Концепт «ангел» и его реализация в тексте

Общая характеристика работы

Реферируемая диссертация посвящена многоаспектному изучению лингвокультурного концепта «ангел», реализованного в текстах художественной литературы. Работа нацелена, с одной стороны, на выявление механизмов порождения и функционирования концепта в текстовом пространстве в динамике и, с другой стороны, на определение метасмыслового континуума «интертекстуального ангела».

Актуальность исследования определяется следующими факторами:

1. Лингвистическая концептология является одним из интенсивно развивающихся направлений современной лингвистики, вместе с тем, многие проблемы этой области знания вызывают полемику или остаются за рамками исследований. В науке отсутствует единая точка зрения на сущность концепта, нет общепринятых методов его анализа и интерпретации. Возникает необходимость теоретического осмысления качественных изменений в теории и практике изучения концептов и их реализации с целью разработки метода анализа, который учитывает особенности отдельно взятого концепта, рассматриваемого в качестве феноменального результата взаимодействия языка и культуры.

2. Важное место в языкознании принадлежит в настоящее время исследованиям текста, нацеленным на изучение не изолированного явления, обособленного от других единиц, а явления в связи с целостностью его окружения, предполагающего при изучении языковой единицы одного уровня обращение к единицам более высокого уровня, вплоть до текста. Изучение лингвокультурного концепта «ангел» в рамках текстового пространства в полной мере соответствует данным требованиям.

3. Предлагаемая работа носит междисциплинарный характер, отражающий взаимодействие и взаимосвязь ряда областей научных исследований (лингвистики, философии, теологии, литературоведения). Междисциплинарное изучение сложных многоаспектных объектов, учитывающее комплекс закономерностей, влияющих на объект, признано в последние годы приоритетным.

4. В век научно-технического прогресса и вульгарного материализма религиозные представления о мироздании остались за гранью интересов общества. В настоящее время существует обострённый интерес к объектам, имеющим религиозное происхождение, одним из которых является лингвокультурный концепт «ангел».

5. Специфика концепта «ангел» и его вербальное воплощение в текстовом пространстве до сих пор не были предметом специального многоаспектного лингвистического изучения.

Гипотеза исследования заключается в том, что в текстовом пространстве существуют не только индивидуальные, но и интертекстуальные концепты, базирующиеся не на заимствованиях различного типа (А.Вежбицкая), а являющиеся порождением «логоса» (единого универсального начала) (В.Литвинов) и результатом общечеловеческой мыследеятельности.

Объектом исследования в диссертации является концепт «ангел», репрезентированный в лингвокультурной сфере человеческого бытия и представляющий собой часть концептуальной картины мира. Предметом изучения выступают вербальные средства реализации концепта «ангел» в текстах русской, немецкой и английской художественной литературы.

Цель диссертационной работы – изучение языкового механизма реализации концепта «ангел» в художественном тексте при взаимодействии семантического и экспрессивного факторов.

Достижение цели предполагает решение следующих задач:

1. Определение структуры лингвокультурного концепта «ангел».

2. Анализ лексикографических дефиниций, реализующих общеязыковой концепт «ангел».

3. Определение лексем и лексико-семантических групп, репрезентирующих индивидуально-авторские проявления концепта «ангел» в текстах.

4. Изучение процессов семантического наполнения «ангелов» разных авторов в контекстах, интерпретация кристаллизации смыслов. Выявление авторских смыслов и метасмыслов.

5. Сопоставление индивидуально-авторских лексико-семантических групп, смыслов и метасмыслов и выявление структуры «интертекстуального ангела».

6. Изучение средств экспрессии как выразительной и смысловой составляющей концепта «ангел».

7. Герменевтическая интерпретация рассматриваемого концепта в рамках герменевтического круга. В результате – определение метасмыслового континуума «интертекстуального ангела».

Методологической основой исследования являются базовые положения лингвокультурологии (С.Г.Воркачёв, В.И.Карасик, Е.С.Кубрякова, З.Д.Попова, Г.Г.Слышкин, Ю.С.Степанов, И.А.Стернин и др.), лингвистики текста, теории дискурса (В.П.Литвинов, В.Ю.Меликян, А.В.Олянич, Е.И.Шейгал, К.Э.Штайн и др.), теоретической семантики и семиотики (Н.Ф.Алефиренко, В.Ю.Апресян, Н.Д.Арутюнова, А.Вежбицкая и др.), герменевтики (Г.И.Богин, Н.О.Гучинская, Н.Л.Галеева, А.А.Залевская, В.П.Литвинов и др.), лингвистической теории эмоций (В.И.Шаховский, Н.А.Лукьянова, Р.С.Сакиева, Д.Эйчисон и др.).

Избранный метод является лингвистико-герменевтическим, поскольку сверхзадача работы состоит в том, чтобы интерпретировать смыслообразование на основе выявленных языковых особенностей текста. На первое место выдвигаются в этой связи особенности лексики, лексического выбора как важнейшего тексто- и смыслообразующего фактора. Данный метод является комплексным и включает в свою структуру ряд методик: герменевтико-интерпретационный анализ, компонентный анализ, сопоставительный анализ, контекстуальный анализ, текстовый анализ, технику распредмечивания, технику декодирования. Использованный метод опирается на «герменевтический круг» Г.Гадамера и является методом не последовательным, а круговым, т.е. мы осуществляем движение от смысла целого к его деталям и средствам выражения, а затем назад к целому, после чего следует новое возвращение к деталям и т.д. В результате процесс понимания движется по спирали, на каждом витке которой происходит углубление понимания. Но диссертационное исследование требует последовательного изложения, которое мы и представляем как результат многократного прохождения витков спирали.

Материалом для исследования явились тексты художественной литературы разного объема, различных авторов и жанров. Для дискурсивного лингвистического анализа были выделены шесть текстов, концепты «ангел» которых представляются, на первый взгляд, достаточно разноплановыми с точки зрения их семантического наполнения. Этими текстами стали трагедия «Фауст» И.В. Гете, роман «Мастер и Маргарита» М.А. Булгакова, поэтическая книга стихов «Дуинские элегии» Р.М. Рильке, повесть «Повелитель мух» У. Голдинга, поэма «Ангел смерти» М.Ю. Лермонтова и поэма «Гавриилиада» А.С. Пушкина.

Новизна данного исследования заключается в том, что в нем предложено комплексное рассмотрение вопросов, касающихся изучения языкового концепта «ангел». Выявлены механизмы порождения и реализации авторских концептов в текстах. Изучены вопросы, касающиеся стилистической организации, роли стилевого контекста, значения экспрессивного фактора в образовании индивидуальных концептов. Концепт исследован в интертекстуальном пространстве, понимаемом не как суммарное количество межтекстовых единичных связей (фраз, цитат и т.д.), но как результат общечеловеческой мыследеятельности, а также – в метатекстовом пространстве, существующем не только на уровне значений, но и на уровне смыслов. Разработан оптимальный метод и проведен анализ лингвокультурного концепта «ангел».

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что работа расширяет рамки теории и вносит определенную ясность в разработку вопросов, касающихся языкового концепта. Выявлена тесная взаимосвязь между индивидуально-авторскими значениями и смыслами, позволяющая рассматривать их как инварианты концепта. Результаты исследования вносят вклад в языкознание, лингвистическую герменевтику, стилистику, теорию текста, теорию понимания, теорию языковых универсалий и литературоведение.

Практическая ценность результатов работы состоит в том, что материал диссертации может быть использован в лекционных и практических курсах по языкознанию, стилистике, интерпретации текста, в переводческой деятельности, спецкурсах и семинарах по русской литературе, спецкурсах и семинарах по зарубежной литературе, литературоведению, для успешного понимания художественной литературы.

На защиту выносятся следующие положения диссертации:

1. Концепт «ангел» выступает как многоуровневый, динамичный культурный конструкт, включающий дискурсные варианты: а) религиозный концепт «ангел», б) философские концепции «добра» и «зла», в) общеязыковой концепт «ангел», г) индивидуальные концепты «ангел», д) интертекстуальный концепт «ангел».

2. Структура общеязыкового концепта «ангел» отражает религиозное понимание мироздания. Лексикографические дефиниции, реализующие концепт, представляют собой смысловую оппозицию «совершенство» (ангел, идеал, лучшее воплощение, спаситель, вестник, ein guter Engel, der rettende Engel, smb’s good angel и др.) - «несовершенство» (злой дух, дьявол, сатана, ein böser Engel, ein gefallener Engel, destroying angel и др.).

3. Авторские лексемы и лексические группы, реализующие индивидуальные концепты «ангел» в текстах, в значительной мере отличаются от лексикографических дефиниций, открывают всеохватность концепта «ангел» и неповторимость авторских мировоззрений и стилей: RILKE: Engel, Ordnung, Dasein, Vogel, Seele, Strahlendster, Stern, Gottheit, Licht, Wesen и др.; GOETHE: Mephistophel, Schalk, Geist, Pudel, Fliegengott, Verderber, Lügner, Pedant, Herr, Meister и др.; ПУШКИН: угодник, сводник, бес, повеса, изгнанник, любимец, архангел, меркурий и др.; ЛЕРМОНТОВ: Ангел смерти, Ангел нежный, дева, любовь, мука, расставание, жертва, луч, звезда, проклятье и др.; БУЛГАКОВ: неизвестный, иностранец, заграничный гость, профессор, консультант, мессир, софист, сумасшедший, визитёр, мерзавец и др.; GOLDING: snake, sow’s head, head, obscene thing, part of you, the Beast, pig’s head on the stick, obscene thing on the stick, mouth.

4. Авторские концепты процессуальны и динамичны. Они создаются путём наращивания семантической энергии и кристаллизации смысла. В движении по контекстам авторские лексемы, в сплетениях и взаимосвязях, рождают смыслы и метасмыслы, которые определяют кристаллизацию авторских концептов.

5. Сопоставление авторских смыслов и метасмыслов позволяет утверждать, что существуют не только общеязыковые, индивидуальные, но и интертекстуальные концепты, структурным единством которых является система метасмыслов, представляющих собой совокупное понимание индивидуальных смыслов. Данные метасмыслы показывают, что концепт «ангел»: а) базируется на религиозных представлениях об ангеле и дьяволе; б) открывает противостояние человека и ангела; в) ставит вопрос о взаимоотношениях человека и трансцендентного мира, взаимопроникновении двух миров; г) является субстанциализацией неразделимости добра и зла; д) репрезентирует отношение к суете человеческого бытия; е) является для человека средством самопознания и достижения абсолютной полноты бытия; ж) способствует рождению философской веры.

6. Не только авторский стиль и средства экспрессии, избранные им, определяют созданный смысл, но сам концепт требует от автора определённых типов экспрессивных конструкций, несущих как выразительную, так и смысловую нагрузку. Основными чертами концепта «ангел» на базе экспрессии исследованных художественных текстов можно назвать: а) многоплановость, выраженную в многочисленных именах каждого из авторских концептов; б) внутреннюю противоречивость и противостояние человеческому миру, открывающиеся благодаря антитезе; в) статичность и определённость как носителей устойчивого архетипа и заданной идеи, что выражается в повторах; г) яркость, необычность, особое притяжение трансцендентных сил как сил недоступных и неповторимых, что передают восклицательные предложения; д) общую неопределённость и загадочность концептов, требующие метафорического представления.

7. Метасмысловой континуум «интертекстуального ангела» представлен рядом положений, репрезентирующих данный концепт как один из важнейших в антропоцентрической картине мира авторов разных стран, эпох и направлений. В художественных текстах концепт «ангел» является точкой рефлексии и существует в неразрывном тандеме с концептом «человек».

Апробация работы. Результаты исследования докладывались на международной научной конференции «Лермонтовские чтения» (Пятигорск 2004), международной научной конференции «Коммуникативная лингвистика: вчера, сегодня, завтра» (Армавир 2005), всероссийских научных конференциях «Герменевтика» (Пятигорск 1995-1997), всероссийской научной конференции «Понимание и рефлексия» (Тверь 1998), всероссийской научно-практической конференции «Язык образования и образование языка» (Великий Новгород 2005), на заседаниях кафедры иностранных языков и кафедры русской литературы Армавирского госпединститута (университета), на заседаниях кафедры немецкого языка Армавирского лингвистического университета в 1998 – 2005 годах, на внутривузовских научных конференциях в 1998-2005 годах, на лингвометодических семинарах вышеуказанных кафедр, посредством публикации основных положений в научных работах, а также при чтении лекций по проблемам герменевтического дискурсивного понимания в АГПИ (АГПУ) и АЛУ в 2000 – 2005 годах.

По теме диссертации опубликовано 28 работ общим объемом 25,5 п.л., в том числе монография (16,1 п.л.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной в работе литературы и приложения.

Основное содержание работы

Во Введении определяются общее направление и цель исследования, формируются основные проблемы, приводится обоснование актуальности работы, ее научной новизны, теоретической и практической значимости.

Теория концепта в настоящее время привлекает исследователей разных направлений, однако, несмотря на большое количество работ, посвященных данной проблеме (Н.Н.Болдырев, А.Вежбицкая, С.Г.Воркачев, В.И.Карасик, Е.С.Кубрякова, В.А.Лукин, З.Д.Попова, Г.Г.Слышкин, Ю.С.Степанов, И.А.Стернин и др.), интерес к теме не угасает.

В лингвистике существует множество определений концепта (Н.Д.Арутюнова, С.Г.Воркачёв, В.И.Карасик, Е.С.Кубрякова, В.А.Лукин, Г.Г.Слышкин и др.), систематизированы приёмы обнаружения и описания концептов через анализ данных языка (И.А.Стернин, Г.Г.Слышкин, З.Д.Попова и др.), определено соотношение концепта и его языкового выражения (И.А.Стернин, З.Д.Попова и др.).

В современной лингвоконцептологии присутствует дифференциация двух основных направлений – когнитивного и лингвокультурологического, которые не являются взаимоисключающими. Различия связаны с принципами отбора единиц и методами работы (С.Г.Воркачёв, В.И.Карасик, Е.С.Кубрякова, Г.Г.Слышкин и др.). В рамках данных направлений изучаются отдельные концепты (М.Н.Амелина, О.Н.Буянова, С.Г.Воркачёв, Я.В.Зубкова, Ю.В.Мещерякова, Л.Р.Оганян, О.Г.Орлова, И.В.Палашевская, Н.Н.Панченко, О.Г.Прохвачёва, Г.В.Шевченко и др.)

Наряду с общеязыковыми существуют индивидуально-личностные по содержанию концепты (З.Д.Попова, И.А.Стернин). При этом индивидуальные концепты являются более богатыми и разнообразными, чем любые коллективные концепты (Г.Г.Слышкин).

Учитывая собранный лингвоконцептологией опыт, мы определяем концепт следующим образом: концепт – ментальное образование, имеющее многокомпонентную и многослойную организацию, мыслимое и переживаемое, направленное на поиск ценностных доминант и экзистенциальных смыслов, являющееся элементом духовной культуры человека и созданное для понимания себя и своего места в мире, репрезентирующееся в лингвокультурной сфере человеческого бытия. Концепты образуют концептосферу, которая носит упорядоченный характер. В рамках концептосферы концепты вступают в системные отношения с другими концептами. Различаются общеязыковые концепты, а также индивидуально-личностные концепты, характеризующие миропонимание индивидов.

В качестве индивидуальных могут выступать концепты, репрезентированные в художественных текстах и образующие авторскую концептосферу. Изучение концепта в рамках текста предъявляет к исследователю дополнительные требования, так как текст – особое структурно-смысловое образование, гармоничная система, в которой все приведено в соответствие (Г.И.Богин, И.Н.Григоренко, А.А.Залевская, М.Н.Кожина, В.П.Литвинов, К.Э.Штайн). Проникнуть в данную систему можно только создав особое устройство, способствующее её раскодировке (К.Э.Штайн).

Первая глава «Религиозный концепт «ангел» и его репрезентация в тексте»посвящена изучению религиозных знаний об ангелах, философских концепций «добра» и «зла» и тех изменений, которые происходят с ними в художественных текстах.

Каждый концепт, существующий в лингвокультурной концептосфере носителя языка, представляет собой ментальное образование, индивидуальное и неповторимое по содержанию, базирующееся на культурологических знаниях носителя языка. Глубина понимания концепта зависит от рефлективной реальности реципиента, поэтому «идеальный читатель» (исследователь) должен в полной мере овладеть знаниями, являющими собой пресуппозицию лингвистического концепта.

В нашем исследовании первым по значимости является религиозный аспект изучения, так как «ангел» пришел из религиозных воззрений. С другой стороны, «ангел» и «дьявол» как в религии, в философии, так и в художественных текстах являются символами основных понятий бытия - «добра» и «зла», которые представляют собой наиболее сущностные, наиболее важные и, вместе с тем, наиболее неопределенные и субъективные понятия.

В художественных текстах религиозные и философские концепции получают индивидуальное преломление в зависимости от рефлективной реальности авторов. Реципиенты, обладая индивидуальной рефлективной реальностью, способствуют рождению новых и новых смыслов в пространстве авторского концепта. Так, в рамках герменевтической школы концепт «ангел» предстает следующим образом:

Рис. 1

И так как религиозный концепт и философские концепции являются первичными по отношению к индивидуальным вариантам, мы решили представить религиозного «ангела» и философское понимание «добра» и «зла» в качестве базовых с целью дальнейшего изучения авторских инвариантов.

Ангелы традиционно считаются духовными созданиями, занимающими промежуточное положение между богом и людьми. Они пришли как замена политеизму и, в общем, взяли на себя функции богов греческой мифологии. Само слово «ангел» восходит к греческому «angelos», что означает «посланник». Впервые они появились в Зороастризме, религии, основанной в Персии пророком Зороастром примерно 1000 лет до н. э. Зороастризм оказал значительное влияние на иудаизм, христианство и ислам, в которых наиболее широко представлены ангелы.

К.Р.Хагенбах в «Истории догматики» представляет ангелов следующим образом: ангелы почти всегда сопровождают Святую Троицу и составляют неотъемлемую часть ее появлений; ангелы являются более ранним творением Бога по отношению к человеку. У каждого ангела есть свое особое предназначение; пищей ангелов является манна небесная, и они наслаждаются ей подобно людям. Ангелы существуют между телесным и бестелесным бытием, их тела могут видеть лишь те люди, в ком жив божий дух. Как бестелесные существа, они не состоят из формы и материи. Ангелы отличаются от человеческих душ: 1) физически (им не нужно тело), 2) логически (они приходят к опыту не через выводы), 3) метафизически (они думают не с помощью картин, а могут непосредственно созерцать), 4) теологически (они не могут становиться хуже или лучше). Ангелы имеют язык, но не словесно–смысловой, а интеллектуальный. Ангелы не вездесущи как бог, а бесконечно передвигаются от места к месту.

Интерес к ангелам вызвал появление науки, названной ангелологией, которая представляет собой учение об ангелах, которое охватывает глубокие теории и исследования, посвященные ангелам. Развитие ангелологии шло в двух направлениях: во-первых, теологи изучали черты и достоинства отдельных ангелов; во-вторых, они занимались исследованием сути ангелов, их функций и ангельской иерархии. Самыми яркими представителями второго направления ангелологии явились Фома Аквинский и Дионисий Ареопагит.

Фома Аквинский посвятил ангелам объемный трактат, в котором он пытается определить содержание данного религиозного понятия путем постановки вопросов, сопоставления точек зрения и логических выводов. Согласно его тексту, ангелы предстают всецело духовными сущностями, по отношению к которым автор различает: а) субстанцию; б) интеллект; в) волю; г) создание, творение. Несмотря на то, что ангелы не включены в материальный мир, они все же ограничены субстанцией: они телесны и материальны для Бога и бестелесны и нематериальны для людей. Ангельская субстанция является интеллектуальной и нематериальной, она состоит из формы и материи для Бога и не состоит из формы и материи для человека. При общении с людьми ангелы нуждаются в телах и принимают их из воздуха, сгущая его божественной мощью настолько, насколько это необходимо для формирования принимаемого тела.

Знания ангелов интеллектуальны в отличие от людей, для которых знания отчасти интеллектуальны, отчасти чувственны. В Боге содержится полнота интеллектуального знания, поэтому те ангелы, которые в соответствии с рангом ближе к Богу, более совершенны в своем понимании и знаниях. Ангелы понимают себя по своей форме, которая является их субстанцией. Ангелы знают Бога лишь отчасти: настолько, насколько они уподоблены Богу. Такое знание приближается к знанию отражения, потому что ангельская природа – вид отражения, представляющего божественное подобие. Ангелы знают будущее по его причине. Как врач, зная болезнь, предполагает ее протекание, так и ангелы, но более универсально и совершенно, чем люди, постигают будущее. Материальные вещи пред-существуют в ангелах в более простой и менее материальной форме даже чем сами по себе являются, но в более разнообразной манере и менее совершенно, чем в Боге. Они не знают того, что принадлежит Богу, но по Его воле получают откровения, которые передаются от высших рангов к низшим. Ангелы не ошибаются, так как их понимание протекает без дополнительных процедур, они постигают вещи, глядя на них.

Дионисий Ареопагит представил схему ангельской иерархии, равную которой не удалось предложить никому ни до, ни после него. Он называет ангелов «небесными чинами» и, прежде всего, указывает, что они «превыше всякой вещественности», поэтому какое бы то ни было сравнение с людьми, внешнее или внутреннее, бессмысленно. Цель иерархии есть возможное уподобление Богу и соединение с ним. Каждый чин – истолкователь и вестник высших себя. Дионисий Ареопагит выделяет три иерархии. К первой, ближайшей к Богу, относятся Серафимы, Херувимы и Престолы. Ко второй иерархии относятся Силы, Господства, Власти. К третьей – Начала, Архангелы и Ангелы. Название каждого чина неслучайно и выражает его суть: Серафимы, ближайшие к Богу, - пламенеющие, горящие; Херувимы выражают собой обилие познания, излияние мудрости; Престолы указывают на изъятие из их сути земной привязанности; Силы представляют собой «непоборимое» мужество, сильное стремление к Богоподражанию; Власти подразумевают не употребление во зло владыческой силы, истинное уподобление владычеству; Начала обладают богоподобной способностью управлять сообразно священному порядку; Архангелы являются посредниками между Началами и Ангелами; Ангелы – чин непосредственно общающийся с людьми. Несмотря на то, что каждый чин имеет свое собственное имя, все вместе чины называются ангелами, так как ангелы – низший чин, способностями которого обладают все вышестоящие чины.

Наряду с Божиими ангелами, выступающими символами добра в мире, существуют и падшие ангелы, олицетворяющие мировое зло – дьявол и демоны. Слово «дьявол» происходит от греческого «diabolos» – клеветать, а «демон» – от греческого «daemon» – дух. В традиционных западных религиях «ангел» и «дьявол» воспринимаются как две диаметрально противоположные сущности по их отношению к человеку. Но не все так просто: они не могут восприниматься независимо друг от друга.

Фома Аквинский в «Трактате об ангелах» указывает на то, что основной причиной падения демонов явился грех гордости, вслед за которым шел грех зависти. Все ангелы стремятся быть похожими на Бога, но они делают это с помощью естественных знаний, в Люцифере же именно гордость и зависть вызвали непреодолимое желание доминировать над всем остальным и быть в этом как Бог. Являясь интеллектуальными субстанциями, сотворенными Богом в милости, демоны не могли быть изначально злыми. Грех ангелов стал следствием их свободного выбора, к чему побудил их поступок высшего ангела. Отвергнутые Богом демоны получили наказание – они лишились откровений Всевышнего, которые являются одним из путей постижения мира ангелами, и поэтому их знания являются лишь частью знаний небесных ангелов, и существуют демоны в определенной для них Богом «темной атмосфере» Земли.

В результате религиозный концепт «ангел» можно представить в виде вертикальной структуры, основные части которой расположены диаметрально-противоположно друг другу, представляя собой вечную борьбу противодействующих сил.

Бог, Ангел, Архангел, Серафим, Херувим, Престолы, Силы, Власти, добро, любовь, вечность, радость, утешение, вестник, посланник, деяния, души, силы, способности, предназначение, дух, интеллект, воля, свобода, рай, совершенство, мудрость, могущество, святость.

Дьявол, падшие ангелы, демон, Люцифер, зло, ненависть, смерть, несчастье, печаль, погибель, искушение, ад, соблазн, подкуп, ярость, ревность, разрушение, гордость, зависть, несовершенство, вражда, грех, распутство, чревоугодие, скупость, лень, разврат.

В связи с тем, что концепт «ангел» восходит к понятиям «добра» и «зла», мы сочли необходимым осветить их в общих чертах. Нужно заметить, что в религии и философии они получают различные трактовки.

Довольно просто и понятно решается данный вопрос в религии: добро – это Бог, созданное им Царство Божие и его обитатели, а также все, исходящее от Бога, который Сам есть Любовь. В земном мире нет чувства выше, чем любовь. В свою очередь, началом любви является Страх Божий, который предполагает боязнь отпасть от Бога.

Зло – это грех, возражение Божией воле. Прародителем зла считается падший ангел Люцифер. Причинами зла Отцы Церкви называют свободную волю человека и попустительство Бога с целью заставить зло служить добру.

Трактовки философов более разнообразны: от «абсолютной полноты бытия», понимаемой как «добро» и «Сверхчто» как бога Николая Лосского, строящего свою концепцию на базе христианского учения, до классового определения ценностей В.Шердакова. Учитывая все возможные концепции добра и зла, мы принимаем их как базовые составляющие концепта «ангел».

Художественные произведения, в которых использован концепт «ангел», представляют собой классику мировой литературы. «Божественная комедия» Данте, «Фауст» И.В.Гете, «Мастер и Маргарита» М.Булгакова, «Письма с Земли» М.Твена, «Дуинские элегии» Р.М.Рильке, «Восстание ангелов» А.Франса, «Потерянный рай» Д.Мильтона, поэзия А.Пушкина, М.Лермонтова, Г.Гейна, Р.М.Рильке, А.Блока, И.В.Гете, Н.Гумилева, А.Ахматовой, М.Цветаевой, К.Бальмонта, С.Есенина, С.Кольриджа – каждое из произведений индивидуально и неповторимо, каждое олицетворяет эпоху и выражает как личные чаяния автора, так и настроения людей своего времени. Каждый автор и каждое произведение достойны отдельного исследования, но мы объединили их на базе одного – художественного концепта «ангел».

Исследованный материал показывает, что концепт «ангел» достаточно широко распространен в художественной литературе, но в разных произведениях он получает разную смысловую нагрузку: от религиозно-философской до метафорической. Различаются также содержание и объем: от штриха до центрального концепта произведения. Исследуя его, мы придерживаемся герменевтической традиции, согласно которой текст значим сам по себе, как единое законченное целое. Мы различаем то, что хотел сказать автор и то, что говорит текст. Мы разграничиваем процесс создания художественного текста и результат, а предметом изучения является текст как результат. Именно с точки зрения герменевтической традиции приступаем далее к анализу концепта «ангел», реализованного в текстах художественной литературы.

Приходится констатировать, что наибольший интерес авторов вызывает «падший ангела», обращение к «небесному ангелу» является крайне редким. Причину этого, вероятно, можно искать в следующем: а) на лексическом уровне слово «демон» в переводе с греческого означает «душа», что сближает демонов с человеком; б) на философском уровне, ангелы статичны, демоны же способны развиваться, меняться духовно, как и люди. С другой стороны, демоны выступают единственной силой, создающей условия для развития человека; в) на религиозно-эстетическом уровне, человек, находясь между добром и злом, между ангелом и дьяволом, вынужден сделать выбор. Если сравнение с ангелом унижает человека, дает ощущение слабости и ничтожности, то сравнение с дьяволом возвышает в своих глазах и дает силы стремиться к совершенству, и чем больше испытаний приходится перенести одному человеку, тем упорнее его стремление к богу.

Несмотря на то, что все концепты базируются на одном архетипе, они по-разному реализуются в текстах. Причина этого состоит в том, что в процессе создания концепта происходит двойное преломление культурологических данных: сначала – через рефлективную реальность автора, а затем – через рефлективную реальность реципиента.

С другой стороны, несмотря на множество различий, существующих между авторскими концептами «ангел», они образуют один метаконцепт «ангел», в рамках которого объединяются авторские концепты. В пространстве метаконцепта авторские концепты соприкасаются и обнаруживают общие смыслы:

Рис. 2

В результате дискурсивного лингвистического анализа представляется возможным выявить смыслы, входящие в структуры авторских концептов «ангел», сопоставить их и получить смыслы, определяющие «интертекстуального ангела», который в полной мере будет соответствовать нашему определению концепта.

Безусловно, чем больше индивидуально-авторских концептов будет проанализировано, тем точнее будет результат, но включить в текст исследования все авторские концепты невозможно, нужно выбрать несколько из них. При этом, более интересным нам представляется сопоставление концептов, созданных авторами различных стран, эпох и направлений. Это, конечно же, более сложная задача, но полученные результаты являются более доказательными.

Критериями отбора явились следующие: 1. В художественном тексте «ангел» представляет собой именно концепт, структуру смыслов. Это требование не может быть реализовано в небольших произведениях, например, стихотворениях и т.п. 2. Концепт «ангел» играет важную роль в мировоззренческой концепции автора. 3. Концепт «ангел» представлен в текстах, принадлежащих к разным жанрам литературы. 4. Тексты реализуют концепты авторов, обладающих разной ментальностью, представляющих разные эпохи и страны. 5. Концепты реализованы в текстах в разном объеме. 6. Репрезентированы авторские концепты с помощью лексических единиц, обладающих разными лексическими значениями. В результате нами были выбраны для дискурсивного лингвистического анализа следующие концепты: «Мефистофель» И.В.Гете, «Гавриил» и «Сатана» А.Пушкина, «Ангел смерти» М.Лермонтова, «Воланд» М.Булгакова, «ангелы» Р.М.Рильке и «Повелитель мух» У.Голдинга, анализ которых осуществлен в следующей главе.

Вторая глава «Процессы кристаллизации концептов» базируется на изучении семантики лексических единиц и лексико-семантических групп, реализующих концепт «ангел» в авторских текстах, трансформации значений слов в зависимости от контекстов; в результате показывается, каким образом рождается индивидуальный концепт.

Логическое познание вообще и художественного слова, в частности, совершается в актах понимания. Этот процесс угасает в знании: понимание текста есть один из способов производства знания. Г.И. Богин выделяет три ступени понимания. I ступень – семантизирующее понимание: процесс ассоциаций между отдельными образами знаков и отдельными образами внетекстовой действительности. Эта ступень понимания оперирует словами. II ступень – когнитивное понимание: соотнесение образов знаковых ситуаций с образами реальных ситуаций. Эта ступень понимания оперирует понятиями. III ступень – распредмечивающее понимание. Реципиенту даны не смыслы, а их превращенная предметная форма. Эта ступень оперирует средствами построения текста. Исследователь предполагает и схемы действий читателя при понимании текста.

Рефлексия превращает схемы в ориентиры в «смысловом мире» текста. Высказанная рефлексия – это есть интерпретация. По мнению Г.Гадамера, интерпретация – это предварительный этап и условие понимания, а понимание – результат интерпретации: чтобы что-то понять, это нужно истолковать, но чтобы истолковать, нужно уже обладать пониманием (или предпониманием – Vorverständnis). Он указывает, что целью интерпретации является произведение, конструирование смысла, учитывая, что последний не сводится к авторскому замыслу.

Вопросы, касающиеся метода, а также затрагивающие частные проблемы интерпретации, рассмотрены в работах многих ученых (Г.И.Богин, Б.Л.Борухов, В.П.Литвинов, Г.Н.Поспелов, И.Б.Ружицкий, Н.Рювет, Г.Самвелян, Т.Сильман, К.Э.Штайн, H.Göttner, A.Hugo, A.Weber, L.Weisgerber, W.Wolf и др.), но наиболее интересными, значимыми и основополагающими для нашего исследования мы считаем метод «герменевтического круга» Г.Гадамера, методику и схемы действий читателя при понимании смысла Г.Богина и метод текстового анализа Р.Барта.

В основе метода «герменевтического круга» лежит мысль о бесконечности познания текста, при котором процесс понимания смысла проходит по кругу, а точнее - по спирали: движение осуществляется от смысла целого текста к его деталям и средствам выражения или иным текстам (в случае исследования в интертекстуальном пространстве), а затем назад к целому. Таким образом, на каждом витке спирали уровень понимания значительно возрастает.

В основе методики Г.Богина лежит идея о выявлении смыслов текста и на их основе формирования и исследования метасмыслов и метасвязей текста.

Р.Барт предлагает расчленить текст на короткие сегменты (фраза, несколько фраз), проследить коннотативные смыслы лексических единиц и, шаг за шагом, провести «развертывание текста». Таким образом, анализ совпадает с самим процессом чтения, но чтение пройдет как бы «в замедленной съемке».

Нельзя не отметить, что процесс понимания глубоко субъективен, множество интерпретаций и интерпретирующих смыслов непосредственно связано с индивидуальными особенностями читателей и исследователей, с уровнем их развития, с горизонтом их рефлективной реальности.

Семантика слова в значительной мере определяется контекстом. Параметры контекста различны и простираются от сопровождающего слова, строфы, стихотворения (микроконтекст) до книги, интертекстуального пространства (макроконтекст). Границы контекста и детали его характерных особенностей определяются задачей, которую ставит перед собой исследователь и материалом, с которым он работает. В процессе изучения слова в контекстах появляются новые значения и новые смыслы.

В.Звегинцев в «Мыслях о лингвистике» говорит о существовании двух смыслов стихотворного произведения. По его мнению, существует первый концептуальный смысл и некий второй, который неотделим от поэтической формы и разрушается при попытке прозаического перифраза стихотворения. Развивая идею В.Звегинцева, мы полагаем, что этот «второй смысл» может быть наиболее хорошо и понятно представлен не только при сопоставлении стихотворного текста и его прозаического варианта, но и стихотворения и перевода. Так, например, сравним отрывок из «Дуинских элегий» Рильке с его переводом:

«Wer, wenn ich schriee, hörte mich denn aus der Engel

Ordnungen? Und gesetzt selbst, es nähme

Einer mich plötzlich ans Herz: ich verginge von seinem

Stärkeren Dasein. Denn das Schöne ist nichts

Als des Schrecklichen Anfang, den wir noch grade ertragen

Und wir bewundern es so, weil es gelassen verschmäht,

Uns zu zerstören. Ein jeder Engel ist schrecklich».

Звуковой лейтмотив образуют e, i, ö, r, «зажатость, сдавление и возмущение».

«Кто из ангельских воинств услышал бы крик мой

Пусть бы услышал. Но если б он сердца коснулся

Вдруг моего, я бы сгинул в то же мгновенье,

Сокрушенный могучим его бытием. С красоты начинается ужас.

Выдержать это начало еще мы способны;

Мы красотой восхищаемся, ибо она погнушалась

Уничтожить нас. С красоты начинается ужас».

Звуковой лейтмотив образует а, о, у, ы – «зов в пустоте без надрыва и надежды, подобный разговору с эхом, выражающий слабость человека, его неверие в свои силы».

К сожалению, В.Звегинцев не предлагает общезначимого метода анализа, с помощью которого можно было бы сохранить первый и второй смыслы. Мы, в свою очередь, будем учитывать размышления данного исследователя и попытаемся это сделать в процессе изучения поэтических текстов.

Начатьисследование, мыполагаем, нужносослова, которое мы с уверенностью можем назвать ключевым, так как оно стоит в центре одного из основополагающих концептов текста и, безусловно, становится важным способом выражения узловых моментов авторского миропонимания. Ключевое слово в тексте играет роль точки кристаллизации, является «центром», «фокусом», от которого потом «расходятся круги» понимаемого содержания, оно постепенно обрастает смыслом, вбирая в себя все контекстуальные значения (И.В.Фоменко). Исходя из этого, с нашей точки зрения, представляется продуктивным использование метода кристаллизации смысла концепта, который предполагает: а) выделение в тексте тех контекстов, в которых репрезентирован данный концепт; б) интерпретацию этих контекстов, базирующуюся на распредмечивании смыслов; в) определение смыслов и метасмыслов, являющихся структурой авторского концепта. Изучение процесса кристаллизации позволяет не только определить базовые смыслы, но и проследить процесс их взимодействия, взаимовлияния, а иногда и вытеснения одних смыслов другими, и постепенное рождение лингвокультурного концепта.

Общепринятым в современном языкознании является изучение концептуального уровня значений. Мы не будем отступать от этого правила и рассмотрим дефиниции концепта «ангел», представленные в русских, немецких и английских словарях.

Ангел – сверхъестественное существо, действует по воле бога, ласковое обращение к кому-либо, бесплотное существо, исполняет приказания бога, идеал, лучшее воплощение, святой, существо духовное, одарённое разумом и волей, спаситель человечества, злой дух, благой, добрый, видный, мудрый, нравный, великий, кроткий, вестник, посредник между богом и людьми, дьявол, сатана, вождь небесной рати, бессмертный, могущественный, крылатый (ТСРЯ, ТСЖВЯ, БСЭ).

Engel – ein guter Engel – добрый гений, ein böser Engel – злой гений, ein gefallener Engel – падший ангел, der rettende Engel – ангел-спаситель, ein Engel fliegt durchs Zimmer – тишина, Engelsgeduld – ангельское терпение, Engelsüss – cладкокорень, Engelzunge – сладкоречие (БНРС).

Angel – good angel – добрый ангел, smb’s angel – ангел-хранитель, evil angel – злой дух, destroying angel – дух разрушения, angel of death – ангел смерти, host of angels – сонм ангелов, the devil and his angels – дьявол и его присные, fallen angel – падший ангел, the patience of an angel – иметь ангельское терпение, as pure, gentle, mild as an angel – чист, нежен, кроток как ангел, voice of an angel – глас божий, to join the angels – умереть, angelet – ангелочек, angel eyes – красивые глаза, angelic – ангельский, an angelic expression of countenance – ангельское выражение лица, to behave angelically – быть кротким как ангел, angelize – уподобить ангелу, angel-like – ангелоподобный, Angelus – молитва к пресвятой богородице; host of angels – силы небесные, a little angel – ребёнок, an angel of mercy – милосердная душа, be an angel – быть добрым, angelic sweetness – неземная красота (БАРС, НБАРС).

Данные дефиниции достаточно «прозрачны» и не нуждаются в дополнительной интерпретации. Они или непосредственно называют понятия, пришедшие из сферы религиозных воззрений, или реализуют абсолютное совершенство/несовершенство индивидуума, предмета или явления. Количество дефиниций в каждом из языков, вероятно, указывает на распространённость, употребимость понятия (концепта) в речи, культуре, обществе. Структура же общеязыкового концепта «ангел» по своей сути повторяет структуру религиозного концепта «ангел», репрезентирующего противоборство противоположностей: «совершенства» и «несовершенства». Но стоит отметить, что в отличие от религиозного концепта, в котором оба полюса примерно равноценны, в лексикографических источниках «совершенство» превосходит «несовершенство» по количеству единиц.

«СОВЕРШЕНСТВО»

Сверхъестественное существо, действует по воле бога, ласковое обращение к кому-либо, бесплотное существо, исполняет приказания бога, идеал, лучшее воплощение, святой, существо духовное, одарённое разумом и волей, спаситель человечества, благой, добрый, видный, мудрый, нравный, великий, кроткий, вестник, посредник между богом и людьми, бессмертный, могущественный, крылатый, ein guter Engel, der rettende Engel, ein Engel fliegt durchs Zimmer, Engelsgeduld, Engelsüss, Engelzunge, good angel, smb’s good angel, angel of death, host of angels, the patience of an angel, as pure, gentle, mild as an angel, voice of an angel, to join the angels, angelet, angel eyes, angelic, an angelic expression of countenance, to behave angelically, angelize, angel-like, Angelus, host of angels, a little angel, an angel of mercy, be an angel, angelic sweetness.

«ангел»

«НЕСОВЕРШЕНСТВО»

Злой дух, дьявол, сатана, вождь небесной рати, ein böser Engel, ein gefallener Engel, evil angel, destroying angel, the devil and his angels, fallen angel.

В художественных текстах концепт «ангел» репрезентирован иначе.

Авторский концепт «Мефистофель» базируется в тексте трагедии на следующих лексических единицах, являющихся контекстуальными характеристиками концепта: Mephistophel - Мефистофель: Schalk - плут, Geist - дух, Pudel - пудель, Fliegengott - повелитель мух, Verderber - губитель, Lügner - лжец, des Chaos wunderlicher Sohn - чудесный сын хаоса, Sohn der Hölle - сын ада, Egoist - эгоист, armer Teufel - бедный черт, Pedant - педант, Herr - господин, Meister – мастер, Junker Satan – юнкер Сатана, Herr Baron - господин барон, Kavalier – кавалер, Sophiste – софист, Schlange – змея, Nichts - ничто, Etwas - нечто, Tod - смерть, Bestialität - скотство, Verdienst - заслуга, Weise - мудрость, Wanderjahre – годы странствий, Sinn - смысл, Ewig-Leere – вечная пустота, Teil - часть, Kraft - сила, (das) Böse - зло, (das) Gute - добро, Finsternis - тьма, Licht - свет, Oben - верх, Unten - низ, Müh - труд, Spass - удовольствие, Kunst - искусство, Körper - тело, Neuigkeit - новость, Erlaubnis – разрешение, Welt - мир, plagen - мучить, bleiben - оставаться, erfahren - узнавать, schaffen - создавать, dienen - служить, befrein - освобождать, geschehen - происходить, wetten - спорить, führen - вести, verneinen - отрицать, mannigfaltig - разнообразный, höllisch – адский и др.

Сопоставление дефиниций, реализующих концепт «Мефистофель» И.В.Гете, и лексикографических дефиниций концепта «ангел» позволяет понять, что они в значительной мере различаются. Взятые вне авторского контекста лексические средства, репрезентирующие «Мефистофеля» И.В.Гете, скорее характерны для описания человека. Пожалуй, главной характеристикой лексики становится «всеохватность»: концепт «Мефистофель» содержит в себе религиозные представления об «ангеле», но разрастается до всеобъемлющего, реализующего не только религиозные, но иные общечеловеческие значения и смыслы концепта.

К лексемам, представляющим Воланда М.Булгакова, мы относим следующие. Воланд – неизвестный, иностранец, заграничный гость, профессор, консультант, мессир, софист, дух зла, сумасшедший, странность, страх, ужас, взор, навязчивость, огонь, визитёр, изумление, удивление, мерзавец, злодей, несуществующий, кровь, усмешка, хромать, заинтересовать, расхохотаться, ошарашить, поразить, измучить, испытывать, оплачивать, закрывать, сильный, необоснованный, престранный, глумливый, громадный, непрошеный, золотой, сверлящий, пустой, бездонный, страннейший, равнодушный и др.

В результате анализа мы можем сказать, что в своей основной массе лексические единицы репрезентируют тематическое поле лексемы «неизведанность» («непостижимость»).

К лексемам, репрезентирующим Вельзевула У.Голдинга, мы относим следующие. Lord of the Flies – Повелитель мух: figure - фигура, indignity - унижение, blackness - чернота, fly - муха, death - смерть, chief - вождь, blood - кровь, stick - палка, laugh - смех, knife - нож, gift - дар, tear – царапать, ранить, cut up - разрывать, giggle - хихикать, kill - убивать, cry – кричать, strange – странный и др.

Данные лексические единицы в совокупности можно охарактеризовать как выражающие эмоциональную установку «неприятие, отвращение».

Уровень значений концепта «ангел» М.Ю.Лермонтова представлен в поэме следующими лексическими единицами. Ангел смерти – ангел, смерть, поцелуй, страна, любовь, мука, расставание, жертва, взор, власть, душа, надежда, вселенная, тишина, луч, звезда, проклятье, тоска, отрада, сожаленье, преступленье, красота, тень, бесконечность, вечность, обнимать, трепетать, утешать, смирять, манить, провожать, освобождать, томить, поражать, вознаградить, последний, холодный, страшный, сладостный, таинственный, молодой, нетленный, благословенный, тихий, счастливый, нежный, безмятежный, заблудившийся.

Анализ концептуальных значений «Ангела смерти» М.Ю.Лермонтова показывает, что концепт «персонифицирован», лексические единицы, используемые автором, характерны для описания человеческого характера и поведения. На уровне лексики происходит, с одной стороны, снижение религиозного концепта до уровня человека. Но, одновременно, происходит обратный процесс: земные чувства поднимаются до «небесных высот».

Концептообразующими в «Гавриилиаде» А.С.Пушкина являются следующие лексические единицы: ангелы, легион, придворный, очи, сиянье, локоны, любимец, архангел, меркурий, посольство, угодник, сводник, сатана, ад, досада, змия, чешуя, бес, разврат, повеса, изгнанник, бесстыдник, раб, волноваться, кипеть, летать, бряцать, завидовать, кусать, ударить, хватить, бороться, прелестный, молодой, пернатый, стыдливый, милый, самолюбивый, мятежный, проклятый, увёртливый.

Анализ лексики показывает, что авторский концепт, созданный А.С.Пушкиным, практически не имеет ничего общего с религиозным концептом. Избранная автором лексика предполагает иную смысловую структуру: любовь превращается в поэме во всепоглощающее либидо (З.Фрейд).

В книге стихов Р.М.Рильке «Дуинские элегии» концепт «ангел» представлен следующими лексическими единицами. Engel - ангел: Ordnung - порядок, Dasein - бытие, Schreckliches - ужасное, Vogel - птица, Seele - душа, Schönheit - красота, Anfang - начало, Schluchzen - рыдание, Lebender- живущий, Toter- мёртвый, Klage - жалоба, Jüngling - юноша, Leere - пустота, Strahlendster - сияющий, Stern - звезда, Herz - сердце, Geglückter - счастливец, Schöpfung - творение, Gottheit - божество, Licht - свет, Wesen - сущность, Wonne - блаженство, Antlitz - лик, Grosser - великий, hören (nicht) – не слышать, zerstören - разрушать, übertönen - заглушать, erschlagen - разбивать, spielen - играть, furchtbar, schrecklich -ужасный, gefährlich – опасный, fühlen – чувствовать и др.

Данные лексические единицы затрагивают различные сферы бытия и вне контекста их трудно каким-то образом объединить и истолковать. Действительные особые авторские смыслы они приобретают лишь в конкретных контекстах, обусловленных логикой авторского мышления и текста в целом. Покажем процесс кристаллизации смысла на примере концепта «ангел», реализованного Р.М.Рильке в поэтическом цикле «Дуинские элегии».

В книге стихов «ангел» появляется уже в первых строках первой элегии:

«Wer, wenn ich schriee, hörte mich denn aus der Engel Ordnungen?

und gesetzt selbst, es nähme einer mich plötzlich ans Herz: ich verginge

von seinem stärkeren Dasein.»

Поэт одинок и нуждается в ангеле, но ни один из бесчисленных сонмов не слышит человеческого зова. Более того, понимание и сочувствие ангела могло бы привести поэта к смерти, так как он не в состоянии был бы противостоять мощи первого Божественного творения. Сочетание die Engel Ordnungen (сонмы ангелов) указывает на то, что ангелы не разобщены, как люди, их отношения подчинены строгой иерархии и определенному порядку, их мир – вечность. Данные строки соотносятся с философией Ясперса, полагающего, что прорыв к свободе начинается с осознания границ и неудовлетворенности чистым бытием, с экзистенции. Экзистенция не сводится ни к чувству бессилия, ни к абсолютной свободе и связана с трансценденцией. Их взаимная игра образует сложные отношения зависимости. Экзистенция – поиск истины своего времени – выступает как отчаяние, как осознание своей беспредметности.

«Denn das Schöne ist nichts

als des Schrecklichen Anfangs, den wir noch grade ertragen

und wir bewundern es so, als es gelassen verschmäht,

uns zu zerstören.»

«Ужасность» своего мира, в котором каждое более сильное существо стремится уничтожить более слабое, человек (поэт) переносит на мир небесный. Непонимание и непостижимость «высшего мира» для поэта, неприятие «небом» человека вызывает у последнего страх, логическим результатом которого является фраза

«Ein jeder Engel ist schrecklich»,

ставшая лейтмотивом элегий. Мысль о непостижимости «небесных созданий» для человека соотносит «ангела» Элегий с христианским образом. С другой стороны, подобное состояние поэтического «я» А.Камю характеризует как «метафизический бунт», восстание человека против своего удела и всего мироздания. Метафизический бунтарь протестует против удела, уготованного ему как представителю человеческого рода, он заявляет, что обделен и обманут самим мирозданием.

«Engel (sagt man) wussten oft nicht, ob sie unter

Lebenden gehn oder Toten.»

Как указывает Э.Кассирер, Божественный разум не знает различия между реальностью и возможностью. Бог – это actus purus (чистый акт), и все, что он мыслит, реально. Он производит вещи актом мышления. Ангелы, обладая частью божественного интеллекта, совершеннее, чем человек. Как и для Бога, все мыслимое для ангелов реально. В совокупности с данным смыслом этих строк существует еще один: ангелы живут в собственном мире и собственном пространстве, которое не совпадает с пространством людей. Миры разъединены отчужденностью, поэтому ангелы одинаково равнодушны как к живым, так и к мертвым.

Вторая элегия начинается с лейтмотива:

«Jeder Engel ist schrecklich.»

Отсутствие неопределенного артикля «ein» в сравнении с первой элегией придает данному высказыванию всеохватность и усиление. Если в первой элегии «ужасность» ангела можно связать с моментом или случайностью, то во второй элегии это уже суть ангела, его символика в человеческом мире.

«Und dennoch, weh mir,

ansing ich euch, fast tödliche Vögel der Seele,

wissend um euch.»

Воспевая ангелов, поэт признает их совершенство по отношению к человеку и, одновременно, «смертоносность». Метафора в целом «fast tödliche Vögel der Seele» указывает на существующее противоречие в понимании ангелов: «tödlich» связывает читателя с ангелами «ужасными», «die Seele» же указывает на неразделимость ангела и человека, духовность первого и душу второго как часть ангельской духовности.

«Wohin sind die Tage Tobiae,

da der Strahlendsten einer stand an der einfachen Haustür,

zur Reise ein wenig verkleidet und schon nicht mehr furchtbar.»

Рильке имеет в виду описанное в Библии явление архангела Рафаила Товии, сыну старого Товита и сожалеет о том, что ангелы больше не сопровождают людей по жизненному пути. Это уже не ангелы-хранители, о которых поэт писал в стихотворениях «Ich lass meinen Engel lange nicht los .», «Die Engel», «Der Schutzengel» .

«Träte der Erzengel jetzt, der gefährliche

hinter den Sternen

eines Schrittes nur nieder und herwärts hochauf –

schlagend erschlüg uns das eigene Herz. Wer seid ihr?»

Ангел-хранитель превратился в опасного ангела (der gefährliche Erzengel), который способен разбить «нам» сердце. Одновременно, слово «архангел» можно трактовать и иначе: «Erzengel» состоит из двух частей: слова «Erz» (железо) и «Engel» (ангел), т.е. ангел-хранитель превращается в равнодушного, холодного, железного ангела. Существующие противоречия в понимании ангела заставляют автора задать вопрос: «Кто же вы?» Ответ оказывается неожиданным:

«Frühe Geglückte, ihr Verwöhnten der Schöpfung,

Höhenzüge, morgenrötliche Grate

aller Erschaffung, - Pollen der blühenden Gottheit,

Gelenke des Lichtes, Gänge, Treppen, Throne,

Räume aus Wesen, Schilde aus Wonne, Tumulte

stürmisch entzückten Gefühls und plötzlich, einzeln,

Spiegel: die die entströmte eigene Schönheit

wiederschöpfen zurück in das eigene Antlitz.»

Первая строка отрывка еще раз соотносит концепт Рильке с христианским ангелом и указывает на его совершенство в сравнении с человеком. Далее поэт дает сложную метафорическую интерпретацию смысла, являющегося символом высшей духовности. Структура представления позволяет предположить, что никакие определения и сравнения, метафоры и гиперболы не могут передать совершенство ангелов, находящихся в состоянии Божественного блаженства. Но у ангела нет мира, с которым бы его что-то связывало, все его неограниченные способности оказываются замкнутыми в нем самом. Слово «зеркало» (Spiegel) делает божественное совершенство ангелов бессмысленным: исходящая от них красота отражается назад в их собственные лики, человеку не дано увидеть ее или представить.

«Fangen die Engel

wirklich nur Ihriges auf, ihnen Entströmtes,

oder ist manchmal, wie aus Versehen, ein wenig

unseres Wesens dabei? Sind wir in ihre

Züge soviel nur gemischt wie das Vage in die Gesichter

schwangerer Frauen? Sie merken es nicht in dem Wirbel

ihrer Rückkehr zu sich (wie sollten sie's merken).»

Данные строки согласуются с мнением Отцов Церкви о том, что каждое творение Бога более высокой ступени духовного совершенства содержит в себе черты низших творений. Все творения предсуществуют в ангелах в более простой и менее материальной форме, даже чем есть сами, но в более рациональной манере и менее совершенно, чем в Боге. Таким образом, диалектически снимается мысль о бесконечности, разделяющей человека и ангела: в «них» есть от «нас» несколько черт. С другой стороны, образ «беременных женщин» представляется нам неслучайным. «Беременная женщина» – символ продолжения жизни, самоотдачи, связи поколений. Может быть, подобные жертвенные роды состоятся и у «ангелов», когда они поймут, что в них есть «часть от нас», они отдадут людям часть своей сути и вновь воссоединятся с ними? Когда-нибудь. Вероятно, данное предположение позволяет представить лейтмотив Элегий в более мягкой форме: вместо «Jeder Engel ist schrecklich» (Каждый ангел ужасен) – «Sie merken es niсht» (Они не замечают).

«Ангел» вновь появляется в Четвертой элегии как условие, при котором кукольный спектакль оживает:

« . dort als Spieler

ein Engel hinmuss, der die Bälge hochreisst.»

Но ангел нужен не только в кукольном мире:

«Engel und Puppe: dann ist endlich Schauspiel.

Dort kommt zusammen, was wir immerfort

entzwein, indem wir da sind. Dann ensteht

aus unsern Jahreszeiten erst der Umkreis

des ganzen Wandelns. Über uns hinüber

spielt dann der Engel.»

Смысл данной метафоры, мы полагаем, заключается в следующем: «ангел» и «кукла» – «душа» и «тело». «Мы» существуем только тогда, когда соединяются душа и тело, лишь в этом случае человек превращается в «создание Бога», и царствующей в этом дуалистическом мире оказывается именно душа. Будучи частью человека, душа оказывается, одновременно, несоизмеримо больше него, она владеет и управляет, а иногда даже «играет» им. Называя душу «Engel», Рильке указывает на божественное происхождение человека, единое с ангелами. Слово «Engel» и на лексическом уровне объединяет человека и ангела, т.е. развивается мысль о том, что не только в ангелах есть «что-то от нас», но и в «нас» есть что-то от ангелов, значит «мы» не разобщены, как казалось сначала, «мы» достаточно тесно связаны, «мы» взываем к «ангелам», а они управляют «нашей» жизнью.

Мы замечаем, что «ангел» Рильке от элегии к элегии диалектически перестает быть ужасным в глазах поэта, и человек уже превосходит его как создатель святынь. Но не менее величественны, чем храмы и дворцы, простые вещи человеческого бытия:

«Preise dem Engel die Welt … zeig

ihm das Einfache, das, von Geschlecht zu

Geschlechtern gestaltet,

als ein Unsriger lebt, neben der Hand und im Blick.

Sag ihm die Dinge. Er wird staunender stehn…»

«Jubel und Ruhm aufsinge zustimmenden Engeln…»

Воспевая ангелов, поэт тем самым воспевает и человека, способного превзойти «ангельские высоты».

Пожалуй, только «ангел» может преодолеть человеческую тоску и печаль, а также ложные отрады и утешения, но это не просто небесный ангел, а частица его – человеческая душа, связанная с духовностью человеческого мира и ангелом Творца, в сумме взаимосвязей превосходящая его. Так завершается кристаллизация концепта «ангел». В результате он предстает в «Дуинских элегиях» как философская категория, абстракция, наполняющаяся в разных контекстах разным содержанием. Это и во многом превосходящее человека существо, символ духовного совершенства, недоступный человеческому пониманию, и носитель духовного начала в материальном мире. Это и душа человека, через которую он соприкасается с трансцендентным. Это и сам человек на вершинах душевной жизни. «Ангел» – сложный противоречивый концепт, представляющий одну из граней насыщенного художественного мира поэта, в котором в полной мере представлена проблема человеческого дуализма. Таким образом, на материале «Дуинских элегий» Р.М.Рильке поэзия предстает как одна из форм, в которой поэт выносит приговор себе и своей жизни. В результате интерпретации мы выделяем следующие смыслы:

1. Человек и ангел бесконечно далеки друг от друга.

2. Человек нуждается в ангеле.

3. Человек ничтожен, а ангел велик.

4. Ангел ужасен.

5. Ангел равнодушен.

6. Ангел совершенен.

7. Совершенство ангела бессмысленно.

8. В ангелах есть частица «нас».

9. Ангел – это и душа человека.

10. Человек - творец святынь и может быть интересен ангелу.

11. Человек - творец повседневных вещей, и он совершеннее ангелов.

12. Воспевая ангела, человек воспевает себя.

13. Человеческая душа – совершенство, способное преодолеть печаль и неуверенность в истолкованном мире.

На базе данных смыслов мы выделяем метасмыслы:

1. Ангел совершенен, равнодушен и поэтому ужасен, но в нем есть частица «нас».

2. Человек слаб, нуждается в ангелах, но в минуты наивысшей духовности он достигает «ангельских небес» и превосходит их.

3. Ангел – это и душа человека, и сам человек в минуты наивысшей духовности – творчества, любви.

4. Человек, как и ангел, подобен Богу, он должен искать ангела в себе, в душе. Только душа способна преодолеть материальные оковы и соединить человека с трансцендентным.

Таким же образом нами были исследованы процессы кристаллизации авторских концептов «Мефистофель», «Воланд», «Вельзевул», «Ангел смерти», «Гавриил и сатана».

Сопоставительный анализ языковых средств, репрезентирующих концепт «ангел» в художественных текстах разных авторов, показывает, что концепт реализован в разных авторских текстах разными лексическими единицами. В области наивно-языкового мышления они, безусловно, не войдут в тематическое поле лексемы «ангел», но поэтическое мышление – пространство иного типа. Гениальность творцов текстов состоит в том, что с помощью разных лингвистических структур и сплетений они выражают общечеловеческие идеи: основные структурные смыслы концептов оказываются похожими. Следует заметить, что авторские смыслы являются различными по структуре и концентрации: один смысл в рамках одного авторского концепта может соответствовать нескольким смыслам в рамках другого авторского концепта и наоборот.

С целью сопоставления авторских концептообразующих смыслов нами была составлена таблица, в которой смыслы представлены с помощью ключевых слов и словосочетаний:

Сопоставление открывает близость многих авторских смыслов и являет рождение на базе метасмыслов «интертекстуального ангела». В результате дискурсивного анализа и интерпретации языковых средств, репрезентирующих концепт «ангел» в художественных системах разных авторов, мы пришли к следующим выводам:

-интертекстуальный ангел строится на базе сложившихся в науке архетипов, которые, в свою очередь, отталкиваются от религиозной и философских концепций данного понятия;

-перерастая архетип, литературный ангел становится символическим понятием и точкой рефлексии в текстах;

-в тех случаях, когда «ангел» представлен концептуально, он определяет структуру и когерентность текста;

-если в религии ангел являет собой крайние понятия универсума «добро» или «зло», то в интертекстуальном ангеле происходит слияние этих понятий, и тем самым меняется концепт;

-с другой стороны, интертекстуальный ангел персонифицирован и противоречив по сути, что сближает его с человеком;

-данный концепт появляется в минуты противостояния человека действительности и способствует постижению человеком мира и самого себя;

-интертекстуальный ангел открывает человеку крайние точки бытия – страдание и счастье; благодаря ему герой понимает, что смерть – это лишь обратная сторона жизни;

-он вносит в произведение дух таинственности, романтизма и рождает философскую веру;

-ангел оказывается мощной силой, воздействующей на человека и способствующей его развитию и совершенствованию. Он помогает человеку открыть в себе возможности творца, дар любви, силы противления злу, сексуальное влечение и, наконец, самое главное – способность покаяния и умиротворения;

На базе сделанных выводов мы можем утверждать, что «литературные ангелы», какими бы различными они не предстали на первый взгляд, созданы на базе одного архетипа, предполагают возможность их рассмотрения в интертекстуальном пространстве с целью постижения еще более глубинных смыслов и возможного создания интертекстуального концепта «ангел» подобно существующему уже религиозному концепту.

В третьей главе «Экспрессия как одна из важнейших составляющих концепта «ангел»рассматриваются экспрессивные лексика и синтаксис, вносящие значительный вклад в создание концептов.

Эмотивная функция языка уже отнесена в науке, наряду с коммуникативной и когнитивной, к числу основных. В настоящее время ведутся многочисленные исследования в этой области (В.И. Шаховский, Ю.Л.Левитов, В.В.Левицкий, Н.А.Лукьянова, Р.С. Сакиева, И.В.Томашева, Г.В.Шевченко, Д.Эйчисон и др.), изучаются как общие вопросы лингвистической теории эмоций, так и реализация эмоций в текстах.

Эмоциональность мысли требует для своего выражения «яркого слова». Анализируя текст, мы говорим об экспрессии. Изучение экспрессии важно ещё и потому, что она, наряду с семантикой, участвует в создании смысла. Экспрессия создаётся на базе отклонения языковой структуры художественного произведения от нейтральной, что несёт частичное изменение смысла. Изучение экспрессии способствует раскрытию концептов и концепций произведения.

Самым распространенным случаем является контекстуальная экспрессия, рождающая в рефлективной реальности реципиента разнообразные эмоции. Языковая экспрессия текстов создается за счет использования автором разнообразных языковых средств и их комбинаций. При этом каждая форма кодирования мысли и эмоции автора, безусловно, несет в себе частицу эмоционально-смысловой нагрузки всего текста, а экспрессия анализируемого нами концепта неразрывно связана с экспрессией других концептов и текста в целом.

В результате анализа контекстов, характеризующих эмоционально-смысловой мир «ангела», мы выделили языковые средства, реализующие экспрессивный аспект концепта и определили, какие из них являются более употребимыми. Следует заметить, что выделенные нами экспрессивные формы и структуры представляют собой явления формально и функционально не однозначные. Разнородность снимается художественным контекстом, в котором конструкции стилистически унифицируются, функционально уподобляются друг другу, создавая универсальные художественные системы.

В результате анализа средств экспрессии, использованных в изучаемых текстах, мы выделили три группы экспрессивов. К первой группе мы относим наиболее употребимые средства построения экспрессивных миров концептов. Это однореферентные соотнесённости, открывающие смысловой мир каждого из концептов путем различных именований согласно их сути; это антитеза на разных уровнях; это всевозможные повторы, акцентирующие внимание читателя; это восклицательные предложения, указывающие на интонационную приподнятость и значимость мысли и, наконец, метафоры различного вида и объёма.

1.Однореферентные соотнесённости не просто называют, но оценивают и характеризуют концепт. Н.Д.Арутюнова обращает внимание на то, что замена одного имени предмета другим именем существенно отражается на истинном значении высказывания, что, безусловно, нужно учитывать при исследовании концептов.

Rilke: Engel – Schreckliches – fast tödlicher Vogel der Seele – Strahlendster – der Erzengel – Schönheit.

Экспрессия «ангела» на уровне референций создается за счет слияния противоположностей: прекрасное – ужасное, сияющий – железный, ангел-хранитель – смертоносный ангел. Данные структуры характеризуют «ангела» Рильке как концепт сложный и не совсем определенный. С одной стороны, он противоречив, так как содержит в себе антитезу, но, с другой стороны, он всеохватен, так как суть его простирается от одного полюса к другому.

Goethe: Mephistopheles – Schalk – Geist – Pudel – Fliegengott – Verderber – Lügner – des Chaos wunderlicher Sohn – Sohn der Hölle – Egoist – armer Teufel – Pedant – Herr – Meister – Junker Satan – Herr Baron – Kavalier – Sophiste – Schlange – Verruchter – Kuppler – Ungeheuer – Spottgeburt – Junker Voland – Verräter – nichtswürdiger Geist – Hund – abscheuliches Untier – unendlicher Geist – Narr – Schelm.

Анализ референций показывает, что экспрессия создается за счет яркости и богатства красок концепта. Это и соотносимость его с библейским образом (змея, Сатана, Повелитель мух), и с народными легендами (пудель, собака), и с миром трансцендентного (дух, бесконечный дух), и с представлениями о дьяволе вообще (сын ада, подлый дух, чудовище). В нем содержатся человеческие черты (эгоист, педант, кавалер, сводник). Несмотря на то, что большинство его имен-характеристик являются отрицательно-оценочными (плут, губитель, ублюдок, урод, предатель, шельма и др.), есть и иные, благодаря которым концепт Мефистофель получает свою привлекательность (чудесный сын хаоса, бедный черт, мастер). Названия «софист» и «шут» же неоднозначны: при оскорбительном значении, которое вкладывал в слово Фауст, «софист» все же происходит от «sophia» – «мудрость», что оказывается определяющим в данном именовании; и «шут» приобретает в контексте произведения значение «мудрец». Наконец, в «Фаусте» «господином» (Herr) Гете именует Бога, используя формы «господин» и «господин барон» для Мефистофеля, Гете поднимает концепт до уровня Бога, и лишь большое количество негативных имен-оценок останавливают это «восхождение» дьявола.

Булгаков: Воланд – неизвестный – иностранец – немец – англичанин – француз – поляк – заграничный гость – иноземец – собеседник – профессор – консультант – заграничный чудак – специалист по черной магии – мессир – софист – дух зла – сумасшедший – полоумный – маг.

В «Мастере и Маргарите» экспрессия концепта создается на базе таинственности. Один из главных концептов романа в его конце остается таким же «неизвестным», как и в начале (неизвестный, иностранец, немец, англичанин, француз, поляк, заграничный гость, иноземец и др.) Его характеризуют лишь мудрость и ум (профессор, консультант, специалист по черной магии, маг, софист) и уважение со стороны приближенных (мессир). Единственной возможностью его постичь являются единичные именования «дух зла», «сатана» и, самое главное, имя Воланд, произошедшее от средневерхненемецкого слова «valant», означающего «черт» и соотносящее его с «Фаустом» Гете, в котором Мефистофель среди других имен называет себя «Junker Voland» (юнкер Воланд).

Golding: beast – snake – sow’s head – head – obsсene thing – part of you – the Beast – pig’s head on the stick – obsсene thing on the stick – mouth.

Основной смысловой характеристикой данного концепта становится отвращение, негативное отношение к Вельзевулу. Повелитель мух символизирует собой неприятие зла человеком разумным.

Лермонтов: Ангел смерти – Ангел молодой – Ангел нежный – Ангел-дева – ангел красоты – ангел утешенья – ангел.

Однореферентные соотнесённости представляют «ангела» в его истинном христианском смысле: нежность, красота, добро. Это совершенство как в религиозном, так и в обыденно-бытовом понимании слова. Смерть – лишь его функция, обязанность, вмененная ему Богом.

Пушкин: Гавриил – архангел – милый – любимец – Меркурий – угодник – сводник – посол любви – блестящий сын небес – счастливец горделивый – Всевышнего прислужник. Сатана – враг – лукавый – змия – бес – красавец – отец греха – повеса – изгнанник – бесстыдник – раб мятежный – ангел - подземный царь – буян.

Экспрессия смыслов создается на базе: 1) крайнего несоответствия Пушкинских концептов христианским образам; 2) антропоморфизма; 3) преимущества отрицательных имен-характеристик для обоих смыслов; 4) фактического смыслового слияния в поэме А.Пушкина христианских крайних противоположностей.

2. Антитеза открывает неоднозначность, многогранность и противоречивость исследуемых концептов, воплощающих собой одновременно добро и зло, свет и тьму, Все и Ничто, рай и ад, спасение и осуждение, бытие и небытие, покой и опасность, жизнь и смерть, тело и душу, прекрасное и ужасное, и, самое главное, бесконечное взаимостремление и взаимоотталкивание человека и трансцендентного. Антитеза в изучаемых текстах открывается на разных уровнях: а) отдельных слов; б) сочетаний; в) концептов; г) синтаксиса.

«Du kannst im Grossen nichts vernichten

Und fängst es nun im Kleinen an» (Goethe).

«Denn das Schöne ist nichts

als des Schrecklichen Anfang,…»(Rilke).

«Пернатый шлем, роскошные уборы,

Сиянье крил и локонов златых,

Высокий стан, взор темный и стыдливый –

Все нравится Марии молчаливой.

Замечен он, один он сердцу мил!» (Пушкин).

Одним из лейтмотивов «Дуинских элегий» Р.М. Рильке является антитеза «человек – ангел». Так, например, первый абзац первой элегии построен на авторской мысли, выражающей, что равнодушный ангел несет человеку зло:

Ich Engel

Wer, wenn ich schriee, hörte mich denn aus der Engel Ordnungen?

Ich verginge von seinem stärkeren Dasein.

Denn das Schöne ist nichts als des Schrecklichen Anfang,

Den wir noch grade ertragen

und wir bewundern es so, weil es gelassen verschmäht, uns zu

zerstören .

3. Если рассматривать метафору широко, то художественное произведение в целом представляет собой метафору авторской концепции мира или исторического отрезка времени, концепты же – метафорические носители важных, по мнению автора, идей. Мы же, изучая концепт "ангел", исследуем метафоры более низкого уровня. Они варьируются от простых, не требующих дополнительных разъяснений, до многословных и многоуровневых, которые требуют особого внимания для постижения их смысла. Условно мы разбили выделенные нами метафоры на три группы по уровню сложности. Особый интерес представляет третья группа, представляющая сложные авторские метафоры:

«Weiss doch der Gärtner, wenn das Bäumchen grünt,

Dass Blüt und Frucht, die künft’gen Jahre zieren» (Goethe ).

Данная фраза многогранна и многозначна. С одной стороны, она определяет предрешенность будущего и тщетность усилий Мефистофеля: Бог в образе «Gärtner» (садовника) точно знает, каким к нему придет Фауст в конце жизни, т.е. каким будет «плод». С другой стороны, Бог оказывается единовластным правителем мира, так как никто не может нарушить его планы.

«Mein alter Narr ging, fürcht ich, weit ins Weite;

Nimm seinen Platz und komm an meine Seite» (Goethe).

Толкуя метафору «weit ins Weite»(далеко вдаль), В.Дитце характеризует ее как «через смерть в там-бытие». Данное понимание кажется нам более правильным, чем «скончаться» или «умереть», так как оно признает христианское миропонимание, соответствующее художественному миру книги, в которой главный герой Мефистофель пришел из «там-бытия», а умирающие оставляют «здесь-бытие» и отправляются в Weite или Jenseits (там-бытие).

«Fast tödliche Vögel der Seele» – называет Рильке ангелов. Они «fast tödlich» (почти смертоносные), так как бесконечность, разделяющая человека и ангела, не позволяет надеяться на помощь и понимание «светоносных», а беспомощность и покинутость высшим миром грозит человеку духовной гибелью. И все же «die Seele» (душа) указывает на родство между творениями Бога, а Vögel (птицы) соотносят этот концепт с религиозными представлениями об ангелах как сущностях с крыльями и одновременно указывают на то, что Богом определена ангелам обязанность: как птице курсировать между небом и землей, и они не выполняют божественной воли.

«Но прежде людям эти встречи

Казались – сладостный удел.

Он знал таинственные речи,

Он взором утешать умел,

И бурные смирял он страсти,

И было у него во власти

Больную душу как-нибудь

На миг надеждой обмануть» (Лермонтов).

Эта поэтическая метафора представляет читателю спокойную смерть, без сожаления о прошлом и страха перед будущим, смерть умиротворенную с надеждой на воскрешение в раю.

4. Изучая повторы в текстах, основной функцией которых является акцентирование внимания на наиболее важных смысловых моментах текста, мы выделили:

-повтор слова:

«Явись мне в грозный час страданья

И поцелуй пусть будет твой

Залогом близкого свиданья

В стране любви, в стране другой» (Лермонтов)

«Гордись, гордись, архангел Гавриил!» (Пушкин)

«Гордись, гордись своей проклятой славой» (Пушкин)

«Да, да, да … все это возможно! Даже очень возможно!» (Булгаков)

«Und doch gelingt’s ihm nicht, da es soviel es strebt,

Verhaftet an den Körpern klebt.

Von Körpern strömt’s, die Körper macht es schon,

Ein Körper hemmt’s auf seinem Gange,

So hoff ich, dauert es nicht lange,

Und mit den Körpern wird’s zugrunde gehn» (Goethe)

-повтор фразы:

«Ein jeder Engel ist schrecklich»

«Jeder Engel ist schrecklich» (Rilke)

«You can’t half swim»

«You can’t half swim well» (Golding)

-повтор синтаксической конструкции:

«Das drängt und stösst, das ruscht und klappert!

Das zischt und quirlt, das zieht und plappert!

Das leuchtet, spruht und stinkt und brennt!» (Goethe )

«Sucks to your auntie!»

«Sucks to your ass-mar!» (Golding)

-повтор мысли в разных лексических вариантах:

Golding: «But there isn’t a bestie!»

«But there isn’t a snake!»

«But there isn’t a beast!»

«But I tell you isn’t a beast!»

Булгаков: - «И тут только приятели догадались заглянуть ему как следует в глаза и убедились в том, что левый, зеленый, у него совершенно безумен, а правый – пуст, черен и мертв».

«Ведь сколько же раз я говорил вам, что основная ваша ошибка заключается в том, что вы недооцениваете значение человеческих глаз. Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза – никогда!»

«Два глаза уперлись Маргарите в лицо. Правый с золотой искрой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый – пустой и черный, вроде как узкое игольное ухо, как выход в бездонный колодец всякой тьмы и теней».

- «Ну что же, - обратился к нему Воланд с высоты своего коня, все счета оплачены?»

«Но сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатил и закрыл!»

«Все будет правильно, на этом построен мир».

5. Восклицательные предложения указывают на особое эмоциональное состояние, причиной которого является чрезвычайная смысловая значимость сказанного. Исходя из этого, анализируя восклицательные предложения, исследователь имеет возможность глубже постичь смысловое наполнение художественных концептов, а также смысловую ткань произведения в целом. Объем предложений варьируется от односоставных до сложных:

«И поцелуй его – проклятье!» (Лермонтов).

«Но, старый враг, не дремлет сатана!» (Пушкин).

«Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!» (Булгаков).

«So kein Gesicht sah ich in meinem Leben!» (Goethe).

«Wie wird mein Pudel lang und breit!

Er hebt sich mit Gewalt,

Das ist nicht eines Hundes Gestalt!

Welch ein Gespenst bracht ich ins Haus!» (Goethe).

«Snakes!Snakes! Look at the snakes!»

«Kill the beast! Cut his throat! Spill his blood!» (Golding).

Ко второй группе мы относим менее используемые конструкции, чем названные выше, но всё же достаточно значимые и вносящие вклад в смыслообразование. В эту группу включены: аллюзии, сравнения, парадоксы, неоднозначность, междометия, вопросительные предложения, среди которых особо выделяется риторический вопрос, и пунктуация.

1. Сравнение экспрессивно по сути, так как оно связано с оценочностью. Кроме этого, оно метафорично, так как сама возможность сопоставления предполагает наличие общей черты или качества, и в процессе сопоставления происходит взаимодействие и некое эмоциональное слияние смыслов на основе этой черты (качества), в результате чего происходит некоторая трансформация концепта.

«Er wird staunender stehn; wie du standest

bei dem Seiler in Rom, oder beim Töpfer am Nil» (Rilke).

В данных строках сопоставляются человек и ангел. Удивление ангела снижает его до уровня человека. При этом, учитывая факт, что ангел удивлён простыми вещами, творцом которых является человек, последний по уровню духовности «поднимается» над ангелом.

«Schon sieht er wie ein Nilpferd aus» (Goethe). Экспрессия создаётся за счёт необычности образа: пудель похож на бегемота.

«The Lord of the Flies was explanding like a balloon» (Golding ). Сравнение показывает ничтожность Вельзевула и позволяет предположить, что он не всесилен.

М. Булгаков с помощью сравнений описывает глаз Воланда: «левый – пустой и чёрный, вроде как узкое игольное ухо, как выход в бездонный колодец всякой тьмы и теней». Необычность сравнений передаёт необычность глаз и, тем самым, неповторимость концепта.

2. Рассуждая о поэтическом языке, Н.В. Перцов пишет о том, что художественный текст открыт для множественной интерпретации, которая может быть названа экстралингвистической неоднозначностью, если речь идет о разных оценках и характеристиках персонажей или событий, и может быть названа собственно лингвистической неоднозначностью, если языковая единица в тексте реализует больше одного значения. Безусловно, экстралингвистическая неоднозначность базируется на лингвистической неоднозначности. Решение данного вопроса, мы полагаем, состоит не в выборе из множества одного значения, а в понимании и восприятии синтеза значений (Н.В.Павлович).

В повести неоднозначным и неопределенным оказывается основной изучаемый нами концепт – Повелитель мух:

а) правитель ада в библейском смысле;

б) часть внутреннего мира каждого человека;

в) правитель на данном конкретном острове;

г) видение, явившееся в результате страха и одиночества.

В трагедии «Фауст» Мефистофель предлагает придворным кайзера загадку:

«Was ist verwünscht und stets willkommen?

Was ist ersehnt und stets verjagt?

Was immerfort in Schutz genommen?

Was hart gescholten und verklagt?

Wen darfst du nicht herbeiberufen?

Wen höret jeder gern genannt?

Was naht sich deines Thronen Stufen?

Was hat sich selbst hinweggebannt?» (Goethe).

Вальтер Дитце полагает, что ответом на загадку является «шут», что вполне логично вписывается в контекст.

Из восьми вопросительных слов лишь два переводятся «кого?», то есть предполагают одушевленное существо, остальные же означают «что?», то есть в загадке, скорее, речь идет не о человеке, а о понятии. И так как Мефистофель – носитель и символ всемирного зла, выступающий под маской шута, то вполне возможно, что решением загадки является «зло».

Ответ на загадку можно увидеть во многих понятиях, но, по сути, все они восходят к двум: ложь, ненависть, вражда и др. восходят к понятию «зло», а любовь, правда, милосердие и др. – к понятию «добро».

Многозначной в «Ангеле смерти» нам представляется фраза

«Все тот же он, и власть его

Не изменилась ничего; …» (Лермонтов):

а) власть ангела, данная ему Богом, не изменилась;

б) власть ангела не изменила мир, людей;

в) в ангельской сути ничего не изменилось;

г) в ангельском мире ничего не изменилось.

В тексте «Гавриилиады» неоднозначна строка «Восстал духов крылатый легион»: В контексте данные слова предстают как приветствие ангелами царя небес. Вне контекста, взятая как фраза, строка имеет лишь одно точное религиозное значение: библейское восстание Люцифера против Бога. Лексические единицы «восстать» и «легион» употребляются в христианстве, как правило, только по отношению к демонам.

3. В.И.Карасик характеризует парадокс как определённую норму, опирающуюся на систему ценностей и вступающую в конфликт с иной аксиологической системой, против которой он используется.

«Ein jeder Engel ist schrecklich» (Rilke). Смысл, заложенный в этом предложении, является лейтмотивом всего цикла «Дуинские элегии», на протяжении которого поэт пытается разрешить данный парадокс: как ангел, символ совершенства, мог стать ужасным, и так ли это на самом деле.

«Ein Teil von jener Kraft,

Die stets das Böse will und stets das Gute schafft» (Goethe).

Данный парадокс объединил два произведения, определив как структуру главных концептов, так и их функцию и даже структуру трагедии и романа в целом: от зла через страдание к добру.

«Он улетел. Усталая Мария

Подумала: «Вот шалости какие!

Один, два, три! – как это им не лень?

Могу сказать, перенесла тревогу.

Досталась я в один и тот же день

Лукавому, архангелу и богу» (Пушкин).

В основе поэмы лежит парадоксальная с христианской точки зрения мысль об уподобления архангела сатане. Она имплицитно введена в поэму как лейтмотив, прорывающийся в словах и действиях героев. С другой стороны, она концептуальна в поэме. Эксплицитно же она выражена в представленном отрывке, где Мария, путём перечисления уравнивает их и даже включает в эту группу самого «царя небес».

4.Риторический вопрос базируется на обратном соотношении утвердительности и отрицательности (Г.В. Шевченко).

«Wer, wenn ich schriee, hörte mich denn aus der Engel

Ordnungen?» (Rilke)

В данном контексте риторический вопрос выражает уверенность автора в беспредельности расстояния между ним и ангелом, уверенность в том, что его крик, зов, каким бы он ни был, не будет услышан ангелами.

«Для таких очей

Кто не пожертвовал бы славой?»

«Кто может дважды счастье знать?» (Лермонтов)

Риторические вопросы, представленные в «Ангеле смерти», не требуют дополнительных толкований, они содержат достаточно ясные утверждения.

К третьей группе мы отнесли индивидуально-авторские средства создания экспрессии, не включённые ни в одну из описанных групп, но также значимые при создании выразительных и неповторимых «ангелов». Это оксюмороны (Булгаков), синестезии (Rilke), жаргонизмы (Golding), лексические усилители (Лермонтов), отдельные экспрессивы и экспрессивные конструкции (Пушкин), афоризмы (Goethe).

В результате сопоставления данных групп можно сделать вывод, что не только авторский замысел и стиль определяют созданный концепт, но и сам избранный концепт или даже его архетип требуют от автора непременного использования определённых типов экспрессивных конструкций. В результате, основными чертами как «ангелов света», так и «ангелов тьмы» на базе экспрессии исследованных художественных произведений можно назвать:

1. Многоплановость, выраженную в многочисленных именах каждого из авторских концептов.

2. Внутреннюю противоречивость и противостояние человеческому миру, открывающиеся благодаря антитезе.

3. Статичность и определённость как носителей устойчивого архетипа и заданной идеи, что выражается в повторах.

4. Яркость, необычность, особое притяжение трансцендентных сил как сил недоступных и неповторимых, что передают восклицательные предложения.

5. Общую неопределённость и загадочность концептов, требующую метафорического представления.

В результате можно констатировать, что анализ средств экспрессии приводит к более глубокому постижению смысла, заложенного в авторских концептах, а также в произведении в целом.

Четвертая глава «Интертекстуальный концепт «ангел»представляет метасмыслы, являющиеся основными характеристиками каждого из изученных «ангелов» и образующие структуру «интертекстуального ангела».

Мыслительное пространство, сколь беспредельным оно ни казалось бы, все же ограничено: во-первых, рефлективной реальностью творца и читателя, базирующейся на объективной реальности; во-вторых, символическим пространством, в котором новые рождающиеся символы единичны, и процесс изменения происходит достаточно медленно, и, наконец, языковым пространством, в котором также основная масса значений остается неизменной или изменяется незначительно. Данные реальности и пространства становятся предпосылками для интертекстуального пространства, в котором и существуют изучаемые нами тексты и концепт «ангел».

В результате многократного прохождения герменевтического круга мы пришли к выводу, что существует не только авторский концепт «ангел», но, в большей мере, интертекстуальная структура, базирующаяся на следующих метасмыслах:

1. Использование в художественных произведениях концепта «ангел» указывает на постановку автором вопросов общечеловеческого, глобального масштаба и философских по содержанию: о месте человека в универсуме, о роли жизни и смерти, о сущностном наполнении человека, о смысле его жизни и другие.

2. Являясь символами понятий и состояний, изучаемые нами авторские концепты персонифицированы и частично снижены с уровня трансцендентного до уровня человеческого.

3. Проходя в тандеме «человек-ангел» через все произведение, последний определяет когерентность текста.

4. Авторские художественные концепты отталкиваются от христианских «ангела» и «дьявола» как символов «добра» и «зла», которые составляют, по сути, пресуппозицию понимания.

5.Концепты базируются на архетипе «ангел», который представляет собой некую структурную схему, структурные предпосылки смыслов. Архетип неразрывно связан с символом – это скелет, основа существования символа, объединяющая множество значений с помощью одного концепта и дающая возможность развития и трансформации.

6. Авторские концепты перерастают христианские взгляды на ангелов и архетипы и представляют субъективно-человеческое, творческое выражение миропонимания посредством «ангела» как символического воплощения личностного определения крайних точек бытия – добра и зла.

7. Интертекстуальные «ангел» и «дьявол» перестают быть однозначными символами добра и зла. Они достаточно сближаются или даже сливаются в единую силу.

8. Имплицитное единство добра и зла не препятствует существованию полярности внутри концептов.

9. Познание есть отчуждение (Н.Бердяев). Но отчуждение не может быть абстрактным, оно требует точки рефлексии. Именно такой точкой рефлексии и является «ангел». Он позволяет посмотреть на человека с более высокого уровня, с уровня совершенства мира иного, мира трансцендентного, позволяет оценить с целью или хотя бы надеждой на преображение.

10. Изучаемый нами концепт всегда является в ситуации бунта человека против действительности.

11. Пытающийся найти выход из состояния бунта человек, для которого одинаково неприемлемым оказывается и подчинение реальности и бунтарство, устремляется к миру трансцендентного.

12.Изученные нами «ангелы» помогают человеку постичь счастье, причем в каждом случае герой находит свое счастье: если у лирического героя Рильке это отказ от зова к высшим силам и обращение к собственному «я», самопостижение, восприятие себя как творца, человека божественного, то Фауст Гете находит счастье в мирном труде; для мастера и Маргариты счастье состоит в любви и покое; для героев Пушкина – в сексуальных удовольствиях, а для оказавшегося на острове ребенка счастье, оказывается, состоит в обычной цивилизованной жизни, согласно законам которой, он не будет затравлен как дикий зверь. Герои Лермонтова также приходят к пониманию сути счастья, состоящего для них в любви и покое, но, подобно Фаусту, они не смогли насладиться им в полной мере. Средством достижения желанной цели оказывается именно «ангел», руководящий действиями героев и помогающий им.

13. Во всех текстах достижение счастья возможно только через страдания, жертвы и испытания (исключением является лишь «Гавриилиада»), среди которых одиночество, страх и любовь. Лирический герой Рильке, Зораим Лермонтова, мастер и Маргарита Булгакова, Ральф Голдинга, Фауст Гете – все проходят через ощущение покинутости, тоски и потерь, которые в последствии оказываются средством очищения душ.

14. Одним из важнейших понятий, являющихся непременным атрибутом тандема «человек-ангел», становится «смерть». Это, одновременно, и испытание, и предельное состояние бытия для человека. Бессмертие ангела делает кратковременность человеческого существования еще более явной и ощутимой.

15. В сравнении с человеком ангел оказывается значительно более могущественной и совершенной сущностью. В этом смысле все авторы придерживаются религиозной традиции. Ангелы руководят действиями человека, а иногда даже играют им. Человек же в данной ситуации оказывается бессильным.

16. «Непонимание» и «тоска» – одни из главных смысловых составляющих концепта «ангел», главные ощущения человека в присутствии высших сил. Воланд непонятен не потому, что он – носитель мирового зла, а в связи с тем, что он – часть мира трансцендентного, более многогранного и не вписывающегося в человеческое мировидение. Тоска Берлиоза и Пилата многопланова: с одной стороны, это тоска предчувствия беды, с другой, - тоска по себе, несовершенному человеку, а с третьей – тоска по иному миру. Подобным же образом характеризуются и ангелы Рильке.

Непонимание и тоску Фауста, казалось бы, пытается разрешить Мефистофель, но, по сути, она в нем самом и состоит. Фауст ищет совершенство и, в глубине души, стремится к непостижимому трансцендентному, но не может его постичь и достичь.

Непонимание, созданное Голдингом, базируется на неизвестности и постоянном, преследующем детей, постепенно возрастающем чувстве страха.

Смыслы М.Лермонтова основаны на взаимном непонимании: ангелом человеческой беспечности, человеком же – божественного дара жизни.

Даже Марии А. Пушкина присуще непонимание, хотя, конечно же, это непонимание совсем иного уровня и вида:

«Вот шалости какие!

Один, два, три! – как это им не лень?»

17. Меру наказания и поощрения человека определяют ангелы, но она неизменная и зависит от уровня человеческой духовности. В данном случае абсолютно не играет роли, кто осуществляет суд над человеком – ангел или дьявол, - они оба выполняют божественную миссию.

18. Несмотря на то, что «ангелу» приготовлена роль судить человека, его поступки, его жизнь, он становится символом неразрывной связи человека и мира трансцендентного, в конце концов, человека и Бога. В результате изучения текстов становится ясным, что не только человек нуждается в трансцендентном и стремится к нему, но происходит и обратный процесс: неведомый мир стремится к миру земному.

19. Концепт «ангел» вносит в произведения дух романтизма и требует партнера-романтика.

20. Н.Лосский замечает, что в средневековой философии, в философии эпохи возрождения, а также в новой философии довольно широко распространена мысль о том, что мир стремится к Богу как абсолютно ценному началу. В изученных нами текстах, будь он символ добра или зла, делает он это сознательно или неосознанно, «ангел» ведет человека к постижению добра и Бога, и, самое главное, происходит это свободно, любовь к Богу становится свободным проявлением деятеля.

21. Карл Ясперс писал, что целью философии всегда остается обрести независимость единичного человека. Он обретает независимость от всего происходящего в мире посредством его связи с трансценденцией. Представителем трансценденции в изучаемых нами художественных текстах становится «ангел», он осуществляет освобождение человека. Именно ангел открывает для человека мир как микрокосмос и как макроантропос (Шопенгауэр).

В Заключении подводятся основные итоги исследования, в соответствии с которыми мы можем говорить о базовом для всех, представленных в исследовании авторских ангелов, «интертекстуальном ангеле». В свою очередь, существование интертекстуального концепта «ангел» подтверждает истинность идей о «логосе», интертекстуальном пространстве и общечеловеческой концептуализации мира.

Основное содержание работы изложено в следующих публикациях:

1. Черкасова, И.П. Лингвокультурный концепт «ангел» в пространстве художественного мышления: монография / И.П. Черкасова. – Армавир: АГПУ, 2005. – 256 с. (16,1 п.л.).

2. Черкасова, И.П. Ключевые моменты изучения художественного слова / И.П. Черкасова // Научная мысль Кавказа. Приложение. №6. – Ростов-на-Дону: С–К НЦ ВШ, 2004. – С. 159 -164. (0,5 п.л.).

3. Черкасова, И.П.«Интертекстуальный ангел» как системное единство авторских метасмыслов / И.П. Черкасова // Научная мысль Кавказа. Приложение. №4. – Ростов-на-Дону: С – К НЦ ВШ, 2004. – С. 147 - 153. (0,5 п.л.).

4. Черкасова, И.П. Лингвистический анализ элегий Р.М. Рильке (лексика и синтаксис «Дуинских элегий» / И.П. Черкасова. – Армавир: АГПУ, 1997. – 16 с. (1 п.л.).

5. Черкасова, И.П. Научное постижение поэзии / И.П. Черкасова// Текст и методы. – М. – Армавир: АГПИ, 1998. – С. 69 -71. (0,2 п.л.).

6. Черкасова, И.П. «Интертекстуальный ангел» в пространстве художественного мышления /И.П. Черкасова // Язык. Дискурс. Текст. Межвузовский научный альманах. – Ставрополь – Пятигорск: ПГЛУ. – С. 159-165. (0,4 п.л.).

7. Черкасова, И.П. «Ангел» как смысл и точка рефлексии в поэме А.С. Пушкина «Гавриилиада» / И.П. Черкасова // Язык. Дискурс. Текст. Межвузовский научный альманах. – Ставрополь – Пятигорск: ПГЛУ. – С. 224 –230. (0,5 п.л.).

8. Гордейчук, И.П. Эмоция в поэтическом слове (на материале «Дуинских элегий» Р.М.Рильке). /И.П. Гордейчук // Язык и эмоции. – Волгоград: Перемена, 1995. – С. 178 – 184. (0,3 п.л.).

9. Черкасова, И.П. Интертекстуальная концепция смысла «ангел» /И.П. Черкасова / – Армавир: АГПИ, депонирована в ИНИОН РАН № 58399 от 28.11.03. – 11 с. (0,6 п.л.).

10. Черкасова, И.П. «Интертекстуальный ангел» - структура для постижения индивидуально-авторских образов–смыслов /И.П. Черкасова / – Армавир: АЛУ, депонирована в ИНИОН РАН № 58342 от 11.11.03. – 7 с. (0,3 п.л.).

11. Черкасова, И.П. Кристаллизация смысла «ангелы» в поэме А.С. Пушкина «Гавриилиада» /И.П. Черкасова. – Армавир:АГПИ, депонирована в ИНИОН РАН № 58398 от 28.11.03. – 10 с. (0,5 п.л.).

12. Гордейчук, И.П. Эмоция в поэтическом слове (на материале «Дуинских элегий» Р.М. Рильке) /И.П. Гордейчук// – Армавир: АГПИ, депонирована в ИНИОН РАН № 49376 от 17.06.94. – 11 с. (0,6 п.л.).

13. Черкасова, И.П. Экспрессия как одна из важнейших составляющих смысла «ангел» /И.П. Черкасова // Вестник АГПИ. – Армавир: АГПИ, 2003. –С. 88-92. (0,3 п.л.).

14. Черкасова, И.П. Экспрессия как средство кодирования эмоций. /И.П. Черкасова //The Bologna process. Сб. научно-методических работ. – Армавир: АЛУ, 2004. – С. 63 -67. (0,4 п.л.).

15. Черкасова, И.П. Проблемы понимания / И.П. Черкасова //The Bologna process. Сб. научно-методических работ. – Армавир: АЛУ, 2004. – С. 60 - 63. (0,3 п.л.).

16. Черкасова, И.П. Язык как среда духовного существования человека. / И.П. Черкасова // The Bologna process. Сб. научно-методических работ. – Армавир: АЛУ, 2004. – С. 68 -72. (0,3 п.л.).

17. Черкасова, И.П. Кристаллизация смысла и образование концепта «ангел» в «Дуинских элегиях» Р. М. Рильке / И.П. Черкасова // Cб. научно-методических работ профессорско-преподавательского состава, аспирантов, соискателей, студентов АЛУ. – Армавир: АЛУ, 2005.-С.59-68. (0,6 с.).

18. Черкасова, И.П. Репрезентация концепта «ангел» в художественном тексте / И.П. Черкасова // Cб. научно-методических работ профессорско-преподавательского состава, аспирантов, соискателей, студентов АЛУ. – Армавир: АЛУ, 2005. -С.68-72. (0,3 п.л.).

19. Черкасова, И.П. Метод контекстуального анализа применительно к поэзии Р.М. Рильке. / И.П. Черкасова // Развитие непрерывного педагогического образования на Кубани. - Армавир: АГПИ, 1995.-С.18-20. (0,2 п.л.).

20. Черкасова, И.П. Интертекстуальная концепция образа – смысла «ангел» /И.П. Черкасова // Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани. - Армавир: АГПИ, 2003. – С.160-161. (0,1 п.л.).

21. Черкасова, И.П. Концепция «Мефистофеля» в трагедии И.В. Гете «Фауст» /И.П. Черкасова // Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани. - Армавир: АГПИ, 2002. –С.234-235. (0,1 п.л.).

22. Черкасова, И.П. Концепция «Воланда» в романе М.Булгакова «Мастер и Маргарита» /И.П. Черкасова // Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани. - Армавир: АГПИ, 2002. –С.194-195. (0,1 п.л.).

23. Гордейчук, И.П. Образ – смысл «ангел» в художественной литературе /И.П. Гордейчук // Развитие непрерывного педагогического образования в новых социально-экономических условиях на Кубани. – Армавир: АГПИ, 2000. – С.105-106. (0,1 п.л.).

24. Черкасова, И.П. Место философии в научном исследовании художественных текстов /И.П. Черкасова // Неделя науки АГПУ. Материалы научно-практической конференции. – Армавир: АГПУ, 2004. – С. 190 –191. (0,1 п.л.).

25. Черкасова, И.П. Предложение хочет говорить /И.П. Черкасова // Неделя науки АГПУ. Материалы научно-практической конференции. – Армавир: АГПУ, 2004. – С. 191 –192. (0,1 п.л.).

26. Черкасова, И.П. Тематическое поле интертекстуального концепта «ангел» / И.П. Черкасова// Неделя науки АГПУ. Серия социально-гуманитарные науки. – Армавир: АГПУ, 2005. – С.201-202. (0,1 п.л.).

27. Черкасова, И.П. Метаконцепт и интертекстуальный концепт «ангел» / И.П. Черкасова // Коммуникативная лингвистика: вчера, сегодня, завтра. Сб. материалов Международной научной конференции. –Армавир: АЛУ, 2005. – С. 250-254. (0,3 п.л.).

28. Черкасова, И.П. Концепт «ангел» в интертекстуальном пространстве (герменевтический подход) / И.П.Черкасова // Изв. Северо-Кавказского НЦВШ. Общественные науки. – Ростов-на-Дону, 2005. №4. - С.83-92. (0,5 п.л.).