ГЕНДЕРНЫЕ РАЗЛИЧИЯ ЭМОЦИОНАЛЬНОГО КОММУНИКАТИВНОГО ПОВЕДЕНИЯ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПАРТНЕРОВ

Общая характеристика работы

Данная работа выполнена на стыке двух современных направлений лингвистики: гендерологии и эмотиологии.

Многоуровневая структура коммуникативной личности (КЛ) находит отражение в специфике порождаемого ею текста. Одним из ключевых компонентов этой структуры является пол КЛ. Поскольку за данным понятием стоит интегральная характеристика, не сводимая только к биологическим свойствам, его исследование требует комплексного подхода. Поэтому в лингвистическое описание включен термин «гендер». Введение гендера как категории анализа в исследовательский аппарат лингвистики открыло перспективы для осмысления различных аспектов языка в ином ракурсе.

Традиционно проблема взаимосвязи языка и пола его носителей считалась прерогативой дисциплин, ориентированных на анализ живой речи: социо- и психолингвистики (Е.М.Бакушева, В.П.Белянин, Е.И.Горошко, И.В.Грошев, О.Есперсен, Е.А.Земская, А.В.Кирилина, М.А.Китайгородская, У.Лабов, В.В.Потапов, И.А.Стернин, Е.Ф.Тарасов, А.М.Холод, И.И.Халеева и др.), а также зарубежной феминистской лингвистики (С.Бем, Д.Кэмерон, Дж.Коутс, Ю.Кристева, Р.Лакофф, Л.Пуш, Д.Таннен, С.Тремель-Плетц и др.). Между тем, в последние годы особую значимость приобретает изучение гендерной коммуникативной личности в художественном тексте (О.Л.Антинескул, И.С.Баженова, Е.Ю.Гетте, О.Л.Козачишина, В.П.Нерознак, А.А.Смирнов, Л.В.Степанова).

Однако любая коммуникативная личность, отраженная автором в литературе, не может быть рассмотрена в самом отвлеченном или абстрактном виде. Она является неким конгломератом, комплексом социальных, психических, когнитивных, эмоциональных компетенций, реализуемых посредством речевой деятельности, а любая речевая деятельность человека связана и опосредуется эмоциями.

Актуальность нашего исследования объясняется важностью определения гендерной идентификации французской коммуникативной личности и проведения анализа влияния эмоционального фактора на речемыслительную деятельность франкоговорящих мужчин и женщин.

Цель исследования состоит в выявлении гендерных различий эмоциональной коммуникативной личности, отраженной в текстах художественной коммуникации.

Для реализации поставленной цели выдвигаются следующие задачи:

§ проанализировать категорию “гендер” и рассмотреть его влияние на речевое поведение индивида;

§ определить количество базовых для нашего исследования эмоций с учетом их частотности в контексте;

§ определить доминантную эмоцию эмотивного поведения мужчин и женщин во французской художественной коммуникации;

§ установить гендерные приоритеты в выборе языковых средств в эмотивном аспекте высказывания;

§ выявить различия в невербальном (фонационно-просодическом, кинетическом и мимическом) поведении мужчин и женщин во французской художественной коммуникации;

§ рассмотреть динамику эмотивного поведения мужской и женской коммуникативной личности во французской художественной коммуникации.

Для выполнения поставленных задач использовались следующие методы: гипотетико – дедуктивный, контекстуального анализа, контент-анализ, метод сопоставительного анализа, описательный, метод диахронического анализа (метод оппозиций).

В качестве объекта исследования рассматриваются франкоязычные художественные тексты, созданные гендерной коммуникативной личностью и рассмотренные в ракурсе гендерных особенностей лингвистического выражения эмоций.

Предметом исследования является сопоставление вербальных (лексических и синтаксических) и невербальных способов выражения эмотивности мужчинами и женщинами во французском языке в динамическом аспекте в конкретных категориальных ситуациях.

Материалом для анализа послужили девять произведений художественной литературы французских авторов XVII – XX веков, из которых методом сплошной выборки было зафиксировано 7210 эмотивных маркеров лексического и синтаксического уровней языка и 526 компонентов описания невербального поведения коммуникантов. Два произведения (Ж.-Б.Мольера и Ж.Расина) относятся к XVII в., два – к литературе XVIII в. (К.де Мариво и П.-О. Бомарше), два романа – к XIX в/ (Г. де Мопассана и Ж.Санд) и три произведения к XX веку (Ф.Саган, Э.Вертея и П.Руди). Из перечисленных произведений были отобраны по два мужских и женских персонажа с учетом их принадлежности к одному социальному и возрастному страту.

Исследование проводилось в IV этапа, каждый из которых предполагал решение определенной задачи.

I этап был нацелен на определение эмоций, чаще других испытываемых мужчиной или женщиной и являющихся базовыми для нашего исследования. В результате гипотетико-дедуктивного и статистического методов ими стали эмоции радости, гнева, страха, грусти и удивления. В ходе II этапа были определены категории анализа нашего исследования, а именно эмотивные средства (лексические, синтаксические и невербальные) коммуникативного поведения мужчин и женщин. На III этапе предстояло проследить некоторые общие и различные тенденции в использовании эмотивных средств разнополыми коммуникантами. Наконец, IV этап состоял в рассмотрении выявленных закономерностей в диахроническом аспекте и в оценке роли временного фактора.

Отбор материала осуществлялся методом cплошной выборки из текстового пространства с учетом следующего параметра: принимались во внимание реплики, выражающие эмоции мужчин и женщин, релевантные для нашего исследования, общий объем которых составил около 6700.

Ввиду того, что в настоящее время трактовка художественного текста в гендерном аспекте, как правило, не выходит за рамки отдельного периода, научная новизна данного исследования заключается в диахроническом анализе обширного языкового материала, в установлении на его базе общих закономерностей влияния пола художественных коммуникантов на создаваемые ими тексты и в рассмотрении их эмотивного плана в гендерном аспекте. Новым также является рассмотрение невербального компонента эмотивной коммуникации с учетом гендерных различий во французской литературе XVII-XX веков.

Теоретическая значимость диссертации определяется, во-первых, дальнейшей разработкой проблемы эмоционального коммуникативного поведения индивидов в гендерном аспекте на материале французского языка; во-вторых, диахроническим подходом к гендерному анализу текста.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования ее основных результатов в разработке теоретических курсов по гендерологии, психолингвистике, эмотиологии, а также для разработки тематики курсовых, бакалаврских, магистерских диссертаций. Кроме того, она может послужить материалом для курсов по французской лингвокультурологии и истории французской литературы.

Положения, выносимые на защиту:

1. На протяжении с XVII по XX вв. в мужском и женском коммуникативном поведении, отраженном в избранных нами текстах художественной коммуникации, доминантной является эмоция гнева. Во французской лингвокультуре актуализация данной эмоции не носит андроцентричного характера. Для женщин релевантными являются эмоции печали и страха.
2. При выражении одних и тех же эмоций мужчины и женщины дифференцированно актуализируют в речи эмотивный фонд языка. На основании нашего материала мы можем сделать вывод о большей степени эмоциональности французского мужчины, проявляющейся в его коммуникативном поведении.
3. Язык, использующий гендерный признак, фиксирует коммуникативное поведение личности согласно нормам и оценкам, свойственным и принятым в определенной лингвокультуре.

4. Гендерный параметр релевантен применительно к диахронической репрезентации текстов, т.к. он позволяет проследить ряд изменений в мужском и женском коммуникативном поведении за определенный период времени.

Апробация результатов работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования были изложены на аспирантских семинарах, на заседаниях кафедры языкознания ВГПУ, на заседаниях научно-исследовательской лаборатории «Язык и личность», на внутривузовской научной конференции профессорско-преподавательского состава ВГПУ (Волгоград, февраль 2002,), межвузовских научных конференциях г. Волгограда (ВАГС – ВЮИ, январь 2001 – 2004 гг.), на III Международной конференции «Гендер: язык, культура, коммуникация» (Москва, МГЛУ, ноябрь 2003 г.), на VIII Региональной конференции молодых исследователей Волгоградской области (Волгоград, ВГПУ, ноябрь 2003 г.).

Основные теоретические доказанные положения и результаты диссертационого исследования отражены в восьми публикациях.

Объем и структура работы. Диссертация состоит из Введения, трех глав с выводами к каждой из них, Заключения, списка литературы и списка источников языкового материала, 24 таблиц.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность выбранного направления исследования, излагаются цели и задачи, методы, его теоретическое и практическое значение, раскрывается новизна диссертации и формулируются положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Теория гендерной лингвистики: проблемы, культурная и языковая репрезентация гендерных различий» представляет собой междисциплинарный экскурс, позволяющий составить единую картину формирования социокультурного концепта пола; в ней рассмотрены факторы, обуславливающие гендерные различия и влияющие на дифференциацию речи мужчины и женщины, выделены стереотипы проявления гендерного фактора в языке как основы полоролевых различий.

В последние десятилетия в зарубежной, а позднее, и в российской науке важное место заняли исследования в области гендера, феномена, не только затрагивающего биологические характеристики человека, но и обусловленного социальными и культурными факторами. В настоящий момент есть все основания говорить о становлении гендерологии – самостоятельного направления в отечественной лингвистике, которая приводит к упорядочению, систематизации и намечает перспективы развития данной области знаний. Для четкого понимания проблематики взаимообусловленности пола и языка в исследовании был проведен краткий анализ концепций и взглядов, послуживших толчком к изучению гендера.

Существование различий между мужчинами и женщинами, в том числе и языке, имеет многоаспектную природу. Фактор пола биологически, психологически, социально и культурно оказывает влияние на когнитивную сферу, поведение, восприятие и использование языка.

Основными биологическими детерминантами гендерных особенностей речи, проявляющимися в их когнитивной, коммуникативной и эмоциональной сферах (В.А.Геодакян, Е.Badinter) можно считать разницу в хромосомном наборе, функциональной асимметрии мозга и гормональной системе мужчин и женщин.

В.П.Шейнов выделяет некоторые психологические факторы, влияющие на различие поведения мужчины и женщины, а именно: особенности восприятия, темперамента, логики и интуиции, приспособляемости, взаимоотношений с окружающими и др.

Важную роль в становлении гендерной идентичности играют социальные факторы: существующие гендерные стереотипы, социальные нормы и роли, которые, с одной стороны, уже предзаданы и презентированы в обществе, с другой – выбираются и осознаются индивидами в соответствии с его личным опытом.

Каждая культура также вырабатывает в отношении людей элементы стереотипов маскулинности и феминности: мужское – рациональное, духовное, божественное, культурное и т.д.; женское – чувственное, телесное, греховное, природное и т.д. Являясь своеобразными механизмами социальной и культурной памяти, мифы не только прочно организовали поведение женщин и мужчин в социально одобряемом направлении, но и сохранили и передали традиционные нормы и установки в различных сферах жизни, закрепили за многими явлениями и понятиями гендерную окраску.

По нашему мнению, конструирование гендерной идентификации должно происходить на основе комплексного взаимодействия всех выше перечисленных факторов и осознания своей гендерной принадлежности.

Гендерный стереотип институциализирован и ритуализирован, поэтому их изучение правомерно с учетом специфики речевого поведения говорящего субъекта и его манифестационных форм в языке: каждому из полов в конкретной культуре приписывается ряд обязательных норм и оценок, регламентирующих полоролевое поведение. В языке фиксируется гендерная стереотипизация, свойственная коллективному сознанию.

Язык, использующий гендерный признак, связан с определенными стереотипами ролей и восприятия женщин и мужчин и фиксирует коммуникативное поведение личности согласно нормам и оценкам, свойственным и принятым в определенной лингвокультуре. Недаром в русском языке существуют обороты: Оставь свой прокурорский тон; Кричит, как базарная баба; Говорит командирским тоном; тоном провинившегося школьника и т.п. Подобные обороты существуют и во французском языке. Так, чтобы отметить деликатность, мягкость, женственность, тактичность женщины, говорят: être très femme или femme-femme и, наоборот, чтобы охарактеризовать поведение женщины в общении не с лучшей стороны, достаточно сказать: femme-gendarme.

Необходимо отметить, что какие-либо особенности невозможно рассматривать как абсолютные маркеры мужской или женской речи. Они отличаются только по частотности употребления, например, чрезмерно вежливые формы чаще встречаются в речи женщин, наиболее грубые, инвективные формы – в речи мужчин; для женской речи характерна гиперкоррекция языковых форм, сотрудничающий тип беседы, для мужской речи – нестрогое соблюдение языковых и речевых форм, категоричность суждений и т.д.

Во второй главе «Основные особености эмоционального коммуникативного поведения мужчин и женщин» рассматриваются особенности эмоционального уровня гендерной коммуникативной личности, объясняются психофизиологические механизмы различий эмотивного поведения мужчины и женщины и способы выражения этих различий в вербальном и невербальном аспектах коммуникации.

Современные психолингвисты, работающие в русле антропологического направления, исследующего законы функционирования языка и закономерности употребления языковых единиц в соответствии с целями говорящего (Ш.Балли, Е.Ю.Мягкова, В.А.Пищальникова, В.Н.Телия, А.А.Уфимцева, О.Е.Филимонова, В.И.Шаховский и др.) единодушно пришли к выводу о том, что воспроизвести язык в его реальности и построить адекватное описание языковой системы невозможно без учета эмоций.

Эмоциональная сторона познания объективного мира должна непременно отражаться в языке, поскольку язык, реализуя свою основную функцию – коммуникативную – является средством выражения не только мыслей, но и чувств.

Считается возможным говорить о двух видах эмоционального состояния человека: спонтанных, непроизвольных и интеллектуально-опосредованных, возникающих в результате мыслительного оценочного отношения к явлению-причине. Данные особенности эмоционального состояния человека нашли свое отражение в их языковом выражении. В частности, во французском языке в пассивных конструкциях предлог de употребляется после глаголов как показатель связи описываемого эмоционального состояния с рассудочной стороной сознания, а предлоги à в сочетании с местоименной формой и par – с причастной конструкцией служат указанием на спонтанный, самопроизвольный характер описываемого эмоционального состояния. Ср.:

Nous avons été effrayés de la mauvaise mine de notre ami.

Nous avons été effrayés par la mauvaise mine de cet individu.

На языковом уровне эмоциональность как психологическая категория трансформируется в эмотивность. Эмоциональное отношение к действительности, проходя через особый психический механизм отображения, закрепляется в семантике слов и предложений в виде семантических компонентов, которые и формируют их эмотивность.

Влияние эмоций на речь столь существенно, что они способны разрушать грамматическое оформление мысли, иногда полностью дезорганизовать ее. Если чувства берут верх над разумом, то речь оформляется иначе, чем в обычной, нейтральной, ситуации:

- Moi, mentir! menteur toi-même!

Эмоциональная сфера человека и способы ее проявления характеризуются гендерной дифференциацией.

Современная наука пока не в силах ответить на вопрос, затрагивают ли эти отличия только способы проявления эмоций или природу эмоциональных состояний и чувств как таковых. Сторонники биологического детерминизма считают, что причины кроются в особенностях строения головного мозга мужчин и женщин. В связи с тем, что мужчины воспринимают речь преимущественно левым полушарием головного мозга, а у женщин речевые функции осуществляются обоими полушариями, обобщенный, абстрактный образ, воспринимаемый мужчинами, одномерен и эмоционально беден, а чувственно-конкретный образ более характерен для женского мышления. Иначе говоря, у женщин функции обоих полушарий "эмоционально окрашены", в результате чего женщины менее успешно справляются со своим эмоциональным состоянием (E.Koskas). Однако эта теория не имеет еще достаточных доказательств, основные ее положения остаются на уровне гипотез, и, на наш взгляд, она является достаточно спорной.

В свою очередь социологи считают, что общественными нормами детерминируются не только формы проявления эмоциональных переживаний, но и их содержание. Напомним, что еще Ч.Дарвин, изучая проблему выражения эмоций, в своих работах указывал, что хотя экспрессивные реакции генетически детерминированы, они в значительной степени зависят от процесса научения, который направляется социальными нормами (Дарвин). В течение жизни можно научиться подавлять те или иные эмоциональные проявления (это зависит от социального слоя, культуры, к которой принадлежат коммуниканты).

Каждая культура обладает своими собственными правилами проявления эмоций, и их нарушение может иметь определенные последствия для человека. Эти правила могут требовать подавления или маскировки одних и частого проявления других эмоций. Замечено, что представители западной цивилизации часто улыбаются при неприятностях, а японцы обязаны улыбаться, переживая горе.

Таким образом, формы проявления эмоциональных переживаний и их содержание детерминируются не только психофизиологическими механизмами, но и социальными и культурными нормами поведения.

Третья глава «Отражение гендерных особенностей эмоциональной коммуникативной личности во французской литературе» посвящена анализу языкового материала, а именно различиям в использовании эмотивных средств гендерной коммуникативной личностью в вербальном и невербальном поведении, отраженным в художественной литературе французских авторов.

Спецификой исследуемого материала являются гендерные различия эмоционального коммуникативного поведения французских художественных коммуникативных личностей, т.е. персонажей литературных произведений как «носителей» отраженной в художественной коммуникации реальной действительности.

Способ языковой репрезентации экстралингвистических реалий во многом определяется социально-психологической характеристикой коммуниканта. В зависимости от пола, возраста, уровня образования, социального статуса определяется способ языкового моделирования предметного мира. Таким образом, очевидно, что наше исследование может помочь в «расшифровке» различного эмоционального видения мира разнополыми коммуникантами и отражения его в речи во французской художественной литературе в зависимости от гендерной принадлежности.

В связи с поставленной целью и задачами анализу были подвергнуты следуюшие эмотивные средства в коммуникативном поведении мужчин и женщин.

1. Лексический уровень. Эмоционально-оценочный аспект высказывания мужчины и женщины. Мужчины в своей речи используют большее число оценочных характеристик (641) по сравнению с женщиной (527), что на материале нашего исследования позволяет обнаружить тенденцию не в пользу общепринятого тезиса о большей эмоциональности женщины, т.к. выражение оценки тесно связано с cитуацией общения и переживаемыми в ней эмоциями.

Мужчины в своих оценках отдают предпочтение представителям своего пола (348/293)[1]. Самые разнообразные оценочные характеристики представлены в этой паре (М - М). Они отмечают положительно силу (13), добропорядочность (13), смелость (7), великодушие (6) и честность (6). Отрицательную реакцию у мужчин вызывают мужское безрассудство (19), глупость (19), предательство (10), коварство (7), хитрость (5) (хотя стереотипное представление закрепило эти два последних качества за женщиной) и грубость (4). Они высмеивают ревность мужчин (7) и мужей – «рогоносцев» (10).

При оценке женщин лицами мужского пола (М – Ж) заметен тот факт, что количество данных им положительных характеристик немного больше отрицательных (155/138), и это является единственным показателем, когда положительно маркированная лексика превышает слова с негативной окраской. Однако, в лексико-оценочном плане их стереотипное представление женщин с положительной стороны «скуднее», чем с отрицательной (9/13).

По результатам нашего исследования, французский мужчина оценивает женщину прежде всего с «внешней» стороны: красивая (22), милая (19), очаровательная (12), соблазнительная (4), кокетливая (3), что не противоречит гендерным стереотипам, принятым во французском обществе, при этом гендернорелевантными качествами для него являются женская невинность (5) и ум (5).

Женская речь обнаруживает заметно большую концентрацию эмоционально-оценочной лексики, адресованной мужчинам (Ж – М) (317/210), чаще подчеркивая его негативные качества в манере поведения и речи, такие, как безрассудство (15), грубость (8), подлость (8), жестокость (5), глупость (5), бесчувственность (4) эгоизм (4), (соотношение положительной/отрицательной - 162/155).

В качестве положительной оценки превалирует эстетическая: красивый (14), очаровательный (5), хорошо сложенный (7), любезный (7). Из этических качеств (характер этических оценок – ожидаемые поступки) французская женщина выделяет неоднократно нежность (5), великодушие (4) и благородство (3). Кроме того, она дает наивысшую оценку мужчине parfait (3) и superbe (4), но не отмечает его смелости и силы, что для мужчины является одной из главных характеристик в лице женщины.

В отличие от мужчин женщина при оценке представительниц женского пола (Ж – Ж) положительно приоритетно выделяет ее ум (7) и образованность (5); из душевных качеств отмечены преданность (5), честность (3) и искренность (2). При этом совершенством считает женский пол не так часто, как мужчина оценивает мужской пол (3/11). Как нам показалось, женщина в положительной оценке собственного пола оказалась достаточно скупой, что подтверждает аксиоматичное утверждение, что женщины не любят делать друг другу комплименты. Зато при отрицательной оценке она дает гораздо больше (в количественном и качественном выражении) эпитетов в адрес женщины: глупая (25), злая (11), жестокая (7), грязная кокотка (5), бесчувственная (3), коварная (3), мерзкая и скверная (3), скандальная (2).

Что касается рассмотрения эмоционально-оценочного аспекта эмотивной лексики в диахроническом плане, то, по данным нашего исследования, как и четыре века назад, французские мужчины по-прежнему оценивают женщину с «внешней стороны» и ценят в ней красоту, очарование, нежность, доброту, кокетство, соблазнительность и ум (в данном пункте приводятся самые частотные оценки), т.е. практически все те качества, которые четко соответствуют гендерным стереотипам, закрепленным за женщиной во французском лингвокультурном обществе. В литературе XVII и XVIII веков нами зафиксировано еще одно качество, гендернорелевантное для этого периода и положительно оцениваемое мужчинами, - женская невинность. В литературе последующих веков оно нигде не фиксируется. К негативным качествам, находящим свое подтверждение в художественных произведениях всех четырех веков, они относят глупость, лицемерие, хитрость, коварство и злость женщины.

При анализе мужских оценок, данных в адрес представителей своего пола, нами замечена следующая тенденция: если в литературе XVII и XVIII веков мужчины оценивались прежде всего по интеллектуальному критерию (умный, образованный, благоразумный и т.д.) и конкретным поступкам и поведению, т.е. с этической стороны (отмечаются благородство, честность, смелость, отвага, проявление чести, деликатность, воспитанность и т.д.), то в литературе XIX и XX веков этические характеристики носят более размытый и абстрактный характер (любезный, милый, приятный), а на первый план выходят эстетические оценки (красивый, симпатичный, милый) подчеркивая при этом мужское совершенство (parfait).

На основе анализа нами было замечено, что из отрицательных оценок, данных мужчинами представителям своего пола, в XVII веке особенно частотными были предательство и коварство, хотя эти качества считаются стереотипно закрепленными за женщинами, а также негативную оценку получал мужчина, обманутый женщиной (cocu). На протяжении XVIII - XX вв. в мужской речи наиболее часто были реализованы одни и те же оценки представителям своего пола, а именно глупый, грубый, подлый, жестокий, но в литературе XIX и XX вв. они были выражены чаще более грубой, инвективной лексикой (crétin, grédin, salaud, idiot etc).

При исследовании актуализации женских оценок, данных своему полу, нам хотелось бы отметить тот факт, что в анализируемых нами произведениях XVII и XVIII веков женские персонажи имели только три и две соответственно положительных оценки со стороны женщины: courageuse (смелая), fidèle (преданная), bonne (добрая) (XVII в.) и intélligente (умная), modeste (скромная) (XVIII в.). На более позднем этапе (XIX – XX вв.) они отмечают ее ум, образованность, красоту, честность и искренность. Характерно, что эпитет fidèle (преданная, верная) нами замечен в произведениях разных веков, что говорит о постоянстве чувств женщины или верности ее какому-либо делу.

При выражении женской оценки в адрес мужчин за время анализируемого нами диахронического отрезка замечена следующая тенденция: с XVII по XX век женщины с периодичной повторяемостью отмечают гендерноприоритетными с положительной стороны одни и те же качества: внешний вид, телосложение, ум, нежность, великодушие, честность и благородство, т.е. оценочный портрет мужчины в женском вербальном поведении остался неизменным, несмотря на довольно длительный временной отрезок. При негативной оценке женская речь обнаруживает заметное количество эмотивно-оценочной лексики, адресованной мужчинам, чаще подчеркивая его негативные качества в манере поведения и речи, такие как безрассудство, слабоумие, грубость, жестокость, эгоизм, бесчувственность, непостоянство в отношениях. Нами замечено, что начиная с XVIII века, в каждом из анализируемых нами произведений женщины отмечают также мужскую подлость. Еще одной чертой, характерной при отрицательной оценке лиц противоположного пола, является использование женщинами грубых слов, инвективной лексики (salaud, idiot, animal, faquin) что, безусловно, является ярким свидетельством сильного переживания говорящим определенной эмоции.

Эмоциональные интенсификаторы. В исследуемом нами материале мы обнаружили 1145 интенсификаторов выражения эмоциональных состояний персонажей; в гендерном соотношении которое выражается в небольшом преобладании их в женской речи (564/581). Распределив случаи их употребления по релевантным для нашего исследования эмоциям, мы получили следующую картину: в рассматриваемых нами категориальных эмоциональных ситуациях гнева (196/182) и радости (178/148) представителями обоих полов используется большее количество интенсификаторов по сравнению с другими; для женщин характерно также преобладающее количество использований эмоциональных интенсификаторов над мужскими употреблениями в ситуации грусти (80/141) и страха (43/59).

Несмотря на то, что в анализируемом материале нам не удалось обнаружить гендерно закрепленных во французском языке интенсификаторов, однако мы можем сделать вывод о выраженных гендерных преференциях, о гендерноприоритетных использованиях описываемого эмотивного маркера. Мужчины используют чаще интенсификаторы-указатели (–ci и -là), женщины – интенсивы-экскламаторы (comme, que и si).

Ma foi, ces gens-là sont si alertes! (Beaumarchais, 128) М

Oh! Comme tu es roué et dangereux, toi! (Maupassant, 320) Ж

При анализе диахронического аспекта самое большое количество интенсификаторов в мужской и женской речи зафиксировано в литературе XIX века, причем у женщины отмечена прогрессивная тенденция к росту их употребления с XVII по XIX век.

Междометия. В анализируемых нами произведениях мужчины употребили 543 междометия, женщины – 464. В рассматриваемых нами эмоциональных ситуациях радости (178/115), гнева (166/111) и удивления (83/55) мужчины используют большее количество междометий. При испытывании эмоции страха (51/101) и печали (65/82) количественный показатель увеличивается в сторону женщин.

Достаточно часто в мужской и женской речи встречаются гендернорелевантные междометия ah!, oh!, однако в женской речи они иногда употребляются в середине или конце фразы, либо сегментируют предложение, что усиливает эмотивность высказывания в целом.

Ah! si vous pouviez me plaire, ah! comme je vous aimerais! (Beaumarchais, 100).

Мужчины и женщины дифференцированно подходят к использованию междометий в своей речи: гендерноприоритетными для мужчин являются междометия-интродукторы, инвективные междометия:

Eh bien! chère Lisette, dis-le-moi cent fois, que tu ne m’aimeras point (Marivaux, 79)

Bigre! Que c’est beau! (Maupassant, 146)

Женщины чаще мужчин используют междометия-«заполнители» пауз:

Voyons, laisse-le tranquille à la fin! (Maupassant, 159)

В нашем исследовании мужчины и женщины употребляют довольно часто междометия Dieu! Mon Dieu! Dieu merci! и т.д.: 41 (мужчины), 55 (женщины), хотя это междометие считается «женским» (упоминание и обращение к Богу - стереотипно закрепленные качества за женщиной). Однако семантика использования таких междометий различна: для мужчин - это преимущественно ситуация гнева или раздражения (25), для женщин – выражение эмоции страха.

Основное количество их употреблений приходится на литературу XVII-XIX вв., в произведениях XX в. замечено всего 12 междометий этого типа, причем только 2 из них в мужском употреблении, а 10 – в женском, что указывает на регрессивный характер использования таких междометий. Аналогичная тенденция нами была замечена также при употреблении междометия ciel! (9/14), которое зафиксировано в нашем исследовании только в литературе XVII и XVIII вв. Самое большое количество междометий в мужской и женской речи зафиксировано в литературе XVIII и XIX вв. В ХХ в. отмечено превалирование рассматриваемых аффективов в женской речи, по сравнению с предыдущим временным отрезком.

Инвективная лексика. В ходе исследования было выделено 133 случая использования инвективной лексики, из которых 15 примеров - в женских реализациях (из них – 11 употреблений существительных, 1 глагол (foutre) и 3 междометия (pardi! , pardine!):

Tu remercies un homme qui me traite comme j’étais de la crotte! (Roudy, 47).

и почти в cемь раз больше (118) – в мужских (45 употреблений существительных, 3 глагола (embêter, s’en ficher, gueuler) и 65 междометий.

Несмотря на то, что женщиной употреблено в четыре раза меньше обсценной лексики, ее лексикон отличается интенсивностью выражения и использованием не только фамильярного или вульгарного стиля, но и грубого арго. Так, например, из всего количества исследованной лексики слово salaud употреблено обоими коммуникантами по 4 раза, salop использовалось мужчинами 2 раза, а женщины применили его 3 раза:

Les salauds! Mais qu’est-ce que les femmes leur ont fait, à ces salauds-là? Elles les ont castrés? (Roudy, 98).

Что касается употребления такого рода лексики в различных эмоциональных ситуациях, то она преимущественно употребляется представителями обоих полов в ситуации гнева (раздражения). Инвективный характер лексики наблюдается также при испытывании и речевом выражении крайней формы радости, восхищения, т.к. находясь в состоянии крайнего возбуждения говорящий далеко не всегда контролирует вербальное выражение своих ментальных и эмоциональных состояний.

Обращаясь к оценке временного фактора, в мужской речи можно проследить тенденцию к постоянному присутствию инвективной лексики в мужской речи и особенный всплеск при использовании междометий в литературе XIX в. Однако в нашей выборке произведений ХХ в. не зафиксировано ни одного инвективного междометия. Что касается женских реализаций, мы можем отметить явную тенденцию к увеличению обсценной лексики в женской речи с XVII по XX в.

2. Синтаксический уровень. Эллиптические конструкции. В исследуемом нами материале мы обнаружили 611 эллиптических предложений (345/266). Самыми частотными эмоциями, при выражении которых говорящие (как мужчина, так и женщина) прибегают к использованию эллиптических конструкций, являются эмоции гнева и радости. Для выражения релевантных для нашего исследования эмоций характерно то, что количество вышеназванного эмотивного маркера в мужских репликах значительно преобладает в трех из них (эмоции радости, гнева и удивления); при выражении грусти и страха ситуация меняется в пользу женского узуса.

С точки зрения структурного построения эллиптические конструкции получили в гендерном аспекте следующее выражение: и мужские, и женские персонажи предпочитают использовать высказывания с незаполненными позициями обоих главных членов предложения (221/157), причем такой вид эллипсиса характерен в первую очередь для диалогической речи:

- Ce n’est pas à moi.

- Mais à d’autres, à d’autres! (Sagan, 117).

Одинаково приоритетными для мужской речи явились конструкции с пропущенным сказуемым (68/39) и указательным наречием voilà (67/37).

Обнаружив в диахроническом аспекте рост в употреблении эллипсиса в текстах женских персонажей, все же отмечается превалирование эллиптических конструкций в речи мужчин (за исключением ХVIII в., где представлено равное количество). Обратил внимание на себя также следующий факт: в речи персонажей французской литературы XVII века (особенно в женской речи) употреблено гораздо меньше эллиптических конструкций по сравнению с литературой других веков. На наш взгляд, это может быть связано с тенденцией соблюдения норм синтаксического построения фразы, характерного для этого времени. В литературе ХХ в. сохраняется тенденция к употреблению подлежащего.

Влияние эмоций на порядок слов. С точки зрения гендерного подхода к инвертированным предложениям на нашем материале нами замечено, что женщины используют высказывания с неправильным порядком слов чаще мужчин (53/65), что не подтвердило наше предположение относительно того, что женщины более склонны, чем мужчины к поддержанию норм языка и стремлению к соблюдению в речи языковых правил. Это доказывает, что под воздействием сильной эмоции в женском вербальном поведении, хотя оно тяготеет больше к соблюдению языковых норм, происходит нарушение нормативных языковых моделей:

Aussi mon parent vous estime-t-il unfiniment! (Beaumarchais, 78).

Из релевантных для нашего исследования эмоций, за исключением эмоции радости, предложения с инвертированным порядком слов используются преимущественно женщинами почти во всех ситуациях.

При рассмотрении этого вопроса в диахроническом аспекте нам хотелось бы отметить тенденцию к регрессивному характеру употреблений предложений с неправильным порядком слов в речи персонажей в период с XVII (самое большое количество употреблений) по ХХ век.

Сегментированные конструкции. Появление расшифровывающих конструкций связано с сужением сознания и вынесением на первое место эмоционально доминирующих смысловых элементов с последующим уточнением их значения. Cуществуют два «классических» типа расчлененных конструкций.

Первый тип включает в свою структуру репризу, которая начинается с элементарной языковой идентификации образа без уточнения его связей с действительностью, а впоследствии раскрывается его содержание:

Quoi? Ces secrets, impénétrables pour moi, il vous les aurait confiés? (Sand, 87).

Эквивалентом репризе по своему характеру является антиципация, перенесение слова в конец предложения с «предвосхищением» соответствующего содержания:

Mais qu’est-ce que les femmes leur on fait, à ces salauds-là? (Roudy, 98)

Нами было выделено 295 случаев употребления репризы (153/142) и 234 – антиципации (145/89). Несмотря на то, что оба синтаксических средства были использованы преимущественно мужским полом, женщины в своем эмотивном вербальном поведении все же тяготеют к использованию предваряющих конструкций.

Что же касается употребления коммуникантами этих видов сегментированных конструкций в различных эмоциональных ситуациях, то на основе нашего материала картина выглядит следующим образом: приоритетными для актуализации предваряющих и антиципируемых конструкций для обоих полов являются эмоции радости и гнева; для мужчин оказалось также релевантным использование репризы при испытывании эмоции грусти (30/19), что является нечастым показателем для мужского поведения. В эмотивном поведении только в состоянии грусти женские вербальные реакции протекают по линии вспышка/спад, что касается конструкций с репризой, то женскому поведению они свойственны в преобладающем количестве в эмоциональных категориальных ситуациях радости и страха. В остальных ситуациях (релевантных для нашей работы) сегментированные конструкции с антиципируемым элементом склонны чаще употреблять мужчины.

Если в литературе ХVIII и XX веков женщины предпочитают употреблять чаще мужчин конструкции с репризой, то предложения с антиципацией являются на рассматриваемом нами временном отрезке прерогативой только мужского пола. Преобладающее количество сегментированных предложений чаще встречается в литературе XIX и XX веков.

Разрывы потенциального синтаксического целого. Вводные и дополняющие конструкции разрыхляют структуру предложения, сигнализируют о взволнованности, нерешительности, психическом торможении. Следовательно, появление в структуре предложения таких конструкций (парцелляций и обособлений) на фоне определенного контекста может являться признаком эмоциональности. Под парцелляцией понимают оформление одного высказывания в ряде интонационно обособленных отрезков:

Ca sera commode, hein? De descendre et de remonter ça quinze fois par jour! (Sand, 95)

Обособление отличается от парцелляции графически и местом расположения. Если парцеллят отделяется от предложения точкой, то обособление – запятой, занимая место внутри фразы:

Je suis, je vous assure, charmé de vous voir, et je vous attendais avec impatience. (Marivaux, 62).

Несмотря на то, что количество встреченных категорий анализа не сильно отличается с точки зрения гендерной в них представленности (119/102 – парцелляция; 220/206 – обособление), преимущественное свое выражение обе категории нашли в речи мужчин. В речи французских коммуникативных личностей обоих полов нами отмечена тенденция к большему использованию (почти в два раза) конструкций с обособлением, которые чаще актуализируются в эмоциональных ситуациях гнева, радости и печали. При выражении эмоции грусти в мужской и женской речи актуализировано одинаковой количество данных эмотивных маркеров. Они также чаще объективированы в мужском коммуникативном поведении при выражении эмоций радости и гнева. Женские употребления превалируют в ситуациях страха и удивления. При употреблении парцеллированных конструкций в женской речи чаще объективируются эмоции удивления и радости и грусти, а в мужской – эмоции гнева и страха.

Диахронический срез показал, что наивысший показатель по обеим категориям представлен в речи мужских персонажей XIX в., частое использование обособлений мужским полом отмечено также в XVII в., а в XVIII в. по числу они уступили место женским реализациям, которые также тяготеют к узусу конструкций с обособлением, однако по числу парцеллированных предложений женские употребления либо доминируют (XVIII век), либо имеют приблизительно равное количество (XVII, ХХ вв.).

Повторные номинации. В проанализированном нами материале гендерная вариативность данного параметра четкого разделения не обнаружила: нами зафиксировано почти одинаковое количество употреблений 343/341. Чаще других (и у мужчин, и у женщин) встречаются повторные номинации, употребленные в ситуациях с доминантной эмоцией «триады враждебности»: ярости, гнева, негодования, что, на наш взгляд, может объясняться особой интенсивностью протекания этих эмоций, торможением работы прагматических фильтров и, как правило, неконтролируемостью собственных вербальных средств. Употребление повторных номинаций в речи женщин превосходит по количеству мужские только при объективации ими эмоций страха (61/65) и печали (31/55), что неоднократно подтверждалось, что эти эмоции являются приоритетными, значимыми в большей своей степени для женщин.

В историческо-временном аспекте нам бы хотелось зафиксировать представленность данного типа эмотивных средств выражения на протяжении всего отрезка времени, однако отметим, что в литературе ХIХ и ХХ вв. количество их употреблений возросло в несколько раз. В ХХ в. зафиксирован самый высокий показатель повторных номинаций в женской речи, а в литературе XVIII в. количество повторов в женской речи в три раза больше, чем в мужском вербальном поведении.

Восклицательные предложения. Предположительно, в женской речи эмотивные восклицательные предложения должны встречаться чаще, чем в мужской. И хотя наше предположение оправдалось (579/591), однако, как мы видим, разница в количестве реализаций восклицательных предложений по гендерному фактору не столь велика.

Несмотря на то, что во французской литературе женщинами было использовано большее количество эмотивных восклицательных предложений при переживании эмоции гнева (также, как и мужчинами), однако превзойти по количественному показателю мужские выражения эмоций они смогли в эмоциональных ситуациях грусти (65/100) и страха (27/80) (что неоднократно демонстрировалось при вербальном выражении этих эмоций разными лексическими и синтаксическими средствами языка на протяжении нашего исследования), а также при выражении удивления. В остальных двух эмоциональных ситуациях (радости и гнева) доминируют мужские показатели.

При учете диахронического плана в гендерной реализации восклицательных предложений нам не удалось обнаружить ни прогрессивной динамики их употреблений, ни регрессивной, т.к. женщинами было дано большее количество таких предложений в XVIII и XX веках, а мужчинами в XVII и ХIX вв.

3. Невербальные средства актуализации эмоций. В эмоциональное общение коммуникантов наряду с вербальной информацией включена информация, передаваемая с помощью невербальных средств коммуникации (НВК). Невербальное поведение мужчин и женщин имеет отличные черты, которые проявляются с помощью различных средств невербального поведения: кинетических (мимика и жестика), фонационных-просодических и проксемических.

Нами зафиксировано, что из всего арсенала средств невербальной коммуникации, обнаруженных при анализе нашего литературного материала, самую многочисленную группу (203) составили жестовые компоненты коммуникации, 99 из которых относятся к мужскому невербальному поведению и чуть более (104) – к женскому.

D’un geste rapide, il arracha la courte flame du ruban et le jetant dans la cheminée: Voilà ce que vaut la décoration qui vient de salop de votre espèce (Maupassant,).

В целом, для мужского и женского поведения характерно наличие одних и тех же жестов, однако некоторые из них являются универсальными для французской лингвокультуры для обоих полов при выражении одинаковых эмоций, другим же свойственно при их универсальности различие в использовании той или иной эмоциональной ситуации. Так, например, и женщинам, и мужчинам в ситуации при выражении гнева свойственно jeter quelque chose par terre (sur la table); gifler; frapper du poing sur la table (du pied, de sa canne, de sa botte); при страхе – cacher son visage de ses mains; se passer les mains dans ses cheveux (toucher ses cheveux); retirer; rester atteré (paralysé, immobile). Что касается НВК жестового характера tomber sur les genoux (падать на колени), несмотря на то, что это невербальное действие используют представители обоих полов, однако, в мужском поведении оно используется чаще в ситуации радости, а женщины, кроме эмоции страха, часто прибегают к нему для выражения грусти.

Кроме того, нами зафиксировано несколько гендерноприоритетных жестов, а также несвойственных тому или иному полу. Так, например, в состоянии крайнего раздражения человеку иногда не сидится на месте, и он начинает ходить. Такое достаточно частое невербальное проявление эмоции гнева отмечено нами только в мужском поведении. Типично женскими жестами (в мужском поведении они не зафиксированы) являются следующие: prendre un jeu d’éventail (играть с веером) при выражении радости и страха как жест, отвлекающий от возможности декодирования собеседником испытываемой эмоции, и tomber évanouie, en pâmoison (падать в обморок) при испытывании целого спектра эмоций: радости, печали, страха.

В текстовом пространстве наших художественных произведений для мужчин по количеству репрезентируемых в ней жестов эмоция гнева оказалась доминантной, во всех остальных эмоциональных ситуациях женщины чаще сопровождали свою речь жестами, а эмоция радости для них оказалась гендерноприоритетной. Самое малое количество жестовых движений приходится на эмоцию удивления.

Из всего числа зафиксированных нами мимических проявлений (129) мужчины используют их в своем поведении немногим больше, чем женщины (67/62). В мужских реализациях мимика чаще всего выражается таким НВК, как улыбка, языковым коррелятом которого является глагол sourire или существительное un sourire (25/18), чаще всего у мужчин сопровождающая выражение радости, а у женщин эмоцию грусти или гнева. Улыбка, как универсальное средство проявления НВК, свойственна как мужчинам, так и женщинам, но как мы заметили на фактическом материале, для мужчин более свойственной является искренняя улыбка, используемая при выражении эмоции радости, для женщин же характерно ее использование кроме эмоции радости, в эмоциональной ситуации грусти и гнева, где смех, как нам кажется, выступает как защитная реакция, смягчающая нервно-психическое состояние коммуниканта на данный момент и «помогающая» спрятать истинную эмоцию:

Marthe le regardait avec un sourire triste (Sand, 131).

Лидером женских мимических проявлений является выражение глаз или взгляд (20/30) (un regard terrible, mélancolique, allumé; regarder avec une crainte, une douleur sévère; les yeux ménaçants, pleins de supplication; ouvrir des grands yeux, baisser les yeux и т.д.). Хотелось бы отметить, что и в женских, и в мужских реализациях эта кинема нашла свое выражение при экспликации всех рассматриваемых эмоций, что еще раз убедительно доказывает, что по выражению глаз можно достоверно считывать и декодировать любую эмоциональную информацию:

В женском поведении обнаружена такая кинема как regarder (écouter) bouche bée (смотреть, слушать с открытым ртом), несвойственная мимическому проявлению мужчин.

В группе фонационных НВК более эмоциональное использование просодических средств характерно для женщин (105/89). Самое большое количество выражения эмоций (охвачен весь спектр эмоций, релевантных для нашего исследования) и в мужских (19), и в женских (18) реализациях приходится на их выражение с помощью крика (crier, s’écrier, un crii étouffé, suraigu, joyeux). Однако только для женских реализаций оказалось релевантным описание их невербального поведения с помощью глагола hurler, gueler (вопить, горланить). Также частотной характеристикой фонационных НВК является описание тона и голоса, которым был произнесен тот или иной вербальный текст, при этом чаще всех сопровождая выражение эмоции гнева (ton ferme, glacial, lugubre, autoritaire; voix troublé, méchante, implorant и др.), но только для женщин является характерным baisser la voix (говорить тише), которое, безусловно, имеет свою эмотивную прагматику: придать сообщению некоторую интимность, тайну или, реже, выражая настойчивую просьбу.

Естественно, что при сопровождении женской речи одним из частотных просодических компонентов НВК являются плач (pleurer), рыдания (sangloter) и вздохи (soupirer) (36 компонентов от общего числа 105), реализующиеся чаще всех при выражении печали, реже – страха. Для мужского поведения эти маркеры, кроме рыданий, оказались также характерными, однако в меньшей степени (ср. вздох 8/10, плач 3/16), а просодема плач в мужских реализациях зафиксирована только в литературе XIX в.

Наиболее часто просодические компоненты НВК встречаются в мужском поведении в эмоциональной ситуации гнева, для женского поведения они больше характерны при сопровождении речевой деятельности в ситуации страха. Женщины также нагляднее мужчин демонстрируют невербальное выражение эмоции грусти. Радость и удивление фонационно выражаются чаще у представителей мужского пола.

В Заключении подводятся итоги проведенного исследования и намечаются перспективы дальнейших научных разработок в области изучения гендерной коммуникативной личности.

Итак, выдвинутая в данном исследовании гипотеза о сомнительности традиционного утверждения о более частом использовании вербальных средств выражения эмоций женским полом подтвердилась: результаты исследования позволяют утверждать о большей эмотивности вербального поведения французских мужчин. Этот вывод основывается не только на общем количественном показателе (3823/3397), но и на факте, что из двенадцати заявленных категорий анализа эмотивности только три из них (по числу восклицательных предложений, конструкций с инверсией и употреблению интенсификаторов) отражают доминирующее положение в речи французских женщин, остальные девять гендерноприоритетно реализуются в коммуникативном вербальном поведении мужчин.

Основные положения настоящего диссертационного исследования изложены в следующих публикациях:

1. Барышникова Г.В. Образ женщины в паремиологии русского и французского языков// Проблемы и перспективы преподавания иностранных языков в неязыковых ВУЗах: Тез.докл. межвуз. науч.-метод. конф. преп. иностр.яз). – Волгоград, 2000. – С. 3–5.

2. Барышникова Г.В. Гендерные исследования: к постановке проблемы// Лингвокультурология родного и иностранного языков (тезисы докладов Межвузовской научно-методической конференции преподавателей иностранных языков). – Волгоград, 2001. – С. 3–5.

3. Барышникова Г.В. Языковые средства в вербальном поведении мужчин и женщин// Лингвокультурология и педагогика в профессиональной деятельности. Научный вестник ВАГС. Выпуск 3. – Волгоград, 2003. – С. 4–9.

5. Барышникова Г.В. Гендерная асимметрия французского языка// Cоциальные варианты языка – II (материалы международной научной конференции). – Нижний Новгород, 2003. – С. 184 – 188.

6. Барышникова Г.В. Диахронический аспект гендерной номинации оценки// Гендер: язык, культура, коммуникация (материалы Третьей Международной конференции). – Москва, 2003. – С. 21 – 22.

7. Барышникова Г.В. Реализация междометий гендерной языковой личностью// VIII региональная конференция молодых исследователей Волгоградской области. – Волгоград, 2003.

8. Барышникова Г.В. Гендерная реализация оценки во французской литературе// Язык и социум: современные проблемы. Сб.тезисов. – Волгоград, 2004. – С. 11—15.

9. Барышникова Г.В. Инвектива в речи: гендерный аспект// Личность. Речь. Юридическая практика: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 7. - Ростов/Дону, 2004. – С. 37—40.

[1] В скобках первая цифра указывает на количество оценок, данных в адрес мужчин, вторая – в адрес женщин.