НЕОЛОГИЯ КАК НАУКА В ОБЩЕЙ ПАРАДИГМЕ СОВРЕМЕННОГО ЯЗЫКОЗНАНИЯ

общая характеристика работы

В связи с ориентацией современной лингвистики на исследование процессов языкового развития, глубокое и всестороннее изучение неологизмов представляет несомненный интерес.

Данная диссертация посвящена исследованию теоретических и практических проблем неологии на базе осетинского и русского языков, с привлечением там, где это уместно и возможно, фактов и выводов отечественной и зарубежной науки. Выбор этот объясняется тем, что русский язык является в России языком межнационального общения и основным источником заимствования новых слов, изучение новаций в миноритарных языках нашей страны невозможно без опоры на тот опыт, который был накоплен русскими неологами.

Вторым направлением данной работы является выявление и изучение проблематики, связанной с репрезентацией неологизмов в русских и осетинских словарях. Необходимость собирания, изучения и описания новаций в лексико-фразеологическом составе языка как особая проблема достаточно давно осознана в отечественном языкознании и никогда не теряла своей остроты.

Актуальность предлагаемой темы диссертации определяется также и спецификой современного этапа языкового развития. В истории языка иногда наблюдаются своеобразные «взрывы», приводящие к большим изменениям. Такой лексический взрыв имеет место и сейчас. Вызван он, в первую очередь, общественно-экономическими изменениями и научно-техническим прогрессом, наблюдаемыми как в России, так и во всем мире. В связи с этим наиболее показательно для современного периода появление значительного количества неологизмов. По данным составителей неологических словарей, темпы пополнения словарного состава русского языка все возрастают. Не случайно в современной лингвистике сформировалась особая отрасль языкознания – неология, наука о неологизмах. В сферу этой науки входит выявление путей опознания новых слов, значений и сочетаний, анализ факторов их появления, изучение моделей их создания, разработка принципов отношения к новым словарным единицам и их лексикографическая обработка (Гак, 1978, 37).

Реферируемая работа в полном и системном виде представляет пути неологизации осетинского и русского языков, оформляет новые, теоретически и практически перспективные научные направления – осетинскую неологию и осетинскую неографию.

В диссертации не только подводятся научные итоги работы в области лексикографии неологизмов осетинского и русского языков в ХХ веке, но и намечаются перспективы развития неографии начала XXI века. Это создание полного компьютерного словника осетинских неологизмов XX – начала XXI вв., автоматического словаря осетинских неологизмов, электронной картотеки для будущих словарей новых слов, подготовка научно-популярных и одноаспектных словарей новаций на машинной основе и др.

Объектом исследования стали лексико-фразеологические новации русского и осетинского языков, зафиксированные в общих словарях и газетно-журнальных текстах в 1998-2004 гг.

Предметом данного исследования являются вопросы, связанные со структурно-семантическим и функциональным статусом лексико-фразеологических неологизмов.

Цель исследования – теоретическое осмысление основ неологии, а также изучение на основе многоаспектного анализа и комплексное описание неологизмов на материале русского и осетинского языков.

Для достижения поставленной цели были решены следующие задачи:

1) рассмотрены современные концепции «нового слова» и обоснована собственная позиция автора диссертации по ряду вопросов (широкое понимание термина «новое слово», позволяющее классифицировать неологизмы по целому ряду признаков, обоснование своего представления о потенциальных словах, окказиональных словах, отношениях, существующих между этими категориями, и некоторые другие);

2) дана классификация новаций в русском и осетинском языках с учетом современных взглядов на неологизмы;

3) проанализированы современные способы лексикографического описания новшеств в словарном составе обоих языков;

4) показаны возможности и перспективы русской и осетинской неографии;

5) выявлены особенности процесса неологизации русского и осетинского языков на современном этапе.

Новизна проведенного исследования заключается в следующем:

1. Теоретические проблемы неологии рассмотрены в нем в комплексном виде с ориентацией на мировую, русскую и осетинскую лексикографическую практику. Центральные понятия неологии – «неологизм», «новое слово», «окказиональное слово», «потенциальное слово», «индивидуально-авторское слово» – анализировались и уточнялись с учетом опыта научно-практической работы по составлению толкового словаря лексико-фразеологических новаций осетинского языка и описанием новаций последнего времени русского языка. Это дало возможность обосновать собственные выводы по дискуссионным вопросам теории неологии.

2. Выявлены особенности формальной и семантической адаптации новых слов в русском и осетинском языках.

3. В соответствии с современными достижениями неологии и неографии впервые выработана классификация узуальных лексико-фразеологических новаций, учитывающая все многообразие явлений, заключаемых в понятие «новые слова». Они характеризуются по следующим признакам: а) по форме языковой единицы; б) по отношению к реальной действительности; в) по степени новизны; г) по способу номинации; д) по отнесенности к той или иной тематической группе; е) по сфере употребления и стилистической окрашенности.

4. Впервые проведена многоаспектная классификация неузуальных лексико-фразеологических новаций осетинского языка с дифференциацией их на собственно окказиональные и индивидуально-авторские.

Актуальной является и постановка проблемы дальнейшего углубления представлений о неологизмах и отмечается, что типология новаций может быть расширена за счет изучения процессов неологизации на фонетическом, грамматическом, стилистическом уровнях (помимо лексического). Традиционная проблема «неологизм как явление национального языка» может быть поставлена шире – «неологизм как феномен национальной культуры». Другими словами, изучение языковых новаций лишь как объектов неологии и неографии не дает сегодня полного представления о предмете. Современный бурный процесс неологизации русского языка, а вслед за ним и осетинского, затрагивает все стороны языка как средства коммуникации и потому должен стать объектом исследований в области социолингвистики, психолингвистики, этнолингвистики, культурологии.

В диссертации впервые продемонстрированы на конкретных материалах осетинских и русских словарей способы лексикографирования новаций в лексико-фразеологическом составе языка, сложившиеся в осетинской и русской лексикографии. Проведенный анализ дал возможность показать, что описание языковых новаций в дифференциальных словарях является оптимальным способом представления нового в словарном составе языка.

При этом использованы следующие методы и приемы:

1) метод лингвистического описания для всесторонней характеристики новой лексики;

2) сравнительно-сопоставительный метод (для изучения разновременных синхронных срезов словарного состава обоих языков);

3) метод классификации на основе родовидовых и других отношений при выделении различных групп и разрядов новых языковых единиц;

4) количественный и статистический методы позволили сделать выводы о представительности тех или иных разрядов новаций, указать на ведущие тенденции в развитии русского и осетинского языков начала XXI в.;

5) семантический прием выделения микросистем в новой лексике;

6) контекстный анализ и др.

В основе работы лежит исторический подход. Он обусловил как изучение языковых единиц и процессов развития языка, так и специфику представления их в словарях разных типов.

Материалом исследования послужили тексты периодических изданий на русском и осетинском языках, словари русского и осетинского языков 2-й половины ХХ – начала XXI вв., которые анализировались с точки зрения отражения в них различных видов новаций.

Теоретическое значение и практическая ценность. Проведенное исследование позволило систематизировать, обобщить и уточнить ряд важных теоретических положений неологии, наметить перспективы развития этой актуальной отрасли, в частности, изучение такого сложного явления, как неологизм. В нем поставлена проблема теоретического переосмысления существовавшего до этого взгляда на неологизм, расширения понимания неологизма как явления языка, а также изучения неологизма как явления культуры. В диссертации рассматриваются актуальные проблемы специальных областей изучения и описания лексико-фразеологических новшеств русского и осетинского языков – неологии и неографии. Многоуровневая классификация неологизмов русского и осетинского языков дает возможность увидеть разнообразие путей и способов неологизации обоих языков не только в направлении из русского – в осетинский, но и из осетинского – в осетинский и т.д.

Таким образом, результаты исследования могут быть использованы как в общем языкознании, так и в теоретической и практической лексикологии и лексикографии, при подготовке общих и частных словарей, а также при разработке основного и специальных учебных курсов лингвистического цикла.

В рамках принятой в 2004 г. «Концепции осетинского национального образования» в Республике Северная Осетия–Алания, лексикографическая часть данной диссертационной работы может быть использована при составлении разноаспектных школьных словарей осетинского языка. Практическую ценность имеют также «Словарь новых слов осетинского языка», в котором приводится толкование более чем 600 лексико-фразеологических новаций и «Список новых дефисных сочетаний осетинского языка» (см.: Приложение).

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Современный процесс языкового развития показывает, что неологизм есть явление языка, охватывающее все его уровни: фонетический, лексический, грамматический, стилистический. Неологизм может выступать не только в качестве категории неологии и неографии (или шире – лексикологии и лексикографии), но как сложное, многозначное языковое и культурное явление.

2. Историчным и относительным является не только понятие «неологизм», «новое слово», но и понятия «потенциальное слово», «окказиональное слово». Для понимания этих важнейших категорий теории неологии основным является признание того факта, что потенциальность и окказиональность – состояния динамические, нестабильные: потенциальное при необходимых условиях реализуется в окказиональном образовании, которое может стать узуальным словом, а последнее, в свою очередь, спустя какое-то время может перейти в разряд историзмов. Такое понимание восходит к представлению авторов терминов «потенциальное слово» (Г.О.Винокур) и «окказиональное слово» (Н.И.Фельдман) о данных феноменах и подтверждается данными русской неографии.

3. Анализ способов и форм отражения новаций в отечественной лексикографии, проведенный впервые на словарных материалах двух языков – русского и осетинского, – показал, что наиболее полное и объективное представление лексико-фразеологических новаций возможно осуществить в специальных словарях неологизмов, так как только в них новшества разных видов становятся собственным объектом описания.

4. Анализ материалов русскоязычной периодической печати и словарей позволяет сделать обоснованные выводы об особенностях пополнения лексикона русского языка последних лет, в частности, о том, что основным источником неологизации являются собственные ресурсы русского языка: новообразования в соответствии с актуальными способами лексической, семантической, фразеологической деривации и перераспределение языковых единиц в стилях и жанрах речи. Среди новообразований большую часть составляют окказиональные образования, в том числе плоды индивидуально-авторского словотворчества с ярко выраженной эмоционально-экспрессивной окраской, что наглядно демонстрирует огромные потенции словообразовательной системы русского языка. Внешние же заимствования, вопреки определенным представлениям, занимают среди новаций русского литературного языка не более 11-12%. Увеличение доли иностранных слов в составе неологизмов последнего десятилетия по сравнению с предшествующим периодом обусловлено социальными факторами.

5. Для осетинского языка источниками пополнения словарного состава являются ресурсы как русского, так и, в меньшей степени, самого осетинского языка. Словообразовательная система миноритарного осетинского не компенсирует давления со стороны доминирующего русского языка.

Апробация работы. Результаты исследования обсуждались на заседаниях отдела языка Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В.И.Абаева, заседании кафедры русского языка и методики его преподавания Северо-Осетинского государственного педагогического института. По теме диссертации были сделаны доклады на Всесоюзной научной конференции «Журналистика в изменяющемся мире» (Ростов-на-Дону, 1991), Международной научной конференции «Филология и журналистика на рубеже тысячелетий» (Ростов-на-Дону, 2000), Международной научно-практической конференции «Русский язык и языки народов России: функциональное и структурное взаимодействие» (Владикавказ, 2001), III Всероссийской научно-теоретической конференции «Актуальные проблемы общей и адыгской филологии» (Майкоп, 2001), научной конференции «Россия и социально-экономическое и культурное развитие Осетии» (Владикавказ, 2004), Гагкаевских чтениях (Владикавказ, 2001, 2002, 2003 гг.), VI Всероссийской научной конференции «Интеграция методической (научно-методической) работы и системы повышения квалификации кадров» (Челябинск, 2005), Международной научной конференции «Кавказский текст: национальный образ мира как концептуальная поликультурная система» (Пятигорск, 2005) и др.

Материалы диссертации использовались в процессе научно-педагогической работы автора в Северо-Осетинском государственном университете при чтении лекций по курсу «Современный осетинский язык», при разработке спецкурсов и спецсеминаров для студентов факультета осетинской филологии, при подготовке учебного пособия для студентов данного факультета «Практикум по осетинскому языку», при чтении лекций по курсам «Введение в языкознание», «Общее языкознание», «Русский язык с основами языкознания» в Северо-Осетинском госпединституте, а также в работе по созданию синтезатора речи, транскриптора и частотного словаря осетинского языка в Лаборатории прикладной лингвистики ВЦ СОГУ. Автором написан раздел «Существительное» в коллективном учебнике «Современный осетинский язык».

Структура работы. Диссертация объемом 521 страница состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии, списка сокращений, списка использованных источников, списка словарей, приложения.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность выбранной темы исследования, ее предмет, объект, научная новизна, теоретическая и практическая значимость, определяются объект и предмет, цель и задачи исследования, его методологическая основа и методы, формулируются положения, выносимые на защиту.

Первая глава «История изучения вопроса» состоит из трех параграфов.

В первом параграфе рассматриваются теоретические и методологические вопросы изучения новаций в русском и осетинском языкознании.

Неология – молодая отрасль лексикологии, находящаяся в состоянии постоянного развития. Естественным двигателем научной мысли выступают стремительно меняющиеся новые общественно-политические, социально-культурные и, соответственно, языковые условия, сложившиеся в России в 90-х годах ХХ века.

Тем не менее корни неологии как науки о новациях в языке лежат, на наш взгляд, в русской академической лексикографии XIX века. Именно в ней были заложены основы изучения проблем развития русского языка, теории будущей лексикологии. Вопрос о новых единицах языка тоже впервые был поставлен лексикографами.

Особый вклад в формирование современных представлений теории неологии внесли крупнейшие отечественные лингвисты И.А.Бодуэн де Куртенэ, А.А.Потебня, М.М.Покровский, Л.В.Щерба, А.М.Селищев, В.И.Чернышев, Н.С.Державин. Таким образом, основы теории нового слова были заложены в отечественном языкознании еще в 1-й половине ХХ века.

Становление неологии как особой теоретической области лексикологии относится ко 2-й половине прошлого столетия. На этом этапе ее развитию особенно способствовали работы А.А.Брагиной, Р.А.Будагова, Е.В.Розен, Н.И.Фельдман, Г.О.Винокура, В.Г.Гака и др. Особое место в формировании теории неологии и неографии принадлежит Ю.С.Сорокину и Н.З.Котеловой, основателям русской неологической лексикографии. Исследованию лексико-семантических и фразеологических новшеств 2-ой половины ХХ века посвящены работы Н.З.Котеловой, Е.В.Сенько, Н.С.Никитченко, И.А.Кулинич, В.Д.Бояркиной, С.И.Алаторцевой и др.

В осетиноведении отдельные вопросы неологии так или иначе затрагиваются в работах М.И.Исаева, Т.А.Гуриева, Т.Т.Камболова, З.Б.Дзодзиковой, Е.В.Сенько и др., однако комплексного монографического исследования новаций осетинского языка не было.

Значительный вклад в изучение различных аспектов, непосредственно или косвенно связанных с исследуемой нами проблематикой, внёс М.И.Исаев. В 1964 г. была опубликована его монография «Очерки по фразеологии осетинского языка», в которой рассматривается состав, структурно-семантическая и грамматическая характеристика фразеологии осетинского языка. В поле зрения М.И.Исаева постоянно находятся вопросы языкового строительства, как в доминирующих, так и в миноритарных языках России и мира в целом, проблемы становления и развития осетинского литературного языка, его взаимоотношения с диалектами и говорами (Исаев, 2001).

Важным событием для изучения заимствований 1-й половины ХХ в. явился выход в свет монографии Т.А.Гуриева «Влияние русского языка на развитие осетинской лексики» (1962), в которой на материале газет и журналов, произведений дореволюционных и советских писателей, переводов с русского на осетинский и наблюдений над живой речью исследуются различные категории русскоязычных заимствований, показана их важность для развития осетинского языка. Автор приходит к выводу о том, что, испытывая прогрессивное влияние русского языка, обогащаясь за счет русских заимствований и неологизмов, возникающих на базе своих языковых ресурсов, осетинский язык сохраняет свою национальную специфику, свой грамматический строй и основной словарный фонд, продолжая развиваться по своим внутренним законам.

Сопоставлению путей неологизации современных систем русского и осетинского языков посвящена статья Е.В.Сенько «Неологизация в русском и осетинском языках». В ней ученый приходит к выводу о том, что «…лексические инновации репрезентируют следующие современные процессы в словарном составе русского и осетинского языков: неологизация в собственном смысле слова, которая протекает в трех направлениях – формальном, семантическом, двуплановом; интернационализация современной лексики, что связано с открытостью современного общества для международных контактов; демократизация и либерализация словаря, что характерно в основном только для русского вокабуляра; возрождение устаревших слов: историзмов – в русском языке, архаизмов – в осетинском языке; актуализацию ряда известных лексем в связи с актуализацией обозначаемых ими понятий, сопровождающуюся определенными семантическими приращениями» (Сенько, 2001, 61).

В данном параграфе диссертации анализируются также работы ученых по общим и частным вопросам осетинской лексикологии и лексикографии. Среди них особое место занимают труды В.И.Абаева – фундаментальные исследования, в которых в диахронно-синхронном плане рассматривается осетинская лексика, различные ее пласты, объясняется происхождение основного лексического фонда осетинского языка, вклад в него кавказских языков, скифо-сармато-аланская языковая преемственность и многие другие вопросы языка и истории осетин.

Среди работ последнего времени можно выделить монографии Т.Т.Камболова «Языковая ситуация и языковая политика в Северной Осетии: история, современность, перспективы» (2002) и «Состояние современного осетинского языка» (2002), посвященные изучению исторической динамики взаимодействия языков – компонентов языковой ситуации в Республике Северная Осетия–Алания на протяжении двух веков в различных сферах общественного функционирования. Автор выдвинул новую версию формирования диалектов осетинского языка и диалектных групп осетинского народа, сформулировал положение о диалектном состоянии современного осетинского языка. В результате анализа типологических параметров языковой ситуации Т.Т.Камболов установил факт протекания процесса языковой ассимиляции осетинского населения, сопровождающегося явлениями аккультурации. Особенно ценным в данных работах является то, что на основе теоретических изысканий была разработана и предложена программа долгосрочного комплексного планирования языковой политики в различных социальных сферах, направленная на создание сбалансированной языковой ситуации в республике.

Большой интерес для изучения языковых процессов, происходящих в устной форме современного осетинского языка, представляет монография З.Б.Дзодзиковой «Структурно-функциональные характеристики разговорной речи (на материале русского и осетинского языков)» (2002). В ней выявлены фонетические, лексико-фразеологические, грамматические и стилистические особенности осетинской (иронской) разговорной речи.

Во втором параграфе проанализированы работы зарубежных ученых в области теории и практики описания новых слов, значений и сочетаний, ставшие основой для становления неологии и неографии как самостоятельных частей лексикологии и лексикографии.

Значительный вклад в теорию и практику неологиивнесла французская лингвистическая школа (Darmesteter, Guilbert, Darbelnet, Deroy, Corbeil и др.). В 60-70 гг. ХХ века неологизмы во французском языке становятся столь обильными, что один за другим выходят словари и справочники новых слов и значений, и, соответственно, бурно развивается отрасль французского языкознания – неология. Одной из основных проблем неологии во Франции признается определение критериев отличия собственно неологизмов от других видов инноваций: ксенизмов (заимствованных слов, отражающих быт других стран), гапаксов (индивидуально-авторских употреблений), окказионализмов, эфемеризмов (слов, отражающих преходящие явления) и др. Много внимания уделяют французские неологи и вопросам, связанным с влиянием социально-политических реалий на появление большого потока новаций в языке, проблеме подавления французского языка английским.

Что касается лексикографирования неологизмов в Германии, то специальной области, какая, например, создана в русском языкознании, в ней нет. При анализе словников различных словарей бросается в глаза, что неологизмы в немецком языке – это прежде всего новообразования разных типов, большую часть которых составляют разнообразные сложения (композиты). Значительную часть образуют сокращения разных видов: аббревиатуры, усечения, универбаты и др. Вторую же по численности группу неологизмов составляют заимствованные немецким языком слова и сочетания. При этом наибольшее число иностранных слов в немецком языке – это англицизмы. На третьем месте стоят семантические неологизмы. Если же иметь в виду специальные исследования по проблемам описания новаций, то в немецкой лингвистике им посвящена коллективная монография “Theoretische und praktische Probleme der Neologismenlexikographie” (Heller, Herberg, Lange, 1988), в которой сделан обзор теоретических и практических вопросов, возникающих при лексикографировании новаций разных типов в разных языках. Значительное место уделено при этом русским словарям новых слов и выпускам «Новое в русской лексике».

Хорошо развита неологическая лексикография английского языка. Наиболее известны словари новых слов и бюллетени новинок, выпускаемые The Barnhart Dictionary Companion. Среди последних работ в области англоязычной неографии можно назвать словарь Д.Грина (Green J. Neologisms. New words since 1960. – Lnd., 1991). По-своему интересен словарь изменений в значениях А.Рума (Room A. Dictionary of changes in meaning. – Lnd. – and New York, 1986). Это словарь исторического типа, описывающий развитие значения слова на всем протяжении его существования – с момента фиксации слова до его современных значений.

Третий параграф посвящен различным аспектам неологии, определению ее места в парадигме современного языкознания.

Вопрос о парадигме как модели постановки проблем и совокупности их решения встал перед исследователями после выхода в свет в 1962 г. известной книги американского ученого Томаса Куна «Структура научных революций» (русский перевод 1975 г.) и «Дополнений» к ней в 1969 г. (Кун, http: // www.philosophy.ru…). В ней автор предлагает рассматривать парадигму как научное сообщество, которое руководствуется в своей исследовательской деятельности определенными совокупностью знаний и подходом к объекту исследования.

Известно, что в лингвистике (и вообще в гуманитарных науках) парадигмы не сменяют друг друга, а накладываются одна на другую, сосуществуя в одно и то же время, игнорируя друг друга (Маслова, 2004, 5).

Ярким подтверждением такого сосуществования является неология, проблематика которой сопрягается во всех трех научных парадигмах: сравнительно-исторической, системно-структурной и антропоцентрической.

Весь XIX в. прошел под эгидой сравнительно-исторической парадигмы. Именно она, на наш взгляд, наиболее органично подходит для описания языковых новаций. Во-первых, неологизм – явление историчное по своей сути, не существующее в отрыве от временной системы координат. Он возникает в определенный период жизни языка, входит в узус, а затем может стать историзмом или архаизмом. Во-вторых, большая или меньшая неогенность конкретной исторической эпохи во многом зависит от экстралингвистических факторов. Л.В.Щерба писал: «Бывают эпохи, подобные переживаемой нами, когда слова появляются и исчезают с калейдоскопической быстротой…» (Щерба, 1966, 75). Например, причины большого притока новаций современной эпохи – бурное развитие науки, информационных и телекоммуникационных технологий, постоянные изменения в экономической и общественно-политической жизни общества, широкие интеграционные процессы, происходящие в мировом сообществе, усиление роли религии и армии, массовой культуры и спорта и т.д.

Кроме задачи описания неологизмов родного языка важную роль играет и сравнение массивов новаций в разных языках, какое мы, например, провели на материале русского и осетинского языков в данной работе.

Проблематика неологии охватывает и такие темы, как выявление способов опознания новых слов, значений, устойчивых сочетаний; анализ причин их появления; изучение моделей, по которым создаются новообразования; разработка оснований для общественного принятия или неприятия неологизмов, языковой политики в их отношении.

Современный новационный поток показывает, что неологизм – это явление языка, охватывающее все его уровни (системно-структурная парадигма). Необходимо уделять внимание не только лексическим, но и другим видам инноваций: фонетическим, грамматическим, стилистическим неологизмам.

Так, например, в русском языке в области фонетики наблюдаются интонационные новации – отмечается учащение подъема тона на конце синтагм, вероятно влияние некоторых особенностей интонирования дикторов в англоязычных и франкоязычных странах (Тарланов, 2001, 23-29). В осетинском языке можно отметить тенденцию интонационного сдвига, связанного с влиянием русского языка и ассимиляционными процессами (Камболов, 2002; Дзодзикова, 2002).

Наиболее разработанной является область лексических неологизмов. Но и здесь в настоящее время встает вопрос о разграничении неологизмов и историзмов, неологизмов и архаизмов.

Привлекают внимание также факты, которые можно отнести к грамматическим (морфолого-синтаксическим) неологизмам. Современная речь дает множество образцов своеобразного «упрощения» грамматики. Подобная новая «разговорность» речи выходит в средства массовой коммуникации и перестает поддаваться кодификации. Спонтанность, неподготовленность речи значительно влияет на культуру речевого синтаксиса. Складываются устойчивые ненормативные модели (Костомаров, 1994; Земская, 1996; Тарланов, 2001).

Другой актуальный аспект – это изучение неологизмов в стилистике. Так, в различных стилях происходит взаимодействие неологизмов разных уровней. Если следовать сложившейся традиции, можно говорить о таких основных стилистических пластах, как официально-деловой, научный, газетно-публицистический, художественный (прозаический и поэтический), разговорно-бытовой (со всеми разновидностями, включая жаргон). В современном русском и осетинском языках все эти поля в большей или меньшей степени охвачены новациями.

Третье важное направление исследований нового в языке – это неологизм как явление культуры. Здесь следует заметить, что процесс неологизации присущ в той или иной мере всем национальным языкам, однако в каждой национальной культуре отношение к нему свое, особенное. Россия, на наш взгляд, одна из стран, где отношение к языковым новшествам слишком демократичное. Основной проблемой этого направления является национальная культура и иноязычный неологизм. Известно, что русская культура знала периоды увлечения немецким и французским языками, пережила и периоды их отторжения. В настоящее время наблюдается вторжение в русскую речь (а через нее – в осетинскую) большого числа англоязычных заимствований. Исследователи-русисты выражают обеспокоенность по этому поводу, считая, что самой большой бедой сегодня является бессмысленное заимствование многочисленных слов, главным образом из английского (Исаев, 2001; Колесов, 1995; Тарланов, 2001; Дуличенко, 1994). Задачей ученых является выявление объективных данных об этом процессе, изучение тенденций его протекания, установление закономерностей культурно-языковых влияний.

В направление «Неологизм как явление культуры» входит и взгляд на неологизм как отражение национального менталитета. Наибольший интерес для изучения общественного сознания, умонастроения в определенный исторический период имеют именно ненормированные неологизмы: окказиональные индивидуальные образования с их особой эмоционально-экспрессивной окраской, явления специальных «узких» жаргонов и т.п. Изучение молодежных сленгов, например, демонстрирует отношение молодежи ко многим сторонам и событиям современной жизни. Неологизм предстает неотъемлемой частью этнолингвистики, психолингвистики и лингвокультурологии, являющихся продуктом антропоцентрической парадигмы.

В современной ситуации возможно и необходимо расширение понимания неологизма не только как явления языка, но и рассмотрение неологизма как явления культуры. Неологизмы – одни из тех наиболее очевидных показателей, по количеству и типовым свойствам которых можно судить о жизнеспособности и основных тенденциях языка любого народа, об уровне его культуры и даже характере общественно-экономической формации.

В работе делается вывод о том, что обозначение неологизмами новых реалий, их возможная стилистическая отмеченность, уникальность и немотивированность звучания и значения, первородность (такое слово, которого прежде никогда не было) и т.п. не могут считаться определяющими признаками нового слова, тем более, взятые каждый по отдельности.

Сложность охвата, выделения и описания объектов, объединяемых понятием «неологизм», заключается в относительности самих понятий «новое» и «старое». Понятия "новый", "старый" историчны по своей сути, они означают изменчивость, реализацию движения. По этому поводу замечено, что абсолютно новых слов в природе не существует (Розен, 1971, 35). Многие неологизмы, возникнув как обозначение актуальных в данный момент, но недолговечных явлений и реалий, уходят из языка вслед за обозначаемым явлением при его исчезновении или утрате актуальности (Скляревская, 1995).

То, что понятие неологизма отражает исторические и относительные во времени языковые явления, хорошо известно лексикологам, лексикографам, занимающимся историей языка. При выделении новой лексики, неологизма необходим временной конкретизатор. Об этом говорили и исследователи лексики современного языка (Головин, 1966; Розен, 1971).

Кроме того, правомерным признается и включение в состав неологизмов новых устойчивых сочетаний слов разного рода – от идиом до составных терминов. В идиомах, как известно, слова видоизменены в своих значениях до нуля, и, кроме того, многокомпонентная единица выступает в функции слова, лексической единицы. Что касается аналитических сочетаний, то очевидно, что новые значения, употребления слов раскрываются только в сочетании, причем для новых слов характерна узкая сочетаемость. Переосмысление в группе слов происходит через новое словосочетание, так же, как и дальнейшее развитие новых значений (Алаторцева, 1998).

Структурная организация новых единиц лексики и фразеологии литературного языка с точки зрения их происхождения может быть представлена и иначе: 1) новообразованные единицы; 2) готовые единицы, вошедшие в литературный язык в определенный период времени. Первые могут быть получены: а) реализацией словообразовательных средств языка; б) семантической деривацией; в) фразеологизацией сочетаний слов. Вторые являются результатом внешнего или внутреннего заимствования.

Вторая глава посвящена описанию путей и принципов неологизации языка.

В первом параграфе дана общая характеристика лексико-фразеологических новаций, их лексикографическая репрезентация, различные аспекты адаптации в языке.

Необходимость описания новых слов, значений и сочетаний как одна из задач лексикографов, создающих словари современного языка, стимулирует поиски путей адекватного отражения языкового развития. Объективной реальностью является то, что словари опаздывают с регистрацией новых слов или словосочетаний или же новых значений у слов старых. Для словарей живых языков это почти неизбежно.

В связи с этим всегда актуальным являлся вопрос о выработке способов своевременного описания неологизмов. В итоге в практике русской и иноязычной лексикографии стали использоваться следующие пути неографирования (т.е. лексикографирования лексических, семантических и фразеологических новаций):

1. Внесение узуальных неологизмов в очередное издание (или переиздание) толкового словаря живого литературного языка.

2. Создание дополнений (или приложений) к прежде изданным словарям.

3. Создание специальных словарей новых слов.

Самостоятельным предметом описания неологизмы становятся только в специальных словарях новых слов. В данной работе исследуются способы лексикографической репрезентации неологизмов в некоторых видах общих словарей русского языка, а также переводных и терминологических словарях осетинского языка (толкового словаря осетинского языка пока нет). Временной период охватывает лексикографические издания семи последних лет.

Внимание к новациям как явлениям особого рода в истории отечественной и зарубежной лексикографии постепенно растет. Самый первый и естественный путь – внесение прижившихся в языке новообразований и заимствований в создающийся толковый словарь.

На практике задача своевременного, полного и достоверного отражения и истолкования лексики, характеризующей современное состояние русского языка (а русская неография по своей развитости и традициям может служить образцом не только для осетинской, но и многих других частных лексикографий), не была и не могла быть выполнена по определению ни одним словарем. Даже при использовании современных компьютерных методов составления словарей, к моменту выхода в свет он уже устаревает, о чем писали многие исследователи (Бабкин, 1971; Гак, 1971; Матвеев, 1957; Котелова, 1988; Алаторцева, 1998 и др.).

В результате всестороннего анализа словарей русского языка мы пришли к следующим выводам. при формировании корпуса словаря современного языка лексикографы должны занимать активную позицию, заключающуюся в том, чтобы обратить особое внимание на разработку и анализ материалов, учитывая специальные критерии для отбора новаций описываемого периода, и помочь в этом предназначены прежде всего словари новых слов. С другой стороны, неологи, обращаясь к данным словарей, получают возможность исследовать процесс усвоения неологизма данным языковым коллективом; критерием же распространенности при этом является отражение слова в общих словарях.

Известно, что процесс социализации неологизмов проходит в три этапа:

1) первичная фиксация их в статьях, монографиях, диссертациях и т.п.;

2) отбор неологизмов для специальных словарей новых слов разных типов;

3) закрепление неологизмов в языке, о чем свидетельствует их помещение в общий толковый словарь.

Если два последних этапа сомнений не вызывают, то первый хотелось бы дополнить. Иногда новое слово первоначально фиксируется не в научных трудах ученых-неологов, а вносится в компьютерный банк языка, какие сейчас имеются при лингвистических лабораториях. Лучшим примером этому является русская неологическая служба: методом сплошной выборки обрабатываются все печатные источники материала, автоматически исследуются на предмет новаций, и уже в таком виде анализируются неологами в их работах.

В результате многолетней работы над словарями новых слов, Н.З.Котеловой были сформулированы основные критерии отбора неологизмов для общего толкового словаря. Это разграничение потенциального, речевого неузуального и узуального языкового (Котелова, 1988, 56-57). Кроме того, встают вопросы о принадлежности слова литературному языку, его употребительности, соответствии норме и др. Для оценки инноваций с точки зрения отбора полноценных единиц для включения в общий словарь следует принимать во внимание следующие критерии: 1) количество регистраций; 2) характер источников (жанр, автор), степень их разнообразия; 3) независимость номинации (способность реализации слова, значения, сочетания без речевых поддержек); 4) акцентированность номинации (официальная санкционированность, общепринятость в функции названия); 5) наличие словообразовательных дериватов, разного рода вторичных употреблений (метафорических, в сравнении, экспрессивных, разложений внутренней формы), свидетельствующих об освоенности инноваций языковым сознанием; 6) форма речевой реализации (авторская, неавторская речь и др.); 7) социальная значимость обозначаемого, стабильность новой именуемой реалии; 8) степень истинности обобщения реалии, в частности, корректность внутренней формы новообразования; 9) системность образования, продолжительность существования слова в языке (Котелова, 1988, 57).

Критерии эти не равноценны, но, очевидно, универсальны (считаем их применимыми и по отношению к осетинскому языку).

Специальные словари неологизмов являются своего рода разновидностью исторических словарей, если исходить из того, что «специфика исторического словаря состоит прежде всего в его подходе к явлениям языка. Он призван рассматривать (и оценивать) их во временных изменениях, в их движении; он демонстрирует… процесс языкового развития в том или ином его временном отрезке или периоде» (Сорокин, 1977, 6). В словарях новых слов реализуется понятие динамической синхронии (термин И.А.Бодуэна де Куртенэ). Отражаемые данными словарями состояния лексико-фразеологического состава динамичны в пределах показываемых хронологических срезов (одного года, десятилетия и т.д.). Даже недолго живущие номинации ярко характеризуют тот или иной период в истории языка и общества. Недаром их называют «историзмами современности» (В.Г.Гак). Языковые данные, отражаемые в словарях, позволяют проследить ход исторического развития, неравномерность его в разных областях жизни. Прослеживание изменений в употреблении языковых единиц, анализ их этимологии, способов выражения понятий очень информативны, в том числе и экстралингвистически. Не случайно в последнее время сформировался новый тип лексикографических изданий – динамические словари (Морковкин, 2000). Объектом таких словарей являются слова, в которых особенно выразительно воплотилась языковая динамика.

Исходя из возможности учитывать при классификации словарей несколько параметров, традиционно выделяют следующие характерные позиции: 1) объект словаря; 2) отбор единиц описания; 3) объем; 4) особенности содержания и построения словарной статьи; 5) историзм; 6) назначение (Алаторцева, 1998, 194).

В осетинской лексикографии новые слова не фиксируются ни по одному из ранее упомянутых способов. Нет до сих пор ни толкового, ни тем более специальных словарей. Огромное значение для осетинской лексикографии и культуры в целом до сих пор имеют «Русско-осетинский словарь» В.И.Абаева под редакцией М.И.Исаева и «Осетинско-русский словарь» под редакцией А.М.Касаева. Корпусы словарных статей данных словарей (в каждом из них более 25 тыс. слов) явились основой для составления более кратких словарей осетинского языка, изданных в последнее время и подробно рассмотренных в данной диссертационной работе. Большинство из них имеет ряд недостатков, связанных с нарушением общепринятых в мировой лексикографии традиций. Это: а) полное отсутствие научного редактирования (у всех переводных словарей); б) отсутствие пояснений по структуре словарной статьи; в) отсутствие ссылок на использованные источники и словари. Это, конечно же, не могло не отразиться на их качестве.

Что касается терминологических словарей, то на данном этапе они должны не только содержать перевод термина с русского на осетинский или с осетинского на русский, но и давать краткое толкование. Сегодня, к сожалению, нет словарей осетинского языка, включающих в себя терминологию по всем или каким-либо отдельным школьным дисциплинам. Очевидно, что следует уделять больше внимания именно школьной лексикографии, как это, например, делают языковеды соседней Кабардино-Балкарии, где за короткий период издано несколько школьных словарей: «Школьный русско-кабардино-черкесский терминологический словарь» Н.Н.Зекореева (1999), «Балкарско-русский школьный словарь» Ж.М.Гузеева (2003), «Учебный орфографический словарь балкарского языка» Ж.М.Гузеева и Б.Т.Созаева (1999).

Краткие переводные словари общего языка, рассмотренные в работе, тоже нельзя назвать словарями, отражающими современное состояние осетинского языка, так как в них очень много устаревших и малоупотребительных слов, и, наоборот, мало новых, наиболее частотных и актуальных слов, значений и выражений.

Необходимо планирование лексикографической работы по осетинскому языку, выход ее на современный уровень с созданием машинного фонда осетинского языка и электронного корпуса осетинских текстов, как это делается во всем мире. Первоочередной задачей лексикографов должно стать создание толковых словарей современного осетинского языка, ибо, по мнению М.Л.Апажева – автора наиболее полной жанрово-типологической классификации словарей и исследователя читательских запросов к ним: «Среди всех типов словарей, в которых наиболее полно и разносторонне лексика может быть интерпретирована, толковые занимают ведущее место и по праву могут быть названы флагманом национальной лексикографии. Именно толковые словари наилучшим образом аккумулируют в себе оптимальное число лексикографических параметров, т.е. максимальный объем языковой информации» (Апажев, 2000, 341).

В данном параграфе рассматриваются и вопросы адаптации новых слов в языке. Изучение этого сложного и многостороннего процесса необходимо для определения степени и характера иноязычного влияния и внутриязыковых тенденций.

Анализ лексико-семантических, фонетических, графических, словообразовательных и морфологических изменений заимствований в русском и осетинском языках позволяет использовать результаты исследования в методических целях при обучении русскому языку в национальной, осетиноязычной школе и осетинского языка в русскоязычной школе.

Не случайно нами уделяется большее внимание адаптации иноязычных заимствований, так как именно они подвергаются значительным изменениям при переходе из одной языковой системы в другую. Интерес для нас представляют особенности такой ассимиляции новых заимствований на современном этапе, имеет ли она какие-либо отличия от аналогичных процессов более раннего периода. Современные тенденции ассимиляции заимствований имеют ряд своеобразных черт, отличающих их от аналогичных процессов более раннего периода. Связаны эти особенности не только с изменением общественно-экономических и политических условий, так называемый «экстралингвистический фактор», но и с движением внутри самого языка.

Под формальной адаптацией новаций нами понимается фонетическая (сюда же относится и акцентологическая), графическая, словообразовательная и морфологическая ассимиляция новых слов в языке. Формальная адаптация не является обязательным условием включения слова в языковую систему. Характер ее зависит от влияния различных факторов: от степени различия систем взаимодействующих языков, от письменного/устного способа заимствования, от степени распространенности двуязычия среди говорящих на заимствующем языке и др. (Казкенова, 2003, 75).

Заимствование появляется в языке в результате воспроизведения иноязычного материала. При этом часто искажается первоначальный звуковой ряд, что объясняется различием в фонетической (акцентной) и, в большинстве случаев, графической системе двух языков. В заимствовании, по сравнению с его иноязычным прототипом, воспроизводится не просто звук, а другой языковой знак, знак другой языковой системы. Происходит адаптация слова к фонологическойсистеме заимствующего языка, т.е. отсутствующие в ней звуки заменяются на наиболее близкие.

Большое значение при фонетической ассимиляции заимствований имеют особенности дистрибуции фонем в обоих языках. Сочетаемость фонем, будь то сочетания гласных между собой, гласных с согласными или согласных друг с другом, в любом языке подчиняется своим специфическим правилам и законам, часть из которых, впрочем, обычно оказывается общезначимой для многих, а иногда и для всех языков мира (Гринберг, 1999). В русском языке появилось много иноязычных слов, артикуляция которых может вызывать затруднения, обусловленные различиями в дистрибуции фонем, например: андеррайтер, вейкбординг, демпфер, дохё, инаугурация, ИТ-аутсорсинг, кондоминиум, контрсаммит, маунтин-байкинг, мейнстрим, месседж, омбудсмен, праймериз, франчайзинг, хэнд-мэйди др. Часто при этом происходит суперация, т.е. преодоление, преобразование трудных для произношения комплексов согласных, например: англ.underground – андерграунд, андеграунд; performance – перформанс, перфоманс, перформенс; rebirthing – ребёфинг; speedway – спидвей и т.д.

Суперацию можно наблюдать и в осетинском: мрамор – мармыр, Москва – Мæскуы, крупа – къурупа и т.д.

Владение подавляющим большинством осетин русским языком не создает непреодолимых артикуляционных препятствий при фонетическом освоении новых слов. Кроме того, географическое соседство двух народов на протяжении веков способствовало взаимопроникновению материальной и духовной культур, что, конечно же, отразилось и в языке: в осетинском существует огромный пласт русских заимствований, воспринимающихся носителями осетинского языка как исконно осетинские лексемы. Например: стол – стъол, капуста – къабуска, карандаш – кърандас и т.д. Эти примеры являются подтверждением наблюдения Л.В.Щербы о том, что «говорящие очень склонны устанавливать звуковые сходства слов» (Щерба, 1974, 65). Иначе говоря, «заимствования, являющиеся членами межъязыковых корреляций и в то же время непроизводными единицами, способны вовлекаться и в сферу мотивированных знаков принимающего языка» (Казкенова, 2003, 76).

Попадая из русского языка в осетинский, заимствование может или остаться без изменений, или оформиться по фонетико-графическим законам осетинского языка. Например, не изменились слова бизнес, айкидо, сумо, дефолт, импичмент, сайт и многие другие.

В то же время существует огромный пласт заимствованной из русского языка лексики, которая постепенно оформляется по фонетико-графическим законам осетинского языка. Фонетические изменения в заимствованных осетинским языком из русского языка словах описаны в монографии Т.А.Гуриева «Влияние русского языка на развитие осетинской лексики» (Гуриев, 1962). В нашей работе исследуются принципы фонетико-графических изменений заимствований современного осетинского языка последнего времени.

Есть несколько общих формальных вариантов воспроизведения иноязычного прототипа в виде заимствования. Первоначально слово может встречаться в заимствующем языке в виде, идентичном своему иноязычному прототипу. В русском языке таких случаев очень много, в осетинском – нет совсем. Например:

«Новые духи под маркой Chateau Raphaele, во флаконах в форме маленьких винных бутылочек, будут стоить во французских магазинах, магазинах duty-free и он-лайн примерно $50» (Профиль, 2002, № 34, с. 63);

«Наша традиционная ниша в high-tech – вооружение и военная техника, энергетическое оборудование, услуги по строительству и эксплуатации АЭС и по запуску космических аппаратов» (Политбюро, 2003, № 23, с. 69).

Со временем, по мере адаптации в языке (а иногда – в то же самое время), абсолютно идентичная форма может либо заменяться кириллическим написанием (причем часто это написание варьируется, например: хай-тэк, хай-тек), либо калькироваться (высокие технологии), либо то и другое сосуществуют. Тогда в языке одновременно начинают функционировать два-три варианта.

В настоящее время распространение билингвизма, относительная этимологическая однородность новых заимствований (подавляющее большинство составляют англицизмы) обусловили возможность введения в русский текст нового или малоизвестного слова (сочетания слов) также без ссылок на его иноязычный прототип. Раньше такое употребление заимствования было возможным, если оно состояло из интернациональных языковых элементов, по преимуществу греческих или латинских по происхождению (Казкенова, 2003, 74), например:

«Я же пытаюсь донести месседж о том, что, если вам что-то или кто-то не нравится, то станьте гражданами, голосуйте и просто вышвырните их со своих должностей» (НГ, 2004, № 29-30, с.6).

Очень часто заимствования даются в латинице с расшифровкой значения слова или сочетания. Например:

«Рыночные методы используются по мере необходимости для достижения своих целей dirigiste (существующее во Франции понятие, означающее госуправление экономикой)» (Профиль, № 17, 2004, с.52).

Если употреблено малоизвестное или неизвестное слово неанглийского происхождения, оно, как правило, поясняется. От графического оформления слова это никоим образом не зависит. Например:

«Главной задачей всей этой структуры является то, что называется арабским словом da‘wah (буквально – «призыв»), то есть пропаганда, индоктринация, прозелитизм, внедрение «истинного ислама» (на самом деле – ваххабизма как официальной идеологии КСА) по всему миру» (НГ, 2004, № 29-30, с. 11);

«У каждой свой устаз, духовный наставник» (Власть, 2004, № 6, с. 20).

Иноязычное написание нового слова сохраняется недолго. Если слово усваивается языком, оно принимает графический образ, свойственный данному языку; если же слово не приживается, оно из языка исчезает.

Выбор графического варианта слова, на наш взгляд, зависит от двух факторов, тесно связанных друг с другом:

1) языковой политики, проводимой изданием;

2) контингентом, на который это издание ориентировано.

Что касается первого фактора, то все больше стало газет и журналов, пренебрежительно относящихся к русскому языку. Это выражается не только в засилии англицизмов, но и в обилии слов, написанных на латинице. Иногда в одном предложении таких слов может быть даже несколько:

«В выпущенных в апреле видеоиграх Def Jam Vendetta звучит 18 треков хип-хоп лейбла Def Jam» (Профиль, № 25, 2003, с.40).

В современном осетинском языке нет такого графического хаоса; заимствования из других языков приходят в него через посредство русского, что накладывает свой отпечаток: почти все они оформляются по законам русского языка. Этому способствует множество факторов. Общность кириллического алфавита русского и осетинского языков частично снимает проблему графического оформления.

Одной из главных особенностей морфологической ассимиляции является то, что ей подвержены абсолютно все заимствования, так как они неизбежно включаются в морфологическую систему заимствующего языка. Характер грамматической адаптации зависит от того, насколько внешний облик заимствованного слова соответствует морфологическим моделям заимствующего языка.

Особое место в ряду аспектов ассимиляции заимствований отводится словообразовательной адаптации, выражающейся прежде всего в участии этих единиц в деривационных процессах языка-реципиента и определенности их морфемного состава.

Словообразовательная адаптация заимствований, затрагивающая их форму и содержание, наблюдается на этапе укрепления этих слов в языковой системе и функционирования в речи в качестве единицы этой системы: производящая основа в дериватах оформляется уже в соответствии с законами принимающего языка, само же наличие дериватов у заимствований косвенно подтверждает целесообразность их включения в язык. В ракурсе словообразовательной адаптации заимствования традиционно рассматриваются как производящие слова, отличающиеся, будучи сами непроизводными знаками, особой деривационной активностью.

Вошли в словообразовательную систему осетинского языка и принимают активное участие в деривационных процессах такие префиксы и префиксоиды, как анти-, авиа-, авто-, био-, гео-, гидро-, евро-, пост-, нео- и др. Например: антиадæмон, авиацалцæггæнæн, геополитикон, автохæдзарад, евроцалцæг.

Освоение аффикса существенно отличается от простого лексического заимствования. В языке легче совершается заимствование сотен иноязычных слов, чем усвоение одного суффикса или префикса.

Фонетико-графические изменения в заимствованных словах и их морфемно-морфологическое приспособление являются первым необходимым звеном в их окончательной адаптации в принимающем языке.

Между тем отступления от иноязычного прототипа могут быть не только формального, но и семантического характера. Связаны они чаще всего с особенностями контекста, его ограничивающей (уточняющей) функцией.

При семантической классификации новых слов остается действенным разделение неологизмов на три группы:

1) заимствования;

2) слова, образованные средствами самого осетинского языка;

3) возвращенная лексика.

При переходе из одного языка в другой (или из одного диалекта в другой) слова иногда претерпевают различного рода изменения, семантически осваиваются в принимающей системе. Считается, что обычно лексемы (даже полисемичные в языке-источнике) заимствуются лишь в одном значении. По данным наших материалов, при заимствовании осетинским языком европейских лексических единиц значение слов остается без изменения более чем в половине всех случаев, сужается же примерно на 40 %.

Семантические изменения чаще происходят в процессе заимствования их русским языком, а с русского языка в осетинский язык они уже переходят без изменений. Например:

Default – «отсутствие чего-либо; недостаток; неявка в суд; невыполнение обязательств» в широком значении в английском и дефолт – финансовый термин, означающий «неплатеж, невыполнение долговых обязательств» в русском и осетинском.

Consulting – «консультирование, советование» в широком значении в английском и консалтинг – «консультирование производителей, продавцов и покупателей по экономическим, хозяйственным и правовым вопросам» в русском и осетинском языках.

Marketing – «торговля» в широком значении в английском и маркетинг – «экономическая дисциплина, изучающая проблемы производства и сбыта продукции, в том числе спроса, потребления, ценообразования, рекламы» в русском и осетинском.

Manager – 1. «Управляющий, руководитель»; 2. «Хозяин» в двух значениях в английском и менеджер только в первом значении в русском и осетинском.

Если в 50-70-х гг. существовало мнение о том, что для иноязычных лексем характерен в основном процесс сужения семантического объема, и отмечалось их крайне редкое употребление в переносном значении (Л.П.Ефремов, А.А.Радченко и др.), то в более поздних работах это мнение подвергается критике (А.А.Брагина, О.П.Ермакова и др.). Объясняется это изменением социально-коммуникативных условий существования современного русского литературного языка, обусловленных радикальными изменениями в жизни социума второй половины 80-х гг. С тех пор инновационные процессы проявляются достаточно интенсивно в наиболее открытой лексико-семантической системе русского языка. В последнее время здесь можно наблюдать семантическую трансформацию не только в сторону сужения, но и в сторону расширения и даже изменения значения заимствованного слова на противоположное (например, виртуальный).

В других случаях европейские термины переходят в русский, а затем и в осетинский язык с одним и тем же семантическим полем. Это, в первую очередь, относительно новые слова в самих европейских языках:

кикбоксинг(kickboxing) – «разновидность бокса, включающая в себя элементы восточных единоборств»:

«Стыр куыст бакодта Уæрæсейы хæххон къахдзоныгъты спорт, фристайл, кикбоксинг, каратэ æмæ парусты спорт парахат кæныны хъуыддаджы» (Рæстдзинад, 2002, № 157, 3 с.) – «В деле пропаганды в России таких видов спорта, как горные лыжи, фристайл, кикбоксинг, каратэ и парусный спорт, он провел большую работу»;

банкомат (bankomat) – «автоматическое устройство для выдачи денежных купюр по специальному коду вкладчика банка»:

«Чукоткæйы автономон зылды бынæттон хицауады уынаффæмæ гæсгæ регионы цæрæн бынæтты рæхджы фæзындзæн банкоматтæ» (Рæстдзинад, 2002, № 248, 2 с.) – «По распоряжению администрации местного самоуправления Чукотского автономного округа скоро в населенных пунктах региона появятся банкоматы»;

грант (grant)– «дотация, субсидия, стипендия»:

«ИНО-йы грант æрмæст уый фаг сси, республикæйы та сын спонсорон æххуыс ничи бакодта…» (Рæстдзинад, 2002, № 127, 3 с.) – «Гранта ИНО хватило только на это, а в республике им никто спонсорской помощи не оказал».

Наконец, в западном варианте осетинского языка – дигорском – мы столкнулись со случаем полного изменения первоначального значения заимствования. Это слово къампайни – от русского компания, в дигорском оно употребляется в значении «свадьба».

Что касается русскоязычных заимствований, то здесь встречается и заимствование слов с сужением значения, и переход слова без изменения семантики. Часто при заимствовании сужение значения многозначного слова происходит за счет того, что одно из значений опускается:

аграрийв русском языке –«1. Тот, кто занимается сельским хозяйством; землевладелец. 2. полит. Представитель Аграрной партии». Например:

«Дельное возражение агрария, вероятно, реализовано не будет» (НГ, 2004, № 141, с.2).

В осетинском это слово зафиксировано только в первом значении:

«æрæджы Калининграды облæсты аграритæм Германæй æрбахæццæ 14 ног хорæфснайæн комбайны «КЛАСС»-тæ» (Рæстдзинад, 2002, № 153, 1 с.) – «Недавно к аграриям Калининградской области из Германии прибыло 14 новых зерноуборочных комбайна «КЛАСС».

Иногда опускается основное и заимствуется лишь вторичное значение слова. Например, слово адресный в русском языке многозначно: 1. Имеющий адреса (адресный стол, адресная книга). 2. Обращенный к определенной группе людей, предназначенный ей (адресная социальная помощь). В осетинский же перешло только второе значение этого слова:

«Ацы азæн цы республикон адрисон инвестицион программæ арæзт æрцыд, уый сæххæст кæнынæн пълангонд уыд 215,9 милуан сомы, фæлæ дихгонд æрцыд 117,7 милуан сомы, кæнæ 55 проценты» (Рæстдзинад, 2002, № 203, 2 с.) – «В республиканской адресной инвестиционной программе на этот год предусмотрено планом 215,9 миллионов рублей, однако распределено всего 117,7, то есть 55 процентов».

При заимствовании без изменения значения наблюдается два случая:

1. Слово моносемично в русском языке, и это же значение передается в осетинском. Например: капельница – капельницæ:

«Уæлдай бузныгдæр дæн судзинтæ æмæ мын капельницæтæ чи кодта, уыцы фæлмæнкъух медицинон хотæй …» (Рæстдзинад, 2002, № 229, 3 с.) – «Особое спасибо тем медсестрам с мягкими руками, которые делали мне уколы и капельницы».

2. Слово полисемично в языке-источнике, и на осетинский язык передаются все значения слова. Например, в словарях уже имелось слово дивизион в значении «военное подразделение», теперь же у этого слова появилось второе значение – «спортивное подразделение команд»:

«Нæхи «Алани» ныр цыппæрæймаг хатт фæхæрд дæлдæрлæууæг дивизионты клубтæн» (Рæстдзинад, 2002, № 208, 4 с.) – «Наша «Алания» уже в четвертый раз проигрывает клубам из низших дивизионов».

Заимствование слов во всех значениях говорит о тесном сотрудничестве языков, и подобные случаи часты ввиду практически всеобщего владения носителями осетинского языка русским.

Также следует отметить, что сложные и парные слова, как правило, заимствуются осетинским языком без изменения значений: агроэкологи, бизнес-палатæ, видеотехникæ и т. п.

Отдельно необходимо обратить внимание на кальки. Калькированные с русского языка новые осетинские слова, как правило, моносемантичны, как и в языке-источнике: долгосрочный – даргъæмгъуыдон, пылесос – рыгцъирæн, налогоплательщик – хъалонфидæг.

Например: «Уый иннæ хъалонфидджыты дæр разæнгард кæндзæн хъалонтæ афоныл æмæ æххæстæй фидынмæ» (Рæстдзинад, 2002, № 229, 2 с.) – «Это будет стимулировать и других налогоплательщиков платить налоги в срок и полностью».

То же самое можно сказать и о полукальках: автохозяйство – автохæдзарад, антинаучный – антизонадон, товаропроизводитель – товаруадзæг.

Например: «Хицæн адæймæгтæн цасфæнды куы радтай зæхх, уæддæр, ныртæккæ цы цæстæнгас ис хъæууон товаруадзджытæм, дарддæр дæр афтæ куы уа, уæд уавæрæн фæхуыздæр уæвæн нæй» (Рæстдзинад, 2002, № 185, 2 с.) – «Некоторым людям сколько ни дай земли – все равно, если будет такое же отношение сейчас к сельскому товаропроизводителю, дело не улучшится».

Заимствование может быть не только внешним, но и внутренним. Много слов в литературный осетинский язык приходит из дигорского диалекта, и они неизбежны. Использование ресурсов дигорского диалекта в литературном осетинском языке (особенно в лексике) весьма значительно и способствует как его обогащению, так и сближению двух диалектов – иронского и дигорского. Вошли в осетинский язык и зафиксированы в словарях многие дигоризмы. Однозначные слова обычно переходят в литературный осетинский язык без изменения объема значения: ируст – эгоист, изазнæ – рычаг, лом, изол – далеко; далекий, келар – циркуль.

Многозначные же в дигорском слова, как правило, заимствуются только в одном значении. Например, нижеследующее слово вошло в осетинский только в первом значении:

кивдзу – 1) низкорослый, карликовый; 2) облезлый.

Главным условием образования слова за счет собственных средств языка является первоначальное его конкретное значение. В дальнейшем оно может обрасти другими значениями. Например: хахныв «чертеж» и новое значение хахныв «схема»:

«Депутаттæ æвдыст хахнывтæ (схемæтæ) сфидар кодтой» (Рæстдзинад, 2003, № 11, 1 с.) – «Депутаты утвердили показанные схемы».

Но если оно сразу же появляется как полисемичное слово, может произойти интерференция значений. Например: судзин «игла» и судзин «укол».

Вторым не менее важным условием является то, чтобы новое слово не имело нежелательной ассоциативности. Например, в «Русско-осетинском терминологическом словаре» Г.С.Багаева предлагается переводить слово абсурд дигорским словом гъæла «дурак».

Иногда у слова с более широким понятием появляется более узкое значение. Например: амалхъом (адæймаг) – не только предприниматель в современном понимании этого слова, но и вообще предприимчивый человек.

Структурно-семантические и семантические кальки, как и другие новые незаимствованные слова, образуются сначала на окказиональном уровне, и потом со временем либо принимаются, либо отвергаются языковой системой. И важно, чтобы калькированные слова семантически не ассоциировались с уже существующими лексемами языка.

Возвращенные слова обычно призваны заменить русские заимствования. Например: мадан вместо кальки сызгъæринкъахæн «золотой прииск», хаццон вместо аренда, хъалон вместо налог, сахар вместо горæт. Старое слово не всегда точно семантически соответствует новому понятию. Например, сейчас в средствах массовой информации часто вместо русского заимствования таможня (в новом орфографическом словаре осетинского языка 2002 г. – таможнæ) употребляется илциисæн от илци, а вместо таможенник – илциисæг. Однако раньше илци имело два немного других значения: 1) плата, которую взимали осетинские алдары за проход через ущелье; 2) легкая добыча. Тем не менее слово илци прижилось в осетинском в значении «таможня», так как ни одно их двух старых значений не противоречит новому.

Составители словарей дают свои варианты этой актуальной в современном языке лексемы, например, в «Кратком русско-осетинском и осетинско-русском словаре» Т.А.Гуриев предлагает в значении «таможня» слово илцистон, Г.С.Багаев в «Русско-осетинском терминологическом словаре» - арæнуагдон. Однако их варианты пока не нашли своего места в языке.

Во втором параграфе второй главы – «Типы узуальных лексико-фразеологических неологизмов» – проводится всесторонняя классификация новаций, вошедших в русский и осетинский языки, по следующим признакам: а) по форме языковой единицы (структурные типы неологизмов); б) по отношению к реальной действительности (номинативы и трансноминативы); в) по степени новизны («сильные» неологизмы – «слабые»); г) по способу номинации (новообразованные единицы – готовые); д) по отношению к языку – речи (узуальные неологизмы – неузуальные); е) по продолжительности существования (входящие в языковую систему – историзмы современности).

По форме языковой единицы есть основания выделять три вида новаций:

1. Лексические. Эта группа составляет абсолютное большинство среди узуальных и неузуальных новшеств обоих языков – русского и осетинского. Среди них есть как новообразования, так и заимствования из других языков, кальки и полукальки, возвращенная лексика. Например: В русском: авиабомонд, автострахование, антиглобалист, драйв, кардиобригада, киногурман, кастинг, креативный, хай-тэк, фильм-экшн, чипирование и др. В осетинском: амалиуæгадон, астæуныхас, æдзæстхиз, бизнес-проект, банкомат, евроцалцæг, маунтинбайк, пауэрлифтинг, хоспис, энергокомплекс и т.д.

2. Семантические. В последние годы наблюдается большое количество таких новаций, образованных за счет внутрисловной семантической деривации. Гораздо реже отмечаются смешанные, словообразовательно-семантические случаи образования новых значений (Алаторцева, 1998). Например: В русском: горизонталь (взаимосвязь между подразделениями одной организации, предприятия), коллапс (угроза гибели, катастрофа), лужники (о многопрофильном спортивном комплексе местного значения), луноход (о милицейском автомобиле с мигалкой), лысый (стертый, гладкий, без рельефного тиснения – о старых шинах), макияж (о том, что является средством приукрашивания действительности), манекенный (неестественный, манерный), мафия (об организованной группе лиц, действующих в своих интересах), накопитель (помещение для пассажиров в здании аэропорта), чес (о большом количестве гастрольных выступлений в короткое время), эйфория (восприятие, оценка чего-либо в излишне оптимистических тонах) и др.

В осетинском:

мæнг (фальшивый, о деньгах, документах): «Цæгат-Ныгуылæн муниципалон зылды милицæйы кусджытæ гуырдзыстойнаг 30-аздзыд Т.Ричардыл гуырысхо кæнынц 500 мæнг доллары ауæй кæнынæй» (Рæстдзинад, 2003, № 56, с.1) – «В Северо-Западном муниципальном округе работники милиции подозревают 30-летнего жителя Грузии Т.Ричарда в продаже 500 фальшивых долларов»;

бирæгæйттæй (на полную мощность): «Дæлстанцæ ацы аз уагъд цæудзæн бирæгæйттæй» (Рæстдзинад, 2003, № 56, с.1) – «Подстанция в этом году выйдет на полную мощность»;

ихсыддзинад (техническая изношенность): «Фæлæ уыцы объектты фылдæр хайы кусæнгæрзты æмæ технологон фæрæзты ихсыддзинад бæрзонд кæй у, уымæ гæсгæ уæвæн ис, цæрджыты æнæниздзинадæн тасдзинад кæмæй фæзына, ахæм техногенон фыдбылызтæн …» (Рæстдзинад, 2003, № 57, с.1) – «Но из-за сильной технической изношенности большей части оборудования и технологических средств, не исключаются техногенные катастрофы, опасные для жизни и здоровья населения» и др.

3.Фразеологические. Образование новых номинаций путем фразеологизации сочетаний слов – один из актуальных способов их возникновения (Топуридзе-Сумбатова, 1956; Сорокин, 1965; Брагина, 1973; Гильбер, 1975; Котелова, 1982). Такие новации некоторые ученые называют лексическими. Нам, однако, кажется, что название «фразеологические сочетания» будет правильнее. В пользу этого термина приведем мнение М.И.Исаева: «Нет сомнений в том, что составные термины нужно относить к фразеологизмам. Фразеологическими сочетаниями их нужно считать потому, что они являются готовыми, неделимыми, приравниваемыми по своему значению к слову, словосочетаниями. Составные термины могут быть объединены в одну группу с близкими им сочетаниями – составными именами, также относимыми к фразеологическим единицам» (Гуыриаты Т., Гæбæраты Н., Исаты М., 1989, 92. – перевод наш. – Г.Л.). Эта мысль ведет к выводу о том, что оба вида неологизмов (т.е. и отдельные слова, и составные термины, фразеологические сочетания) в целом можно назвать лексико-фразеологическими новациями. Устойчивые сочетания разных типов – от составных терминов до идиом, или, по классификации А.В.Кунина, – фразеоматизмы, идиофразеоматизмы и идиомы (Кунин, 1986) – хорошо представлены среди новаций русского и осетинского языков последнего времени. Например: В русском: администрация местного самоуправления, биологически активные добавки, военно-космические силы, защищенная статья бюджета, качество жизни, мусоросжигающий завод, пластиковые деньги, раковая опухоль (о чем-либо, оказывающем разрушительное действие на что-либо), перекрестное опыление (об оказании взаимных услуг), спустить на тормозах (завершиться, завершаться ничем), потребительская корзина, прогрессивная шкала налогообложения, прожиточный минимум, прозрачная граница (без пограничного и таможенного контроля), стабилизационный фонд, федеральный бюджет и др. Примеры:

В осетинском: абонентон хайад (абонентский отдел), артагуадзæн кусæнгарз (нефтеперерабатывающая установка), æнæмæнгæххæстгæнгæ медицинон фæдзæхстад (обязательное медицинское страхование), æфтиагыл иумæйаг хъалон (единый подоходный налог), бинонты дохтыр (семейный врач), боны стационар (дневной стационар), космосон туризм (космический туризм), муниципалон зылд (муниципальный округ), профилон ахуырад (профильное обучение), сабырдзинадтауæг тыхтæ (миротворческие силы), хи снысан кæнын (самовыдвижение на выборы).

Таким образом, нами включены в число структурных типов новаций не только новые слова и новые значения, но еще и новые сочетания слов. Подтверждение необходимости именно в таком описании новаций видится нам и в обобщающей статье, посвященной неологизмам русского языка, Н.З.Котеловой, которая выделяет среди неологизмов новые слова, новые значения и новые сочетания слов (Лингвистическая энциклопедия, 1990, 331).

Классифицируя новации по отношению к реальной действительности, мы, вслед за сторонниками более широкого понимания термина «неологизм», выделяем два типа лексических инноваций: слова, обозначающие новые реалии (номинативы), и слова, обозначающие уже известные реалии, но под другим наименованием (трансноминативы).

Номинативы демонстрируют выполнение языком его номинативной функции, т.е. обращение внеязыковой действительности в языковые значения. В силу этого номинативы – это та часть лексической системы, которая непосредственно связана с внеязыковой реальностью и познавательно-отражательной деятельностью человеческого сознания (Сенько, 2001, 58-59).

Анализ нашего материала показал, что пути номинирования могут быть различными:

1) образование нового слова или выражения средствами самого языка. Например, в русском языке: внедорожник, бандформирование, разгосударствление, стеклопакет, профильное обучение, закрытый счет, семейный врач, дневной стационар, глава местной администрации, космический туризм, правовое государство и т.д. В осетинском языке: амалиуæгад «предпринимательство», амалхъом адæймаг «предприниматель», æхсæны лæг «посредник», фæкъуыввитт «банкротство», дзыппы даргæ телефон«мобильный телефон» и т.д.;

2) заимствование. Например, в русском языке: саммит, ваучер, интернет, бейсбол, кикбоксинг, ипотека, префект, фитнес и т. д. В осетинском: бизнес-пълан, боулинг, ваучер, грант, дефолт, пауэрлифтинг, рэпер, томограф, фристайл, пейнтболи т.д.

3) кальки и полукальки. В русском языке: автокосметика, видеопрокат, дискомода, евробутылка, металлодетектор, звездные войны, мыльная опера, утечка мозгов, шоковая терапия, эскадрон смерти и т.д. В осетинском: армреслер – рукоборец – армæйхæцæг (от арм «рука» и хæцын «бороться»); беспроводный (телефон) – æнæтел (телефон) (от æнæ «без» и тел «провод»); сотовый (телефон) – чырæ (телефон) (от чырæ «соты»); теплосберегающий – тæвдфæстауæрцгæнæн (от тæвд «тепло» и фæстауæрц кæнын «беречь, экономить»); полукальки: аэрофæлгæсæн «аэронаблюдение», газуарæн «газораспределение», евроцалцæг «евроремонт», киберфыдгæнæг «кибервредитель», ксерохалдих «ксерокопия» (хотя есть и ксерокопи), микробуаргъæд «микровещество», наркоуæйгæнæг «наркопродавец», топохуызист«топосъемка» и т.д. Появилось в осетинском языке много новых сочетаний слов – калек и полукалек с русского: аразгæ интеллект «искусственный интеллект», æрвылазон ныстуан «ежегодное послание» биологон активон æмхасæн «биологически активная добавка», бюджеты хъахъхъæд статья «защищенная статья бюджета», дæлхæтæл гранатомет «подствольный гранатомет», сабырдзинадтауæг тыхтæ «миротворческие силы», наркотикты æнæзакъон зилдух«незаконный оборот наркотиков» и т.д.

4) Периферийные средства языка. Наименование «вернувшихся» в жизнь нашего общества реалий – одна из самых активных частей лексического потенциала русского языка последнего времени: губернатор, гимназия, гувернантка, дума, кадет, лицей и др. По мнению Е.В.Сенько, в отличие от русского языка, осетинский протежирует не историзмам, а архаизмам (Сенько, 2001, 60). Однако можно привести примеры, опровергающие это утверждение. Например: арендатор – хаццзон (хаццон), таможня – илциисæн(в «Кратком русско-осетинском и осетинско-русском словаре» Т.А.Гуриева – илцистон) и т.д. Часто в языке одновременно используются оба слова – и заимствование, и старое. Например:

«Октябры кусын райдайдзæн, Уæллаг Зæрæмæджы цы таможняйы пост арæзт цæуы, уый» (Рæстдзинад, 2002, № 155, с.1) – «В октябре начнет работу таможенный пост, который строится в Верхнем Зарамаге»;

«Виталий Кирсанов» службæ кæндзæн Находкæйы илциисæны» (Рæстдзинад, 2001, № 217, с.3) – «Виталий Кирсанов будет служить в таможне Находки».

Трансноминативы входит в словарный состав языка, не расширяя фрагменты мира. Эту группу можно разделить на три подгруппы: 1) слова, образованные средствами самого языка; 2) заимствования; 3) кальки и полукальки.

1. Слова, образованные средствами самого языка. В русском языке: законотворчество, однозначно, поэтапно, предоплата, прикладник, состыковаться, шумозащитный, законодательная инициатива, миротворческие силы, государственное пособие, льготные категории граждан, согласительная комиссияи т.д. В осетинском языке: артагуадзæн – заправка; бадзырд – договор; æфтиагджын – рентабельный; рагхынцæг – осторожный, предусмотрительный; уазалдзыд – простуда; уæнгроггæнæн – тонизирующий; æнцойуатон – со всеми удобствами и т.д.

2. Заимствования. В русском языке: дизайн, драйв, импичмент, инаугурация, ипотека, лизинг, рэкет, спикер, вице-спикер, спонсор, фильм-экшн и др. В осетинском: лизинг, ипотекæ, дизайн, киллер, департамент (слово, активизировавшееся в последнее время), презентаци, техногенон, ксенофоби, коррупци, спикер, вице-спикер, мэр, префект, муниципалитет и др.

3. Кальки и полукальки. В русском языке: пятьдесят на пятьдесят, кто есть кто, раскачивать лодкуи т.д. В осетинском языке: целенаправленный – нысанмæарæзт (от нысан «цель» и аразын «направлять»); гладкоствольная (винтовка) – лæгъзхæтæл (топп) (от лæгъз «гладкий» и хæтæл «ствол ружья»); переписчик - сфыстаразæг (от сфыст «перепись» и аразын «устраивать»); направление – æрвыстæг (от æрвитын «направлять») и др.

Классифицируя неологизмы по признаку «сильные»/«слабые» отметим, что новизна слова, как его особое, хотя и преходящее качество, может быть разной степени. Наибольшей степенью новизны среди новаций обладают слова с оригинальной, нестандартной формой, немотивированные, обычно искусственно созданные. К этой группе примыкают и новые иностранные слова, или внешние вхождения. Таким неологизмам присуща в наибольшей мере экспрессивность новизны. Эти две группы инноваций называют «сильными неологизмами» (В.И.Заботкина) и «собственно неологизмами» (Е.В.Розен, В.Г.Гак). Высокая степень их новизны объясняется необычностью, свежестью их формы, отсутствием мотивации. Например, в русском: секьюр-пак, суши, драйв, хай-тэк, боди-арт, ремейк, фитнес, бейдж, файл и др.

В осетинском: боулинг, гуарани, дан, дохё, колорклип, маунтинбайк, пауэрлифтинг, пейджер, пейнтбол, рэпер, скинхэд, стритбол, фристайл и др.

Среди неологизмов-новообразований (лексических, семантических, фразеологических) наиболее «неологичны» разного рода индивидуально-авторские образования, обладающие особенностями структуры и обычно экспрессивно-эмоционально окрашенные. Например, в русском: вау-эффект, виртуально-закусочный, горнопляжник и т.п.

В осетинском: куыйдзых (от куыдз «собака» и дзых «рот»), мæрдтыбирæгъ (от мард «мертвый» и бирæгъ «волк»), монцифтыгъд (от монц «соблазн, желание» и ифтыгъд «заряженный»), пъырыпъыфарæзт (от пъырыпъыф «фезалис, дикий помидор» и арæзт «одетый; сложенный») и т.п.

Следующая группа новых слов, выделяемая по степени новизны – это новые номинации новых понятий и реалий. Среди них могут быть как инновации, употребление которых вызывает ощущение новизны, так и новообразования, не несущие такого стилистического заряда. Например, в русском: дайвер, диджей, маваси и т.д. В осетинский такие слова чаще всего приходят из русского языка: аниматор, банкомат, гляциолог и др.

В меньшей степени обладают «неологичностью» морфологические неологизмы, т.е. слова, создаваемые вновь по образцам, существующим в языковой системе, и из морфем, присутствующих в данной системе языка. Новообразования этого типа возникают в результате актуальных словообразовательных процессов, таких, как аффиксация, словосложение, сокращение и т.д. Например, в русском: политтехнолог, постиракский, секьюритизация и др. В осетинском: биотерроризм, армспорт, автодугъ и др.

Вообще же вопрос классификации неологизмов по степени их новизны тесно связан с подходом к понятию неологизма. Так, сторонники широкого взгляда на неологизм включают в них наряду с собственно неологизмами (новообразованиями и новыми иностранными заимствованиями) также относительные неологизмы. Их еще называют функциональными неологизмами. К ним относятся известные ранее слова, значения, сочетания, получившие новую употребительность, актуализацию (временные) или новую сферу распространения (локальные). Примеры первых в русском языке: акция, аренда, гимназия, губерния, губернатор, департамент, лицей, меценат, фирма и т.п. В осетинском языке: гимназ, губернатор, департамент, лицей, хаццон, илци, илциисæг, илциисæн, муфти, фиддон. Примеры вторых – это диалектизмы, профессионализмы, жаргонизмы и др.

Неодинаково проходят процессы неологизации в разных группах и лексико-грамматических классах слов. Так, анализ материалов, содержащихся в словарях новых слов русского языка, показывает, что лексических неологизмов в русском языке в несколько раз больше, чем семантических и фразеологических. Такая же картина наблюдается и при анализе материалов по осетинскому языку. Неравномерно используются при образовании новых номинаций разные источники. Новообразований среди неологизмов больше, чем вхождений в язык готовых языковых средств. В массиве вхождений в последние годы достаточно велика доля внешних заимствований, хотя и процессы перехода в литературный язык слов из специальных языков, жаргонов, разговорной речи в русском языке (в отличие от осетинского) очень активны.

Из новообразований в обоих языках преобладает морфологическое словообразование (реализация словообразовательных средств), внутри него наиболее актуально сложение. После сложения самый активный способ – аффиксация: в русском языке особенно заметны универбация (семантическая конденсация, когда словосочетание «свертывается» в слово и снабжается суффиксом), префиксально-суффиксальный способ. В осетинском – суффиксальный способ.

Важным источником неологизации являются и способы семантической деривации, хотя рост полисемии отмечается не только за счет реализации этих способов. Семантических дериватов меньше, чем новых значений слов. Новые значения образуются и морфологическим путем, и семантико-морфологическим способом (Никитченко, 1985).

В этом же параграфе приводится тематическая классификация узуальных неологизмов по следующим группам: 1) хозяйственно-экономическая терминология; 2) общественно-политическая терминология; 3) юриспруденция и военное дело; 4) наука и образование; 5) интернет, компьютер и информационные технологии; 6) медицина; 7) спорт; 8) культура и искусство; 9) техника, одежда, косметика и предметы обихода, напитки и продукты питания; 10) торговля. Тематическая классификация новых слов дает возможность понять, в какой именно области деятельности общества происходят наибольшие перемены, а также позволяет предвидеть «судьбу» только что появившихся новых слов, определить зависимость способа образования новых слов от сферы их употребления.

По сфере употребления неологизмы большей частью являются межстилевыми, употребляемыми во всех стилях речи.

В отношении характера новаций по параметру язык – речь их можно разделить на две основные категории: а) узуальные неологизмы; б) неузуальные новообразования.

Во вторую группу входят окказиональные и индивидуально-авторские слова, значения, сочетания. Некоторыми учеными особо выделяются также потенциальные слова. Определению статуса всех трех типов неузуальных новаций, принципам и способам их образования посвящен третий параграф второй главы.

Термин «окказиональное слово» был предложен Н.И.Фельдман (Фельдман, 1957). Позже он использовался разными лингвистами (Е.А.Земская, В.В.Лопатин, И.С.Улуханов, Э.И.Ханпира, Г.А.Лыков, В.Н.Хохлачева и др.) и в разных значениях. Самые значительные работы по теории окказиональной лексики принадлежат Э.И.Ханпира, В.В.Лопатину, Г.А.Лыкову. Анализ научной литературы показал, что у исследователей до сих пор нет единого мнения о том, какое слово следует считать окказиональным, и, следовательно, о том, каков же состав окказиональной лексики.

Наиболее узкий взгляд на разряд окказиональной лексики демонстрируют сторонники стилистического критерия при выделении этой лексики. Они относят к окказиональным лишь слова, создаваемые для придания контексту особой выразительности. Основным признаком окказионального слова исследователи считают его особую эмоционально-экспрессивную окрашенность, стилистическую маркированность, тесную связь с контекстом. Эту точку зрения высказывает Г.А.Лыков, считающий эмоционально-экспрессивную выразительность слова одним из основных признаков окказионализма. Окказиональной лексикой в соответствии с таким подходом являются только номинативно-экспрессивные слова, созданные с явной стилистической целью.

Такой же результат (неоправданно ограниченное понимание окказиональной лексики) имеет выдвижение словообразовательного критерия при определении этого разряда новаций. В этом случае к окказиональным относят только те слова, которые образуются по языковой малопродуктивной или непродуктивной модели, а также по окказиональной (речевой) модели. Э.И.Ханпира замечал, что категория окказиональности базируется на незаданности речевого факта системой языка, что создает определенную степень неожиданности такого факта для языковой системы. Окказиональность, по мнению исследователя, обратно пропорциональна потенциальности: чем больше возможность появления того или иного слова…, тем меньше окказиональность этого слова…. И наоборот, чем выше степень окказиональности, тем ниже потенциальность речевого факта (Ханпира, 1966, 156).

Под индивидуально-авторскими нами понимаются слова: 1) специально создаваемые автором для выполнения в речи экспрессивной функции (помимо номинативной); 2) связанные с конкретным контекстом; 3) редко входящие в систему языка. Индивидуально-авторские слова представляют собой наиболее ярко выраженный разряд окказиональной лексики.

В современном русском и осетинском языках окказиональные слова создаются и охотно используются писателями, поэтами и публицистами, часто раздвигающими присущие языку словообразовательные рамки. Известно, что каждый словообразовательный тип имеет в языке свои границы употребления, – он ограничен в возможностях. Но словотворцы иногда позволяют себе расширить возможности образования слов. С точки зрения общепринятого литературного языка такое слово – нарушение грамматической (в данном случае – словообразовательной) нормы, но оно помогает создать яркий, оригинальный образ.

заметим, что и русский, и осетинский языки имеют огромный арсенал словообразовательных средств окказионализмов. Наиболее продуктивными из них для обоих языков являются аффиксация (суффиксальное, префиксальное, префиксально-суффиксальное словообразование), словосложение, дефисные сочетания. Например, аффиксация: в русском языке – депутачьи, игрушечность, метеорологиня, минусовик, заказуха, развлекушки; враспыл, послепродажный, неолиберализация, псевдоприличный; и заатлантный, наикорольнейший, невеличный, неувядный, окатастрофить др.

В осетинском языке новые слова чаще всего образуются с помощью суффиксов -аг, -дзинад, -ад, -он, -джын: таурæгъондзинад, удгоймагад, фæсарæнизаци, галстукджын; префиксоидов раг-, мид-: рагæвзонгад, рагхынцæг, мидбыцæу и др.; превербов: сницы уын, æррæвдауын, æрфæтъæн уын, ныддиди уын и др.; префиксов и суффиксов: æнæферхæцгæ и др.

Очень продуктивным типом словообразования и в русском, и в осетинском языках является словосложение. Потенциальные возможности здесь безграничны. Примеры, в русском языке:

«Видели последний «наезд» бригады джипоненавистников?» (Профиль, 2003, № 4, с. 54);

«После воскресного съезда блокообразующей Партии российских регионов, вычистившей Глазьева из своих рядов, стремление немедленно развить успех, добить деморализованного неприятеля выглядело вполне естественно» (НГ, 2004, № 4, с.13).

Много появляется в русском языке слов с компонентами евро-, кино-, теле-, медиа-, супер-: европризнанный, евроновичок, медиааналитик, суперфишка.

Очень много в русском языке новых слов с компонентами кино- и теле-: кинобизнес, киногурман, киноизоляционизм, киноинициатива, киноолигарх, кинопрофи, киношквал; телеправа, телеавтограф, телепрофессия, телеопыт и т.д.

В последнее время в русском языке все больше появляется слов, связанных с интернетом и компьютерами. Это как узуальные новации, рассматривавшиеся выше, так и неузуальные, окказиональные. Например:

«Сегодня мы рассказываем о героях киберпространства: энтузиастах, активных участниках сети, любимых персонажах пользователей» (НГ, 2004, № 11, с. 9);

«В отличие от многих и многих других сайтостроителей он делает сайты не на продажу – и они, несмотря на это, выгодно продаются» (НГ, 2004, № 11, с. 9).

В осетинском языке новации данного типа создаются как для выражения номинативной, так и для выражения номинативно-экспрессивной функции. Примеры:

мидуынаффæ – «внутреннее решение» (от мид «внутрений» и уынаффæ «совет, решение»: «Уацмысы композици амад у ныхмæвæрды бындурыл: хи характеристикæ æмæ хъуыддаджы æцæг уавæр, мидхъуыды æмæ мидуынаффæйы ‘хсæн ныхмæлæуд, раздæры цæстæнгасы нысаниуæг архайды кæрон æмæ а.д.» (Мах дуг, 2003, № 1, 99 ф.) – «Композиция произведения построена на противопоставлении: противопоставление собственной характеристики и действительного положения дел, внутренней мысли и внутреннего решения, начальной точки зрения в конце действия и т.д.»;

гауызтыхт – «свернутый ковром» (от гауыз «ковер» и тыхт «свернутый»): «Асинет гауызтыхт сау нымæт йæ бынаты бавæрдта æмæ йæ хосæй æрæмбæрзта» (Мах дуг, 2002, № 7, 44 ф.) – «Асинет положила на место свернутую ковром бурку и накрыла ее сеном»;

астæуныхас – «середина ныхаса» (от астæу «середина» и ныхас ист. «место, где мужчины проводили свое свободное время»): «Астæуныхасы хъæубæсты хистæртæй чидæртæ бады (…)» (Мах дуг, 2001, № 6, 127 ф.) – «Посреди ныхаса сидит кто-то из старейшин села …»;

æхцонвæллад– «приятная усталость» (от æхцон «приятный» и фæллад «усталость»): «Ды радтай, хуры тынтæ кæм хъазынц райсомæй изæрмæ, уыцы цъæх-цъæхид арв нæ сæрмæ, ды радтай уæлхох-дæлхох, кæм кæной æхцонвæллад нæ цæнгтæ» (Мах дуг, 2002, № 2, 12 ф.) – «Ты дал синее небо, на котором с утра до вечера играют солнечные лучи, ты дал горы и долины, на которых приятно устают наши руки»;

гобиахаст – «молчание» (от гоби «немой» и ахаст «обращение»): «æз дын мæ гобиахастæй мæ зæрдæйыуаг æргом кодтон» (Мах дуг, 2002, № 6, 56 ф.) - «Своим молчанием я открыл тебе свое сердце»;

дамæмхиц – «склонный к сплетням» (от дам «слух, молва» и æмхиц «склонный»): «Дамæмхиц хъæстæ цæстытæй хибар …» (Мах дуг, 2002, № 3, 17 ф.) – «Кто склонен к сплетням – слеп»;

къахырбыл – «с отколотым краем» (от къахыр «разбитый, отколотый» и был «край»): «Къахырбыл бæрзонд мæсыджы сæр, зæронд идæдз усау, ныккука сау сынт …» (Мах дуг, 2003, № 1, 19 ф.) – «Вверху высокой с отколотым краем башни съежилась как старая вдова ворона …»;

арвымил – «небесные высоты» (от арв «небо» и мил «сажа»): «Фæлæ Тотрадз йæ сæр арвымилтыл нæ ахафта, йæ сины сæртыл не ‘рхæцыд, фæлæ дзы цас тынгдæр æппæлыдысты, уыйас йæ сæр ныллæгдæр уагъта» (Рæстдзинад, 2002, № 197, 4 ф.) – «Но Тотраз не задрал свою голову до небес, не возгордился, напротив, чем больше его хвалили, тем ниже он опускал голову»;

æрвдуне – «небеса» (от арв «небо» и дуне «мир, вселенная»): «Тæхынц æрвдунейæ дæ тынтæ, дæ тынтæ – удыхос мæнæн…» (Рæстдзинад, 2002, № 156, 3 ф.) – «Летят с небес твои лучи, твои лучи – мое спасенье…»;

бухъзæрдæ – «пресытившийся» (от бухъхъ «сыто, жирно» и зæрдæ «сердце»): «…бухъзæрдæ фæрныг кафæг дæм хаты, сыстадтæ рæхснæг талайау тасгæ…» (Мах дуг, 2002, № 3, 16 ф.) – «…тебя приглашает пресытившийся танцор, а ты встаешь покачиваясь, как голое деревце»;

дурдзæсгом – «каменнолицый» (от дур «камень» и цæсгом «лицо»): «Нана йæ сабийы къухыл хæцы æмæ дурдзæсгомæй зилы афтид уæзæгыл» (Мах дуг, 2002, № 2, 20 ф.) - «Мать держит за руку свое дитя и с каменным лицом оглядывает пустое жилище»;

дурдзæссыг – букв. «каменные слезы» (от дур «камень» и цæссыг «слеза»): «Тæригъæдæй ахæстæтты къултæн арæзт и сæ дурдзæссыгæй къултæ» (Мах дуг, 2002, № 6, 86 ф.) – «Жалкие тюремные стены сделаны из каменных слез»;

туасдзыргъ – букв. «острый, как шило» (от туас «шило» и цыргъ «острый»): «Пиратæн дæр дын уый авæрай: йæ хурхмæ йын баирвæзт, ныссагъта дзы йæ туасдзыргъ дæндæгтæ – уайтагъд ын Рексы тугæй сырххъулон афæлдæхтысты» (Мах дуг, 2002, № 7, 123 ф.) – «А Пирату только этого и подавай: он тут же дорвался до глотки Рекса, вонзил в нее свои острые как шило зубы – и тотчас они у него окрасились кровью Рекса»;

удмæцæуæн – букв. «путь к душе» (от уд «душа» и цæуæн «путь»): «Ды басыгътай мæ удмæцæуæн хид, æндæры уды ныр дæ мард ныгæн» (Мах дуг, 2001, № 11, 11 ф.) – «Ты сожгла путь к моей душе, теперь хорони себя в душе другого» и т.д.

Очень распространено в русском и осетинском языках образование слов дефисным сочетанием. Примеры, в русском языке:

«Тема, конечно, не нова для наших дней, но действие драмы разворачивается в 50-е годы, и оттого ожидание предсказуемой развязки становится забыто-волнующим» (Профиль, 2003, № 3, с. 90);

«Вот и на днях в одной из телепередач, размышляя о кандидатах в президенты, он вдруг начал стращать честной люд некой уж вовсе неотвратимо-террористической ролью Бориса Березовского…» (Труд-7», 2004, № 16, с. 2) и т.д.

Список 74 дефисных сочетаний осетинского языка с иллюстрациями приводится в приложении к диссертации.

Отдельно выделим слова, одна часть которых – иноязычное заимствование:

«Русские же крайне требовательны к внутреннему убранству и предпочитают «вау-эффект» (Профиль, 2003, № 3, с. 97);

«Очевидно, архитекторы-профи на проект смотрят несколько «сверху», тогда как киношник видит все с позиций зрителя» (Профиль, 2003, № 3, с. 97);

«В настоящее время оперативные службы ведут поиски сообщника девушки-камикадзе» (Жизнь. Алания, 2003, № 2, с. 5 ).

Охотно в современном русском языке образуются слова и с компонентом VIP-:

«Туда же, правда, более искусно и безболезненно ускользнув от репортеров, удалился и другой VIP-гость церемонии…» (НГ, 2004, № 29-30, с. 14);

«Праздник, на котором даже жителей улиц, попавших в VIP-зону, пропускали домой по паспорту с пропиской, не мог полностью случиться без участия ТВ» (Политбюро, 2003, № 23, с. 77);

«Одинокий Путин, заложивший руки в карманы, прогуливающийся вдоль пустых еще VIP-рядов» (Политбюро, 2003, № 23, с. 77).

Большое количество слов такого характера образуется с компонентами онлайн-, бизнес-, интернет-, что, конечно же, является неотъемлемым признаком сегодняшнего времени. Например, в русском языке:

«Люди Года» – ежегодный интернет-рейтинг самых популярных и известных персон России» (НГ, № 11, 2004, с. 9);

«Это онлайн-акция «Помоги Идущему»…» (НГ, № 11, 2004, с. 9);

«А вражеские позиции – это были те позиции, которые не совпадали с бизнес-интересами хозяев» (НГ, № 29-30, 2004, с. 13).

В осетинском:

«Ахуыртæ цæуынц ЦИПУ-йы интернет-центры, æмæ уал ныридæгæн бирæ ахуыргæнджытæ базонгæ сты ног ахуырадон системæтимæ, цæмæй сæ стæй сæ ахуыргæнджытимæ куысты рæстæг пайда кæной» (Рæстдзинад, 2002, № 250, 1 ф.) – «Учеба проходит в Центре Интернета СОГУ, и уже многие учителя изучили новую обучающую систему, чтобы использовать ее затем в работе с учениками»;

«Хуыздæр бизнес-проекты автор хорзæхджынгонд æрцæудзæн æппæтуæрæсеон бизнес-фестивалмæ балцæгæй» (Рæстдзинад, 2002, № 213-214, 4 ф.) – «Автор лучшего бизнес-проекта будет награжден путевкой на Всероссийский бизнес-фестиваль».

Очевидно, что дефисные новации значительно обогащают художественное произведение. В них авторы соединяют, казалось бы, совершенно несоединимые слова и добиваются нужного эмоционального эффекта.

В этом параграфе рассматриваются также новые неузуальные фразеологические сочетания русского и осетинского языков.

для осетинского и русского языков в качестве традиционных способов образования новых ФЕ были выявлены следующие: детерминологизация, цитирование, метафоризация.

В настоящее время принято отмечать такую важную функцию фразеологического значения как коннотативно-культурологическую. Содержанием последней является отношение, существующее между образно-мотивированной формой языковых единиц и включенной в нее культурно значимой ассоциации (Телия, 1996, 233). Выделение этой функции связано с пониманием ФЕ как «народных стереотипов»: «Фразеологизмы возникают в национальных языках на основе такого образного представления действительности, которая отражает обиходно-эмпирический, исторический или духовный опыт языкового коллектива, который безусловно связан с его культурными традициями, ибо субъект номинации и речевой деятельности – это всегда субъект национальной культуры» (Телия, 1981, 13). Подтверждением этого тезиса являются и примеры из осетинского языка. Перевод их на русский язык, как было отмечено выше, труден и неточен, ибо невозможно передать кратко образ, формирующийся веками на основе традиций, культуры и менталитета осетинского народа, как невозможно перевести некоторые русские фразеологические неологизмы последнего времени, не объяснив современные реалии российского общества. Например, быстро вошедшие в общий язык ФЕ – оборотни в погонах, басманное правосудие (басманный суд), бесланский синдром и др.

В заключении обобщены результаты исследования, подводятся итоги, намечаются аспекты дальнейшего изучения проблематики, показана тесная связь неологии с языковой ситуацией в мире, которая в современную эпоху значительно изменилась и для русского, и для осетинского языков. При этом отмечается, что: 1) неологизм есть сложное, многозначное явление, охватывающее не только все уровни языка (фонетический, лексический, грамматический, стилистический), но и культуры; 2) наиболее полное и объективное представление лексико-фразеологических новаций возможно осуществить в специальных словарях неологизмов, так как только в них новшества разных видов становятся собственным объектом описания; 3) основным источником неологизации являются собственные ресурсы русского языка: новообразования в соответствии с актуальными способами лексической, семантической, фразеологической деривации и перераспределение языковых единиц в стилях и жанрах речи. Среди новообразований большую часть составляют окказиональные образования, в том числе плоды индивидуально-авторского словотворчества с ярко выраженной эмоционально-экспрессивной окраской, что наглядно демонстрирует огромные потенции словообразовательной системы русского языка; 4) для осетинского языка источниками пополнения словарного состава являются ресурсы как русского, так и, в меньшей степени, самого осетинского языка (особенно в узусе). Словообразовательная система миноритарного осетинского не компенсирует давления со стороны доминирующего русского языка; 5) преодоление сложившейся в осетинском ситуации возможно при корректировке языковой политики, тщательном планировании лексикографической работы, выработке новых принципов лексикографического описания, ориентированных на сохранение определенного «уровня языковой безопасности».

Основные положения диссертации нашли отражение в следующих публикациях:

1. Сæрмагонд нæмтты стилистикæйы иуæй-иу фарстатæ // Ирон ныхасы культурæ. – Орджоникидзе, 1989. – 0,5 п.л.

2. Внедрение новых методов обучения аудированию осетинской речи в русскоязычной школе // Материалы Всесоюзной науч.конф. – Черкесск, 1990. – 0,5 п.л.

3. Вопросы дистрибуции фонем в осетиноведении // Материалы I Междунар. науч.конф. «Осетиноведение: история и современность». – Владикавказ, 1991. – 0,3 п.л.

4. Дистрибуция фонем в осетинском языке // Материалы I Междунар. науч.конф. «Осетиноведение: история и современность». – Владикавказ, 1991. – 0,3 п.л.

5. Средства массовой информации и орфоэпические нормы осетинского языка // Материалы Всесоюзной науч.конф. «Журналистика в изменяющемся мире». – Ростов-на-Дону, 1991. - 0,5 п.л.

6. О некоторых случаях выражения экспрессии в современном осетинском языке // Проблемы экспрессивной лингвистики. – Вып.1. – Ч.1. – Ростов-на-Дону, 1995. – 0,3 п.л.

7. Иуæй-иу хъæлæсонты райуæрст ирон æмæ дыгурон диалектты // Кредо. – 2001. № 2.– 0,5 п.л.

8. Дистрибуция абруптивов в осетинском языке // Лингвистические этюды. – Вып.6. – Владикавказ, 2000. – 0,5 п.л.

9. Основные черты фонетических чередований и их отличие от морфонологических // Лингвистические этюды. – Вып.7. – Владикавказ, 2001. – 0,5 п.л.

10. Изучение соотношения вокализма и консонантизма в звуковом строе русского и осетинского языков // Мат. междунар. науч.-практ. конф. «Русский язык и языки народов России: функциональное и структурное взаимодействие». – Владикавказ, 2001. - 0,5 п.л.

11. О соотношении парадигматических и синтагматических закономерностей в фонетике // Тезисы докл. III Всероссийской науч.-теорет. конф. «Актуальные проблемы общей и адыгской филологи». – Майкоп, 2001. – 0,3 п.л.

12. Определение универсальных и типологических черт в рамках общей характеристики фонетической системы // Мат. регион. науч.-практ.конф. «Актуальные проблемы национального образования». – Владикавказ, 2001. – 0,5 п.л.

13. Особенности функционирования русских сонорных согласных // Мат. II Гагкаевских чтений. – Владикавказ, 2001. – 0,3 п.л.

14. О вокалических сочетаниях в русском языке // Мат. II Гагкаевских чтений. – Владикавказ, 2001. – 0,5 п.л.

15. Практикум по осетинскому языку. Учебное пособие для студентов. – Владикавказ: Перо и кисть, 2002. – 8 п.л. (в соавт.)

16. О качестве некоторых согласных в осетинском языке // Мат. регион. науч. конф. «Языки и литература народов Кавказа: проблемы изучения и перспективы развития». – Карачаевск, 2001. – 0,3 п.л

17. Перспективы внедрения мультимедийных систем в исследованиях по осетинскому языку // Мат. междунар. науч.-практ.конф. «Современные информационные технологии в образовании». – Владикавказ, 2001. – 0,3 п.л.

18. Классификация инноваций по отношению к реальной действительности // Актуальные проблемы современного образования в условиях двуязычия: Мат. III регион. науч. конф., посв. памяти проф. К.Е.Гагкаева. – Владикавказ: Изд-во СОГУ, 2004. – 0,5 п.л.

19. Къостайы «Ирон фæндыр»-ы дзырдты арæхадон дзырдуаты тыххæй // Тезисы междунар. науч. конф., посв. 140-летию со дня рожд. К.Л.Хетагурова. – Владикавказ: Проект-пресс, 1999. – 0,3 п.л.

20. Лингвистические принципы создания базы данных для частотного словаря осетинского языка // Мат. междунар. науч. конф. «Филология на рубеже тысячелетий». – вып. 2. – Ростов-на-Дону, 2000. – 0,3 п.л.

21. Некоторые структурные особенности лексико-семантических новаций // Национальные филологические школы и общая теория языка. – Вып.VI. – Владикавказ: Изд-во СОГУ, 2004. – 0,5 п.л.

22. Цитирование как способ образования новых фразеологических единиц // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. – Вып. V. – Владикавказ: Изд-во СОГУ, 2004. – 0,5 п.л.

23. Новациты структурон хуызтæ // Ирон ныхасы культурæ æмæ стилистикæ / Под ред. проф. Гуриева Т.А. – Владикавказ, 2005. – 0,5 п.л.

24. Номинативы в русском и осетинском языках // Сб. статей к 75-летию Т.А.Гуриева. – Владикавказ, 2005. – 0,5 п.л.

25. Система повышения квалификации в условиях многоуровневого педагогического образования // Интеграция методической (научно-методической) работы и системы повышения квалификации кадров: Мат. Всероссийской науч. конф. – Ч. 1. – Челябинск, 2005. – 0,3 п.л. (в соавт.).

26. Особенности фонетической адаптации новых слов в русском и осетинском языках // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. – Ростов-на-Дону, 2004. № 12. – 0,5 п.л.

27. Особенности формальной адаптации заимствований в русском и осетинском языках // Мат. междунар. науч.-практ.конф. – Пятигорск, 2005. – 0,3 п.л.

28. О значении лексикографической работы для изучения инновационного поля осетинского языка // Диалог. – Владикавказ, 2005, № 1. – 0,5 п.л.

29. Номинативные инновации в русском и осетинском языках // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. – Ростов-на-Дону, 2005. № 1. – 0,5 п.л.

30. Неология в современной лингвистике. – Владикавказ: Изд-во СОГУ, 2005. – 21 п.л.

31. Принципы лексикографической репрезентация и языковой адаптации неологизмов. – Владикавказ: Аландон, 2005. – 5 п.л.

32. Толковый словарь новых слов осетинского языка. – Владикавказ: Изд-во СОГУ, 2005. – 4 п.л.

33. Влияние заимствований на сохранение лексического фонда русского и осетинского языков // Мат. Междунар. науч.конф. «Кавказский текст: национальный образ как концептуальная поликультурная система». – Пятигорск, 2005. – 0,2 п.л.