Ролевая структура политического дискурса

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Данная работа выполнена в русле исследований, посвященных изучению дискурса.

Объектом анализа является политический дискурс. Предметом исследования выступает ролевая структура политического дискурса.

Актуальность избранной темы определяется следующим: 1) в современном обществе возрастает значимость политической коммуникации, решение целого ряда социальных и политических проблем связано с их адекватной интерпретацией; 2) исследование политического дискурса является одним из наиболее активно развивающихся направлений коммуникативной лингвистики; однако типы, жанры, категории дискурса изучены еще недостаточно; 3) не разработано понятие роли как категории институционального дискурса; ролевая структура политического дискурса, по нашим данным, еще не становилась объектом лингвистического изучения; 4) лингвистическое описание ролевых отношений в политической коммуникации представляется важным как в теоретическом, так и в практическом отношении для оптимизации общения политика с аудиторией.

Целью исследования является изучение ролевой структуры политического дискурса в российской и американской лингвокультурах. Для выполнения поставленной цели в работе предполагается решить следующие задачи:

1) уточнить понятие роли как категории институционального дискурса;

2) разработать параметры описания коммуникативных типов агентов политики;

3) определить коммуникативные особенности групповых субъектов политики с учетом их политического и дискурсного статуса, психологических и речевых характеристик, коммуникативного поведения;

4) установить специфику политического портрета как жанра политической публицистики;

5) охарактеризовать ролевые отношения агентов политического дискурса в жанре политического портрета.

Научная новизна исследования заключается в определении и характеристике ролевой структуры политического дискурса, в установлении и описании жанровых особенностей политического портрета в русской и американской лингвокультурах.

Теоретическая значимость выполненного исследования состоит в дальнейшем развитии и углублении теории дискурса, в уточнении жанров институционального общения, в социолингвистическом моделировании языковой личности политика.

Практическая ценность работы заключается в том, что ее результаты могут найти применение в вузовских лекционных курсах по языкознанию, в спецкурсах по лингвистике текста и дискурса, прагмалингвистике, социолингвистике, в практическом курсе интерпретации социо-политических текстов на иностранном языке, а также могут быть полезны специалистам в области связей с общественностью, проведении политических агитационных кампаний.

Для решения поставленных в диссертации задач использовались следующие методы: гипотетико-дедуктивный; контекстуального анализа; сопоставительного анализа; интроспекция; элементы контент-анализа; описательный метод с его основными компонентами: наблюдением, интерпретацией и обобщением.

Теоретической базой исследования послужили работы отечественных и зарубежных ученых в области лингвистики текста и теории дискурса (Р. Водак, Т. ван Дейк, Е.И. Шейгал, М.Л. Макаров, В.И. Карасик, А.Г. Баранов, W. Dieckmann, W. Holly), теории риторики (К.П. Зеленецкий, А.К. Михальская), когнитивной лингвистики (Дж. Лакофф, Ч. Филлмор, Е.С. Кубрякова, А.Н.Баранов, В.В. Красных), прагмалингвистики (В.И.Шаховский, Г.Г. Почепцов), социолингвистики (Л.П. Крысин, Н.Б. Мечковская, E. Chaika), политической социологии (М. Вебер).

Выполненное исследование базируется на следующих положениях, доказанных в лингвистике:

1. Коммуникативный подход к языку предполагает исследование дискурса – текста, погруженного в ситуацию общения, рассматриваемого с позиций социо- и прагмалингвистического анализа (Т. ван Дейк, Н.Д. Арутюнова, А.Г. Баранов, В.В. Богданов, Т.Г. Винокур, Р. Водак, В.И. Карасик, М.Л.Макаров, Г.Г. Слышкин, Е.И. Шейгал).

2. Институциональный дискурс, т.е. дискурс, задающийся типами социальных институтов, сложившихся в обществе, характеризуется рядом лингвистически релевантных признаков. Базовой семиотической оппозицией политического дискурса является противопоставление «свой» ↔ «чужой», оказывающееся одним из основных параметров социальной идентификации (А.Н. Баранов, Н.А. Купина, П. Серио, Ю.С. Степанов, А.П. Чудинов, Е.И. Шейгал).

3. Социолингвистические характеристики языковой личности сводятся к системе значимых постоянных и переменных признаков, объективно выделяемых в тексте (Ю.А. Караулов, Л.П. Крысин, В.П. Нерознак, К.Ф. Седов, О.Б. Сиротинина, И.А. Стернин).

Материалом исследования послужили речи и публичные выступления участников политического процесса, интервью с ними, тексты политических дискуссий, стенограмм заседаний Государственной Думы, материалы предвыборных и агитационных кампаний, тексты политических портретов, опубликованных в российской и американской прессе и других средствах массовой информации за 1996-2002 гг.: газет «Известия», «Правда», «Комсомольская Правда», «Труд», «Советская Россия», «Аргументы и факты», «Московский комсомолец», «Волгоградская правда», «День за днем», «Лимонка», «Ариец», «Трибуна»; журналов «Власть», «Профиль», «Деньги», «Новое время», «Logos», «Pro et Contra»; Washington Post, USA Today, Newsweek, Time, а также публикации в Интернете.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования докладывались автором на научных конференциях Волгоградского государственного педагогического университета (1998, 1999, 2000, 2001); на заседаниях научно-исследовательской лаборатории «Язык и личность» при кафедре языкознания ВГПУ; на теоретических аспирантских семинарах; на международных научных конференциях «От слова к тексту» (Минск, 2000), «Межкультурная коммуникация и проблема национальной идентичности» (Воронеж, 2002); на международном научном семинаре «Социальная власть языка» (Воронеж, 2001); на Всероссийской научной конференции «Язык и мышление: психологический и лингвистический аспекты» (Пенза, 2001); на региональных конференциях молодых ученых (Волгоград, 2000, 2001). По теме диссертации опубликовано 7 работ.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Роль как социолингвистическая категория обладает двойственным статусом языкового воплощения: выражения и описания.

2. Ролевая структура политического дискурса представляет собой многомерное образование, в котором выделяются семиотические, психологические, нарративные, риторические, драматургические, институциональные и прочие характеристики.

3. Институциональный тип политика как языковой личности определяется его политической ориентацией: чем сильнее идеологическая дифференциация, тем явственнее проявляются особенности коммуникативного поведения. Предлагаются следующие критерии описания институциональных ролей агентов политики через их коммуникативное поведение: специфический набор идеологем; степень информативности/фатичности коммуникации; степень эмоциональности/рациональности дискурса; степень метафорической насыщенности и образности; особенности выражения оценки и проявления вербальной агрессии; предпочитаемые способы воздействия; тематическая избирательность.

4. Средством обозначения и описания ролей агентов политики являются ролевые номинации, которые встречаются в разных жанрах политического дискурса. Ролевые номинации, наиболее частотно представленные в жанре политического портрета, служат значимым средством идентификации или дистанцирования политика с аудиторией.

5. В наборе ролевых номинаций особое место занимают обозначения архетипичных ролей. Анализ ролевых архетипов позволил выявить ролевые доминанты, характерные для лингвокультур России и США: для российской коммуникативной сферы особо значимым оказался архетип «отец» (вариант «царь»), для американской – «герой».

Объем и структура работы. Диссертация включает введение, три главы, заключение и список литературы, а также список лексикографических источников и справочников и источников примеров.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В первой главе «Роль как социопсихологический и лингвистический феномен» рассматривается феномен «роль» с позиций социологии, психологии, гендерных наук, лингвистики; раскрываются понятия ролевых ожиданий, ролевого набора, социальной, коммуникативной и речевой роли; анализируется взаимосвязь роли и социального статуса. Роль является одним из ключевых понятий диссертации, в связи с чем в главе дается обзор существующих в современной лингвистической литературе точек зрения на возможные классификации ролей.

В социологии нет однозначного понимания феномена «роль»: определения варьируются в широких рамках от понимания роли как существующей в обществе системы ожиданий относительно поведения человека до называния ролью наблюдаемого поведения человека, занимающего определенное положение. В исследованиях выделяются следующие оппозиции ролей: по степени актуализации (латентные и активные); по отношению к обществу (конвенциональные и межличностные); по степени идентификации с ролью (личностно значимые и личностно нерелевантные); по заданности (предписанные и достигнутые).

Роль, являясь динамической стороной статуса, подчеркивает различие людей, в то время как статус акцентирует их сходство. В социолингвистике под социальной ролью понимают комплекс стандартных общепринятых ожиданий, набор психологических, социологических и лингвистических характеристик поведения личности, соотносящихся с ее статусным положением. Представления о типичном исполнении роли составляют ролевые стереотипы; специфический набор прав и обязанностей, составляющих роль, определяет набор ролевых ожиданий. Роли могут быть разделены на постоянные и ситуативные, а ролевые отношения – на симметричные и асимметричные.

Представляется, что термин «социальная роль» гиперонимичен по отношению к терминам «коммуникативная роль» и «речевая роль». В свою очередь, коммуникативная роль шире, чем речевая, т.к. включает, кроме вербального, и невербальное коммуникативное поведение.

В политической коммуникации говорящий выступает как представитель определенного социального института в рамках установленных статусно-ролевых и ситуационно-коммуникативных норм. Институциональное общение, будучи «коммуникацией в своеобразных масках» (В.И. Карасик), фиксирует ролевые характеристики агентов и клиентов институтов.

Ролевая структура политического дискурса предполагает разграничение профессионалов/агентов и непрофессионалов/клиентов. В качестве агента в данном случае выступают политики как представители политических институтов, главная задача которых в самом общем виде – установление, поддержание и укрепление политической власти. В качестве клиентов рассматривается все население, прибегающее к услугам политических институтов. Спецификой политической коммуникации является то, что «клиент» в политическом дискурсе в абсолютном большинстве массовый, что доказывает, в частности, анализ жанров политической коммуникации (Е.И.Шейгал).

В различных сферах и ситуациях общения институциональная ролевая структура коммуникации конкретизируется и воплощается в нескольких вариантах. Ролевая структура политического дискурса может быть конкретизирована по целому ряду параметров.

В основе семитического подхода к анализу ролевой структуры лежит архетипная семиотическая оппозиция «свой» - «чужой». Конкретизацией данной оппозиции являются следующие роли: друг, союзник, сторонник ↔ враг, оппонент, вредитель, предатель, шпион.

При психологическом подходе учитываются психологические характеристики коммуникантов, формирующие определенный тип коммуникативного поведения в рамках институциональной роли. В данном случае политик рассматривается как воплощение конкретных психологических архетипов: постылый муж, коварный обольститель, надежный мужик, жестокий отчим.

Нарративный подход предполагает рассмотрение агентов политики как типовых персонажей, выполняющих определенные функции в развитии политического сюжета: герой, лжегерой, злодей, жертва, помощник, искатель, даритель волшебного средства.

Риторический подход предусматривает разграничение ролей по типизованным формам речевого поведения и характеру взаимодействия с аудиторией.

Драматургический подход предполагает выделение различных масок-образов, которые делают политиков узнаваемыми (например, в современной российской политической коммуникации: хороший парень, свой человек, отличник-интеллектуал, кормилец, старший брат, советник, человек-скандал, патриот).

Представление о ролевой структуре политической коммуникации складывается в сознании участников политического дискурса эмпирически, в процессе непосредственного наблюдения за речевым поведением политиков. В результате в сознании аудитории откладываются типичные черты манеры поведения и говорения политиков, которым впоследствии даются однословные или описательные номинации. Ролевое поведение политиков обобщается наблюдателями и затем классифицируется в отдельные типы.

В целом ряде лингвистических работ, посвященных исследованию различных понятийных категорий (эмотивности, социального статуса, приватности), выделяется их выражение и обозначение/описание. Разграничение выражения и описания/обозначения релевантно и относительно такой социолингвистической категории, как роль. В работе рассматривается выражение ролевых отношений в языке политиков, а затем представляется их описание в жанре политического портрета.

Во второй главе «Ролевое воплощение институциональных типов политиков» рассматриваются социо-политическая вариативность языка политики и понятие политического социолекта; политик представляется как модальная личность; анализируются стратегии идентификации и дистанцирования в политическом дискурсе; на основе ряда параметров выделяются коммуникативные характеристики институциональных типов политиков.

В основе политического социолекта лежит идеологическая ориентация, которая определяет специфические лингвистические характеристики политического социолекта: чем сильнее идеологические разногласия и расхождения, тем явственнее проявляется его лингвистическая специфика.

Наличие оснований для выделения политического социолекта обусловлено характером социально-политической динамики в обществе. В «доперестроечной» России противопоставлялись два языка: язык власти («деревянный», тоталитарный язык) и язык сопротивления («язык истины»). В период перестройки и пребывания у власти Б.Н. Ельцина наблюдалось сильное размежевание политических сил России. Современные интегративные процессы, происходящие в обществе, нивелируют ярко выраженную дифференциацию политического языка, наблюдавшуюся еще несколько лет назад и характерную для «допутинского» времени. Поэтому, вероятно, применительно к современной политической ситуации в России о политическом социолекте говорить в полной мере нельзя, можно лишь отмечать отдельные тенденции, наблюдающиеся в силу происходящих интегративных процессов.

Способность общества быть охарактеризованным через «модальную личность», т.е. наиболее частотный и массовый тип личности в данной культуре, подразумевает возможность исследования модальной личности политика в политической коммуникации. Анализ модальной личности политика как представителя определенного институционального типа заключается в описании особенностей его коммуникативного поведения.

Институциональная структура политического дискурса обусловлена тем, что в любой политической структуре существует оппозиция идеологических взглядов. В рамках политического института любое политическое объединение занимает определенное место в спектре политической ориентации. Отнесенность политика к тому или иному политическому лагерю в данном спектре и определяет его институциональный тип.

Традиционно политическая ориентация обозначается в терминах ориентационных (пространственных) метафор: правые, левые, центристы, маргиналы. Наблюдения за политической жизнью в современной России позволяют выделить четыре институциональных типа политиков: коммунисты (левые), демократы (центр), либералы (правые) и маргиналы (крайне левые). Поясним, что к либералам мы относим молодых политиков «новой волны», представителей Союза Правых Сил (Б.Немцов, И.Хакамада и др.), к маргиналам – представителей крайне левой оппозиции в России (Э.Лимонов, А.Проханов и др.). Демократы как институциональный тип наиболее ярко проявляли себя в «допутинский» период (к ним мы относим Б.Н.Ельцина и его окружение), но в настоящий момент они либо ушли с политической сцены, либо передвинулись к центру. Однако, поскольку основная часть исследования была проделана на материале текстов четырех обозначенных выше типов, мы посчитали правомерным дифференцировать их в данной диссертационной работе. В этом отношении отметим своеобразную трудность анализа политического дискурса: его тексты быстро устаревают, поэтому иногда может показаться, что исследование этих текстов выглядит не совсем актуальным. С этим свойством политических текстов приходится мириться, оно нисколько не мешает их анализировать, выявлять определенные закономерности. Для нас важно не столько выделение тех или иных типов политиков, сколько разработка критериев их описания, которые являются стабильными, не зависящими от социально-политической динамики.

Исходя из существующей политической классификации разделения политиков на правых, левых, центристов и маргиналов, мы выдвигаем гипотезу о том, что идеологические предпочтения политиков коррелируют с их коммуникативным поведением, определяя его особенности.

Под коммуникативным поведением, вслед за И.А.Стерниным, мы понимаем регулируемое коммуникативными нормами и традициями поведение человека в процессе коммуникации. В политическом дискурсе коммуникативное поведение политика направлено на идентификацию со «своей» целевой аудиторией и дистанцирование от «чужой».

Будучи одним из ключевых понятий политического дискурса вообще, политическая идентичность в самом обще виде представляет собой отождествление себя с определенной партией, движением, группой. Социально-политическая идентификация, выражая чувство общности приверженцев одного политического курса, противопоставляется дистанцированию, что проявляется в разграничении дискурса идентичности и дискурса отчуждения.

При описании коммуникативных особенностей институциональных типов политиков мы опираемся на базовую семиотическую оппозицию политического дискурса «свой - чужой», цементирующую всю политическую коммуникацию. Критериями для разграничения дискурса коммунистов, демократов, либералов и маргиналов являются:

1. специфический набор идеологем. Через использование идеологем, выступающих в роли парольных слов, осуществляется эксплицитная и имплицитная апелляция к ценностным доминантам. Для дискурса либералов характерной является пропаганда традиционных западных ценностей и идей: Мы – Союз Правых Сил. Мы – те, кто отстаивал свободу слова и свободу передвижения, право зарабатывать и покупать, прочесть любую книгу и открыть свое дело. Все, чего достигла страна за эти годы, произошло благодаря реализации принципов, в которые мы верили и верим – рынка и демократии.

Коммунисты апеллируют к идее возврата России былой славы «могучей» державы: комментируя избрание А.Г. Лукашенко Президентом Республики Беларусь, Г.А. Зюганов сказал: Ваше избрание на этот высокий пост является свидетельством мудрости и зрелости белорусского народа, оказавшего поддержку политике, направленной на защиту национальных интересов, становление и укрепление Союзного государства, дружбы наших братских народов.

Демократы пропагандируют общечеловеческие и морально-этические ценности: Наш приоритет – это возрождение личного достоинства граждан во имя высокого национального достоинства страны. Россия уже давно не урезанная карта Советского Союза, а уверенная в себе держава с большим будущим и великим народом. Да, Россия перестала быть империей – но не растеряла свой потенциал.

Дискурс маргиналов характеризуется идеологемами, связанными с критикой «порочного» курса современного правительства: Сегодня нашей священной земле угрожают уже другие захватчики-оккупанты. У них российское гражданство, но служат они тем, кто ненавидит Россию и русских. Это ставленники еврейских олигархов Березовского, Абрамовича, Мамута, банкиры, капиталисты и проходимцы господа О.Савченко и Е.Ищенко. Об Ищенко (кличка «Ищи-Свищи») и его покровителях жители Волгограда многое узнали во время прошедших выборов. Здравый смысл победил – мэром города-героя жулик-финансист с темным прошлым и сомнительными связями не стал.

2. степень информативности / фатичности коммуникации. Высокая степень клишированности – отличительная черта дискурса коммунистов. Многие штампы и клише являются реликтами советского политического дискурса: В чиновничьей чехарде всех переплюнул Анатолий Чубайс. Какие только посты он не занимал, но в памяти народной остался как автор и исполнитель грабительской приватизации, приведшей к тому, что наши заводы и фабрики были распроданы дружкам за копейки. То, что создавалось самоотверженным трудом нескольких поколений, было поделено между своими. Сейчас Чубайс в награду получил должность рубильника всей страны. Клишированность речи способствует установлению более тесного контакта с электоратом, который ждет от своих лидеров не столько информационной новизны, сколько подтверждения верности идеалам прошлого.

Тексты маргиналов также характеризуются клишированностью, изобилуя отрицательными оценками ориентации общества на капиталистический тип устройства и культуру Запада: Есть в «демократической» России странный, противоречащий здравому смыслу праздник – «День независимости». Когда наш мэр Юрий Чехов в поздравлении 12 июня сообщает, что это «день рождения российской государственности», то понимаешь – признание подобного праздника означает отрицание тысячелетней истории России. Сам дух подобного извращенного торжества требует, чтобы в этот день совершались какие-то отвратительные вещи, говорились гнусные, глумливые слова.

Фатический характер дискурса соотносится с ритуальностью коммуникации: определенная степень стандартизации, стереотипность, отсутствие установки на новизну, фиксированность формы и содержания – характерные черты антипода информативного дискурса.

Дискурс либералов и демократов характеризуется преобладающей информативностью. Их тексты насыщены словами и терминами, соотносящимися с новыми реалиями и событиями в стране и мире. Для них важнее формирование и высказывание собственных оценок и мнений по поводу того или иного события: Научим друг друга уважать установленные правила, научимся сами вести себя прилично – вынудим к тому же других. Будем наказывать за нарушения строго по закону – и те, кому до сих пор было выгодней его нарушать, предпочтут с нами больше не связываться.

Либералы воздерживаются от использования понятийно-фразеологического комплекса, идентифицируемого с советским периодом, во избежание негативных ассоциаций с прошлым: Учителя, врачи, военные знают одно: они честно служат державе и хотят вовремя и в полном объеме получать заработанное. Вникать в нюансы бюджетных взаимоотношений центра и регионов никто не станет. Надо принять давно ожидаемый закон о бюджетном федерализме.

3. степень эмоциональности / рациональности дискурса.

Тексты либералов характеризуются сдержанностью, тенденцией к представлению конкретной фактологической информации, стремлением к объективности. В целом их речь можно квалифицировать как мало эмоциональную, имеющую ряд характеристик, присущих деловому дискурсу (например, корректность, нейтральность, взвешенность и т.д.): «Мы хотим видеть Россию страной свободных людей, где каждый трудится и получает достойный заработок, позволяющий удовлетворять все основные нужды человека и семьи; где каждому доступны блага современной цивилизации – мобильный телефон и посудомоечная машина, кредитная карточка и домашний компьютер».

Определенный баланс между эмоциональностью и рациональностью характерен для текстов демократов. Преобладающей является официальная, серьезная тональность дискурса демократов, которая соотносится с рациональностью и взвешенностью их текстов: Чем сильнее государство, тем свободнее личность. При демократии ваши и мои права ограничены такими же правами других людей. На признании этой простой истины и строится закон, которым должны руководствоваться все – от представителя власти до рядового гражданина.

Высокая степень эмоциональной насыщенности и пафосность дискурса коммунистов соотносится и с тональностью их дискурса. По нашим наблюдениям, преобладающей в зависимости от поставленной задачи и ожидаемого прагматического эффекта является либо гневно-обличительная тональность (выражает пафос отрицания), либо приподнятая тональность (используется для подтверждения высоких идей и ценностей): Под руководством КПК великий китайский народ добился победы в октябре 1949 года, превратил свою страну в мощную державу. Деятельность КПК является ярким примером преданности идеалам социализма. Успехи, достигнутые КНР, восхищают весь мир. Сегодня КПК возглавляет китайский народ в его триумфальном марше в XXI век.

Эмоциональность отличает и большинство текстов маргиналов, однако, преобладающей здесь является либо саркастическая, либо сниженная тональность, способствующая установлению доверительных отношений с аудиторией: Случилось чрезвычайное. И власти опять молчат. Зарылись пугливыми головами в повседневный сор, и народ с изумлением наблюдает их дрожащие хвостики. Информационные войны, которые ведутся сегодня против России, требуют адекватной культуры, дерзости и энергии, которых и в помине нет у обескровленного государства, облепленного полипами и улитками информационных паразитов.

4. степень метафорической насыщенности и образности.

Для дискурса коммунистов и маргиналов характерна ориентация на оппозицию «свое» ↔ «чужое», отражающую концептуальный стереотип: противопоставление хорошего, социалистического строя и плохого, капиталистического порядка. Наиболее яркой чертой политической метафорики маргиналов является использование «военных» метафор: в определенной мере такой «концептуальный милитаризм» отражает агрессивность дискурса, подчеркивает оппозиционный настрой по отношению к существующему режиму, ориентирует адресата не на мир и поиски согласия, а на борьбу и противостояние: Грозный, отломанный от своих фундаментов огромным зубилом штурма, перевернутый вверх дном бомбовыми ударами, выжженный дотла огнеметами, перетертый в пудру гаубицами и «ураганами», липкий от русской и чеченской крови, тлеющий, как горелая овчина, оскаленный и дырявый, как череп, с красными пожарами взорванных нефтепроводов, - проклятый город пал. В целом можно отметить, что образный мир маргиналов отличается доминированием гипертрофированно отрицательных номинаций. Метафора в данном случае, таким образом, выступает как уничижительное средство: сравнение человека с животным понижает его социальный статус.

Для дискурса коммунистов характерна агрессивная критика линии правительства, которая вербализуется в излюбленных метафорах, связанных с разрушительными явлениями, природными катаклизмами, катастрофами. Подобные образы вызывают негативные ассоциации и направлены на диффамацию политических противников: Тотальное доминирование группировки Чубайса-Грефа в финансово-экономической сфере активно распространяется на другие правительственные структуры. Именно по планам этой группы, разработанной с участием американских "советников", осуществлен демонтаж ряда министерств и ведомств. Планируется также захват и расчленение оставшихся "естественных монополий"

Для дискурса коммунистов частотными оказываются также и метафоры кризисного положения, тупика, поиска выхода из них: За последний год в России произошла не смена социально-экономического курса, а лишь смена кланов… В итоге в новом послании, которое формирует политику исполнительной власти на предстоящий год, оказался свален весь либеральный хлам последнего десятилетия, вновь провозглашены идеи и предложения, которые доказали свою гибельную для России сущность. Россию продолжают тащить по старой ельцинской колее.

Образность демократов строится на метафористических моделях болезни, аномалии, а выход из нее предстает в образе выздоровления, излечения, например: Что было раньше? Прогрессирующая болезнь общества, кризис экономики, тяжелые симптомы во внешней политике – это лишь то немногое, что приходит в голову сразу. Сегодня мы начинаем потихоньку выздоравливать… Скажу больше – сегодня Россия возвращается на ведущие позиции в мировом сообществ.

Для дискурса либералов характерны метафоры движения: здесь присутствуют образы дороги, крутого поворота, подъема и спуска: До 1991 года Россия неумолимо катилась в пропасть, у руководства страны не было ни сил, ни решимости, чтобы переломить тенденцию, остановить движение по наклонной плоскости. Это сделали либералы. Посредством реформ они перетащили Россию в другую колею, колею рыночной экономики.

В дискурсе либералов частотны также спортивные метафоры. Политическая деятельность осмысляется как некое спортивное соревнование, состязание. Эта деятельность регулируется определенными правилами, соблюдение которых обязательно, это «честная игра», где существует честное соперничество: Можно не сомневаться, что большинство участников предвыборного марафона будет стараться представить нас крайними радикалами, сделать виновниками всех бед тех, кто вчера делал реформы. Мы уверены, таким образом политические очки не заработаешь, путь к решению реальных проблем не найдешь.

В метафорических образах либералов часто актуализируются такие концепты, как «борьба», «состязание», однако отсутствует жестокость, присущая метафорам войны, нет отчаяния и пессимизма, характерных для метафорического ряда «болезнь».

По нашим наблюдениям, высокая степень метафорической насыщенности является общей характеристикой дискурса маргиналов и коммунистов во всех типах жанров политического дискурса. Метафоричность в дискурсе либералов и демократов проявляется в основном в агональных жанрах (лозунг, рекламная речь, парламентские и предвыборные дебаты).

5. особенности выражения оценки и проявления вербальной агрессии.

Оценка в дискурсе демократов характеризуется высокой степенью сдержанности и рациональности. Это объясняется, на наш взгляд, тем фактом, что, будучи представителями официальной власти, они выражают не личную точку зрения, а озвучивают позицию государственной власти. Основными способами выражения оценки в текстах демократов являются:

-использование собственно оценочных слов, семантика которых уже содержит компонент оценки;

-употребление неопределенных и обобщенных оценочных высказываний;

-использование специальных модальных слов, снижающих категоричность оценки или, наоборот, усиливающих ее безапелляционность.

По нашим наблюдениям, для текстов либералов наиболее характерны непрямые, имплицитные способы экспликации оценки, связанные с завуалированным выражением соответствующего иллокутивного намерения. С точки зрения особенностей выражения оценки, дискурс либералов отличается:

-стремлением избегать тактик прямого обвинения и оскорбления своих политических противников;

-неприятием пейоративов, разнообразных "ярлыков";

-ориентацией на книжно-письменные средства выражения оценки;

-отсутствием агрессивности и грубости.

Особенностью дискурса либералов и демократов является диалогичность по форме и содержанию, уважительное отношение к целевой аудитории, нацеленность на гармонизацию отношений. Толерантность, свойственная демократическому дискурсу, может быть противопоставлена агрессивности, безапелляционности и конфликтности дискурса маргиналов и коммунистов.

Высказываниям коммунистов по волнующим их темам присуща высокая степень категоричности: суждения не допускают двойственных толкований; не существует нескольких мнений по одному вопросу – есть лишь то, что является правильным, истинным, и то, что яростно отвергается. Категоричность дискурса коммунистов соотносится и с его преобладающей монологичностью: излагаемое ими истинно и не подвергается никаким сомнениям или вопросам, авторитетность высказываний лидеров непоколебима.

Отличительными особенностями выражения оценки в дискурсе маргиналов являются:

-гиперболизация;

-навешивание ярлыков.

Тексты маргиналов и коммунистов отличаются эксплицитным характером выражения оценки, частотным употреблением дисфемизмов и прямых оскорблений, что соотносится с общей интенциональной направленностью их дискурса: продемонстрировать отрицательное отношение к официальной власти.

6. предпочитаемые способы воздействия.

Преобладающая эмоциональность дискурса маргиналов и коммунистов определяет специфические способы воздействия на аудиторию: субъективность и эмотивный характер аргументации, избыточная экспрессивность рассчитаны примущетсвеноо на суггестивное воздействие, так как апеллируют не к разуму, а к чувствам. Для дискурса маргиналов характерными являются следующие способы воздействия:

-запугивание;

-угроза.

Приемы воздействия коммунистов тесно связаны с одной из прагматических особенностей данного институционального типа политиков – назидательностью. Ярко выраженная директивная дидактичность, на наш взгляд, является реликтом характерной для тоталитарного коммунистического дискурса апелляции к чувству долга: долга перед страной, народом, обществом. Назидательность проявляется в преобладающей модальности речи – модальности долженствования: «Каждый гражданин должен дать ответ…».

К особенностям способов воздействия либералов и демократов относятся использование продуманных в соответствии с законами логики аргументов. В целом отметим, что аргументативный дискурс либералов и демократов значительно отличается от преимущественно суггестивных текстов маргиналов и коммунистов. Для демократических текстов характерны стремление к точности, прозрачности, четкости, избеганию двусмысленности, преобладанию однозначности интерпретаций, элиминированию субъективной эмотивности.

7. тематическая избирательность.

Список тем, характерный для институциональных типов политиков, включает следующие: внешняя и внутренняя политика, экономическое и социальное развитие страны, успешность реформ и текущие проблемы. В то же время каждый из типов политиков обнаруживает собственные пристрастия в предпочитаемом выборе тех или иных тем для обсуждения.

Объектом обсуждения в дискурсе демократов служат актуальные события, получающие прямые оценки, острые и нередко нелицеприятные комментарии. Преобладающей является конкретная, фактологическая информация. "Хотя продолжительность жизни в Москве упала – мы по этому показателю находимся на 50-м месте, у нас очень много пенсионеров. И живут они ужасающе плохо".

Стремление осветить последние события, произошедшие в стране и за рубежом, прокомментировать ход экономических реформ, положение дел в социальной сфере характеризует дискурс либералов. В их текстах обширно представлена статистическая информация, проводятся параллели с тенденциями развития стран Запада.

Тексты коммунистов изобилуют блоками, разоблачающими гибельность политики, проводимой официальной властью. Объектом критики становится руководство страны, которое представляется как некомпетентное, коррумпированное, безнравственное, проданное Западу: «Ельцин довел страну до края пропасти. Голосуя за ельцоноида, ты толкаешь Россию в пропасть».

Характерной темой, традиционно обсуждаемой в текстах маргиналов, является «русский вопрос». Этническими противниками в их текстах выступают «евреи», «антирусские силы», а врагами вне пределов территории России – США, «Запад»: «Я знаю, что приговорен к смерти. Но, вопреки всему, считаю, что мне повезло. Скорее – не повезло им, выносившим мне приговор. Не повезло прежде всего главным врагам русской цивилизации – англосаксам США и Великобритании».

Третья глава диссертации «Образ политика и его ролевое воплощение в жанре «политический портрет» посвящается рассмотрению политического портрета как жанра политического дискурса: определяются место портрета в парадигме разных наук и выделяются жанровые характеристики политического портрета, строится фрейм жанра «политический портрет», а также анализируется система ролевых номинаций в данном жанре.

Специфика жанра политического портрета выявляется, с одной стороны, путем анализа смежных жанров политического дискурса (политических листовок, политических плакатов, политических буклетов), с другой стороны, путем анализа пересекающихся жанров политической публицистики (эссе, биографии, беседы, очерка, литературного портрета).

Политический портрет может быть определен как сложный жанр публицистики, реализующий интенцию создания положительного или отрицательного образа политика. В структурном плане политический портрет является комбинацией жанров очерка, эссе, беседы, биографии и литературного портрета, где преобладающей жанровой формой является очерк. Облигаторным признаком политического портрета является его идеологическая заданность.

Политический портрет можно представить как включающий следующие виды знаковых компонентов: вербальные, которые подразделяются на непосредственные слова политика, реплики, отрывки из текстов выступлений и комментарии журналиста; визуальные (фотографии, коллажи, карикатуры, шаржи).

Интенциональная направленность политического портрета конкретизируется в его основных функциях: информационной; интерпретационной; ориентационной. Политический портрет как жанр политического дискурса выступает инструментом формирования имиджа политического деятеля, акцентируя внимание на особенностях ролевого поведения политика: излюбленных речевых ролях и соотносящихся с ними речевых стратегиях и тактиках.

Фрейм жанра политический портрет, построенный в результате анализа массива текстов российских и американских политических портретов, состоит из трех фреймовых блоков: прошлое, настоящее, будущее.

Облигаторной языковой характеристикой политического портрета является наличие ролевых номинаций – слов и словосочетаний, фиксирующих сложившееся в обществе представление о политическом деятеле. Классификация ролевых номинаций возможна по следующим параметрам:

-по степени опытности и продолжительности политической деятельности: (политический долгожитель, пионер с лысинкой, постаревший вундеркинд, boy scout, elder statesman, freshman);

-по степени политической активности (наблюдатель, генератор идей, заводила, seatwarmer, ankle-biter, ghost senator);

-по отношению к «чужим» / политическим противникам (рыцарь, удав, жертва, Mr. Nice Guy, Bomb Thrower);

-по статусным характеристикам (первый среди равных; свой парень; авторитет; boss, backbеncher);

-по степени интенсивности деятельности (симулятор, приспособленец, золушка, тихий упрямец, cookie pusher, shirt-sleeve diplomat);

-по стилю политической деятельности (хирург, тиран, реформатор, манипулятор, камикадзе, do-gooder, good soldier);

-по риторическим особенностям (учитель, просветитель, умник, great father, enlightener);

-по актерским способностям (виртуоз, клоун, шут, ловкач, clown).

Сопоставительный анализ политических портретов в российском и американском политическом дискурсе позволил выявить следующие национально-культурные особенности:

-облигаторной составляющей американских политических портретов, в отличие от русских, является наличие визуального ряда;

-типичной особенностью российских политических портретов является выделенность биографической справки в отдельный структурный блок; в американских политических портретах анкетно-биографические данные органично включены в сам текст;

-в российских политических портретах наиболее частотной является апелляция к следующим ценностям: стабильность, перемены к лучшему, продолжение реформ, развитие экономики, порядок; в американских – community, opportunity, safety;

-жанр политического портрета наглядно демонстрирует национально-культурную специфику прототипного политика – идеала: привлекательность политика для российского читателя складывается из внешней привлекательности, компетентности, лидерского склада характера, честности, порядочности, ума, образованности, опыта; для американского общества привлекателен политик надежный (добрый, дружественный, приятный, честный, общительный), квалифицированный (профессиональный, опытный, авторитетный), динамичный (агрессивный, решительный, сильный, смелый, активный, энергичный).

Национально-культурная специфика проявляется и в различии ролевых архетипов в российской и американской лингвокультурах. Преобладающим ролевым архетипом российских политиков является «отец» (вариант «царь»), в то время как для американского общества более релевантным оказывается ролевой архетип «герой – хранитель доблестных традиций».

Перспективы исследования мы видим в уточнении ролевой структуры политического дискурса с позиций нарративного подхода, в установлении корреляции между ролевыми характеристиками участников политического дискурса и особенностями их идиостиля, в рассмотрении языкового воплощения ролевой структуры других типов институционального дискурса.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Бакумова Е.В. К вопросу о коммуникативных типах политических лидеров // Основное высшее и дополнительное образование: проблемы дидактики и лингвистики. – Волгоград: "Политехник", 2000. – С. 77 – 81.

2. Бакумова Е.В. Ролевая структура политического дискурса: аспекты анализа // От слова к тексту: Материалы докл. Междунар. науч. конф., Минск, 13-14 ноября 2000 г.: В 3 ч. Ч. 2 / Отв. редактор Н. П. Баранова. – Мн.: МГЛУ, 2000. – С. 138-140.

3. Бакумова Е. В. Идеологема как средство идентификации политика // Язык и мышление: Психологический и лингвистический аспекты. Материалы Всероссийской научной конференции (Пенза, 15-19 мая 2001 г.) / Отв. ред. проф. А. В. Пузырев. – М.; Пенза: Институт психологии и Институт языкознания РАН; ПГПУ имени В. Г. Белинского; Пензенский ИПК и ПРО, 2001. – С. 227-230 (соавт. Е.И.Шейгал).

4. Бакумова Е.В. Специфика речевого поведения группового субъекта политики // V Региональная конференция молодых исследователей Волгоградской области. г. Волгоград, 21-24 нояб. 2000 г.: Тез. докл. Напр. 12 «Филология». – Волгоград: Перемена, 2001. – С. 51-53.

5. Бакумова Е.В. Речевые маркеры социально-политической идентификации // Языковая личность: проблемы когниции и коммуникации. – Волгоград, 2001. – С. 236-241.

6. Бакумова Е.В. Социальные роли российских политиков // Вопросы филологии и лингводидактики: Сб. науч. статей. – Волгоград: Изд-во Волгоградского университета, 2001. – С. 89-94.

7. Бакумова Е.В. Коммуникативные характеристики институциональных типов политиков // Социальная власть языка: Сб. науч. трудов. – Воронеж: Воронежский государственный университет, 2001. – С. 91-96.