Сопоставительный анализ русских и чешских терминов родства (в диахронии и синхронии)

Объектом реферируемой диссертации являются термины родства (ТР) в русском и чешском языках, в качестве предмета исследования рассматриваются общие и специфические черты русской и чешской систем ТР, характеризующие различные периоды существования (доисторический и исторический) сопоставляемых языков в пространстве и времени.

Актуальность темы исследования. Последние десятилетия отмечены усилившимся интересом к вопросам лексических взаимоотношений отдельных славянских языков. Можно сказать, что славянская сопоставительная лексикология как особый раздел славянского языкознания только еще формируется и требует более широкого масштаба исследований, чем другие разделы. Уровень ее развития неразрывно связан не только с уровнем изученности лексики каждого из сопоставляемых языков, этимологических разысканий, но и с достижениями в области истории, этнографии, археологии и других смежных дисциплин.

В этой связи термины родства, как в славянских языках, так и в других индоевропейских, издавна привлекали внимание исследователей, так как они содержат обширный и при этом очень древний материал, проливающий свет на социальные взаимоотношения, как внутри славянского ареала, в частности, так и индоевропейского ареала в целом. Данная работа посвящается выявлению тех причин и факторов, которые послужили базой для становления как общих, так и специфических черт в системах терминов родства сопоставляемых языков.

Обращение к таким частным системам терминов родства, какими является русская и чешская, поможет ответить на многие вопросы, которые еще не получили должного освещения в исследованиях, касающихся системы терминов родства, в той или иной отдельно взятой языковой традиции.

Существенное значение для языковедческих исследований последних лет имеет теория языковых универсалий, устанавливающая сходства языков как синхронического, так и диахронического характера, учет ее достижений, широкое внедрение типологической проблематики в современное славянское языкознание создает более надежную базу для решения проблем реконструкции, определения конкретных путей языкового развития.

Наиболее сложным разделом является область семантики, в частности, установление диахронических семантических универсалий, выявление типов и условий семантических переходов, охватывающих такую лексико-семантическую группу, как “термины родства”. Предлагаемое исследование дает дополнительный материал для выявления диахронических семантических универсалий в русском и чешском языках, путей образования исследуемого лексико-семантического поля и его специфических характеристик в системе сопоставляемых языков. В этом заключается первый аспект актуальности выбранной темы.

Второй аспект актуальностивыбранной темы обусловлен тем, что в работе дается структурная характеристика русских и чешских терминов родства, их функционирование в системах сопоставляемых языков и ареальная оценка, приводимых лексико-семантических параллелей, которые до настоящего времени в трудах по сопоставительному языкознанию фактически не освещались.

Третий аспект актуальности выбранной темы определяется ее экстралингвистической направленностью: социальная значимость рассматриваемой лексико-семантической группы – надежный путь к реконструкции истории и культуры определенного этноса.

Предлагаемая проблематика определяет цель диссертационной работы, которая состоит в комплексном исследовании лексико-семантической группы ТР в современном русском и чешском языках в диахроническом и синхроническом аспекте.

Реализация цели данной работы достигается путем решения следующих задач:

1) выявить общие и специфические черты ТР в русском и чешском языках; дать ареальную характеристику русской и чешской системам ТР в их отношении к славянскому лингвистическому ареалу;

2) показать функционирование ТР в современном русском и чешском языках,

3) охарактеризовать семантическое расширение значений лексико-семантической группы,

4) описать взаимодействие ТР с другими лексико-семантическими группами,

5) выявить источники заимствований в системе ТР,

6) описать архаизмы и инновации, характеризующие системы ТР в сопоставляемых языках,

7) проиллюстрировать словообразовательные модели в образовании ТР, их сходство и различие,

8) дать статистический анализ рассмотренных систем ТР.

В работе использованы следующие принципы, методы и приемы исследования: общеметодологический системный подход к терминам родства, позволяющий увидеть предмет исследования с общетеоретической, лингвистической, исторической точек зрения, а также принцип историзма, сравнительно-исторический и сопоставительный методы, а также приемы описательного метода-наблюдения, сопоставления, обобщения и статистический метод.

Материалом исследованияявляется авторская картотека, которая содержит 1152 единицы в 2500 употреблениях, собранных методом сплошной выборки. В тексте диссертации также использован соответствующий материал из славянских языков, а также из других индоевропейских.

Научная новизна состоит в том, что впервые даетсясравнительно-исторический и сопоставительный анализ таких частных систем ТР, как русская и чешская, так как они до настоящего времени рассматривались исключительно в работах общего характера.

Проведенное исследование позволяет вынести на защиту следующие положения.

1) Русская и чешская системы ТР, являясь по своей сути продолжением индоевропейской системы ТР, характеризуются как общими, так и специфическими чертами, которые уходят своими истоками в разные хронологические срезы существования. В связи с этим дифференцируются: общеиндоевропейские параллели; параллели, восходящие к праславянской эпохе (имеющие индоевропейские истоки); ТР, отражающие период самостоятельного существования славянских языков.

2) Сопоставительный анализ русской и чешской систем ТР выявляет их значительное фонетическое (структурное) сходство, что зачастую противопоставляет чешские ТР аналогичным польским ТР, являясь по своей сути неожиданным результатом.

3) Наиболее древние ТР обнаруживают большее сходство чешского языка с восточнославянским и южнославянским ареалом, а более поздние – с польским, что лишний раз свидетельствует о сложном диалектном своеобразии праславянского лингвистического ареала и об отсутствии “общеславянского единства”, как это считают некоторые исследователи.

4) На чешскую систему терминов родства, в отличие от русской, значительное влияние оказала немецкая культурная традиция, что отражается в многочисленных заимствованиях соответствующих терминов; русская (восточнославянская) система ТР являясь периферийной, заимствований из других культурно-языковых традиций не обнаруживает.

5) Как в чешской, так и в русской системах терминов родства, действовал принцип экономии языковых средств. В русской системе ТР в этой связи употребляются аналитические конструкции и слова славянского (индоевропейского) происхождения, а чешский идет по пути замены малоупотребительных славянских терминов немецкими заимствованиями, в ряде случаев чешские термины не имеют убедительной этимологии.

Теоретическая значимость работы состоит в следующем. Полученные выводы и результаты, в особенности разработка вопросов взаимоотношений между отдельными славянскими языками и группами, дают дополнительный материал как для славянского языкознания вообще, так для истории языка и культуры русского и чешского языков, в частности.

Удельный вес и архаичность рассматриваемой лексико-семантической группы имеет немаловажное значение для воссоздания фрагмента языковой картины мира, представленной в системах родственных связей–с одной стороны, в сопоставляемых языках и в ее отношении к древнему состоянию–с другой.

Практическая значимость работы. Выводы предлагаемого исследования могут быть использованы для сравнительной грамматики славянских языков, спецкурсов и спецсеминаров по следующей тематике: 1) взаимоотношение русского и чешского языков, 2) социальные отношения в эпоху индоевропейской, а также славянской языковых общностей и раздельного существования славянских языков, 3) истоки появления новых терминов в лексико-семантическом поле ТР (параллельные и различные пути в результате заимствования) в отдельных славянских языках.

Апробация работы. Основные выводы, полученные в ходе диссертационного исследования, были апробированы в докладах и выступлениях: на конференции ученых и специалистов Республики Калмыкия (Элиста, 1999); на международной научной конференции “Материальные и духовные основы Калмыцкой государственности в составе России (к 360-летию со дня рождения хана Аюки)”, 22-25 мая 2002 года (Элиста, 2002); на международном симпозиуме “Словарное наследие В.П.Жукова и пути развития русской лексикографии” /Третьи Жуковские чтения/, (Великий Новгород, 2004).

По теме диссертации опубликовано 3 работы.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, приложения, списка использованной литературы, включающего 215 наименований (из них 38 на иностранных языках), лексикографических изданий и принятых сокращений языков, источников, послуживших материалом для анализа. Общий объем работы составляет 128 страниц.

Основное содержание работы

Первая глава «Структурная характеристика русской и чешской систем терминов родства в их отношении к славянскому ареалу» подразделяется на два параграфа: §1.История исследования индоевропейской и славянской систем терминов родства. Поскольку славянская система ТР (в частности, русская и чешская) непосредственно продолжают индоевропейскую, то ее характеристика невозможна без обращения к индоевропейскому лингвистическому материалу. Это фундаментальные труды: Л.Г. Моргана, Б. Дельбрюка, Э. Бенвениста, Т.В. Гамкрелидзе, В.В. Иванова, А.В. Исаченко, П.А. Лавровского, Ф.П. Филина. Славянская система терминов родства и основного общественного строя подробно исследуются выдающимся славистом О.Н. Трубачевым. Сравнительно-историческому исследованию армянской и славянской систем ТР (с авторской классификацией) посвящена работа Л.А.Сараджевой.

То, что объединяет указанные выше работы, это фактически одна проблема – какую социальную роль играли ТР в индоевропейскую эпоху: о первичности матриархата по отношению к патриархату, о характере брачных отношений, о степени распространенности того или иного термина в системе индоевропейских языков. До настоящего времени никто не ставил вопрос об эксклюзивных связях двух языковых традиций в пределах одной языковой группы.

§2. Структурная и ареальная характеристика терминов родства в русском и чешском языках. В соответствии с целями и задачами, поставленными в нашей работе, мы используем классификацию, которая приводится в работе Л.А. Сараджевой. Армяно-славянские лексические параллели, Ереван, 1986, (с. 240). При описании ТР Л.А. Сараджева выдвигает принцип монизма, требующий применения одних и тех же понятий ко всем языкам. Этим обеспечивается единство описания, в данном случае выявление инвариантов и их функционирования, как в различных социальных коллективах, так и в различных языковых системах.

Данная классификация приводится в следующей таблице:

На основании проведенного анализа и обобщающих материалов, можно сделать следующие выводы, что в целом русский и чешский языки хорошо сохранили архаическую (индоевропейскую) систему терминов родства. Несовпадения между русским и чешским вызвано целым рядом причин: 1) либо самостоятельным развитием терминов в сопоставляемых языках; 2) либо влиянием других культурно-языковых традиций. Полностью совпадают русские и чешские термины родства в 3, 4 и 8 макрополях.

Остальные макрополя, хотя и выявляют значительное количество русских и чешских параллелей, наряду с этим обнаруживают и самостоятельные обозначения, которые являются результатом естественного процесса эволюции ТР в пространстве и времени на почве русских и чешских языковых традиций. В целом, русская система ТР по сравнению с чешской, является более архаичной. Это обусловлено, во-первых, периферийным положением восточнославянских диалектов, во-вторых, влиянием на чешскую культурно-языковую традицию немецкой культуры, посредством которой целый ряд ТР в чешском заменился немецкими заимствованиями (рус. муж~чеш. manžel, рус. свояк, деверь, шурин~чеш. švagr). В системах обоих языков действует тенденция экономии языковых средств, но способы проявления этой тенденции разные. Чешский пошел по пути замены индоевропейских терминов заимствованными словами: švagr. В русском действует эта же тенденция и проявляется в замене обозначений стрый и уй словом дядя. Поскольку восточнославянские языки имели периферийный характер, они фактически избежали влияния других культур: в русском языке нет ни одного заимствованного ТР.

Характерно, что в русском и чешском нет общего обозначения для семьи, что объясняется экстралингвистическими причинами: институт семьи сложился после принятия христианства.

В структурном отношении чешский обнаруживает больше общеструктурных признаков с русским, чем с польским. Из рассмотренных 40 русско-чешских параллелей – общеструктурную близость выявляют – 20 единиц, корневую близость – 11, при чешских и польских – 13. Остальные параллели обусловлены самостоятельными путями развития. Это свидетельствует о большой близости будущих носителей русского и чешского языков в начальный период существования праславянской языковой общности, и о том, что в этот период протопольский отстоял несколько дальше: ср. рус. жена, чеш. žепа, при польск. żопа; рус. муж, чеш. muž, при польск. mąż; рус. отец, чеш. оtес, при польск. оjсiес.

Данные древнерусского и древнечешского языков, обнаруживающие ещё более тесную близость, чем современные русский и чешский, являются дополнительным аргументом в пользу высказанной точки зрения.

Ареальная характеристика русских и чешских ТР выявляет следующие особенности: 1) общеиндоевропейские параллели, которые охватывают все славянские языки; 2) общеславянские термины, имеющие индоевропейские истоки, но развившиеся на славянской почве; 3) самостоятельные славянские образования, 4) парциальные славянские изоглоссы.

Наиболее древними ТР являются обозначения матери, отца с суффиксом *-tеr, а также обозначения брата, сестры, сына, дочери. Очень сложной является проблематика слов с корнями tat, dad. Все эти слова не раз меняли свое значение. Название жены сына рассматривается, как состоящее из двух элементов, а в моногамном обществе возникли слова для вдовы и деверя. После возникновения термина деверь вошел в употребление термин ятровъ. Из слов, которые относятся к праславянской эпохе следует отметить в др.-рус. пасторъкъ "пасынок", в чеш. tchan, tchynĕ "свекор, свекровь", которые неясны по этимологии, но имеют в своем составе прасл. суффикс -ch, многие из ТР принадлежат к словам сравнительно позднего образования, являются производными от обозначений сына, брата, сестры (рус. брат мужа = чеш. manželů bratr, рус. сестра жены = чеш. sestra manželova и др.).

На основании приведенных данных можно сделать вывод об отношении славянских терминов родства к индоевропейской системе.

В эпоху индоевропейской языковой общности ближайшие родственники, а вместе с ними и степень родства, обозначались с наивысшей степенью детализации; и сами термины, обозначающие родственников, были многочисленными, древними, стабильными. Современные славянские языки, сохранив индоевропейские названия для ближайших родственников, пошли значительно дальше, упростив сложную индоевропейскую систему терминов родства (ср. bratova "жена брата", synova "жена сына", synovec "племянник", siostrenic "сын сестры"), либо заменили их заимствованиями. В польской и чешской языковых традициях это švager (szwagier) "деверь, шурин, зять", нем. schwagier (не славянские истоки этого слова, как это было принято считать), kuzyn "двоюродный брат", сербх. раšепоg (из тюркского), ср. словен. раszenog "муж сестры жены" (аварско-булгарское влияние), сербх. раszanac, paszanok "деверь, шурин". Раszепоg повторяется в названии кочевого народа печенегов, которые опустошали земли восточных славян, начиная с X века. Еще в XVI в. славяне употребляли немало индоевропейских терминов, начиная с XVII в., многие термины вышли из употребления, о чем свидетельствуют данные этимологических словарей. Используются, как правило, такие термины, которые легки и удобны в употреблении и которые восходят к самым древним индоевропейским истокам. Иногда употребление грамматического рода является загадкой. Например, родственники мужа sneszka, сноха (и.-е. *snuszā, нем. Schnur, лат. nurus, греч. υοος - термины мужского рода для женщины!). При этом обозначения не имеют ничего общего с названиями сына. Snecha называли братьев мужа (деверями): лит. dieweris, др.-инд. dewar-, греч. δαερ, лат. levir, нем. zeihhur), а сестры мужа назывались zelvami, zelvicami,либо zolvami, zolvicami (греч. galos, лат. glos). Обозначали они жен братьев, а сами жены братьев между собой называли себя jętry (jatrevki, jątrevki и.т.д.): лит. jentė, др.-инд. jatar, греч. ειυατεr, лат. janitrix). Муж называл сестру жены – свояченницей, свестью, свесткой (лит. svainė, арм. k'eni “свояченица”, нем. swen “мальчик”, брата жены – шурином (шуром), за пределами славянского ареала этого термина нет, только здесь он получил распространение.

Восточные славяне не сохранили первоначальную разницу между стрыем и вуем, в общем значении употребляется термин дядя; но зато сохранили термин деверь, шурин, сноха и невеста, при невестка “жена сына”. Совершенно забыто индоевропейское слово для потомства брата или сестры [и.-е. *параt, лат. пероs, фр. пеvеи, нем. Neffe, Nichte (ch и ff)], в славянских, как обычно р перед t выпало, но в ст.-слав. нетии, в польском nieć "кузин" и niescioza "кузина", чеш. пеt' и пеtеř). В XVI в. эти формы вышли из употребления. В современном русском это слово также вышло из употребления, а в чешском осталась только женская форма.

Половина названий терминов родства не имеют этимологии, так как являются словами детского языка типа tata и рара. Важнейшую роль играет суффикс *-tеr и общий корень *sие- в обозначении родственников (особенно со стороны жены, вплоть до позднего времени – это "свои" (свекор, свесть, сестра, свояк). Эти названия отличают славянские языки от других индоевропейских, где не наблюдается подобного разветвления значений от *sие-. Обозначение терминов родства со стороны мужа (свекровь/свекор, деверь и золовка, ятровъ) являются индоевропейскими и свидетельствуют о том, что характер индоевропейской семьи был патриархальным (о матриархате уже не было и речи), где это еще и прослеживается (например, у кельтов), отражаются лишь общие черты первоначальных отношений.

В славянском лингвистическом ареале выработались собственные термины для обозначения родства со стороны матери (вуй-по отношению к тете со стороны матери, тесть и теща, шурин и свесть) однако эти термины не относятся к матриархату, а являются в целом отражением отношения к родственникам, которых называют свояками, сватами. На славянские термины родства, как мы неоднократно указывали, повлияли и другие культуры.

Во второй главе: «Семантика и структура русских и чешских словообразовательных моделей в системе терминов родства» мы выявляем суффиксальные элементы в рассматриваемой лексико-семантической группе, которые, несомненно, дают многое для понимания позднейшего взаимоотношения русского и чешского языков и их исторического соотношения с другими славянскими языками.

В практике сравнительно-исторических исследований всегда ценилась и максимально использовалась возможность привлечения к анализу, ориентированному на определенную лексему, потенциальных однокоренных лексем с иной суффиксальной структурой.

Существенен и самый набор суффиксов, соединяющихся с одним и тем же корнем: его состав позволяет судить о степени регулярности соответствующих словообразовательных моделей, их хронологии, о преобразованиях, которым подверглась первоначальная структура анализируемого слова и, наконец, о семантических изменениях, которые произошли в слове вследствие присоединения того или иного суффикса. Для характеристики терминов родства в русской и чешской языковых традициях представляется актуальной задача изучения различий в суффиксальной структуре однокоренных имен, которые допускают генетическое тождество на праславянском уровне.

Обилие суффиксальных элементов у имен существительных и прилагательных является характерной особенностью праславянской эпохи. Вместо 98 суффиксов, присущих индоевропейскому языковому состоянию, в праславянском их представлено более 150. /Łoś, II, 1922-1927: 8-91/.

Это означает, что в праславянскую эпоху теми или иными способами было создано большое количество новых суффиксов. В хронологическом отношении все суффиксы, характерные для праславянской эпохи, можно разделить на две группы: на старые, унаследованные из индоевропейской эпохи, и новые, возникшие на славянской почве. Это подразделение существенно для нашего исследования в том отношении, чтобы выявить суффиксы, характерные как для праславянской эпохи, так и присущие лишь одному языку или группе языков.

Такая дифференциация не требует особых комментариев: именно эти суффиксы по своей семантической выраженности–по своему употреблению, или по своему морфологическому распространению или по своей общей фонетической структуре–создавали возможность появления в их дальнейшем историко-функциональном развитии известных различий, существенных для определения родственных отношений между славянскими языками. И весь вопрос эволюции суффиксальных элементов слов на почве отдельных славянских языков сводится по сути дела к вопросу о функциональном развитии суффиксов.

В исследованиях по славянскому историческому словообразованию проблема суффиксальной структуры в терминах родства, как правило, рассматривалась в рамках славянского словообразования лишь в целом. В этом отношении наиболее информативны работы В.Вондрака (Vondrak, 1924-1928), А.Мейе (Мейе, 1938), А.Вайана (Vaillant, 1950-1974), И.Лекова (Леков, 1958) и М.Докулила (Dokulil, 1963).

В синхронном аспекте диалектическое единство генетического тождества и различия предполагает допущение вариативности суффиксальной структуры имени. Конкретно-исторической предпосылкой этой вариативности является диалектная сложность праславянского языка на ранних этапах его существования.

Выделение структурных типов вариативности, несомненно, будет иметь самостоятельную значимость.

В словообразовательных системах таких близкородственных языков, как славянские, сходных черт, естественно, неизмеримо больше, чем черт различных, и различия касаются более или менее частных и периферийных сторон этих систем. Основной фонд способов словообразования, формантов и выражаемых ими словообразовательных значений, составляющий центр этих систем, в славянских языках един. Это общее положение касается и такой лексической подсистемы, какой являются термины родства. В качестве общих черт, характеризующих систему терминов родства в области русского и чешского словообразования, могут быть указаны следующие:

1) Преобладание аффиксальных способов словообразования над словосложением.

2) Формальное и семантическое многообразие суффиксов существительных, способных выражать модификационные словообразовательные значения.

3) Развитая синонимия различных средств словообразовательных значений таких, как агентивность, аугментативность, деминутивность, “женскость”, собирательность, принадлежность и др.

4) Развитость суффиксально-сложного словообразования.

5) Наличие у наиболее частотных аффиксов многочисленных алломорфов (ср. напр. –očka, -ička, - ečka, -ok, -ek, -enka, -ica, -ice и др.).

Основной фонд аффиксов, составляющий фонд лексической подсистемы терминов родства следующий: -ec, -ik, -čik, -ičь, -ok, -ek, -ica, -ice, -enka, -onka, -očka, -ička, - ečka, -ka (суффикс “женскости”), -ch, -ski, -ba, вост. сл. -щин(а), -isko, -ov, -ušk(a),-stvo (-stvi).

Предлагаемое ниже описание типов суффиксальной структуры русских и чешских терминов родства содержит некоторые обобщения, имеющихся в литературе наблюдений и конкретного материала. Описание построено на основе генетических характеристик русских и чешских терминов родства, данных в I главе, которые дополняются наиболее яркими суффиксальными моделями.

Дальнейшее описание будет состоять из следующих частей: 1) семантическая характеристика суффиксальных моделей; 2) вариативность суффиксов, используемых в лексической подсистеме терминов родства в русской и чешской языковых традициях.

Славянские языки характеризуются богатым и экспрессивным словообразованием. Например, исследование русской разговорной речи в Пензе и ее окрестностях (Бондалетов, Данилина, 1970) показало, что в этом регионе используются не менее 80 различных экспрессивных суффиксов, каждый из которых имеет свое собственное прагматическое значение.

Особенно важно то, что одно и то же слово имеет довольно большое число разных производных форм, из которых говорящий выбирает наиболее подходящую. Этот выбор в значительной мере зависит от ситуации и от особого отношения к адресату, которое говорящий хочет выразить в данный момент (мама, мамочка, мамуля и бабушка, бабка). Некоторые исследователи пытались разобраться с этим богатством экспрессивных возможностей, постулируя большое число аналитических категорий. В частности, для русского языка /Суперанская,1969/ предлагает следующую классификацию.

1) Слово (без эмоционально нагруженных суффиксов), например, нулевая ступень суффиксации в приложении к терминам родства в русской и чешской языковой традиции, в таких словах, как рус. человек~чеш. človĕk, рус. жена~ чеш. žena, рус. муж~чеш. muž, рус. брат~чеш. bratr, рус. сестра~чеш. sestra и.т.д.

2) Формы с суффиксами “субъективной оценки”, например:

а) ласкательная - рус. мамочка~ чеш. matička.

b) уменьшительная - рус. человечек ~ чеш. človiček, рус. мальчик, братик ~ чеш. bratriček и.т.д.

с) нейтральная - дочка.

3) Фамильярная, антиуважительная, вульгарная, например, рус. бабка~чеш. babka.

4) Презрительная (аугментативная), например, рус. суффикс -ище, не имеющий аналогов в чешском: бабище, мужичище.

5) Пренебрежительная, уничижительная оценка, например, в рус. деваха, в чешском аналогов нет.

6)Уничижительная, например, рус. мужичка~чеш. mužatka.

Естественно, что при рассмотрении конкретного материала, который предоставляют термины родства в русской и чешской языковых традициях, между суффиксами и предложенными в класификации прилагательными не может существовать однозначного соответствия. Если форма мамочка ласкательная, то то же самое можно сказать и о других суффиксах (например, матушка, мамуся), едва ли также “уменьшительный” суффикс -ik, может быть уменьшительным в таких словах, как мужик~чеш. mužik, рус. бабник~чеш. аналог devař, скорее здесь указание на социальный статус и нравственные нормы.

Кроме огромного богатства экспрессивных форм, для которых невозможно найти соответствий вне славянских языков, есть еще одна не меньшая сложность, заключающаяся в изменчивой природе самих суффиксов, которые имеют значительную амплитуду в интерпретации той или иной формы, с использованием разного рода вариативности.

Как свидетельствуют данные русской и чешской языковых традиций в такой лексической подсистеме, какой являются термины родства, суффиксация и последующее словообразование имеют в первую очередь, важное прагматическое значение, в которых отражается характер человеческих взаимоотношений, эмоции, чувства - иными словами весь сложный мир семейной сферы.

Русская и чешская словообразовательная система, характеризующая термины родства, обнаруживает большое количество общих черт.

Подавляющее большинство различий между русским и чешским языками в указанной подсистеме языка обуславливается следующими факторами: в первую очередь, это касается словообразовательных аффиксов, характеризующих либо русский, либо чешский язык: функционирование в одном из языков заимствованных слов: malžena, švager. Например, в чешском языке отсутствуют некоторые суффиксы, которые в русском обозначают различную степень взаимоотношений между людьми (например суффикс -ище). В современном литературном чешском языке слово mužik не употребляется (приводится с пометой уст.), слово ženština содержит экспрессивную отрицательную оценочность, а в русском слово женщина вполне нейтральное, что по-видимому отражает специфику русского и чешского самосознания.

Правда, в качестве обращения слово женщина в русской языковой традиции звучит очень грубо, нивелируя человеческую личность. В широком плане суффиксальные модели в терминах родства отражают одну из главных черт славянского мировосприятия: суффиксы фактически дают возможность открыто проявлять симпатию или антипатию; их семантика отражает ту градацию человеческих отношений, посредством которой принято выражать эти чувства и конкретный характер этих чувств. Анализ суффиксальных моделей в системе терминов родства позволяет дать объективную сравнительную картину, как в русском, так и в чешском языке, отражающих в итоге всю картину славянского мировоззрения в целом.

Исследование терминов родства и их словообразования приводит к выводу о том, что как в русской, так и в чешской языковых традициях открыто проявляются эмоции по отношению к родственникам. Эмоции, соответствующие различным суффиксам, бывают очень специфичными. Точный эмоциональный колорит скорее вырабатывается в процессе употребления суффикса в конкретной ситуации, чем изначально формулируется в его семантической структуре. Таково к примеру, употребление суффикса -ch в чешской, а особенно в русской языковой традиции (например, отбрасывание суффикса -ушка в словах девушка и старушка и присоединение суффикса -ch абсолютно меняет слово, придавая ему совершенно другие не только внешние (грубость, большой размер), но и внутренние черты (злоба, агрессивность), т.е. те качества, которые традиционно сопутствуют концепту “зло”. Характерно, что суффикс -ch обозначает даже болезнь: рус. диал. матуха “лихорадка”, разг. краснуха, желтуха.

Социальные и культурные изменения находят свое выражение в экспрессивном словообразовании терминов родства и в связи с этим открывают поле для дальнейших исследований. Таким образом, языковая форма/ знак, есть средство “сжатия” или компрессии определенной информации, складывающейся на основе взаимодействия человека с окружающей средой. Термины родства демонстрируют это особенно ярко.

Использование феномена значение в структурах представленных словообразовательными моделями русских и чешских терминов родства позволяет установить совпадения и расхождения в строении и наполнении семантического пространства при сопоставительном изучении языков.

Фактически термины родства концептуализируют человека как уникальный организм. В связи с усложненностью человеческой психики эти термины реализуются в целом ряде модификаций, которые зависят от очень многих факторов, и такая дифференциация выражает различные манифестации или способы восприятия близких и дальних родственников (наибольшее количество экспрессивных суффиксов образует словообразовательные модели именно от близких родственников).

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

1. Микитенко Н.Ю. Термины родства в лексико-фразеологическом поле “человек” // Научные труды ученых и специалистов Республики Калмыкия. Сб. научных трудов. Элиста, 1999. - Том 6. С. 112-116. (0,4 п.л.).

2. Микитенко Н.Ю. Система русских терминов родства в диахронии и синхронии (в их сопоставлении с фактами чешского языка) // “Материальные и духовные основы Калмыцкой государственности в составе России (к 360-летию со дня рождения хана Аюки)”. Материалы международной научной конференции (22-25 мая 2002 года). Элиста, 2002. – Часть II. С. 115-117. (0,2 п.л.).

3. Микитенко Н.Ю. Система брачных отношений в славянской культурно-языковой традиции и ее индоевропейские истоки // “Словарное наследие В.П.Жукова и пути развития русской лексикографии” (Третьи Жуковские чтения). Материалы международного симпозиума. Великий Новгород, 2004.- С. 63-79. (0,5 п.л.).