ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ АНГЛОЯЗЫЧНОГО СКАЗОЧНОГО ДИСКУРСА

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемое диссертационное исследование посвящено изучению и комплексному описанию сказочного дискурса как одной из наиболее ранних форм художественной коммуникации, в которой нашли отражение наивное сознание и «древняя» картина мира.

Сказка прошла долгий путь от воспроизведения примитивно-фантастической действительности до символического и философского переосмысления. Она является отражающей ступенью познания ребенком, а позднее и взрослым, мира и самого себя, позволяющей судить о специфике национального самосознания этноса, динамике развития мышления и выработанных им лингвокультурных ценностей.

И хотя изучение структурного аспекта сказок и мифов (Р. Барт, А. Греймас, К. Леви-Стросс, В. Я. Пропп, Ц. Тодоров, A. Dundes, E. Kongas-Maranda, P. Maranda) способствовало возникновению на Западе структурной антропологии, семиотики и заложило основы для широкого изучения дискурса и коммуникации, в современной лингвистике многие характеристики английской сказки, в частности, ее лексика, синтактика, прагматика, и в целом концептуальный мир сказки, недостаточно изучены.

В отечественном языкознании сказка рассматривалась как особая область языка с присущими ей просодическими характеристиками (З. А. Сахарова), синтаксическими особенностями (Е. М. Печерникова), жанровым своеобразием (С. А. Скороходько), «выпадением из реального мира» и установкой на вымысел (О. Н. Гронская). И хотя ряд исследований, посвященных сказке выполнен в русле лингвистики текста (В. С. Аппатова, О. Н. Гронская, Е. Ю. Ласкавцева, Н. М. Невара), исследование сказочного дискурса до сих пор не получило должного освещения. Этим объясняется выбор английской фольклорной сказки в качестве объекта исследования, предметом исследования является сказочный дискурс как активная среда реализации лингвопрагматической категории сказочности и языковые средства ее актуализации.

Актуальность исследованияобусловлена повышенным интересом лингвистов к изучению дискурсивных аспектов языка, необходимостью дальнейшей разработки проблем, связанных с выявлением механизмов формирования сказочных образов и их вербального воздействия на поведение и мышление человека, потребностью в разработке типологии сказочного дискурсивного пространства.

В работе выдвигается гипотеза, согласно которой сказочный дискурс рассматривается как активная среда реализации специфических параметров категории сказочности, вербализующихся на разных уровнях языковой структуры.

Целью работы является изучение и описанию лексико-синтаксического и стилистического своеобразия категории сказочности в английском языке.

В соответствии с поставленной целью формулируются следующие задачи исследования:

1) разработать базовые параметры категории сказочности;

2) выявить способы актуализации категории сказочности на графико-фонетическом, лексическом, синтаксическом и стилистическом уровнях;

3) установить конститутивные признаки сказочного дискурса;

4) описать ядерные и периферийные жанры сказочного дискурса в соответствии с реализацией в них категории сказочности;

5) определить стратегии языковой личности в разных жанрах английского сказочного дискурса.

Для решения поставленных задач вдиссертационной работе применяются следующие методы и приемы исследования: гипотетико-индуктивный и гипотетико-дедуктивный методы; метод компонентного анализа; функциональный и контекстуальный методы, выявляющие функциональные особенности единиц сказочного дискурса; методы сопоставительного, описательного и трансформационного анализа (приемы наблюдения, интерпретации, обобщения и классификации языкового материала).

Материалом исследования послужили 249 разножанровых англоязычных текстов сказочного дискурса общим объемом более 100 п.л., отобранных из сборников «English fairy tales / Collected by Joseph Jacobs, 1963», «English fairy tales / Selected L. Kellner, 1917», «Folktales of England / Edited by K. Briggs, 1965», «Folklore and Mythology Electronic Texts / Edited by D. Ashliman, 1996 – 2003», «The fairy tale treasury / Selected by V. Haviland, 1972», «Народные сказки Британских островов / Под ред. Дж. Риордана, 1988», «Le Morte d’Arthur / Sir Th. Malory's Book of King Arthur and of his Noble Knights of the Round Table. 1- 2 Volumes, 1894», «The Adventures of Beowulf / Edited by D. Breeden, 2002», а также эпическая поэма «Beowulf / Interpreted by F. Gummere, 1910».

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые осуществляется лингвопрагматическое исследование сказочного дискурса, конститутивные признаки которого определяются категорией сказочности.

Разработаны базовые параметры категории сказочности (чудо/волшебство, аксиологичность, размытый хронотоп, структурно-семантическая итеративность) и выявлены способы их актуализация на графико-фонетическом, лексическом, синтаксическом, стилистическом уровнях, установлен лингвопрагматический статус категории сказочности, разработана типология жанров сказочного дискурса, исследована специфика функционирования параметров категории сказочности на разных уровнях языковой структуры, описаны стратегии языковой личности в разных жанрах английского сказочного дискурса.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что результаты проведенного исследования способствуют дальнейшей разработке общих и частных вопросов теории дискурса, расширяют и уточняют понятийный аппарат теории дискурса, дополняют имеющиеся сведения о тенденциях и закономерностях вербализации лингвопрагматических категорий, в частности, категории сказочности, инициирующей сказочное дискурсоразвертывание.

Практическая значимость работы определяется возможностью использовать ее основные положения в теоретических курсах общего языкознания, общей и частной лексикологии, в спецкурсах по теории дискурса, дискурсивному анализу и лингвистике текста. Фактический материал может найти применение в лексикографической практике и анализе текстов сказочного дискурса. Кроме того, основные результаты исследования могут быть использованы на занятиях, посвященных анализу и интерпретации англосаксонских сказочных текстов.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Базовыми параметрами категории сказочности являются чудо, аксиологичность (наличие ценностей и антиценностей), размытый хронотоп, структурно-семантическая итеративность.

2. Лингвосемиотические механизмы актуализации сказочности наиболее отчетливо проявляются в ядерном жанре – волшебной сказке:

– в стилизации шрифта, синтезе инициальных букв сказочного текста с иллюстрациями (графико-фонетический уровень);

– в тематических группах лексем, обозначающих: a) волшебные существа (spirit, ghost, demon, etc); b) сказочных героев (fairy, elf, goblin, etc), отличающихся доброжелательностью / враждебностью к людям; 3) волшебников (enchanter, witch, etc), а также многочисленных топонимах, прозвищах и онимах сказочных существ, живущих в реальном и потустороннем мире (лексический уровень);

– в структурной организации сказочной предикативной цепи: кумуляции, нанизывании, повторах разного вида (синтактико-стилистический уровень).

3. В сказочном дискурсе наряду с универсальными признаками (участники, цели, тематика, ценности, стратегии) выделяются специфические: эпичность, повествовательность, установка на вымысел, эстетичность, развлекательность, дидактичность.

4. Лингвосемиотическое пространство сказочного дискурса динамично структурируется от ядра, представленного анималистской и волшебной сказками, к периферии, образованной легендами, былинами и их фольклорными разновидностями.

5. Наиболее частотными стратегиями языковой личности сказочного дискурса являются: в анималистских и бытовых сказках – стратегии нравоучения, волшебных сказках – подтверждения чуда, в былинах и легендах – прославления героев.

Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационного исследования докладывались на научных конференциях Волгоградского государственного университета (2001-2004 гг.), региональных научно-практических конференциях молодых исследователей (г. Волгоград, Волгоградский государственный педагогический университет, 2002 – 2004 гг.), на региональной конференции «Лингвистика и межкультурная коммуникация» (г. Волгоград, Волгоградский государственный университет, 2004 г.), были предметом обсуждения на заседаниях и аспирантских семинарах кафедры профессиональной иноязычной коммуникации ВолГУ (2001-2004 гг.). По теме диссертационного исследования опубликовано 7 работ.

Структура диссертации подчинена ее цели, обусловлена задачами и спецификой исследуемого материала. Диссертация включает введение, две главы, заключение, список литературы (296 наименований), список лексикографических и интернет-источников.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении даетсяобщая характеристика работы, обосновывается актуальность выбранной темы, определяются цель, задачи, объект, предмет диссертационного исследования, материал и методы анализа, раскрывается научная новизна, теоретическая значимость и практическая ценность работы, формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Специфика сказочного дискурса в англосаксонской лингвокультуре» рассматриваютсяразличныеподходы к пониманию сказочного дискурса, разрабатываются параметры категории сказочности, описываются генетические истоки и выявляются конститутивные признаки сказочного дискурса, разрабатывается типология жанров сказочного дискурсивного пространства.

Сказочный текст традиционно исследовался в рамках структурно-функционального (О. Г. Гронская 1998; Н.М. Невара 1978; В.Я. Пропп 1928; Н. Рошияну 1979), стилистического (Е.М. Печерникова 1962; С.А. Скороходько 1991; Е.В. Шабанова 2000), лингвокультурологического (В.С. Аппатова 1990; Е. Ю. Ласкавцева 2001; C. Г. Тер-Минасова 2000; D. Heller, E. Volkova 2001) подходов.

Проведенное диссертационное исследование выполнено в лингвопрагматической парадигме, в которой сказочный дискурс понимается как коммуникативный процесс, вписанный в сказочный контекст, и его результат – текст, в котором находят отражение специфические параметры категории сказочности:

1) чудо, понимаемое как сверхъестественное действие, явление, событие, вызванное вмешательством высшей потусторонней силы[1];

2) аксиологичность, представленная ценностями и антиценностями социума;

3) размытый хронотоп, лежащий вне реального времени и пространства (В.Я. Пропп), обозначаемый устойчивыми словосочетаниями типа once upon a time; when pigs fly; when pigs spoke rhyme, when monkeys chewed tobacco, when hens took snuff to make them tough, etc.;

4) структурная и семантическая итеративность как механизм специфической структурной организации сказочной предикативной цепи (кумуляция, нанизывание, повтор разного вида).

Категория сказочности, инициируя дискурсоразвертывание, порождает конститутивные признаки сказочного дискурса, к которым большинство исследователей относят эпичность, повествовательность, установку на вымысел, чудо, эстетичность, развлекательность, дидактичность (Н.И. Кравцов 1973; М. Люти 1964; Э.В. Померанцева 1963; В.Я. Пропп 2000).

Под эпичностью понимается общезначимая тема народных произведений, объединенных общенациональной принадлежностью (В. Я. Пропп 1986). Эпичность связана с повествовательностью, то есть наличием в эпическом фольклорном произведении речи автора или персонифицированного рассказчика, представляющего весь текст произведения, кроме прямой речи персонажей (Е. А. Гончарова 1989). Дидактичность как морально-этические рекомендации присутствует во всех типах сказочных текстов, в отличие от развлекательности, не отмеченной в былинах и факультативной в легендах (Н.И. Кравцов 1973; С.А. Скороходько 1991). Почти все типы сказочных текстов отличает эстетичность, формирующая чувство прекрасного у читателя. Однако в качестве основных признаков сказочного дискурса рассматривается чудо, не подвергаемое сомнению в сказках, воспринимаемое как реальная действительность в легендах и связанное с «полуреальным» прошлым в былинах, и установка на вымысел, который отсутствует в легендах и былинах, но является неотъемлемым признаком сказки (М. Люти 1964; Э. В. Померанцева 1963; В. Я. Пропп 2000). Вариативность признаков в текстах сказочного дискурса представлена на Таблице 1:

Таблица 1

Будучи по своей природе явлением интегративным, сказочный дискурс представляет собой разветвленную систему сказочных текстов, разнообразная тематическая рубрикация которых отражает базовые ценности социума и распадается на подтипы, из которых наиболее динамично развивающимся является волшебная сказка (Н.И. Кравцов 1973; Н.М. Ведерникова 1975; В.Я. Пропп 2000).

Рассмотрение вопросов дифференциации сказочных текстов неминуемо приводит к изучению жанров, поскольку жанр представляет собой сложный феномен, вовлекающий в зону своего действия определенный массив текстов, интегрированных на основе когнитивных, стилистических, тематических, коммуникативно-функциональных параметров (М.М. Бахтин 1979; Н.С. Ковалев 2001; М.Н. Кожина 1985; В.В. Ученова 1971). В данной работе под жанром понимается специфическая динамическая модель структурно-композиционной организации некоторой коммуникативной разновидности текстов, сформированная экстралингвистическими факторами и отождествляемая с текстом (А.А. Акишина, 1982; Н.И. Формановская 1998).

Взаимодействие конститутивных признаков сказочного дискурса позволяет выделить его ядерные и периферийные жанры в соответствии с реализацией в них категории сказочности на графико-фонетическом, лексическом, синтаксическом и стилистическом уровнях. В качестве ядерного жанра сказочного дискурса рассматривается сказка (анималистская, волшебная, бытовая), в которой отмечены все выделенные признаки сказочного дискурса. Лингвокультурное пространство сказочного дискурса структурируется от ядерного жанра к периферийным, образованным легендами, былинами и их фольклорными разновидностями, в которых наблюдается качественная и количественная вариативность признаков сказочного дискурса. Выявленные специфические конститутивные признаки сказочного дискурса позволили обозначить его тематическое содержание и границы. Соотношение жанров сказочного пространства англосаксонской лингвокультуры представлено в процентном соотношении на Диаграмме 1:

Диаграмма 1

В сказочных текстах, которые в межпоколенной передаче становятся

прецедентными, аккумулируя ментальные стереотипы, также актуализируется

лингвосемиотика сказочности, включающая знаки языковой и смешанной природы. К смешанным знакам мы относим символические изображения сказочного дискурса в виде синтеза первой заглавной буквы сказочного текста и иллюстрации, а также разного рода стилизацию шрифта заголовка сказочного текста. К языковым знакам относятся лексемы, обозначающие сказочных персонажей, признаки и действия, ирреальные и невыполнимые обычными людьми в обычных ситуациях, но реализующиеся несмотря на это, что и определяет знаковость сказочного события: a fish that can speak twelve languages (рыба, говорящая на двенадцати языках); a goose that lays golden eggs (курица, несущая золотые яйца); mirror in which you can see what anybody is thinking about (волшебное зеркало, в котором отражаются мысли); smb’s magic power to see lost things (волшебная способность видеть потерянные вещи); to take the form of the rabbit/hare (превращаться в зайца – о ведьме).

Предшественниками волшебной сказки были миф и ритуал, в которых слово и действие наделены магической силой, постепенно утраченной в сказках [Д. Н. Медриш 1969]. Сказочный и религиозный дискурсы, как основные носители этнического начала в любой лингвокультуре, представляют две самые древние сферы коммуникации, взаимоотношения и взаимопересечения которых в диахроническом срезе были самыми разнообразными, вплоть до враждебных, но несмотря на известные запреты рассказывание сказок широко практиковалось в народной среде в устной форме. При переходе из устной формы в письменную, ключевым признаком становится не асимметрия ролевых отношений между сказочником и слушателем, а следование формульному стилю, обогащенному «описательными средствами» (Л.Ю. Брауде 1974), благодаря чему сказочный дискурс все более приобретает эстетическую ценность и дидактичность.

Изначально сказочный дискурс существовал в ситуациях с неравноправными участниками общения – рассказчиками-информантами и собирателями, фиксирующими реальное коммуникативное использование сказочного языка исполнителями, допускающими вариативность словесных форм одного и того же речемыслительного произведения, что влекло невосстановимость утраченной в устном изложении сказочной информации. Позже, в письменном модусе сказочного дискурса, фиксированная информация достигала получателей при помощи неравноправного участника сказочного дискурса – типографского наборщика или переписчика.

Спектр ролей участников сказочного дискурса со временем становится шире: творцы-составители, сказочники-импровизаторы, рядовые исполнители, собиратели-фиксаторы, собиратели-обработчики, авторы,

технические исполнители-наборщики, получатели – слушатели или читатели.

Самовыражение языковой личности сказочного дискурса, т.е. автора сказочного текста, проявление его лингвокреативных способностей, индивидуальный своеобразный взгляд на явления, события и ситуации окружающей реальности воплощаются в лексико-семантическом и функциональном своеобразии разноуровневых языковых средств сказочного дискурса.

Во второй главе «Сказочность как лингвопрагматическая категория сказочного дискурса» определяется лингвопрагматический статус категории сказочности, специфика ее актуализации на графико-фонетическом, лексическом, синтаксическом и стилистическом уровнях, а также в разных жанрах сказочного пространства англосаксонской лингвокультуры.

Интонационными параметрами, участвующими в изображении особых характеристик предмета или явления в сказочном тексте, выступают модуляции высотных и темпоральных показателей, растягивание слов, написание прописных букв заглавными, выделение слова курсивом [З. А. Сахарова 1980]. Графические средства актуализации сказочности проявляются в представлении первой заглавной буквы сказочного текста стилизованным шрифтом, ее синтезе с иллюстрацией, представляющими семиотические механизмы создания сказочного эффекта.

Лексические средства сказочности актуализируются в анималистских сказках, в которых обозначаются антропоморфные качества животных. К ценностным доминантам анималистских сказочных текстов относятся сноровка, сообразительность, ловкость, хитрость. Как показывает проведенный анализ, в самом древнем жанре английских сказок о животных, отсутствуют лексемы (существительные, прилагательные, глаголы), в семантике которых зафиксировано понятие сказочности.

Самой многочисленной группой «антропоморфных» животных является лексико-семантическая группа «birds» (the magpie, the thrush, the blackbird, the owl, the sparrow, the starling, the turtle-dove), в то время как единственным представителем диких млекопитающих в этого рода сказках является the fox (лис).

«Волшебная» антропоморфность персонажей-животных «наделена»:

1) негативными (the silly turtle-dove) и/ли позитивными характеристиками (the wise owl);

2) эмоционально-речевой деятельностью, основанной на представлении древних людей о «всеобщем говорении природы, отсутствии четких границ между животными и человеческими персонажами» (О.Н. Гронская 1998): All the birds of the air came to the magpie and asked her to teach them how to build their nests; “Oh, that’s how it’s done,” said the thrush, and away it flew; “That suits me,” cried the starling, and off it flew.

3) аппелятивностью, которая обрастает «сказочными» коннотациями

за счет употребления персонажами различных прозвищных номинаций по

отношению к главному персонажу: the magpie > Madge Magpie > Taffy.

В разновидности анималистской сказки – кумулятивной – выделяются те же лексико-семантические и тематические особенности. Отличительной особенностью кумулятивной сказки являются рифма и аллитерация в именах собственных, способствующие передаче общего ритма кумулятивной сказки, подчеркивающего ведущий итеративный параметр сказочности: Titty Mouse and Tatty Mouse. Персонажи кумулятивных сказок в основной массе – домашние животные: the pig, the dog, the ox, но в этой роли могут выступать и неодушевленные предметы: the stick, the fire, the rope, etc.

Хронотоп кумулятивной сказки ограничен обжитой территорией жилых объектов (the house), общественными местами (the market, the churchyard), временные характеристики представлены нечетко и размыто. Более чем у половины сказок хронос обозначен неконкретными временными словосочетаниями one day или one night, многие тексты имеют типично сказочный размытый хронотопный зачин с устойчивыми словосочетаниями once upon a time (~ when all big folks were wee ones and all were true …. ~ there was а wee Mannie, etc = жили-были …).

Таким образом, основной отличительной чертой кумулятивных сказок является взаимодействие итеративного и аксиологического параметров сказочности для создания особого сказочного колорита посредством рифмы, чередования гласных, аллитерации, семантического и структурного повтора.

Лексические средства сказочности в волшебных сказках номинируют:

1) волшебные существа (a magic creature) – spirit, ghost, demon, imp; giant, ogre; monster, dragon, etc. Градуальное нарастание негативных качеств волшебных существ происходит в направлении ghost > bogy > imp > demon > the Fiend > Lucifer: bogy = imaginary evil spirit (used to frighten children); imp = small devil or evil spirit; demon = wicked, cruel or evil spirit; fiend = evil spirit, devil Лексема ghost = spirit of a dead person (LDELC) означает дух умершего, поэтому не может быть включена в лексические средства сказочности.

2) сказочных героев (a fairy being) – fairy, brownie, pixie, elf, goblin, etc. В волшебных сказках лексема fairy частотна и стилистически нейтральна: fairy= small imaginary being with magical powers and shaped like a human (LDELC), а сказочные герои отличаются доброжелательностью / враждебностью к людям в зависимости от сказочной ситуации: brownie = small, good-natured, friendly fairy; pixy = a small fairy believed to enjoy playing tricks on people; elf = type of a small fairy, mischievous little creature, goblin = a small, often ugly, fairy that is usually unkind or evil and plays tricks on people (LDELC).

3) волшебников (a magician) – enchanter, sorcerer, witch, hag, etc. Лексические единицы этой группы противопоставляются по гендерному и возрастному признакам: злыми, старыми и безобразными, как правило, бывают колдуньи и ведьмы, в то время как колдуны являются нейтральным членом этой оппозиции: magician = a person who can make strange things by magic; enchanter = a person who uses magic spells in fairy stories, a magician; sorcerer = a person who is believed to practice magic, esp. with the help of evil spirits; conjurer = a person who performs conjuring tricks, a magician; warlock = magician or wizard, esp. an evil one. Сравни: enchantress; sorceress; witch = a woman who has magic powers, esp. one who can make bad things happen to people, such as an illness or accident; hag – ugly old woman or witch.

К лексическим средствам сказочности относятся также многочисленные топонимы (the Land of Fairy, the Forest of No Return, Bridge of One Hair), прозвища и онимы сказочных существ, принадлежащих земному и потустороннему миру (the small people, Tom Thumb, the Warlock Merlin, the Green Lady, Jack the Giant Killer, etc).

Категория сказочности передается именами прилагательными и глаголами, фразеологическими единицами, обозначающими сверхъ-естественные качества, действия и события: magic adj, wonderful adj, monstrous adj; bewitch v, dis/enchant v; when pigs spoke rhyme; a goose / hen that lays the golden eggs; before you could say Jack Robinson, etc.

Легенды также разнообразны по тематическому и словарному составу, что объясняется популярностью этого древнего жанра, несколько видоизменившегося в наши дни [Д. Чубала 1994]. В наиболее древних легендах актуальны ситуации столкновения героев с феями и эльфами. Ценности этого жанра связаны, преимущественно с религиозными догматами и канонами: грех будет неизбежно наказан, а феи и эльфы («нечистая сила») навлекут беду. Хронотоп легенды соизмерим с реальным временем и местом: More than a hundred years since…When I was a liddle boy…(хронос); Down in the West … Somewhere in the borders of the Tavy… (локус).

Основным признаком, позволяющим отнести легенды к сказочному дискурсу, является наличие в них реального чуда, в возможность которого верят, в отличие от сказки. Лексико-семантическая группа волшебных существ в легендах расширяется за счет разговорных имен и прозвищ, обозначающих демонов и дьявола (Old Nick, the Old Man, the Old Nicky, the Old Boy, The Evil One, his “Satanic Majesty”, a Bad ‘un, necromancer); непонятные явления природы: блуждающие огоньки (will-o’-the – wisp).

Отличительной особенностью лексических единиц в легендах является их пейоративный характер: сказочные существа в легендах антагонистичны по отношению к героям, например, the puck (злой дух-проказник, эльф), the merrymaid / murmaid (русалка) и другие. Легенды отличаются фольклорной лексикой, номинирующей детей эльфов, подкинутых ими людям взамен похищенных у людей (the changeling, the foundling). В отличие от волшебных

сказок легенды далеко не всегда имеют счастливый конец.

Подобно существительным прилагательные в легендах отличаются

пейоративной оценкой (mischievious, cruel, impish) и номинируют сверхъ-

естественные свойства персонажей и отдельных предметов: supernatural, invisible, magical, etc.

В формировании сказочного колорита легенды особую роль играют имена собственные и нарицательные, что связано с большей информативной точностью легенды, где адресант старается указать конкретное время, место и участников событий, в которые адресат должен поверить, поэтому хронотоп легенды на воображаемой шкале сказочного времени тяготеет к постепенному переходу от неопределенного ирреального к более или менее определенному. Прозвища духов, обитающих в определенных местностях (the Boggart of Hellen Pot), the bargest (= goblin) of Grassington, the Lancashire witches, имена фей по “сказочному” (зеленому) цвету, ассоциирующемуся у британцев с потусторонним миром (the Green Ladies)[2], прозвища героев, чьи имена забыты потомками, имена людей, причисленных к лику святых (St. Adelme), имена персонажей, прямо или косвенно связанные с потусторонним миром (Faust, Merlin), имена прославленных адмиралов, известных мореплавателей ( Drake, who was believed to be a magician by the Spaniards, among his fellow Westcountry men), онимоцентричные словосочетания с данным именем раскрывают необычные ситуации, воспринимаемые адресатом как чудо.

Сказочные образы в Легендах о короле Артуре относятся к кельтскому сказочно-эпическому фольклору (Merlin, sorceress, giant, etc), а чудеса творятся с помощью сказочных артефактов: Sangreal, Excalibur, Pommel, Scabbard, Horn, Drink, Ointment, Ring, The Round Table, the Siege Perilous Погибельное Сиденье за Круглым столом, предназначенное лишь для самого непорочного рыцаря в мире, сэра Галахада, и смертоносное для всех остальных рыцарей. Наиболее частотны абстрактные имена, обозначающие чудесный волшебный результат действия артефактов: spell (заклинание), charm (чары), witchery (колдовство), enchantment (волшебство), wonder (чудо), marvel (чудеса) – to break the spell, to throw / put an enchantment on / upon smb., to work wonders, by enchantment, etc.

В эпоху короля Артура adventure (= a journey, experience, etc. that is strange, unusual and exciting and often dangerous) пересекалось со сказочными

действиями и ситуациями: “Sir”, said Sir Kay the Steward, “what a marvelous adventure we saw on Whitsunday … at the river I saw a great stone which fleet

above the water, and therein I saw sticking a sword”. The king said: “I will see that

marvel” [Book XIII, Ch. II].

В легендах о короле Артуре сказочность реализуется через частотные абстрактные существительные prophecy (= the power of saying what will happen in the future and prompt the way out) и craft (= skill in deceiving people; guile, deceit, esp. of a clever indirect kind; cunning), у которых, при наличии общей сказочной семы “способность совершать волшебные действия”, аксиологичность имеет разновекторную направленность. Сказочность реализуется также через лексемы синонимического ряда sleep: dream (= a state of mind in which the things happening around one do not seem real), slumber poetic (= a dream), vision (= dream or similar experience, esp. of a religious kind), поскольку именно во сне волшебники, феи и другие сказочные существа являются рыцарям, предсказывая грядущие события, искушая и помогая им: the vision that Sir Percivale saw . Нow Sir Bors told his dream to a priest. …the king lay in his cabin in the ship, he fell in a slumbering and dreamed a marvellous dream: him seemed that a dreadful dragon did drown much of his people… For evermore, day and night, he prayed, but sometime he slumbered a broken sleep; ever he was lying grovelling on the tomb of King Arthur and Queen Guenever [Book XXI, Ch. XII].

Сказочные прилагательные описывают неведомые чудесные или устрашающие явлений и события: marvellous, adventurous, wonderful, dreadful: Например: This is a marvellous thing and adventurous [Book XIII, Ch. II]. And with that the king saw coming toward him the dreadful beast that ever he saw or heard of… [Book I, Chapter XIX]. But they found in the end of the ship two fair letters written, which said a dreadful word and a marvellous: Thou man, which shall enter into this ship, beware thou be in steadfast belief, for I am Faith, and therefore beware how thou enterest, for an thou fail I shall not help thee [Book XVII, Ch. II].

Сказочные ситуации номинируются глаголами, обозначающими:

1) действия полумифического персонажа (Merlin), творящего чудеса: vanish v,devise v,disguise v , etc. (Merlin vanished away. Merlin had devised. They met with Merlin disguised, еtс);

2) реакцию на волшебные события и их интерпретацию: marvel v, wonder v, to expound v, etc. (The people marvelled greatly. How the hermit expounded to Sir Launcelot his vision.

К периферии сказочного дискурса отнесена былина «Beowulf», поскольку в ней реализуются не все признаки категории сказочности и само понятие чуда трансформируется, переходя в разряд полуреального из-за давности. Изменения затрагивают и сказочную лексику, в частности, лексема spell в былинах означает не заклинание, предотвращающее гибель, несчастье, беду, а проклятие, приносящее смерть, беду, болезнь тем, кому оно предназначено: For all that heritage huge, that gold of bygone men, was bound by a spell, so the treasure-hall could not be touched by any men to live since

then…

Система ценностей, утверждаемая в былине, связана с языческой верой в судьбу, “ветхозаветного” Бога, преданность роду и долг перед ним. Цель жизни эпического героя - искание земной славы, дающей материальные выгоды (уважение, почет, оружие, золото и т.д.) и обеспечивающей память о себе у потомков, которая добывается мечом. Поэтому в былине меч получает имя, что еще более сближает ее с волшебной сказкой, где отсутствуют четкие границы между денотатами животных, людей и неодушевленных персонажей: "Hrunting" they named the hilted sword, of old-time heirlooms easily first….

Из сказочной лексики, каковой она в тот период развития этноса не являлась, в былине частотны обозначения коварных и злых мифических персонажей – etins или eotens (= giants), elves, evil-spirits, dragons, nicors (= monsters), в существование которых верили и с которыми сражались былинные герои. Из былинных лексических единиц наиболее частотны словосочетания, описывающие эпических персонажей и их действия. Эти словосочетания отличаются аксиологичностью, клишированностью, ограниченной пределами эпической нормы вариативностью, цельностью номинации и образно-поэтическим значением. Искусство сказителя былин состояло в создании новых поэтических образов известных персонажей, поэтому вместо прямых номинаций Беовульфа, Гренделя, его матери, дракона и т.д. в былинах используются возвышенные поэтические (метафорические) перифразы, основными компонентами которых являются лексемы foe (враг), monster (чудовище), fiend (злодей), stranger (чужак), sprite/ ghost (призрак), slaughter (убийство) и т.д.

Так, например, Грендель характеризуется как злейший враг человека (the deadly foe, baneful foe, fiendish foe, grim foe, hated foe, hellish foe, infernal foe; mankind's foe, the foe of God); чудовище (the cruel monster, dire monster, grim monster, savage monster, scathing monster, slaughtering monster; the monster of harm); злодей (the hideous fiend, loathsome fiend, grim-soled fiend); чужак (the roving stranger, slaughterous stranger); призрак (the hell sprite , wandering death-sprite, fiendish sprite, fate-sent ghost), убийца (ruthless murderer, grisly murderer), дьявол (the evil one, devil); разоритель (the life destroyer, the ghostly ravager); изгнанник (lonely roamer, the dire outlaw); злодей (dark ill-doer, the bales of the night, the hapless wight. ); потомок злодеев ( the kin of Cain, the race of giants, a folk estranged from God Eternal) и т.д.

Меч Беовульфа (the relict of files, the light-of-battle, the spear death of men, warriors friends) приобретает ослепительную яркость после убийства матери Гренделя. Такими же сказочными свойствами обладал и меч короля Артура – Excalibur (It was so bright in his enemies' eyes, that it gave light like thirty torches). Чудо в “Беовульфе” передается также описанием горячей, ядовитой крови матери Гренделя, разъедающей меч.

Характеры главных противоборствующих персонажей былины представлены как воплощение сил Добра и Зла и раскрываются в сказочных ситуациях битвы (Беовульфа с Гренделем, его матерью, драконом, морскими чудовищами) и воцарения (Беовульфа). Хронотоп былин четко очерчен границами королевского дворца, логова чудовищ, морского побережья в отличие от волшебных сказок и легенд, где сказочное пространство ассоциируется с лесом, полем, горами и другим открытым пространством.

По сравнению с анималистскими и волшебными сказками, бытовые сказки предельно приближены к проблемам реальной действительности. Цель бытовой сказки заключается в изменении социальных и нравственных устоев общества, выдвижении новых общественных идеалов. Критика социального устройства осуществляется иносказательно, поэтому основными персонажами являются глупцы, действия которых высмеиваются. В текстах этих сказок отсутствует сказочная лексика, но описание нереальных действий, исключительных неповторимых ситуаций при помощи так называемых нонсенс-словосочетаний (a mare’s egg – яйцо кобылы, the clicking toad – тикающая лягушка и т.д.) создает своеобразный сказочный фон и дидактический комической эффект.

В исторических анекдотах также реализуются некоторые параметры категории сказочности, поскольку анекдот – это устный фольклорный жанр, в котором присутствует вымысел. Цель анекдота – создание комической ситуации, предназначенной для веселья (the horse who played cricket). Это один из жанров юмористического дискурса, куда плавно “соскальзывает” сказочный дискурс [В. И. Карасик 2002]. Лексика анекдотов представлена самой разнообразной тематикой (в том числе и сказочной), что сближает ее с лексикой исследуемого дискурса: to run from a ghost; the bridge built by a devil; to go Somewhere Else (= Hell), etc. Тексты анекдота, различной тематики и временной отнесенности, объединяет намерение участников уйти от серьезного разговора и эмоциональная оценка анекдотической ситуации.

Синтаксические и стилистические средства актуализации сказочности проявляются в специфической структурной организации сказочной предикативной цепи: кумуляции, нанизывании, повторах разного вида (маятниковый, кольцевой, замедленный), в основе которых лежат структурная и семантическая итеративность. Установлено, что степень структурной и семантической итеративности реализуется в ядерных и периферийных жанрах сказочного дискурса по-разному:

– в волшебных сказках преобладает троекратная структурная итеративность, сказочные эпизоды повторяются через регулярный интервал;

– в легендах повторы носят нерегулярный характер и структурная итеративность заменяется семантической;

– в былинах преобладают лексический повтор, интертекстуальный

(обращение к библейским сюжетам и действиям героев тех времен) и реминисцентный (итеративные отступления от основной линии повествования) повторы.

Анализ композиционной структуры текстов сказочного дискурса показал, что заголовок является первым семиотическим знаком, индикатором жанра сказочного дискурса. Основными способами представления заголовка сказочного текста являются соответственно словосочетания, слова и предложения. Наибольшее количество словосочетаний в заголовках отличается подчинительной связью, отличающейся большей информативной компрессией, чем сочинительная связь.

Заголовок, как один из структурных элементов сказочного текста, способствует раскрытию замысла рассказчика [И. Р. Гальперин 1977, И. В. Арнольд 1978, З. Я. Тураева 1986]. Как первый знак художественного произведения он выполняет преимущественно прогностическую функцию, которая актуализируется по мере его развертывания (А.В. Кухаренко 1988) и приобретения дополнительных смыслов в тексте через ключевые слова заголовка, при завязке и развязке сказочного конфликта.

Заголовок сказочного текста может отражать

– имена и прозвища персонажей (Cinderella); их особые качества (Lazy Jack); локативные характеристики (The Wise Men of Gotham); отличительные особенности (The Miller with the Golden Thumb); сказочные атрибуты (The Magic Ointment); действия (How Jack went to seek his fortune);

– жанр дискурса (Lying Tale); его структурные особенности (The Endless Tale); локус, представленный урбанонимами, дромонимами, гидронимами, оронимами, ойконимами (Kilgrim Bridge; Upsall Castle); хронос (When the Whole Earth Was Overrun with Ghosts); дидактический вывод (Why the Donkey is Safe);

– стилистические особенности текста, представленные метафорическим переносом (The Mare’s Egg); перифразом (Master of All Masters); контрастом (Sugar and Salt); иронией (The Three Obedient Husbands); каламбуром (Hereafterthis); зевгмой (Take a Pinch of Salt and Wife); символом (The Stars in the Sky).

Сказочные тексты преимущественно следуют сюжетному канону речевого жанра повествование: в зачине указывается хронотоп и основные персонажи, главные события происходят в основной части текста, в заключении описывается в основном счастливый конец.

Стратегии рассказчика в сказочном дискурсе могут быть направлены:

– на организацию сказочного текста определенного жанрового канона. Организационные стратегии раскрывают общий замысел сказочного текста и наиболее ярко эксплицируют личность рассказчик;

– на выбор графических, лексических и стилистических средств с

целью оказания воздействия на адресата (Т. Н. Астафурова 1998);

– на раскрытие авторских мировоззрения, представления и отношения

к ситуациям сказочного дискурса.

Специфика коммуникативных стратегий сказочного дискурса соответствует целям его жанра и коммуникативным потребностям языковой личности той или иной эпохи. Наиболее разнообразный спектр эксплицитных и имплицитных стратегий представлен в волшебных сказках с целью развлечения и убеждения адресата в неправдоподобной и неконкретной сказочной информации. Для этой цели используется весь набор стратегий, направленных на реализацию параметров сказочности. В анималистских сказках стратегии автора соотносятся с аксиологией сказочности и дидактикой текста, в кумулятивных сказках – с итеративным признаком сказочности. В бытовых сказках, где в основном преобладают стратегии косвенного убеждения адресата, авторская оценка выражена имплицитно и адресат имеет большую свободу в выработке собственных суждений. В легендах стратегии убеждения и информирования адресата соотносятся с аксиологическим и пространственно-временным параметрами сказочности. В былинах основной стратегией автора выступает прославление героя.

Таким образом, наиболее частотными стратегиями языковой личности сказочного дискурса являются: в анималистских и бытовых сказках – стратегии нравоучения, волшебных сказках – подтверждения чуда, в былинах и легендах – прославления героев.

В Заключении подводятся итоги исследования: доказано, что базовыми параметрами категории сказочности являются чудо, аксиологичность (наличие ценностей и антиценностей), размытый хронотоп, структурно-семантическая итеративность. Определено, что лингво-семиотические механизмы актуализации сказочности наиболее отчетливо проявляются в волшебной сказке благодаря: а) стилизации графико-фонетических средств, синтезу инициальных букв сказочного текста с иллюстрациями; b) активному использованию тематических групп лексем, обозначающих волшебные существа и сказочных героев, а также многочисленных топонимов, прозвищ и онимов сказочных существ, живущих в реальном и потустороннем мире; c) структурно-синтаксической организации сказочной предикативной цепи: кумуляции, нанизывании, повторам разного вида. В сказочном дискурсе выявлены наряду с универсальными признаками (участники, цели, тематика, ценности, стратегии) специфические: эпичность, повествовательность, установка на вымысел, эстетичность, развлекательность, дидактичность. Установлено, что лингвосемиотическое пространство сказочного дискурса динамично структурируется от ядра, представленного анималистской и волшебной сказками, к периферии, образованной легендами, былинами и их фольклорными разновидностями. Показано, что наиболее частотными

стратегиями языковой личности сказочного дискурса являются: в

анималистских сказках – стратегии нравоучения, волшебных сказках – подтверждения чуда, в былинах и легендах – прославления героев.

Дальнейшие перспективы исследования связаны с уточнением композиционной структуры разных жанров сказочного дискурса, исследованием сказочного пространства в других лингвокультурах, разработкой лингвокультурного словаря сказочного фольклора.

Основное содержание работы отражено в следующих публикациях:

1. Акименко Н. А. Атрибутивные характеристики персонажей сказочного дискурса (на материале английских народных сказок) / Н. А. Акименко // Величие личности. Кугультиновские чтения. – Элиста, 2003. – С. 11-14.

2. Акименко Н. А. Сказочный дискурс как элемент художественной картины мира / Н. А. Акименко // Актуальные проблемы лингвистики и межкультурной коммуникации. Лингводидактические аспекты МК: Материалы научной сессии факультета лингвистики и межкультурной коммуникации ВолГУ (22–28 апреля 2002 года). – Волгоград: ООО«Изд-во «Волгоград»», 2003. – С. 5–11.

3. Акименко Н. А. Семиотическое пространство сказочного дискурса / Н. А. Акименко // Актуальные проблемы лингвистики и межкультурной коммуникации. Лингводидактические аспекты МК: Материалы научной сессии факультета лингвистики и межкультурной коммуникации ВолГУ (22–28 апреля 2002 года). – Волгоград: Изд-во «Волгоград», 2003. – С. 12–21.

4. Акименко Н. А. Лингвосемиотика сказочного дискурса / Н. А. Акименко // Материалы VII региональной конференции молодых исследователей Волгоградской области. г. Волгоград, 12–15 нояб. 2002г.: Тез. докл. – Направление 13 «Филология». – Волгоград: Перемена, 2003. – C. 68 –70.

5. Акименко Н. А. Подходы к изучению сказочного дискурса / Н.А. Акименко // Актуальные вопросы лингвистики в работах молодых ученых: Материалы Научной сессии факультета лингвистики и межкультурной коммуникации ВолГУ (апрель 2003): Сб. науч. ст. – 2004. – Вып. 2. – Волгоград: Изд-во «Волгоград». – С.3–8.

6. Акименко Н. А. Структурно-лингвистические особенности

сказочного дискурса (на примере английских кумулятивных сказок) / Н. А. Акименко // Гегярлт. – Элиста, 2004. – № 1-2– С.99–110.

7. Акименко Н. А. Специфика заголовков в английских волшебных

сказках / Н. А. Акименко // Гегярлт. – Элиста, 2005. – № 1-2– С.100–112.

[1] Словарь русского языка: в 4-х т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. – М.: АН СССР, Ин-т рус. яз., 1981.

[2] Если изначально цветом фей считался зеленый (the Green Mist), а цветом «чудесных» предметов – золотой и серебряный (satin dress wid gowld sprigs, gowld crown, goold crown, silver slippers,), то постепенно эти цвета, а впоследствии все осязаемые формы восприятия чудесного, приобретают неопределенные, не поддающиеся описанию («неописуемые») качества: ср. «ни в сказке сказать, ни пером описать», silk dress de color of all de birds o’ de air, the ring will do of all manner of colours (“Le Morte Darthur”). В словосочетании “the holy vessel of the Sangreal with all manner of sweetness and savour” чудесность Грааля передается через его свойство обладать неописуемым благоуханием.