Речь английских и русских аристократов в произведениях художественной литературы XIX века

Общая характеристика работы

Данная работа выполнена в русле социолингвистики и лингвокультурологии. Объектом исследования является речь английской и русской аристократии. В качестве предмета исследования рассматриваются речевые характеристики персонажей-представителей высших классов Великобритании и России в художественной литературе XIX века.

Актуальность тематики данного исследования обусловлена следующими моментами. Изучение социолектов позволяет охарактеризовать языковое существование этноса в его полноте; аристократы внесли большой вклад в развитие литературного языка, вместе с тем социолект высших классов России и Англии на материале художественной литературы еще не был предметом специального лингвистического анализа. Языковой вкус аристократов традиционно считается эталоном хорошей речи, но социолингвистические индексы речи представителей высшего класса изучены еще недостаточно. Лингвокультурное изучение социолекта предполагает сопоставление разных языков; применительно к речи английских и русских аристократов такая задача в научной литературе, по нашим данным, еще не ставилась.

Цель работы состоит в сравнительной характеристике речи английской и русской аристократии в произведениях литературы XIX века.

В соответствии с поставленной целью были сформулированы следующие задачи:

1. Охарактеризовать положение аристократии Великобритании и России в XIX веке и установить историко-культурные корреляции между высшими классами этих двух стран.

2. Установить соотношение социально-исторических, психологических и языковых факторов, влияющих на формирование социолекта высших классов Великобритании и России.

3. Определить особенности речи английской и русской аристократии XIX века.

4. Провести сопоставительный анализ речи английской и русской аристократии в произведениях литературы XIX века.

В основу выполненного исследования положена гипотеза о существовании общего ядра характеристик, маркирующих речь представителей аристократии Великобритании и России.

Научную новизну работы мы усматриваем в сопоставительном описании речи русского и английского дворянства в XIX веке и в выявлении социолингвистических индексов, релевантных для характеристики социолекта привилегированных классов Великобритании и России.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что данная работа вносит определенный вклад в социолингвистику, уточняя характеристики речи английской и русской аристократии и определяя специфику литературного языка, функционирующего в высших классах общества.

Практическая ценность работы заключается в том, что ее результаты могут найти применение в теоретических курсах стилистики английского и русского языков, лингвокультурологии, истории английского и русского языков, в спецкурсах по социолингвистике, а также могут использоваться на занятиях по интерпретации художественного текста.

Материалом исследования послужила английская и русская художественная литература XIX века, а именно, произведения «Пелам, или приключения джентльмена» Э. Бульвер-Литтона (1828), «Сибил» Б. Дизраэли (1845), «Финиас Финн» Э.Троллопа (1869), «Дворянское гнездо» И.С.Тургенева (1858), «Обломов» И.А.Гончарова (1859), «Анна Каренина» Л.Н.Толстого (1877), общий объем которых составил 3 255 страниц. В качестве единиц исследования были взяты фрагменты текста, содержащие высказывания аристократов, описание их поведения и образа жизни.

В работе использовались методы социолингвистического, сравнительно-сопоставительного и лингвостилистического анализа.

Теоретической основой работы послужили исследования речи английской аристократии (Т.А. Ивушкина, И.М. Магидова, Д.В. Крюков, А.Г. Костецкая, J. Honey, B. Bernstein, R. Chapman, A. Hughes, L. Mugglestone, T.H. Pear, K.C. Phillips, A.S.C.Ross, N. Mitford), теория вертикального контекста эпохи (И.В. Гюббенет, Л.В. Болдырева, Т.Я. Кузнецова), исследования по истории, культуре и быту русского дворянства (С.М. Соловьев, Н.М. Карамзин, Н.И. Костомаров, Н.А. Бердяев, Ю.М. Лотман, В. Махнач, В.О. Ключевский, С.Б. Рассадин, В.К. Кантор, И.В. Солоневич), становления русского литературного языка (В.В. Виноградов, Л.А. Булаховский, Б.А. Ларин, В.Д. Левин, Н.А. Мещерский, Б.А. Успенский, Г.И. Шкляревский).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Язык высших классов общества Великобритании и России имеет общий характер - это литературный язык с национально-обусловленными социальными признаками, которыми выступают индексы воспитания, образования и образа жизни (род занятий, времяпрепровождение и т.д.)

2. Аристократическое воспитание находит отражение в использовании иностранных языков, четко обозначенного ряда прилагательных, в театрализованности речи (недооценка и переоценка) и ее высокой модальности, манере речи и голосовых параметрах.

3. Образование в привилегированных учреждениях определяет такие характеристики речи высших классов, как наличие абстрактной лексики, богатого вертикального контекста (аллюзии и цитаты, при этом особую роль играют классические языки – латинский и древнегреческий).

4. Образ жизни представителей высших классов проявляется в использовании специальной лексики (политической, религиозной, спортивной и т.д.).

Апробация. Содержание диссертации докладывалось на 7 Региональной конференции молодых исследователей Волгоградской области в феврале 2000 года и научной конференции Поволжья и Северо-Кавказского региона «Лингвистика и межкультурная коммуникация», проходившей в Волгоградском государственном университете в апреле 2004 года, а также на заседаниях секции по социолингвистике, аспирантских семинарах. По материалам диссертации опубликовано 4 работы.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

Содержание работы

В первой главе «Высшие классы Великобритании и России в социально-историческом ракурсе» раскрывается понятие «аристократ», рассматривается положение класса аристократии в русском и английском обществе XIX века, а также приводится перечень и история происхождения ряда титулов, как основных знаков отличия аристократии от других социальных классов.

В современном языке слово «аристократ» утратило свой исходный политический смысл (человек, обладающий властью) и обозначает человека, принадлежащего к потомственной знати, т.е. классу людей, обладающих передаваемыми по наследству титулами и привилегиями. В XIX веке, однако, аристократы Великобритании и России обладали реальной политической властью и играли ведущую роль в социально-экономической и культурной жизни своих стран.

Титулы, как особые знаки отличия, появились в России значительно позднее, чем в Великобритании, так как первые пожалования титулами были отмечены лишь при Петре I. Как показывает сравнение, система титулования в Великобритании была более развита, чем в России, о чем свидетельствует количественное соотношение титулов в двух странах.

Самыми титулованными лицами в Великобритании и России являлись монарх и члены его семьи. Что касается остальных титулов, то представляется возможным провести аналогию лишь между тремя английскими и русскими титулами: герцог / князь, граф, барон. В Великобритании помимо перечисленных существовали также титулы маркиза, виконта, баронета, рыцаря, эсквайра и джентльмена.

XIX столетие характеризуется идентичным для обеих стран расцветом аристократической культуры, обусловленным социально-историческими причинами. Кроме того, учитывая тот факт, что в XX веке русское дворянство перестало существовать в культурном и историческом плане, XIX век является наиболее близким к современности и доступным для изучения периодом.

В XIX веке английской и русской аристократии приходится отстаивать свое привилегированное положение в обществе (борьба за власть среднего класса и чартистское движение в Англии, экономический и социально-политический кризис, связанный с реформой 1861 года в России). В этих условиях представляется возможным наиболее четко увидеть те характерные черты, которые присущи культуре и языку высших классов. Выделяемые нами социолингвистические характеристики выступают своеобразными «знаками» аристократизма и компонентами особого «кода» общения, который позволяет аристократии определить «своего» и «чужого», и тем самым сохранить свою кастовость и ведущую позицию в обществе.

Во второй главе «Речь аристократов в произведениях английской художественной литературы XIX века» с целью верификации и выявления новых нюансов в социолингвистических характеристиках, выделенных проф. Т.А. Ивушкиной, рассматриваются произведения «Пелам, или приключения джентльмена» Э. Бульвер-Литтона, «Сибил» Б.Дизраэли и «Финиас Финн» Э.Троллопа, принадлежащие к разным периодам XIX столетия.

Авторы анализируемых романов являлись либо аристократами по происхождению, либо занимали видное место в кругу представителей высших классов в силу своих литературных, философских или политических талантов. Это дает нам основание (с учетом стилизации, характеризующей литературное произведение, а также индивидуального художественного почерка автора) расценивать данный языковой материал как достоверную лингвистическую картину аристократического мира.

Анализ указанных произведений в социолингвистическом аспекте подтвердил выводы, сделанные в докторском исследовании Т.А.Ивушкиной и выявил ряд новых характеристик, ярко проявившихся во всех романах.

На фонетическом уровне речь представителей высших классов характеризуется четкой артикуляцией звуков и правильностью произношения, тенденцией к монофтонгизации гласных. Основными параметрами голоса являются такие характеристики как «soft», «low», «quiet» и «gentle». Сокращенные формы (d’ye, ‘pon, ‘tis и другие) употребляются в ситуациях дружеского или неофициального общения (более характерны для второй половины века).

Индексы воспитания, образования и образа жизни находят непосредственное отражение в речи английской аристократии в лексике политической тематики, охоты и верховой езды.

Лексику политической тематики можно подразделить на такие тематические группы как названия законодательных актов, реалии и механизмы парламентской деятельности, предвыборная кампания, участники законодательного процесса и другие.

Мы также предлагаем рассматривать лексику охоты и верховой езды в качестве отдельных социолингвистических характеристик, указывающих на социальный статус говорящего.

Высокий уровень образованности и начитанности определяет богатство вертикального контекста в речи аристократии, самыми распространенными разновидностями которого выступают аллюзии и цитаты. Основными источниками аллюзий и цитат являются литература, история, философия, пословицы и поговорки, мифология и Библия.

Сравнивая районы на разных берегах Сены, Генри Пелам (главный персонаж романа Э. Бульвер-Литтона) с помощью аллюзии из области мифологии передает огромную разницу между ними:

- The strangers who fill the quarters on this side of the Seine pass not there… there is a gulf: the very skies seem different – your own feelings, thoughts – nature itself – alter, when you have passed that Styx which divided the wanderers from the habitants… (c.52).

- Чужестранцы, которыми заполнены кварталы на этом берегу Сены, здесь не ходят…существует пропасть: само небо кажется другим - ваши чувства, мысли – сама природа изменяются, после того, как вы перешли Стикс, разделяющий странников и коренных обитателей.

Аллюзии и цитаты в изученных произведениях часто служили основой тонкой языковой игры, которая давала возможность аристократам продемонстрировать свои знания, остроумие, индивидуальный стиль, реализовать свои лингвокреативные способности, и выступала маркером высокого социального статуса.

Так, Генри Пелам и его друг Винсент оказались волею случая политическими противниками. Это вызывало досаду Винсента, что иллюстрирует следующий эпизод:

- ‘Never mind,’ replied Vincent, ‘I will not refute you: - It is not for us, the defeated, to argue with you, the victors. But pray, … among this windfall of the Hesperian fruit, what nice little apple will fall to your shore?’

- ‘My good Vincent, don’t let us anticipate; if any such apple should come into my lap, let it not be that of discord between us.’

- ‘Who talks of discord?’ asked Lady Roseville, joining us.

- ‘Lord Vincent,’ said I, ‘fancies himself the celebrated fruit, on which was written … to be given to the fairest…’ (c. 155).

- Не обращай внимания, - ответил Винсент. Я не буду опровергать твои слова. Не для нас - проигравших, спорить с вами - победителями. Но скажи, пожалуйста, какое милое маленькое яблочко достанется тебе при падении плодов Гесперид?

- Мой дорогой Винсент, давай не будем томиться ожиданием; если одно из таких яблок попадет ко мне, то пусть оно не станет яблоком раздора между нами.

- Кто здесь говорит о раздоре? - спросила леди Розевиль, приближаясь к нам.

- Лорд Винсент, - сказал я, - он воображает себя знаменитым фруктом, на котором было написано – «самой красивой».

В этом эпизоде мы отмечаем использование «противниками» приемов антитезы (the defeated ≠ the victors) и развернутой метафоры с аллюзией на сюжет греческой мифологии, которые выступают элементами языковой игры.

Согласно греческой мифологии, в Саду Гесперид произрастали золотые яблоки (Hesperian fruit). Под «яблоком раздора» (the apple of discord) подразумевается яблоко с надписью «Прекраснейшей», брошенное Эридой на свадьбе Пелея и Фетиды и ставшее причиной губительного соперничества Афродиты, Афины и Геры в Троянской войне (Мифы народов мира, 1988: 666).

Финиас Финн-герой романа Э.Троллопа высказывает с помощью исторической аллюзии свое мнение об одном из коллег в Парламенте:

… Mr. Daubeny in all that he said was parliamentary, and showed himself to be a gladiator thoroughly well trained for the arena in which he had descended to the combat… He did not poison his enemies’ wells or use Greek fire, because those things are not allowed (c.72).

…Во всем, что говорил мистер Добени, чувствовался опытный парламентарий. Он проявлял себя как гладиатор, прекрасно подготовленный к той арене, на которую он спустился сражаться…Он не отравлял колодцы своих врагов и не устраивал пожаров потому, что это не позволялось.

Можно отметить склонность аристократов к цитированию, в том числе и на иностранных языках. Цитирование часто имеет место в измененной форме и без ссылки на источник, что подразумевает одинаковый уровень коммуникативной компетентности собеседников. Таким образом, аллюзии и цитаты функционируют в качестве своего рода «кода», позволяющего исключить «чужого» (не аристократа) из круга общения.

Как показывает анализ произведений, английского аристократа отличала внутренняя религиозность, находящая отражение в речи посредством устойчивых выражений, включающих имя Бога, а также библейских аллюзий и цитат. Роль церкви в обществе является предметом частого обсуждения представителей высших классов. На основе христианских понятий о добродетели и грехе аристократия формирует свою систему нравственных ценностей.

Образ жизни аристократа, в частности, увлечение театром, находит отражение в театрализованности речи, ее образности и экспрессивности, использовании стратегии переоценки и разнообразных стилистических приемов.

Переоценка создается лексическими, грамматическими и стилистическими средствами - при помощи наречий-усилителей, суперлативной степени прилагательных, гиперболической метафоры. Речь аристократии также богата яркими оценочными прилагательными с мелиоративной и пейоративной коннотациями.

Коммуникативная эмотивность, свойственная английскому коммуникативному поведению, характеризует и речь английской аристократии XIX века. Подобное вербальное поведение, основанное на преувеличенном интересе к собеседнику, оптимизме, проявлении симпатии, было необходимо аристократу в его политической деятельности и обширных социальных контактах.

Социально значимой особенностью поведения аристократа является сдержанность эмоциональных проявлений, отражающаяся в речи через использование эвфемизмов и недооценки, как одного из способов эвфемистической зашифровки. Использование стратегии недооценки диктовалось правилами поведения в «высшем» обществе. Недооценка в речи аристократии создавалась лексическими и синтаксическими средствами.

Желание соблюсти приличия обусловило также склонность представителей аристократии двух стран к эвфемистической зашифровке своих мыслей и чувств. Согласно исследованию Т.Х. Пиар, обычными ситуациями употребления эвфемизмов являются: «References to part of the body, excretory functions, sex, pregnancy and childbirth…» (цит. по: Ивушкина, 1997: 77).

В ходе анализа произведений литературы XIX века мы пришли к выводу о том, что основными случаями употребления эвфемизмов в речи английской аристократии помимо вышеперечисленных выступают также смерть и состояние алкогольного опьянения:

Вместо использования глагола ‘die’ в своем рассказе главный персонаж романа Э.Троллопа Финиас Финн прибегает к помощи сложных и образных конструкций:

-She intended also that her little boy … should be Earl of Silverbridge when the sand of the old man should have run itself out (р. 218).

-В ее намерения входило также сделать своего маленького мальчика… герцогом Сильвербриджа, когда закончится песок жизни старого герцога.

Состояние сильного алкогольного опьянения Генри Пелам в романе Э.Бульвер-Литтона описывает при помощи эвфемизма «to be under Bacchanalian auspices»:

- We inquired of an old fellow, who was tottering home under the same Bacchanalian auspices as ourselves… (р. 103).

- Мы спросили одного приятеля, который неверной походкой направлялся домой, также будучи под покровительством бога Вакха…

Анализируя употребление эвфемизмов и стратегии недооценки как одного из способов эвфемистической зашифровки, мы, вслед за В.Дж.Боллом и Т.А.Ивушкиной , приходим к выводу о том, что явление недооценки часто имеет место в ситуации смущения говорящего, помогает скрыть его беспокойство или волнение, а также не обидеть собеседника или того, о ком идет речь.

Так как английская аристократия XIX века формирует свой жаргон на основе художественной литературы, ее речи присущ «книжный» характер. На лексическом уровне это проявляется в употреблении лексических единиц, имеющих в современных словарях помету formal или literary. На уровне синтаксиса, который непосредственно отражает основные тенденции в речи, мы отмечаем большое количество сложных, витиеватых конструкций, перегруженность причастными и герундиальными оборотами, что максимально приближает разговорную речь к письменной.

Ближе к концу века прослеживается тенденция к упрощению речи, что отражается, в частности, в большей частоте употребления сокращенных грамматических форм и идиоматических выражений.

Употребление сокращенных грамматических форм также имело место, по нашим наблюдениям, при «переключении» аристократов на общение с более низкими классами, что облегчало понимание.

Примером такого «переключения» может выступать следующий эпизод из романа «Пелам, или приключения джентльмена».

Главный персонаж романа по-разному выражает чувство голода в общении с дядей-лордом и с семьей приходского священника. В первом случае он заявляет: ‘I confessed that I was excessively well prepared to testify its [appetite] capacities.’ (c.75). - Я признался, что был чрезвычайно хорошо подготовлен к проверке способностей своего аппетита. В аналогичном разговоре с приходским священником имеет место снижение стиля и употребление сокращенных форм: ‘Cold veal; ah! ah! nothing I like so much…let’s see if you can’t give me a potato. There’s a brave fellow…I must trouble you for some more veal, it is so very good, and I am so very hungry’. - Холодная телятина! Ах, как я ее люблю… Не дадите ли мне еще картофеля. Вот смельчак… Должен побеспокоить тебя просьбой о добавке - телятина такая вкусная, а я такой голодный (c.77).

Образование в привилегированных учреждениях определяет наличие абстрактной и иностранной лексики в речи английской аристократии.

Речь английской аристократии XIX века характеризуется вкраплениями слов и выражений на трех иностранных языках: французском, латинском и греческом, а также цитированием на этих языках. Французский язык, как правило, используется в этикетных формулах, для характеристики людей и для выражения иронии говорящего.

Абстрактная лексика является одной из основ придворного социолекта. Ее употребление связано с отношениями подчинения и высокой начитанностью аристократии. Интерес к внутреннему миру человека определяет частоту использования субстантивов, обозначающих черты характера и эмоциональные состояния. Многие высказывания аристократов, содержащие абстрактную лексику, носят ярко выраженный морализаторский характер или служат средством ухода от темы разговора к отвлеченным рассуждениям.

Речь молодого поколения аристократов характеризуется употреблением сленга, который выступал средством выражения социальной идентичности, способствовал утверждению авторитета, в том числе и в среде студентов престижных университетов, и являлся своего рода протестом против излишней формализованности языка.

Английские аристократы имели тенденцию «щеголять» ругательными словами, которые зачастую могли не нести эмоциональной нагрузки, но являлись средством выражения «эмоций для других». «Словарь» аристократа включал определенный набор ругательных слов и выражений.

С воспитанием аристократов связана высокая модальность их речи, объясняющаяся традициями субординации и подчинения, характеризующими отношения государя и его подданных, а также хозяина и слуги. Частое употребление сослагательного наклонения объясняется желанием аристократа проанализировать и сопоставить все аспекты ситуации, аргументировать то или иное свое решение.

В третьей главе «Речь аристократов в произведениях русской художественной литературы XIX века» рассматриваются произведения «Дворянское гнездо» И.С. Тургенева (1858), «Обломов» И.А. Гончарова (1859) и «Анна Каренина» Л.Н. Толстого (1877).

Самый ранний из анализируемых романов относится к середине века, так как нам не удалось найти произведение, написанное в первой половине XIX века, которое соответствовало бы всем нашим критериям отбора материала, то есть чтобы автор был «знаковой» фигурой в национальной и мировой литературе, чтобы принадлежал к классу аристократии или вращался в высших кругах, и чтобы сами герои произведения были дворянами.

Однако изученная нами теоретическая литература, в частности, работы В.В. Виноградова, Б.А. Ларина, В.Д. Левина, Н.А. Мещерского и Б.А. Успенского показывают, что те процессы, которые происходили в дворянском языке и культуре в XIX веке, начались еще в конце XVIII века. Следовательно, те основные речевые характеристики, которые мы выделяем для класса русского дворянства середины и последней трети века, были присущи дворянскому языку и более раннего периода, то есть, в начале века.

При анализе произведений нами, прежде всего, было отмечено, как социальный статус говорящего непосредственно влияет на манеру речи и голосовые параметры. Манере речи представителей высшего сословия России в большинстве ситуаций присущи такие характеристики как мягкость, спокойствие, четкая артикуляция, хорошая дикция, тихий голос. Таким образом, особенности манеры и голосовых характеристик речи аристократов совпадают в обеих культурах.

Индексы воспитания, образования и образа жизни находят непосредственное отражение в речи высших классов России в лексике политической тематики, охоты, карточной игры и верховой езды.

Карточная игра представляла собой своеобразную модель жизни и в XIX веке выступала в качестве безопасного варианта дуэли, помогая дворянам реализовать потребность в соревновательности без риска для жизни.

Азартные карточные игры были формально запрещены еще в начале XVIII века и сурово преследовались. Однако это не помешало карточной игре и гаданию на картах превратиться во «всеобщий обычай дворянства» во второй половине XIX века (Лотман, 1994: 155). Свидетельством их признания явился утвердившийся в 20-е годы XIX века порядок, по которому доходы от игральных карт шли в пользу ведомства Марии Федоровны, то есть на филантропические цели.

Следует отметить тот факт, что английская аристократия была более политизирована, чем русское дворянство. Объяснение этому мы видим в социально-исторических причинах: политика была приоритетным направлением деятельности английского аристократа, а ее аналогом в России выступала военная и - менее престижная - статская служба, отсюда и различие во внимании к политической сфере, в том числе и в языковом плане.

В «словаре» провинциального дворянства, тесно связанного с бытом крестьян в своих имениях, встречается ряд сельскохозяйственных терминов и реалий, что является национально-специфической особенностью речи русского дворянства.

Высокий уровень образования определяет качество вертикального контекста в речи русского дворянства, богатого аллюзиями и цитатами. Основными их источниками в речи дворян в романах выступают литература, история, Библия, мифология, театр, живопись, поэзия, пословицы и поговорки, политика, что в целом повторяет фонд источников ссылок и реминисценций, отмеченных нами в речи английского аристократа.

Так, стихотворение Михалевича, университетского друга Лаврецкого в романе «Дворянское гнездо», оканчивается следующими словами:

И я сжег все, чему поклонялся,

Поклонился всему, что сжигал (с. 201).

В заключительных строках этого стихотворения содержится аллюзия на основателя государства франков Хлодвига I, объединившего под своей властью все французские племена. После одной из крупных побед Хлодвиг принял христианство, и крестивший его архиепископ Ремигий сказал ему: «Поклонись тому, что сжигал, и сожги то, чему поклонялся» (Комментарий к полн. собр. соч., 1964: 510).

Слово «обломовщина» снилось Илье Ильичу - главному персонажу романа И.А.Гончарова, «написанное огнем на стенах, как Бальтазару на пиру» (с. 193). Согласно Библии, во время великого пира, устроенного вавилонским царем Валтасаром (Бальтазаром), на стене появились огненные слова, предсказывающие ему гибель. В ту же ночь Валтасар был убит (Комментарий Краснощековой Е.А. к собр. сочинений, 1987: 525).

Связав свою судьбу с Анной Карениной, Вронский рисковал своей карьерой и репутацией. В разговоре с Долли он цитирует знаменитые слова Юлия Цезаря: «…но жребий брошен…» (т. 2 с. 206).

Эти слова были произнесены великим императором при переходе реки Рубикон: «В наемной повозке Цезарь приехал к реке Рубикон, отделяющей приальпийские земли от самой Италии. Долго стоял он на берегу, полный тяжких сомнений. Наконец решившись и как бы устремляясь навстречу будущему, он произнес греческую поговорку:

Пусть будет жребий брошен! – и двинулся к переправе» (Слава далеких веков. Из Плутарха; 1964: 227-228; цит. по: «История древнего мира в художественно-исторических образах»; 1978: 198).

Переход Рубикона для Цезаря был решающим в его судьбе, как и связь Вронского с Карениной.

Начитанность дворян определяла их склонность к цитированию и игре цитатами. Главной ценностью цитирования выступало не дословное воспроизведение цитаты, а умение употребить ее в подходящей ситуации.

Так, Облонский в романе Л.Н.Толстого аргументирует свою позицию в вопросах супружеской верности цитацией немецкого стихотворения:

Himmlisch ist’s, wenn ich bezwungen

Meine irdische Begier;

Aber noch wenn’s nicht gelungen,

Hatt’ ich auch recht hübsch Plaisir!

Великолепно, если я поборол

Свою земную страсть;

Но если это и не удалось,

Я все же испытал блаженство! (т. 1., с. 47).

Как мы видим, цитирование имело место не только на русском, но и на других языках, как правило, французском, английском и немецком.

Религиозность дворян отражается в речи в устойчивых сочетаниях, лексике «церковной» тематики, аллюзиях и цитатах на библейскую тему.

Наиболее часто встречающаяся библейская аллюзия на тему греховности, ставшая своего рода клише в речи дворян 70-х годов – это выражение «бросать камень» («Кто из вас без греха, первый брось на нее камень». Евангелие от Иоанна, гл.7, 8).

-А кто бросит камень? - сказал Алексей Александрович, очевидно довольный своей ролью (т. 2, с. 94).

Религия играет особую роль в русской культуре. По мнению великого русского философа Н.А. Бердяева, русский народ принадлежит к религиозному типу, и наши национальные этические идеи – это, по сути, христианские идеи. (Бердяев, 1991:170)

В XIX веке дворянство в России находилось в состоянии духовного кризиса, связанного с идеями «вольтерианства». До конца XVIII века в России все были верующими - это было нормой и создавало нравственную позицию в семье (Лотман, 1994). Идеи «вольтерианцев» пошатнули веками сложившиеся устои, и отрыв от традиций заставил многих дворян пересмотреть всю систему нравственных ценностей. Состояние духовной «дезориентации» вызвало у многих прогрессивных представителей высшего сословия ощущение собственной греховности и стремление искупить свою «вину» (понятие «кающегося» дворянина).

Воспитание, образование и образ жизни дворян (в частности, увлечение театром) придают их речи образность и некоторую театральность. В языковом плане это находит отражение в частом использовании стилистических приемов и стратегии переоценки. Средства создания переоценки (лексические, грамматические и стилистические) сходны в обеих культурах.

Склонность к театральности в особенности отличала многих дворянок описываемого периода и уходила корнями в получаемое образование и воспитание. Многие женщины из аристократических семей учились в Смольном институте, который являлся государственным женским учебным заведением. (Важно отметить тот факт, что в Великобритании описываемого периода не было специальных женских институтов).

«Смолянки» славились особой «институтской» чувствительностью. «Сентиментальная неподготовленность к жизни культивировалась и была свидетельством неиспорченности. «Невинность» сочеталась с повышенной экзальтацией, обязательной влюбленностью» (Лотман, 1994: 85). Интересен тот факт, что дворянская женщина XVIII-XIX столетий соединяла в себе два психологических типа, которые непосредственно зависели от ее образования. Вышедшие из института дворянки могли падать в обморок и заливаться слезами - такое поведение воспринималось как «образованное», так вели себя европейские дамы. С другой стороны, воспитанную крепостной нянькой, выросшую в провинции девушку отличала сдержанность выражения чувств и эмоционального поведения.

Сдержанность в выражении эмоций, присущая русским дворянам, так же как и английским аристократам, определяла их склонность к эвфемистической зашифровке мыслей и чувств.

Так, Варвара Лаврецкая в романе И.С.Тургенева выражает свое мнение о хозяйке дома - Марье Дмитриевне Калитиной, используя «двойную» эвфемистическую зашифровку: «Elle n’a pas invente la poudre, la bonne dame» (Пороха она не изобрела, эта милая дама) (с. 269).

Использование французского языка служит для смягчения резкости данной характеристики и представляет собой один из способов эвфемизации, а именно - эвфемистическую замену с помощью иноязычных слов. С другой стороны, высказывание Лаврецкой содержит «эвфемизм через отрицание» (пороха не изобрела) (В.П. Москвин).

Наше исследование показывает, что представителям высшего общества обеих стран было свойственно «носить маску» и скрывать под ней свои истинные чувства. Интересным в этой связи мы находим наблюдение Ю.М. Лотмана об одной из причин широкого распространения в дворянском быту любительских спектаклей и домашних театров. По его мнению, они служили средством ухода из мира условной и неискренней жизни «света» в мир подлинных чувств и непосредственности (Лотман, 1994:190).

Стиль речи представителей знати на всем протяжении XIX века характеризуется высокопарностью и витиеватостью. Это связано, прежде всего, с ролью литературы и театра в жизни «высшего» общества России в XIX веке. По наблюдению Ю.М. Лотмана, в начале века грань между искусством и бытовым поведением зрителей-дворян была разрушена.

Однако в речи помимо книжных присутствуют и просторечные элементы – явление, которого мы не наблюдаем в речи английской аристократии. Употребление этих элементов объясняется тем, что обычно в раннем детстве русские дворяне воспитывались нянями, происходившими из крестьян. В речи этих женщин просторечие было естественным и органичным, как и фольклорные истоки их мировоззрения. Кроме того использование просторечия было также способом ухода от чрезмерной формализованности литературного языка.

Во второй половине века просторечие в бытовом и литературном языке дворянства сплетается с элементами канцелярского, церковнославянского языка, с искусственной книжностью и ориентацией на семантику западноевропейских языков, что является национально-специфическим отличием языка русского дворянства от языка английской аристократии.

Образование в привилегированных учреждениях определяет наличие иностранной и абстрактной лексики в речи русского дворянства, что является еще одной общей характеристикой речи аристократии Великобритании и России.

В речи дворян в изученных романах встречаются внесения на французском, латинском, немецком, церковнославянском и итальянском языках.

Наибольшее количество заимствований принадлежит к французскому языку, что объясняется социально-историческими причинами. Французские внесения обозначают членов семьи, используются в обращениях и этикетных формулах, для характеристики качеств людей, обозначения реалий образа жизни дворянина, выражения иронии говорящего.

В русских диалогах персонажей из высшего общества Л.Н. Толстой сознательно усиливает французский колорит речи, обнажая прием калькирования французских фраз (Виноградов,1982):

«Положим, я забросила свой чепец через мельницу, но другие поднятые воротники будут вас бить холодом, пока вы не поженитесь» (т. 1, с. 315).

На синтаксическом уровне Л.Н. Толстой использует обособленное употребление деепричастий независимо от общности субъекта действия с главной синтагмой, что также придает французский колорит речи.

Пример обособленного употребления деепричастия мы находим в письме Анны к графине Лидии Ивановне: «… зная вашу дружбу к нему, вы поймете меня» (т. 2, с. 88).

Нам представляется интересным противоречивое отношение дворянства к немецкому языку и немецкой нации в целом. С одной стороны, немецкий язык и культура пользовались популярностью, которой способствовали реформы Петра и интерес к немецкой философии (Германия и, прежде всего, Берлин становятся Меккой для молодых русских интеллектуалов, пытавшихся расширить кругозор и понять мир). С другой стороны, мы отмечаем нежелание дворян афишировать свое хорошее владение немецким языком, насмешливо-ироничное отношение к немцам в силу таких отличительных черт немцев, как практицизм и гипертрофированное стремление к организованности, противоречащих жизненным установкам русского барина.

Увлечение дворян философией и их мировоззрение определяют тематику употребляемой абстрактной лексики. Абстрактная лексика, используемая дворянами, чаще всего обозначает качества людей, их взаимоотношения, эмоциональное состояние, этические нормы.

Н.А. Бердяев отмечает, что по своей природе большинство дворян - моралисты, и их преобладающая установка в жизни – этическая (Бердяев, 1991). Эти наблюдения соответствуют нашим выводам, и подобные жизненные принципы дворян находят свое отражение в речи посредством абстрактных субстантивов: вина, долг, ответственность, смирение и т.д.

Дворяне часто рассуждают о самостоятельности и независимости, о душевном покое, одиночестве, свободе, что, на наш взгляд, объясняется стремлением «защитить» свой внутренний мир и острым чувством своей особенности.

Н.А. Бердяев также отмечает, что «социальность» дворян, сочеталась с созерцательностью и одиночеством (Бердяев, 1991). Интересным нам представляется его объяснение с этой позиции необыкновенной любви дворян к животным (черта, отмеченная нами как общая для представителей высшего класса двух стран). Исключительная любовь к животным, по Н.А. Бердяеву, это - «обратная сторона одиночества», так как на них одинокий человек «изливает запас своей нежности» (Бердяев,1991:38).

Речь дворян представляет собой парадоксальное сочетание «рафинированности» и ругательных выражений, использование которых связано отчасти с особенностями темперамента русского барина. С другой стороны, в употреблении ругательной лексики отразилась вседозволенность, являющаяся результатом привилегированного положения.

С воспитанием в духе субординации и подчинения (отношения, связывающие государя и его подданных, с одной стороны, и хозяев со слугами в барских имениях, с другой стороны) связана высокая модальность речи дворян, большое количество условных и повелительных предложений.

Кроме того, русского дворянина отличает чувство долга и ответственности перед народом за свое привилегированное положение, что также отражается в языковом плане в употреблении модальных глаголов.

Частое употребление конструкций сослагательного наклонения свидетельствует о стремлении дворян к учету разных аспектов ситуации перед принятием того или иного решения, к аргументации своей точки зрения по различным вопросам.

Перспективы исследования речи «высших» классов мы видим в том, что каждая из выявленных речевых характеристик может послужить темой отдельного сопоставительного исследования для дальнейшего выявления общих и национально-специфических черт в двух лингвокультурах. Полученные данные можно верифицировать также на материале французской и немецкой художественной литературы для выделения общих характеристик в речи «высших» классов Великобритании, России, Германии и Франции.

По теме исследования опубликованы следующие работы:

1. Квартовкина Ю.О. Социолингвистическая характеристика речи английской и русской аристократии XIX века // Вопросы филологии и лингводидактики: Сб. науч. ст. / Волгоград: Изд-во Волгогр. гос. ун-та, 2001. С.121-127. (0,5 п.л.).

2. Квартовкина Ю.О. Французский язык в культуре и речи русских дворян (на материале романов И.С.Тургенева и Л.Н.Толстого) // Интенсивное обучение иностранным языкам: проблемы методики и лингвистики: Сб. науч. ст. / Волгоград: Перемена, 2001. С.79-84. (0,4 п.л.).

3. Квартовкина Ю.О. Высшие классы Великобритании и России в художественной литературе XIX века // Лингвистика и межкультурная коммуникация: Материалы региональной конференции Поволжья и Северо-Кавказского региона. Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2004. С.89-95 (0,3 п.л.).

4. Квартовкина Ю.О. Недооценка как универсальная характеристика речи высших классов Великобритании и России // Интенсивное обучение иностранным языкам: проблемы методики и лингвистики: Сб. науч. ст. Вып. 2. Волгоград: Перемена, 2004. С.127-131. (0,3 п.л.).