РЕФЕРЕНЦИОННАЯ ДИНАМИКА ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНОГО ДИСКУРСА

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Настоящее исследование посвящено описанию распределения функций субъектных выражений в дискурсе повествования и выполнено в русле лингвистического дискурсивного анализа.

Появление и развитие дискурсивного подхода связано с глобальными изменениями, происходящими в проблемном поле языкознания. Современная наука о языке обращается к сравнительно новому для себя объекту исследования, вербальному поведению индивидуумов в различных коммуникативных практиках, в котором находит проявление активность социальных субъектов, использующих язык в процессах познания и общения. Дискурсивные действия исследуются как органическая часть глобального социального взаимодействия людей, единицей которого является интеракция.

Создаваемые в процессе общения тексты рассматриваются как свидетельства выбора, принятия решения и процессов комбинирования, определяющих отношения между коммуникативными субъектами. В дискурсивной перспективе утверждается понимание в качестве цели языковой деятельности поиск оптимальных путей решения коммуникативных задач в определенных поведенческих контекстах. Одновременно с признанием интерактивной природы языковой деятельности дискурсивный анализ выделяет ее связь с говорящим субъектом, в чем находит отражение свойственное современной науке движение от лингвистики имманентной ориентации к изучению языка в широком антропологическом контексте.

Предпринимаемое нами исследование способов регулирования вербального поведения индивидуумов в практике литературы развивает ряд положений когнитивно-дискурсивной парадигмы, в основе которой располагается идея познания, опосредованного языковым выражением, соотнесенного с действием и выделяющего взаимосвязь повседневной практики и коммуникации. Целенаправленная практика и языковая коммуникация получают в этом случае описание как процесс создания определенных объектов в итоге действий, осуществляемых в языке и повседневной жизни, что позволяет рассматривать дискурс как форму использования языка, отражающую тип социальной активности, создающуюся в целях конструирования особого мира и являющуюся частью процесса коммуникации [Кубрякова 2004].

Особенность настоящего исследования заключается в его лингвистической ориентации, предполагающей поиск системных оснований дискурсии в закономерностях употребления языковых единиц и категорий. Основной целью лингвистического анализа дискурса является изучение системы правил, регулирующих коммуникативно-познавательную деятельность, и роли отдельных языковых структур и категорий в их реализации. Представление о языковой практике как определенной конфигурации синтаксических форм позволяет говорить о наличии определенных способов действия, характерных для определенных контекстов. В этих внутренних, признаваемых всеми участниками конвенциях общения находит отражение систематичность дискурсивных процессов. Наличие во множестве индивидуальных актов элементов абстракции, общих для всех употреблений, грамматикализация и упорядоченность индивидуального языкового поведения, ставит вопрос о свойственной дискурсии системной институциональности, т.е. связи между коммуникативным и языковым поведением индивидуума.

Лингвистический анализ дискурса, в отличие от активно развивающихся прагмалингвистического, социолингвистического, лингвокультурологического направлений дискурсивных исследований [М.Л. Макаров, А.Н. Баранов, Т.Н. Астафурова, В.И. Шаховский, Н.Л. Шамне, Г.Г. Слышкин, Е.И. Шейгал, С.Г. Воркачев, Н.А. Красавский, О.А. Леонтович, Н.Ф. Алефиренко, В.И. Карасик, М.А. Кулинич] и имеющих целью исследование ценностных, статусно-ролевых и ситуативно-коммуникативных характеристик вербального поведения, ориентирован на исследование способов реализации категорий адресованности, интерпретируемости, интертекстуальности [Карасик 2004]. Содержательность лингвистического анализа определена целями исследования языковых способов управления коммуникативно-познавательной деятельностью индивидуумов в различных дискурсивных практиках.

Основы содержательного и коммуникативно ориентированного лингвистического анализа комплексных коммуникативных событий в отечественной традиции заложены исследованиями Г.В.Колшанского, О.И.Москальской, Е.И.Шендельс, И.Р.Гальперина, О.Л. Каменской. В европейской школе лингвистический анализ дискурса имеет источником социологически и когнитивно ориентированную теорию текста [S. J. Schmidt, W. Dressler, T.van Dijk], функциональную грамматику [M. Halliday, R. Hasan] и «грамматику дискурса» [T.Givon], направленную на выявление потенциальных грамматических структур, предпочтительных для определенных типов дискурсов, и на исследование условий вариативности грамматических структур в различных контекстах.

В Германии истоки лингвистического дискурсивного анализа обнаруживаются в лингвистически ориентированных исследованиях текста [S. J. Schmidt, E. Gülich, W. Raible, K. Heger, D.Viehweger, W. Heinemann] и семантико-прагматической теории [J. Petöfi]. Исследование комплексных коммуникативных событий получает развитие одновременно в нескольких направлениях и осуществляется в рамках когнитивно-прагматического анализа ван Дейка с его преимущественным вниманием к макропозициональным связям [T. van Dijk] одновременно с разработкой критериев комплексной текстуальности [R. Beaugrande, W. Dressler], синтаксисом текста [W. Dressler] и коммуникативно-функциональным анализом [K. Brinker].

Сделанный нами выбор в качестве области исследования литературной практики обусловлен противоречивостью представлений о ее организации, порождающей проблему «коммуникативности» литературы. В современной науке о языке преобладает понимание литературы как коммуникативно «неполноценного» общения [Падучева 1996: 200]. Признание возможности интерпретации литературной коммуникации как феномена большей степени сложности и гибкости, чем естественная коммуникация, определяет идеологию предпринимаемого нами исследования.

Актуальность изучения вербального поведения индивидуумов в литературной практике определена не только дискуссионным характером изучаемой проблемы, связанным с представлением о «некоммуникативности» литературы, но и спецификой способов языковой репрезентации в литературе. Особенностью предлагаемого подхода является понимание коммуникативно-познавательной деятельности индивидуумов в литературе, исследуемой через акт рассказывания (ее центральное звено), как интеракционального процесса, имеющего целью понимание и взаимопонимание.

Объектом анализа в предлагаемом исследовании являются динамические стратегии дискурса, находящие проявление в корреляциях между типами коммуникативного взаимодействия и способами употребления языковых средств, предпочтительными в условиях коммуникативной практики литературы для достижения ее целей.

Предметом изучения в выбранной перспективе является референционная динамика повествовательного дискурса, обусловленная реализацией в нем иллокутивного потенциала системы ориентации субъекта (hic et nunc речевого акта). Исследование местоименного дейксиса как процессуальной формы, способной гибко реагировать на потребности общения, и анализ ее семантических трансформаций в речевой динамике рассматривается нами как возможность исследования языковых способов действования в условиях коммуникативной практики литературы.

Научная новизна исследования состоит в исследовании изменения референции субъектов высказывания, выраженных местоименным дейксисом, как отражения протекающего в режиме on-line процесса репрезентации онтологической структуры деятельности речевого субъекта и ее результата, «сцены» высказывания. Трансформации субъектной семантики рассматриваются в когнитивном ракурсе как смена концептуального фокуса изложения, имеющая следствием изменение структуры сообщения, адресованного потенциальному участнику литературной коммуникации.

Теоретическая ценность диссертации заключается в разработке операционального подхода, позволяющего адекватно отразить динамичную природу повествовательного дискурса (акта рассказывания). Создаваемые в ходе исследования динамические модели описания предполагают использование макроаналитических процедур, что обусловлено комплексностью коммуникативного события и является результатом применения многофакторного анализа, отражающего действие когнитивных и прагматических факторов. Разрабатываемое в исследовании новое качество описания предполагает моделирование языковых процессов как операций, служащих реализации интенциональной структуры коммуникативного события.

Практическая ценность работы состоит в разработке приемов исследования повествовательного процесса, дающих представление о способах протекания коммуникативно-познавательной деятельности в условиях литературного общения. Результаты проведенных наблюдений могут быть использованы в практике вузовского преподавания прагматики текста, стилистики, теории и практики перевода и межкультурной коммуникации. Предлагаемая методика анализа может быть применима при изучении других видов коммуникативных практик.

Гипотеза исследования содержит предположение о наличии в дискурсивных процессах «принципов упорядоченности», в реализации которых определяющая роль принадлежит системе личных местоимений, служащих целям создания комплексного коммуникативного события, что позволяет рассматривать их в качестве «операторов иллокуции». Роль системы ориентации субъекта, согласно нашей гипотезе, состоит в реализации «порождающего соединения», обеспечивающего единство действия всех факторов, участвующих в процессе конструирования мира повествования.

Целью работы является выявление обусловленных системностью языка принципов упорядоченности, управляющих совместной рефлексивной деятельностью участников общения в коммуникативной практике литературы. Достижение цели предполагает решение следующих конкретных задач:

- выделить общие закономерности организации поведенческого контекста литературной коммуникации, характеризующегося «двойной репрезентативностью», т.е. наличием внешней (социальной) и внутренней (нарративной) коммуникативных систем;

- обозначить специфику коммуникативного взаимодействия в условиях дистанцированной коммуникации, обусловленную ее рефлексивным характером и комплексностью перспективной структуры общения;

- выделить уровень языковой репрезентации повествовательного дискурса (процесса «рассказывания») и определить круг факторов, влияющих на его динамику;

- описать дискурсивные функции системы ориентации субъекта, определяющие ее использование в комплексном речевом действии в качестве «оператора иллокуции»;

- обозначить условия взаимодействия местоименного дейксиса с другими средствами категории индексальности в процессе категориального синтеза, отражающего роль языка в создании объемного феномена дискурсии;

- выделить параметры описания, связывающие функционирование языковых средств в актах контекстуализации с процессами конструирования «сцены» повествования;

- выявить и описать способы определения референции местоименного субъекта высказывания и ее динамику, обусловленную интенциональной программой изложения и внутренними детерминационными связями контекста;

- обосновать возможность выделения матричных моделей, регулирующих протекание нарративной интеракции, и описать языковые контексты, в которых они реализуются.

Положения, выносимые на защиту

1. Специфика организации литературной коммуникации определена совокупностью признаков, основными из которых являются отсутствие реальных коммуникативных субъектов, итеративность и деконтекстуализация. Обозначенные особенности поведенческого контекста в литературе имеют следствием большую сложность структурации коммуникативного процесса, обусловленную использованием в исследуемой коммуникативной практике комплекса коммуникативно-познавательных установок.

2. Межличностные отношения в литературной практике определены рефлексивной ситуацией, созданной перспективой наблюдателя, которая дает возможность субъектам общения использовать в процессах понимания и интерпретации децентрированную (объективную) познавательную установку, обеспечивающую, по сравнению с установкой субъекта речи, более высокую степень «свободы» и вариативности вербального общения.

3. Литературная коммуникация представляет собой интеракциональный процесс, в котором успех коммуникативного взаимодействия обеспечивается участием адресанта и адресата в процессе взаимного ориентирования (понимания и взаимопонимания) относительно определенным образом организованного объекта, каким является создаваемая в тексте повествования ментальная модель действительности (образ мира).

4. Процесс «рассказывания» использует для конструирования образа мира и моделирования изменений в способе коммуникативного взаимодействия (структуре понимания) систему перспектив, основными из которых являются коммуникативные (перспектива субъекта речи, адресата или объекта речи, и наблюдателя) и когнитивные (перспектива субъекта рефлексии и субъекта восприятия).

5. Изменение в способах перспективизации находит отражение в семантике субъекта высказывания, который представляет собой функцию от языкового контекста повествования. Субъект высказывания содержит в своей семантической формуле ряд субъектных значений, свойственных предшествующим уровням организации (вертикальному измерению), что позволяет рассматривать его как базу детерминации, служащую интеграции структур высказывания и дискурса.

6. Связь повествовательного дискурса с семантико-прагматическим уровнем организации текста повествования позволяет представить дискурсивный уровень в качестве матрицы, в которой ячейки для функций образуют субъекты высказывания, а в качестве прагматических переменных служат местоименные формы, основная их которых – система ориентации субъекта (Origo-System) – выступает как наиболее репрезентативная для описываемых процессов.

7. Изучение референционной динамики местоименных субъектов высказывания дает возможность исследовать процессуальность значения местоименных форм как референциально-перформативных знаков, оптимальным образом служащих целям управления коммуникативным процессом. Зависимость семантики местоименной формы от ипа деятельности, в рамках которой она используется, является условием ее взаимодействия с другими средствами выражения индексальности (субъектным темпоральным и позиционным дейксисом) в глобальном процессе, получающем в рамках исследования определение в качестве «категориального синтеза».

8. Исследование референционной динамики субъектов высказывания в матрице дискурса позволяет проследить действие глубинных семантических механизмов управления дискурсивными процессами и выделить и обосновать определяющую роль недескриптивных (модусных) значений в оформлении репрезентативного плана комплексного коммуникативного события.

Для решения обозначенных задач и достижения цели исследования использовались общенаучные методы: наблюдение, анализ, синтез, индукция, дедукция, моделирование; и частные лингвистические методы: функционально-семантический, компонентный, интерпретативный и контекстуальный анализ.

В ходе исследования процесс формирования когнитивного «контура» повествования, составляющий содержание повествовательного дискурса, получает представление как совершающееся в оперативном режиме последовательное заполнение субъектных позиций в прагматической матрице с помощью прагматических переменных (местоименных процессуальных форм). Семантика местоименных форм определена изменяющейся в зависимости от целей общения структурой коммуникативно-познавательной деятельности речевых субъектов, что позволяет видеть в функционировании исследуемых интерактивных языковых структур проявление известного парадокса Балли (способность языка изменяться, оставаясь неизменным).

В качестве исходных постулатов программы исследования выбраны положения анализа дискурса Мишеля Фуко [Фуко 1994, 1996], универсальной прагматики Ю.Хабермаса [Habermas 1984; Хабермас 2000], когнитивно-прагматического дискурс-анализа Т. ван Дейка [Дейк 1989]. Когнитивная прагматика имеет предшественником французский структурализм [Р.Барт, А.-Ж.Греймас, Ю.Кристева] и развивается в русле интерактивного подхода, теоретиком которого является Ю. Хабермас. Обозначенные концепции, когнитивная прагматика и теория интеракции, выступают в качестве теоретической базы настоящего исследования.

Материал исследования – интенсивная форма короткого рассказа – ограничивает исследуемую сферу поведения областью практики, в которой влияние норм естественной коммуникации представляется наиболее заметным. Характеристика жанровой формы короткого рассказа складывается из свойственного ей единства сюжетной линии, непрерывности развития содержания, четкой выделенности предметного плана и единства места, времени и действия. Корпус исследованных рассказов включает 1500 текстов.

Апробация. По теме исследования опубликовано 50 работ. Основные положения работы изложены в монографии «Знаки субъекта» в дискурсе», учебном пособии по лингвистике текста, статьях и докладах на научных конференциях: международных – «Язык в мультикультурном мире» (Самара, 1999), «Пространство и время в языке» (Самара, 2001), «Язык в пространстве и времени» (Самара, 2002), «Восприятие, информация, интерпретация» (Москва, 2002), «Язык и транснациональные проблемы» (Москва РАН, 2004), «Германистика: состояние и перспективы» (Москва, 2004); всероссийских – «Культура. Творчество. Человек» (Самара, 1991), «Текст – 2000» (Ижевск, 2001), межвузовских и вузовских. Результаты исследования обсуждались на заседании кафедры немецкой филологии Самарского государственного университета.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы, списка библиографических источников и использованной литературы. Программа и ход исследования определили структуру работы, которая содержит пять глав, введение и заключение.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Глава первая «Структура литературной коммуникации» содержит описание специфики общения в условиях коммуникативной практики литературы.

Возможность систематизации представлений о различных дискурсивных практиках появилась в современной науке о языке благодаря формированию новой традиции исследования, в которой находит отражение ранее не принимавшаяся во внимание «предметность» коммуникативной деятельности, выделяющая в качестве предмета общения воспроизводство социальных взаимоотношений индивидуумов [Hartung 2000]. Коммуникативная парадигма современного языкознания предлагает трактовку обозначенных отношений как динамичных образований, воспроизводимых в процессе общения.

Способ, каким в литературной практике воспроизводятся отношения между субъектами общения, существенным образом отличает ее от канонической ситуации естественной коммуникации. Коммуникативная организация литературного общения характеризуется двойной структурацией, т.е. наличием авторской и нарраторской коммуникации. Внутри основных коммуникативных систем, внешней, авторской, и внутренней, нарраторской, современный повествовательный анализ предлагает разграничение отношений «автор – читатель» и «субъект чтения – субъект письма». Система, созданная отношением «автор-читатель», определена принадлежностью абстрактных категорий автора и читателя к «речевым личностям», планирующим и прогнозирующим общение, система отношений «субъект чтения - субъект письма» связана с наличием конкретных участников литературного диалога как «коммуникативных личностей» [Красных 2003]. Проводимое разграничение позволяет выделить в литературной коммуникации различающиеся глубиной и интенсивностью уровни коммуникативного процесса: уровень «чтения – письма», связанный с пониманием, и уровень интерпретации, предполагающий проникновение в стратегическую деятельность речевых субъектов.

В отличие от традиционного представления о процессе рассказывания как о «самопрезентации» автора, лингвистический дискурсивный анализ использует с целью изучения стратегической деятельности речевых субъектов категориальную модель интеракции, позволяющую представить «ситуацию рассказывания» как процесс взаимного ориентирования относительно определенным образом организованных объектов, что предполагает признание значимости для этого процесса способов, какими организовано сообщение. Способы представления онтологических объектов повествовательного дискурса (структуры деятельности и «сцены» повествования) определены перспективной структурой литературной коммуникации.

Возможность интерпретативной деятельности обусловлена рефлексивным и интерактивным характером литературной коммуникации, в которой, в отличие от естественной коммуникации, действует более развитая система коммуникативных перспектив, определенная включением перспективы наблюдателя. Располагаясь на высшем уровне иерархии, перспектива наблюдателя свидетельствует о развитии в литературной коммуникации комплексной перспективной структуры общения, предоставляющей в распоряжение участников не только перспективу субъекта речи, но и создающей условия для выбора децентрированной (объективной) коммуникативно-познавательной установки, которая позволяет видеть мир в отвлечении от личностно ориентированной установки субъекта речи.

С различием коммуникативно-познавательных установок связано разграничение представляющих их основных типов коммуникативного взаимодействия, стратегического, ориентированного на интуитивное постижение смысла («вчувствование»), и кооперативного, предполагающего совместную рефлексивную деятельность интерпретации. Деятельность субъекта речи определена личными целями и ориентацией на межличностный (Я-Ты) контакт, в то время как для ориентированного на кооперацию действия необходимы общие ценностные ориентиры участников общения, что предполагает поиск условий для согласия. Однонаправленное стратегическое действие (субъект письма-текст, субъект чтения- текст) отличается от взаимонаправленной деятельности интерпретации, организованной кооперативным действием и предполагающей подключение системы «автор –наблюдатель-читатель».

Существование глубинного уровня, определенного интенциональной программой изложения, предполагает движение в процессе интерпретации от текста нарратива к замыслу изложения и возвращение к нему с учетом позиции наблюдателя. Перспектива наблюдателя как системная позиция содержит в себе, благодаря своему иерархически более высокому положению, перспективы потенциальных участников общения, автора и читателя, сохраняя способность, в случае необходимости, представлять любую из них, что создает определенное «пространство свободы» и обеспечивает симметричность общения (т.е. необходимое для успешного взаимодействия равенство участников). Включение в перспективную структуру позиции наблюдателя, связанной с объективной (мировой) установкой, выделяет основания для объединения перспектив и уровней общения в единую коммуникативную цепь, что создает устойчивость и целостность литературной коммуникации. Определяемые коммуникативно-познавательными установками типы коммуникативного взаимодействия могут получить образное представление в предлагаемом М.Бахтиным разграничении ролей автора и читателя либо как участников «литературной игры», либо как зрителей.

Проблемная область, сформированная представлениями о поведенческом контексте литературной коммуникации, содержит ряд «белых пятен», к которым можно отнести проблему взаимодействия внешней и внутренней систем коммуникации, способы репрезентации повествовательного дискурса и его взаимодействие с нарративной формой повествования. Сложно структурированная социальная система литературной коммуникации, характеризующаяся редукцией прагматического контекста и итеративностью, формирует «внутреннюю» систему коммуникации, созданную повествовательными формами и системой повествовательных перспектив. В структуре внутренней коммуникативной системы (нарраторской коммуникации) представлены две базовые локутивные позиции, формирующие дискурсивную и нарративную формы повествования. Дискурсивная форма повествования (повествовательный дискурс) характеризуется локутивной позицией субъекта речи, нарративная форма повествования («история») отмечена отсутствием источника информации и наличием специальных форм, таких, как эпический претерит и местоимение третьего лица («знаков нарративности»). Повествовательный дискурс, включенный в систему повествовательных форм, противопоставлен «истории» как акт высказывания, в структуре которого находит отражение стратегическая деятельность речевого субъекта.

Возможность выделения в повествовательном тексте структур, связанных не с сюжетным развитием («историей»), а с самим ходом повествовательного процесса («актом рассказывания»), получает признание в современных исследованиях по нарратологии, в структурном и семиологическом анализе [K. Bremond, А. -Ж. Греймас, Р. Барт, Ж. Женетт]. Повествовательный дискурс рассматривается в теории литературы как «модель объекта в процессе коммуникации», что выделяет связь коммуникативной формы повествования с нарративной структурой и социально-коммуникативной ситуацией общения. Общей характеристикой повествовательного дискурса, получающей отражение во всех направлениях исследований, является его представление в качестве «движения смысла», свидетельствующего об изменении модальной рамки изложения и, тем самым, перспективы мысли.

Рассмотрение повествовательного дискурса как последовательного «изменения» способов представления событий позволяет Р.Барту видеть в нем основополагающий «акт говорящего субъекта», находящий наиболее последовательное отражение в чередовании местоименных форм и модусов изложения, что выделяет динамичность этой «формы», ее глубинную связь с внутренней логикой повествования. Во внутренней коммуникативной системе прослеживается, таким образом, сходство в организации структуры коммуникативно-познавательной деятельности, связанное с коммуникативно-познавательными установками субъекта речи и наблюдателя, что позволяет рассматривать их как основные принципы регулирования дискурсивной деятельности, действующие в обеих (внешней и внутренней) коммуникативных системах и служащие тем самым созданию единства комплексного коммуникативного события.

Повествовательный дискурс получает в предлагаемой нами программе исследования представление как процесс моделирования онтологических объектов, подчиняющийся общим принципам организации литературной коммуникации. Литературная практика характеризуется «замкнутостью» создаваемого «образа мира», что предполагает обязательность присутствия в ней «конструктивных точек», допускающих возможность проникновения в авторский замысел и образующих структуру художественного сообщения. Представление дискурса как обусловленного целями эстетической деятельности и организованного определенным образом сообщения позволяет выделить в его организации прагматические (связанные с условиями общения) и эпистемические (обусловленные опытом участников) факторы.

Во второй главе, носящей название «Референция высказывания и дискурса», получают описание системные связи, свойственные высказыванию как единице дискурса. Выбор высказывания как операциональной единицы анализа и обращение к семантико-прагматическому уровню его организации обусловлено тем, что в исследуемых явлениях проявляется действие факторов, определяющих протекание дискурсивных процессов.

Различные направления исследования семантико-прагматического уровня организации высказывания, развивающая положения теории речевых актов модулярная теория и располагающаяся на другом полюсе исследований теория интеракции, выделяют факты системности его организации, обусловленные деятельностью речевого субъекта. Если модулярная теория развивает тезис об определяющей роли грамматической системы в отношениях параметризации между взаимодействующими в акте говорения коммуникативной и когнитивной системами [M. Bierwisch], то интерактивная теория отказывается от признания жестких алгоритмов вербального поведения и предлагает более гибкую и свободную процедуру интерпретации, определенную спецификой индивидуальных моделей ситуации и наличием в тексте структур, регулирующих «игру интенций» [H. Isenberg; T. van Dijk; R. Beaugrande/ W.Dressler; E. Gülich; D. Viehweger, M. Heinemann, W. Heinemann, S .J. Schmidt; U.Quasthoff]. В ходе исследования вербального поведения ни в одном из обозначенных направлений не получает решения вопрос об условиях коммуникативного взаимодействия, так как ориентированная преимущественно на процесс производства модулярная теория и исследующая процесс восприятия когнитивно-прагматическая модель общения рассматривают обе фазы процесса смыслообразования сквозь призму дескриптивных значений. Преимущественное внимание к пропозициям и иллокуциям как единицам структуры содержания и структуры речевых действий оставляет в тени субъективность как свойство языковой деятельности, определяющее семантику высказывания.

Качественное отличие высказывания от предложения обусловлено «референцией», т.е. отношением между языковыми выражениями и тем, что они обозначают в мире («вселенной дискурса») в каждом конкретном высказывании [Лайонз 2003]. Роль контекстных факторов в определении актуальной референции используемых выражений, расширяющей их референциальный диапазон, находит отражение в «значении выказывания». «Значение высказывания» определено субъективностью как основным структурным качеством языковой деятельности, заключающееся в принципиальной способности субъекта речи быть субъектом сознания (познания, чувств, ощущений и восприятия) и субъектом действия (агентом), речь идет о «локутивной» субъективности, связанной с актом говорения. Включение в анализ этого качества высказывания предполагает выделение в его структуре, в дополнение к пропозициональному содержанию и иллокутивному типу, «установки» говорящего, которая отражает отношение к репрезентируемому «положению дел». Локутивная субъективность свидетельствует о том, что агент локуции (говорящий или пишущий) выражает свои мысли и чувства в акте высказывания. В терминах формальной семантики значение субъективности означает, что говорящие должны обозначать действительный или возможный мир, который они описывают, с точки зрения мира, который находится в них.

Основным фактором, определяющим референцию, в прагматике признается «кон-ситуация», представлению которой служит мыслительный конструкт «дейктический контекст». В этом предлагаемом лингвистической прагматикой конструкте находит отражение языковая системность, обусловленная способностью дейксиса выступать в качестве центра «контекстуального связывания» семантики других средств выражения суперкатегории индексальности, служащей представлению репрезентативного плана высказывания. Системность семантики высказывания, обусловленная наличием «установки говорящего», предполагает возможность выделения параметров, служащих представлению основной для высказывания сферы субъективной (модусной) семантики.

Исследованию зависимости семантики высказывания и дискурса от речевой динамики служат процессуально-динамические модели, представленные в отечественной лингвистике моделями субъектных перспектив [Г.А.Золотова, Н.К.Онипенко, М.Ю.Сидорова], «грамматикой говорящего» [Б.Ю.Норман], а в европейской школе - исследованиями по контекстной семантике и функциональной грамматике [M. Halliday] и коммуникативно-ориентированной лингвистике текста [E. Agricola; K. Brinker]. Прагматически ориентированные исследования языковой системности дискурсии представлены моделями прагматической и иллокутивной структур [E. Gülich/ R. Meyer-Hermann; W. Motsch/ M. Reis/I. Rosengren; W. Klein; M. Brandt, I. Rosengren; W. Motsch], рефлексивной структуры текста и дискурса [H.Weinrich] и др. Особое место в обозначенной проблемной области занимают исследования, выделяющие внутреннюю связь «движения смысла» с интенциями участников общения [H. Isenberg, W. Klein, R. Stutterheim]. Предпринимаемое в них изучение изменения временной, пространственной, обстоятельственной, персональной, предикатной и модальной референции свидетельствует о том, что определенный объем информации должен быть передан в тексте через последовательность высказываний, развертывание которой подчиняется действию определенных коммуникативных принципов, в процессе реализации которых используются различные способы заполнения позиций в прототипической (пропозициональной) структуре.

Предлагаемый нами в качестве исходной позиции исследования выбор недескриптивных значений (модусной семантики) позволяет изменить сложившуюся традицию, обратившись к изучению глубинных семантических механизмов дискурсии, действие которых обусловлено не только контекстными факторами, но отражает способы реализации коммуникативно-познавательных установок речевых субъектов. Исследование модусной семантики предполагает выделение высшего уровня репрезентации структуры действий, получающий обозначение как уровень секвенций. Специфика этого уровня организации коммуникативного события заключается в возможности его описания в качестве матрицы, содержащей ячейки для функции и прагматические переменные, заполняющие эти ячейки. Матричное строение высшего уровня репрезентации структуры действий позволяет ему служить целям представления различных областей референции, связанных с объективным, субъективным и социальным миром.

Исследование процессов перспективизации предполагает выделение в качестве обязательной ячейки матрицы категории субъекта высказывания. Представление субъекта высказывания как функтора (пучка функций) выделяет в его семантике вертикальное измерение, в котором находит отражение феномен полисубъектности, созданный совокупностью субъектных значений синтаксического, семантического и прагматического уровня организации высказывания. Включение позиции субъекта высказывания в матрицу дискурса выделяет горизонтальное измерение субъектной семантики, отражающее характеризующий деятельность субъекта выбор способов представления структуры деятельности.

Исследование процедур заполнения позиции субъекта высказывания, представляющего собой функцию от контекста высказывания, позволяет выделить в специальную область анализа процессы перспективизации, представляющие движение модусов, в итоге которого формируется сообщение. Исследование функционирования в качестве прагматической переменной в позиции субъекта высказывания местоименных процессуальных форм свидетельствует о том, что определение семантики местоименного субъекта совершается в контексте всего высказывания и определяется семантикой предиката и совокупностью грамматических категориальных значений, участвующих в процессах контекстуального связывания. Специальная роль в этих процессах отведена системе ориентации субъекта, знаку субъекта «Я».

Выделение дейктической системы ориентации субъекта («Я») в качестве ядра дейктического контекста, способного служить своего рода концептуальным фокусом изложения, обусловлено исключительными свойствами этого поливалентного и полифункционального языкового знака. Высказывание, содержащее «Я», обладает особым модусом, названным Э.Бенвенистом прагматическим, который включает в процесс использования знака тех, кто ими пользуется. Обретая семантическую «полноту» в акте речи, дейктические знаки служат инструментом для осуществления процесса, который Э.Бенвенист назвал обращением языка в речь.

Двойственная референция дейксиса, символическая (экзистенциальная) и индексальная, характеризующая этот класс слов как уникальные референциально-перформативные знаки, активно используется в коммуникативных практиках. Мимолетность референции и связь с контекстом, в которых находит отражение способность дейксиса изменять референцию в соответствии с контекстом, позволяют дейктическим местоимениям выступать как механизм преобразования референции применительно к условиям употребления. Устанавливая референтную соотнесенность с объектами, эгоцентрический субъект высказывания вслед за осуществлением процесса самоидентификации организует общение, завершая построение актуального плана речи.

Выделенные свойства системы ориентации субъекта помещают ее в прототипическую ситуацию речевого акта, связанную с субъектом речи. Современные исследования средств указания [Кравченко2003] свидетельствуют, однако, о том, что функционирование эгоцентриков не всегда позволяет отождествить точку отсчета с говорящим, так как семантика высказывания свидетельствует о возможности разделения семантики субъекта высказывания и его представления в качестве субъекта и объекта описания, что связано с выбором точки зрения не говорящего, но наблюдателя.

Универсальность дейксиса делает его уникальным инструментом дискурсии, благодаря сочетанию в нем предназначения вводить когнитивные схемы ориентации и служить в качестве языковых опор для ориентации в потоке речи. В этом процессе обнаруживается исключительная семантическая емкость этого знака, определенная способностью этих знаков, транслировать опыт с помощью значений, реализующих определенные концептуальные структуры. Создаваемые с его помощью в тексте «ориентации на Другого» выступают как основа для понимания, в чем находит выражение их приспособленность для реализации не только стратегического, но и кооперативного действия.

Исследование субъектной семантики как определенных эпистемических обязательств, принимаемых на себя говорящим (в терминологии формальной семантики, установки говорящего), предполагает выделение, кроме контекстных связей, группы внешних по отношению к языковому контексту факторов, влияющих на характер протекания референционных процессов. Влияние когнитивных факторов (наличие ментального представления ситуации, психологического контекста), факторов коммуникации (связь с интенциями говорящих и социальной ситуацией) и определенным образом организованного языкового контекста определяют референционную динамику в исследуемых нами областях семантики, связанных с тремя основными семантическими осями системы ориентации субъекта, пространственной, временной и субъектной (персональной).

Третья глава «Реализация иллокутивного потенциала системы Origo в пространственной и временной динамике повествования» содержит описание дискурсивных функций дейктической системы ориентации субъекта, выполняемых ею в процессе смыслового развертывания повествовательного дискурса.

Исследование процессов перспективизации предполагает разграничение для целей анализа и описания дискурсивных функций системы ориентации, конститутивной и регулятивной, в которых находит отражение роль этого референциально-перформативного знака в создании онтологических объектов повествовательного дискурса, структуры деятельности и сцены повествования. Функционирование системы ориентации в дискурсивных процессах связано с реализацией структурных и функциональных качеств языка, получающих в универсальной прагматике определение в качестве «модальностей существования» (Seinsmodalitäten) [Habermas 1984]. Система ориентации участвует в реализации экзистенциальных модусов употребления знаков, субъективного, связанного с отношением субъекта, объективного, определенного положением дел, и интерсубъективного, отражающего отношения между субъектами общения (реальными и потенциальными). Субъективное измерение референции представлено в системе ориентации местоимением «Я», интерсубъективное отражает способность «Я» выстраивать проекцию к партнеру (Ты), а отношение «Я - Он» выделяет объектную референцию.

Выбор способа употребления языковых знаков и, тем самым, областей референции (внутреннего, внешнего или социального миров) рассматривается нами как процедура определения операционного модуса высказывания. Способность системы ориентации «Я», принимать участие в реализации операционного модуса, определена ее конститутивной функцией, реализация которой способствует формированию когнитивной сцены повествования. Способность дейктической семантики служить выполнению операции синтеза-перехода, создающей контур повествования, обусловлена поливалентностью системы ориентации субъекта. Пространственная ось системы ориентации «Здесь» служит разграничению внутреннего и внешнего миров, а временная «Сейчас» обозначает границу между прошлым и настоящим. «Здесь» находится на линии движения из внутреннего пространства во внешнее, «Теперь» помещается в промежутке между началом и концом события. Участие в процессе синтеза-перехода превращает дейктическую систему ориентации субъекта в концептуальный фокус изложения. В процессе «профилирования» сцены повествования пространственная и временная координаты системы ориентации участвуют в репрезентации аналоговой структуры ситуации, созданной отношениями между предметами, свойствами предметов и лиц, выступая в качестве точек отсчета, необходимых, наряду с пространственным или временным уровнем, для существования вещей и событий в воображаемом мире.

Исследование функционирования местоименного дейксиса в качестве концептуального фокуса предполагает обращение к сложным онтологическим объектам, получающим представление в процессах языкового отражения действительности. Представление об объектах языковой деятельности как факте и ситуации [Н.Д.Арутюнова], «сцене в покое» и «сцене в движении» [Е.С.Кубрякова], «сцене», «образе», «концепте» и «событии» [В.Я.Шабес], «поле референции», «ситуации восприятия», событийной структуре и дискурсивной ситуации [J.Barwise, J.Perry] свидетельствует о сложности организации когнитивного плана дискурса, что требует определенной систематизации обозначенных понятий, предваряющей описание функционирования местоименного дейксиса в дискурсивных процессах. В предлагаемой нами программе исследования «сцена» повествования получает представление как многокомпонентный теоретический конструкт, включающий в качестве компонентов «поле референции», событийную структуру, ситуацию общения и «ситуацию восприятия», комбинация которых определяет когнитивный «контур» сообщения.

Семантическая емкость определяет роль системы Origo в организации концептуального фокуса изложения способом связывания между собой выделенных в ходе исследования компонентов когнитивно-семантической модели «сцены»: «поля референции», «ситуации восприятия», ситуации общения и событийной структуры. В этом процессе дейктическому знаку отведена роль оператора, способного служить определению способов репрезентации. Служа обозначению границы между мирами, дейксис участвует в выражении актуального перцептивного и рефлексивного модуса, различающихся направленностью вектора интенциональности от внешнего мира к внутреннему и от внутреннего в внешнему. Участие в прелставлении временных планов позволяет дейксису разграничивать связанный с прошлым модус воспоминания и связанный с будущим модус воображения.

Выбор модуса представления «сцены» означает выбор одной из коммуникативных перспектив (говорящего, слушающего или наблюдателя), и одного из способов представления онтологической структуры деятельности отражения рефлексивного (концептуального) и перцептивного. Свойственные процессу отражения когнитивные модусы, рефлексивный и перцептивный, реализуются в языковых контекстах, создаваемых, кроме системы ориентации субъекта, позиционным (пространственным и временным), субъективным временным дейксисом (временными формами глагола) и синтаксической модальностью (средствами индексальности). Представляя, в отличие от коммуникативных модусов, «ситуацию восприятия», когнитивные модусы ограничивают количество компонентов «сцены» и способы их взаимодействия.

Выбор способов пространственного и временного ориентирования означает не только выполнение процедуры «связывания» компонентов «сцены» в единый когнитивный «контур», но и формирование прагматической ситуации общения, так как способы пространственного и временного ориентирования участвуют в процессе «профилирования» ситуации высказывания, определяя, тем самым, положение адресанта и адресата по отношению к описываемым событиям. В предлагаемой нами программе исследования деятельностная перспектива субъекта восприятия, означающая выбор когнитивного перцептивного модуса, отграничивается от перспективы наблюдателя, реализующей коммуникативный модус, что часто неоправданно смешивается. Использование коммуникативного модуса наблюдателя означает отказ от коммуникативно-познавательной установки субъекта речи и принятие нормативной установки, связанной с децентрированным миропониманием.

Дифференциация субъектных перспектив, в зависимости от выбора перцептивного и рефлексивного модусов, позволяет выделить и описать роль местоименного дейксиса в организации внутренней прагматики художественного сообщения. Роль местоименного субъекта высказывания определена участием свойственных дейксису пространственных и временных значений (точки отсчета в «пространстве говорящего») в реализации комплексных грамматикализованных концептов пространства и времени в тексте повествования. Выделенность точки отсчета в перспективе говорящего и ее импликация в перспективе наблюдателя сохраняют значимость для процессов «профилирования» сцены повествования, в которых пространственная и временная оси системы Origo участвуют в реализации ориентационных концептов пространства и времени в процессах перспективизации изложения.

Существование в тексте и дискурсе грамматикализованных концептов пространства и времени обусловлено тем, что референтом средств выражения пространственной и временной семантики является определенным образом организованное множество, представление которого включает совокупность квалитативных и квантитативных характеристик. В способах репрезентации пространственных и временных концептов получает отражение прагматический смысл отношений между участниками в моделируемой «ситуации общения». Системность пространственной и временной референции выделяет прагматическую заданность процессов «профилирования» ситуации изложения, так как в том, каким образом представлена сцена, находит отражение связь порядка вещей со способом видеть их. Просвечивающий сквозь изображение образа мира контекст общения и образующая обязательный компонент сцены ситуация восприятия, представленная пропозициональными установками в структуре высказывания, выступают в качестве обязательного условия рождения смысла.

Свойственное семантике субъекта «движение модусов» определено двойственной структурацией высказывания, в котором возможно выделение структуры действия и структуры коммуникации. Разграничение планов организации повествования позволяет проследить условия и возможности реализации другой дискурсивной функции системы ориентации субъекта, регулятивной. Реализация регулятивной функции дейктической системы ориентации связана с организацией высказываний в определенную последовательность, в итоге чего формируется «структура понимания», составляющая, по нашему мнению, основное содержание художественного сообщения. Вариации способов представления модусов отражают изменение «структуры понимания», определяя

Выделенные в ходе исследования дискурсивные функции дейктического знака, конститутивная и регулятивная, обозначают области его функционального определения. Конститутивная функция свидетельствует о роли системы ориентации субъекта в процессе синтеза-перехода, в итоге которого создается когнитивный контур сцены повествования, служа репрезентации когнитивной сцены, регулятивная функция получает реализацию в процессе формирования онтологической структуры деятельности. Дискурсивные процессы позволяют наблюдать избирательность языковой деятельности и способы превращения аффективного использования языка в средство познания. В процессе пользования языком формируется и передается не случайная информация, а совершается процесс формирования и передача человеческого опыта, в котором употребление языковой формы становится компонентом создания «вещи» или понятия.

Функционирование системы ориентации в процессе определения когнитивного «контура» повествования определено ее параметрической семантикой, т.е. способностью, оставаясь неизменной, постоянно изменяться, что означает постоянство формы и изменчивость содержания (в чем находит выделенная в парадоксе Балли особенность языка, способность оставаться неизменным, постоянно изменяясь). В процессе конституирования сцены проявляется процессуальность языкового (грамматического) значения, свидетельствующая о его детерминированности контекстом деятельности. Отражение в «прозрачной» и «призматической» местоименной семантике выбора способов представления онтологических объектов позволяет рассматривать их использование в качестве прагматических переменных как процесс определения основных параметров создающейся в повествовании ментальной модели действительности (возможного мира).

Референционная динамика языкового контекста свидетельствует об определяющем дискурсивные процессы явлении, получающем в реализуемой нами программе исследования как категориальный синтез. Возможность передачи когнитивных и коммуникативных модусных значений с помощью различных средств репрезентации онтологических объектов повествовательного дискурса свидетельствует об исключительной роли отношений компенсации в процессах перспективизации.

Исследованию семантических процессов, определяющих реализацию регулятивной функции системы ориентации субъектов, посвящена четвертая глава под названием «Реализация иллокутивного потенциала системы Origo в субъектной динамике повествования». Реализация персональной координаты знака Origo в последовательности высказываний служит определению структуры понимания, что необходимо для адекватной интерпретации смысла сообщения в условиях литературной коммуникации.

В способе связывания между собой обеих структур коммуникативного события – деятельности и коммуникации – осуществляется процесс конструирования мира, не являющийся воспроизводством действительных связей, но преобразующий их. Исследование трансформаций семантической формулы субъекта высказывания как процесса формирования отражательной семантики этого «пустого» знака (Бенвенист) под воздействием контекстных связей отражает адаптивность и процессуальность дейктической семантики, находящую выражение в явлении процессуальной кумуляции (накопление элементарных смыслов в единой форме). Фактором, определяющим изменение семантики местоименного субъекта высказывания, является «игра интенций» речевых субъектов, в динамике модусов находит отражение интенциональная структура сообщения.

Описание трансформаций субъектной семантики с помощью формулы, включающей значения субъекта высказывания, позволяет перейти от описания «вертикальных» субъектных связей к связям горизонтальным, в которых находят отражение мотивационные и рецептивные стратегии речевых субъектов. Чередование деятельностных и коммуникативных перспектив в семантической формуле субъекта высказывания демонстрирует ассонанс и диссонанс модусов, свойственных прагматической «матрице» дискурса. Вариации семантических формул субъекта высказывания отражают изменение условий интеракции для ее участников.

Исследование референционной семантики субъекта высказывания свидетельствует о возможности и необходимости разработки принципов операционального анализа, ориентированного на изучение синтагматических связей высказываний в их последовательности, представляющей дискурс. Особенность операционального анализа заключается в том, что создаваемые в его процессе модели располагаются на среднем уровне абстракции, представляя собой обобщение закономерностей, свойственных актам употребления символических знаков в определенных коммуникативных практиках. Операциональный анализ в предлагаемой нами интерпретации представляет собой исследование семантических трансформаций связанных между собой в последовательности дискурса субъектных форм, в которых находит отражение динамика коммуникативно-познавательных установок (типов коммуникативного взаимодействия).

Исследование процессов перспективизации, связанных с различными коммуникативно-познавательными установками, и роли средств индексальности в их реализации позволило вывести определенные «принципы упорядоченности», управляющие вербальным поведением в литературной практике и получающие представление в качестве моделей интеракции.

Выделенные в итоге исследования матричные модели, в которых получает представление онтологическая структура коммуникативно-познавательной деятельности, целесообразно свести в две основные группы:

а) организованные коммуникативной перспективой субъекта речи и представляющие стратегический способ действования, и

б) организованные коммуникативной перспективой наблюдателя и отражающие кооперативный тип коммуникативного взаимодействия.

В первой группе нами выделены комбинации коммуникативной перспективы субъекта речи с перспективами деятеля, субъекта восприятия и субъекта рефлексии: 1) [Ssp + Shand], 2) [Ssp + Srez], 3) [Ssp + Sref]. Вторая группа включает комбинации перспективы наблюдателя с перспективами деятеля, субъекта восприятия и рефлексии: 1) [Sbeob + Shand], 2) [Sbeob + Srez], 3) [Sbeob + Sref].

Выделенные в ходе анализа матричные модели используют для реализации определенным образом организованные языковые контексты. Модель [Ssp + Shand], в которой перспектива субъекта речи взаимодействует с перспективой деятеля, может рассматриваться как поиск своего рода компромисса между устной и письменной коммуникацией, так как именно такая модель положена в основу устной «ситуации рассказывания», однако, эта модель обладает ограниченными возможностями в связи с тем, что ее когнитивной базой является индивидуальная ситуационная модель, ограничивающая взаимодействие «пространством говорящего». В нарративной интеракции обозначенная модель реализуется в семантическом отношении «рассказчик-персонаж», оба полюса могут быть либо идентичны, либо различаться, что увеличивает возможности моделировки событий и характеров.

В модели [Ssp + Shand] преобладает коммуникативная установка, а познавательная установка не получает экспликации, так как деятельностная перспектива, связанная с субъектом диктума, выдвигает на передний план событийную структуру, нейтрализуя тем самым «ситуацию восприятия». С последней моделью связаны определенные сложности в ее интерпретации, так как нейтрализация когнитивного модуса не сопровождается изменением коммуникативного модуса, и право голоса обретает персонаж (субъект сообщаемого факта), что перемещает процесс «самофикционализации» в плоскость нарраторской коммуникации. В реализации этой модели интракции участвуют средства, получившие определение как «знаки нарративности» – эпический претерит, утрачивающий свое временное значение в подобных контекстах и получающий возможность сочетаться с наречиями с актуальной временной семантикой (что свидетельствует о различии механизмов контекстуализации коммуникативных и деятельностных перспектив). Личное местоимение «Я» в подобных контекстах прочитывается как лишенное субъектной семантики и идентичное местоимению «Он».

Субъектная перспектива говорящего предполагает использование настоящего времени и персональной координаты Я, деятель может получить экспликацию через различные семантические типы. Реализация выделенной модели предполагает ее использование в повествовательном плане «истории», что отвечает канонической «ситуации рассказывания» не только в письменной, но и в устной коммуникации. Переход от одной субъектной перспективы к другой маркируется сменой форм времени и наклонения, при неизменности процессуальной формы субъекта Я, что обеспечивает связь событийной структуры и ситуации общения. Специфика модели заключается, как можно видеть, в отсутствии репрезентации «ситуации восприятия».

Модель [Ssp + Srez] переносит акцент на восприятие событий и их характеризацию. В процессе ее реализации предполагается использование актуального временного и пространственного модусов, в которых время и место событий совпадает с временем и местом их восприятия. Выбор субъекта восприятия предполагает использование эмотивной лексики и глаголов с перцептивной семантикой. Определенная статичность и описательность, свойственные ситуации восприятия, не исключают динамики описания, привносимой движением сознания субъекта, его внутренним взаимодействием с описываемыми событиями, находящими отражение в оценке и коннотациях. Данная модель выделяет связь положения дел, представленном когнитивно-семантическими моделями, полем референции и событийной структурой, с воспринимающим сознанием. Момент созидательности, свойственный этой модели, превращает ее в наиболее частотную в обследованном корпусе текстов. Причиной этого служит, возможно, ее акцентированная субъективность, делающая возможным сопереживание и взаимопонимание. Модель с актуализованной ситуацией восприятия используется, как в дискурсе, так и в настоящем персонажа. Актуальный статус обоих субъектов находит выражение в контексте, создаваемом с участием настоящего времени, дейктических приставок и изъявительного наклонения. Включение «ситуации восприятия» в план «истории» сопровождается использованием «знаков нарративности» (претерита) и нейтрализацией перцептивного модуса. Реализация обозначенной модели связана с преимущественным участием пространственной координаты системы Origo в процессах категориального синтеза, имеющих целью реализацию ориентационного концепта пространства.

Модель [Ssp + Sref] предполагает использование контекстов, организованных временными формами регистра «обсуждаемого мира»; пространственных контекстов, организованных эгоцентрической пространственной перспективой, и эпистемической перспективы. В ней дистанция между «историей» и дискурсом становится непреодолимой. Внешнее по отношению к событиям положение рефлектора отдаляет его от событий и создает ту степень свободы, которая позволяет двигаться внутри событий и предвидеть их. Участие адресата в нарративной интеракции в значительной степени определяется занимаемой им позицией наблюдателя, поэтому позиция рефлектора более других подходит для процессов «самофикционализации». Реализации рефлексивного модуса служат временные формы, система синтаксических наклонений и местоименные формы субъекта (ich, du, wir, er, sie).

Отсутствие межличностной интеракции в условиях литературной практики предявляет определенные требования к целостности сообщения, содержание которого составляет «субъективный образ объективного мира», реакция адресата на него может быть только целостной. Опосредованность взаимоотношений между со-субъектами общения смысловой моделью действительности порождает феномен многомоментности смысла нарратива, получающий наиболее полную репрезентацию в рефлексивных моделях интеракции.

Следующую группу моделей интеракции образуют поведенческие образцы, выработанные специально для дистанцированной коммуникации, развитие которых открывает новые возможности литературной игры. Выделенная в процессе анализа базовая модель нарративной интеракции создается перспективой наблюдателя, отличающей структуру общения в условиях литературной коммуникации от ситуации непосредственного взаимодействия. Импликация источника коммуникативной перспективы формирует базовую локутивную позицию, повествование, которой свойственна преимущественно когнитивная ориентация, а коммуникативный модус свидетельствует об использовании системной перспективы, основными средствами реализации которой является не система Origo, а развитая система личных местоимений (du, er, wir, man, es usw). В этой группе моделей нейтрализована коммуникативная перспектива субъекта речи, о чем свидетельствует смена эгоцентрического субъекта другими местоименными процессуальными формами.

Роль перспективы наблюдателя заключается в том, что она уравнивает партнеров по коммуникации в их правах, предлагая им, вместо противостояния, свойственного естественному общению, где оба участника конкурирует в борьбе за право взять слово, «встречу двух сознаний» (Бахтин). Развитие вербально-логического мышления и появление дискурсивных форм предполагает подобное отождествление, при котором предикаты, пропозициональные установки и языковые категории, подчиняясь стратегиям речевого субъекта, соорганизуются вокруг «центров кристаллизации», созданных субъектами высказывания как основной системообразующей категорией дискурса. При выборе локутивной позиции наблюдателя утрачивается единый центр ориентации, что заставляет включить в процесс управления коммуникативным взаимодействием дополнительные прагматические и языковые механизмы регулирования дискурсивных процессов.

Спецификой повествования можно считать, основываясь на сделанных наблюдениях, выводимость референциальной системы изложения (диспозиции объектов) непосредственно из моделируемого коммуникативного контекста. Моделируемость контекста определяет в условиях нарративной интеракции предназначение референтной системы, ориентированной не на истинность в логическом смысле слова, а на то ее понимание, которое предлагает Й.Хабермас, при котором истина «корреспондируется» участниками общения друг другу в целях достижения согласия. Возможность согласия предполагает наличие определенной системы отсчета, позволяющей участникам коммуникации прийти к общему мнению. Оптимальная для взаимодействия перспектива наблюдателя связана с децентрированной и тем самым объективированной («мировой») установкой , предполагающей выход на уровень аргументации, приемлемой для обоих участников и связанной уже не с их индивидуальным, а социальным опытом и объективными связями действительности.

Модель [Sbeob + Shand] отвечает основным условиям рефлексивной ситуации общения, в которых выбирается объективированная установка, позволяющая представить события как независимые от воли творца. Базисные модели литературной коммуникации – эгоцентрическая (стратегическая) и интерактивная – различаются способами представления источника информации. Эгоцентрическая модель, реализующая стратегическое и ориентированное на понимание действие, в комплексной структуре общения представляет собой более элементарную форму в отличие от интерактивной модели, направленной на организацию кооперативного взаимодействия участников общения. Очевидно, что дискурсивная коммуникативная модель имеет в основе отказ субъекта от собственной позиции в пользу социально значимого и связанного с нормами интеракции системного понимания явлений. Подобное положение дел характерно для литературной дискурсии, что получает косвенное подтверждение в тезисе М.М.Бахтина о том, что эстетическое событие предполагает «конститутивное отношение одного сознания к другому».

Модель [Sbeob + Shand] свойственна типу интеракции, идеально приспособленному для взаимодействия разделенных пространством и временем участников общения, так как при этом обе стороны, участвующие в общении, раноудалены от событий и оценивают их, исходя из ценностных ориентаций. Стремление воспроизвести максимально объективированную картину происходящего диктует необходимость избегать оценок и суждений и придерживаться, в первую очередь, детального описания «положения дел». Использование данной модели интеракции связано с заменой эгоцентрического субъекта на обозначение деятеля как объекта описания, благодаря чему на передний план выступает событийная структура с агенсом как центром. Процессуальной формой для субъекта диктума в этом случае становится местоимение третьего лица, основное для информационной структуры повествования. Включение в обозначенную модель модусов, в первую очередь, коммуникативного, связанного с перспективой наблюдателя, совершается по линии пространственной и временной спецификации, преимущественно с помощью дейктических средств, или средств с дейктической функцией.

Местоимение третьего лица как условный знак, позволяющий автору представить действительность в своответствие со своими интенциями, превращает повествование в акт человеческого поведения, оно дает участникам коммуникативного диалога, по образному выражению Р.Барта, «чувство безопасности». Придавая особую полноту изложению, местоимение третьего лица, выступающее как «знак нарративности», противостоит знаку Я, который, по мысли Барта, пытается разрушить условность. Простое прошедшее (эпический претерит) выступает, так же как местоимение третьего лица, как «знак нарративности». Это глагольное время, согласно Барту, служит намерению свести действительность в точку, выделить вербальный акт в чистом виде в его ориентированности на логические связи с другими действиями и процессами и служить поддержанию «иерархии в мире фактов». Выступая как алгебраический знак, имеющий определенную функцию, простое прошедшее способно выдавать временную последовательность явлений за каузальную связь, давая начало развертыванию повествования. Р.Барт приписывает простому прошедшему искусственную природу, сравнивая его со временем мифа. Оно выступает как знак демиурга, придавая событиям устойчивость алгебраической системы, образуя канву, на которой автор «создает интенциональный узор мысли». Являясь свидетельством и опорой порядка, простое прошедшее дает возможность повествователю сводить поступки действующих лиц к выражающим их знакам.

В модели [Sbeob + Srez[ определяющим становится пространственный контекст, предполагающий использование средств выражения перспективы субъекта восприятия, не связанной с субъектом речи. «Скрытое» указание содержится в семантике перцептивных глаголов, способах пространственной репрезентации «поля рецепции» и временных характеристиках событийной структуры. В ее организации находит отражение существование специальной повествовательной формы, получившей название «описание». Отсутствие или минимальная представленность оценок придает описанию характер сценического изображения, данного преимущественно в пространственном модусе. Положение наблюдателя в этой модели обозначено системой отсчета, в которой организация событий подчинена скрытой повествовательной перспективе, направляемой стратегией наблюдателя. Языковыми средствами, чье действие преобладает в процессе реализации данной модели, являются глаголы с перцептивной семантикой и предложно-падежные группы, выступающие в качестве пространственных указаний. Отсутствие выраженной системы отсчета компенсируется большим числом семантических проекций (изоглосс), указывающих на присутствие центра ориентации.

Модель [Sbeob + Sref] реализуется в контексте авторской рефлексии, который предполагает эпистемическую перспективу (ее источник представлен либо в форме коллективного субъекта wir, либо в форме обобщенно-личного субъекта man, охватывающего все возможные типы деятеля). Временной и пространственный контекст в этом случае не ограничен только «полем референции» и событийной структурой повествования и предполагает использование «пространства и времени инобытия». Использование повествования от третьего лица свидетельствует о сужении рефлексивной установки рамками процесса моделирования персонажа, что лишает модель универсальности.

Модель [Sbeob + Sref] представляет собой наиболее «открытую» и обеспечивающую максимальную степень свободы субъектов общения форму интеракции, созданную аргументативной структурой и ориентированную на кооперацию. Использование этой формы общения позволяет приблизиться к основной цели литературной коммуникации, «решению задачи на смысл». Использование перспективы наблюдателя в сочетании с рефлексивной перспективой становится возможным благодаря системе ориентации, точка Origo в которой в этом случае становится абсолютным началом. Генерализация процесса рефлексии находит отражение в преобладании в репрезентациях этой модели местоимений с неопределенно-личным или безличным значением («es» или «man»).

Процессуальной формой, дающей возможность обозначенным моделям интеракции стать реальностью, становится система ориентации субъекта, способная, подобно хамелеону, бесконечно менять свой облик, следуя стратегиям автора и логике его вербального поведения, адресованной другому полюсу коммуникации. Не являсь носителем какого-то определенного значения, система ориентация субъекта отражает движение референции, подчиняющееся «игре интенций» со-субъектов общения. Формальная стабильность местоименной формы и мобильность ее семантики, позволяющая ей оптимальным образом служить выражению «пустой функции», производной от контекста употребления, определяет ее роль в референционной динамике дискурса.

Выбор модели вносит определенные ограничения в условия взаимодействия, так, выбор позиции наблюдателя определяет необходимость воспринимать повествование как целое во всей совокупности составляющих ее элементов, что делает процесс понимания и взаимопонимания наиболее «трудоемким». Перспектива наблюдателя предполагает выход за пределы авторской и читательской позиции и соотнесение мира повествования с определенной системой норм и ценностей (что предпочтительнее, скорее, для критики). Отсутствие непосредственного контакта участников общения и опосредованность отношений развитой системой коммуникативных, когнитивных и нарративных перспектив, предполагает владение ими, составляющее основу дискурсивной компетенции.

Созданные чередованием коммуникативных и деятельностных перспектив повествовательные инстанции представляют собой нарративные образцы интеракции, регулирующие коммуникативно-познавательную деятельность в литературной практике. В системе повествовательных форм субъект высказывания выполняет функцию нарративного субъекта, включаясь в другую систему отношений – нарративную структуру, и играя в ней роль нарратора (т.е. рассказчика, рефлектора или повествователя). В отличие от собственно дискурсивных, эпистемически определенных ролей, нарративные роли являются частью повествовательных технологий. Повествовательные перспективы находятся с коммуникативными и деятельностными перспективами в генеративных отношениях, свидетельствующих о возникновении нарративных инстанций из определенной комбинации деятельностных и коммуникативных перспектив.

Проведенное исследование процессов, определяющих характер референции субъекта высказывания и ее динамики, позволяет объяснить сложности, возникающие при определении типов нарративного субъекта и связанные с тем, что в процессе их выделения объединяются критерии разных уровней, что находит отражение в классификации повествовательных форм (так, говоря, о рефлекторе, имеют в виду субъекта восприятия, находящегося в коммуникативной позиции наблюдателя). Дифференциация модусной семантики и исследование процессов категориального синтеза, сопровождающего процедуру «полагания субъекта», позволяют описать отношения порождения, создающие повествовательные перспективы из комбинаций деятельностных и коммуникативных перспектив.

Исследование семантических механизмов дискурсии позволяет предложить возможное решение проблемы типологии повествовательных форм, связанной с нарративными субеъктами. Существующие в настоящий момент сложности в их определении связаны, по нашему мнению, со смешением в их систематизации характеристик разных уровней (так, говоря, например, о рефлекторе, имеют в виду субъект восприятия в коммуникативной позиции наблюдателя). Возможность рассматривать нарративные инстанции как созданные комбинацией коммуникативных и деятельностных перспектив выделяет их производный характер и позволяет рассматривать их как нарративные образцы интеракции, управляющие вербальным поведением индивидуумов в литературной практике.

Дискурсивная перспектива анализа дает возможность увидеть в определенных категориях грамматики, представляющих универсальные модели языкового поведения, «операторы иллокуции», способные изменять перспективу мысли. Исследованные нами «знаки субъекта» выделяют системность дискурсивных процессов, находящую отражение в процессуальной семантике языковых единиц и категорий, что делает синтаксический и семантический выбор подчиненным системе стратегий, реализуемых через определенный набор и комбинацию языковых единиц и категорий. Предлагаемый подход позволяет выделить и описать избирательность языковой деятельности и способы превращения информации в коммуникацию. В процессе пользования языком формируется и передается не случайная информация, а совершается процесс формирования и передача человеческого опыта, в котором употребление языковой формы становится компонентом создания «вещи» или понятия.

Исследование семантических ситуаций и функций субъекта позволило выявить существование в системе языка языковых структур, предназначенных для осуществления интеракции. Система ориентации представляет собой один их таких операциональных знаков, который благодаря своим семантическим и функциональным особенностям, «пустоте семантики», свободе от референтной соотнесенности и высокой степенью синтаксической свободы, позволяющей ему служить обозначению субъектов в различных перспективах, готов для употребления в конкретной ситуации общения. Коммуникативная предназначенность дейктического знака и его внутренняя системность позволяют ему создавать функциональное единство речи, участвуя в конституировании «сцены» изложения и регулировании процесса понимания.

Исследование системы ориентации обнаруживает область языковой деятельности, в которой отчетливо проявляют себя моменты свободы и подчинения субъекта говорения системным законам, регламентирующим вербальное поведение в определенных дискурсивных практиках. Система ориентации позволяет субъекту говорения выбрать ту степень свободы, которая допускает существование в системе субъектных перспектив дискурса множества «возможных миров» и обусловливает появление новых ментальных моделей действительности.

Итогом исследования является выделение норм организации процесса повествования, создаваемых системными связями между актом высказывания, коммуникативным контекстом и когнитивным «контуром» изложения. «Матрица», образованная субъектными позициями, служит организации коммуникативного диалога, связывающего между собой автора, героя и читателя и создающего возможность рождения смысла в процессе его декодирования. Вне этой подвижной формы организации языковых действий, используемой автором для структурирования сообщения, не существует пути к пониманию прагматики литературного дискурса, которая отражает особое качество поэтического бытия – способность быть языком, «создающим мысль в процессе актуализации» [Гиро 1980: 59].

Основные положения диссертации нашли отражение в следующих работах.

Монографические издания

1. Данилова, Н.К. «Знаки субъекта» в дискурсе [Текст]: монография / Н.К. Данилова. Самара: Из-во СамГУ, 2001.– 224 с. (12 п.л).

Учебно-методические издания

2. Данилова, Н.К. Лингвистика текста [Текст]: учебное пособие / Н.К. Данилова. – Куйбышев: КГУ, 1983. – 75с. (4,5 п.л.)

3. Данилова, Н.К. Планы и материалы для семинарских занятий по стилистике [Текст] / Н.К. Данилова. – Самара: Из-во СамГУ, 1997. – 21с. (1,4п.л).

Статьи

4. Данилова, Н.К. Некоторые особенности композиции и семантики абсолютного зачина [Текст] / Н.К. Данилова // Системное описание лингвистических явлений германских языков: сб. науч. ст. – Куйбышев: КГУ, 1980. – С. 70-85 (0,5 п.л)

5. Данилова, Н.К. Структурно-семантические типы абсолютных зачинов в жанре короткого рассказа [Текст] / Н.К. Данилова, Г.К. Махмутова // Системное описание лингвистических явлений германских языков: сб. науч.ст. – Куйбышев: КГУ, 1980. – С. 173-180 (0,5п.л./0,3 п.л.).

6. Данилова, Н.К. Функционально-семантическая характеристика абсолютных зачинов в жанре короткого рассказа [Текст] / Н.К. Данилова // ИНИОН. Новая советская литература по общественным наукам. Языкознание. № 3. – М., 1980. – 17 с. (1,0 п.л).

7. Данилова, Н.К. Взаимодействие различных типов коннекторов в художественном тексте [Текст] / Н.К. Данилова // ИНИОН. Новая советская литература по общественным наукам. Языкознание. №7. – М., 1984. – 34с. (2 п.л).

8. Данилова, Н.К. Способы введения именной координаты в абсолютных зачинах коротких рассказов [Текст] / Н.К. Данилова // Проблемы сверхфразовых единств: сб. науч. ст. – Уфа: БГУ, 1982. – С.24-29 (0,5п.л.).

9. Данилова, Н.К. Пространственная координация художественного текста [Текст] / Н.К. Данилова // Коммуникативно-функциональное исследование языковых явлений: сб. науч. ст. – Куйбышев: КГУ, 1983. – С. 73-80 (0,5 п.л).

10. Данилова, Н.К. Номинативная организация в жанре интервью [Текст] / Н.К. Данилова // Лингвистическое исследование разговорной речи (на материале германских языков): сб. науч.ст. – Куйбышев: КГУ, 1984. –С. 62-67 (0,5 п.л).

11. Данилова, Н.К. Семантические и структурные процессы коннексии в тексте [Текст] / Н.К. Данилова // Вопросы семантики и стиля: сб. науч. ст. – Уфа: БГУ, 1985. – С. 77-84 (0,5 п.л.).

12. Данилова, Н.К. О временной координационной системе художественного текста [Текст] / Н.К. Данилова // Системные характеристики лингвистических единиц разных уровней: сб. науч. ст. – Куйбышев: КГУ, 1985. – С. 25-35 (0,7 п.л).

13. Данилова, Н.К. Особенности заполнения инициальной позиции в тексте [Текст] / Н.К. Данилова // Функции языковых единиц в тексте: сб. науч. ст. – Куйбышев: КГУ, 1986. – С. 38-44 (0,5п.л.).

14. Данилова, Н.К. Отношения эквивалентности между заголовком и текстом [Текст] / Н.К. Данилова // Вопросы семантики языковых единиц: сб. научн. ст. – Уфа: БГУ, 1986. – С. 78-85 (0,5п.л).

15. Данилова, Н.К. Системная организация номинативного плана текста [Текст] / Н.К. Данилова // Системность реализации языковых единиц различных уровней: сб. науч. ст. – Куйбышев: КГУ, 1987. – С. 39-44 (0,5 п.л).

16. Данилова, Н.К. Предметно-пространственная референция текста [Текст] / Н.К. Данилова // Семантика и синтаксис текста: сб. науч. ст. – Куйбышев: КГУ, 1988. – С. 41-45 (0,5п.л).

17. Данилова, Н.К. Прагматическая функция дейксиса в тексте [Текст] / Н.К. Данилова // Функционально-семантические аспекты языковых явлений: сб. науч. ст. – Куйбышев: КГУ, 1989. – С. 16-21 (0,5п.л).

18. Данилова, Н.К. Прагматические импликации художественного текста [Текст] / Н.К. Данилова // Коммуникативно-прагматические функции языковых единиц: сб. науч. ст. – Куйбышев: КГУ, 1990. – С. 23-29 (0,5п.л).

19. Данилова, Н.К. О нелинейных грамматических связях в тексте [Текст] / Н.К. Данилова // Системные связи в лексике и грамматике: сб. науч. ст. – Самара: СамГУ, 1991. – С 119-123 (0,4п.л).

20. Данилова, Н.К. Функциональное взаимодействие текстовых начал [Текст] / Н.К. Данилова // Функциональный аспект единиц языка: сб. научн. ст. – Самара: СамГУ, 1992. – С. 18-21 (0,5 п.л).

21. Данилова, Н.К. Семантическое пространство текста [Текст] / Н.К. Данилова // Семантические и прагматические аспекты коммуникации: сб. науч. ст. – Самара: СамГУ, 1993. – С.79-83 (0,5 п.л).

22. Данилова, Н.К. Изменение стилистической нормы немецкого языка [Текст]: материалы / Н.К. Данилова, А.И. Волокитина, С.И. Дубинин // Типы и содержание авторских программ по немецкому языку: материалы научно-практической конференции. – СПб.: СПГУ, 1994. – С.77-83 (0,5п.л/0,2.п.л.).

23. Данилова, Н.К. Прагматика и семантика художественного текста [Текст] / Н.К. Данилова // Языковые процессы в различных типах текста: сб. науч ст. – Самара: СамГУ, 1994. – С. 39-42 (0,5 п.л).

24. Данилова, Н.К. Варианты стратегий в начальных ситуациях коротких рассказов [Текст] / Н.К. Данилова // Проблемы вариативности в германских языках: сб. науч. ст. – Самара: СамГУ, 1995. – С.38-42 (0,5 п.л).

25. Данилова, Н.К. Уровни смысла художественного текста [Текст] / Н.К. Данилова // Тенденции развития в лексике и синтаксисе германских языков: сб. науч. ст. – Самара: СамГУ, 1997. – С.108-112 (0,4 п.л).

26. Данилова, Н.К. Текст в диалоге культур [Текст] / Н.К. Данилова // Семантика и прагматика языка в диалоге культур: сб. науч. ст. – Самара: СамГУ, 1998. – С. 67-71 (0,4 п.л).

27. Данилова, Н.К. Диалогическая природа текстовой семантики [Текст]: материалы / Н.К. Данилова // Русско-немецкие культурные связи: история и современность: материалы докладов международной научно-практической конференции. – Самара: СамГПУ, 1998. – С. 79-81 (0,4 п.л).

28. Данилова, Н.К. Природа художественного знака [Текст] / Н.К. Данилова // Язык и культура: сб. науч. ст. – Самара: СамГУ, 1999. – С.97-101 (0,5 п.л.).

29. Данилова, Н.К. Семантические и прагматические стратегии в тексте [Текст] / Н.К. Данилова // Когнитивные аспекты изучения языковых явлений в германских языках: сб. научн. ст. – Самара: СамГУ, 2000. – С. 31-36 (0,5 п.л.).

30. Данилова, Н.К. Операциональный подход к моделированию текста [Текст] / Н.К. Данилова // Вестник Самарского госуниверситета. Гуманитарный выпуск. – №3 (17). – Самара, 2000. – С.135-145 (0,7п.л).

31. Данилова, Н.К. Система ориентации в нарративном тексте [Текст] / Н.К. Данилова // Прагматика форм речевого общения: сб. научн. ст. – Самара, СамГУ, 2001. – С. 114-122 (0,5 п.л).

32. Данилова, Н.К. Стратегический и операционный подходы в текстовом моделировании [Текст]: материалы / Н.К. Данилова // «Текст – 2000»: теория и практика: материалы Всероссийской научной конференции. – Ижевск, 2001. – С. 87-89 (0,4 п.л).

33. Данилова, Н.К. Сфера ориентации в нарративном тексте [Текст]: материалы / Н.К. Данилова // Пространство и время в языке: тезисы и материалы международной научной конференции. Ч. 1. – Самара: СамГПУ, 2001. – С. 49-52 (0,4 п.л).

34. Данилова, Н.К. Субъектные позиции повествовательного дискурса [Текст]: материалы / Н.К. Данилова // Восприятие, информация, интерпретация: сб. докладов международной научной конференции. – М.: РосНОУ, 2002. – С. 124-138 (0,9 п.л).

35. Данилова, Н.К. Диалогичность и интенциональность дискурса [Текст] / Н.К. Данилова // Коммуникация в диалоге культур. – Самара: СамГУ, 2002. – С. 72-80 (0,6 п.л.).

36. Данилова, Н.К. Регуляторы интенциональности в акте рассказывания [Текст] / Н.К. Данилова // Известия Самарского научного центра РАН. Специальный выпуск «Актуальные проблемы гуманитарных наук». – Самара, 2002. – С. 214-224 (0, 6 п.л).

37. Данилова, Н.К. Семантика субъекта повествовательного высказывания [Текст] / Н.К. Данилова // Известия Самарского научного центра РАН. Специальный выпуск «Актуальные проблемы гуманитарных наук». – Самара, 2003. – С. 198-212 (0,9 п.л).

38. Данилова, Н.К. Векторный рисунок смысла [Текст] / Н.К. Данилова // Аспекты становления и функционирования германских языков: международный сб. науч. ст. – Самара, 2003. – С.166-175 (0,7 п.л.).

39. Данилова, Н.К. Эффект кумуляции в дискурсивных процессах [Текст] / Н.К. Данилова // Материалы международной конференции «Язык и транснациональные проблемы». – Москва-Тамбов: РАН РФ, 2004. – С. 486-493 (0,6 п.л).

40. Данилова, Н.К. «Сцена» и «модальности локализации» [Текст] / Н.К. Данилова // Слово, высказывание, дискурс : сб. науч. ст. – Самара: СамГУ, 2004. – С. 42-48 (0,5.п.л.).

41. Данилова, Н.К. Способы «профилирования» ситуации рассказывания [Текст] / Н.К. Данилова // Материалы межвузовской конференции. – Самара: СамГПУ, 2004. – С.27-32 (0,4 п.л).

42. Данилова, Н.К. Языковые модели нарративной интеракции [Текст] / Н.К. Данилова // Известия Самарского научного центра РАН. Специальный выпуск «Актуальные проблемы гуманитарных наук». – Самара, 2004. – С. 136-146 (0,8 п.л).

Тезисы

43. Данилова, Н.К. Социокультурный аспект текста [Текст] / Н.К. Данилова, Г.А.Серебрякова // Культура. Творчество. Человек: всероссийская республиканская конференция. Ч.1. – Самара: СамАК, 1991. – С. 84-85 (0,3 п.л / 0,2п.л).

44. Данилова, Н.К. Семантические стратегии в тексте [Текст] / Н.К. Данилова // Язык в мультикультурном мире: тезисы и материалы международной конференции. – Самара: СамГПУ, 1999. – С. 235-236 (0,2п.л).

45. Данилова, Н.К. Системность пространственно-временного указания в дискурсе [Текст] / Н.К. Данилова // Язык в пространстве и времени: тезисы международной конференции. – Самара: СамГПУ, 2002. – С.137-141 (0,4 п.л).

46. Данилова, Н.К. Субъект высказывания и модусная семантика [Текст]: тезисы / Н.К. Данилова // Германистика: состояние и перспективы: тезисы международной конференции, посвященной памяти О.И. Москальской. – М.: МГЛ У, 2004 – С. 31-33 (0,4 п.л).