ВЫСКАЗЫВАНИЯ О СИТУАЦИЯХ ЗАПРЕТА (как феномен английского языка и как феномен американской культуры)

Реферируемая диссертация посвящена многоаспектному анализу высказываний на английском языке, посредством которых в вербальной форме совершаются вербальные иллокутивные акты запрещения (прохибитивные акты) и репрезентируются типичные для многих (если не для всех) культур прагмасоциальные ситуации запрета (прохибитивные ситуации).

Запреты занимают важное место в любой культуре, и языки обычно обладают развёрнутыми системами средств для выражения прохибитивных значений. Однако знакомство с научной литературой показывает, что нет общего, сводного представления всех способов кодирования запрещения в английском языке (и не только в английском).

Наиболее часто имеет место грамматический подход. Так, в рамках функциональной грамматики (Бондарко 1990) значение запрета может квалифицироваться как модальное. В работах В.С. Храковского прохибитивные высказывания рассматриваются как один из видов повелительных предложений, а именно как отрицательно-императивные (запрети­тельные, прохибитивные), которые представляют собой семантико-синтаксиче­ские дериваты утвердительных побудительных предложений. Деривация осуществляется с помощью оператора отрицания — частицы не (Храковский 1990; Храковский, Володин 1986).

Императивные отрицательные конструкции с прохибитивным значением исследуются с функционально-грамматических позиций на материале английского языка (Аринштейн 1988; Аринштейн 1990), на материале немецкого языка (Гехтляр 1988; Малинович 1988), на материале языка африкаанс (Яковлев 1988). Включение прохибитивов в более широкий контекст побудительных высказываний имеет место во многих работах других исследователей (Абрамов 1988; Беляева 1988а; Беляева 1988б; Нехорошкова 1988). Однако у большинства представителей функционально-грамматического направления материал в основном ограничивается только конструкциями «не + императив» и «не + инфинитив». При этом почти не затрагивается перформативная, т.е. не констативная, природа высказываний таких типов. Вместе с тем не анализируются неимперативные конструкции, посредством которых описываются онтологические ситуации запрета, положения дел во внеязы­ковой сфере, создаваемые в итоге использования речевых актов запрещения. Эти языковеды не прибегают к методу семантико-синтаксического представления, к выявле­нию пропозициональных (ролевых) структур и их соотнесению с синтак­сическими (позиционными) структурами. А такой подход как раз способ­ствует осуществлению анализа прохибитивных конструкций как языко­вых моделей онтологических ситуаций запрета. Не исследуются и ключевые предикатные слова, выражающие концепт ‘запрещение’ и представляющие собой структурно-семантическое ядро прохибитивных конструкций.

Правда, уже в русле грамматического подхода В.М. Аринштейн строит свои рассуждения на стыке теории императива как компонента теории функциональной грамматики и теории речевых актов (Аринштейн 1988). То же наблюдается и в ряде других работ (Е.А. Шмелева 1988; Е.А. Шмелева 1990; Т.В. Шмелёва 1990; Откупщикова 1990). И их позиция заслуживает поддержки.

Речеактовый подход, по своему существу подход деятельностный, динамический, лингвопрагматический, открывает более широкие перспективы для трактовки высказываний запрещения. Основы такого под­хода, опираясь на идеи Людвига Витгенштейна (Витгенштейн 1985), заложили представители лингвистической философии (философии «обыденного языка») Джон Л. Остин (Остин 1986) и Джон Р. Сёрл (Серль 1986а; Серль 1986б; Серль 1986в; Серль, Вандервекен 1986; Searle 1980; см. также работы других зарубежных авторов: Sadock 1974; Leist 1975; Ehrich & Saile 1975; Wunderlich 1975; Wunderlich 1976; Lyons 1979; Utaker 1979; Motsch 1980; Leech 1986; Bierwisch 1980; Pasch 1982; van Dijk & Kintsch 1983; Viehweger 1983; Levinson 1985: ch. 5; Parret 1987; Бенвенист 1974; Грайс 1985; Гордон, Лакофф 1985; Конрад 1985; Аллен, Перро 1986; Стросон 1986; Франк 1986; Кларк, Карлсон 1986; Дэйвисон 1986: ван Дейк 1989; Вандервекен 1990).

Заметный вклад в разработку теории речевых актов и ряда связанных с нею проблем внесли представители Калининской / Тверской школы лин­гвисти­ческой семантики и прагматики, возглавляемой профессором И.П. Сусовым (Сусов 1980; Сусов 1984; Сусов 1985; Сусов 1986; Сусов 1987; Сусов 1988; Сусов 1989; Сусов 2003; Романов 1982; Романов 1984; Герасимова 1985; Сухих 1983; Сухих 1988а; Сухих 1988б; Комина 1983; Комина 1984; Рыжова 1984; Клюканов 1987; Кънева 1999; Белецкая 1999; Аристов, Сусов 1999; Аристов 2001). Заслуживают внимания работы В.В. Богданова и его учеников (Богданов 1983; Богданов 1984; Богданов 1985; Богданов 1988; Богданов 1990; Богданов 1996; Богданов 1998) и работы Г.Г. Почепцова, его сыновей и учеников (Г.Г. Почепцов 1980; Г.Г. Почепцов 1981; Г.Г. Почепцов 1985; Г.Г. Почепцов 1997; Г.Г. Почепцов мл. 1978; Г.Г. Почепцов мл. 1980; О.Г. Почепцов 1986; О.Г. Почепцов 1985; О.Г. Почепцов 1986; О.Г. Почепцов 1987; Гладуш 1986; Зернецкий 1987), многих других отечественных исследователей (Падучева 1982; Павилёнис 1983; Павилёнис 1986; Арутюнова, Падучева 1985; Арутюнова 1986; Арутюнова 1988; Арутюнова 1998а; Арутюнова 1998б; Арутюнова 1998в; Кобозева 1986; Кобозева 2003; Демьянков 1986; Беляева 1988; Богушевич 1988; Bogushevich, Vetoshkina 1990; Апресян 1996; Чупина 1997; Никитин 1997; Красина 1999; Поспелова 2001; Львов 2002).

Представители деятельностного подхода трактуют речевые (или языковые, коммуникативные) акты не просто как высказывания (локуции), но и как целенаправленные действия, совершаемые неким Говорящим (Пишущим) с неким коммуникативным намерением (интенцией, иллокуцией), чтобы оказать воздействие на некоего Слушателя (Читающего) в некое Время и в некоем Месте. Особое внимание уделяется высказываниям, которые в развёрнутой (эксплицитной, канонической) форме имеют в вершине перформативный глагол, стоящий в 1 л. ед. ч. наст. вр. действ. залога. Примерами могут служить высказывания типа рус. Я запрещаю тебе разговаривать с матерью в таком тоне; англ. I forbid you to call me late at night ‘Я запрещаю вам звонить мне поздно ночью’. Ис­следуются и способы неполной реализации канонической формулы и по­строения свёрнутых (имплицитных) перформативных высказываний.

То, что вербальные запрещения представляют собой речевые акты, рассматриваемые в качестве носителей определённой иллокутивной силы, т.е. авторского намерения выразить что-то в своём высказывании, могут трактоваться как перформативные высказывания, т.е. высказывания, производимые говорящим или пишущим и приравниваемые к действиям, в общем-то не вызывает сомнения. Тем не менее у Джона Остина и Джона Сёрла речевым актам запрета почти не уделено внимания.

Так, Дж. Остин, выделяя с опорой на различия между классами перформативных глаголов 5 типов иллокутивных актов — вердиктивы, экзерситивы, комиссивы, бехабитивы и экспозитивы (Остин 1986: 119), относит, как можно полагать, акты запрещения к экзерситивам, которые представляют собой принятие решения или пропаганду в пользу или против какого-либо образа действия. Экзерситив он характеризует как проявление влияния или осуществление власти (Остин 1986: 128). В списке соответствующих перформативных глаголов называется только veto ‘запрещать, накладывать вето’ (Остин 1986: 122—123). К конкретной характеристике прохибитивов он не обращается.

В теории речевых актов уделяется достаточно серьёзное внимание словам, обладающим своего рода иллокутивной силой. В формировании актов запрещения словам — носителям запрещающей силы должна быть отведена важнейшая роль. Но пока в этом направлении при описании прохибитивных актов делаются лишь первые шаги. К немногим исключениям относится статья А. Вежбицкой «Речевые акты», в которой автор, используя разрабатываемый ею метод толкования с опорой на семантические примитивы (Вежбицка 1983; Вежбицкая 1997; Вежбицкая 1999; Вежбицкая, 2001а; Вежбицкая 2001б), следующим образом интерпретирует запреты, сопоставляя их с приказами и позволениями: за­прет есть отрицаемый приказ, а позволение — отрицательный запрет (Вежбицка 1985: 263—264).

Сам подход, реализуемый в этой статье А. Вежбицкой и особенно в её более поздних работах, может быть охарактеризован как концептуальный. Этот весьма перспективный подход выступает как лексицентрический, причём раскрытие смысла ключевых слов осуществляется с помощью метода их концептуального анализа и предполагает обращение к сопоставлению материала самых разных языков как носителей разных этносоциокультур. Сама А. Вежбицкая использует в интерпретации высказываний запрета разработанный ею концептуальный аппарат естественного семантического метаязыка и сформулированные на этом метаязыке когнитивные и культурные сценарии (Вежбицкая 2001а; Вежбицкая 2001б). Её единомышленники наглядно показывают, что опираясь на этот метод, можно построить, например, русскую языковую модель мира (Шмелев 2001а; Шмелев 2001б; Шмелев 2002).

Таким образом, в самое последнее время формируется социоэтнопрагматический подход, в русле которого могут быть получены новые знания о способах кодирования ситуаций запрета в разных языках и культурах. Однако работы А. Вежбицкой и её единомышленников замыкаются на лексическом материале и не затрагивают синтаксико-семантического аспекта прохибитивных высказываний.

Проблемная ситуация, к которой обращается автор данной диссертации, заключается в том, что целостного представления о директивных актах запрета и тем более о создаваемых ими прохибитивных ситуациях в англистике и в общей лингвистике ещё нет. Отсюда напрашивается вывод о необходимости синтеза того, что дают концепту­альный лексицентрический анализ с его вниманием к ключевым прохибитивным словам, речеактовый и синтаксико-семантический анализ структуры прохибитивных высказываний перформативного и репрезентативного характера, социопрагматичесие характеристики функционирования высказываний запрета. Это обстоятельство как раз и обусловливает актуальность выбора темы данной диссертации.

Главная цель исследования, результаты которого излагаются в этой диссертации, состоит в том, чтобы дать многоаспектный анализ способов описания средствами английского языка разнотипных ситуаций запрета, с которыми имеют дело носители американской культуры, и ведущих к созданию таких ситуаций речевых (вербальных) актов запрещения. Предполагается решить, в частности, такую задачу, как выявление особенностей функционирования высказываний запрета в разных социоэтнокультурных условиях. Однако при этом в задачи исследования не входит систематическое сопоставление высказываний запрета в русской и американской культурах.

Исходную идейную базу образуют положения теории речевых актов, пропозициональной семантики предложения, когнитивной лингвистики и контрастивной этносоциопрагматики. Именно такой комплексный подход позволяет подвергнуть рассмотрению не только строение языковых высказываний запрета, но и их отношение к тому, что именно подвергается запрету, кто и кому это запрещает, в какой этносоциальной среде налагается запрет. Данная работа выполнена в русле теоретических позиций Тверской школы лингвистической семантики и прагматики, возглавляемой професссором И.П. Сусовым.

Корпус эмпирического материала формировался в процессе выборки иллюстраций из текстов различных жанров (включая электронные версии англоязычных газет), наблюдений за формами объявления о запретах в различных местах (учреждения, магазины, места отдыха и т.д.), просмотра многочисленных одноязычных и переводных словарей (в том числе большого количества онлайновых словарей и тезаурусов английского языка), бесед с носителями русского и английского языков. Данные из словарей приводятся, как правило, без их орфографической, грамматической и стилистической правки.

В работе над эмпирическим материалом использовались разнообразные исследовательские методы. Это реализуемые в рамках гипотетико-дедуктивного подхода концептуальный анализ ключевых (прототипических) слов, компонентный анализ их значений, сопоставление дистрибуций разных семантических вариантов, пропозициональное представление структуры высказываний, выявление взаимосвязи семантических и позиционных ролей актантов, построение моделей управления, соотнесение активных и пассивных диатез, проверка способности тех или иных конструкций использоваться в перформативной функции, инвентаризация структурных моделей прохибитивных высказываний, построение сценария ситуаций запрета.

В исследовании языковых средств анализу подвергаются как лексические предикатные знаки, выражающие концепт ‘запрещение’, так и образуемые ими синтаксические конструкции, описывающие ситуации запрета.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Средства языкового кодирования информации о ситуациях запрета образуют систему, внутри которой выделяются две подсистемы:

а) конструкции с прохибитивными глаголами to forbid, to prohibit, to interdict и to inhibit, которые непосредственно именуют действие запрещения и содержат в своих семантических структурах имплицитный оператор отрицания, и

б) конструкции различного рода, объединяемые наличием эксплицитного оператора отрицания.

2. Глаголы to forbid, to prohibit, to interdict и to inhibit вместе со своими субстантивными и адъективными дериватами представляют собой ключевые (заглавные) слова, обеспечивающие прямое кодирование концепта ‘запрещение’. Другие языковые средства по отношению к ним вторичны.

3. Между собственно прохибитивными и превентивными значениями глаголов to forbid, to prohibit, to interdict и to inhibit проходит очень нелегко ощущаемая граница, причём в английском языке сфера превентивных значений представлена довольно большим числом вариантов.

4. Лингвоцентрический подход не препятствует обращению к этносоциокультурным факторам, определяющим характер прохибитивных ситуаций. Но для лингвиста наиболее важной целью является исследование, во-первых, инвентаря ключевых слов и стоящих за ними концептов и, во-вторых, набора моделей построения высказываний запрещения и описания ситуаций запрета.

Эти положения в их совокупности характеризуются своей новизной. Они представляют собой личный вклад диссертанта в исследование проблемы речевых прохибитивных актов.

Их теоретическая значимость неоспорима, так как открываются новые возможности анализа различных типов и видов речевых актов, развития семантики высказывания, контрастивной этносоциопрагматики.

Эти положения имеют определённую практическую ценность для практики преподавания в университетской аудитории курсов английского языка, теории и практики перевода, общего языкознания, наполнения курса теории межкультурной коммуникации новым эмпирическим материалом.

Диссертация состоит из двух основных структурных частей. Первая глава носит название «Способы кодирования запрета в английском языке». Вторая глава именуется «Функционирование высказываний запрета а американской лингвокультуре».

Опубликовано 4 статьи по теме диссертации (общим объёмом 3,9 п.л.). Основные её результаты апробировались в 6 докладах на научных конференциях, на заседаниях кафедры общего и классического языкознания и кафедры иностранных языков гуманитарных факультетов, на аспирантских семинарах кафедры общего и классического языкознания Тверского государственного университета.

Список использованных словарей содержит 24 наименования. В список использованной литературы включено 173 наименования.

Объём диссертации — 147 страниц.

Основное содержание работы

В первой главе содержатся разделы: Ситуации запрета и способы их номинации. Английские ключевые глаголы, кодирующие концепт ‘запрещение’: to forbid, to prohibit, to interdict, to inhibit. Грамматическая структура предложений с прохибитивными глаголами. Роль субстантивных и адъективных дериватов от прохибитивных глаголов. Прохибитивные конструкции с эксплицитным оператором ‘отрицание’.

В начале вводится понятие онтологической ситуации запрета как того положения дел во внеязыковой сфере, когда кто-то (Х), обладающий воз­можностью и правом отдавать приказы, воспрепятствовал или не позво­ляет кому-то (Y) совершать какое-то предосудительное или нежелательное действие (Z): He (X) distinctly forbids the defendants (Y) to accept any more of their drafts (Z). (Ellenbourough); A parent (X) forbids his child (Y) to be out late at night (Z); he (X) prohibits his intercourse with the profane and vicious (Z). Запрещающей силой обладают не только отдельные лица, но и органы власти, законодательные акты, этнические и религиозные установления: The law forbids the sale of cigarettes to people under the age of 16; Islam does not forbid registration married women — imam. (Africa News Service); Their [the Turks'] religion forbids them every sort of painting. (Newman)

Ситуации запрета описываются языковыми средствами либо сентенциального формата (предложениями и сочетаниями предложений), либо лексемами, выражающими прохибитивные значения (прежде всего глаголами), либо именными группами с лериватами от прохибитивных глаголов. Наиболее полно речевые акты запрещения воплощаются в предложениях. То же относится и к описанию ситуаций запрета.

Ключевыми словами в языковом кодировании сообщений о создании или наличии таких ситуаций могут быть признаны английские глаголы to forbid, to prohibit, to interdict и to inhibit, прямо выражающие концепт ‘запрещение’ и содержащие в своей семантической структуре имплицитный оператор отрицания (Neg). Эти глаголы, называя действия запрещения, служат в их финитных формах структурно-семантическими центрами таких директивных и репрезентативных / констативных высказываний, как I forbid you to call me late at night; God prohibited Adam from eating of the fruit of a certain tree.

Онтологическая ситуация запрета не элементарна. Она состоит из двух (или даже трёх) последовательных событий: Фаза 1. Во временной период t0 некто (Y) совершает некое действие (Z): The patient (Y) smokes (Z). Фаза 2. В следующий период t1 некто другой (Х) требует от Y-ка прекратить это действие: The doctor (X) forbids the patient (Y) to smoke (Z). Фаза 3. Ожидается, что в период t2 Y не будет совершать действия Z: The patient (Y) does not smoke (Z).

В семантической структуре предложения The doctor forbids the patient to smoke / smoking начальное событие The patient smokes находит фиксацию в пропозиции, которая включается в матричную пропозицию, что приводит к образованию сложной пропозициональной структуры:

Propcomplete (Propmatrix ‘the doctor forbids the patient …’ (Propembedded ‘the patient smokes’)).

В иной записи:

Pred ’forbid’ (Ag ’doctor’, Pat ’patient’, Act ’smoke’ (Ag ’patient’, Act ’smoke’).

Включённая пропозиция воспринимается Слушающим или Читаю­щим как пресуппозиция. Эта пресуппозиция как раз и есть то знание Говорящего (или Пишущего), которое, по Дж. Сёрлу, образует содержание предвари­тельного условия успешности речевого акта (Серль 1986а: 163—165; Па­дучева 1982). Между Запрещающим лицом и Адресатом Запрещения имеет место каузативное отношение. Запретитель в силу своего волеизъявления побуждающе воздействует своим высказыванием на Адресата, играет роль Каузатора несовершения Слушающим предполагаемого действия.

Ситуация запрета может быть описана как активными, так и пассив­ными конструкциями. Разные способы хорошо иллюстрируются посредст­вом моделей управления (Мельчук 1974) или диатез (Холодович 1979; Гайнуллина 2002), позволяющими показать соотношение элементов син­таксической, или позиционной, структуры (Субъект — Sub, Объекты — Ob) и элементов ролевой, или актантной, структуры (Запретитель — X, Адресат запрещения — Y, Запрещаемое действие — Z). Ср. активную и две пассивные диатезы: The doctor (X / Sub) forbids the patient (Y / Ob) smoking / to smoke (Z / Ob) — The patient (Y / Sub) is forbidden smoking / to smoke (Z / Ob) by the doctor (X / Ob) — Smoking / to smoke (Z / Sub) is for­bidden to the patient (Y / Ob) by the doctor (X / Ob).

Для описания ситуаций запрета широко используются субстантив­ные и адъективные дериваты от прохибитивных глаголов. К глаголу forbid примыкают прямые или опосредованные дериваты: существительные for­bidder ‘запретитель’ и forbiddance ‘запрет, запрещение’, омонимичное причастию прош. вр. прилагательное forbidden ‘запрещённый; запретный’ и омонимичное причастию наст. вр. прилагательное forbidding ‘отталкивающий; угрожающий’, наречие forbiddingly ‘отталкивающе; угрожающе’. К глагольной лексеме to prohibit тяготеют её дериваты: существительные prohibition ‘запрещение; запрет’, prohibiter ‘запретитель’, prohibitionist ‘сторонник запрещения торговли спиртными напитками’; прилагательные prohibited ‘запрещённый’, prohibitive ‘запретительный’ и prohibitory ‘запретительный; запрещающий’. Дериватами от лексемы to in­terdict являются существительные interdict ‘запрет; отлучение от церкви’, interdiction ‘запрещение; отлучение от церкви’ и прилагательные interdic­tory ‘запретительный’, interdictive ‘запретительный’. В число дериватов от лексемы to inhibit входят существительные inhibition и inhibitatation ‘запрещение; запрет; сдерживание’, inhibitor ‘замедлитель химической реакции’, прилагательные inhibited ‘замкнутый; заторможенный’, inhibitive и inhibibitory ‘запрещающий;

В предыдущих разделах в центре внимания были лексические знаки, непосредственно выражающие концепт ‘запрещение’. В значениях таких знаков содержится семантический комплекс CausCommand Neg P, составляющие которого, во-первых, соотносимы с речевым актом приказа или распоряжения, а во-вторых, связывают этот приказ с недопущением какого-то действия. Запрещение — это приказ «с обратным знаком». При этом в предложениях с прохибитивными глаголами to forbid, to prohibit и др. семантический компонент Neg, служащий оператором отрицания, отстаётся скрытым, явно не выраженным, имплицитным (Сусов 1973; Кислякова 1981). Но в английском языке, как и во многих других (русском, немецком, французском и т.д.), имеется большой ряд разнообразных конструктивных способов выразить запрещение иначе, не употребляя прохибитивных глаголов. При всём различии этих способов их объединяет обязательное наличие в предложениях запрета эксплицитного оператора ‘отрицание (Neg)’. Манифестируется этот оператор разными знаками (not, no, nobody, nothing, neither, neither … nor …).

По своей семантико-синтаксической (ролевой и позиционной) организации к уже описанным предложениям с прохибитивными глаголами наиболее близки предложения с антонимичными им пермиссивными глаголами (to permit, to allow и др.). Но если конструкции с прохибитивными глаголами содержат в смысловой структуре комплекс CausCommand Neg P ‘каузировать, отдавая приказ, несовершение действия’, то в отрицательных конструкциях с пермиссивными глаголами содержится комплекс Caus NegPermit P ‘каузировать несовершение действия, отказывая в разрешении’. Ср.: Я приказываю не Р = Я запрещаю Р. I commandagainst P = I forbid / prohibit P. Я не запрещаю Р = Я разрешаю Р. I don’t forbid P = I allow / permit P.

Вероятно, отказ от позволения, разрешение в сочетании с не / not, no обладает достаточной иллокутивной (в данном случае запрещающей) силой и вполне категорично. Ср.: Я не разрешаю Р = ?Я разрешаю не Р = Я запрещаю Р. I don’tallowed P = I allowno P = I forbid P. Я не разрешаю тебе курить = Я запрещаю тебе курить. I don’t allow you to smoke = I forbid you to smoke.

См. предложения: I don’t permit you to leave the room ó I forbid you to leave the room. I don’t allow you to smoke here ó I forbid you to smoke here. I allow no discussions ó I prohibit any discussions.

Антонимические отношения ‘прохибитивность — пермиссивность’ связывают не только глаголы, но и дериваты от них. Ср.: to forbid, prohibit — to allow, permit, countenance, let; forbiddance, prohibition — allowance, permission; forbidden, prohibited — allowed, permitted.

Предложения с пермиссивными глаголами в сочетании с отрицанием могут строиться и как перформативные высказывания, и как высказывания констативные / репрезентативные. Набор диатез (одна активная и две пас­сивные) идентичен набору диатез для предложений с прохибитивными глаголами. Ср.: The doctor (X / Sub) doesn’t allow the patient (Y) smoking (Z) — The patient (Y / Sub) isn’t allowed smoking (Z) (by the doctor (X)) — Smoking (Z / Sub) isn’t allowed to the patient (by the doctor).

Оператор отрицания обладает значительной иллокутивной силой. В высказываниях может быть опущен даже глагол, но он не исчезает бесследно, а оставляет в базисной части высказывания отрицание не, так что с его помощью функция ликвидатива (Liqu P = Caus Neg P) всё-таки реализуется. Запрещаемое же действие называется либо императивной формой глагола, либо герундием, либо отглагольным именем действия. Такие высказывания представляют собой свёрнутые (имплицитные) перформативы и всегда обладают запрещающей силой.

Особенно распространены (как и в очень многих языка мира) императивные конструкции с отрицанием (Храковский 1990; Абрамов 1988; Аринштейн 1988; Беляева 1988; Нехорошкова 1988; Е.А. Шмелёва 1988; Т.В. Шмелёва 1988; Яковлев 1988): Don’t smoke here (Z). Такой же перформативный эффект имеют высказывания с отрицательной формой глагола must: You (Y) must not smoke here (Z) и с глаголом shall в сочетнии с оператором отрицания: No title of nobility shall be granted by the United States (Z); and no person (Y) holding any office of profit or trust under them, shall, without the consent of the Congress, accept of any present, emolument, office, or title, of any kind whatever, from any king, prince, or foreign state (Z). (Конституция США, статья 1)

Часто достаточно назвать только Запрещаемое действие или положение дел в сочетании с оператором отрицания: No smoking. No hunt­ing. No more trifling! No access. No enter.

Вторая глава содержит разделы: Запрещение как языковой и этносоциопрагматический феномен. Замечания об американском социуме. Конституционные запреты как средства защиты основ государственного строя. Запретительная деятельность на федеральном уровне. Запрещения в штатах, округах и городах (локальные законы).

При этносоциопрагматическом подходе важен учёт не только уча­ст­ников онтологической ситуации запрета, но и их социального статуса, на­личия у Запретителей права накладывать санкции на нарушителей за­прета, круга и характера запрещаемых действий, глобального или локаль­ного ха­рактера запрета и т.д., а также особенностей социума, в котором функцио­нируют высказывания запрета.

Так, американский социум весьма неоднороден в этническом и расовом, а также в языковом отношении. Американцы — это самоназвание большей части населения США, объединяемой, однако, в отличие от англичан и русских, отнюдь не чувством этнической идентификации; американцы знают об отсутствии у них общих генетических корней. До европейской колонизации, т.е. до Открытия Колумба, американский континент заселяли индейские племена (америнды), говорившие более чем на 3000 языков, многие из которых ещё недостаточно изучены и расклассифицированы. Немало языков уже вымерло. В Северной Америке (на территории нынешних США, Канады и частично Мексики) обитали индейцы, которые говорили более чем на 440 языках. Ядро американского народа составили переселявшиеся в течение 17—18 вв. на эту территорию, которая была тогда английской колонией, выходцы из Европы (прежде всего англичане, а также шотландцы, голландцы, немцы, ирландцы и др.). Около 1700 г. здесь насчитывалось до 250 тысяч англичан. В течение двух веков из Африки было ввезено много негров-рабов. В итоге ко времени провозглашения независимости Соединённых Штатов Америки в 1776 г. европейцы, индейцы и афроамериканцы выступали к началу 19 в. как три основные расовые группы, изолированные друг от друга, и безраздельное господство принадлежало европейцам. В конце 19 в. сюда прибыло много новых не только англичан, но и немцев, ирландцев, среди иммигрантов появляются итальянцы, выходцы из Австро-Венгрии, России, других стран Южной и Восточной Европы. В 20 в. население США пополняется иммигрантами из Канады, Мексики и других стран Латинской Америки, из стран Юго-Восточной Азии. В состав США была включена Аляска, где компактно проживают эскимосы, а недавно были включены Гавайи с преобладанием японцев и филиппинцев. Происходило и происходит постепенное, очень медленное смешение разных этнических групп, принимавших в качестве обязательного средства общения (пусть ещё не в несовершенном владении) английский язык (в его американском варианте), и в той или иной степени включавшихся в процесс создания американской культуры. Процесс интеграции замедляли проявления серьёзной экономической и бытовой дискриминации. И он сегодня далеко не завершён.

Практически непрекращающаяся миграция всё время меняет этническую и расовую картину. Американское Бюро ценза (U.S. Bureau of the Census), регистрируя рост народонаселения, зафиксировало на 6 мая 2004 г., на 4.42.7 часов пополудни 293.184.951 человека. По данным Интернета (German American Corner: US Population Statistic), во многих штатах в процентном отношении теперь преобладают: в 28 штатах — потомки немцев, в 5 штатах — потомки ирландцев, в 6 штатах и округе Колумбия — потомки афроамериканцев, в двух — потомки мексиканцев, в двух — потомки итальянцев, на Гавайях — потомки японцев. Количество лиц, предки которых были выходцами из Англии, преобладает только в Айдахо, Мэйне, Нью Хэмпшире, Юте, Вермонте. Ведущее место по численности населения занимают потомки англичан также в штатах Аляска, Аризона, Колорадо, Массачусетс, Невада, Орегон, Вирджиния, Вашингтон, Вайоминг. В целом в населении США наибольший процент приходится на тех, чьи предки были немцами, а за ними следуют потомки ирландцев. Много итальянцев, французов, норвежцев. Сегодня американцы, чьи предки вышли из Англии, не лидируют в американском народонаселении. Но, как ни парадоксально, американцев и англичан часто объединяют под общим именем англосаксы.

Изначальная этническая пестрота американцев не позволяет говорить о них как о едином этносе. К тому же, примерно около одной пятой части населения США не называют английский родным языком. Во многих семьях надолго сохраняются родные языки и верность обычаям, унаследованным от предков. Наряду с тенденцией к этнической интеграции наблюдается и противоположная тенденция к обособлению некоторых этнических групп. Наряду с английским языком в США всё бо­лее прочные позиции занимает испанский.

Американский народ, провозгласив 4 июля 1776 г. Декларацию о независимости (The Declaration of Independence) и окончательно оформив принятием в 1787 г. Конституции Соединённых Штатов (The Constitution of the United States of America) свою государственность как федеральной республики, объединившей первоначально 13 штатов, вступил на путь строительства правового общества, в котором запрещениям как раз отводится весьма серьёзная роль. Американское общество живёт не только в условиях широко восхваляемых гражданских свобод, но и в условиях многочисленных и разнообразных, подчас очень жёстких, а иногда и трудно мотивируемых и даже нелепых запрещений.

В 7 статьях Конституции США сформулировано 38 запретов, причём 35 из них падают на две первые статьи, в которых формулируются требования к формированию и деятельности органов высшей законодательной и исполнительной власти. Много прохибитивных высказываний в 27 поправках к американской Конституции / Amendments to the Constitution (и прежде всего в первых десяти, представляющих собой в совокупности Билль о правах / Bill of Rights). В подобных выска­зываниях не именуется Запретитель. В основном используются модели «отрицание + shall + активная или пассивная форма глагола». Например:

No state shall, without the consent of Congress, lay any duty of tonnage, keep troops, or ships of war in time of peace, enter into any agreement or com­pact with another state, or with a foreign power, or engage in war, unless actu­ally invaded, or in such imminent danger as will not admit of delay. Модель: Y + shall + Neg + Z.

… but no Senator or Representative, or person holding an office of trust or profit under the United States, shall be appointed an elector. Модель:Z + shall + Passive + Neg.

В создании ситуаций запрета во многих документах в США широко используются также конструкции с to prohibit и его дериватами, иногда с to forbid. Например:

Из текста об истории «сухого закона»: Prohibition was the period between 1919 and 1933 in the United States, when the manufacture, purchase, transportation, import, export, and sale of alcoholic beverages was prohibited by the Volstead Act (which became law on January 16, 1920), enforcing Amendment 18 to the United States Constitution (which became law on January 16, 1919). It was repealed in 1933 by Amendment 21. Prohibition went into ef­fect on January 16, 1920, was backed up by enforcement legislation with the October 28, 1920 passage of the Volstead Act and was finally abolished by pas­sage of the Blaine Act on February 17, 1933. (Wikiptdia)

Из документов комитетов и комиссий Конгресса США: Prohibiting of night work of young persons. Washington, 1913. US. Bureau of labour sta­tis­tics. Prohibiting vivisection of dogs. United States, Congress. Senate Com­mittee on the judiciary. Washington, 1919. Prohibit crop price predictions by government officials or employees. Washington, 1928. United States Congress House. Committee on agriculture. Prohibition upon importation of anthracite coal . Washington 1930, United States. Congress House. Committee on ways and means. Prohibition of chemical and biological weapons. Hearing before the Comm. on foreign relations. US Senate. 93d Congress, 2d session on Ex. S, 91-2. Ex 92-2 S. Res. 48 . December 10, 1974. Prohibiting of the use in war of asphyxiating, poisonous or other gases, and of bacteriological methods of war fare. Protocol between the United States of America and other governments. Done at Geneva, June, 1975.

Сферу возможных запретов хорошо иллюстрируют законы шта­тов и округов. Американским штатам предоставляется очень широкая сво­бода в издании локальных законов. Сферы запрещений здесь весьма мно­гооб­разны. Это вопросы регистрации брака, усыновления / удочерения ре­бёнка, сексуальных отношений, межрасовых и межэтнических контактов, оде­жды, поведения в ресторанах, барах, гостиницах и на улицах, подчас даже поведения дома. Нередко формулируются достаточно строгие нака­зания и штрафы за нарушение этих законов. Очень показательны запреще­ния, ог­раничивающие вступление в брак, усыновление ребёнка и сексуаль­ные от­ношения, причём основаниями для таких запретов оказываются прежде всего расовые и этнические предрассудки авторов законов.

Так, согласно онлайновому материалу WHO MAY MARRY WHOM, практически в большинстве американских штатов запрещается (разумеется, представителям белой расы) вступать в брак с неграми. Запрещаются браки с мулатами, метисами, представителями монголоидной расы, индейцами, индусами, малайцами, японцами, китайцами и др. См. об этом в конституции и других законодательных актах штата Джорджия:

Georgia. Forbids marriage between whites and: anyone having any "as­certainable trace of either Negro, African, West Indian, Asiatic Indian, Mongo­lian, Japanese, or Chinese blood in their vein's". — State Constitution. "It shall be unlawful for a white person to marry anyone except a white person," — Acts Of 1927. Applications for marriage licenses must state the race of both appli­cants and their parents. False statements may be punished by imprisonment from two to five years. Anyone issuing a forbidden interracial marriage license shall be fined 500 dollars or sentenced to 10 years. Parties to an interracial marriage are subject to imprisonment from one to two years. Ministers or officials know­ingly performing such ceremonies are likewise subject to punishment. Special prohibition: "Ordained colored ministers of the Gospel may celebrate marriages between persons of African descent only." Registration. A state statute adopted in 1927 requires all persons in Georgia to register their race. Childbearing: "When any birth certificate, showing the birth of a' legitimate child to parents one of whom is white and one of whom is colored, shall be forwarded to the Bu­reau of Vital Statistics, it shall be the duty of the State Board of Health to report the same to the Attorney General of the State. Thereupon it shall be the duty of the Attorney General to institute criminal proceedings against the parents of such child." Sexual intercourse: "Any charge or intimation against a white fe­male of having sexual intercourse with a person of color is slanderous without proof of special damage."

Извлечения из текста WHO MAY MARRY WHOM и другие онлай­новые материалы показывают, что в США далеко не все их жители поль­зуются равными правами. В особенности неравноправие касается женщин. Поправка к Конституции США о предоставлении женщинам из­биратель­ного права до сих пор не ратифицирована во многих штатах и не вступила в силу.

Поведение женщин нередко регламентируется американскими законодателями вплоть до нелепостей. Онлайновые материалы свидетельствуют, что, например, незамужним женщинам в штате Флорида запрещено прыгать с парашютом по воскресеньям. В городе Пенсакола женщина, погибшая в результате неосторожного использования электроприборов в ванной, должна быть подвергнута штрафу $100. В Сент-Луисе пожарным нельзя спасать обнаженных женщин, а также женщин, одетых в халат или ночную рубашку. В Кентукки "ни одна особа женского пола не может появиться в купальнике на дороге . если её не сопровождают двое полицейских или если она не вооружена лопатой". Исключение делается для женщин, весящих менее 40 или более 90 кг. Жителя Индианы обязаны привлечь к суду за изнасилование, если пассажирке его автомобиля не исполнилось 17 лет и она находится в машине без чулок или носков. В Оклахоме женщинам запрещается самим стричь себе волосы, если они не имеют лицензии парикмахера.

Вообще, американские законодатели очень ревниво относятся к внешнему виду своих граждан. Так, в Техасе хождение без обуви возможно лишь по специальному разрешению, за которое нужно заплатить $5 (Техас). В городе Кармел (штат Hью-Йорк) любой мужчина, надевший брюки и пиджак разного цвета, штрафуется на $500. В городе Льюис запрещается появляться на улице в штанах, "чересчур" облегающих ноги и талию. В округе Hогалес (штат Аризона) мужчинам запрещено пользоваться подтяжками. Запрещается принятие душа обнаженным и пение в купальном костюме (Флорида). В Калифорнии запрещены: ношение ковбойских ботинок лицами, не владеющими хотя бы двумя коровами; плач во время дачи показаний в суде; лизание жаб и лягушек, а также мойка автомашин нижним бельем, находившимся в употреблении.

Неравнодушны законодатели к поведению в ресторанах и барах, а также в гостиницах и даже на улицах города. В Техасе запрещается делать стоя более трех глотков пива. В городе Найала в Неваде в барах и ресторанах посетители не имеют права угощать напитками более, чем трех человек в день. В Нью Хемпшире в ресторанах и кафе запрещается стучать ногой, качать головой или настукивать пальцами по столу в такт музыке. В городе Кармел в Калифорнии считается преступлением есть мороженое стоя на тротуаре. В Северной Каролине считается преступлением насвистывать на дырке от ключа. В Порт-Артуре наказуемым деянием является выделение неприят­ных запахов в лифте. Запрещено стрелять по буйволам со второго этажа гостиниц (Техас). В Hебраске парикмахеры не могут есть чеснок или лук с 7.00 до 19.00, а в Hью-Джерси аресту могут подвергнуть любого, кто чав­кает в ресторане. В Арканзасе запрещено кому бы то ни было и под каким бы то ни было предлогом приближаться к окнам и дверям избирательного участка ближе чем на 15 м в день выборов и во время подсчета голосов, что делает преступниками всех избирателей штата. Кроме того, в городе Чико запрещено взрывать ядерные устройства в черте города (штраф $500). С 1984 года в индианском городе Спейдсе дей­ствует закон, запрещающий пользоваться огнестрельным оружием для от­крывания консервных банок. Hарушителям грозит три месяца тюрьмы.

В числе законов Индианы — запрет на принятие ванны в период с октября по март, продажу автомобилей по воскресеньям, изменение цвета птиц и кроликов, продажу молока в винных магазинах, ношение усов ли­цами, склонными к частым поцелуям, поедание арбузов в общественных парках, употребление стоя алкогольных напитков в ресторанах и барах.

Запреты могут касаться и животных. В Калифорнии животным запрещено спариваться ближе чем в 500 м от школ, церквей и предприятий общественного питания. В городе Белмедир в Калифорнии муниципалитет вынес постановление, которое гласит "Собак запрещается пускать в общественные заведения, кроме как с владельцами на поводке.".

Нелегко приходится и водителям автомобилей, а также велосипеди­стам. Им в Арканзасе после 21.00 запрещено пользоваться звуковыми сиг­налами рядом с местами, в которых подают холодные закуски и прохлади­тельные напитки. Причем под действие закона попадают не только ресто­раны и бары, но и частные дома. В округе Hью-Бритн (штат Коннектикут) пожарные автомобили ни при каких обстоятельствах не могут двигаться со скоростью более 25 миль/ч. В Калифорнии существует лимит скорости для автомобилей без водителя — 60 миль/ч. В Майами запрещена езда на ве­лосипедах, не оборудованных звуковым сигналом, однако использование звуковых сигналов велосипедистами запрещено. Не допускается даже езда на скейтборде без номерных знаков (Флорида).

Не осталось незатронутым железнодорожное движение. Поезда, встретившиеся на пересечении путей, должны остановиться и стоять до тех пор, пока другой поезд не проедет (Техас). Немало попыток регламен­тировать торговлю. В Хьюстоне торговля пивом после полуночи в воскре­сенье запрещена (правда, по понедельникам она разрешена в любое время). В Техасе был принят закон, в соответствии с которым преступник обязан устно или письменно предупреждать жертву о предстоящем преступлении не менее чем за 24 часа до его совершения. Кроме того, в предупреждении следует описать готовящееся преступление. Hарушение этого правила учитывается судом как отягчающее обстоятельство. Hаконец, в Индиане в соответствии с законом число "пи" равно 4, а не 3,1415.

Конечно, перечислены не все подобные запрещения. Соединенные Штаты Америки считаются средоточием нелепых законов. Там даже дей­ствуют несколько десятков организаций, которые борются за отмену dumb laws ("тупых законов"), как их принято здесь называть.

***

Использованный в данной диссертации американский материал показывает наиболее частое использование следующих структурных моделей высказываний запрещения. В первую очередь реализуются модели, предполагающие наименование только запрещаемых действий (Z). Затем следуют модели, служащие представлению ситуаций вместе с наименованием Адресата запрещения (Y): Z + shall + Neg; Z + shall + Pas­sive + Neg; Z + shall + Neg impl;; Z + is (hereby) prohibited; Y + shall + Neg + Z. В местном законодательстве часто употребляются конструкции с глаголом to prohibit и его дериватами.

Запрещения присущи любой культуре и любому социума. В них проявляется стремление сохранить себя, свой личный покой, свою группу. В запрещениях реализуется воля общества к самосохранению. Формальные средства и способы, посредством которых совершаются прохибитивные акты и описываются ситуации запрета, могут быть различными в разных языках, не совпадать в разных конкретных ситуациях. Анна Вежбицкая, сопоставляя культурные скрипты (сценарии) за­прета для немецкой и англо-саксонской культур и склоняясь к мнению о большей либеральности последней, вряд ли учитывала материал того рода, который приводится в этой диссертации. Действительность же скорее сви­детельствуют о значительной жёсткости и суровости американских норм поведения в обществе. В американском социуме обычны ограничения, опирающиеся на расовые, этнические и половые признаки, а также на слу­чайные мотивы законодателей. Американские запреты не избегают под­чёркивания того, что адресат запрещения НЕ ДОЛЖЕН делать.

Совершенно не исключено, что структуры актов за­прещения и про­хибитивных ситуаций универсальны для всех человеческих культур и со­циумов. Различия же касаются прежде всего сфер социальной жизни, где за­преты являются своего рода нормой. Так, локальные запреты касаются многих сфер американской жизни, где в российских условиях запреты не дела­ются, тем более в законодательной форме. Для американского со­циума в отличие от России существенны многочисленные ограничения по национальным и этниче­ским, а также по половым признакам, а также по случайным мотивам законодате­лей.

В завершение стоит обратить внимание на следующее. Любые раз­личия в характере того, что запрещается в данном обществе, не имеют прямого отношения к лингвистике. Они могут быть интересны для пред­ставителей культурной антропологии, этнопсихологии, социологии и со­циальной психологии. Лингвиста же, исследующего высказывания запрета, интересуют собственно языковые объекты, а именно ключевые слова и модели построения предложений, которые реализуются в перформативных актах запрещения и служат описанию прохибитивных ситуаций.

Основное содержание диссертации отражено в 4 опубликованных работах (общим объёмом 3,9 п.л.).

1. Астапенко Е.В. Прагматическая структура высказываний запрета // Тверской лингвистический меридиан. Вып. 4. Тверь, 2003. С. 70—75.

2. Астапенко Е.В. Семантический и синтаксический анализ высказываний о ситуациях запрета // Перспективы модернизации системы образования в современной России. Пути повышения эффективности обучения иностранным языкам. Тверь, 2004. С. 3—11.

3. Астапенко Е.В. Способы кодирования запрета в английском языке // Тверской лингвистический меридиан. Вып. 5. Тверь, 2004. С. 3—26.

4. Астапенко Е.В. Функционирование высказываний запрета в американской лингвокультуре // Тверской лингвистический меридиан. Вып. 5. Тверь, 2004. С. 27—49.