ЗАИМСТВОВАНИЕ ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫХ КОНЦЕПТОВ (на материале английского и русского языков)

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Данная диссертация выполнена в русле лингвокультурологических исследований и посвящена изучению заимствования лингвокультурных концептов.

Объектом исследования являются заимствованные лингвокультурные концепты. В качестве предмета изучения рассматриваются текстовые характеристики заимствованных лингвокультурных концептов.

Актуальность данного исследования обусловлена важностью изучения заимствованных лингвокультурных концептов как неотъемлемой составляющей процесса межкультурной коммуникации и необходимостью выявления механизма заимствования лингвокультурных концептов.

В основу предпринятого исследования положена следующая гипотеза: при знакомстве с чужой лингвокультурой может происходить заимствование концептов; нет прямой зависимости между заимствованием концептов и заимствованием слов; заимствованные концепты представляют собой неоднородное множество; заимствованные концепты распредмечиваются с помощью текста.

Цель исследования состоит в установлении характеристик заимствованных лингвокультурных концептов, функционирующих в текстах заимствующей лингвокультуры.

Для достижения данной цели были поставлены следующие задачи:

1) определить условия и этапы культурно-языковых заимствований;

2) установить типы заимствованных лингвокультурных концептов;

3) разработать приемы изучения заимствованных лингвокультурных концептов;

4) охарактеризовать коммуникативную среду и особенности функционирования заимствованных лингвокультурных концептов.

Научная новизна работы состоит в рассмотрении процесса заимствования с когнитивной точки зрения, определении типов заимствованных лингвокультурных концептов, разработке процедуры исследования заимствованных лингвокультурных концептов, функционирующих в текстах заимствующей лингвокультуры.

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что результаты данного исследования вносят вклад в разработку проблем культурно-языковых контактов в целом и проблем заимствования в частности, в выявление механизма заимствования лингвокультурных концептов.

Практическая значимость работы состоит в том, что ее результаты могут найти применение в лекционных курсах общего языкознания, теории перевода, межкультурной коммуникации, в спецкурсах по лингвокультурологии и лингвоконцептологии, в практике преподавания иностранных языков и перевода.

Материалом исследования послужили данные сплошной выборки из произведений художественной литературы на английском языке и переводов англоязычных текстов на русский язык объемом свыше 21 000 страниц, привлекались также научные и публицистические тексты и словари. Количество отобранных единиц анализа составило 1000 текстовых фрагментов, содержащих апелляции к заимствованным концептам, а также около 400 заимствований, зафиксированных словарями.

В работе использовались следующие методы исследования: интроспективный анализ, понятийный анализ, концептуальное моделирование, сопоставительный анализ, контекстуальный анализ, интерпретативный анализ.

Выполненное исследование базируется на следующих положениях, доказанных в лингвистической литературе:

1. Познание языка требует обращения к его носителю, к языковой личности, коммуникативная компетенция обусловлена совокупностью социальных и национально-культурных факторов (Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров, Ю. Н. Караулов, В.П. Нерознак).

2. Культурный опыт социума хранится в языке, языки же в отчетливых чертах дают представление о различных способах осмысления окружающей действительности (В. фон Гумбольдт, Э. Сепир, Л. Вайсгербер, А. Вежбицкая, Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров, З. Д. Попова, О.А. Радченко, И. А. Стернин, Ю.С. Степанов).

3. Сознание носителей языка оперирует ментальными образованиями различной природы - концептами, которые могут получать языковое воплощение и могут быть объективированы с помощью анализа их языкового воплощения (Н. Д. Арутюнова, Е.В. Бабаева, А. П. Бабушкин, С. Г. Воркачев, В.И. Карасик, Н.А. Красавский, В. В. Красных, Д. С. Лихачев, С. Х. Ляпин, М.В. Пименова, Г. Г. Слышкин).

4. Изучение языка не может претендовать на полноту без обращения к когнитивным структурам, так как язык и мышление тесно взаимосвязаны и взаимообусловлены, но не тождественны и не сводимы друг к другу (Дж. Лакофф, Н.Ф. Алефиренко, Н.Н. Болдырев, Б.М. Величковский, В.З. Демьянков, Н. И. Жинкин, А.В. Кравченко, Е. С. Кубрякова).

5. Текст является универсальным средством объективации знаний и передачи информации в человеческом обществе (М.М. Бахтин, Г. А. Антипов, А.Г. Баранов, Г. И. Богин, И.Р. Гальперин, В.В. Дементьев, А. А. Залевская, А.И. Новиков).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Заимствование лингвокультурного концепта есть заполнение концептуальной лакуны, проявляющейся в процессе межкультурной коммуникации при расхождении лингвокультурного опыта, которое осуществляется путем описания инокультурного феномена с помощью насыщенного в смысловом отношении текста и может сопровождаться заимствованием иноязычного выражения в качестве имени инокультурного концепта.

2. По характеру концептуализируемой информации заимствуемые лингвокультурные концепты подразделяются на предметные, абстрактно-понятийные, сценарные и текстовые.

Предметные инокультурные концепты представляют собой заимствованные концепты предметных объектов и их признаков, в том числе концепты инокультурных реалий, получившие объективацию посредством текста. В случае заимствования инокультурной реалии, ее предметный концепт заимствуется как единое целое. В случае наличия в заимствующей лингвокультуре явления, подобного инокультурному, но отличающегося от него какими-либо концептуальными признаками и/или отсутствием каких-либо признаков, предметный инокультурный концепт может быть заимствован ради его национально-специфических составляющих.

С целью выражения сложных смыслов бытийного дискурса автор текста может заполнять концептуальные лакуны, заимствуя абстрактно-понятийные инокультурные концепты. Успешность заимствования зависит от степени чуждости инокультурного феномена, наличия сходных концептов в заимствующей лингвокультуре, степени содержательной и/или структурной сложности концепта, например, наличия метафоры, включения предметного или сценарного компонента.

Сценарные инокультурные концепты представляют собой описание поведенческих сценариев чужой лингвокультуры, создающее стереотипное о них представление. Степень стереотипичности заимствованного сценарного концепта зависит, в первую очередь, от лингвокультурной компетенции посредника в процессе заимствования, а также от готовности носителей заимствующей лингвокультуры к восприятию чуждых им ценностей и традиций.

Произведения художественной литературы и других видов искусства, значимые для отдельной личности или обладающие сверхличностной культурной значимостью, могут стать основой формирования текстовых инокультурных концептов в сознании носителя заимствующей лингвокультуры. Именем концепта, как правило, служит название прецедентного текста, являющегося содержанием текстового инокультурного концепта, имя автора произведения или имя персонажа.

3. При изучении заимствованных лингвокультурных концептов, не зафиксированных в словарях, но функционирующих в текстах заимствующей лингвокультуры, на передний план выступают контекстуальный анализ и интерпретация.

Апробация работы производилась на региональных конференциях молодых исследователей Волгоградской области (2001, 2002), ежегодных научных конференциях Волгоградского государственного университета, лингвистических конференциях Волгоградского социально-педагогического колледжа (2001, 2003), международной научной конференции «Аксиологическая лингвистика: проблемы и перспективы» (2004), а также на заседаниях научно-исследовательских лабораторий Волгоградского государственного педагогического университета «Язык и личность», «Аксиологическая лингвистика» и на кафедрах английской филологии и теории и практики перевода Волгоградского государственного университета. По теме исследования опубликовано 7 работ.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, посвященных соответственно рассмотрению проблемы заимствования в когнитивном аспекте и анализу различных типов заимствованных лингвокультурных концептов, заключения, библиографии и приложения, в котором представлен материал, иллюстрирующий некоторые положения диссертационного исследования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В первой главе «Заимствование лингвокультурных концептов как лингвистическая проблема» устанавливаются типы культурно-языковых контактов и заимствований применительно к проблеме заимствования лингвокультурных концептов, рассматриваются основные исследовательские подходы к изучению концептов и их классификации в современной лингвистике с целью выбора основания для классификации заимствованных лингвокультурных концептов, определяются методы и приемы изучения заимствованных лингвокультурных концептов.

Исследование проблемы заимствования лингвокультурных концептов предполагает рассмотрение различных типов заимствований и определение типов культурно-языковых контактов. Проблема культурно-языковых контактов, в свою очередь, включает в себя вопросы взаимовлияния лингвокультур и билингвизма.

Анализ культурологической литературы показывает, что невозможность единой культуры в масштабах человечества является следствием стремления к этнокультурной идентичности. Своеобразие и самобытность национальных культур играют особую роль в развитии и духовном обеспечении национальных и интернациональных процессов.

На основе возникшей в рамках культурной антропологии тенденции рассматривать культуру как средство передачи социального опыта было развито представление о коммуникативных свойствах культуры. Применительно к познавательной деятельности коммуникация обеспечивает обмен информацией, который необходим для создания обобщенного коллективного знания и для приобретения отдельными членами общества уже созданного коллективного знания. Коммуникативность культуры обусловлена тем, что ее неотъемлемой составляющей является язык, целостная и уникальная знаковая система, которая вместе с тем способна адаптировать элементы других языков и переводить инокультурные тексты.

Культурно-языковой контакт осуществляется либо непосредственно, как контакт представителей различных культурно-языковых сообществ, либо опосредованно (т. н. «односторонние» культурные контакты), через приобщение к иноязычной культуре, изучение иностранного языка, чтение художественной литературы, так как в совокупности литературных текстов фиксируется самосознание культуры. Особый случай представляет собой билингвизм и мультилингвизм (сюда же относится и переводческая деятельность), когда сознание одной языковой личности вмещает опыт двух и более лингвокультур. Проблема билингвизма интересует нас в силу того, что языковое сознание билингва подвергается воздействию двух лингвокультур, и это проявляется в его речемыслительной деятельности.

Деятельность каждого человека в сфере культурно-языковых контактов придает лингвокультуре характер открытой системы, особенно, если этот человек является билингвом. Лингвокультуры сближаются, но сохраняют при этом свое исторически сложившееся своеобразие благодаря ценностным доминантам. Культурно-языковые контакты, которые осуществляются непосредственно либо опосредованно, приводят к тому, что в каждой из контактирующих лингвокультур возникают явления, сложившиеся под воздействием другой лингвокультуры. Освоение чужой лингвокультуры требует заполнения смысловых лакун, возникающих вследствие несовпадения содержания коллективного опыта различных культурно-языковых сообществ, что происходит путем заимствования.

Этническая культура может быть представлена как трехслойное образование, включающее элементы трех типов: 1) исконные, 2) заимствованные ранее и уже ассимилированные элементы и 3) внешнекультурные инновации последнего времени, не подвергшиеся еще ни адаптации, ни ассимиляции (Никольский). То же самое относится и к языковым заимствованиям. Прежде, чем ассимилироваться в языке, заимствование проходит долгий путь апробации в речевом общении, но может так никогда и не войти в состав языка или остаться на периферии.

Помимо терминов наиболее частым объектом заимствования становятся языковые единицы, отражающие культурные особенности определенной этнической общности: реалии, т. е. наименования явлений, характерных для одной лингвокультуры и отсутствующих в другой; коннотативная лексика, т. е. слова, совпадающие по основному значению, но отличающиеся культурными ассоциациями; фоновая лексика, т. е. слова, обозначающие феномены-аналоги в сопоставляемых культурах, различающиеся этнокультурными особенностями функционирования. Заимствования такого рода встречаются во всех языках, носители которых вступают в культурно-языковые контакты с представителями других лингвокультур.

Заимствование нередко употребляется в качестве стилистического средства, как экспрессивный синоним или эвфемизм. Если иноязычное слово заимствуется не в стилистических целях повторной номинации, возникает потребность в заимствовании не только иноязычного слова, но и инокультурного концепта, т. е. ментальной содержательной единицы, отражающей опыт иной лингвокультуры. В этом случае бывает даже недостаточно перевода иноязычного слова, являющегося именем концепта, необходимо описание самого инокультурного концепта.

Описание заимствуемого концепта осуществляет либо автор текста, который является носителем заимствующей лингвокультуры, либо переводчик, который является билингвом. Заимствование совершается носителем языка либо непосредственно из языка-источника, либо опосредованно, через перевод иноязычного текста. В последнем случае посредником в процессе заимствования является языковая личность переводчика.

Носителю заимствующей лингвокультуры приходится каким-то образом встраивать заимствованные лингвокультурные концепты в собственную концептуальную систему, которая формировалась в соответствии с коллективным опытом его культурно-языкового сообщества. Мы согласны с Р. И. Павиленисом в том, что новые смыслы строятся на основе уже имеющихся, которые служат семантическими анализаторами познаваемого объекта и составляющими порождаемого таким образом смысла. Познание возможно только тогда, когда объект поддается осмыслению на основе интерпретации посредством содержащихся в концептуальной системе смыслов (Павиленис). Итак, при заимствовании концептов происходит интерпретация инокультурных смыслов с помощью концептуальной системы носителя заимствующей лингвокультуры.

Совокупность концептов, сложных смысловых репрезентаций образует концептуальную картину мира, которая, по мнению А. В. Кравченко, с одной стороны, отражает суммарный обобщенный опыт взаимодействия со средой, а с другой, сама является объектом взаимодействия (Кравченко). Различия в жизненном опыте приводят к различиям в концептуальных картинах мира. В процессе познания связей между означаемым и означающим и постижения культурных смыслов происходит модификация концептов в соответствии с культурными традициями и индивидуальными особенностями человека. Результаты различных интерпретаций действительности выражаются и передаются при помощи языка.

Основанием для интерпретации инокультурного концепта является распредмечивающий его текст, речевая практика употребления языковых средств, служащих для именования данного концепта. Художественный текст предоставляет автору неограниченные возможности для описания инокультурного концепта. Нам представляется, что заимствование инокультурных концептов можно рассматривать как индивидуальное отступление языковой личности от коллективной речевой практики и творческое воздействие на концептосферу своей культурно-языковой общности. Иноязычное слово не всегда заимствуется в качестве имени инокультурного концепта: какой-либо феномен может быть просто описан, представление о нем может быть создано, но не названо.

В связи с тем, что общение в целом, и опосредованное общение в частности, строится на домысливании, чтение представляет собой процесс активного восприятия. Смысл никогда не передается исчерпывающе и не воспринимается целиком. Усвоение инокультурного концепта осуществляется через смысловую ткань текста, составляющую фон осмысления чужого опыта. Текст, включающий инокультурный концепт, выполняет функцию лингвокультурного контекста, с помощью которого заимствованный концепт встраивается в структуру заимствующей лингвокультуры, так как автор и читатели текста являются носителями этой лингвокультуры и пропускают инокультурный концепт через свое сознание. Осмысление происходит постепенно при условии наличия интереса к опыту иной лингвокультуры.

Итак, заимствование инокультурного концепта есть, по нашему мнению, заполнение концептуальной лакуны, проявляющейся в процессе межкультурной коммуникации при расхождении лингвокультурного опыта, которое осуществляется обычно путем описания инокультурного феномена с помощью насыщенного в смысловом отношении текста и может сопровождаться заимствованием иноязычного выражения в качестве имени инокультурного концепта.

Изучение инокультурных концептов базируется на признании того факта, что в сознании представителей различных культурно-языковых сообществ формируются концептуальные системы, являющиеся основанием для их идентификации и самоидентификации. Концепт как когнитивный феномен представляет собой ментальное образование, служащее средством познания действительности, объективной и субъективной, и находящее свое воплощение в языке. Именем концепта обычно служит слово, реже – словосочетание. Не имея определенного имени, концепт может быть объективирован при помощи текста (Кубрякова).

Концепт следует рассматривать как ядерную структуру, в центре которой располагается понятийная часть, являющаяся относительно стабильной и в определенной степени общей для носителей одной и той же лингвокультуры, а периферия представляет собой сложное переплетение ассоциативных связей, включает образные и оценочные элементы и имеет во многом индивидуальный характер, но приближается к инварианту в той степени, в какой человек является типичным представителем данного культурно-языкового сообщества.

В лингвокультурологии концепты рассматриваются как устойчивые структуры хранения и репрезентации коллективного опыта, обеспечивающие преемственность и единство общекультурного развития, как мыслительная основа языковых единиц и их речевых реализаций. Мы принимаем дефиницию лингвокультурного концепта, данную В. И. Карасиком, который определяет основную единицу лингвокультурологии как многомерное смысловое образование, в котором выделяются ценностная, образная и понятийная стороны (Карасик). Мы также согласны с мнением С. Г. Воркачева о том, что родовым признаком культурного концепта можно считать принадлежность к области идеального, а видовыми – вербализованность и этнокультурную маркированность (Воркачев).

Наличие ценностного отношения к феномену как непременное условие формирования лингвокультурного концепта делает невозможным применение данного термина в отношении потенциальных концептов, т. е. концептов, которые не существуют, но могут быть сконструированы по аналогии с существующими в сознании носителей данной лингвокультуры (Карасик, Слышкин 2001). В этой связи мы можем сказать, что развернутый контекст употребления имени инокультурного концепта, дающий достаточное представление о ценностном отношении к данному феномену в чужой лингвокультуре, позволяет заимствовать инокультурный концепт, заполняя тем самым концептуальную лакуну.

Рассмотрев различные варианты классификаций концептов и различные основания типологического анализа инокультурных концептов, мы пришли к выводу, что наиболее приемлемой является классификация инокультурных концептов по характеру концептуализируемой информации, так как в основе процесса заимствования лежит именно принцип приобретения новой информации. Например, проанализировав с точки зрения этого критерия классификации книгу Э. Робертс “Xenophobe’s Guide to the Russians”, в которой автор распредмечивает инокультурные концепты с целью облегчения межкультурного общения, мы выделили предметные инокультурные концепты (troika, dacha, avoska и др.), абстрактно-понятийные инокультурные концепты (dusha, nakhodchivost, blat и др.), сценарные инокультурные концепты (posidelki, smekh skvoz’ slyozy, pominki и др.) и текстовые инокультурные концепты (Dead Souls, The Government Inspector, Oblomov и др.).

Свидетельством наличия определенного концепта в концептосфере и основанием для его моделирования становится обнаружение его вербального обозначения. Например, присутствие в англоязычном тексте иноязычного включения может свидетельствовать как о его использовании в качестве стилистического средства, так и о его заимствовании в качестве имени инокультурного концепта, что влечет за собой необходимость его моделирования и выяснения механизмов включения заимствуемых концептуальных смыслов в концептосферу заимствующей лингвокультуры. Максимально приблизить модель-конструкт к подлинному концепту представляется возможным, если рассматривать воплощение данного концепта в речи, его реализацию в текстах, его связи с другими концептами.

Лексикографической фиксации смыслов в реальной мыследеятельности предшествует их порождение в результате межсубъектного общения. В процессе активной речемыслительной деятельности смысл проявляет себя как интерсубъективным, так и индивидуально-субъективным, так как принадлежит и продуценту, и реципиенту и реализуется в тексте.

В случае отсутствия денотата в лингвокультуре и, соответственно, концепта в концептосфере и, как следствие, заимствования инокультурного концепта, заимствование происходит именно через понятийную составляющую концепта, которая является основой значения слова-имени концепта. В дальнейшем концепт формируется с помощью текста. Проиллюстрируем важность контекстуального анализа следующим примером: A venerable old father complained that after he’d given his daughter away in marriage the man had refused to pay the lobola imposed by tribal custom (Brink). Из контекста ясно, что lobola – это нечто вроде калыма за невесту, хотя автор соотносит данный инокультурный концепт с концептом dowry ‘приданое’. Следовательно, мы можем сделать вывод, что в лингвокультуре автора нет концепта калым, плата за невесту, так как деньги и имущество принято давать в приданое невесте, а не отдавать ее родителям.

Если с помощью контекстуального анализа можно составить представление о любом, вербализованном или невербализованном, концепте, понятийный анализ возможен только при наличии имени концепта. Согласно таблице, описывающей соотношение структурных компонентов концепта и слова, предложенной Н. Ф. Алефиренко, понятийный слой концепта соотносится с субкатегориальными семантическими признаками и первичными денотативными семантическими компонентами, этнокультурный слой соотносится с ценностно-смысловыми семантическими признаками и вторичными денотативными семантическими компонентами, а образно-ассоциативный – с экспрессивно-образными семантическими признаками и коннотативными семантическими компонентами. Например, если проанализировать инокультурный концепт muleta (Sheckley) ‘мулета’, мы получим следующее: ‘короткий красный плащ, которым матадор завлекает быка’ (понятийная составляющая концепта), ‘символ смелости, ловкости, мужской красоты для носителя испанской лингвокультуры’ (ценностная составляющая концепта), ‘палящее солнце, яркое, захватывающее зрелище, «кровь и песок»’ (образная составляющая концепта).

Контекстуальный анализ и интерпретация выступают на передний план при моделировании инокультурных концептов, имена которых во многих случаях не зафиксированы еще в словарях, но уже функционируют в текстах заимствующей лингвокультуры в виде иноязычных включений и являются элементом инокультурного опыта, который интегрируется в концептосферу заимствующей лингвокультуры. Таким образом, текст является одновременно и средством включения инокультурного концепта в ментальное и речевое пространство лингвокультуры, и средством его моделирования на основе интерпретации. Интерпретация в данном случае представляет собой комплексное освоение текста, распредмечивающего лингвокультурный концепт, возможное в силу того, что смысл и понимание выступают в единстве: смысл как субстанциальная, а понимание как процессуальная сторона единого целого.

Отличие интерпретации от других видов содержательного моделирования заключается, таким образом, в том, что знания интерпретатора изменяются в ходе понимания. По Г. И. Богину, интерпретация есть высказанная рефлексия. Рефлексия представляет собой связку между наличным опытом и осваиваемым гносеологическим образом, при этом образ окрашивается опытом, а отношение к опыту меняется, что и приводит к тому, что рефлексия превращается в еще один, наряду с чувственным восприятием, источник опыта. Рефлективную реальность человека как представителя определенной лингвокультуры составляет его жизненный опыт и коллективный опыт его лингвокультуры. Так как эти два вида опыта представляют в реальности неразрывное целое, рефлексия оказывается обращена одновременно на субъективность человека и на объект познания. Если объектом познания становится инокультурный феномен, концепт заимствуется как сочетание элементов лингвокультуры-донора, заимствующей лингвокультуры и субъективных смыслов. Основную часть этого сложного смыслового образования естественно составляют элементы иной лингвокультуры, поэтому мы считаем возможным говорить о заимствовании инокультурного концепта, который воздействует на понятийную систему заимствующей лингвокультуры, расширяя ее смысловое пространство и стимулируя ее развитие через когнитивные способности носителей заимствующей лингвокультуры к познанию, заимствованию и выражению в тексте результатов познания.

Приведем пример инокультурного концепта, введенного автором-билингвом, личностный опыт которого сочетает в себе элементы двух лингвокультур: Chit duvu means “eat soybean”, or “to make a fool of someone without his or her discovering it.” Duvu, or tofu, is fine stuff. Low in cholesterol, high in protein, environmentally sound in production, and amenable to the rich spectrum of Chinese sauces. But it lacks the historic class of duck, the traditional expense of lobster. Cleverly seasoned and disguised, it tastes as good as the pricier platters. But it is not expensive, and cooks who pad an expensive dish with duvu know that a deceptive expansion of volume, a camouflage, has occurred. Eat duvu, eat dirt without knowing that it is dirt, foreigner – this was the message (Lee). Как видим, в тексте представлены и имя инокультурного концепта, и его перевод на английский язык, и переносное значение этого выражения, имеющее отношение к ценностной репрезентации такого, казалось бы, непротиворечивого феномена, как «соевые бобы». Контекст предоставляет возможность смоделировать инокультурный концепт, получить представление о его понятийной, ценностной и образной составляющих, понять, что имеется в виду.

Исходя из описания концепта, мы можем сделать следующие выводы. Инокультурный концепт именуется chit duvu. Duvu, or tofu – это пищевой продукт из растительного белка, заменитель животного белка, ассоциируется с блюдами китайской кухни, оценивается как замечательный способ обмана доверчивых представителей иной лингвокультуры. Проанализировав контекст употребления имени концепта chit duvu, мы можем сказать, что «есть тофу» означает не только, и не столько, «питаться здоровой и дешевой пищей», но и «быть жертвой обмана». Непрестижность и ксенофобия оказываются основными элементами ценностной составляющей данного концепта. В качестве образной составляющей выступает красиво сервированное блюдо, некое дорогое лакомство, которое на поверку оказывается фальшивкой. Подобная реализация инокультурного концепта в тексте, с одной стороны, расширяет концептосферу заимствующей лингвокультуры и одновременно нарушает ее систему ценностей, с другой стороны.

Во второй главе «Типы заимствованных лингвокультурных концептов» анализируются инокультурные концепты, функционирующие в англоязычном речевом общении, устанавливаются их типы, характеризуется коммуникативная среда их функционирования.

В качестве основных характеристик лингвокультурного концепта мы принимаем следующие признаки: принадлежность к области идеального, вербализованность и этнокультурную маркированность. В отличие от понятия, концепт формируется в сознании носителя лингвокультуры на базе не обязательно основных признаков предмета. Концепт может существовать в виде образа или сценария. Важную роль в определении концепта играют ассоциативные связи в языковом сознании носителя лингвокультуры, проявляющиеся в его речевой деятельности. Анализ текста, включающего имя концепта, позволяет моделировать концепт, функционирующий в сознании автора текста, и описывать его с учетом лингвокультурных характеристик.

Исследование инокультурных концептов базируется на анализе текстов в связи с тем, что в словарях зафиксированы не все слова, являющиеся именами заимствованных лингвокультурных концептов. Концепт описывается автором текста, концептуальный смысл включен в насыщенный в смысловом отношении текст, значение слова, выполняющего функцию имени концепта, проявляется в контексте. Контекстуальный анализ семантики иноязычного слова возможен только через интерпретацию, приращение смысла в процессе восприятия текста. Контекст, в том числе имплицитный, позволяет уловить смысл авторского употребления. На основании описания инокультурного концепта строится его модель, адекватность которой проверяется с помощью других контекстов употребления. Модель концепта включает элементы, соответствующие понятийной, образной и ценностной составляющим инокультурного концепта. Анализ различных критериев классификации концептов показал, что для инокультурных концептов оптимальным критерием классификации является характер концептуализируемой информации. Заимствуются предметные, абстрактно-понятийные, сценарные и текстовые инокультурные концепты.

Факт наличия в англоязычном тексте инокультурного включения свидетельствует, во-первых, о том, что автор текста столкнулся с явлением чужой лингвокультурной действительности, отличным от подобного явления своей лингвокультуры или не встречающегося в ней, во-вторых, о том, что он заимствует наименование данного явления, и в-третьих, о том, что в сознании носителя заимствующей лингвокультуры на основе ассоциативных связей формируется лингвокультурный концепт, что позволяет заполнить лакуну, возникающую вследствие несовпадения культурного опыта и языковых систем. Носитель языка в попытках освоить окружающую его лингвокультурную действительность, познавая мир и пропуская через свое сознание чужой лингвокультурный опыт, неизбежно вносит изменения в языковую систему посредством своего участия в речевой практике.

Предметные инокультурные концепты, могут соотноситься с уникальными референтами, реалиями, однако уникальной может быть не только понятийная составляющая концепта, но и его образная и ценностная составляющие, чем и обусловливается его заимствование. Например, Дж. Кутзее в своем романе «Осень в Петербурге» актуализирует предметный концепт следующим образом: Топор – орудие народной расправы, народное оружие, грубое, тяжкое, неотразимое, в замах которого вложена вся сила его носителя, тяжесть телесная и тяжесть пожизненной ненависти, негодования, отложившаяся в теле, тяжесть и темная радость замаха (Кутзее). В данном случае заимствуется не понятие топор, оно естественно существует в заимствующей лингвокультуре, заимствуется инокультурный концепт. В то время, как научное понятие, которое можно охарактеризовать как концепт, лишенный образности, заимствуется вместе с именующим его термином как совокупность обязательных отличительных признаков объекта, лингвокультурный концепт заимствуется как представление об объекте, отмеченное этнокультурной спецификой ассоциативных связей, являющихся основой формирования образной и ценностной составляющих концепта.

Среди предметных инокультурных концептов в англоязычных текстах, к которым относятся заимствуемые из чужой лингвокультуры концепты предметных объектов и их признаков отдельной группой выделяются концептуальные заимствования, которые мы, вслед за Р. И. Павиленисом, предлагаем называть «фиксированными»: «Фиксированный» смысл – это то, что концептуально инвариантно в любом контексте употребления выражения». К «фиксированным» мы относим предметные инокультурные концепты, имена которых стали устойчивыми выражениями, прочно ассоциируемыми с лингвокультурой-донором. Это заимствования типа crème de la crème (фр.) ‘сливки общества’, сохраняющие в английском языке иноязычный вариант употребления, например: entrée (фр.) ‘блюдо, подаваемое между рыбой и жарким’ (Anstey), Edelfrau (нем.) ‘благородная дама’ (Burke), grande dame (фр.) ‘аристократка, светская дама’ (Lawrence), hochwohlgeboren (нем.) ‘благородного происхождения’ (Maugham), jeune premier (фр.) ‘первый любовник’ (Maugham; Mortimer), raffiné society (фр.) ‘рафинированное общество’ (Vidal), enfant terrible (фр.) ‘ужасный ребенок, выродок’ (Фаулз).

Наряду с «фиксированными» концептуальными смыслами можно выделить также «дескриптивные». «Дескриптивный» смысл – это способ, которым объект предстает перед воспринимающим его субъектом в определенной концептуальной системе. Имплицитность этой дескриптивной поддержки делает имена идеальным средством коммуникации: она позволяет носителям языка указать на объекты без того, чтобы в каждом случае их употребления приходить к согласию относительно связываемых с ними концептов. Имена позволяют соотнести друг с другом не только различные (даже несовместимые) концепты, ассоциируемые с одним и тем же объектом одним и тем же носителем языка, но и различный познавательный опыт разных носителей языка, предположительно относящийся к тем же объектам (Павиленис). Если речь идет о носителях разных лингвокультур, обладающих различным опытом познания, возникает необходимость заимствования предметного инокультурного концепта дескриптивного характера.

Использование дескриптивного инокультурного концепта позволяет подчеркнуть определенные характеристики объекта, соотнеся его с конкретным элементом инокультурного опыта, например: simpático (исп.) ‘милашка’ (Anderson), Dichter (нем.) ‘поэт-философ’ (Burke), oberführer (нем.) ‘вождь’ (Mortimer), mensch (нем.) ‘человек’ (Currier), Hausfrau (нем.) ‘домохозяйка’ (Коупленд 1998: 212). Инициатива по актуализации инокультурного концепта может исходить как от носителя лингвокультуры-донора, так и от носителя заимствующей лингвокультуры, от которого в этом случае нередко требуется достаточно глубокое знание чужой лингвокультуры.

Абстрактно-понятийные инокультурные концепты трактуются с вариациями в связи с неоднозначностью референта, чуждостью концептуальной структуры, а также огромным ассоциативным потенциалом. Содержательный минимум значения имени инокультурного концепта обычно фиксируется в словаре иностранных слов, однако лингвокультурная информация, связанная с концептом находит свое внешнее проявление только в тексте, который может принадлежать как лингвокультуре-источнику, так и заимствующей лингвокультуре. Восприятие контекста читателем представляет собой обработку этой информации в рамках функционирующих в момент восприятия когнитивных структур. На качество восприятия, а следовательно и на интерпретацию инокультурного концепта, влияет, по нашему мнению, не только степень лингвокультурной компетенции, но и установка на получение новой информации о чужой лингвокультуре.

Обычным, и даже закономерным, явлением при переходе общеупотребительного слова в художественный и философский дискурс следует, по нашему мнению, признать смысловой сдвиг, метафорический перенос, который становится нормой в случае употребления слова в качестве термина, например: Sitz im Leben (нем.) ‘социальное положение’ (Бергер), Erlebnis (нем.) ‘опыт’ (Прист), Lebensraum (нем.) ‘жизненное пространство’ (Фаулз), Streben-Leben-Schweben (нем.) ‘the strive-live-soar complex’ (Burke), Sturm und Drang (нем.) ‘Storm and Stress’ (Burke), comédie humaine (фр.) ‘человеческая комедия’ (Burke), Weltbild (нем.) ‘картина мира’ (Casey). Абстрактно-понятийный концепт заимствуется в данном случае в том виде, в каком он существует в лингвокультуре-доноре, т. е. в виде метафорической модели.

Метафора, в результате которой абстрактное соотносится посредством аналогии с данными чувственного опыта, является широко распространенным механизмом формирования абстрактного значения. В речи фиксируются ментальные представления, основанные на интуитивном чувстве сходства между конкретными и абстрактными объектами. Метафорическое мышление интенсивно, так как позволяет сопоставлять несопоставимое с логической точки зрения. Логическое мышление формирует понятие, в то время как моделирующая роль метафоры состоит в формировании представления об объекте. Лингвокультурный опыт предопределяет особенности метафорического переноса, как в отношении выбора взаимодействующих в процессе метафоризации когнитивных структур, «источника» и «цели», так и в выборе свойств источника, проецируемых в область цели. Концепт, образованный на основании метафоры, за счет охвата как рациональных, так и иррациональных связей явлений окружающей действительности обладает большой эвристической силой, что может послужить, по нашему мнению, причиной заимствования.

Бытийные концепты, которые структурируются метафорически и основываются на когнитивных моделях, сходных с существующими в заимствующей лингвокультуре, по-видимому, достаточно легко встраиваются в ее концептосферу. Устойчивые соответствия между областью источника и областью цели, зафиксированные в европейской культурной традиции, позволяют носителям английского языка использовать такие абстрактно-понятийные концепты, как например: Walpurgisnacht (нем.) ‘шабаш, разгульная пирушка’ (Burke), Hintergrund (нем.) ‘подоплека’ (Casey), coup de grâce (фр.) «знак милости», ‘последний смертельный удар, который освобождает от мучений’ (Maugham; Апдайк), droit de seigneur (фр.) ‘право господина’ (Коупленд), eclat (фр.) ‘блеск’ (Стоппард), elan (фр.) ‘порыв’ (Стоппард), tour d'ivoire (фр.) «башня из слоновой кости», ‘убежище, в котором можно укрыться от внешнего мира и его повседневных проблем’, символ элитарности (Фаулз).

Вследствие единства базового бытийного опыта всего человечества заимствование абстрактно-понятийного концепта часто сводится к адаптации инокультурного опыта, т. е. частичному изменению собственного концепта под влиянием лингвокультуры-донора. Однако в связи с приматом ценностной составляющей лингвокультурного концепта инокультурный концепт воспринимается как чуждый и незнакомый. Таковы, например, абстрактно-понятийные концепты Geist и душа для носителей заимствующих лингвокультур. Субъект заимствования, который чаще всего является билингвом, ясно видит различие концептов даже при наличии общего денотата. Билингвизм выполняет в данном случае функцию бинарной дополнительности в процессе познания, через объяснение способствует пониманию в гуманитарном смысле этого слова как воссозданию в мышлении получателя информации мыслей, чувств и мотивов поведения ее отправителя.

Сложность и неоднозначность референта, относящегося к духовному опыту человека, требуют привлечения к анализу абстрактно-понятийного концепта нелингвистических факторов. Процесс заимствования инокультурного концепта также включает в себя элементы концептуального анализа, следовательно, заимствовать абстрактно-понятийный концепт можно, только имея определенное представление о коллективном опыте лингвокультуры-донора. С наибольшим трудом заимствуются инокультурные абстрактно-понятийные концепты, которые включают в себя концептуальные элементы предметного и сценарного характера, что расширяет поле ассоциативных признаков и осложняет их освоение и заимствование представителями других лингвокультур. Такие комплексные лингвокультурные концепты, как jihad (Boyle), guerrilla (Boyle; Vidal), intifada (Vidal), заимствуются, по нашему мнению, также, как интерпретируются, т. е. по модели развертывания фрейма.

Этнокультурные стереотипы поведения основываются на ценностных доминантах конкретной лингвокультуры и ее традициях, обеспечивающих культурную идентичность этноса. Часть сценарных концептов можно признать общечеловеческими, но именно их национально-культурные особенности, наряду с концептами, не встречающимися в других лингвокультурах, формируют ту уникальную совокупность поведенческих характеристик, которая ставит в тупик представителей других культурно-языковых сообществ.

Традиции восприятия окружающей действительности и взаимодействия с ней являются основой для формирования сценарных лингвокультурных концептов, отсутствующих в других лингвокультурах даже при совпадении окружающей действительности.

Модели описания коммуникативного поведения членов той или иной лингвокультурной общности могут касаться ситуаций общения с друзьями, незнакомыми людьми, иностранцами, с представителями официальных учреждений, общения в семье, в гостях и т. д. Подобные поведенческие сценарии обязательно будут включать доминанты общения, принятые в данной лингвокультуре. Кроме того, сценарные концепты могут также представлять особенности поведения людей в различных жизненных обстоятельствах и поведения, обусловленного каким-либо обычаем, поверьем или суеверием. В зависимости от степени проникновения инокультурного концепта в заимствующую лингвокультуру он может быть репрезентирован только именем, например, hara-kiri (Mortimer), или описанием в тексте: (1) Чемоданы мои были уложены, и я собирался позвонить и вызвать такси, даже уже поднял трубку, когда на меня вдруг нашло то состояние нервного торможения, та потребность помедлить с отъездом, сесть и еще раз все обдумать, которую, как говорят, русские возвели в обычай (Мердок). (2) … немцы вспомнили Wasservexierungsport – розыгрыш с обливанием. Опускаешь в щель автомата десять пфеннигов, чтобы включить свет в гроте, а тебя окатывает с головы до ног (Тревор). (3) Puja is a meditation period, which many Indians observe daily and which involves a half hour or more of silence. A Western visitor arriving during such a period will be completely ignored (Gumperz).

Та или иная степень стереотипизации является неизбежным следствием оценки носителем заимствующей лингвокультуры поведения представителей чужого лингвокультурного сообщества с точки зрения отклонений от привычных ожиданий в отношении подобных действий. Стереотипное представление об инокультурном феномене складывается под влиянием предшествующего социокультурного опыта, такое представление обычно эмоционально окрашено и обладает определенной устойчивостью.

Результатом недостаточности культурологического знания становится своего рода культурологическая интерференция, смещение и наложение сценарных инокультурных концептов, что приводит к недоразумениям в процессе коммуникации, а также может стать причиной возникновения предрассудков. Нельзя говорить о заимствовании инокультурного концепта в случае значительного искажения действительности в описании, явившегося следствием незнания или предубеждения. Грамотное с культурологической точки зрения описание инокультурных поведенческих сценариев, напротив, способствует адекватной их интерпретации.

Описанию поведенческих сценариев чужой лингвокультуры часто предшествует непосредственное знакомство с особенностями жизнедеятельности той или иной лингвокультурной общности, однако это не единственный путь заимствования сценарных инокультурных концептов. Многие из них вошли в ментальную практику носителей заимствующих лингвокультур через переводы произведений художественной литературы, рассказы путешественников, через средства массовой информации, т. е. через посредника. Подобным образом стали известны такие сценарные концепты, как русская охота, русская рулетка, английский five-o’clock, карнавал в Венеции, карнавал в Рио и многие другие.

Текстовые инокультурные концепты являются принадлежностью концептосферы любого образованного человека. Субъект познания относится к информации избирательно: пропускает нейтральную и обращает внимание на значимую с его точки зрения. Совпадение интеллектуального и/или эмоционального компонента информации с потребностями получателя делает ее значимой для него, закрепляя в его сознании текстовый инокультурный концепт.

Текстовые концепты используются не только для прояснения интенции автора текста, но и для создания у читателя определенного впечатления или настроения. Текстовые инокультурные концепты могут быть абсолютно не распредмечены в тексте. Предполагается, что они известны получателю информации, так как представляют собой прецедентные тексты различных лингвокультур. На наш взгляд, они необходимы именно для включения текста, в котором они используются, в интертекст мировой, и прежде всего, европейской, культуры. Таковы, например, текстовые инокультурные концепты Déjeuner sur l’herbe «Завтрак на траве» Мане (Фаулз), Les demoiselles d’Avignon «Авиньонские девушки» Пикассо (Фаулз), The Seagull «Чайка» Чехова (Mortimer), Divina Commedia «Божественная комедия» Данте Алигьери (White). Употребление текстовых инокультурных концептов Malleus Maleficarum «Молот ведьм» (Апдайк), Mein Kampf (Lessing), El Cid «Сид» Корнеля (или испанская эпическая поэма «Песнь о моем Сиде» (сокращенное название) о рыцаре Родриго Диас де Биваре (1040-1099), прославившемся в борьбе за освобождение своей родины от мавров) (Sheckley) дает возможность привнести в текст некие исторические ассоциации, необходимые автору для создания определенных имплицитных смыслов.

Ментальные операции с текстовыми инокультурными концептами следует, по всей видимости, отнести к процессу самоидентификации, самопознания и саморазвития языковой личности. Индивидуально принятые ценностные ориентиры могут несколько отличаться от коллективных ценностных доминант. Этим объясняется тот факт, что такие текстовые инокультурные концепты, как, например, “Catch 22”, “Generation X”, “Dead Man”, “Easy Rider”, “Rock-and-Roll Circus”, “Tommy”, “Born to Be Wild”, “Hoochie Coochie Man”, “Route 66”, “Highway Chile”, “Smoke on the Water”, “Stairway to Heaven”, “Paint It Black”, “Sympathy for the Devil”, “Light My Fire”, “Waiting for the Sun”, “Exodus”, “No Woman No Cry”, “Bohemian Rhapsody”, “Personal Jesus”, “Come as You Are” и многие другие стали неотъемлемой частью личностной концептосферы огромного количества людей, не принадлежащих к английской или американской лингвокультурам.

Приведем также в качестве примера такие произведения современной художественной литературы, как «Волхв» Дж. Фаулза, «V» Томаса Пинчона, «Хазарский словарь» Милорада Павича, «Доктор Фаустус» Томаса Манна, «Осень в Петербурге» Дж. Кутзее, «Улисс» Джеймса Джойса, «Игра в бисер» Германа Гессе. Эти и многие другие произведения построены на интертекстуальных связях, понимание которых, а следовательно, и понимание всего произведения, немыслимо без присвоения текстовых инокультурных концептов. Текстовые инокультурные концепты присутствуют в этих романах как на формальном уровне, так и на смысловом уровне текстопостроения. Смысловые соответствия, ценностные ориентации, а также огромное количество аллюзий на различные культурные тексты в этих произведениях предоставляют возможность их осмысления в контексте мировой культуры, с одной стороны, и личностной их интерпретации, с другой.

В заключении диссертации излагаются основные результаты исследования и определяются перспективы дальнейшей разработки проблемы заимствования в когнитивном аспекте: детальное изучение закономерностей взаимодействия концептуальных систем различных лингвокультур, а также исследование проблем адекватности перевода и успешности межкультурной коммуникации.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

1. Новикова, Т. Б. Заимствование культурных концептов / Т. Б. Новикова // Языковая личность: проблемы когниции и коммуникации: Сб. науч. тр. / под ред. Н. А. Красавского. – Волгоград: Колледж, 2001. – С. 118 – 121 (0,2 п. л.).

2. Новикова, Т. Б. Текстовые инокультурные концепты / Т. Б. Новикова // VI региональная конференция молодых исследователей Волгоградской области, г. Волгоград, 13 – 16 нояб. 2001 г.: тез. докл. – Волгоград: Перемена, 2002. – С. 106 (0,1 п. л.).

3. Новикова, Т. Б. Когнитивный аспект заимствования / Т. Б. Новикова // VII региональная конференция молодых исследователей Волгоградской области, г. Волгоград, 12 – 15 нояб. 2002 г.: тез. докл. – Волгоград: Перемена, 2003. – С. 110 – 111 (0,1 п. л.).

4. Новикова, Т. Б. Методы и приемы изучения лингвокультурных концептов / Т. Б. Новикова // Проблемы лингвокультурологии и теории дискурса: Сб. науч. тр. / под ред. В. И. Карасика, Н. А. Красавского. – Волгоград: Перемена, 2003. – С. 19 – 24 (0,3 п. л.).

5. Новикова, Т. Б. Типы культурных концептов / Т. Б. Новикова // Лингводидактические проблемы межкультурной коммуникации: Сб. ст. / отв. ред. Т.В. Максимова. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2003. – С. 185 – 193 (0,4 п. л.).

6. Новикова, Т. Б. Абстрактно-понятийные инокультурные концепты / Т. Б. Новикова // Аксиологическая лингвистика: проблемы и перспективы: тез. докл. междунар. науч. конф. 27 апреля 2004 г. / под ред. Н. А. Красавского. – Волгоград: Колледж, 2004. – С. 81 – 82 (0,1 п. л.).

7. Новикова, Т. Б. Сценарные инокультурные концепты / Т. Б. Новикова // Лингвистика и межкультурная коммуникация: материалы регион. науч. конф. Поволжья и Сев.-Кавказ. региона, Волгоград, 19 – 21 апреля 2004 г. / сост. Л. Г. Фомиченко, Е. А. Пелих. – Волгоград: Волгогр. науч. изд-во, 2004. – С. 96 – 99 (0,2 п. л.).