Стратегии речевого воздействия в жанре предвыборных теледебатов

Общая характеристика работы

Данная работа выполнена в русле теории речевого воздействия, теории дискурса и когнитивной лингвистики.

Актуальность исследования обусловлена необходимостью исследования стратегий речевого воздействия, важностью изучения политического дискурса и его жанров, а также недостаточностью освещения жанра предвыборных теледебатов в лингвистической литературе.

Объектом исследования является жанр предвыборных теледебатов в рамках политического дискурса. В качестве предмета изучения рассматриваются стратегии речевого воздействия в данном жанре.

Цельюнастоящей работы является описание системы стратегий речевого воздействия, реализуемых коммуникантами в рамках предвыборных теледебатов. Данная цель определила следующий круг задач исследования:

1. Охарактеризовать речевое воздействие с позиций психолингвистики.

2. Уточнить содержание понятия «речевая стратегия» в междисциплинарном аспекте.

3. Обосновать понятие стратегической коммуникации.

4. Определить типы стратегий, используемых коммуникантами для воздействия в рамках жанра предвыборных теледебатов.

5. Выявить системную организацию стратегий речевого воздействия, используемых в рассматриваемом жанре.

Научная новизна работы заключается в выделении критериев разграничения стратегической и нестратегической коммуникации, в определении и классификации стратегий воздействия в жанре предвыборных теледебатов, в доказательстве уровневого характера системы этих стратегий, в комплексном когнитивно-риторическом описании данного жанра.

Теоретическая значимость работы состоит в уточнении понятия речевой стратегии, в дальнейшей разработке теории жанров политического дискурса.

Практическая ценностьработы состоит в возможности использования результатов работы в вузовских курсах коммуникативистики, риторики, теории речевого воздействия. Они также могут представлять интерес для специалистов по связям с общественностью при разработке предвыборных кампаний.

Исследование проводилось на материале жанра президентских предвыборных теледебатов в США 1960 – 2000 годов (общим объемом около 500 страниц). Использовались также тексты парламентских дебатов в США.

В работе использовались следующие методы исследования: когнитивно-риторический (Э. Лассан), контент-анализа, семантического моделирования, лингвистической интроспекции.

Теоретическую базу исследования составили работы лингвистов и психологов в области теории деятельности (А. Н. Леонтьев, А. А. Леонтьев, И. А. Зимняя и др.), когнитивной лингвистики (Т. ван Дейк, А. Ченки, Е. В Рахилина,.Е. С. Кубрякова, И. А. Стернин, З. Д. Попова, А. Н. Баранов, П. Б. Паршин и др.), теории дискурса (П. Серио, М. Л. Макаров, Э. Лассан, Р. Водак, Т.Н. Астафурова, В. И. Карасик, Е. И. Шейгал и др.), теории сознания (М. К. Мамардашвили, М. Фуко, Дж. Сёрль, У. Эко).

В своем исследовании автор опирался на следующие положения, доказанные в научной литературе:

1. Деятельность – максимально абстрактное понятие, охватывающее взаимодействие человека со средой, организованное некоторой целью (А. Н. Леонтьев).

2. Речевое воздействие – способ изменения интенциональной сферы внутреннего мира человека за счет модификации отдельных фрагментов структуры его знаний (И. А. Стернин, В. В. Красных).

3. Наиболее адекватными моделями речевого воздействия являются антропные модели, которые удобнее всего описываются в психологических представлениях (Е. Ф. Тарасов).

4. Речевое воздействие можно определить как операции над семантическими сетями (разрыв ассоциативных связей и установление новых) (О. С. Иссерс).

5. Стратегия – особый способ поведения человека в условиях непосредственной недостижимости поставленных им целей (Й. Хёйзинга, Ф. Жюльен).

6. Релевантная для языковой личности единица знания – концепт, имеющий три основные составляющие: понятийную, образную и ценностную (В. И. Карасик).

7. Единицей организации концепта является пропозиция (З. Д. Попова, И. А. Стернин).

8. Семиотическая модель политической коммуникации включает агональность, которая реализуется на уровне знаков, речевых актов и жанров (Е. И. Шейгал).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Стратегия – это способ поведения человека в условиях некоторого конфликта, т.е. в условиях непосредственной недостижимости поставленных целей. Выбор стратегического пути решения проблемы предполагает создание игровой ситуации, которая характеризуется такими параметрами, как ограниченность в пространстве и времени, наличие конфликта и потенциальная возможность выигрыша.

2. Стратегичность (наличие стратегии) как конституирующая характеристика деятельности, присуща процессу человеческого общения. Критериями противопоставления стратегической и нестратегической коммуникации являются (1) осознание воздействующим субъектом речевого воздействия как деятельности (психолингвистический аспект стратегической коммуникации), (2) наличие конфликта, проявляющееся в непосредственной недостижимости целей коммуникантов (генетический аспект) и (3) использование для разрешения этого конфликта имеющейся в культуре специальной коммуникативной формы, которая одновременно является и формой игровой (культурологический аспект).

3. Жанр президентских теледебатов отвечает перечисленным критериям, и может быть рассмотрен как проявление стратегической коммуникации.

4. Стратегия речевого воздействия представляет собой способ оперирования информацией с целью изменения поведения объекта речевого воздействия в направлении, планируемом субъектом речевого воздействия.

5. Стратегии, составляющие основу деятельности речевого воздействия в жанре предвыборных теледебатов, образуют определенную систему, которая представляет собой иерархию уровней, коррелирующую с темпоральной организацией диалога и его ролевой структурой. Первый (базовый) уровень этой иерархии соответствует интродуктивной, второй – варьирующей, а третий – аддитивной стратегии. В структуре каждой из стратегий выделяется набор тактик, которые соотносятся со стратегией как варианты с инвариантом.

6. Информационным ядром коммуникации в жанре предвыборных теледебатов является концепт «президент», организуемый в соответствии со структурой фрейма «политик». Речевое воздействие, осуществляемое в этом жанре каждым из претендентов на пост президента, направлено на то, чтобы максимально приблизить представление аудитории о нем к прототипному (идеальному) образу президента. Эта цель достигается преимущественно за счет наполнения конкретным содержанием трех слотов фрейма «политик»: параметры деятельности, групповая принадлежность, личные качества.

Апробация. Основные положения и результаты исследования были сообщены автором на научных конференциях в Волгоградском государственном педагогическом университете (2000 – 2003 гг.), на заседаниях научно-исследовательской лаборатории «Язык и личность» при кафедре языкознания ВГПУ, на теоретических аспирантских семинарах. По теме исследования опубликовано 4 работы.

Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии.

Содержание работы

В первой главе «Моделирование деятельности речевого воздействия» феномен речевого воздействия рассматривается как сложный вид речевой деятельности; определяется его место в общей структуре речевой деятельности, а также такие его деятельностные параметры, как предмет, продукт, результат, средства, способы и единицы реализации. Для определения единицы реализации деятельности вводится понятие стратегии деятельности, под которой предлагается понимать единство ее мотивационно-потребностной и оперционально-технической составляющих. Это дает основания утверждать, что наличие стратегии, или стратегичность, есть признак, определяющий выделение феномена деятельности в структуре человеческого поведения. В связи с этим вводится понятие стратегической цели, которое соотносится в общей структуре деятельности с понятием мотива, и определяет набор действий, необходимых и достаточных для его реализации. Стратегической целью деятельности речевого воздействия признается модификация знания объекта речевого воздействия в соответствии с намерениями воздействующего субъекта. Определяется круг понятий из области когнитивной семантики, используемых в работе для описания процесса реализации деятельности речевого воздействия в политической коммуникации.

Рассмотрение речевого воздействия с точки зрения психолингвистической теории позволяет описывать этот процесс по схеме, предлагаемой в общей теории деятельности в качестве универсальной структуры человеческой деятельности. Деятельность определяется мотивом, то есть, некоторой опредмеченной потребностью: единством человеческого желания и предмета, на который оно направлено. Реализация мотива предполагает совершение серии последовательных действий, каждое из которых, не будучи достаточным для прямой реализации общего мотива деятельности, направлено на то, чтобы косвенно – путем достижения некоторой промежуточной цели – способствовать реализации мотива. Действие, представляющее собой, в рамках данной теории, некоторую достаточно общую модель, всякий раз реализуется в конкретных условиях. Действие, рассмотренное в каждом из своих конкретных проявлений в меняющихся условиях, получает название операции, а его цель, определенная в соответствии с этими условиями, - название задачи.

Таким образом, в общей структуре человеческой деятельности условно выделяются две основные составляющие. Одна из них – мотивационно-потребностная – объединяет понятия, связанные с интенциями действующего человека: (1) мотив как опредмеченная потребность, (2) цель как часть ментального плана реализации общего мотива и (3) задачу как цель, определенную в соответствии с конкретными условиями деятельности.

Другая составляющая структуры деятельности – операционально-техническая – включает понятия, отражающие процесс реализации общего мотива: (1) деятельность, (2) действие как единицу ее реализации, и (3) операцию как вариант этой единицы.

Соотнесение структуры деятельности речевого воздействия с описанной системой позволяет нам говорить о наличии корреляции между структурой деятельности вообще и такого вида деятельности как речевое воздействие.

Из следующей таблицы видно, что единицей реализации речевого воздействия, соответствующей действию, мы считаем стратегию речевого воздействия, а операции соответствует, в таком понимании, тактика речевого воздействия.

Понятия стратегии и тактики, заимствованные лингвистической наукой из науки военной, сравнительно недавно, но достаточно прочно вошли в терминологический аппарат первой, что дает нам возможность использовать их в качестве инструментов нашего исследования. Кроме того, думается, что понятие стратегии обладает гораздо более мощным объяснительным потенциалом, чем простое метафорическое соотнесение человеческой коммуникации с войной. Стратегия – это, в интегральном междисциплинарном понимании, некий ментальный план достижения поставленной цели. Мы предлагаем считать наличие стратегии, или стратегичность, тем признаком, который позволяет выделять некоторую последовательность действий в потоке человеческого поведения и характеризовать ее как определенную деятельность. Поскольку действия (и операции как их конкретные проявления) традиционно относятся к операционально-технической составляющей деятельности, а цели (и задачи), конституирующие стратегию, – к составляющей мотивационно-потребностной, мы считаем обоснованным определение стратегии деятельности как единства этих двух ее основных составляющих.

Применение общей модели человеческой деятельности к феномену речевого воздействия позволяет нам определять его как сложный вид продуктивной речевой деятельности. Данный вывод был сделан на основании анализа общих параметров деятельности, включающих: предмет, продукт, результат, средства, способы и единицы реализации.

Предметом деятельности речевого воздействия мы считаем чужую мысль, измененную субъектом воздействия в соответствии со своей мыслью. Продуктом этого вида деятельности, соответственно, признается знание реципиента, соответствующее намерениям субъекта воздействия. Конечным результатом, реализацией мотива всей деятельности является изменение поведения (в самом широком смысле) реципиента, запланированное субъектом воздействия. Отсутствие такого изменения признается нами отрицательным результатом деятельности речевого воздействия.

Отнесение речевого воздействия к видам речевой деятельности продиктовано общностью средства (язык) и способа (речь) их реализации. Однако, специфика данного вида речевой деятельности – в том числе, и определяющая его сложность – состоит в многоэтапности его реализации. Это связано с тем, что воздействующий субъект не всегда стремится к переформированию чужой мысли в полном соответствии с содержанием своего знания. Чаще всего он внушает объекту некоторое смоделированное знание, информационно обедненное («замалчивание фактов»), либо содержащее излишнюю информацию («перегружение внимания»), либо содержащее сильный акцент на одних компонентах ситуации и упускающее другие («тенденциозное представление фактов»), наконец, - в крайней ситуации - просто ложное. Таким образом, можно говорить, что формирование и формулирование мысли в данном сложном виде речевой деятельности идет, по крайней мере, в три этапа. Вначале передаваемое знание моделируется (во внутренней речи) в сознании самого субъекта воздействия, а затем - посредством речи внешней – передается объекту, который в процессе восприятия присваивает (или отказывается присваивать) данное знание.

Наконец, единицей реализации данного вида деятельности мы предлагаем считать стратегию речевого воздействия, представляющую собой действие над знанием реципиента (объекта воздействия). Под тактикой речевого воздействия мы, соответственно, понимаем единичное, конкретное действие над знанием реципиента, определяемое условиями коммуникации.

В своем исследовании мы исходим из предположения о том, что воздействие на интенциональную сферу внутреннего мира человека возможно через воздействие на сферу когнитивную. Соответственно, одним из способов изменения поведения человека следует признать изменение его знаний о мире вообще или о некоторой конкретной ситуации. Таким образом, речевое воздействие – это вид деятельности, направленный на изменение знания объекта воздействия (с целью повлиять на его поведение), осуществляемое через посредство языкового взаимодействия.

Мы считаем, что три единицы знания – концепт, фрейм и прототип – являются наиболее подходящими инструментами нашего исследования, поскольку они представляют структуру человеческого знания как систему сложных единиц, отражающую и комплексный характер человеческого знания (охватывающий как онтологизированную информацию о фактах мира, так и индивидуальные образные и ценностные представления), и динамику процесса человеческого познания (механизм процессов категоризации и концептуализации).

Концепт определяется как «многомерное смысловое образование, в котором выделяются ценностная, образная и понятийная стороны» (В. И. Карасик). На основании этого, нам представляется обоснованным предположение о том, что модификация определенных сторон определенных концептов является эффективным инструментом речевого воздействия и активно используется на практике в профессиональной деятельности специалистов по связям с общественностью, а также для создания воздействующих текстов публичной и массовой коммуникации. Отличие фрейма от концепта состоит в том, что «если рассматривать концепт как единицу мышления, как некое знание, то фрейм представляет собой форму организации этого знания, способ его мыслительного структурирования» (Е. И. Шейгал). Наконец, понятие прототипа формирует особую семантическую теорию – прототипическую семантику. Эта теория исходит из следующего представления о строении человеческого знания: категоризация происходит не по принципу разбиения на классы, а по принципу выделения некоторых категориальных признаков и нахождения таких объектов реальности, которые обладают данными признаками в полной мере (или в высокой степени). Эти объекты являются прототипическими для выделяемой категории, и степень сходства с ними (по релевантным признакам) определяет отнесенность того или иного объекта к этой категории.

В процессе речевого воздействия субъект фокусирует свою деятельность на модификации индивидуальных концептов, входящих в структуру знания объекта речевого воздействия. Поскольку же индивидуальные концепты различаются у конкретных людей по таким параметрам, как сложность структуры и количество смысловых связей, или пропозиций, в его структуре (концепт «язык» в структуре знания ученого-лингвиста и человека, не имеющего отношения к языкознанию), то воздействующему субъекту приходится работать с фреймами модифицируемых концептов. Это может, в частности, проявляться в том, что в целях воздействия говорящий усложняет структуру некоторого концепта в сознании аудитории с тем, чтобы привлечь ее внимание к не обсуждавшимся ранее сторонам проблемы. Такая операция возможна за счет усложнения фрейма данного концепта, то есть, включения в его структуру нового слота.

Наконец, прототипы служат целям речевого воздействия в силу своей всеобщей признанности в качестве наиболее характерных представителей данной категории. Так, если в сознании американских избирателей существует фрейм-прототип «president», содержащий представления о том, каким должен быть человек, занимающий этот высший пост в стране, то наиболее вероятным представляется предположение, что при осуществлении выбора они будут сопоставлять свои знания о каждом из кандидатов с содержанием данного прототипа.

Стратегия речевого воздействия, таким образом, это действие над информационной структурой знания реципиента, осуществляемое воздействующим субъектом в процессе языкового взаимодействия.

Во второй главе «Понятие стратегии в междисциплинарном аспекте» дается анализ понятия стратегии как компонента категориальных систем различных областей человеческого знания. Выбор этих систем для анализа данного их компонента проводился по признаку наличия в них термина «стратегия», а также сравнительной прозрачности связи, которую этот термин сохранил со своим первоначальным употреблением в теории войны. Так, например, анализу не подвергались понятия стратегии, существующие в биологии (в частности, в ботанике), а также в когнитивной психологии, в силу значительного расхождения с исходным значением термина. В данной части работы получили освещение трактовки термина «стратегия» в теории войны, в теории культуры, в математической теории игр и в лингвистике – теории языка.

Явление стратегии, рассмотренное в междисциплинарном аспекте, представляет собой способ поведения человека в условиях некоторого конфликта, то есть, в условиях непосредственной недостижимости поставленных целей. Данное определение коррелирует с вводимым в первой главе тезисом о том, что стратегия является конституирующим компонентом деятельности. Именно такое свойство ситуации как невозможность непосредственного, то есть, осуществляемого в одно действие, достижения поставленных целей, предполагает необходимость осуществления последовательной серии действий, объединенных в систему наличием общей цели. Это и есть определение деятельности.

Стратегическое поведение (или деятельность) может быть рассмотрено как серия актов выбора (из некоторого количества альтернативных вариантов) действий, разворачивающихся линейно, но объединенных в систему. Каждый из отдельных актов выбора, составляющих стратегию, обусловлен представлениями действующего об оптимальности. Под оптимальностью понимается специфичное для конкретной ситуации представление о максимальной эффективности действий. Таким образом, деятельность стратега в своем операциональном аспекте связана с планированием, состоящем в выборе действий на основании (особых в каждом конкретном случае и для каждого отдельного человека, но поддающихся формализации) критериев оптимальности. Однако, выбор здесь – не единичное действие, совершаемое стратегом при планировании им собственной деятельности, а его перманентное состояние в ходе реализации своих (постоянно корректируемых) планов. Таким образом, стратегия превращается из некоего статичного «плана» в принцип человеческой деятельности, выделяющий ее в потоке действий, составляющих в сумме человеческое поведение.

Стратегичность, как конституирующая характеристика деятельности, может быть присуща, в том числе, и процессу человеческого общения, то есть, коммуникации. В данном исследовании мы исходим из такого понимания коммуникации, которое представляет ее не как механический процесс обмена информацией, но в качестве среды существования человека как существа социального и разумного. Поэтому, мы считаем необходимым выделять в непрерывном общем потоке человеческой коммуникации особые последовательности коммуникативных действий, организованные наличием некоторого общего мотива, непосредственная реализация которого, то есть, реализация, осуществляемая в одно действие, невозможна. Такая ситуация весьма часто характеризует общение коммуникантов, которые имеют несовпадающие или взаимоисключающие цели. Пример: участники предвыборных теледебатов, каждый из которых стремится к тому, чтобы занять пост президента США. Логично, что достижение одним из них своей основной цели делает абсолютно невозможным достижение цели его оппонентом. Такая ситуация, в самом общем виде, имеет два пути разрешения: (1) один из коммуникантов (либо оба коммунканта) отказывается от стремления к своей цели (возможно, за некоторую компенсацию), (2) коммуниканты вступают в борьбу за достижение своих целей. Исключение насильственных методов борьбы предполагает борьбу «в игровом формате», то есть, наличие в культуре некоторой игровой формы, позволяющей кандидатам на пост президента «состязаться в премудрости» (термин Й. Хёйзинги) на глазах у избирателей, которые и определят победителя. Под игровой формой мы (вслед за Й. Хёйзингой) понимаем такую форму взаимодействия людей, которая (1) обусловливается наличием некоторого конфликта и (2) характеризуется следующими параметрами: (2.1.) ограниченность в пространстве и времени, (2.2.) наличие некоторых заранее оговоренных и принимаемых всеми участниками правил, (2.3.) принципиальная возможность победы и выигрыша для участников.

Коммуникация, характеризующаяся перечисленными параметрами, может быть рассмотрена как особая деятельность, в которой речевое воздействие выступает как среда и средство реализации определенного мотива. Речевое воздействие в таком общении выступает не как случайный эффект речи, а как запланированное действие. Таким образом, основным содержательным критерием противопоставления стратегической коммуникации нестратегической является (1) осознание воздействующим субъектом речевого воздействия как деятельности (психолингвистический аспект стратегической коммуникации). Кроме того, стратегическая коммуникация противопоставляется нестратегической по двум признакам: (2) наличие конфликта, проявляющееся в непосредственной недостижимости целей коммуникантов (генетический аспект) и (3) использование для разрешения этого конфликта имеющейся культуре специальной коммуникативной формы которая одновременно является и формой игровой (культурологический аспект).

Выделение стратегической коммуникации и противопоставление ее коммуникации нестратегической проводится нами не по принципу категоризации как разбиения на классы, а в соответствии с прототипическим представлением о структуре категории. Сочетание перечисленных признаков представляются нам достаточным критерием для того, чтобы квалифицировать тот или иной случай общения как проявление стратегической коммуникации.

В третьей главе «Стратегии и тактики речевого воздействия в жанре предвыборных теледебатов» анализируется механизм речевого воздействия в условиях агонального (от греч. agon - “борьба”) политического диалогического общения, которое признается нами одним из прототипных случаев проявления стратегической коммуникации. Причины тому: изначальная конфликтность, антагонистичность агонального общения (генетический аспект стратегической коммуникации), наличие в культуре США такой специальной игровой формы разрешения противоречий между борющимися за власть как предвыборные теледебаты и парламентские дебаты (культурологический аспект), а также наличие в структуре коммуникации в рамках данных жанров уровневой системы стратегий и тактик речевого воздействия, получающих регулярное выражение в дискурсе (психолингвистический аспект). Моделируется уровневая система деятельности речевого воздействия на основе анализа текстов названных жанров.

В агональных жанрах политического дискурса параметры деятельности речевого воздействия определяются темпоральной структурой диалога. С одной стороны, говоря о речевом воздействии в деятельностном аспекте, мы предполагаем его системность, то есть, внутреннюю корреляцию составляющих его компонентов. С другой стороны, диалог разворачивается линейно, что создает необходимость для коммуникантов совершать действия, направленные не только на модификацию фрагментов знания аудитории, но и на нейтрализацию эффекта воздействия речи оппонента.

Модификация знания аудитории, представляющая собой основную цель речевого воздействия, организует стратегию базового уровня. Ее планируемый результат – встраивание определенных пропозиций в структуру знания реципиента. Встраиваемые пропозиции таким образом модифицируют структуру концептов, чтобы обеспечить нужные изменения в поведении реципиента. Выбор модифицируемых концептов осуществляется субъектом воздействия по признаку релевантности: он стремится изменять те фрагменты знания реципиента, на которые тот опирается при определении своих будущих действий.

Стратегия базового уровня (получившая название интродуктивной стратегии) реализуется в трех тактиках, выделяемых на основании того, какая из составляющих концепта – понятийная, образная или ценностная – подвергается модификации. Таким образом, интродуктивная информационная стратегия реализуется говорящими в трех тактиках: тактике понятийной категоризации, тактике образной категоризации и тактике ценностной ориентации, используемыми для модификации, соответственно, понятийной, образной и ценностной составляющей концептов.

В качестве примера реализации тактик, входящих в состав стратегии базового уровня, приведем анализ выборки из текстов парламентских дебатов, связанных с «делом Левински».

Тактика понятийной категоризации.

Во время обсуждения статей обвинения, предъявленных Б. Клинтону по «делу Левински» члены парламентского комитета, принадлежащие к той же (Демократической) партии, что и сам президент, использовали следующие номинации для категоризации понятия импичмента:

«a peaceful procedure…

… for protecting the nation from despots…

… by providing a constitutional means…

… for removing a president…

… who would misuse his presidential power to make himself a tyrant… »;

«the political equivalent of the death penalty…

… with grave consequences for the nation…»,

«… overturning a national election…»,

«… plunging our nation into a constitutional crisis…»

В данных характеристиках актуализируются следующие составляющие понятийного содержания концепта «импичмент»:

1. сущность: «политический эквивалент смертной казни», «аннулирование национальных выборов»,

2. функция: «защита нации от тиранов»,

3. процедура: «обеспечение конституционного механизма снятия президента», «мирная процедура защиты»,

4. последствия: «серьезные последствия для нации», «конституционный кризис».

Для определения этого понятия демократы также используют операцию противопоставления, не только ограничивая понятийное содержание концепта «импичмент», но автоматически приписывая своим оппонентам, представителям республиканской партии, определенное понимание этого концепта.

Тактика образной категоризации.

Во время обсуждения статей обвинения, предъявленных Б. Клинтону по «делу Левински», члены парламентского комитета, принадлежащие к той же (Демократической) партии, что и сам президент, использовали следующие метафорические описания процедуры импичмента:

«We stand poised on the edge of a constitutional cliff staring into the void below into which we have jumped only twice before in our history. Some encourage us to take this fateful leap, but I fear that we are about to inflict irreparable damage on our nation if we do…»,

«…this political game of chicken…», -

и ситуации вокруг этого дела об импичменте:

«There is something Alice-in-Wonderland-like, watching someone so smart and so skilled, so admired by the American people for his intellect and his talents, digging himself deeper and deeper and deeper into a rabbit hole, and us along with him…»

Метафоры, используемые Демократами для модификации (или создания) образной составляющей концепта «импичмент», содержат указание на движение вниз (jumped + into…the void below, leap, digging deeper and deeper…) и в неизвестность (void, rabbit hole), сопряженное с серьезной опасностью (game of chicken). Как первая, так и вторая составная метафора содержат указание на то, что эта ситуация касается всей нации (we, our nation, and us along with him).

Тактика ценностной ориентации.

Тактика ценностной ориентации является средством модификации ценностной составляющей концептов. При ее реализации говорящие ориентируются на общие для их культуры ценности, соотнося, либо противопоставляя вещи (чаще - действия) и ситуации тем или иным ценностным доминантам.

Высказывания представителей Демократической партии о сущности импичмента содержат следующие ценностные характеристики этого явления:

Impeachment …

«… is overturning the will of the American people…»,

«… could seriously weaken the office of the presidency…»,

«… is a means to protect our constitutional system…»,

«… the people's will … overridden and the government overthrown…»

Таким образом, процедура импичмента связывается Демократами с нарушением некоторых ценностных установок культуры, таких как демократия (the people’s will overridden) и сильная Америка (could seriously weaken the office of presidency).

В целом, можно говорить о том, что представителям Демократической партии удалось в своих высказываниях таким образом представить все составляющие концепта «импичмент», чтобы достичь своей стратегической цели, а именно: убедить своих оппонентов в серьезности такого шага и в его неадекватности реальной ситуации. Примечательно, что представители Республиканской партии, которые, сообразуясь с собственными стратегическими целями, ни разу не обращались в своих речах к концепту «импичмент», характеризовали поведение президента, противопоставляя его американским ценностям вообще, а также – ценностной доминанте «truth». Таким образом, комплексное использование в речи представителей Демократической партии тактик базового стратегического уровня позволяет им формировать определенную концептуальную модель феномена «импичмент» в сознании аудитории (в основном, рядовых граждан страны, а не своих прямых оппонентов - Республиканцев), которая должна послужить цели создать общественное мнение о том, что данный шаг является слишком серьезным в данной ситуации. Достигая этой стратегической цели, они реализуют свой мотив: остаться у власти.

Описанная выше стратегия получает в данной работе название интродуктивной информационной стратегии по следующей причине. Исследование показало, что данная стратегия используется коммуникантами для первичного ввода информации: она оказывается достаточной для того, кто говорит первым в диалогическом единстве или после смены темы. Коммуникант, говорящий вторым (третьим и т.д.) должен не только вводить информацию, но и нейтрализовать эффект воздействия речи своего оппонента. Для этого он может использовать одну из стратегий более высокого уровня.

Стратегия второго уровня, помимо основной цели речевого воздействия (объединяющей ее с интродуктивной информационной стратегией), то есть, модификации определенных фрагментов знания реципиентов, преследует также особую цель, определяющуюся ситуацией агонального диалога, и состоящую в минимизации эффекта воздействия речи оппонента говорящего. Эта стратегия получила в данной работе название варьирующей информационной стратегии. В самом общем виде ее назначение можно описать как контроль над качеством подаваемой оппонентом информации. Этот контроль осуществляется посредством двух тактик: тактики верификации и тактики метаязыкового комментирования.

Наконец, третий (высший) уровень образует аддитивная информационная стратегия, имеющая три цели. Первая из этих целей - модификация определенных фрагментов знания реципиентов - объединяет ее со стратегией базового уровня, то есть, с интродуктивной информационной стратегией. Первая (см. выше) и вторая из целей - минимизация эффекта воздействия речи оппонента – присущи также стратегии второго уровня, то есть, варьирующей информационной стратегии. Однако, существует и третья цель, специфическая для стратегии третьего уровня, и заключающаяся в замене компонентов знания реципиента новым знанием. Достижение этой цели оказывается возможным в силу того, что, нейтрализуя эффект воздействия речи своего оппонента, говорящий, по сути, убирает встроенное этой речью знание, что создает предпосылку для заполнения опустевшего пространства.

Эта стратегия реализуется двумя типами тактик, отражающими два возможные пути приращения информации в диалоге. Первую тактику, состоящую в сообщении новых фактов, относящихся к ситуации, мы назвали тактикой введения новых фактов. Вторая тактика в составе данной стратегии, получившая название тактики введения нового аспекта, заключается в том, что фактам и явлениям, информация о которых сообщается в речи оппонента, придается новый смысл путем введения нового угла рассмотрения проблемы.

Таким образом, стратегия каждого последующего уровня имеет свою собственную цель, но и одновременно достигает и целей, характеризующих стратегии более низких уровней. Иными словами, и нейтрализация воздействия речи оппонента, и встраивание новых ассоциативных связей на месте разрушенных предполагают изменение знания объекта воздействия о вещах и ситуациях, а информационный контроль всегда направлен также и на нейтрализацию эффекта воздействия слов оппонента.

Приведенная система отражает агональный характер комуникации в анализируемых жанрах: оппоненты не просто сообщают некоторую информацию аудитории с целью воздействовать на нее, но и – также посредством сообщения информации – стремятся разрушить установленные речью оппонента смысловые связи, осуществить «разрыв семантических сетей» - по терминологии О. С. Иссерс. Кроме того, говорящие стремятся к тому, чтобы на месте разрушенных смысловых связей установить новые – что также делается в целях оказания воздействия на аудиторию.

Здесь мы видим аналогию с борьбой (напомним, что agonia – это греческое слово, означающее борьбу) в самом широком смысле: оппоненты наносят друг другу «информационные удары», причем каждый из них стремится произвести на аудиторию впечатление, что он сильнее своего противника. Конечно же, критерием здесь является не физическая сила как в прототипной ситуации борьбы, а сила интеллектуальная: уровень осведомленности, профессионализм, умение отстаивать собственную точку зрения, умение отреагировать на выпад противника и т. д.

В четвертой главе «Реализация стратегий речевого воздействия в жанре предвыборных теледебатов» проводится комплексный когнитивно-риторический анализ (по методу Э. Лассан) жанра, который мы считаем прототипным проявлением стратегической коммуникации.

Предвыборные президентские теледебаты – агональный диалогический жанр политического дискурса, основной целью которого является воздействие на аудиторию. Его жанрообразующие особенности, такие как изначальная обусловленность конфликтом целей и интересов, игровая ситуация со сложной системой правил и ограниченностью деятельности в пространстве и времени, а также потенциальная возможность выигрыша для одного из кандидатов, - дают нам основание считать этот жанр прототипным жанром стратегического дискурса в политике.

Данный жанр характеризуется устойчивой ролевой структурой, обусловленной особенностями политической борьбы за власть в США, а именно – наличием двух основных противоборствующих партий. Эти аспекты агональности жанра задают содержание концепта текста, генерируемого коммуникацией в рамках данного жанра. На первом этапе порождения текстов данного жанра формулируется базовая оппозиция «мы - они», конкретизируемая основными программными установками партий, которые в самом общем виде формулируется как противопоставление «welfare state – big business state». Эта базовая оппозиция формирует концепт текста в рамках данного жанра.

Информационным ядром коммуникации в жанре предвыборных теледебатов является концепт «president», структурируемый вокруг универсального фрейма «политик». Второй этап порождения текста данного жанра состоит в соотнесении базовой оппозиции «мы - они» (противопоставление кандидатов в президенты как представителей двух основных политических партий) с концептом «president», актуализированном в сознании аудитории как прототип-идеал.

Мотив деятельности речевого воздействия в данном жанре – быть избранным на пост президента США – определяет основные направления речевого воздействия, преимущественно состоящие в наполнении трех слотов фрейма «политик», а именно: характеризации говорящим себя и оппонента по параметрам деятельности, личным качествам и групповой принадлежности.

Динамика взаимодействия коммуникантов в рамках данного жанра обусловлена темпоральной структурой диалога. Выбор говорящими стратегических средств воздействия обусловлен как его коммуникативной позицией, так и выбором стратегий и тактик, применяемых его оппонентом.

В заключении суммируются результаты исследования, намечаются перспективы дальнейшей работы.

Основное содержание работы отражено в следующих публикациях:

1. Эвфемизация и дисфемизация как стратегии манипуляции в политическом дискурсе // Языковая личность: проблемы когниции и коммуникации: Сб. науч. тр. / Под ред. Н.А. Красавского. – Волгоград: «Колледж», 2001. – С. 230-236.

2. Эвфемизм и дисфемизм как номинативные и коммуникативные стратегии // V региональная конференция молодых исследователей Волгоградской области. – Волгоград: Перемена, 2001. – С. 8-10.

3. Манипуляция в политическом дискурсе: стратегии эвфемизации и дисфемизации // Основное высшее и дополнительное образование: проблемы дидактики и лингвистики. Сб. науч. трудов / Под ред. А. М. Митиной. – Волгоград, 2002. - Вып. 2. - С. 127-131.

4. Явление коммуникативной стратегии: аспекты анализа // Аксиологическая лингвистика: проблемы теории дискурса, стилистики, семантики и грамматики. Сб. науч. тр. / Под ред. Н. А. Красавского. – Волгоград: «Колледж», 2002. – С. 95 - 100.