РЕЧЕВЫЕ СРЕДСТВА РЕАЛИЗАЦИИ АВТОРСКОГО НАМЕРЕНИЯ В ЖАНРЕ ТЕЛЕИНТЕРВЬЮ

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Данное исследование посвящено одной из недостаточно разработанных проблем теории речевого общения – речевым средствам реализации авторского намерения в устном публичном диалоге (в жанре телеинтервью).

Большой исследовательский материал, посвященный диалогу, свидетельствует о сложности и многоаспектности этого явления, поскольку диалог предстает как конкретное воплощение языка в его специфических средствах, как форма речевого общения, сфера проявления речевой деятельности человека и – шире – форма существования языка. Аспекты исследования диалога оказываются тесно связанными между собой и находят отражение в значительном числе исследований, посвященных изучению столь сложного явления.

Основы теории диалога в отечественном языкознании были заложены в трудах В.В.Виноградова, М.М.Бахтина (В.Н.Волошинова), Л.В.Щербы, Л.П.Якубинского, Г.О.Винокура, Н.Ю.Шведовой, Е.М.Галкиной–Федорук и многих других.

Нисколько не преуменьшая значения этих работ, необходимо, однако, отметить, что многие важные вопросы все еще остаются без ответа. Основными недостатками большинства работ, появившихся в 40–60–е годы ХХ века, являются полное или почти полное игнорирование экстралингвистических факторов в речевом взаимодействии, поиски главной причины речевого воздействия в системе языка, исследование текста вне структуры той деятельности, в которой он возник. Речевое же произведение (текст) возникает в процессе общения как один из его продуктов, и, следовательно, может быть адекватно исследован только при восстановлении связи текста с процессом общения и деятельностью, ради которой он был порожден.

Большие возможности для дальнейшего изучения диалогической речи открывает новый подход, который развивается в рамках теории речевых актов (Дж. Остин, Дж. Серль, П. Стросон, Г. Грайс и др.). Преимуществом данной теории является то, что она предлагает свою оригинальную модель коммуникативного акта, где наряду с такими компонентами, как говорящий, слушающий, сообщение, без которых не обходится ни одна модель общения, включаются также цель и результат речевого акта. Подход к речевому акту как к способу достижения адресантом определенной цели и рассмотрение под этим углом зрения используемых языковых средств – главная особенность теории речевых актов, которая может способствовать изучению механизма употребления языка для достижения многообразных целей, возникающих в ходе речевого общения.

Объектом нашего исследования является устная публичная телевизионная речь, а предметом – структурные и лексико–фразеологические особенности проявления авторского намерения в наиболее распространенной разновидности публичного диалога – жанре телеинтервью.

Цель исследования – проанализировать структурные и языковые средства реализации речевого намерения говорящего в жанре телеинтервью. Данная цель определила следующие задачи работы:

1) осветить аспекты изучения диалогической речи в отечественной и зарубежной лингвистике ХХ века;

2) определить структурно–композиционные параметры исследуемых интервью–диалогов;

3) произвести классификацию типов публичного интервью с учетом предмета речи, авторской интенции, характера беседы и особенностей партнеров по общению;

4) проанализировать структуру речевого обмена путем выявления специфики диалогических интенций собеседников и их влияния на организацию дискурса;

5) провести анализ лексико–фразеологических особенностей речевого поведения телеведущих с точки зрения реализации в них авторского намерения.

Поставленные задачи определили следующие научные методы работы: метод наблюдения над речевым материалом с точки зрения системного анализа, описательный, психосемантический, статистический, а также метод сопоставления и лингвистического комментирования.

Исследование проведено на материале регулярных телевизионных программ, построенных в жанре телеинтервью: «Мужчина и женщина» К.Прошутинской и «Момент истины» А.Караулова (объем исследуемого материала – 14 программ), записанных в период 1997–2000 годов и расшифрованных с учетом наложения реплик, пауз и других особенностей устной формы [Ср.: Русская разговорная речь: Тексты, 1978; Живая речь уральского города: Тексты, 1995]. Выбор для исследования именно этих программ обусловлен тем, что обе программы авторские; оба автора выбирают для диалога очень яркие персоналии (интервьюируемые известны и интересны широкой публике как активные политические и государственные деятели, деятели науки, искусства, представляющие разные стороны «спектра» современной общественной жизни); оба интервьюера имеют особые речевые тактики; а кроме того, каждая из рассматриваемых программ имеет свой, особый стиль, который включает в себя эстетику организации пространства в студии, разные формы речевого поведения адресанта, создание «имиджа» ведущего (как внешнего, так и речевого).

Актуальность исследования определяется значимостью анализа публичного диалога с целью выявления наиболее эффективных средств воздействия в ходе речевого общения и специфики использования этих средств разными говорящими.

Недостаточная изученность публичного диалога в прагматическом аспекте обусловила научную новизну настоящего исследования.

Теоретическая значимость работы состоит в системном описании структурных и семантических средств реализации авторского намерения говорящего, что способствует более глубокому изучению особенностей публичной речи.

Практическая ценность диссертации заключается в возможности использования материалов работы при чтении лекций, проведении практических занятий по стилистике русского языка, в курсах коммуникативно–речевых дисциплин, спецкурсах и спецсеминарах по изучению устной публичной речи.

Апробация работы. Материалы работы обсуждались на Международных научных конференциях в Москве (1998, 2000), внутривузовских конференциях молодых ученых, проведенных на базе ЯГПУ им. К.Д.Ушинского (1999, 2000). Основные положения и результаты диссертации отражены в 11 опубликованных работах.

Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и приложения, представляющего собой семь расшифровок видеозаписей анализируемых телевизионных интервью.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении дано обоснование избранной темы, сформулированы цель и основные задачи работы, охарактеризованы методы исследования, актуальность, научная новизна и практическая ценность работы.

Первая глава – «Теоретические основы исследования речевого жанра телеинтервью» – посвящена обзору отечественных и зарубежных исследований, направленных на анализ разных аспектов диалогической речи.

В первом параграфе этой главы автор обращается к классическим трудам по теории диалога Л.П.Якубинского, Л.В.Щербы, Е.Д.Поливанова, М.М.Бахтина, а также к последним изысканиям исследователей в области теории речевого общения, связанным с определением механизмов диалогического взаимодействия, в особенности взаимодействия интенций коммуникантов.

Второй параграф посвящен проблеме интенциональности в современной лингвистике, поскольку понятие интенции и интенциональности как основополагающей стороны речевого механизма и продуцируемой им речи является путем для решения различных теоретических трудностей во многих областях современной науки: теорий речевых актов, коммуникативного дискурса, психолингвистики и психологии речи и др.

В третьем параграфе данной главы авторы исследуемых программ К.Прошутинская и А.Караулов представлены как носители определенного типа речевой культуры (В.Е.Гольдин, О.Б.Сиротинина), который, в свою очередь, определяет их индивидуальное речевое поведение и всю языковую и психологическую среду их программ, провоцируя соответствующее речевое поведение собеседников. Типы речевого поведения отражают прежде всего уровни коммуникативной компетенции, которая является качественной характеристикой языковой личности.

Поскольку языковая личность является важным текстообразующим фактором диалогической речи, в работе рассмотрены и проанализированы «личностные комплексы» (К.Ф.Седов) обоих ведущих, включающие в себя набор признаков по степени убывания: доминанту, субдоминанту и субстрат. Вслед за К.Ф.Седовым выделяются три типа речевых стратегий в коммуникативном конфликте и на их основе – три типа языковой личности: инвективный (связанный с пониженной семиотичностью речевого поведения), куртуазный и рационально–эвристический.

Так, по особенностям речевой культуры К.Прошутинская признается элитарной языковой личностью. Отмечается ее тяготение к этикетности, которое проявляется в обилии формул вежливости (типа: Здравствуйте…; Добрый день…; Спасибо, спасибо вам большое…; Извините, что я вас перебиваю…; Прошу вас сказать то, что вы хотите…; Еще один вопрос, пожалуйста…; Всего доброго…). Высокая степень эмоциональности речи создается лексически: употреблением разговорных слов, незначительного количества жаргонизмов, например:

(1) – Это я вас ловлю на слове!

(2) – Мы спрашивали до этого вашу супругу / но она тоже не раскололась //

Кроме того, эмоциональность речи создается синтаксически – с помощью эмоционально окрашенных высказываний. Ср.:

(1) – Но соперники всегда вообще–то вредные / если честно / а соперницы какие / если б вы знали!

(2) (Речь идет о слонах.)

– Скажите / а он чувствительный человек? Ой человек!

(Смех.)

(3) – Вас признали / вы достаточно / свободны финансово от этой жизни! Это же замечательно!

По доминирующим установкам в отношении участников речевого акта Прошутинская относится к кооперативным актуализаторам, поскольку в общении она стремится встать на точку зрения собеседника, например:

А.Гуров: Я думаю / что / есть / такая профессиональная злость / абссолютно профессиональная злость / и вот в этой экстремальной ситуации…

К.Прошутинская: … которая выше страха…

А.Гуров: … которая выше страха в данный момент…

К.Прошутинская: …и которая выше инстинкта самосохранения //

А.Гуров: Да / вот в данный момент / это по–моему так //

Показателем куртуазности является повышенная вежливость и косвенность в речевом поведении. В целом Прошутинская – личность с актуализаторской доминантой, конформной субдоминантой и конфликтным субстратом.

Для А.Караулова характерен среднелитературный тип речевой культуры, близкий к элитарному. К особенностям речевого поведения А.Караулова относится широкое употребление просторечной и разговорной лексики для усиления экспрессивного эффекта воздействия, для создания речевой провокации, например:

(1) – А вот были такие примеры / когда на сцене актер певец / бог / а в жизни прошу прощения он дурак дураком?

(2) – Вы учитесь на юридическом заочно / учитесь плохо / как я знаю / хвосты у вас сплошные //

(3) – Кто–то мне говорил / что даже у вас на факультете есть такая комнатка специальная / чтоб можно было взять потрахаться зайти / там по часам все расписано / в очередь //

Высокая степень эмоциональности речи А.Караулова достигается, кроме того, с помощью эмоционально–оценочной лексики и восклицательных предложений. Ср.:

(1) (Речь идет о юбилее М.Плисецкой.)

– Маэстро прыгает в зал! А поклоны были какие / как она кланялась в конце боже мой!

(2) – Борис Александрович / но Шаляпин плохо пел какие–то русские народные песни! Ну плохо!

Характерной чертой речевого поведения А.Караулова является конфликтность, которая выражается в форме агрессии и в стремлении к манипуляторству, например:

– А вам не противно / вот вам и Яковлеву / от того что вы такие честные?

Итак, А.Караулов демонстрирует черты рационально–эвристического типа языковой личности, которые проявляются, кроме того, в склонности к иронизированию. Ср.:

– А что вы хотите найти / в душе Бурбулиса–то Александр Ильич?

В целом же «личностный комплекс» А.Караулова можно охарактеризовать следующим образом: это личность с конфликтной доминантой, актуализаторской субдоминантой и манипуляторским субстратом.

В четвертом параграфе данной главы рассматриваются вопросы теории современной телевизионной речи, отмечаются тенденции развития телевизионных жанров. Сопоставляя устно–разговорную речь как структурную разновидность кодифицированного литературного языка и телевизионную речь как коммуникативно–функциональную его разновидность, автор указывает на их функциональное сходство (их сближает информативная функция воздействия), общность их формирования, основанную на психолингвистических механизмах спонтанной речи. С этим связаны сегментация, повышенная глагольность, широкое употребление типизированных синтаксических конструкций. Отмечается их стилистическое сходство. Однако тематическое различие обусловливает лексические расхождения: для разговорной речи характерна разговорно–бытовая и нейтральная лексика, для телевизионной – нейтральная и книжная. Экстралингвистические факторы (официальность / неофициальность общения) также влияют на различие разговорной речи и телеречи, хотя последняя стремится нейтрализовать официальность обстановки. Телевизионная речь рассматривается в данном исследовании как коммуникативно–функциональная разновидность устной литературной речи лишь в том случае, если она специально подготовлена. Анализируется соотношение непринужденной спонтанной речи и телевизионной речи, отмечаются различия телеречи и речи публичного назначения. Принадлежность к типу речи выявляется на основе анализа структуры телевизионной программы и речевых средств выражения намерения говорящего. Так, программа «Мужчина и женщина» отнесена к репродуцированию, поскольку имеет четкую структуру: «объективированная» рамка включает предынтервью, ряд конкретных вопросов, репрезентативный ряд. Программа «Момент истины» относится ко второму типу речи – продуцированию ввиду отсутствия четкой, определенной структуры передачи, большей спонтанности, возможности отступления от кодифицированного литературного языка.

Вторая глава – «Проявление авторского намерения в структурных особенностях телеинтервью» – посвящена коммуникативно–синтаксичеcким типам телевизионных интервью. Автор дает характеристику структурно–композиционных параметров исследуемых интервью–диалогов, проводит классификацию типов публичного диалога, анализирует структуру речевого обмена и позиции в отношении собеседника. Таким образом, анализ диалогических единств проводится с трех сторон: анализируются, во–первых, вопросы интервьюера; во–вторых, ответы–реакции собеседника и, в–третьих, позиции говорящего в отношении собеседника.

На основе анализа структуры и коммуникативных типов телеинтервью жанр рассматриваемых программ определяется как интервью–«знакомство» (М.И.Шостак); целью ведущих программ, выполненных в этом жанре, является создание портрета личности интервьюируемого. Кроме того, автор подробно останавливается на различиях коммуникативно–речевых стратегий интервьюеров. В основу данного этапа исследования положена трехступенчатая методика интент–анализа: на первой ступени разграничивались диалоги, соответствующие вопросно–ответной схеме интервью, и диалоги, имеющие иную организацию. Жанр интервью предполагает, что ведущий задает вопросы и предоставляет слово собеседнику; тот в свою очередь формально обязан высказаться. Вопросы интервьюера либо принимаются, и тогда он дает достаточно протяженные ответы, либо не принимаются, и тогда ответные реплики односложны, отрывочны, незавершенны. Подобное нарушение принятого стереотипа структуры интервью является значащей особенностью разговора.

Задача второй ступени анализа состояла в классификации инициирующих вопросов ведущего. Каков бы ни был характер диалога, он напрямую связан с тактикой ведущего, основная задача которого – организация разговора. На третьей ступени производилась классификация ответных реплик собеседника. Так, К.Прошутинская максимально реализует в рамках интервью свое авторское намерение – раскрыть личность сидящего напротив: основными формами активности ее собеседников являются развернутый ответ и вторящие реплики; практически отсутствуют уклонение от ответа, отказ от ответа, оспоривание, перебивание спрашивающего. Для К.Прошутинской как инициатора беседы характерен, с одной стороны, прием активного, эмпатичного слушания, отличительными чертами которого являются вторящие реплики, отсутствие комментирования и перебивания. С другой стороны, ведущая четко, поэтапно добивается своей цели, о чем свидетельствует такая форма активности ведущей, как проработка принятой темы, настаивание на вопросе, введение новой темы, разъяснение сказанного собеседником (пример 1), переформулирование вопроса (пример 2).

(1) А.Гуров: … я / верил в нашу / прессу тогдашнюю как / я не знаю во что и считал что / все что написано в «Правде» это истинная правда / и вдруг когда это произошло я увидел как лжет пресса я никак не мог / понять / в чем дело…

К.Прошутинская: Что значит лжет пресса?

(2) К.Прошутинская: Существует мнение что артисты / я прошу прощения / все–таки народ легкомысленный // Вы с этим согласны?

М.Запашный: Нет / нет…

К.Прошутинская: Ну хорошо / я тогда по–другому спрошу // Поскольку артисты народ эмоциональный / они должны быть влюбчивыми?

Авторским намерением ведущего А.Караулова является предоставление собеседнику возможности проявить себя в условиях, когда сам процесс диалога не регламентируется, не задаются рамки общения, вследствие этого основными формами активности собеседников являются односложный ответ, уклонение от ответа (пример 3), оспоривание, вопрос–уточнение (пример 4), перебивание спрашивающего.

(3) А.Караулов: А смертность тоже занижалась / искусственно прежде?

И.Артемьев: Я ничего не знаю на эту тему //

(4) А.Караулов: А что ж Вы / руки–то не жалеете Владимир Теодорович?

В.Спиваков: В каком смысле?

А.Караулов: В прямом / в драку все время норовите влезть?

В.Спиваков: То есть как?

Основной формой активности ведущего А.Караулова являются проработка принятой темы, комментирование (пример 5), перебивание собеседника (пример 6) и развитие темы, поднятой собеседником.

(5) А.Морозов: Да / мало ориентиров в нешей жизни / мало…

А.Караулов: То есть Вам не хочется жить / вот нашей сегодняшней жизнью?

(6) И.Артемьев: Но это абсолютно верный подход / только / федеральный центр никогда с ним не согласится / по сути…

А.Караулов: Что значит не согласится / простите / ради Бога / Дмитрию Сергеевичу Лихачеву в Пушкинском доме / надо платить зарплату?

Все это позволяет предположить, что у ведущего как инициатора беседы отсутствует четкая программа действий, стратегия будущего диалога, внимание его акцентировано лишь на вопросах, позволяющих эпатировать собеседника, вынудить его заговорить своим языком. В сводной форме квалификации сводных реплик участников приведены в таблице 1.

Таблица 1.

Частота различных вариантов ответных и инициирующих реплик

Указана частота использования различных категорий реплик собеседником и ведущим (в % к общему числу реплик участника)

Караулов – Морозов (К–М), Караулов – Спиваков (К–С), Караулов – Артемьев (К–Ав), Караулов – Покровский (К–П), Караулов – Басилашвили (К–Би), Караулов – Чилингаров (К–Ч), Караулов – Бехтерева (К–Ба)

Прошутинская – Артемов (П–Ар), Прошутинская – Запашный (П–З), Прошутинская – Гуров (П–Гв), Прошутинская – Маковецкий (П–М) Прошутинская – Артемьев (П–Ав), Прошутинская – Гомельский (П–Гй), Прошутинская – Приставкин (П–П)

В данной главе представлен также анализ позиций интервьюеров в отношении собеседников. Обнаруженные в диалогах К.Прошутинской сбалансированные и партнер–ориентированные позиции свидетельствуют о том, что ведущая выстраивает общение в соответствии со стоящей перед ней задачей – созданием эмоционально–психологического портрета героя передачи. Участники же диалогов А.Караулова либо идут на контакт, обнаруживая сбалансированную позицию партнеров по общению, либо действуют в своих интересах, а поэтому задевают и провоцируют друг друга, хотя и не переходят известной грани (пример 7).

(7) (Из беседы с А.Морозовым.)

А.Караулов: А вот на этой картине почему люди голые? Вот он с пипкой стоит / это вот что? Это так надо? Значит эта пипка плохо нарисована в этой так сказать судьбе? Как–то вот не выписана / я не прав?

(Из беседы с И.Артемьевым.)

А.Караулов: А вот Вы не боитесь просто потерять живую душу / душу ученого / вот в этих кабинетах / тратя время вот на все эти разговоры / не боитесь?

А.Караулов: Мне сегодня любить Вас не за что / Вы поймите меня правильно… Демонстрация протеста была против Вас / мне не за что уже сегодня Вас любить //

Результаты исследования в этой главе отображены в 3 таблицах, сопровожденных подробным комментарием автора работы.

Третья глава – «Проявление авторского намерения в лексико–фразеологических особенностях телеинтервью» – содержит анализ лексических средств реализации авторского намерения в жанре телеинтервью, который проводится в рамках коммуникативного подхода, изучающего приспособление семной структуры отдельного значения к условиям конкретного коммуникативного акта, к той или иной коммуникативной задаче высказывания.

Поскольку в настоящее время нет единого мнения по поводу эмоционально–оценочно–экспрессивной лексики в силу того, что лингвисты по–разному определяют ее состав и особенности ее проявления в языке, первый параграф данной главы посвящен рассмотрению существующих в науке относительно этого вопроса точек зрения. Цель данного этапа исследования (выявление особенностей речевого поведения ведущих) определила следующие задачи: выявить, какого рода лексику (нейтральную или стилистически маркированную) используют в своей речи ведущие исследуемых программ; за счет какого рода лексики создается экспрессивность речи ведущих; и, наконец, какова степень интенсивности использования эмоционально–экспрессивной лексики и фразеологии и ее качественные характеристики.

Исходя из базовых определений эмоциональности и экспрессивности, данных О.С.Ахмановой в «Словаре лингвистических терминов», а также введенного автором определения эмоционально–экспрессивной лексики как стилистически маркированных лексических единиц, служащих для выражения чувств, настроений, субъективного отношения, выделяются следующие параметры классификации: эмоционально–оценочная лексика рассматривается в составе нейтральной, а экспрессивная и эмоционально–экспрессивная лексика – в рамках стилистически маркированной.

Во втором параграфе анализируется лексика, сообщающая об отрицательной или положительной эмоциональной оценке предмета речи говорящим, и лексика, характеризующая собственно отношение говорящего к предмету речи (Ср.: Е.Ф.Петрищева). Так, для речи К.Прошутинской характерны лексемы с положительной оценкой, причем положительно ведущей оценивается как личность самого собеседника, так и его деятельность, например:

(1) – Вячеслав Петрович / вы замечательно одеваетесь / вы человек с необычайным вкусом!

(2) – Это правда что вы потрясающий огородник?

(3) – Вы очень хорошо поете / играете на гитаре и пишете свои песни //

Практически не встретилась в речи К.Прошутинской лексика отрицательной эмоциональной оценки, а та, которая встретилась, в ситуации общения приобретает прямо противоположную характеристику (Это по–моему никоим образом о Вас плохо не говорит).

В речи А.Караулова, наоборот, преобладают слова с отрицательной оценкой. В одних случаях негативно оценивается ведущим деятельность и поступки самого собеседника (Вы учитесь в юридическом институте заочно / учитесь плохо / хвосты у Вас сплошные //), в других – отрицательная оценка используется ведущим намеренно как средство провокационной тактики, задача которой – вывести собеседника из состояния эмоционального равновесия. Вот пример момента подобного иллокутивного вынуждения:

Б.Покровский: Ну / я Шаляпина не беру!

А.Караулов: Почему?

Б.Покровский: Ну / потому что это мой Бог!

А.Караулов: Борис Александрович / но Шаляпин плохо пел какие–то русские народные песни!

Б.Покровский: Вы знаете что…

А.Караулов: Ну плохо!

Б.Покровский: Вы знаете что / он многое делал плохо / но в этом плохом есть некое гениальное открытие //

Негативное значение получают в контексте высказываний А.Караулова и лексемы, которым в кодифицированном литературном языке приписывается позитивность (Но Макашов помогает великому художнику / а Министерство культуры во главе с нашим так сказать уважаемым Евгением Юрьевичем Сидоровым не может //). Слово, содержащее сему ‘хорошо’ в кодифицированном литературном языке, может либо утрачивать ее в речи А.Караулова, приобретая в ситуации общения прямо противоположное значение (Неужели все–таки вот это хорошо / талантливо?), либо употребляться как штамп (Ведь Гитлер вдохновлялся / великой музыкой Вагнера…).

Положительная коннотация стирается и у слов, не относящихся ни к личности собеседника, ни к его деятельности (Ну вот рождается действительно замечательное произведение). Положительная оценка собеседника, встретившаяся в речи А.Караулова только однажды, в контексте реплики создает «смазанное» впечатление, находясь в соседстве с резко отрицательной оценкой деятельности собеседника (Я помню как вы издевались над нами над студентами / потому что вы были уже тогда очень умным человеком // ).

Процентное соотношение интенсивности использования в речи обоих ведущих слов с положительной и отрицательной эмоциональной оценкой выглядит следующим образом:

Таблица 2.

Указана частота использования исследуемой лексики (в абсолютных цифрах и в % отношении к 5000 словоупотреблений).

Кроме того, выявляются и различия в употреблении телеведущими лексики, характеризующей собственно отношение говорящего к предмету речи. Для речи К.Прошутинской характерна лексика, выражающая по общему смыслу положительное отношение к предмету речи: восхищение собеседником, иронию, граничащую с сочувствием и т.д. (Ну вы слишком идеальны Игорь Юрьевич!). Отмечается контакто–устанавливающая функция лексем и синтаксических конструкций со значением удивления (ой, ах), одобрения (слава Богу), сожаления (к сожалению), пожелания (дай Бог). Речь А.Караулова обнаруживает противоположную тенденцию: в основном он использует лексические единицы, имеющие оттенки иронии, пренебрежения и уничижения, чем демонстрирует отрицательное отношение к объекту высказывания (Почему нарисовать портрет премьер–министра это неаппетитно / а вот этого мужика вприсядку аппетитно?).

Процентное соотношение частоты использования указанной лексики представлено в таблице 3.

Таблица 3.

Указана частота использования исследуемой лексики (в абсолютных цифрах и в % отношении к 5000 словоупотреблений).

Общие результаты по использованию обоими ведущими лексических единиц положительной и отрицательной характеристики представлены в таблице 4.

Таблица 4.

Указана частота использования исследуемой лексики (в абсолютных цифрах и в % отношении к 5000 словоупотреблений).

Материалы таблицы показывают, что К.Прошутинская использует в своей речи слов нейтральной лексики в 2 раза больше, чем А.Караулов, причем положительно оценивается как личность собеседника, так и его поступки, взгляды, жизненные ориентиры (что напрямую связано с задачей ведущей – создать эмоционально–психологический портрет собеседника). Отрицательно же оцениваются явления действительности, принципиально не связанные ни с личностью собеседника, ни с его деятельностью. Караулов, судя по материалам таблицы, в принципе не склонен прибегать к оценкам, но даже если и делает это, то чаще использует лексику отрицательной оценки как средство достижения своей цели – эпатировать собеседника, вынудить его заговорить своим языком. Положительно же оцениваются, напротив, явления действительности, напрямую не связанные с личностью собеседника.

В третьем параграфе настоящей главы рассматривается роль эмоционально–экспрессивной лексики в выражении авторской интенции. Использование А.Карауловым грубой, резкой и отчасти вульгарной лексики связывается с основной задачей ведущего – создать условия неопределенности, в которых собеседник, не видя традиционных способов реагирования, вынужден, как бы защищаясь и отстаивая свои приоритеты, говорить с предельной искренностью, например:

(1) – А вам не противно / вот вам и Яковлеву / от того что вы такие честные?

(2) – А вот на этой картине почему люди голые? Вот он с пипкой стоит / это вот что? Это так надо?

Отмеченные лексические особенности речи К.Прошутинской, напротив, создают эмоционально–психологическую атмосферу диалога, направленную на то, чтобы собеседник чувствовал себя комфортно и свободно и уверенно вел свою диалоговую партию. С этой целью ведущая использует в своей речи книжную или стилистически нейтральную, приобретающую оттенок книжности, лексику, имеющую в контексте высказывания оттенки высокопарности и отчасти патетики. Например:

(1) – Как нужно жить / чтобы ощутить полноту существования своего на земле?

(2) – Это говорит о том / что ничто человеческое вам не чуждо//

В четвертом параграфе данной главы выделяются различия в средствах выражения экспрессивности: экспрессивность в речи К.Прошутинской создается в основном за счет использования книжной или нейтральной лексики, приобретающей в контексте оттенок торжественности и высокопарности (А как вы считаете / чем можно поступиться во имя любви?), а также профессиональной лексики (Я сейчас вам задам вопросы / мы называем их перекрестные вопросы / и мы сравним насколько хорошо вы знаете друг друга //). Разговорная же лексика и фразеология используется в речи К.Прошутинской крайне редко и служит в основном для создания эмоциональной выразительности высказывания (Мне рассказывали / это я вас ловлю на слове / что на репетиции вы могли прикрикнуть на Ростроповича?). А.Караулов же в основном использует разговорную и просторечную лексику, заключающую в себе резкую сниженную оценку, реализуя при этом все возможные цели: и формирование «речевой маски», и повышение экспрессивности высказывания, и мотивирование на речевом уровне провокационной тактики (Говорят у вас на факультете есть такая комнатка специальная / чтоб можно было взять потрахаться зайти //). Результаты исследования отображены в этой главе в 10 таблицах, каждая из которых сопровождается подробным комментарием.

В заключении диссертации формулируются основные выводы:

1) Достижения последнего десятилетия в изучении речевого общения связаны с интеграцией научный идей и направлений, с комплексным использованием инструментария прагматики, в основе которой лежит изучение взаимодействия участников общения в рамках диалога. Одной из перспективных в этом смысле является положенная в основу настоящего исследования методика интент–анализа, позволяющая реконструировать интенции говорящего по его речи. Примером использования этой методики может служить проведенный в диссертации анализ речи двух телеведущих: К.Прошутинской и А.Караулова.

2) По особенностям речевой культуры К.Прошутинскую можно квалифицировать как элитарную языковую личность, А.Караулова – как среднелитературную, близкую к элитарной. «Личностные комплексы» обоих ведущих тоже сильно разнятся: Прошутинская – личность, ищущая компромисс, способная посмотреть на ситуацию глазами собеседника и сопереживать его проблемы; А.Караулов, напротив, легко идет на конфликт, провоцируя собеседника к столкновению.

3) Программы «Мужчина и женщина» и «Момент истины» принадлежат к двум типам телеречи: программа К.Прошутинской относится к типу «репродуцирование», программа А.Караулова – к типу «продуцирование».

4) Обе программы относятся к группе интервью–«знакомств», задача которых – создать портрет личности, героя передачи. Однако коммуникативно–речевая стратегия интервьюеров различна: К.Прошутинская пытается создать для собеседников наиболее комфортные условия для общения, вынуждая тем самым его быть максимально откровенным; А.Караулов же, напротив, пытается поставить собеседника в ситуацию неопределенности, когда ее участникам неизвестны стереотипные способы реагирования на ситуацию и когда в результате они максимально проявляют свои скрытые черты, не свойственные их социальной роли.

Основная структурно–композиционная характеристика диалогов обоих ведущих – вопросно–ответное единство. Однако диалоги–интервью К.Прошутинской имеют стабильные черты: зачин – основная часть – концовка. А.Караулов же избегает в беседе традиционных условностей, концентрируясь на вопросах, позволяющих эпатировать собеседника и вынудить заговорить его «своим» языком.

5) Каждый диалог имеет свой интенциональный подтекст, а системе предложенных показателей позволяет реконструировать интенции собеседников и обнаружить их влияние на организацию диалога.

6) В диалогах К.Прошутинской обнаружены сбалансированные и партнер–ориентированные позиции в отношении собеседников, что соответствует стоящей перед ведущей задаче – созданию эмоционально–психологического портрета героя передачи. Караулов же, реализуя гораздо более сложную задачу, использует в зависимости от поведения собеседников как сбалансированные и партнер–ориентированные, так и эгоцентричные позиции, когда участники склонны действовать в свих интересах, а поэтому задевают и провоцируют партнера по общению.

7) В своей речи К.Прошутинская в основном использует нейтральную лексику, А.Караулов, напротив, – стилистически маркированную.

8) Общий эмоциональный фон программы «Мужчина и женщина» положительный, а программы «Момент истины» – отрицательный.

9) Экспрессивность речи К.Прошутинской создается в основном за счет использования книжной лексики, а речи А.Караулова – за счет разговорной и жаргонно–просторечной.

10) Наиболее показательна для характеристики авторских интенций говорящего эмоционально–экспрессивная лексика. А.Караулов использует в своей речи в основном разговорную лексику и фразеологию, приобретающую в контексте высказывания грубые и вульгарные коннотации. К.Прошутинская в принципе использует стилистически маркированную лексику гораздо реже А.Караулова, и в основном это книжная и стилистически нейтральная, приобретающая оттенок книжности, лексика, имеющая в ситуации общения оттенки высокопарности и отчасти патетики.

11) Результаты проведенного исследования дают основание утверждать, что разработанная методика может быть успешно использована для лингвистического анализа авторских намерений и при рассмотрении других диалогов, принадлежащих как к жанру телевизионного интервью, так и к другим речевым жанрам.

Основное содержание диссертации отражено в следующих опубликованных работах автора:

1. Способы и средства реализации авторского намерения в жанре телеинтервью // Тезисы докладов V Международной конференции студентов и аспирантов по фундаментальным наукам «Ломоносов–98». – М.: Изд–во МГУ, 1998. – С. 305–308.

2. Личность ведущего на телевидении: аспект персонификации // Материалы VI конференции молодых ученых. Ч. 1. – М.: РАО, Институт воспитания и развития личности, 1998. – С. 215–218.

3. Место телеинтервью в ряду других жанров телепрограмм // Тезисы докладов 6–й конференции молодых ученых. Ч. 1. – Ярославль: Изд–во ЯГПУ им. К.Д.Ушинского, 1998. – С. 232–234.

4. Интервью–портрет как жанр телевизионной публицистики // Тезисы докладов 7–й конфренции молодых ученых. Ч. 1. – Ярославль: ЯГПУ, 1999. – С. 203–205.

5. Особенности реализации авторского намерения в жанре телеинтервью // Культура общения и ее формирование. – Воронеж, 1999. – Вып. 6. – С. 15–18.

6. Интервью–портрет как жанр телевизионной публицистики // Ярославский педагогический вестник: Научно–методический журнал. – Ярославль, 2000. – Вып. 3. – С. 31–39.

7. Анализ особенностей авторского намерения в жанре телеинтервью // Речевое общение. – Красноярск, 2000. [в печати]

8. Современный публичный диалог: структура и коммуникативные типы // Тезисы IV Международной конференции по риторике «Риторическая культура в современном обществе». – М., 2000. – С. 74–76.

9. Современный публичный диалог: лингвостилистические особенности // Культура общения и ее формирование. – Воронеж, 2000. – Вып. 7. – С. 23–25.

10. Лингвостилистическое «поле» интервью // Тезисы 8–й конференции молодых ученых. Ч. 1. ––Ярославль, 2001. – С. 196–199.

11. Лексико–фразеологические особенности речевого поведения телеведущих // Тезисы 9–й конференции молодых ученых. – Ярославль: ЯГПУ, 2001. [в печати]