ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ НЕОЛОГИИ

Вопросы, связанные с феноменом нового слова, являются предметом давней дискуссии и в мировой, и в российской науке. Общепризнанно, что одной из характеристик лексического состава языка является его непрерывное обновление. Постоянное внимание к проблемам неологии — возникновению новых слов, использованию их в процессе коммуникации, идентификации значения инноваций — обусловлено принципиально важной ролью словесных новообразований как “зеркала” языкового развития. Усиление такого внимания связано как с интенсивностью обновления лексического состава языков в эпоху научно-технического прогресса, так и с создавшимся в неологии положением. Широко известны слова В.Г. Гака [1978] об усиливающейся неологизации многих языков, о своеобразном “неологическом буме”; прошло 20 лет, а “бум” набирает обороты [Земская 1993; Опалкова 1998; Сенько 1994; Юмшанова 1999; Jermakova 1993; Tulloch 1991]; ХХ век характеризуется “высокой неогенностью” [Елизарова 1992: 5]; в работе [Бенковичова 1998: 43] говорится об “инновационной эксплозии”. В определении термина “неологизм” мы находим указание на социальную значимость появления и функционирования огромного числа новых слов и словосочетаний, новых значений в развитых языках, что объясняется социальной потребностью в “именовании всего нового и его осмыслении” [ЛЭС 1990: 331]. В связи с этим, как отмечают многие авторы, фактически произошло оформление особой отрасли языкознания — неологии (см., например, [Сенько 1994; Ильясова 1996]).

Многочисленные неологические исследования демонстрируют интерес к новейшим теориям в прагматике, когнитивной лингвистике, лингвистике текста, ономасиологии. Однако намеченные ранее и обозначенные сейчас проблемы неологии продолжают решаться в рамках уже осмысленных парадигм, будучи сконцентрированными вокруг идей, сформулированных в недрах лингвистики. На сегодняшний день в неологии, как и во многих других отраслях науки о языке, имеется очень много вопросов и не очень много ответов на них, что, как представляется, в первую очередь связано, с определенной дистанцированностью различных подходов к решению таких вопросов.

Актуальность диссертационного исследования определяется необходимостью выхода на новый интегративный уровень в трактовке понятий и проблематики неологии, что, в частности, требует установления статуса и специфики функционирования нового слова как единицы внутреннего лексикона человека. Анализ различных проблем, связанных с новым словом, и исследовательских подходов к их решению позволяет утверждать, что актуальностьисследования проблем неологии с принципиально новых теоретических позиций несомненна в контексте потребностей науки о языке на современном этапе развития. Неоднозначность трактовок в рамках сложившихся лингвистических концепций, также как и “нерешаемость” многих вопросов относительно источника возникновения и характера функционирования новых слов, специфики процесса неологизации в языке в целом приводит к закономерному выводу о необходимости исследования психолингвистических проблем неологии с учетом закономерностей речемыслительной деятельности познающего мир индивида.

Целью диссертационного исследования является изучение проблем неологии с позиций теории речевой деятельности и разработка психолингвистической концепции неологии. В связи с поставленной целью исследования были сформулированы следующие задачи.

1.Осуществить критический анализ современного состоянии неологии для выявления сформировавшихся направлений и новых исследовательских подходов, а также ключевых проблем, связанных с процессом неологизации в языке.

2.Обосновать актуальность комплексного междисциплинарного подхода к феномену “новое слово”.

3.Предложить трактовку основных параметров определения нового слова с психолингвистических позиций.

4.Определить особенности нового слова и его статус как единицы индивидуального лексикона.

5.Разработать основы психолингвистического подхода к новому слову.

Средством достижения поставленной цели явилось обобщение результатов многолетнего экспериментального исследования, включавшего: а) разработку комплекса экспериментальных методик исследования в целях получения достоверных репрезентативных данных для реализации поставленных задач; б) сравнительный анализ исследований идентификации значения нового слова на материале русских имен существительных, имен прилагательных и глаголов; в) экспериментальное исследование статуса нового слова родного и иностранного языка в индивидуальном лексиконе при различных условиях предъявления вербального материала; г) анализ полученных экспериментальных данных в сопоставлении с материалами исследований других авторов; д) выявление специфики актуализации образов при восприятии новой единицы номинации.

Материалом исследования послужили данные, полученные в результате многоэтапных многолетних (1986-1999 гг.) экспериментов с носителями русского и английского языка; общее число испытуемых составило 350 человек, количество проанализированных ответов – 36170. Кроме того, привлекались материалы других экспериментальных исследований для сопоставления и анализа.

Методы исследования включали психолингвистические эксперименты, проводившиеся по разработанным автором комплексам методик; при анализе и интерпретации экспериментальных данных использовался сравнительно-описательный метод. Реализация задач исследования потребовала критического анализа теоретических работ отечественных и зарубежных ученых по проблемам неологии и сопоставительного анализа словарей новых слов различных языков

Новизна исследования заключается в том, что впервые в отечественном и зарубежном языкознании проблемы неологии рассматриваются с последовательно психолингвистических позиций; определен подход к новому слову как единице внутреннего лексикона человека; выявлена специфика статуса и особенности функционирования нового слова в лексиконе индивида через обращение к материалу, полученному экспериментальным путем. Системный анализ основных параметров нового слова: новизны, времени, пространства осуществлен с точки зрения взаимодействия человека с окружающим миром и формирования у носителя языка механизмов восприятия, осмысления, хранения знаний о мире и языке. Впервые сформулированы базовые положения психолингвистической теории неологии,

На защиту выносятся следующие основные положения диссертации.

- Проблемы неологии, как и все проблемы, связанные с живой жизнью языка, его развитием и функционированием, должны исследоваться с учетом специфики процессов речемыслительной деятельности индивида. При таком подходе новое слово выступает как единица внутреннего лексикона человека, оно рассматривается в связи с понятиями вариативности и индивидуальных представлений о речевой норме, проявлений стереотипного и творческого начал.

- Основные характеристики нового слова определяются общим для всех единиц индивидуального лексикона свойством быть средством доступа к информационной базе человека, но статус нового слова в лексиконе специфичен по сравнению с другими единицами, поскольку идентификация новой единицы номинации происходит параллельно с ее усвоением.

- Анализ основополагающих параметров определения нового слова –

новизны, времени и пространства – позволяет трактовать индивидуальный лексикон как некое единство речемыслительного времени-пространства и рассматривать базовый в неологии критерий “время” как когнитивную структуру, определяющую существующие в языке модели и интерпретации временных отношений: новая вербальная единица, идентифицируемая человеком, вызывает у него комплекс разнообразных ощущений, эмоций, оценок в “бытийном” состоянии “настоящего” времени.

- Особенности значения нового слова как единицы индивидуального лексикона связаны с характером процессов формирования индивидуального знания. Маркированность некоторых компонентов значения слова служит основой для восприятия единицы номинации как субъективно ощущаемой в качестве новой; идентификация значения нового слова выступает как процесс поиска баланса и оптимизации взаимосвязи между внутренними составляющими индивидуального лексикона и поступающей новой информацией. Новизна слова может определяться, с одной стороны, его пространственным положением: в ядре, в маргинальных или периферийных слоях лексикона человека, а с другой стороны – положением в пересекающихся пространствах индивидуальных лексиконов носителей языка, принадлежащих к одному социуму.

- Понятия “потенциальный словарь ” носителя языка, “языковое чутье”, “чувство языка” важно рассматривать во взаимосвязи с представлениями о непрерывности развития лексикона в онтогенезе, специфике восприятия и усвоения новых слов и нового знания с опорой на понятие динамики как ключевое при трактовке ошибки и вариативности как неотъемлемых и существенных элементов процесса коммуникативно-познавательной деятельности человека.

- Единица индивидуального лексикона включена в многочисленные пересекающиеся связи. Результатом многократного восприятия индивидом единиц номинации, имеющих близкие/сходные признаки (в ряду этих признаков находятся и словообразовательные модели воспринимаемых единиц), является формирование идентификационных эталонов, к числу свойств которого относится наличие стеретипности/знакомости признаков, что приводит в последующих ситуациях восприятия новых слов к легкости активизации в памяти целого ряда единиц лексикона.

- Механизмы идентификации новых слов и механизмы продуцирования инноваций имеют специфическую природу и выступают как стратегии по преодолению коммуникативных затруднений. Гибкая система идентификационных стратегий, используемая носителем языка при опознавании нового для индивидуального сознания слова, реализуется в коммуникации с опорой на определенные языковые и социокультурные эталоны, сформированные у индивида.

- Словотворчество в качестве феномена социально обусловленного развития языка индивида включает спонтанную вариативность языковых форм и значений в коммуникации, непроизвольные ошибки и оговорки в речи, детское словотворчество (как обязательный этап развития лексикона в онтогенезе), сознательное словотворчество взрослых носителей (художественное словотворчество, разного рода языковые игры, искажения и речевые инновации в общении с детьми). Различия между названными явлениями менее существенны, чем сходство между ними, с точки зрения речемыслительных механизмов, приводящих к возникновению новых единиц номинации или к их идентификации.

- Психолингвистическая концепция неологии подразумевает изучение новых слов в пространстве языкового материала как продукта речевой деятельности, исследование процессов речевой деятельности, таких как понимание и производство новых слов в речи при трактовке речевой организации индивида как процесса-продукта, в котором (в системе концептов и стратегий пользования ими) новые слова играют ключевую роль для переработки и упорядочения речевого опыта, становления механизма постоянного упорядочивания речевой организации человека как самоорганизующейся системы особого рода.

Теоретическая значимость. Разработаны основы психолингвистической концепции неологии, что фактически открывает новое направление не только в неологии, но и в психолингвистике. Предлагаемый подход к новому слову как единице внутреннего лексикона расширяет представление о парадоксальном феномене – “новое слово” в контексте речемыслительной деятельности индивида.

Практическое применение результатов исследования определяется возможностью их использования для решения широкого круга проблем неологии, психолингвистики, лингводидактики, лексикографии и теории перевода. Разработанные комплексы экспериментальных методик имеют самостоятельное значение и могут использоваться для решения разнообразных исследовательских задач. Материалы диссертации могут послужить дополнением к курсу общего языкознания, для разработки спецкурсов и обучающих программ по неологии и психолингвистике.

Апробация результатов исследования: основные результаты исследования были изложены в выступлениях и докладах на конференциях, совещаниях и международных симпозиумах, обсуждались в ходе многочисленных дискуссий на теоретических и методических семинарах, коллоквиумах и “круглых столах”, в том числе: “Вариативность в германских языках” (Калинин, 1988); IX и XII всесоюзные симпозиумы по психолингвистике и теории коммуникации (М., 1988; 1997); “Актуальные проблемы общей семантики и семантики русского языка” (Ташкент, 1988); “Семантика в преподавании русского языка как иностранного” (Харьков, 1989); “Лингвометодические аспекты семантики и прагматики текста” (Курск, 1990); “Иностранные языки в современной социокультурной ситуации” (Воронеж, 1999); ряд конференций в г. Твери. Материалы исследования включались в содержание спецкурсов по психолингвистике для студентов старших курсов факультета РГФ и филологического факультета Тверского госуниверситета, лекционного курса по лексикографии для студентов факультета Управления и социологии, а также использовались при написании учебного пособия по лексикографии.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка литературы из 366 названий.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Критический анализ современного состояния неологии: ключевых проблем, сформировавшихся концепций, наметившихся новых тенденций закономерно приводит к выводу о необходимости комплексного междисциплинарного подхода к феномену “новое слово”. Изучение проблем неологии на материале разных языков развивается по различным направлениям: с точки зрения их статуса в системе языка и их типологии [Брагина 1973; Заботкина 1989; Сенько 1994], в плане образования новых слов [Бандуристая 1984; Земская 1993; Колбашкина 1987; Намитокова 1989]. Исследуются ономасиологические [Габинская 1985; Малеева 1983; Торопцев 1980], стилистические [Новикова 1988; Петриченко 1981; Шовгенова 1996], лексикографические [Котелова 1978; 1995; Маноли 1988; Г.М. Степанов 1983; Ю.С. Степанов 1997; Юмшанова 1999] и прагматические [Соловьева 1995; Терентьева 1984] аспекты функционирования новообразований языка и речи. Большой интерес исследователей вызывают инновации в художественных, научных и публицистических текстах, их структурные, функциональные и стилистические особенности [Бабенко 1997; Елизарова 1992; Какорина 1992; Костомаров 1994; Шовгенова 1996; Hindley 1966]; детское словообразование продолжает оставаться в центре внимания ученых [Бронникова 1991; Санджи-Гаряева 1995; Харченко, Озерова 1999; Цейтлин 1989]. Интенсивно развивается социолингвистическое направление [Басовская 1995; Беликов 1998; Бенковичова 1998; Гришаева 1997; Протченко 1985], определилось когнитивное направление в неологии [Лапшина 1996; Позднякова 1998; Сухоплещенко 1995].

В начале 70-х годов практически одновременно публикуются словари новых слов разных языков: русского, английского, французского, что, очевидно, вызвано особенно интенсивным возникновением новых слов в этих языках и, как следствие, появлением связанных с этим многочисленных проблем. Издание словарей новых слов и продолжение разработки теоретических основ лексикографии словесных новообразований приводит к изменению некоторых позиций в этой области исследований. В последние годы формулируются идеи лексикографического моделирования новых слов [Дубичинский 1998], базирующиеся на теоретических позициях, противоположных направлению школы Н.З. Котеловой [Бояркина 1993; Котелова 1978; 1995; Новое в русской лексике 1986; 1989; 1996]. В работе [Юмшанова 1999] анализируются словари новых слов английского языка, аргументируется необходимость введения прагматической зоны в словарную дефиницию, обосновывается необходимость создания словарей потенциальной лексики [Маноли 1988], окказионализмов [Девкин 1998].

В то же время исследователи инноваций обращаются к идеям динамической лингвистики. В основном данная тенденция наметилась в русле социолингвистических разработок. Характер инновационных процессов, имеющих место в современных языках, обсуждается в ряде публикаций (см., например, [Дуличенко 1994; Крысин 1989; Стернин 1997; Швейцер 1995]), где отмечается, что пополнение литературного языка словообразовательными неологизмами и новыми иноязычными словами в последнее десятилетие сопровождается интенсификацией процессов использования в литературном языке диалектных, просторечных, жаргонных лексических элементов и/или слов. Обсуждаются причины интенсивной неологизации языков в современном мире [Швейцер 1995; Ребрий 1995б], динамике словарного состава [Басовская 1995; Гак 1998; Sorning 1981; Tournier 1988]; исследуются проблемы потенциальности и окказиональности в языке [Лопатин 1973; Лыков 1976; Маноли 1981; Новоселова 1986; Ханпира 1966; Юдина 1989], процессы и причины словотворчества [Габинская 1985; Григорьев 1986; Baranek 1990].

Тем не менее “внимание исследователей главным образом обращено не столько на сами процессы и процедуры как их составляющие, сколько на результаты этих процедур как отражение происходящих в языке процессов; таков подход, например, к изучению терминологизации и детерминологизации, семантической трансформации, неологизации и других лексико-семантических процессов русского языка советской эпохи” [Кудрявцева 1993: 6] (см. также работы: [Брагина 1973; Кудрявцева 1993; Овсиенко 1998; Сенько 1994; Шовгенова 1996]).

Сравнительный анализ исследовательских подходов к общим и частным проблемам неологии, динамических моделей и факторов, которые, по мнению разных авторов, определяют процесс неологизации в языке, приводит к закономерной постановке вопроса о необходимости нового подхода к динамичности и языковой изменчивости, процессу неологизации языка в целом. Проблемы неологии, как и все проблемы, связанные с естественным функционированием языка, его развитием, необходимо рассматривать с учетом процессов речемыслительной деятельности носителей языка. Теоретическая база для разработанного психолингвистического подхода к проблемам неологии подготовлена многочисленными исследованиями в русле идей Тверской психолингвистической школы, в первую очередь разработкой теории слова как единицы лексикона человека [Залевская 1977; 1990] и концепции специфики индивидуального знания [Залевская 1992].

Работа над проблемой нового слова, начатая в 1986 году и ставившая задачу изучения процесса идентификации носителем языка значения словесных новообразований различного рода, переросла в исследование статуса нового слова как единицы индивидуального лексикона, новые единицы языка и речи стали трактоваться во взаимосвязи с возникновением нового знания. Задача постепенно усложнялась, так как чтобы дойти до решения проблемы, необходимо сначала понять ее, а большая часть трудностей, связанных с определением объекта исследования, состоит в том, что разум предпочитает иметь дело со статичными определениями и понятиями.

Новое слово – одно из ключевых понятий неологии; в диссертационном исследовании статус нового слова обретает иную характеристику в качестве единицы индивидуального лексикона. Вопросы возникновения и функционирования нового слова в языке неразрывно связаны с проблемой появления нового знания. НОВОЕ является основополагающим признаком развития как такового и соответственно обладает социальной значимостью. Понятие “новизна” является сущностным и принадлежит не только неологии как области науки о языке. Как понятие более широкое, которое следует рассматривать в контексте появления и усвоения нового знания, оно входит в более широкую теоретическую сферу; с помощью нового языкового знака происходит освоение новых знаний, создание новой реальности и новых образных систем. Новизна единицы номинации определяется в первую очередь взаимодействием неизвестного ранее индивиду слова с уже сложившейся у него картиной мира и, соответственно, с другими единицами внутреннего лексикона человека. Основные вопросы, пронизывающие все современные неологические исследования: что такое новое слово в системе языка и как оно возникает? Однозначного ответа на эти вопросы до сих пор нет. На наш взгляд, правомерна и иная постановка вопроса: что такое новое слово с точки зрения индивидуального сознания, где оно возникает и что обеспечивает его возникновение?

Лингвистика на современном этапе приходит, по-видимому, к осознанию необходимости перехода от первоначального уровня познания, подразумевающего изучение заведомо дизъюнктивных статичных объектов, к уровню, соответствующему требованиям сегодняшнего дня. Об этом свидетельствует определенная динамика исследований, тяготеющих к постановке вопроса о признании взаимодействия языковых и энциклопедических знаний и к пониманию того, что для человека слово является средством выхода на личностно переживаемую индивидуальную картину мира. Особую значимость в рамках такого подхода приобретают феномен нового слова и исследующая его неология. Тем не менее новое слово продолжает рассматриваться как единица системы языка/речи; при этом источник “продукта” речевой деятельности и процессы непосредственного производства новых слов, т.е. все, что связано с носителем языка остается вне поля внимания ученых. Однако огромная работа лингвистов не только позволила выявить новые единицы языка и речи, но и определила те вопросы, которые апеллируют непосредственно к носителю языка, и потому не находят решения в рамках сложившейся парадигмы. На сегодняшний момент неология накопила огромное количество статичных описаний новых единиц и формулирует вопросы, ответы на которые, по-видимому, невозможны в рамках прежних представлений о феномене нового слова. Необходимо не добавление новых данных, даже полученных экспериментальным путем, а анализ уже имеющихся фактов с иных теоретических позиций, всестороннее обоснование гипотез и методов исследования и проведение целенаправленных экспериментов, которые позволят разрешить некоторые принципиальные вопросы неологии

Тенденция усиления интереса к социолингвистическому направлению в неологии, выход на понятия коммуникативной лингвистики и когнитивной дериватологии для решения общих и частных проблем неологии, а также использование экспериментальных методик в качестве дополнительного метода исследования показывают, что в последние годы ученые в определенном смысле приблизились к осознанию недостаточности исследования нового слова в рамках анализа абстрактной лексико-семантической системы языка. Критический анализ современного состояния неологии (основная проблематика, сформировавшиеся концепции, наметившиеся новые тенденции) позволил обосновать актуальность комплексного междисциплинарного подхода к феномену “новое слово”.

Учет человеческого фактора в неологии особенно важен, поскольку касается вопросов, связанных с развитием языка, появлением в нем новых слов. Язык развивается в реальных процессах коммуникации между людьми. Многочисленные вопросы, связанные с проблемой нового слова, остаются без ответа до тех пор, пока не будут исследованы и раскрыты законы и механизмы функционирования языка в его взаимодействии с познающим мир человеком.

Существенным свойством человеческой психики является ее пластичность, активное отражение и познание изменений внешней среды, переживание этих изменений индивидом ведет к динамической перестройке его деятельности, в том числе речемыслительной. Как следствие происходит постоянное переструктурирование единиц индивидуального лексикона.

Исследование развития индивидуального лексикона носителя языка позволяет трактовать соотношение и взаимосвязь между когнитивными и вербальными аспектами как нечто всегда присутствующее и базируется на представлении о все расширяющихся кругах знаний. Успешность реализуемой коммуникации имеет решающее значение для закрепления имени объекта в сознании индивида; особое значение креативная сторона этого процесса приобретает в развитии индивидуального лексикона в онтогенезе. Включение новых слов в индивидуальный лексикон происходит на протяжении всей жизни человека в социуме параллельно с усвоением новых знаний. Принципиальной позицией в данном случае необходимо считать рассмотрение непрерывности развития лексикона. Специфика нового слова определяется в первую очередь взаимодействием неизвестной ранее индивиду единицы с уже сложившейся у него картиной мира и, соответственно, с другими единицами внутреннего лексикона человека.

Безотносительность развития к любому заранее установленному масштабу по существу означает его бесконечность; поиск движущих сил развития требует перехода от изучения статического и кинематического аспектов к исследованию динамического аспекта, которое понимается как анализ причинно-следственных отношений и источников активности. В то же время необходимо учитывать, что динамическое описание развертывается на базе статических структур и объясняет выявленные кинематические зависимости. Динамическая модель продуцирования новых слов должна строиться с учетом процессов речевой деятельности носителей языка. Признание бесконечности объекта означает необходимость не ограничивать развитие познания жесткими, предварительно установленными критериями и масштабами, раз и навсегда сформировавшимися в ходе изучения заведомо конечных качеств. У исследуемого объекта могут быть различные сложные свойства, отношения между ними не сводятся к дизъюнктивным. Плодотворным исследование может быть только при ясном осознании положения вещей и изучении одного и того же объекта с различных теоретических позиций. Лингвистический и психолингвистический подходы не являются взаимоисключающими; отправные, исходные пункты анализа у них разные, ни один из них не должен подменять и/или “подавлять” другой, но они должны реализоваться по принципу дополнительности.

Исходным пунктом исследования является положение о том, что при пользовании языкомв процессах продуцирования и понимания речи, в речемыслительной деятельности в целом, всегда происходит взаимодействие вербальных и невербальных опор при разных уровнях осознаваемости их функционирования. Опора на выводные знания (языковые и энциклопедические) и наличие эмоционально-оценочных переживаний составляет неотъемлемые условия функционирования языка как достояния человека. При этом на “табло сознания” выводится лишь часть продуктов множества процессов, обеспечивающих взаимодействие человека с окружающим его миром. В связи с данным положением при психолингвистическом подходе к названной проблеме необходимо признавать отображение реальности не только в сознании, но и в подсознании человека; необходимо также учитывать, что речь идет о постоянном взаимодействии перцептивной, когнитивной и аффективной сфер психики человека. Только в таком случае мы можем говорить о языке не как отдельно взятой системе, а о языке как достоянии индивида и о том, благодаря чему в процессах речемыслительной деятельности “человек оказывается способным опираться на многостороннее функционально достаточное отображение действительности как базу для понимания и взаимопонимания в ходе познания и общения” [Залевская 1999: 12].

С учетом сложности и объема намеченных задач оказалось необходимым определить конкретные вопросы, которые требуют обсуждения, поэтому прежде всего были рассмотрены дискуссионные термины и понятия, которые являются основополагающими для подхода к НОВОМУ СЛОВУ как единице индивидуального лексикона. К их числу относятся понятия динамики, развития, процесса, новизны, ощущения новизны, нормы и узуса, важные для разработки психолингвистической теории неологии.

Подход к новому слову с позиций индивидуального знания требует последовательного учета основополагающих особенностей функционирования последнего как продукта постоянного взаимодействия многих психических процессов. Речь идет о выявлении путей обнаружения глубинных механизмов возникновения и функционирования нового слова и стоящих за воспринимаемым или создаваемым индивидом новым словом перцептивно-когнитивно-аффективных образований (концептов), об исследовании стратегий и разного рода функциональных ориентиров, позволяющих успешно оперировать новым словом в процессах познания и коммуникации. Необходимо подчеркнуть, что экспериментальное исследование языкового материала в реферируемой диссертации проводилось в его связи с речевой организацией индивида, объектом изучения являлась именно индивидуальная речевая система, результаты работы легли в обоснование психолингвистической концепции неологии. В свою очередь выводимая из языкового материала языковая система представляет собой базу для проведения лингвистических изысканий в области неологии.

Несомненно, в рамках лингвистического и психолингвистического подходов к исследованию нового слова ставятся задачи изучения одного и того же объекта, выявления содержащихся в языковом материале закономерностей процесса неологизации, однако “угол зрения”, предопределяющий концентрацию внимания на разных сторонах одного и того же явления, требует разработки своей собственной системы координат. Специфика психолингвистического подхода к анализу языковых явлений подробно освещается в книге [Залевская 1999]. При последовательном психолингвистическом подходе к проблемам функционирования языка невозможно ограничиваться анализом языковых явлений в отрыве от пользующегося ими человека; они должны изучаться с учетом многообразных факторов и условий, связанных с психической жизнью активного субъекта речемыслительной деятельности, в свою очередь включенной в другие виды деятельности в социуме. Воздействие социума формирует эмоционально-оценочно помеченную картину мира, вне которой языковые средства фактически не имеют смысла. Речь таким образом идет не о языке как отдельно взятой системе, а именно о языке как достоянии индивида и о том, “благодаря чему в процессах речемыслительной деятельности человек оказывается способным опираться на многостороннее функционально достаточное отображение действительности как базу для понимания и взаимопонимания в ходе познания и общения” [Залевская 1999: 12]. В диссертационном исследовании разделяется точка зрения, что язык у пользующегося им человека составляет лишь одну из сторон целостной психики субъекта [Брушлинский, Сергеенко 1998: 6].

Речевая организация (по Л.В. Щербе) представляет собой своеобразную переработку речевого опыта, происходящую в соответствии с психофизиологическими возможностями и закономерностями. Особенности психической деятельности человека, которые определяют становление и функционирование языка как достояния человека детально обсуждается в трудах отечественных ученых (см., например [Брушлинский 1982; 1988; 1990; Веккер 1998; Жинкин 1982; 1998; Завалова и др. 1986; Зинченко 1997; 1998; Ломов, 1984; Ломов и др., 1986]). Основными положениями, сформулированными А.А. Залевской [1999], существенными и для нашего исследования, являются следующие: а) психическое отражение формируется в процессах деятельности активного субъекта через непрерывное взаимодействие человека с окружающим его миром при постоянной взаимосвязи внутреннего и внешнего, субъективного и объективного, индивидуального и социального; б) процессуальность, динамичность и недизъюнктивность психического имеет место при постоянном взаимодействии процессов и их продуктов; в) все виды психической деятельности (мышление, речь, память, восприятие и т.д.) функционируют совместно, они вообще не существуют как отдельные обособленные акты, их разграничение осуществляется в целях научного анализа; г) психическое отражение представляет собой многомерный и многоуровневый процесс, в котором взаимодействуют (трансформируются, дифференцируются, интегрируются, переходя друг в друга) разные формы и уровнипсихической деятельности индивида, в том числе уровни сенсорно-перцептивных процессов, представлений, речемыслительных процессов, понятийного мышления, интеллекта.

Формирование любого психического процесса всегда происходит одновременно на разных уровнях осознаваемости; всякое осознанное содержание включает в себя не до конца и не полностью осознанные зависимости и отношения. Между осознанным и вербализованным, как и между неосознанным и невербализованным, не имеется однозначного соответствия: подразумеваемое осознанное может выходить за рамки вербализованного, а то, что переживается как знаемое, понятное, не всегда поддается экспликации, вербальному описанию. Переживание индивидом содержания знания характеризуется предметностью и постоянным взаимодействием перцептивных, когнитивных и аффективных (эмоционально-оценочных) процессов и их продуктов при динамике актуально значимого и потенциально значимого. Переработка языкового материала в речевой организации человека дает специфические продукты, отличающиеся от продукта метаязыковой деятельности лингвиста — описательной модели языка [Залевская 1999], именно в этом ключе и трактуется новое слово как единица индивидуального лексикона.

С позиций разработанной А.А. Залевской теории лексикона человека [1977; 1990], трактующей слово в качестве средства доступа к единому информационному тезаурусу человека, новое слово, воспринимаемое носителем языка, также стимулирует процесс нахождения знаний (информации) в памяти, но имеет определенную специфику. Следует уточнить, что мы придерживаемся трактовки механизмов памяти, развиваемых в рамках теории единой памяти. Важным к данном контексте представляется мнение исследователей [Dodson & Johnson 1996] о том, что процесс нахождения информации – это некий континуум, изменяющийся от чувства знакомости до воспоминания информации. Однако в названной и подобных ей работах речь идет о словах-стимулах, в принципе известных испытуемым; опознание через “возникновение чувства знакомости” или “возникновение воспоминания информации” идет только относительно слов, ранее предъявленных в эксперименте. На наш взгляд, в экспериментах со словами-стимулами, отобранными по принципу “не встречались ранее в речевой практике испытуемых”, чувство знакомости является “оборотной стороной медали” для чувства новизны, поскольку реально вспомнить о “не встречавшихся ранее словах” предположительно невозможно. Анализ этих альтернатив процесса восприятия позволяет существенно прояснить функционирование механизмов формирования потенциального словаря носителей языка, определенным образом дополнить представление о чувстве языка как механизме контроля правильности высказывания (см. [Ейгер 1990; Гохлернер, Ейгер, Рапопорт 1992]). Во всех рассматриваемых случаях авторы используют термин “чувство”, так как именно подобным образом на бессознательном уровне можно трактовать возникающий у носителей языка сигнал о “знакомости/новизне” вербальной единицы. “Сигналы согласования/рассогласования со сложившимися в памяти эталонами, с эмоциональным компонентом – разновидностью интеллектуальных эмоций – согласования и новизны” лежат в основе чувства языка [Гохлернер, Ейгер, Рапопорт 1992: 19].

В неологических исследованиях часто прибегают к опоре на “ощущение новизны” при классификациях инноваций, фактически можно назвать данное выражение одним из наиболее эксплуатируемых. Р.Ю. Намитокова [1986: 7] говорит о том, что “психологическая оценка факта новизны слова является субъективной, не поддается абсолютизации”, тем не менее автор считает возможным включить в собственное определение понятия нового слова следующий критерий: “ощущаемые как новые в языковом сознании носителей языка”. Итоги нашего экспериментального исследования позволяют сделать определенные выводы относительно “чувства/ощущения новизны” слов, воспринимаемых носителями языка, на основе психолингвистического подхода к обсуждаемому явлению.

Основополагающие параметры нового слова как единицы лексикона – новизны, времени и пространства подвергаются в диссертации последовательному анализу с учетом закономерностей речевой деятельности индивида.

Временной, или хронологический, параметр рассматривается в лингвистике как базовый; он определяет на шкале времени два максимально противоположных пункта — неологизм и архаизм. Вопрос о “времени” как категории, связанной не только и не столько с “хронологической” фиксацией единиц номинации в письменных текстах, на наш взгляд, следует трактовать с учетом психолингвистического подхода к феномену нового слова как единицы индивидуального лексикона.

Анализ языковых единиц должен учитывать особенности формирования и представления знаний в языке, то, каким образом реальность преломляется и отражается в языковом сознании. Исходным пунктом такого анализа является обращение к феноменологии восприятия, поскольку восприятие есть именно тот фундамент познавательной деятельности человека, на котором строятся все существующие системы знаний. Установлено, что процесс восприятия и обработки зрительной информации человеческим мозгом связан с функционированием двух модулей зрительной перцепции: один обеспечивает восприятие предметов, другой — восприятие их местонахождения [Леонтьев А.Н. 1982; Langacker 1987]. Представляется, что значение языковых единиц нужно искать в сфере когнитивных процессов, ассоциируемых с когнитивными областями, из которых основным является человеческий опыт времени и пространства. Два вида объективной реальности даны человеку в ощущениях — предмет и его место в картине мира; именно на них строится концептуальная картина мира. Она отражена в системе естественного языка и имеет связь с определенными когнитивными структурами, порождаемыми пространственным опытом. Взаимодействие человека с окружающим миром всегда протекает в системе некоторых пространственных координат, точкой отсчета которой является человек как субъект восприятия, сознания, действия и познания. “Наивная модель мира, находящая отражение в различных элементах структуры языковой системы, в общем и целом строится на особенностях восприятия действительности познающим ее индивидом’’ [Кравченко 1996: 88]. В том, что касается естественного языка, мир без человека не имеет измерений, а вернее, мир существует лишь в человеческом измерении, точкой отсчета и мерой всего является человек.

Становление индивидуального лексикона и формирование речемыслительных механизмов в онтогенезе имеют место как два взаимопроникающих процесса, протекающих на основе усвоения человеком разноуровневых систем знаний и приобретения практического опыта разнообразной деятельности, в том числе коммуникативно-познавательной. Развитие человека в социуме происходит при непрерывном воздействии на личность со стороны внешнего мира; необходимо учитывать константную связь между различными параметрами этого процесса и рассматривать развитие индивида как некую единую целостность. Лингвистические классификации словесных новообразований — это попытка исследователей дать абсолютную статичную картинку объекта, который по природе своей является подвижным. Приводимые в словарях значения слов не учитывают определенные когнитивные структуры, порождаемые опытом и участвующие в формировании языкового значения. “Языку присущи как бы две “оси бытия”: ось сознающего наблюдателя и ось познающего деятеля; эти оси не параллельны, они пересекаются, будучи опосредованы в языке через субъекта речи. Эта опосредованность проявляется в различных языковых категориях” [Кравченко 1996: 142]. Преломление и взаимодействие двух уровней концептуализации отражается в большинстве языковых явлений, понятий и категорий и, по мнению А.В. Кравченко, предопределяет в конечном итоге ту картину мира, которая представлена в естественном языке.

На ключевую роль слова как средство доступа к индивидуальной картине мира указывает А.А. Залевская: благодаря слову “высвечивается” определенный фрагмент образа мира, обеспечивающий саму возможность речемыслительной деятельности и взаимопонимания при общении. “Переработка разностороннего опыта протекает по закономерностям взаимодействия ансамбля психических процессов человека, но под контролем систем норм и оценок, принятых социумом; при этом общеязыковая система значений играет роль посредника между тем, что актуализируется в индивидуальном образе мира, и тем, как об этом можно сказать” [1998: 206].

Подход к новому слову с позиций психолингвистической концепции слова меняет и представление о пространстве как сфере функционирования инноваций. Без критерия “пространство” в принципе не обойтись, поскольку базовой точкой отсчета самого “существования системы человек-язык” служит представление о единстве понятий пространства и времени.

Для пояснения особенностей трактовки понятия “пространство” в психолингвистической концепции неологии полезно обратиться к классической работе Л.В. Щербы “О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании” [Щерба 1931]. Подробный анализ этой работы и на основании его заключение о том, что Л.В. Щерба выделил четыре аспекта языковых явлений, сделано в работе [Залевская 1977], где наглядно представлено и объяснено соотношение между этими четырьмя аспектами с последовательным разграничением понятий процесса и продукта. В этой связи мы пользуемся (с некоторыми дополнениями и изменениями) приводимой в указанной работе схемой (рис.1) и пояснениями к ней. Во-первых, это процессы говорения и понимания или речевая деятельность, во-вторых, выводимые на основании всех актов говорения и понимания, имевших место в определенный период жизни некоторой общественной группы, словари и грамматики языков, или языковые системы, в-третьих, это совокупность всего говоримого и понимаемого такой общественной группой, или языковой материал, в-четвертых, обуславливающий речевую деятельность человека сложный речевой механизм, или речевая организация индивида.

Обсуждение представленной в работе [Залевская 1977] схемы взаимосвязей четырех аспектов языковых явлений позволило В.В. Волкову [1994: 8] уточнить, что объектом традиционных лингвистических исследований являются языковой материал и имплицированная в нем языковая система, а объектом психолингвистических исследований – речевая организация и речевая деятельность. Наиболее существенным для нашего исследования представляются именно эти различия объектов. Лингвисты систематизируют, описывают, классифицируют и анализируют как по отдельности, так и в совокупности единицы языкового материала и создают определенные системы конструктов и правил их комбинирования, в том числе подвергаются анализу и новые единицы номинации. Новизна понимается и определяется по параметру пространства, исходя из пространственного понимания противопоставления языкового материала языковой системе. Однако, поскольку эта метаязыковая деятельность реализуется через обращение к собственной речевой организации лингвиста, возникает то, что можно назвать “парадоксом ощущения новизны”. Лингвист не может не признавать, что это “ощущение новизны” играет значимую роль (см. многочисленные обращения к термину “ощущение” в контексте лингвистических исследований). Однако индивидуальное “ощущение” (в том числе личностное “ощущение” лингвиста) и вместе с ним все, что связано с речевой организацией индивида (понимаемой как единство процесса и продукта, как динамическая функциональная самоорганизующаяся система, в которой все “новое в речевом опыте, не вписывающееся в рамки системы, ведет к ее перестройке, а каждое очередное состояние системы служит основанием для сравнения при последующей переработке речевого опыта” [Залевская 1977: 6-9]), не может быть объяснено конструктами и правилами их комбинирования в языковой системе. Таким образом, в очередной раз подтверждается вывод, сделанной А.А. Залевской [1977; 1999] о том, что общность исходного материала, перерабатываемого, с одной стороны, в ходе речевой деятельности индивида, а с другой – в ходе метаязыковой деятельности лингвиста, вовсе не предопределяет идентичности получаемых продуктов.

РЕЧЕВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ИНДИВИДА

(включена в другие виды деятельности человека)

МЕТАЯЗЫКОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЛИНГВИСТА

(реализуется через обращение к собственной речевой организации)

Рис.1

Разработка психолингвистической концепции неологии подразумевает:

- изучение новых слов в пространстве языкового материала как продукта речевой деятельности, а также процессов речевой деятельности, таких как понимание и производство новых слов в речи;

- трактовку речевой организации индивида как процесса-продукта, в котором (в системе концептов и стратегий пользования ими) новые слова играют ключевую роль для переработки и упорядочения речевого опыта, становления механизма постоянного упорядочивания речевой организации человека как самоорганизующейся системы особого рода.

Предлагаемый подход, на наш взгляд, позволит выявить и объяснить некоторые закономерности, обозначенные как проблемы и парадоксы в исследовании новых слов в рамках изучения языкового материала и языковой системы.

В отношении понятия пространства необходимо отметить также следующее. Представляется важным рассматривать “пространство” как выход на проблему индивидуальной речевой практики и формирования индивидуальных представлений о норме. Пространство понимается не как область в пределах системы языка, где в текстах зафиксировано множество употреблений определенной новой единицы, а как пространство различных слоев индивидуального лексикона. При этом новизна слова определяется его пространственным положением, с одной стороны, в ядре, в определенных маргинальных или периферийных зонах внутреннего лексикона человека, а с другой – положением в пересекающихся пространствах индивидуальных лексиконов носителей конкретного языка, принадлежащих к определенному социуму.

Индивидуальный, но социально обусловленный внутренний лексикон носителя языка трактуется как некое единство речемыслительного времени-пространства. Базовый параметр “время” в психолингвистической неологии рассматривается как когнитивная структура, определяющая существующие модели и пути интерпретации временных отношений. Большая часть противоречий и алогизмов, связанных с “ощущением новизны”, определяется тем, что неверно понимается точка отсчета, относительно которой ориентируются объекты – слова. Наличие “ощущения” устанавливается “ощущающим” субъектом, который является “ точкой отсчета”, в том числе временной и пространственной. Для человека, воспринимающего, познающего некий объект, новый языковой знак, существует только настоящее время, время восприятия, и точка временного отсчета (было или не было) исчисляется, исходя из сиюминутного состояния внутреннего лексикона – из бытия как времени восприятия. Каждое состояние лексикона является сиюминутным и потому промежуточным. Воспринимая слово, человек не абстрагируется от любых привходящих или данных совместно восприятий; поле зрения определяется многофакторными воздействиями; то, что представлено для воспринимающего субъекта, вызывает у него комплекс разнообразных ощущений, эмоций, впечатлений в “бытийном” состоянии “настоящего” момента времени. Пересекающиеся части слоев индивидуальных лексиконов представляют собой общее пространство функционирования тех или иных единиц номинации. Именно пересекающиеся слои дают возможность формировать тот “универсум”, благодаря которому существует возможность взаимопонимания в процессе общения.

Вопрос о вариативности и норме как формах существования языка на­прямую связан с возникновением словесных новообразований, проблемой их классификации и восприятием новых слов (как нор­мативных или ненормативных) носителями языка. Так, в работе [Магомедгаджиева 1997: 24] вслед за утверждением, что необходимо признать общий процесс неологизации русского словарного фонда, автор говорит о характерной для последних лет тенденции к ослаблению и значительному колебанию языковых норм. Ф.П. Сороколетов отмечает изменчивость, динамичность литературного языка и его норм, которые он называет “живыми”, складывающимися исторически, непрерывно и постоянно [1988: 21]. При оценке языковых явлений в плане нормы / отклонения от нормы / допустимой вариативности, по всей вероятности, следует опираться не только на мнение исследователя, оперирующего показаниями словарей.

Налицо необходимость расширить трактовку “неологизма”, “окказионализма” как явлений, противопоставленных в системе языка, за счет исследования новых слов как единиц индивидуального лексикона, которые играют огромную роль в качестве показателей закономерностей функционирования языковой способности индивида.

Нестандартность входит в определенной степени в характеристику речи обычного носителя языка: в таком случае мы можем говорить об индивидуальной речевой практике и индивидуальных представлениях о норме. В данном случае необходимо исходить из принципа вариативности, который потенциально заложен в семантике единиц любого языка как знаковой системы, что и позволяет их значениям изменяться с течением времени для более полного отражения объективного мира и познания этого мира “человеком говорящим”. Нужно согласится с мнением, что между языком и мыслью нет знака равенства, структуры познания непосредственно не совпадают со структурой действительности, а структура языка не совпадает полностью со структурой знания, а тем более – со структурой действительности. Существенно, однако, что “в реальном познавательном процессе образная и понятийная формы психического отражения органически взаимосвязаны и непрестанно переходят одна в другую, а благодаря многоуровневости образа отражаемый в нем объект презентируется человеку в многообразии своих свойств и отношений при взаимодействии осознаваемого, т.е. актуально значимого, и неосознаваемого, т.е. потенциально значимого” [Залевская 1992: 35]. Сочетание в значении любого слова (в качестве опосредованного способа отражения знаний) элементов, актуально значимых для узуса, и одновременно элементов, потенциально вероятных в речевой деятельности носителей языка, приводит к образованию окказиональных личностных смыслов. Последние (через дальнейшую коммуникацию) могут закрепляться в языке социума.

Изменения языка как средства коммуникации происходят в результате постоянной вариативности речи отдельных носителей языка, которые интерпретируют в каждом отдельном акте коммуникации существующие единицы номинации по-разному, делают многочисленные “ошибки”. Грань между ошибкой как ощущаемым большинством носителей языка несоответствием норме и вариантами в произношении и форме слова не определена с точки зрения говорящего индивида; эти явления привносят в каждый отдельный акт коммуникации не фиксируемый оттенок личностного смысла. В исследовании “слов-призраков” (слова, образованные по ошибке) [Счетчикова 1998: 21] делается вывод, что в синхронии такие слова являются потенциальными единицами языка, так как способны с течением времени приобретать всеобщее употребление и закрепляться в языке. Процесс смыслотворчества в отдельном акте коммуникации с неизбежностью ведет к формо- и словотворчеству и является их пусковым моментом в речевой деятельности каждого говорящего индивида.

Опора на ощущение носителя языка как для определения “обычности” слова, которое уже вошло в язык и не является новым, так и для выявления качества “новизны” единицы, как следствие должна повлечь за собой обращение к человеку – носителю языка, пользователю и одновременно создателю языка в каждодневной коммуникации. Это связано с тем, что “всякая новация появляется сначала в индивидуальной речи, а затем, уже будучи принятой обществом, становится объективным и социальным явлением” [Якушин 1985: 119-120].

Представляется, что в любом новом слове как результате словотворчества (под таковым понимается факт возникновения слова в определенный временной период, а все слова когда-то “появились на свет”) отражается определенное соотношение творческого начала и стандарта. По словам И.Н. Горелова [1987: 7], “Вполне разумная (человеческая) деятельность может быть творческой, менее творческой и вполне рутинной, причем все эти градации растянуты на весьма протяженной шкале”. Задача изучения индивидуального и типологического (группового) в поведении и мышлении современного человека, выяснения реального соотношения этих факторов столь же сложна, как и исследование сознательного и бессознательного, логического и чувственно-образного в психике и в речемыслительной деятельности человека (см. также [Залевская 1999; Келлер 1997]). Противопоставление индивидуального общему в плане изучения процессов производства речи и словопроизводства не должно носить абсолютизирующего характера. Субъективной в общем смысле слова является всякая психическая, всякая познавательная деятельность — в том числе и та, которая раскрывает человеку объективную реальность и выражается в объективной истине; как следствие, нет никакой несовместимости между субъективностью как общей характеристикой психической, познавательной деятельности человека и объективностью ее содержания, ее результата. “Субъективность в вышеуказанном смысле никак не означает неадекватности объективному” [Рубинштейн 1957: 61]. Другое дело, что поскольку человек познающий является также и человеком чувствующим, переживающим, оценивающим, специфика индивидуального знания “как двойного переживания, т.е. переживания, с одной стороны, непосредственной данности содержания знания, а с другой – отношения к нему” [Залевская 1992: 33] является значимым фактором.

Необходимо учитывать и индивидуальную (т.е. отдельного носителя языка), и коллективную (т.е. социальную) обусловленность динамизма языка как средства коммуникации. Разделение должно пройти между индивидуальной речевой практикой и узусом, который формируется совокупностью “индивидуальных речевых практик” носителей языка, а также между индивидуальным представлением о норме и выработанной в социуме коллективной нормой, изменяющейся, в свою очередь, под влиянием индивидуальной речевой практики. Невозможным становится игнорировать тот факт, что вариативность языка зависит от факторов индивидуального порядка, поскольку человек, овладевая языком, развиваясь как личность, реагируя на воздействие изменяющихся внешних факторов, познавая и создавая “картину мира”, постоянно творит язык как в процессе художественного творчества, так и в ходе повседневной коммуникации. Язык предстает как форма отражения определенного уровня переработки информации и получения выводных и прочих знаний; варьирование языковых единиц — как множественность способов выражения этого отражения, связанная с неисчерпаемостью процесса познания.

Причины, обусловливающие возникновение словотворчества различны: необходимость овладения языком как средством коммуникации в социуме и познания мира в онтогенезе, стремление к познанию самого себя и окружающего мира, к самовыражению в художественном творчестве через создание образной системы посредством языка, интенция воздействия на коммуниканта в общении. Однако, все виды словотворчества (художественное, детское, языковая игра), по-видимому, имеют базовые универсальные схемы, механизмы действия. В этом ряду художественное словотворчество, безусловно, выступает как одно из наиболее ярких проявлений инновационности языковой способности человека в целом.

Мышление как процесс никогда не является изначально заданным и запрограммированным; операции и любые другие компоненты психического, мыслительного процесса не даны заранее в готовом виде, в качестве четко представленных отдельных элементов; не только их последовательность, но и “они сами возникают и формируются в органической взаимосвязи друг с другом в ходе всего этого процесса” [Брушлинский 1979: 111]. Именно в таком ракурсе необходимо рассматривать совокупность всех изменений в речевой практике индивида (сознательных “языковых вывертов” и неосознанных “творений” в виде вариантов и “ошибок” с точки зрения нормы и узуса).

Вариативность разговорной речи следует рассматривать в ракурсе сопоставления с периодом детского словотворчества и периодом освоения иностранного языка, так как и во всех этих случаях, как представляется, происходит построение “маргинальных полей” как своеобразных буферных зон в динамичном переходе развития лексикона от одной фазы к другой. Отметим, однако, что границы такого перехода вряд ли определяемы достаточно четко, поскольку развитие представляет собой непрерывный процесс и одна фаза переходит в другую. В рамках разработанной А.А. Залевской теории лексикона как динамической системы единиц и подхода к слову как средству доступа к базе знаний человека [1990; 1992] развитие, становление индивидуального лексикона трактуется как процесс постоянного обновления его единиц и перестройки связей между ними. Ядро лексикона формируется в раннем детстве, единицы ядра представляются наиболее значимыми в речевой деятельности человека. Через единицы ядра лексикона происходит идентификация большинства слов родного языка [Золотова 1989], они являются опорными для осознания значения новых слов [Тогоева 1988].

Включение новых слов в индивидуальный лексикон происходит на протяжении всей жизни человека в социуме параллельно с усвоением новых знаний. Принципиальной позицией в данном случае необходимо считать рассмотрение непрерывности развития лексикона как его постоянное изменение. Каждая новая единица, вошедшая в лексикон, не просто меняет количественное соотношение единиц, но оказывает разнообразное воздействие на все те многочисленные разноуровневые связи, которые существуют внутри лексикона на конкретный момент времени. Это воздействие затрагивает и содержательную сторону других единиц лексикона. Незначительность таких изменений кажущаяся, действительный смысл каждого слова определяется всем богатством существующих в сознании моментов, относящихся к тому, что выражено тем или иным словом [Выготский 1982]. Каждое новое состояние лексикона – “промежуточное” – это как бы мостик перехода от “незнания” к “знанию”, момент овладения новым, которое становится “неновым”, известным, привычным.

С этой точки зрения можно говорить о постоянстве непостоянства индивидуального лексикона как динамической самоорганизующейся системы, наиболее полно отражающей присущую индивиду “картину мира”, “образ мира” и в то же время гибко реагирующей на любые изменения последнего. С течением времени и развитием индивидуального лексикона происходит ротация единиц по широкой периферии – часть единиц перемещается дальше от ядра лексикона, другие активируются, активизируются и некие другие смыслы единиц лексикона, появляются маргинальные единицы, развиваются различные периферические слои и уровни, часть единиц периферии в зависимости от реальной вербальной и иной деятельности человека, например изучения второго или третьего иностранного языка, может переместиться в направлении ядра лексикона.

Общие закономерности процессов восприятия, в том числе особенности слухового и зрительного восприятия, анализируются в многочисленных публикациях (см., например, [Залевская 1998; Коссов 1996; Ломов и др. 1986; Носуленко 1988; Солсо 1996; Шехтер 1981]). Современные теории восприятия, как правило, базируются на принципиальном положении об “активности воспринимающего субъекта, включенности восприятия в систему деятельности, целенаправленности восприятия, его зависимости от многих факторов (в том числе от сопутствующих обстоятельств, мотивации, предшествующего опыта и его организации в долговременной памяти и т.д.)” [Залевская 1998: 6]. Подход к новому слову с позиций психолингвистической концепции слова подразумевает учет всего того, что содержится в индивидуальном лексиконе человека, и всей специфики формирования индивидуального знания [Залевская 1992], всего, что происходит в сознании человека при восприятии новых/незнакомых единиц номинации, включая весь комплекс задействованных стратегий и опор. Речевая деятельность при этом рассматривается в контексте единой теории психических процессов [Веккер 1998], с которой хорошо согласуются положения органической психологии [Зинченко 1997; 1998].

Непрерывное деятельностное отражение интеллектом реальности находит свое отображение в речевой организации человека, во внутреннем лексиконе индивида, и через функционирование речевого механизма позволяет гибко реагировать на изменения в коммуникативной среде взаимодействия “человек – общество”. Единство субъективного и объективного, достигаемое в итоге полноценной мыслительной деятельности, реализация в процессе речи фундаментальных принципов психической активности человека являются результатом действия не только генетических законов формирования этой деятельности, но и собственно функциональных законов самого процесса мышления.

С учетом особенностей психической деятельности и закономерностей речемыслительной деятельности человека единицы анализа должны представлять собой все то, что связано у человека с словом как средством доступа к его информационному тезаурусу, включая и те механизмы, которые делают этот доступ возможным. В этом плане мы опираемся на подход к единицам анализа психики, предлагаемый в [Гордеева, Зинченко 1988]. В мышлении человека не существует четкой границы между функционированием эвристических, творческих процессов и использованием алгоритмов, для индивида “не может быть абсолютно известной задачи, иначе она не будет для него задачей, и не существует абсолютно новой задачи, в которой не присутствовали бы элементы проблемных ситуаций, связанные с имеющимися в памяти человека теоретическими знаниями и программами действий, в противном случае он вообще задачу решить не может” [Гурова 1979: 20].

Поскольку источником появления новых единиц в речевой деятельности и средством опознания новых единиц является речевой механизм индивида, представляющий собой многоплановый феномен, исследование новых слов в психолингвистическом ключе подразумевает изучение особенностей устройства речевого/языкового механизма и его функционирования в неразрывности всех аспектов протекающей на разных уровнях осознаваемости речемыслительной деятельности. Именно новое слово послужит ключевым звеном в выявлении многих особенностей данного механизма, поскольку специфика его такова, что на любом этапе задействованности речевого/языкового механизма существует феномен “нового слова” (см. многочисленные обращения к нему в связи с различными проблемами: референции [Барсук 1997]; механизмов идентификации слова носителем языка [Сазонова 1998; 1999]; потенциального словаря [Шумова 1995; 1997]; функционирования иноязычного слова [Медведева 1996; 1999]).

В процессе нашего исследования обнаружено динамическое соотношение эвристических (творческих, поисковых, ведущих к открытию новых путей решения) / семантических и неэвристических / формальных (репродуктивных, “алгоритмизированных”, выполняемых по определенным схемам, с опорой на внешние признаки и эталоны, сформированные в речевом опыте испытуемых), компонентов процесса идентификации нового слова. Процесс идентификации незнакомого для индивида слова характеризуется непрерывным и целостным представлением признаков проблемной ситуации в их взаимосвязи. В основе идентификации лежит ранее сложившееся единство продукта и процесса, т.е. сформированность речевого/языкового механизма человека.

Поисковая структура мышления, выраженная в выдвижении гипотез, выборе планов и стратегий с присущим ей языком (кодом), разрешает особые способы отбора признаков проблемной ситуации в ходе ее исследования и преобразования, служит особой образной логикой и имеет большое число степеней свободы: пункты встречи признаков разных модификаций намечаются в непрерывном обзоре проблемной ситуации сразу по нескольким плоскостям n-мерного пространства признаков [Гурова 1979: 25].

В научном творчестве случайная ассоциация (в том числе “подсказка”), которая создает эффект “пересечения” в подсознании разрозненных явлений, зачастую приводит к открытию нового. В наших экспериментах роль “подсказки” могли сыграть все факторы, влияющие на восприятие испытуемых незнакомых слов, однако к наиболее существенным могут быть отнесены сформированные в языковом сознании испытуемых общие и частные идентификационные эталоны пересечения недавних по времени восприятий.

В исследовании [Розет 1991: 5] фантазия трактуется как любая продуктивная умственная деятельность, результатом фантазии является создание чего-то нового – новых образов, оригинальных идей, мыслей, композиций, новых сочетаний образов и идей, нового их порядка, новых зависимостей. В этот ряд необходимо добавить – и новых слов. Существенным, на наш взгляд, является выделение неких общих определенных компонентов фантазии / творческой деятельности / продуктивной речемыслительной деятельности, а именно: новизны, неожиданности, непривычности.

Фантазия – это самосохранение, саморазвитие и самораскрытие, исходная человеческая способность; ксущественным чертам фантазии следует причислить активность, оценочное отношение и непредопределенность. Ключевыми имманентными внутренними механизмами фантазии, фундаментальными закономерностями являются анаксиоматизация (обесценивание той или иной информации, а также того или иного способа выполнения действия) и гипераксиоматизация (повышенная оценка). Эти механизмы не носят жестко предопределенного характера и могут коснуться любого признака [Розет 1991]. Принципиально важным является то, что механизм анаксиоматизации обеспечивает возникновение нового не только путем обесценивания укоренившихся связей, дифференцировок и сочетаний, но и путем обесценивания любого способа выполнения задания, самого подхода к нему, благодаря чему открываются принципиально новые аспекты предмета фантазии, новые точки зрения на него, а также осуществляется переход на различные уровни обобщения.

Процесс идентификации значения нового для индивида слова представляет собой реализацию механизмов речемыслительной деятельности с поиском-построением нового решения/образа. Реальный контекст спонтанно развивающегося общения с неизбежностью требует непредвиденной заранее смысловой интерпретации лексики. В связи с этим один из основных признаков речевой коммуникации – спонтанность порождения высказываний в ходе общения – является в значительной степени итогом эвристической деятельности говорящего. В процессе общения образование каждой новой связи слов по смыслу и выбор слов диктуются не только правилами языка, но и сугубо психологическим аспектом речи. Фактором, оказывающим наибольшее влияние, является коммуникативная значимость смысла слова, его роль в решении коммуникативной задачи. Проблемы формирования ядра и периферии индивидуального лексикона, образования потенциального словаря имеют отношение к определению коммуникативной значимости новой для индивида единицы; незнакомое для носителя языка слово родного языка занимает в его лексиконе положение, которое отличается от места этой единицы номинации в языковой системе.

Единицы “разной степени интегративности” [Залевская 1977], функционирующие в языковом сознании индивида, позволяют интерпретировать новое слово в рамках “образа мира”, сложившегося у человека, с опорой на многогранный предшествующий опыт, представляющего собой когнитивно-перцептивно-аффективный, вербальный и невербальный контекст индивидуального знания. Неодноплановая сущность такого объекта исследования, как НОВОЕ СЛОВО, отсутствие единого мнения относительно многих проблем неологии, спорность предлагаемых критериев и подходов к определению нового слова языка и речи в рамках трактовки языка как лексико-семантической системы обусловили необходимость проведения целенаправленного психолингвистического исследования, которое было начато в 1986 г. Основной целью этого исследования явилось изучение процесса идентификации значения словесного новообразования носителями языка. Базовые эксперименты проводились на материале русских имен существительных [Тогоева 1988; 1989], имен прилагательных [Сазонова 1993] и глаголов [Родионова 1994]. Теоретической основой указанных экспериментальных работ послужила трактовка восприятия как живого, творческого процесса познания, имеющего интенциональный характер и включенного в систему деятельности индивида.

Схема основного эксперимента [Тогоева 1988] была разработана с целью изучения особенностей процесса идентификации значения новых имен существительных и позднее использована в исследованиях на материале имен прилагательных и глаголов. Экспериментальный материал был отобран из словарей новых слов и представлен инновациями различного типа в соответствии с их положением в языковой системе (неологизмами, потенциальными и окказиональными образованиями). Опора на лингвистические классификации на первоначальном этапе позволила проверить валидность классификационных критериев для ситуации восприятия нового слова индивидом.

Было выявлено, что факт отсутствия прецедента в языковой системе является не самым существенным фактором для носителя языка. Решающее значение имеет специфика восприятия тех или иных типов единиц носителем языка и отсутствие прецедента такого восприятия. По результатам экспериментов можно говорить об аналогичных стратегиях идентификации лексических новообразований и любых других единиц языка, которые неизвестны носителю языка, но являются заведомо системными (сюда относятся термины, архаизмы, просто слова, не входящие в индивидуальную речевую практику). Механизмы идентификации значения новых слов формируются у человека в период освоения родного языка в детстве параллельно с определенными идентификационными эталонами.

Характеристики процесса опознавания относятся в целом как к объектам (словам), знакомым реципиенту, перцептивный образ которых уже сформирован и хранится в долговременной памяти в форме эталона, так и к объектам, незнакомым реципиенту, в том числе неизвестным словам родного или иностранного языка. Идентификация значения нового слова совмещается с отнесением воспринимаемого объекта к определенной категории, классу слов/объектов, обладающих теми же признаками (или группой признаков), что и стимул. Однако при идентификации нового слова иностранного языка процесс опознания осложняется добавочными факторами, прежде всего усилением роли того набора образов морфем и сочетательных схем, которые в форме словообразовательных моделей хранятся в памяти реципиента и выполняют функцию “шаблона”; кроме того, вступает в действие соотнесенность характеристик воспринимаемого иноязычного слова с теми эталонами родного языка, признаки которого сходны с признаками воспринимаемого стимула.

Комплексное изучение процессов идентификации новых слов родного и иностранного языков, словотворчества на разных этапах развития речемыслительной деятельности человека, в том числе и процессы порождения ошибки, позволяет проникнуть в труднодоступные для наблюдения существенные механизмы и индивидуальные опознавательные стратегии.

Сопоставление материалов трех экспериментальных исследований [Родионова 1994; Сазонова 1993; Тогоева 1989] позволило выявить идентификационные стратегии, имеющие большую или меньшую актуальность для идентификации значения слов, принадлежащих к конкретной лексико-грамматической категории. Установлено, что процесс идентификации значения нового слова происходит путем включения опознаваемой единицы в идиолексикон с опорой на многогранный предшествующий опыт носителя языка.

Основными видами идентификационных стратегий, использованных носителями языка при опознании значения нового слова, явились: мотивирующая, словообразовательная, категориальная (внутри которой разграничивались несколько идентификационных моделей в соответствии с различными уровнями обобщения: суперординатным, базисным, субординатным), прямая дефиниция, установление связи по сходству звукобуквенного комплекса, иллюстрация примером, стратегия отказа.

Выбор конкретной стратегии основан на одном из параллельно действующих механизмов восприятия речи: целостного и поэлементного или их сочетании при установлении связей с другими единицами лексикона одновременно по многим параметрам. Проблема идентификации значения нового слова непосредственно связана с вопросами словопроизводства и принципами хранения таких единиц в идиолексиконе. Различные подходы к этим проблемам можно проследить по обзорам [Сазонова 1998; Balota 1994; Butterworth 1983; Henderson 1985], а также по монографиям, посвященным исследованию особенностей функционирования полиморфемных слов [Sandra 1994; Stemberger 1985].

Использование голографической гипотезы хранения и считывания информации для объяснения принципов организации внутреннего лексикона [Залевская 1977], а также результаты исследований восприятия производных слов [Гараева 1987; Доценко 1984; Клеменцова 1986; Сахарный 1985] послужили основанием для выдвижения тезиса о восприятии нового слова одновременно как целостности и как комбинаторной единицы. Результаты проведенных экспериментов подтверждают данный тезис и дают основание полагать, что морфологическая структура нового слова определяется непосредственно на этапе доступа к слову, особенно это касается случаев регулярного словообразования [Тогоева 1989].

В ходе идентификации нового слова человек непроизвольно выбирает некий опорный элемент (или несколько элементов, или все слово целиком), на основании чего индивид опознает и одновременно конструирует значение незнакомого слова, которое при этом зачастую переживается человеком как знакомое. Наиболее актуальный для индивида элемент выбирается в качестве приоритетной опоры, а остальные учитываются на подсознательном уровне и могут быть актуализованы при изменении “угла зрения” в процессе идентификации. Механизм идентификации нового слова ориентирован на поиск знакомых элементов, имеет место постоянная непроизвольная опора на предшествующий опыт, что в совокупности выводит человека на некую ситуацию, которая является частично вербализованным фрагментом общей совокупности знаний носителя языка. Установлено, что присутствующая в новом для индивида слове структурно-семантическая информация адекватно воспринимается носителем языка и представляет собой достаточную опору для опознания значения такого слова. Характер используемых индивидом опорных элементов (семантических или формальных) соотносится с уровнем глубины идентификации значения нового слова.

Результаты эксперимента позволили определить, что гибкая система идентификационных стратегий обеспечивает идентификацию значения слова, не встречавшегося ранее в речевой практике индивида, даже при изменяющихся условиях предъявления вербального материала. Необходимо уточнить, что разграничение идентификационных стратегий проводится условно, поскольку они все находятся в тесной взаимосвязи и реализация их может проходить параллельно.

Мотивирующая стратегия является одной из основных для идентификации словесных новообразований всех трех частей речи: имени существительного, глагола, имени прилагательного. В качестве мотивирующей стратегии рассматриваются все случаи реагирования, когда испытуемые повторяли в ассоциативной реакции корень исходного слова.

Для идентификации значения нового имени существительного доминирующей является словообразовательная стратегия (через опознание словообразовательной модели предъявляемого стимула), что может трактоваться как опора на формальные/мотивирующие элементы. Осознание значения словесного новообразования, построенного по типовой продуктивной словообразовательной модели, осуществляется через ассоциаты – активно воспроизводимые в речи узуальные пути реализации данной модели, например: КОНФЛИКТОЛОГИЯ – морфология, социология, болтология; ЧАЕСБОРЩИЦА – уборщица (2), труженица, ударница, работница, буфетчица; в то время как значение инноваций, построенных по внетиповым словообразовательным моделям, идентифицировалось через ассоциацию, представляющую конкретное слово-образец предъявленного новообразования: ПТИЦЕРОН – Цицерон (8); БОННТАГОН – Пентагон (21), Боннский Пентагон; СЛУХОМАНЬ – глухомань (17); ГРУЗИНЬЯК – коньяк (11). В первом случае мы можем говорить о функционировании в индивидуальном сознании общих идентификационных эталонов как сформированных представлений о типовых словообразовательных моделях, а во втором случае речь может идти о частных идентификационных эталонах. Для новых имен прилагательных и глаголов данная стратегия оказалась неактуальной, за исключением группы слов, отмеченных носителями языка в качестве единиц, имевших наименьшую степень понятности, что в первую очередь связано, по всей вероятности, с ограниченным числом словообразовательных моделей имен прилагательных и глаголов.

Идентификация значения словесных новообразований, характеризующихся высокой степенью новизны для испытуемых, протекает также с опорой на определенные формальные признаки, к которым могут быть отнесены графическая и/или фонетическая форма слова-стимула – стратегия по сходству звукобуквенного комплекса. В качестве реализации данной стратегии рассматривались все случаи свободных ассоциаций по случайному сходству морфем или звукобуквенного комплекса слова-стимула и ассоциации, например: БИОЧИП – чепЧИк, чубЧИк, счетЧИк, зайЧИк, поЧИн, БИЧ, ЧуБ, ЧИО-Сан; ВАТИРОВАННЫЙ – кВАРТИра; КАТАСТРОФИЛЬНЫЙ – прОФИЛЬ, ФИЛя, диСТРОФИк; ЛЕШАКАТЬСЯ – мЕШКАТЬ. Установлено, что, как правило, использование данной стратегии связано с отсутствием в сознании носителей языка соответствующих опознаваемому слову общих или частных идентификационных эталонов, вследствие чего идентификация значения нового слова происходит через ту информацию, которая оказалась наиболее рельефной и потому представляется опорой для осознания. Частичная реализация звукобуквенной стратегии или ее совпадение/пересечение с другими стратегиями наблюдается при использовании испытуемыми мотивирующей, словообразовательной и иных стратегий, например: ХРОМАТИКА – матеМАТИКА, что-то ХРОническое; БРОШЕНКА – украШЕНие (9), пОдКидыШ (2), кОШЕчКА, кОШКА, КаШтаНКА, ХаврОШЕчКА; МАДОННОСТЬ – МАНера, нАДМеННая, МОНА Лиза (2); КОНТОРИЗАЦИЯ – КОНТРОоль за чем-либо, сКОплеНие, КАбИНеТ, НаРуКАвНикИ; ОЧУГУНЕВШИЙ – ЧУГУН, ЧУГУНный, ЧУГУНок, ОтяжЕлЕВШИЙ (2), ОтвЕрдЕВШИЙ (2); ПРИОБУТЬСЯ – ПРИОдеТЬСЯ, ПРИнарядиТЬСЯ; НАШАЛОПУТИТЬ – НАтворИТЬ (3), НАпроказИТЬ, НАбедокУрИТЬ.

Стратегия прямой дефиниции слова проявилась в ассоциативных реакциях для новых слов всех трех лексико-грамматических классов. Для глаголов именно эта стратегия явилась наиболее актуальной, для имен прилагательных она была реализована почти в трети всех ответов, для имен существительных она также в значительной степени репрезентативна, хотя и не является частотной. Идентификационная стратегия через иллюстрацию примером оказалась широко представлена на материале новых имен прилагательных и глаголов в отличие от имен существительных, где эта стратегия реализовалась сравнительно редко, но в виде ярких и конкретных образов. Особая актуальность стратегии идентификации путем приписывания признака его потенциальному носителю при опознании прилагательных может быть объяснена тем, что поскольку один и тот же признак может принадлежать или быть приписан различным объектам воспринимаемой человеком действительности, при вербальном предъявлении этот признак как бы “вытягивает” за собой целую цепочку образов. В качестве семантической опоры выступают элементы ситуации, которая является частично вербализованным фрагментом индивидуального знания носителя языка.

Аналогичным образом при осознании значения новых слов – глаголов, не обладающих высокой степенью новизны с точки зрения испытуемыми, имело место включение опознаваемых единиц в ситуации различной степени детализации, при этом выделялись конкретные элементы используемой ситуации в качестве опорных: субъект, объект действия, инструмент, мотив, результат. В ряде случаев ситуация в целом рассматривается в качестве опоры как некий фрагмент объективной реальности, субъективно переживаемый индивидом.

Восприятие новых слов, в том числе опознаваемых как не встречавшихся ранее и непонятных, протекает на фоне обобщенных эмоциональных впечатлений и оценок, которые сопровождает реализацию всех идентификационных стратегий, что можно отнести к особой идентификационной модели – прагматическому осмыслениюнового слова. По-видимому, прагматическая компетенция носителя языка оказывает значительное влияние на опознание незнакомых слов; в понятие прагматической компетенции входят: ориентация коммуникантов в ценностной картине мира [Арутюнова 1988], владение индивидом языковой картиной мира [Петренко 1988], а также образными и ассоциативными национально-культурными стереотипами [Клюев 1998] с определенной эмоционально-оценочной шкалой.

Особый вид идентификационной стратегии – стратегия отказа; предположительно ее реализация связана с определенными коммуникативными затруднениями у испытуемых при опознании значения нового слова. Как правило, данная стратегия была реализована при восприятии новых слов, охарактеризованных в большинстве ответов как незнакомые и обладающие наименьшей степенью понятности.

Установлено, что категориальнаяидентификационная стратегия имеет большую значимость при осознании носителями языка словесных новообразований всех трех лексико-грамматических классов. Особенностью проявления категоризации при восприятии новых слов является усиление двойной категоризации по сравнению с узуальными словами: а) по линии языковых знаний; б) по линии знаний о мире через отнесение к конкретной категории подразумеваемого словом объекта. Характерным для процесса категоризации при восприятии нового слова является совмещение идентификационных стратегий по указанным выше направлениям, поскольку основа отнесения к категории определяется индивидом с учетом схемы построения слова, при этом в индивидуальном сознании активируются общие и частные идентификационные эталоны.

Процесс категоризации базируется на психологической операции субъективного отождествления вербального стимула и его содержательного коррелята, что реализуется посредством механизма глубинной предикации и механизма смысловых замен. Механизм глубинной предикации является средством установления самого факта связи одного психологического компонента с другим. Работа механизма смысловых замен проявляется “через операции уточнения степени смысловой близости новой единицы лексикона с ранее имевшимися, операции разъяснения или уточнения для самого себя значения идентифицируемого слова” [Залевская 1988: 11-12]. В результате действия перечисленных механизмов происходит установление отношения субъективной эквивалентности по некой общности параметров: наличию определенного объекта, единству ситуации или схемы знаний, по совпадению эмоциональных впечатлений и т.д.

По результатам экспериментов установлено, что информативность формальных признаков категории в новых словах родного для испытуемых языка очень значительна, это проявляется в практически безошибочном отнесении инноваций к определенной категории. Принадлежность слова к определенной части речи и таким образом к категории со значением “предметности”, “качества”, “действия” осознается носителем языка фактически в каждом слове.

Выявленная вариативность понимания нового слова носителями языка показывает, что инкорпорированное в лексикон новое слово стимулирует актуализацию различных образов (признаков) и само находится в процессе постоянного развития своего значения. Многочисленные случаи метафорического переосмысления новых слов свидетельствуют о том, что значение нового слова в восприятии носителей языка содержит гораздо большее число семантических признаков, чем это отражено в словаре новой лексики. Анализ полного корпуса полученных в экспериментах ассоциативных реакций и субъективных дефиниций позволяет очертить границы семантического потенциала новых слов, а также наметить основные направления возможного развития их значений.

В результате анализа материалов экспериментов было также установлено, что структурно-семантическая информация нового слова обычно адекватно воспринимается реципиентом и представляет собой достаточную базу для идентификации его значения, при этом одним из наиболее значимых факторов, обусловливающих выбор конкретной стратегии осознания нового слова, представляется сформированность в языковом сознании человека общих и частных идентификационных эталонов.

Психолингвистическая концепция слова признает изначальную динамичность значений в лексиконе человека, “условно описываемую в терминах интервалов на специфических перцептивных, когнитивных и аффективных континуумах как продуктах переработки соответствующего опыта индивида под регулятивным воздействием выработанных в социуме норм и оценок” [Залевская 1993: 175]. Как представляется, в ходе идентификации нового слова индивид схватывает некий опорный элемент (или несколько элементов), что служит опорой для прогнозирования психологической структуры значения незнакомого слова через поиск сходных признаков/элементов единиц внутреннего лексикона и выход на общие или частные идентификационные эталоны. В любом случае значение нового слова переживается индивидом как максимально наполненное смыслом с учетом предшествующего опыта и особенностей текущего момента в эмоционально-оценочном поле сформированных личностных предпочтений и определяемых социумом стереотипов. Опорный момент осознания значения нового слова направляет актуализацию и подсознательный учет необходимых и потенциально возможных связей, отношений и ситуаций через схемы знаний.

Следующим этапом исследования было проведение ряда экспериментов на материале иностранного для испытуемых языка: русского для носителей английского языка и английского для русских испытуемых. Идентификационные стратегии, выявленные в этих экспериментах, в целом коррелируют со стратегиями идентификации, определенными по результатам экспериментов на материале новых слов родного для испытуемых языка. Единственной новой идентификационной стратегией явилось прямое переложение исходных слов на родной для испытуемых язык; особенно часто это наблюдалось в отношении слов с интернациональными элементами и словообразовательными моделями, например: ПСИХОКИНЕЗ – psychokinesis, СТЕКЛОМАНИЯ – glassmania, СВЕРХЗОНА – upperzone, СПЕЦХАЛАТ – special dressing gown, ПЬЯНКЛУБ – drinklub.

Результаты проведенных экспериментов не только позволили выяснить особенности процессов восприятия нового слова индивидом, но и сформулировать основные вопросы, относящиеся к феномену нового слова и требующие психолингвистической трактовки. Одним из глобальных вопросов неологии является источник процесса неологизации в языке.

Способность языка к постоянному преобразованию, которая неотделима от его природы, до сегодняшнего дня объясняется недостаточно аргументировано. Многочисленные парадоксы языковых явлений и стихийность их возникновения могут получить объяснение при рассмотрении этих явлений как парадоксальных по своей сути. Именно в этом смысле опорой психолингвистической концепции неологии может стать концепция “невидимой руки в языке” Р. Келлера [1997]. Анализ сложившейся традиции в исследовании языковых изменений приводит Р. Келлера к выводу: признание диалектики языка не означает следования этой диалектике в трактовке языковых явлений. А поиск причин изменений в языке следует начинать с диалектического подхода к сущности языка.

Развитие языка может быть вызвано только речевыми действиями человека, но, поскольку язык является результатом действий людей, но не является целью их намерений, он относится к феноменам третьего вида, в отличие от природных феноменов и артефактов. Все феномены третьего вида, по мнению Р. Келлера, всегда складываются из микрообласти, которую планируют, и макрообласти, имеющей обусловленную природу. Микрообласть образуют индивидуумы, участвующие в создании феномена, или их действия. Макрообласть образуется структурой, которую порождает микрообласть. “Феномен третьего вида – это обусловленное следствие множества индивидуальных намеренных действий, которые служат хотя бы частично похожим намерениям” [1997: 124]. С этим перекликается предлагаемое в книге [Левашов 1994: 9-11] разграничение на объекты первой реальности: живую и неживую природу; объекты второй реальности: мир культуры, орудий труда, созданных человеком, которые являются отражением и результатом функционально-потребностной деятельности человека (орудия труда, жилища, продукты питания, одежда и т.д.) и в какой-то степени овеществляют, опредмечивают потребности; объекты третьей реальности, которые отражают процессы социальной регуляции, обслуживают коммуникационную и познавательную деятельность, к числу которых относятся системы языка.

Для понимания феномена третьего вида знать сам процесс его образования столь же существенно, как и знать результаты этого процесса. Феномен третьего вида – не одно из двух: процесс образования или результат, а и то, и другое. Это перекликается с базовым для нашего исследования пониманием речевой организации человека как единства процесса и продукта. “Теория невидимой руки” объясняет явление (феномен третьего вида) как детерминированное следствие индивидуальных намеренных действий, с помощью которых осуществляются хотя бы частично сходные намерения [Келлер 1997]. К существенным свойствам феноменов третьего вида отнесены: а) их процессуальная природа; б) то, что они состоят из микро- и макроуровней; в) наличие у них общих черт как с артефактами, так и с естественными феноменами. Языковые изменения в принципе объяснимы на основе законов, считает Р. Келлер, но их нельзя спрогнозировать, поскольку нельзя предсказать выполнение предпосылок. Именно это объединяет язык с так называемыми хаотическими системами (с этим перекликаются многочисленные указания исследователей на “парадоксы” и “неожиданности” в языке, на непредсказуемость и неожиданность появления новых единиц номинации и т.д.).

Внутриязыковые факторы касаются индивидуальной компетенции говорящего и одновременно его восприятия индивидуальной компетенции соответствующего коммуникативного партнера. Действительная компетенция слушателя не относится к факторам, влияющим на деятельность говорящего, так как она ему недоступна, считает Р. Келлер. К внеязыковым факторам относятся социальные данности, данности материального мира и, в качестве возможных факторов, биологические данности, причем разграничение внутри- и внеязыковых факторов представляется сложным, поскольку социальные и биологические факторы отчасти оказывают непосредственное влияние на языковую компетенцию индивида.

Развитие языка – однозначно кумулятивный процесс, в нем присутствует множество определенных переходных стадий, не имеющих строгой письменной фиксации и представляющих особую ступень накопления информации, которая служит своеобразным переходом от индивидов – носителей языка к самому языку. Эта ступень, как правило, не осознается говорящими и потому попадает в сферу действия “невидимой руки”, она включает как позитивные процессы поддержания системы, так и процессы забывания определенных единиц языка и ненаучения им следующего поколения [Келлер 1997: 13]. В этом ключе мы можем рассматривать и параметр новизны любой единицы номинации. По результатам экспериментов на материале словесных новообразований русского и английского языка было выявлено, что субъективная оценка слова как нового и непонятного не мешает носителям языка идентифицировать значение слов-стимулов, создавать целостные образы, опирающиеся на вербальные и энциклопедические знания и прошлый опыт.

На следующем этапе исследования в качестве экспериментального использовались словосочетания узуальных слов русского языка (имя прилагательное и имя существительное). Результаты эксперимента показали, что около одной трети словосочетаний были восприняты более 50% испытуемыми как не встречавшиеся ранее и непонятные. Основанием для оценки сочетаний узуальных, распространенных и практически обязательно встречавшихся ранее слов в качестве новых и непонятных можно считать возникновение “новизны смыслов” в предъявляемых мини-контекстах (словосочетаниях). Так, в словосочетании СВИНЯЧЬИ ГЛАЗКИ испытуемые выделяют разнообразные компоненты значения, которые образуют две группы образов: зрительные, связанные непосредственно с объектами (“свинья” и “глаза”) и их характеристиками: поросенок (3); свинья (2); глаза свиньи; маленькие, круглые; маленькие, красные; хлев, щетина, мясо; пятачок, маленькие глаза, розовый цвет; а также образы, которые показывают метафорическое переосмысление и перенос значения с одного объекта (“свинья”) на другой (“человек”): хитрость (4); что-то простое; злость; наглость; человек; водка.

Описание ситуации у носителей языка может опираться и на слуховые образы: ШЕРШАВЫЙ ГОЛОС: змея, шипение; у моего начальника, голос приказной, лицемерный человек; листья осенью на дороге; режет ухо; хриплый(3); скрип; скрипучий. Часто имеют место случаи множественности толкований с выходом на различные ситуации в ответах испытуемых, например, УБИЙСТВЕННАЯ НОЧЬ: детектив, тайна, маньяк; ночь накануне экзамена; рассказ, который очень удивляет в лучшую сторону; СВЕТ БЕЛЫЙ: после туннеля выехать и попасть на свет; звезды, клиническая смерть; утренний свет зимой; высшее общество; окружающая среда. Разнообразие полученных ассоциативных реакций в данном случае может объясняться как широким потенциальным объемом семантического пространства исследуемых словосочетаний, так и тем, что носители языка проецируют на некий вербальный стимул свой собственный жизненный опыт, продуцируя новые смыслы и оттенки смыслов. Новизна как фактор, характеризующий сочетания знакомых и понятных слов, проявляется в ответах испытуемых – ассоциациях через “принадлежность носителю качества”: ХРУПКИЙ ГОЛОС – ребенок, девушка, женщина; ребенок; талант, младенец; слабый человек(2); маленький человек; хрупкое создание; неуверенный в себе человек; неуверенный человек, говорящий неправду; описание самого “качества” – тихий; тонкий; изящный; срывается, тонкий; тоненький голосок; тонкий голос; тонкий как у ребенка; приписывание качества (“атрибуция”) новому объекту, для которого это качество окказионально – цветок; хрусталь; колокольчик; струна, жалость.

Задачей эксперимента, проведенного в 1998-1999 гг., являлось дальнейшее исследование проблем, связанных с новым словом и его спецификой как единицы индивидуального лексикона. Экспериментальным материалом послужили узуальные слова иностранного языка, не изучавшегося ранее испытуемыми (итальянского).

В ответах испытуемых при идентификации значения нового слова неизвестного языка очень четко выявляется доминирующая реализация стратегии по сходству звукобуквенного сходства. Поскольку первым заданием в эксперименте было записать ассоциацию – слово на любом иностранном языке, в условиях коммуникативного затруднения, когда найти опору семантического характера невозможно, в ответах значительное место занимают слова английского, французского, немецкого языка, имеющие сходство с исходным словом по формальным признакам. Определив некую точку отсчета для дальнейшей интерпретации, испытуемые, как правило, придерживались ее и при выполнении следующих заданий.

Идентификация значения нового/неизвестного индивиду слова представляет собой сложный процесс, при этом взаимодействие многообразных форм отображения действительности у человека и оперирование ими на разных уровнях осознаваемости обеспечивают функционально достаточные опоры для понимания как решения нечетко сформулированных задач при оперировании расплывчатыми множествами, которые обычно лежат за используемыми людьми языковыми единицами [Залевская 1999]. Необходимо учитывать, что имеют место расхождения между набором зафиксированных в словаре значений слова и значениями единиц внутреннего лексикона, представляющих собой процесс поиска некоего отрезка континуума, на который оказывает влияние весь предыдущий опыт человека. В процессе опознания незнакомого, ранее не встречавшегося, слова носитель языка оказывается в ситуации, когда ему необходимо решать задачу, неопределенную по своей сути. Выявление неких координат, точек отсчета, начинается немедленно при предъявлении слова и предопределяется общими ориентирами, связанными с избирательностью и пристрастностью направления поиска значения нового слова субъектом деятельности.

В определении продукта процесса идентификации нового слова может использоваться предложенный Э.Е. Каминской [1998: 51] термин смысловое поле. Под смысловым полем идентифицируемого нового для индивида слова подразумевается сфера существования этого слова в индивидуальном лексиконе, а через него и в единой информационной базе человека, которая создается в результате поиска опор для опознания незнакомой единицы номинации. Усвоение нового слова происходит в результате сложного взаимодействия многообразных знаний человека с воспринимаемым словом, которое становится принадлежностью общей картины мира индивида. Смысловое поле нового слова представляет собой некое системное, словесно-образное интермодальное психическое образование, которое интегрирует совокупность всех реальных (опознанных) и потенциальных связей данного слова у человека. Саморазвитие единой информационной базы человека в течение всей жизни происходит как процесс построения новых концептуальных картин на основе уже имеющихся и сопровождается перестройкой как включаемого фрагмента знания, так и самой системы.

Построение смыслового поля имеет место в процессе актуализации неких сегментов многогранного предшествующего опыта индивида. Реализация процесса опознания смыслового поля нового слова выявлялась через модель ситуации в ответах испытуемых с акцентуацией определенного слова-медиатора, представлявшего опорную единицу лексикона. Включение познаваемого объекта в новую систему отношений и в результате этого проявление его в новом качестве открывают как бы новую перспективу/направленность мышления в процессе поиска и выявления до сих пор неизвестных, но существенных для познающего индивида свойств объекта. Новая система связей обеспечивает и новую направленность мысли индивида.

Реальным источником возникновения нового слова мы не можем считать ничего иного, кроме речевой способности человека. Функционирование языка представляет собой постоянное коммуникативное движение; возникновение новых слов относится к пространству речевой деятельности индивидов, что в свою очередь приводит к постепенным изменениям в языковой системе. В контексте обсуждаемой проблемы новое слово – это словесное новообразование с точки зрения тех связей, которые оно имеет как элемент языковой системы, и нечто иное с точки зрения внутреннего лексикона человека.

Итак, разработка концептуального аппарата психолингвистической теории неологии имеет своим исходным пунктом представление о новом слове как единице индивидуального лексикона [Тогоева 2000]. Слово при этом трактуется как средство доступа к единой перцептивно-когнитивно-аффективной информационной базе человека, формирование которой происходит по законам психической деятельности, но под контролем выработанных в социуме систем норм и оценок. Основополагающими для разработанного подхода являются вопросы динамики, развития, процесса, нормы, узуса, вариативности и ошибки; в качестве ключевых параметров нового слова, которые требуют дальнейшего обсуждения, рассматриваются понятия новизны единицы номинации, времени и пространства возникновения и функционирования нового слова.

Необходимо учитывать, что процессы восприятия речи не существуют в отрыве от процессов продуцирования речи; и в том, и в другом случае происходит реализация общих закономерностей речемыслительной деятельности человека. Индивид понимает новое слово в соответствии с содержанием своего лексикона, общими и частными идентификационными эталонами, сформированными схемами знаний и, вполне вероятно, с какими-то “свежими” следами в памяти, эмоционально окрашенным событийным элементом информационного тезауруса. Проведенные эксперименты не только представили богатейший материал для анализа стратегий идентификации значения нового для индивида слова, но и стимулировали производство речи, в том числе продуцирование новых окказиональных единиц номинации, новых значений, сочетаний слов и смыслов.

Фактор “новизны” единицы внутреннего лексикона можно считать ключевым для развития последнего. Обновление лексикона понимается в смысле построения новых ассоциативных связей по “вертикали” и “горизонтали” как внутри ярусов, так и между ярусами и подъярусами лексикона, переструктурирования схем знаний, образования новых индивидуальных смыслов, наполнения единиц лексикона новым перцептивно-аффективным содержанием.

В исследовательских целях необходимо разграничить определенные аспекты развития лексикона, учитывая, однако, что в реальности они существуют в тесной взаимосвязи. Во-первых, это усвоение новых единиц, отсутствовавших ранее в лексиконе; во-вторых, – увеличение содержательной стороны лексикона как обогащение уже имеющихся в нем единиц новым содержанием, как рост объема всей совокупности информации, относящейся к единице лексикона, включая имеющиеся у данной единицы связи и эмоционально-оценочные характеристики и возможные изменения любой из сторон этой информации; в-третьих, – формирование системы речемыслительных механизмов, в том числе стратегий поиска, идентификации значения и пользования единицами лексикона. Следует подчеркнуть, что единицы лексикона формируются и хранятся вместе со стратегиями пользования ими.

Сущность процесса неологизации трактуется в данной работе не как количественное увеличение словарного состава системы языка или его более быстрое обновление в современную эпоху, а как межуровневый процесс, который затрагивает не только отдельные единицы лексикона отдельного человека или общества в целом, а всю совокупность этих единиц и все виды связей между ними.

Ответы на вопросы, так или иначе связанные со словотворчеством, могут быть найдены при комплексном подходе, объединяющем анализ продуктов коммуникации с анализом процессов и механизмов речевой деятельности, в результате которых такие продукты появляются. Важно учитывать также особенности формирования и представления знаний в языке, исходить из того, каким образом реальность преломляется и отражается в познающем мир языковом сознании человеческого социума, что предполагает обращение к феноменологии восприятия как фундаменте познавательной деятельности человека.

Осмысление нового слова носителем языка и активизация при этом предшествующего языкового и энциклопедического опыта человека рассматривается нами в рамках концепции неразрывности триединого (когнитивного, перцептивного, эмоционального) контекста функционирования слова в индивидуальном сознании. Такой подход позволяет по-новому взглянуть на проблему понимания словесных новообразований, включенных или не включенных в языковой контекст, поскольку фактически не бывает “изолированного” слова при его восприятии человеком: любое опознаваемое (идентифицируемое) слово немедленно включается в контекст предшествующего опыта оперирования этим словом в процессе речемыслительной и коммуникативной деятельности.

В естественном языке значение субъективно, антропоцентрично, оно отражает преобладающие культурные ценности и специфичные для данной культуры способы социального взаимодействия. Возникновение новых единиц номинации, изменение значений узуальных слов происходит в ходе разнообразного непрерывного взаимодействия человека и мира. Неразрывная взаимосвязь процесса и продукта характеризует психическую регуляцию любого человеческого действия, именно в таком ключе необходимо рассматривать взаимоотношения между процессом речемыслительной деятельности и его продуктом — единицей внутреннего лексикона, которая сама по существу является процессом, непрерывно флюктуирующим континуумом. В реальной коммуникации мы одновременно оперируем словом как продуктом (статичность звуковой или буквенной формы) и как процессом (динамика субъективно переживаемой картины мира, отраженной в слове). В коммуникации постоянство изменения касается самого главного – меняется то подразумеваемое, которое коммуниканты привносят в каждый новый момент речи, выступая сами в качестве интерпретантов, своеобразных переводчиков как воспринимаемых коммуникативных отрезков, так и собственных.

Понятия “новый”, “новизна” как принципиально важные должны распространяться на все пространство речемыслительной деятельности человека, включая его развитие в онтогенезе. Исследованию подлежит новое слово как единица номинации, не встречавшаяся ранее в индивидуальном речевом опыте носителя языка. Основной вопрос неологии в психолингвистическом аспекте – специфика статуса “нового слова” как единицы индивидуального лексикона в процессе коммуникативной деятельности. Новое слово как объект психолингвистического исследования требует учета когнитивной деятельности индивида; новизну слова необходимо рассматривать в аспекте его восприятия индивидом; параметры времени и пространства анализировать с позиции индивидуального сознания; объективную/коллективную новизну слова выявлять с учетом субъективной/индивидуальной новизны в репрезентативных группах носителей языка.

Соотношение узуса, социолекта, идиолекта требует дополнительного изучения с учетом особенностей формирования коллективной нормы через реализацию совокупности индивидуальных норм в речевой практике носителей языка. Варьирование в речи, ошибки и словотворчество представляется действием общих закономерностей. Язык не только проявляется в коммуникативной деятельности, но и формируется в ней. Существеннейшее значение для исследования возникновения новых слов, сознательного словотворчества приобретает изучение разного рода речевых ошибок, неумышленных ненормативных образований в общении, поскольку индивидуальное словотворчество, неординарные варианты словоупотребления, “ошибки”, несоответствия языковой норме (грань между которыми зачастую неуловима) реализуют общие механизмы продуцирования слова.

Основополагающим для комплексного подхода к проблеме статуса нового слова можно считать положение, что любое взаимодействие между организмом и средой не может происходить вне действия, понимаемого как открытая система, которая находится в постоянном движении и обновлении, а потому никогда не может быть тождественна самой себе. Образ мира человека изменяется до тех пор, пока осуществляется жизнедеятельность человека, происходит его развитие. Этапы этого развития включают формирование механизмов речемыслительной деятельности, которые в течение жизни человека могут расширяться и совершенствоваться, адаптироваться к тому или иному уровню речевого окружения и изменяться в соответствии с жизненными потребностями, в процессе познания мира и себя.

Основные механизмы речемыслительной деятельности развиваются к определенному периоду жизни индивида, в дальнейшем принципиально новых механизмов предположительно уже не возникает, а происходит их совершенствование. Индивидуальный лексикон находится в процессе постоянного обновления, которое понимается как ИЗМЕНЕНИЕ вообще по сравнению с его предшествующим состоянием. Обновление индивидуального лексикона таким образом предстает как РАЗВИТИЕ его в том или ином направлении; НОВИЗНА трактуется как фактор, неотъемлемо присущий развитию лексикона, как и в целом речемыслительной деятельности человека и любому виду коммуникации.

Перспективы дальнейшего исследования в области психолингвистической неологии определяются необходимостью развития сформулированных концептуальных положений на базе сопоставительных экспериментальных исследований на материале различных языков. Новые слова родного или иностранного языка осваиваются по специфическим направлениям, свойственным речемыслительной деятельности в целом, что определяет важность изучения функционирования речевых механизмов в условиях восприятия новых и узуальных единиц номинации. Представляется актуальным изучать взаимодействие единиц ядра и периферии индивидуального лексикона, а также образование различных маргинальных полей и специфики этого взаимодействия в различные возрастные периоды развития индивида. Психолингвистическая неология должна формироваться как область науки о языке, занимающаяся проблемами речевых ошибок, варьирования и спонтанного словотворчества в коммуникации, восприятия и усвоения новых слов родного и иностранного языка детьми и взрослыми реципиентами, создания инноваций в контексте художественного творчества.

Основные положения диссертации отражены в 32 публикациях, в том числе 1 монографии (объем 9,75 п.л.), учебном пособии (8 п.л.), главе в коллективной монографии (1,7 п.л.), 16 статьях, а также в материалах и тезисах конференций и симпозиумов.

· Экспериментальное исследование особенностей идентификации словесного новообразования индивидом // Психолингвистические исследования значения слова и понимания текста. Калинин, 1988. С.42-54.

· Вариативность стратегий идентификации словесных новообразований индивидуальным сознанием // Вариативность в германских языках: Мат-лы науч. конф. Калинин, 1988. С.82.

· Идентификационные эталоны // IX Всесоюзный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации “Языковое сознание”. М., 1988. С.178.

· Опыт экспериментального исследования семантики русских словесных новообразований // Актуальные проблемы общей семантики и семантики русского языка: Мат-лы науч. конф. Ташкент, 1988. С.50-52.

· Идентификация значения словесного новообразования и проблема эталона // Психолингвистические проблемы фонетики и лексики. Калинин, 1989. С.44-52.

· Стратегии идентификации значения русских словесных новообразований // Семантика в преподавании русского языка как иностранного: Мат-лы науч. конф. Харьков, 1989. С.57-59.

· Проблема идентификации значения словесных новообразований // Лингвометодические аспекты семантики и прагматики текста: Мат-лы науч. конф. Курск, 1990. С.27.

· О специфике субъективных дефиниций словесных новообразований // Психолингвистические проблемы семантики. Тверь, 1990. С.24-31.

· Стратегии идентификации значения словесных новообразований и проблемы перевода // Перевод как моделирование и моделирование перевода. Тверь, 1991. С.105-109.

· Новое слово: лингвистический и психолингвистический подход // Проблемы семантики: психолингвистические исследования. Тверь, 1991. С.23-31.

· Новое слово: стратегии идентификации значения // Материалы докладов научной конференции профессорско-преподавательского состав и сотрудников госбюджет. и хоздоговорных тем 1993г. Тверь, 1993. С.180-181 (в соавт.).

· Факторы, влияющие на процесс идентификации значения нового слова // Слово и текст: актуальные проблемы психолингвистики. Тверь, 1994. С.59-64.

· Психолингвистические проблемы неологии // Ученые записки: материалы научной конференции, посвященной 25-летию университета: Тез. докл. Тверь, 1996. Т.2. С.9.

· Некоторые результаты пилотажного эксперимента на материале русских словесных новообразований // Актуальные проблемы психолингвистики: слово и текст. Тверь, 1996. С.82-85.

· Новые единицы лексикона и проблема коммуникативного барьера // ХII Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации “Языковое сознание и образ мира”. М., 1997. С.153.

· Новое слово – новое знание в коммуникативной и инновационной деятельности человека // Психолингвистические исследования слова и текста. Тверь, 1997. С.115-120.

· Роль языкового контекста в идентификации значения словесных новообразований различного рода // Семантика слова и текста: психолингвистические исследования. Тверь, 1998. С.63-66.

· Фактор “новизны” единицы как элемент развития внутреннего лексикона // Семантика слова и текста: психолингвистические исследования. Тверь, 1998. С. 98-101.

· Развитие индивидуального лексикона: некоторые аспекты проблемы // Реальность, язык и сознание. Тамбов, 1999. Вып.1. С.23-27.

· Лексические особенности произведений В.Я. Шишкова в восприятии читателя конца ХХ века // Творчество В.Я. Шишкова в контексте русской литературы конца ХХ века: Пятые всероссийские Шишковские чтения: Мат-лы науч. конф. Тверь, 1999. С.132-140.

· Идентификационные стратегии в освоении новой лексики иностранного языка // Иностранные языки в современной социокультурной ситуации: Мат-лы науч. конф. Воронеж, 1999. С.60.

· Неологизация языка и коммуникативный барьер в учебном процессе // Система регионального управления в России ХХ века: Мат-лы науч. конф. Тверь, 1999. С.147-149.

· Новое слово в индивидуальном лексиконе: динамический аспект // Психолого-педагогические аспекты многоуровневого образования. Тверь, 1999. Т.12. С.189-194.

· Некоторые замечания о “времени” в неологии // Психолингвистические исследования: слово, текст. Тверь, 1999.С.43-47.

· Экспериментальное исследование словаря писателя: предварительные итоги // Психолингвистические исследования: слово, текст. Тверь, 1999. С.74-80.

· Психолингвистические аспекты управления // Система регионального управления в России ХХ века: Мат-лы науч. конф. Тверь, 1999. С.92-94.

· Проблемы развития в неологии // Язык, культура и социум в гуманитарной парадигме. Москва-Тверь, 1999. С. 110-113.

· НОВОЕ ЗНАНИЕ через ПОЗНАНИЕ // Тверская психолингвистическая школа: воспоминания о будущем. Курск, 1999. С.19-21.

· Новое слово: подходы и проблемы // Психолингвистические проблемы функционирования слова в лексиконе человека: Коллективная монография. Тверь, 1999. С.75-101.

· Психолингвистические проблемы неологии (монография) Тверь, 2000. 156 с.

· Новое знание и языковое сознание индивида // XIII Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации. М., 2000.

· Современная лексикография и новые единицы номинации: Учебное пособие. Тверь, 2000. 128 с.