КОММУНИКЕМЫ РУССКОГО ЯЗЫКА В АСПЕКТЕ РЕЧЕВОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ

Общая характеристика работы

Антропоцентрический подход подразумевает исследование прагмалингвистических факторов речевой деятельности личности. В рамках данного подхода интерес представляет использование в разговорной речи экспрессивных единиц языка для осуществления воздействия на собеседника.

Демократические процессы в нашем обществе последних 15 лет привели к разрушению цензуры, возрастанию личностного начала в речи, расширению сферы спонтанного общения не только личного, но и публичного. Это позволило говорящему свободно выражать свою позицию, проявлять индивидуальность, в результате чего в тексты публицистического и официально-делового стилей стали проникать элементы разговорной речи, в которой активно используются коммуникемы (далее – К). Они обладают экспрессивностью, часто эмоциональны, благодаря чему характеризуются наличием функции воздействия на слушателя.

Объектом исследования являются коммуникемы русского языка – коммуникативные, непредикативные единицы, относящиеся к уровню синтаксической фразеологии.

Языковой материал отбирался из различных фразео- и лексикографических источников, а также текстов художественной литературы. Таким образом, проанализировано более 1500 К. Рассмотрено свыше 3000 примеров реализации К в художественных текстах, чем обеспечивается достоверность и объективность результатов исследования.

Предметом исследованиястала прагматическая функция К в языковом и речевом аспектах.

В этой связи целью исследования является определение прагматической силы К и выявление типологии их речевого воздействия.

Достижение цели предполагает реализацию нескольких задач.

1. Выявить и описать прагматический потенциал К.Выработать критерии для оценки прагматической силы К и на этой основе составить их типологию.

2. Описать многоуровневое функционально-прагматическое поле К.

3. Установить природу прагматической силы К и специфику их функционирования в речи.

Актуальность настоящего исследованияобусловлена возрастающей ролью живой разговорной речи в современной коммуникации, единицами которой являются К, и необходимостью их изучения. Современная лингвистика активно изучает воздействующую функцию языковых единиц различных уровней в публицистическом, официально-деловом стилях, языке художественной литературы и т.п. Такие исследования находят свое применение в сфере политики, психологии, социологии, журналистики, рекламы, искусства и других областях. К как единицы разговорной речи в этом аспекте до сих пор в научной литературе специально не рассматривались.

Методологическая база исследования. Работа выполнена в рамках диалектико-материалистической концепции, в соответствии с законами перехода количественных изменений в качественные, отрицания отрицания, с принципами всеобщей связи явлений, категории количества и качества, формы и содержания, причины и следствия и др.

Общенаучной базой исследования послужили теоретические исследования по функциональной грамматике и теории поля А.В. Бондарко (1984, 1990), Ю.Н. Власовой и А.Я. Загоруйко (1998), Г.А. Золотовой (1982, 1998), Л.А. Киселевой (1978), Г.В. Колшанского (1984), А.М. Кузнецова (1986, 1990), по прагматике Н.Д. Арутюновой (1981, 1990), Т.Г. Винокур (1993), Л.А. Киселевой (1978), Г.Г. Матвеевой (1984, 1999), Дж. Остина (1986), О.Г. Почепцова (1985, 1986), И.П. Сусова (1985), И.Ю. Черепановой (1996), работы по стилистике и анализу разговорной речи А.Н. Васильевой (1976), О.Б. Сиротининой (1983, 2003), Ю.М. Скребнева (1985).

Основополагающими для данного исследования стали работы В.Ю. Меликяна, предложившего термин «коммуникема»; разработавшего классификацию К по характеру выражаемого значения, а также по степени фразеологизации; описавшего этимологические, структурные, семантические, парадигматические свойства К, источники их эстетической ценности (1999, 2004) и осуществившего первый опыт их фразеографического описания (2001).

Для уточнения специфики прагматической функции К представляется необходимым рассмотреть их прагматическую силу и построить классификацию К на этой основе, что возможно только при комплексном использовании различных методов исследования. В качестве таких методов выступили метод компонентного семантического анализа, описательный, полевой и метод количественного анализа.

Положения, выносимые на защиту:

1. К обладают значительным прагматическим потенциалом благодаря своей экспрессивности, обусловленной языковыми свойствами и особенностями речевой реализации, а также принадлежности к разговорной речи. Прагматическая сила коммуникем определяется на основании установления их смыслового наполнения. Иерархия К по степени речевого воздействия выстраивается на основе сравнения их прагматического потенциала.

2.Коммуникемы русского языка образуют многоуровневое полицентрическое функционально-прагматическое поле. На первом уровне оно состоит из семи конституентов: семантических групп волеизъявительных, вопросительных, контактоустанавливающих, эмоционально-оценочных, этикетных К, К утверждения/отрицания, текстообразующих К, расположенных в порядке убывания прагматической силы. Ядро составляют волеизъявительные, вопросительные и контактоустанавливающие К;ближнюю периферию–эмоционально-оценочные и этикетные К;дальнююпериферию– К утверждения/отрицания и текстообразующие.

3. Прагматическая сила К обладает двойственной природой. Одним из ее основных языковых источников является внутренняя форма, т.е. прагматический потенциал единицы, выступающей в качестве ее производящей основы. На прагматическую силу К также оказывает влияние их эстетическая ценность, возникающая в результате специфического использования в тексте (речевой аспект), и коммуникативно-функциональные особенности.

Прагматическая сила К, присущая им в языке, актуализируется и деактуализируется в процессе речевой реализации, что является следствием наведения или погашения сем. Существует корреляция между выбором К и коммуникативным стилем, присущим говорящему.

Научная новизна заключается в изучении К в прагматическом аспекте. Такой подход позволил установить место каждой К русского языка в системе средств речевого воздействия по признаку его степени. Кроме того, впервые типология речевого воздействия строится не только с учетом способности языковых единиц к выполнению прагматической функции, отношений между участниками речевого акта и их отношения к каузируемому действию, но и их смыслового наполнения, влияния внутренней формы, а также специфики их речевой реализации.

Теоретическая значимость. Данное исследование вносит вклад в дальнейшее развитие теории прагмалингвистики, теории нечленимого предложения, теории поля. Подобный подход к анализу языковых единиц представляется перспективным не только в русском, но и в других языках.

Практическая ценность работы заключается в том, что результаты могут быть применены при разработке теоретических курсов по прагмалингвистике, теории языка, синтаксической фразеологии, стилистике, риторике, речевой коммуникации. Фактический материал может быть использован в практике преподавания русского языка. Учет прагматической силы К и их места в типологии воздействия может найти применение в практике журналистов, психологов. Знание прагматической силы К способствует реализации речевых интенций говорящего и повышению эффективности коммуникации в целом.

Апробация работы. Основные теоретические положения диссертации, фрагменты ее содержания апробировались на научно-практической студенческой конференции (Ростов-на-Дону, 2002 г.), научно-практической конференции «Актуальные проблемы методики преподавания русского языка как иностранного» (Ростов-на-Дону, 2002 г.), научной конференции «Язык. Дискурс. Текст» (Ростов-на-Дону, 2005 г.). Диссертация обсуждалась на заседании кафедры русского языка и теории языка Лингвистического института при Ростовском государственном педагогическом университете.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность темы диссертации, определяется цель и задачи работы, раскрывается ее научная новизна, теоретическая значимость и практическая ценность, дается представление о материале и методике исследования.

В первой главе «Теоретические основы и принципы исследования речевого воздействия коммуникем» рассматриваются современные лингвистические исследования, подготовившие научную платформу для изучения К в аспекте речевого воздействия.

В современной лингвистической науке существует ряд работ, дающих представление о системе языковых средств в аспекте их воздейственности (Г.А. Золотова, Н.К. Онипенко, М.Ю. Сидорова (1998), Л.А. Киселева (1978), Г.Г. Матвеева (1984), Дж. Остин (1986), О.Г. Почепцов (1985), Л.Л. Федорова (1991)). Несмотря на наличие большого количества классификаций, представляется целесообразным создание типологии К, что обусловлено спецификой объекта исследования. К как коммуникативные, непредикативные единицы синтаксической фразеологии обладают прагматической заданностью благодаря своей экспрессивности, эмоциональности и зачастую сниженной стилистической маркированности.

Для создания такой типологии необходимо установление прагматической силы каждой единицы, что позволит уточнить ее место в общей иерархии К. Под прагматической силой понимается степень, интенсивность возможного воздействия на психику и поведение человека языковых единиц разных уровней (Киселева, 1978). Определение прагматической силы К осуществляется с учетом смыслового наполнения каждой К.

Смысловое наполнение обеспечивает способность К выполнять функции: контактоустанавливающую, побудительную, эмоционально-оценочную, этикетную, экспрессивную, которые являются частными реализациями общей прагматической функции. В структурированном смысловом наполнении К ядро составляет категориально-типологическая сема, которая определяет воздействующую силу К. Например: “Грибочки собственного засола, вы обязаны попробовать!” Опять долгое сопротивление, затем энергичная работа худых челюстей: “Божественно!” /Ю. Нагибин. Чужая/. Смысловое наполнение К Божественно! образовано категориально-типологической семой «восхищения».

Помимо категориально-типологической ядерной семы прагматическая сила К может зависеть и от периферийных сем, которые расширяют выполняемые К функции и увеличивают прагматическую силу. Представляется целесообразным говорить об эмоционально-оценочной, стилистической, интенсифицирующей и социальной периферийных семах К. Например: – Сколько можно здесь лазить? Выметайся! Кому говорю? /В. Астафьев. Последний поклон/. Смысловое наполнение К Выметайся! образуют категориально-типологическая сема «приказа», периферийная эмоционально-оценочная сема «неодобрения» и периферийная сема стилистической сниженности («грубое»).

На основе компонентного семантического анализа составлена типология ядерных и периферийных сем К по прагматической силе.

На основании выделения категориально-типологической семы все К были разделены на семь семантических групп: волеизъявительные, вопросительные, контактоустанавливающие, эмоционально-оценочные, этикетные К, К утверждения/отрицания и текстообразующие К. К волеизъявления служат для выполнения побудительной функции и направлены на изменение поведения адресата. Среди семантических групп К они обладают наибольшей прагматической силой.

Кроме основных семантических групп К для некоторых из них выделены подгруппы, различающиеся между собой прагматической силой. В семантической группе волеизъявительных К это подгруппы приказа, просьбы, запрета, разрешения, совета. Семантическую группу эмоционально-оценочных К составляют 32 семантические подгруппы: угрозы, ужаса, страха, восхищения, возмущения и т.д. Семантическая группа К утверждения/отрицания разделена на подгруппы собственно утверждения, согласия, подтверждения, собственно отрицания, несогласия, возражения, сомнения (неуверенности). Семантические подгруппы внутри семантических групп также расположены по прагматической силе на основе анализа языкового материала. Категориально-типологические семы всех семантических групп и подгрупп расставлены в порядке убывания прагматической силы. Для того чтобы оценить отношение категориально-типологических сем друг к другу, их прагматическая сила условно обозначена в баллах, начиная с категориально-типологической семы текстообразующих К, которой приписан один балл. Разница между прагматическими силами категориально-типологических сем, расположенных рядом, составляет семь баллов. Периферийные семы получили следующее условное обозначение: периферийная эмоционально-оценочная сема – 3 балла, стилистическая сема – 2 балла, интенсифицирующая сема – 1 балл, социальная сема – 0,5 балла. Необходимо подчеркнуть, что обозначение прагматической силы в баллах условно и используется лишь в качестве инструментария, позволяющего соотнести семантические группы, подгруппы и составляющие их единицы. Благодаря шкале прагматической силы категориально-типологических сем на основании анализа смыслового наполнения можно определить прагматическую силу конкретной К. Например, в семантическую структуру К И то сказать. входит категориально-типологическая сема «подтверждения» (15 баллов), периферийная эмоционально-оценочная сема «одобрения» (3 балла) и периферийная сема стилистической сниженности (прост.) (2 балла). Общая прагматическая сила этой К – 20 баллов. Выполнив анализ смыслового наполнения каждой К, получили типологию К по прагматической силе.

Для ее описания представляется возможным использование полевой методики, выступающей в качестве инструмента систематизации языкового материала.

Определение прагматической функции как основной для К представляется вполне обоснованным, так как «присутствие эмоционального компонента в значении нечленимого предложения и их высокой степени экспрессивность определяют воздействие этих синтаксических фразеологизированных единиц на слушателя с целью добиться от него необходимой реакции, убедить в наличии или отсутствии какого-либо факта» (Меликян, 2000, 33). Это позволяет рассматривать категорию воздейственности в качестве функциональной. Таким образом, вполне допустимым представляется описание комплекса К русского языка в рамках функционально-семантического подхода. Выделение семантического инварианта, на основании которого формируется воздейственность К, представляется неоднозначным. Перспективным в этом отношении видится подход Т.В. Милевской, предложившей основания для выделения функционально-прагматической категории и функционально-прагматического поля, так как «семантические функции находятся в сложном соотношении с прагматическими. Последние могут рассматриваться как особый аспект семантических функций, заключающийся в передаче отношения содержания языковых единиц и высказывания в целом к участникам речевого акта и его условиям» (Бондарко, 2001, 9).

Таким образом, благодаря тому, что все К объединены способностью выполнять прагматическую функцию, типология К по прагматической силе рассматривается в виде полицентрического функционально-прагматического поля с «рассеянной» структурой.

Во второй главе «Типология коммуникем по силе речевого воздействия» подробно описывается функционально-прагматическое полицентрическое поле К.

Егонельзя рассматривать в одной плоскости. Оно представляется многоуровневым. Общепринятое выделение макро- и микрополя недостаточно для отражения сложной структуры функционально-прагматического поля К. Если рассматривать общее функционально-прагматическое поле в качестве макрополя, а его конституенты – семантические группы – в качестве микрополей, то они сами, в свою очередь, являются макрополями по отношению к конституентам-коммуникемам. Отказавшись от терминов макро- и микрополе, примем систему многоуровневого описания. Общее функционально-прагматическое поле – поле первого уровня, входящие в его состав микрополя – поля второго уровня, включённые в их состав микрополя – поля третьего уровня.

На первом уровне функционально-прагматическое поле состоит из семи конституентов: волеизъявительных, вопросительных, контактоустанавливающих, эмоционально-оценочных, этикетных К, К утверждения/отрицания, текстообразующих К. Расположены они в порядке убывания прагматической силы от ядра к периферии.

Ядро образуют К первых трех семантических групп. На первом месте располагается группа К волеизъявления, обладающих максимальной силой (Выметайся!, Марш!, Молчок!).Например: – Молчок, Мотря! Выправимся, не робей… Выйдем в люди и заживём с понятием… /М. Горький. Супруги Орловы/. Затем следуют группы вопросительных (Ась?, Ей-богу?, Неужели?) и контактоустанавливающих (Верите!, Ау!) К. Например: – Хочешь идти за Пименова? – спросила Жужелица у Анны Акимовны. – Хорошо. Сватай за Пименова. – Ей-богу? – Сватай! – сказала решительно Анна Акимовна и ударила по столу. – Честное слово, пойду! – Ей-богу? /А. Чехов. Бабье царство/; Они обожали друг друга. Когда одна уходила в сад, то другая уже стояла на террасе и, глядя на деревья, окликала: “Ау, Женя!” или: “Мамочка, где ты?” /А. Чехов. Дом с мезонином/.

Эмоционально-оценочные (Мыслимое дело?!, Надо же!, Ну и ну!) и этикетные (Прости!, Привет!, Прощай!)К образуют ближнюю периферию. Например: -Они тут были, сатрапы, обратно - недоимки ещё царского времени взимали. Мыслимо ли? /С.Залыгин. Соленая падь/; – Ну, дальние проводы – лишние слезы. Прощайте! – дрогнувшим голосом сказал Григорий и подошёл к коню. /М. Шолохов. Тихий Дон/.

На дальней периферии функционально-прагматического поля К первого уровня – К утверждения/отрицания (Разумеется!, Сейчас всё брошу!, Так точно!) и текстообразующие (Теперь., Точка!, Вот.)К. Например: - С фронта? - спросил Григорий. - Так точно. В отпуск еду из-под Новохопёрска. /М. Шолохов. Тихий Дон/; Великий комбинатор не ответил. Он был подавлен утратой саквояжа. Сгорел волшебный мешок, в котором была индусская чалма, была афиша “Приехал жрец”, был докторский халат, стетоскоп. Чего там только не было! - Вот. Судьба играет человеком, а человек играет на трубе. /И. Ильф, Е. Петров. Двенадцать стульев/.

К всех семантических групп вошли в состав функционально-прагматического поля К первого уровня и составили в нем иерархическую систему на основе их прагматической силы. К, отнесенные к ядру поля, предназначенные для реализации волеизъявительной, вопросительной, контактной функций, обладают максимальной прагматической силой. Эмоционально-оценочные и этикетные К собственно побудительными не являются, но их использование в речи оказывает сильное влияние на эмоциональное состояние адресата, благодаря чему они способны воздействовать на его поведение. Таким образом, К ядра и ближней периферии предназначены для выполнения волеизъявительной, вопросительной, контактной, эмоционально-оценочной функций и функции выражения характера взаимных отношений собеседников. Эти функции являются частными реализациями прагматической функции. К утверждения/отрицания по своей категориально-типологической семе предназначены для выполнения интеллектуально-информативной функции. Но в большинстве своем они обладают периферийной эмоционально-оценочной, интенсифицирующей, стилистической семами, что делает их способными к выполнению прагматической функции. Поскольку она не является для них основной, К этой группы образуют дальнюю периферию поля. Текстообразующие К также предназначены для выполнения интеллектуально-информативной функции. Этим определяется их наиболее удаленное место в структуре поля. При этом К этой группы не вынесены вообще за рамки функционально-прагматического поля. Это объясняется тем, что прагматическая характеристика есть неотъемлемое качество языка, которое, несомненно, присуще и текстообразующим К. Такое мнение основывается на следующей мысли Г.В. Колшанского: «Нельзя не представлять, что какое-либо высказывание не несло бы в себе определенной интенции автора, а следовательно, компонента воздействия на коммуникативного партнера» (1984, 141).

Функционально-прагматическое поле второго уровня К волеизъявления состоит из пяти семантических подгрупп, различающихся категориально-типологической семой. Это подгруппы приказа, просьбы, запрета, разрешения, совета. Основой для выделения этих частных значений волеизъявления (кроме запрета) стала классификация частных значений императива В.С. Храковского и А.П. Володина (2002), которая построена с учетом отношений между участниками речевого акта и их отношения к каузируемому действию.

Очевидно, что волеизъявление, реализуясь в этих частных значениях, оказывает воздействие разной силы. Прагматическую силу можно уточнить с учетом признаков, выделенных В.С. Храковским и А.П. Володиным. Если импульс каузации исходит от говорящего, исполнение каузируемого действия в его интересах, он ставит себя выше слушающего, то волеизъявление оказывает большее воздействие, чем описываемое следующими признаками: импульс каузации исходит от слушающего, исполнение каузируемого действия в интересах слушающего, говорящий ставит себя не выше слушающего. Это объясняется тем, что говорящий, являясь инициатором речевого акта, стремится к достижению собственных целей, выбирает для себя более сильную социальную роль. Таким образом, наибольшее воздействие оказывает приказ, наименьшее – совет.

Виды речевого воздействия волеизъявительных К (в порядке убывания прагматической силы) представляются следующим образом: 1) приказ (Айда!, Живо!, Атас!), 2) просьба (Удружи!, Помилосердствуй!), 3) запрет (Окстись!, Ни Боже мой!, Я тебе!), 4) разрешение (Всегда пожалуйста!, Выкладывай!,Валяй!), 5) совет (Плюнь!, Выше голову!, Брось!).

Поясним некоторые изменения в приведенной классификации. Запрет характеризуется теми же признаками, что и разрешение, но запрет используется в той ситуации, когда говорящий, как правило, ожидает разрешения. Несовпадение ожидания и реакции приводит к необходимости повышения прагматической силы запрета. Поэтому она больше силы разрешения. Необходимо отметить, что вопросительные К составляют отдельный вид речевого воздействия, являются просьбой дать информацию.

Указанные семантические подгруппы образуют функционально-прагматическое полицентрическое поле второго уровня следующим образом: ядро поля К волеизъявления составляет приказ, просьба, запрет, ближнюю периферию образует разрешение, дальнюю периферию – совет. Основанием для выделения ядра, ближней и дальней периферии стала прагматическая сила. Каждый конституент этого поля образует функционально-прагматическое поле на третьем уровне.

Группы вопросительных и контактоустанавливающих К, являясь конституентами функционально-прагматического поля первого уровня, в свою очередь формируют функционально-прагматические моноцентрические поля второго уровня.

Эмоционально-оценочные К образуют полицентрическое функционально-прагматическое поле второго уровня, включающее в свой состав 32 семантические подгруппы, которые выражают разные виды эмоциональной оценки. Каждая подгруппа образует функционально-прагматическое моноцентрическое поле третьего уровня. Этикетные К представляют собой функционально-прагматическое моноцентрическое поле второго уровня.

На дальней периферии функционально-прагматического поля К первого уровня – семантические подгруппы К утверждения/отрицания и текстообразующих К.

Функционально-прагматическое поле второго уровня К, выражающих утверждение, состоит из следующих конституентов: семантические подгруппы К собственно утверждения (Не сомневайся!, Так точно!), согласия (Чего греха таить!, Есть немного!), подтверждения (Дело верное! Именно!), сомнения (неуверенности) (Разве?, Вроде). Ядро составляет подгруппа собственно утверждения, ближнюю периферию – согласия, дальнюю периферию – подтверждения, приграничную зону дальней периферии образует подгруппа К, выражающих сомнение (неуверенность).

Функционально-прагматическое поле второго уровня К, выражающих отрицание, состоит из следующих конституентов: семантические подгруппы К собственно отрицания (Дохлый номер!, Никак невозможно!), несогласия (Едва ли!, Легко сказать!), возражения (Напротив!, Да ну!), сомнения (неуверенности) (Разве?, Вроде). Ядро составляет подгруппа собственно отрицания, ближнюю периферию – несогласия, дальнюю периферию – возражения, приграничную зону дальней периферии образует подгруппа К, выражающих сомнение (неуверенность). При этом дальняя периферия для полей второго уровня утверждения и отрицания не ограничивает этих полей, а переходит в приграничную зону дальней периферии, составленную из К сомнения (неуверенности). Она является общей для функционально-прагматических полей второго уровня К, выражающих утверждение и отрицание. Каждый из названных конституентов полей второго уровня образует поле третьего уровня.

Периферийная семантическая группа текстообразующих К составляет функционально-прагматическое моноцентрическое поле второго уровня.

Таким образом, типология К по прагматической силе представлена в виде многоуровневого функционально-прагматического полицентрического поля.

В третьей главе «Природа прагматической силы коммуникем и специфика их функционирования в различных коммуникативных стилях» рассматривается влияние внутренней формы К на их прагматическую силу; их эстетическая ценность как фактор интенсификации силы воздествия; актуализация и деактуализация их прагматической силы в речи; особенности использования К в различных коммуникативных стилях в аспекте речевого воздействия.

Помимо характера семантического наполнения на прагматическую силу К влияют и другие факторы, в частности, их внутренняя форма. Дело в том, что многие характерные черты К, в том числе и ее прагматическая заданность, обусловлены особенностями той единицы языка, которая является производящей для К. Между К и ее производящей основой сохраняются структурные, семантические, морфологические, синтаксические, функциональные и стилистические связи (Меликян, 2004). Но форма К, как и ее содержание, меньше по объему и включает в себя лишь ключевые компоненты производящего предложения. К и ее производящая основа функционально взаимозаменяемы в структуре текста.

Таким образом, анализ К в этимологическом аспекте позволяет определить прагматическую заданность производящей базы и, следовательно, дополнительные факторы прагматической силы К.

Прагматическая сила К обусловлена разноуровневыми характеристиками их внутренней формы.

На лексическом уровне особая прагматическая заданность К обусловлена характером лексического значения ее компонентов, так, например, для К Ради Христа! («Выражение усиленной просьбы, мольбы что-л. сделать или чего-л. не делать»), Боже спаси! («Выражение доброго напутствия, пожелания благополучия, удачи, успеха в делах, в дороге»), Не приведи Господь! («Выражение совета к несовершению какого-л. действия»), Слава Богу! («Выражение радости, успокоения, облегчения, удовлетворения, одобрения») и т.п. она определяется словами Бог, Христос, Господь. Эти лексемы уже сами по себе обладают прагматической силой, что связано с заповедью, запрещающей упоминать имя Божие всуе. Употребление имени Бога указывает на особую речевую ситуацию, в которой людям необходима помощь свыше, что увеличивает прагматическую силу. Например: Милорадович , молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем. – С Богом, генерал, – сказал ему государь. /Л. Толстой. Война и мир/.

На морфологическом уровне прагматическая сила К обусловлена характером словоформ, входящих в их структуру. Так, например, для К волеизъявления прагматическая сила зачастую определяется формой императива, на основе которой образованы К (средиволеизъявительных К такие составляют более 30%; представлены они и среди других групп К): Газуй(-те)!, Отвали(-те)!, Помилуй!, Смотри(-те)!, Молись! и др. Например: – Что ты говоришь? Опомнись!/А. Арбузов. Шестеро любимых /.

Нередко К волеизъявления образуются на основе формы инфинитива: Лежать!, Стоять!, Отставить!,например, [Петренко] приподнялся на локте, крикнул свирепо: – Отставить! Тоже мне – нашли время! /В. Овечкин. С фронтовым приветом/. Приказ, выраженный такими К, из-за своей безличности звучит жестко, требует немедленного выполнения. Не случайно эти К используются в качестве военных (Отставить!) и профессиональных команд (Сидеть!, Стоять!).

В лексико-грамматическом аспекте для производящей конструкции К А ну!, выражающей приказ (в 1 знач.), согласие (во 2 знач.), приветствие при прощании (в 3 знач.), характерно использование составной частицы а ну, которая употребляется для усиления значения «побуждения» в императивных синтаксических конструкциях: А ну быстро помогай мне!. К волеизъявления Пусть!, Давай!, Дай! в качестве производящей основы имеют модально-волевые частицы пусть, давай, дай, служащие для образования форм повелительного наклонения. Функционально близкие повелительному наклонению междометия, побуждающие к отклику (ау, алло), к осуществлению или прекращению какого-либо действия (айда, ату, брысь, марш), и др., выступая в качестве внутренней формы К, предопределяют их прагматическую направленность, например: Клим кричал дико. – Ату, ату его! Ала-ала-ла-ла! Ату! – и бежал по направлению, где спрятался заяц. /Г. Троепольский. Белый Бим Чёрное ухо/.

Максимальной прагматической силой обладают «отглагольные» К, образованные на основе вопросительных и побудительных синтаксических конструкций, что определяется их предназначенностью для побуждения к какому-либо действию, например: [Надя:] Знаешь, тётя, выходим мы из лесу – вдруг трое пьяных рабочих . понимаешь? /М. Горький. Враги/; Как заговорил про вино, вся спесь с Димки утратилась, понесло его, как базарную торговку. – Постой! Постой! – взмолился пароходный человек /В. Астафьев. Царь-рыба/.

Кроме того, К нередко образуются на базе безглагольных императивных предложений. Для этих ситуаций отмечается ряд условий: 1) до момента речи слушающий знает, какое именно действие будет каузировано; 2) императивная конструкция служит сигналом к немедленному исполнению действия (Храковский, Володин, 2002). Безглагольные императивные предложения могут быть построены на основе обстоятельственного члена производящего членимого предложения, указывающего на время, место, образ действия и другие обстоятельства процесса. Эти К сохранили в своем составе указание на время, скорость, качество каузируемого действия: Быстро(-ее, -ей)!, Живо(-ее, -ей)!, (По-)Легче <на поворотах>!, Веселее(-ей)!, Короче!, Скорее(-ей)! и т.п. Например: [Смит:] Я и тогда написал всю правду. [Гульд:] Нет. [Смит:] Эй, полегче на поворотах. /К. Симонов. Русский вопрос/. Семантическая специфика таких К заключается в том, что действие уже осуществляется в данный момент, что делает возможным опущение смыслового глагола. То, что приказ отдается без называния глагола, обозначающего каузируемое действие, усиливает воздейственность таких К, потому что опущение смыслового глагола указывает на необходимость экономии времени (действие должно быть выполнено безотлагательно) или на особое эмоциональное состояние говорящего, например, при волнении он не способен воспроизвести производящую синтаксическую конструкцию полностью.

Распространены К, образованные на основе дополнений производящей синтаксической конструкции: Огонь!, К делу!, К бою! и др. Например: – К орудиям! – крикнул Кузнецов голосом отчаянно звенящей команды, который самому показался непреклонно страшным, чужим, неумолимым для себя и других. – К бою! /Ю. Бондарев. Горячий снег/. Таким образом конкретизируется действие, что также указывает на эмоциональную напряженность говорящего или недостаток времени.

К, сформированные на основе обращений, также характеризуются особой прагматической силой, например: “Батюшки мои!” Да как было и не удивляться, когда пыльной Сосновской улицей двигался джентльмен английской выпечки…(«удивление, недоумение») /В. Липатов. И это все о нём…/; - Боже мой! Сегодня утром проснулась, увидела массу света, увидела весну, и радость заволновалась в моей душе, захотелось на родину страстно. («радость») /А. Чехов. Три сестры/. В подобных примерах происходит сужение семантики от номинативно-характеризующей к собственно характеризующей (то есть эмоционально-оценочной). Прагматическая сила этих К определяется предназначенностью обращений для выполнения апеллятивной функции. «Обращение – принадлежность эмоционально-волевого языка. По этому признаку оно близко императиву…» (Кручинина, 1990, 341).

Поскольку большинство К используется в диалогическом тексте, необходимо отметить, что в коммуникативно-функциональном аспекте прагматическая сила больше у тех К, которые выступают в роли реплики-стимула. Волеизъявительные, вопросительные, контактоустанавливающие К стимулируют различные реакции, например: – Назад, назад! Расходись! Освободи дорогу! – кричал кто-то , перекрывая говор и гул толпы /А. Иванов. Вечный зов/. Эмоционально-оценочные, этикетные К, К утверждения/отрицания являются реакциями, например: - Ты будешь ужинать? - спросила мать. - Конечно! - ответил Андрей. /М. Шолохов. Поднятая целина/. Текстообразующие К в этом аспекте невозможно оценить, потому что они используются, как правило, в монологической речи, например: – Станция Хацепетовка! Выходите, гражданин! Приехали! Кстати. Совсем забыл вам сказать: может быть, вы собираетесь меня зарезать? Так знайте – я против. И потом, меня уже один раз убивали. Был такой взбалмошный старик… /И. Ильф, Е. Петров. Золотой телёнок/.

Стилистическая характеристика большинства К определяется стилистической окраской производящей основы. Например, К Провались ты! (грубо-прост. «побуждение избавиться от кого-, чего-л.») образована от производящей основы, обладающей окраской просторечия (Провалиться, (прост.). Пропасть, исчезнуть. [Настя:] Дуняша! Дуняша! Куда это она провалилась? /А. Толстой. Нечаянная удача/.). Например: – Да отпусти ты его, Сидорыч. . Дай ему лошадей, да провались он к чёрту. /А. Пушкин. Дубровский/.

Прагматическая сила К в определенной мере детерминируется их эстетической ценностью. Источником эстетической ценности К является ряд их языковых свойств и особенностей речевого использования.

Энантиосемическое переосмысление значения К. Противоположность формы и содержания К по знаку становится источником ее эстетической ценности, например: – Я тоже сам очень рад. Без вас я, признаюсь, долго бы просидел здесь: совсем не знал, чем заплатить. – Да, рассказывай! Не знал, чем заплатить. («несогласие, возражение, недоверие…» + «ирония, негативная оценка предмета речи и собеседника») /Н. Гоголь. Ревизор/; Ср.: – Рассказать тебе новый анекдот? – Да, рассказывай! («согласие»). Энантиосемическое переосмысление приводит к появлению эффекта неожиданности, аффектации, поскольку слушающий ожидает прямо противоположного высказывания, что увеличивает прагматическую силу К.

«Форма подобных предложений может расцениваться как «маска», прикрывающая истинное значение («лицо») высказывания. Эмоционально-негативные по содержанию высказывания намеренно, по воле говорящего, надевают на себя «маску» позитивных конструкций» (Меликян, 2004, 144). Такое переосмысление позволяет говорящему передать свое отношение к собеседнику, а также обнажить, сделать более выпуклой, контрастной, резкой неприятную для собеседника информацию.

Употребление форм с «отсрочкой» и «перебоем» в реализации коммуникативного смысла. В блоке, состоящем из двух высказываний, предшествующее оказывается контекстуально зависимым от последующего. Первое до момента реализации второго воспринимается в его прямом значении и вводит в заблуждение адресата. После некоторой паузы появляется второе высказывание, и происходит актуализация первого. Такая актуализация речевого смысла К увеличивает прагматическую силу всего отрезка текста, например, – Выпросишь у него признание! Как же! /М. Шолохов. Судьба человека/. Первое высказывание (Выпросишь у него признание!) в отрыве от второго до момента его появления воспринимается слушающим в прямом («утвердительном») значении. Когда же вводится второе высказывание (Как же!), слушающий переосмысливает первое высказывание и воспринимает единый («отрицательный») коммуникативный смысл: «не выпросишь…».

Функционирование аппликативной модели семантической сочетаемости. Эстетическая ценность аппликативных моделей, построенных при участии К, заключается в том, что в таких сочетаниях возникает не просто арифметическая сумма значений, а появляется единый коммуникативный смысл, представляющий собой тесное переплетение и взаимопроникновение различных аспектов содержания обоих высказываний. При аппликации происходит наложение семантики двух предложений, при этом апплицируемое высказывание опирается на один из смысловых компонентов другого, повторяя, усиливая, осложняя его.

Так усиливается воздействующая сила текста, в котором в роли апплицируемого высказывания выступает К, выражающая приказ: Пустая каменная коробка гимназии теперь ревела и выла в страшном марше, и крысы сидели в глубоких норах, ошалев от ужаса. – Веселей! – прочищенным голосом кричал Мышлаевский. – Алексеевцы, кого хороните? («веселей… + вы же никого не хороните, поэтому нет повода грустить, поэтому нужно быть веселей…») /М. Булгаков. Белая гвардия/; Ср.: – Кого хороните? – Сторожа. Базовое высказывание Алексеевцы, кого хороните?, употребленное без апплицируемого высказывания, выражает прямое значение, содержащее сведения о похоронах, и позволяет предположить соответствующее настроение участников события. В результате его взаимодействия с К Веселей! оно, во-первых, меняет свое значение на противоположное – «никого не хороните, значит, нет повода грустить, поэтому нужно быть веселей», во-вторых, удваивает значение соответствующего «побуждения» и, кроме того, в-третьих, приобретает дополнительное эмоциональное значение «негативной оценки ситуации, неодобрения, порицания и т.п.», которое также увеличивает прагматическую силу данного высказывания.

Использование приема градации. Аппликативная модель, состоящая из нескольких синтаксических конструкций, в том числе и сочетания нескольких К, иногда строится так, что в каждой последующей фразе происходит увеличение (уменьшение) степени интенсивности выражаемого значения или его эмоциональной оценки, например, – Ну, пожалуйста, Павлин Савельич, ну, будь другом. Не в службу, а в дружбу, братец, понимаешь? /А. Островский. Волки и овцы/. К Ну!, повторяемая в этом высказывании дважды, выражает «побуждение к совершению действия». Следующая за ней К Пожалуйста! – «вежливое побуждение, усиленную просьбу, мольбу». К Будь другом! реализует такое же значение: «усиленная просьба, мольба». К Не в службу, а в дружбу – «дружескую усиленную просьбу, мольбу, когда просят оказать услугу по доброте, из любезности». Таким образом, наблюдается увеличение интенсивности просьбы от побуждения к усиленной просьбе, мольбе до дружеской усиленной просьбы, мольбы, когда апеллируют к доброму отношению собеседника.

Контраст между формальной сжатостью и информативной емкостью коммуникем. К характеризуются краткостью и информативной емкостью, благодаря чему они приобретают эстетическую значимость, привлекая внимание и вызывая эмоциональный отклик слушающего. Например: Такая легкая улыбка появлялась на этом лице [девушки], что краснофлотцы только вздыхали и говорили про себя: “Вот это да!” В этом возгласе было и восхищение, и благодарность, и любовь. /К. Паустовский. Дым отечества/. В этом примере К Вот это да! выражает разные эмоции и чувства, для экспликации которых нефразеологическими средствами потребовалось бы несколько предложений.

Эти эстетически значимые характеристики, безусловно, увеличивают воздействующую силу К и текста в целом.

Прагматическая сила К, имеющих в языке свое инвариантное значение, может актуализироваться и деактуализироваться в речи. Прагматическая сила увеличивается благодаря наведению сем, происходящему в результате влияния контекста, использованию факультативных лексических компонентов, акцентных, морфологических и лексических вариантов. Приобретаемые в речи семы являются факультативными, они дополняют дифференциальную категориально-типологическую и потенциальные периферийные обязательные семы, тем самым увеличивая воздействующую силу К. Среди периферийных сем наиболее часто наводятся эмоционально-оценочные, например: Холодилин был, в общем, смешон, но светлые его глаза смотрели весело и бесстрашно, и весь вид его, казалось, говорил: “Вот я каков, накась, выкуси!” /Ю. Герман. Дорогой мой человек/; Ср.: - Ты думала, они [немцы] нам землицы-то? На-кась, выкуси! - с неожиданной злобой и ненавистью выдавил он из себя, сжимая оба кулака в кукиши. /П. Проскурин. Исход/. Смысловое наполнение К На-кась, выкуси! образует категориально-типологическая сема «отрицания» и периферийная сема «возмущения». Во втором примере эта К приобретает факультативные семы «злобы» и «ненависти», которые актуализируются говорящим при помощи интонации, а в тексте вербализуются в словах автора. Прагматическая сила К при такой реализации возрастает. Деактуализация прагматической силы из-за погашения сем наблюдается значительно реже.

Кроме учета всех перечисленных факторов, влияющих на прагматическую силу К, выбор этих единиц обусловлен еще и коммуникативным стилем, присущим говорящему, отражающим состояние и привычные для него способы взаимодействия в диалоге. Так, самые прагматически «сильные» К использует в своей речи коммуникант, реализующий определяюще-контролирующий стиль. Он оказывает влияние на собеседников, применяя негативную оценку их поступков и ситуации. На втором месте по прагматической силе - К, выбираемые носителем агрессивно-обесценивающего стиля. Более слабые в прагматическом отношении средства использует коммуникант с жалостно-зависимым стилем. Причина в том, что реализующий жалостно-зависимый стиль стремится вызвать сочувствие к себе, а не подчинить других, управлять ими. Коммуникант, реализующий дистанцирующий стиль, применяет самые слабые К,не придает значения прагматической силе языковых средств.

Таким образом, прагматическая сила К обусловлена их внутренней формой, эстетической ценностью, коммуникативно-функциональными особенностями; она способна актуализироваться и деактуализироваться в речи. Выбор К, помимо учета ее прагматической силы, определяется и стилем коммуникации, присущим говорящему.

В Заключении диссертации подводятся основные итоги исследования.

В целом можно отметить, что прагматические потенции К обусловлены как языковыми законами их устройства, так и речевыми особенностями функционирования. Они являются мощным средством эффективной реализации речевых намерений говорящего.

К выполняют в речи различные функции, но ведущей для них является прагматическая, что обусловлено их природой и статусом как единиц, относящихся к фразеологической подсистеме языка.

В Приложении приводятся схемы функционально-прагматических полей всех уровней, отражающие их структуру, а также количественное соотношение единиц.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Фисенко И. Е. Речевое воздействие эмоционально-экспрессивных оборотов живой речи // Актуальные проблемы методики преподавания русского языка как иностранного. Материалы научно-практической конференции. - Ростов н/Д, 2002. (0,1 п. л.)

2. Фисенко И. Е. Коммуникативный стиль как основа отбора языковых средств для осуществления речевого воздействия // Наука и образование. Известия Южного отделения Российской академии образования и Ростовского государственного педагогического университета. - Ростов н/Д, 2002, №4. (0,35 п. л.)

3. Фисенко И. Е. Посткоммуникативное воздействие коммуникем волеизъявления // Наука и образование. Известия Южного отделения Российской академии образования и Ростовского государственного педагогического университета. - Ростов н/Д, 2003, №4. (0,2 п. л.)

4. Влияние гендерных факторов на отбор и употребление этикетных средств русского языка // Труды молодых ученых гуманитарного института. Вып. 1. - М., 2004. (0,3 п. л.)

5. Проблемы речевого воздействия в лингвистике // Труды молодых ученых гуманитарного института. Вып. 2. - М., 2005. (0,5 п. л.)

6. Фисенко И. Е. Воздействующая сила нечленимых предложений как одного из средств экспрессивного разговорного синтаксиса // Труды молодых ученых гуманитарного института. Вып. 2. - М., 2005. (0,3 п. л.)

7. Фисенко И. Е. Эстетическая ценность коммуникем как фактор интенсификации их воздействующей силы // Язык. Дискурс. Текст: II Международная научная конференция, посвященная юбилею профессора Г.Ф. Гавриловой: Труды и материалы. Ч. II. - Ростов н/Д, 2005. (0,18 п. л.)

8. Фисенко И. Е. Воздейственность коммуникем русского языка как единиц разговорной речи // Язык. Дискурс. Текст: II Международная научная конференция, посвященная юбилею профессора Г.Ф. Гавриловой: Труды и материалы. Ч. II. - Ростов н/Д, 2005. (0,2 п. л.).