных кон–струкций в речи // Деп. в ИНИОН АН СССР №48793, 1993. – 5 с.

12. Компьютер в обучении иностранным языкам в ВУЗе // Современные средства и методы обучения иностранным языкам в средней школе и ВУЗе: Тезисы докладов Всероссийской научно-методической конференции. Часть II. – Пятигорск: ПГЛУ, 1995. – С. 280-282. – (Соавтор – Агапов А.М., авторский вклад – 50%).

13. Компьютер в подготовке студентов к переводческой деятельности // Этнос. Культура. Перевод – 2: Тезисы докладов Всероссийской научной конференции. – Пятигорск: ПГЛУ, 1997. – С. 4-5. – (Соавтор Агапов А.М., авторский вклад – 50%).

14. Эллиптические предложения и смежные с ними синтаксические явления // Актуальные проблемы лексических и синтаксических микросистем. – Ростов н/Д.: РГПУ, 2000. – с. 32 – 36.

15. Основные типы эллиптических предложений в вопросно-ответных речевых единствах // Человек и наука. – Ростов н/Д: РГПУ, 1999. – С. 34-41.

16. Прагмалингвистический аспект разговорной речи английского языка // Личность, речь и юридическая практика: Межвуз. сб. научн. тр. – Вып. 4. – Ростов н/Д: ДЮИ, 2001. – С. 5-6.

17. Коммуникативный подход в исследовании диалоги–ческой речи // Научная мысль Кавказа. Приложение № 13 (39) 2002. – С. 110-114.

18. Функциональный подход к исследованию диалогической речи // Научная мысль Кавказа. Приложение № 14 (40) 2002. – С. 119-123.

19. Диалог как основная форма межличностного языкового общения // Научная мысль Кавказа. Приложение № 15 (41) 2002. – С. 125-131.

20. Особенности речевого поведения адресанта и адресата // Актуальные проблемы методики преподавания русского языка как иностранного: Материалы научно-практической конференции РГПУ. – Ростов н/Д: РГПУ, 2002. – С. 13-15.

21. Личностный аспект диалога // Рубикон: Сб. науч. работ молодых ученых. – Вып. 21. – Ростов н/д: РГУ, 2003. – С. 61-64.

22. Актуализация личностных характеристик в речевом общении // Наука и образование: Изв. Южного отд. РАО и РГПУ: Научно-образовательный и прикладной журнал. – Вып. 1. – Ростов н/Д: РГПУ, 2003. – С. 202-207.