ПАРАМЕТРЫ КОМПЛЕКСНОГО АНАЛИЗА СЕМАНТИЧЕСКОЙ КАТЕГОРИИ

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В современной отечественной семантике в последние годы доминирует направление, ставящее своей целью выявление далее неделимых микросистем, поскольку такой подход позволяет обнаружить тончайшие нюансы смысла, что необходимо для уточнения и дополнения уже имеющихся знаний о лексической системе и полезно в лексикографической практике, а также при обучении языку. Микросистема «Свет» представляет особый интерес для лингвиста по нескольким причинам: во-первых, семантическое пространство «Свет» практически не исследовано, во-вторых, данная микросистема имеет концептуализированный статус ввиду особой важности соответствующего понятия для человека. Как известно, зрение – это основной канал получения информации, благодаря которому воспринимаются свет, цвет, форма, положение объектов в пространстве и изменение их положения – то, что мы именуем движением. Существует не более десяти работ, посвященных глаголам свечения и источникам излучения на материале идиостилей некоторых русских писателей и поэтов, сопоставительному анализу глаголов со значением ‘светить, излучать свет’ в русском и некоторых иностранных (английском, башкирском, болгарском, китайском) языках, этимологическому анализу таких единиц, а также описанию средств обозначения отдельных источников излучения.

Попытки описать семантическое поле «Свет» предпринимались и в идеографической лексикографии. Изучение дескрипторной зоны «Свет» в идеографических словарях демонстрирует наличие серьезных перспектив в дальнейшей разработке данного вопроса. Так, в «Русском семантическом словаре» на не вполне ясных основаниях в пределах одной словарной статьи сближаются такие слова, как блеск, взгляд, виднеться, внимание, восток, газ, гореть, дальний, допустить, жарить, заря, зеркало, зрение, играть, информация, лак, луна, огонь, очки, перевал, пламя, понятно, подсвечник, показаться, принять, проглядеть, простой, пушка, работа, сила, талон, ток, топливо, фонарь, ход[1]. Анализ словарной статьи демонстрирует следующее. Во-первых, отсутствует номинативная классификация лексического материала: слова гореть, огонь, пламя могут использоваться в значении ‘свет’ лишь в переносном значении, метонимически, глагол движения играть – метафорически. Во-вторых, отсутствует собственно семантическая классификация материала: не разводятся а) естественные (заря, луна) и искусственные (фонарь) источники излучения, б) продуцирующие свет источники излучения (заря, фонарь) и носители отраженного света (зеркало, лак, очки и прочее). Включение слов допустить, зрение, информация, перевал, понятно, принять, пушка, талон в микросистему «Свет» не представляется оправданным,

Сходную картину находим в «Идеографическом словаре» О. С. Баранова[2]. Здесь не разведены научная и языковая (бытовая) картины мира. В словарной статье «Свет», с одной стороны, оказываются такие узкоспециальные наименования, как электромагнитные волны, геометрическая оптика, физическая оптика, а с другой, – нетерминологические единицы типа гореть, светить, сиять. Удельный вес узкоспециальных терминов очень высок, заметим, что автор включает целый ряд терминологических обозначений, которые вряд ли знакомы рядовому носителю языка, к примеру, опалесценция, альбедометр, иммерсия и т. д., в то время как словарь ориентирован на рядового носителя языка и, соответственно, на наивно-бытовую картину мира. В словарной статье «Свет» выделены 4 рубрики: сам свет, его интенсивность, распространение и цвет. Такая рубрикация представляется спорной. На наш взгляд, рубрику «цвет» не следует включать в словарную статью «Свет», поскольку это отдельная дескрипторная зона. В одной словарной статье без каких-либо пояснений объединены глаголы свечения и глаголы горения, в то время как глагол гореть может быть использован в значении ‘светиться, светить’ лишь в результате метонимического переноса. Трудно объяснить отбор наименований источников излучения в словарную статью: составитель словаря включает названия таких источников света, как огонь, пламя, каление, искра, заря, зарево, зарница, сполохи (рубрика «свет»), фара, прожектор, зеркало, вода, лед, стекло (рубрика «распространение света»), но при этом обходит вниманием звезды, солнце, луну, свечу, лампу и др.

Обобщая сказанное, отметим, что адекватной картины СП «Свет» мы не имеем. Это, видимо, объясняется отсутствием общепринятой достаточно адекватной методики семантического анализа лексических микросистем; на наш взгляд, в этой сфере до сих пор преобладает интуитивизм. Сказанное относится прежде всего к концептуализированным семантическим зонам, поскольку здесь семантический анализ осложняется необходимостью учета номинативных, гендерных и др. особенностей соответствующего поля. Как известно, языковые значения неравноправны: чем важнее понятие для данного языка, тем больше и разнообразнее средства его выражения; подобные понятия обозначаются в лингвистике термином «концепт». Несмотря на то, что филологический концептуализм является одним из наиболее динамически развивающихся направлений современной лингвистики, на сегодняшний день нет удовлетворительного ответа на вопрос о параметрах изучения концепта, его дифференциальных признаках, позволяющих отграничить концепт от понятия, о функционировании концептов в рамках той лексико-фразеологической системы, к которой они принадлежат. Поскольку каждая методика в отдельности обладает недостаточной объяснительной силой, в нашей работе предпринята попытка комбинаторного объединения различных методик при изучении семантических категорий (прежде всего – концептуальный анализ, полевая методика, гендерный анализ, номинативное структурирование, а также экспериментальная методика, предполагающая использование дистрибутивного, трансформационного анализа, субституции). Отсутствие методики многоаспектного анализа, который условно может быть назван комплексным, и определяет актуальность поставленной проблемы.

Объектом настоящего исследования является фрагмент лексико-фразеологической микросистемы языка, предметом исследования – параметры комплексного анализа семантической микросистемы.

Цель работы состоит в построении методики комплексного анализа семантической категории на примере средств обозначения света в русском языке, а также в выявлении дополнительных дифференциальных признаков концепта.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

1. Установить состав лексико-грамматических средств прямой и вторичной номинации ситуации свечения в русском языке.

2. Определить параметры комплексного анализа семантической категории на примере семантического поля.

3. Выявить концептуализированные сегменты микросистемы «Свет» в соответствии с разработанной методикой анализа.

4. Определить продуктивные для данной микросистемы модели номинации и произвести полиаспектную классификацию средств обозначения света.

5. Составить словарные статьи слов, вербализующих концепты в лексико-фразеологической микросистеме «Свет», для лингвистических словарей разных типов (толкового словаря, словаря синонимов, эпитетов, перифраз).

Материалом для исследования послужила авторская картотека, включающая 436 единиц, обозначающих свет, в более чем 5200 контекстных употреблениях, отобранных методом сплошной выборки.

Источниками языкового материала послужили произведения поэтической и прозаической художественной речи XIX – XX веков (А. Ахматова, И. Бабель, Ю. Бондарев, А. Блок, И. Бродский, И. Бунин, Н. Гоголь, Л. Гумилев, А. Куприн, М. Лермонтов, Н. Некрасов, А. Пушкин, В. Распутин, С. Есенин, Л. Толстой, Ф. Тютчев, М. Цветаева, М. Шолохов, В. Шукшин, А. Фет, А. Чехов и другие), поскольку именно в этом стиле обнаруживаем особое разнообразие наименований света. При отборе источников языкового материала использовались такие критерии, как авторитет носителя языка, тематика произведения, актуализированность соответствующих смыслов, показателем которой служит, в частности, вынос в заглавие произведения ключевого слова.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней разработана методика номинативного конструирования концепта и комплексного анализа семантической категории применительно к лексико-фразеологической микросистеме «Свет», найдены пути синтеза нескольких теорий и методик: концептуального анализа, полевой методики, номинативного анализа, гендерного анализа, а также экспериментальной методики. Каждая теория и методика в отдельности имеют ограниченную объяснительную силу и поэтому должны быть дополнены приемами других. В работе предпринята попытка подобного объединения, которое мы предлагаем называть комплексным анализом семантической категории, нами составлен перечень параметров такого анализа.

Теоретическая значимость исследования заключается в разработке метода комплексного анализа и выявлении его параметров, а также в возможности применения методики комплексного анализа к другим микросистемам и семантическим категориям.

Практическая ценность состоит в том, что результаты исследования могут быть использованы в лексикографической практике – при составлении толковых, синонимических словарей, словарей эпитетов и перифраз, а также в спецкурсах по стилистике.

Решение поставленных в диссертационном исследовании задач предполагает применение следующих методов, приемов и методик: 1) описательного метода, включающего приемы лингвистического наблюдения, внутри- и межъязыкового сопоставления, систематизации и интерпретации языковых явлений; 2) метода компонентного и контекстуального анализа, позволяющих определить ядерную часть значения слов; 3) метода мотивационного анализа для выявления внутренних форм; 4) метода дистрибутивного, в частности, сочетаемостного анализа и приема субституции для обнаружения семантических особенностей лексики исследуемого поля; а также гендерного анализа, номинативного анализа, трансформационного анализа, методики анализа словарных дефиниций и методики количественных подсчетов.

Методологической основой данного диссертационного исследования являются лингвофилософские положения о взаимодействии языка и культуры, о диалектическом единстве формы и содержания, философские категории явления и сущности, всеобщего, особенного и единичного, а также следующие общелингвистические принципы: системно-структурной организации языка и единиц языковой системы; социальной обусловленности языка, его динамического характера и асимметрического дуализма языкового знака.

На защиту выносится пять положений:

1. Ярким признаком концептуализированности СП является активизация номинативных движений от конкретного к абстрактному, в том числе путем символизации значений. Применительно к нашему полю релевантными признаками концептуального статуса понятий оказываются такие известные параметры, как синонимическая плотность (характеристика концептуализированной части СП в наивно-бытовой картине мира); наличие разработанных лексических парадигм (синонимической, антонимической); живая внутренняя форма; разветвленная система значений; диахроническая константность ключевых слов, вербализующих концепт, и сохранность средств номинации; связь с фольклорными жанрами, сюжетами, прецедентными текстами; частотность употребления; номинативная адекватность; тематическая активность, то есть обращение к концепту в произведениях литературы и искусства; синтагматическая значимость.

К данному списку мы считаем целесообразным добавить следующие параметры: 1) функционально-стилевая освоенность; 2) номинативные движения от конкретного к абстрактному; 3) символизация значения; 4) степень членения картины мира на фоне другого языка (языков), то есть индекс межъязыковой коррелятивности; 5) параметр деривационной активности мы предлагаем представить в виде двух: а) межсловная мотивированность, б) внутрисловная мотивированность, предполагающая учет соответствующих тропов и фигур.

2. Непроходимой границы между лингвокогнитивным и лингвокультурологическим подходами к концепту нет, синтез подходов становится возможным при концептуализации соответствующей когнитивной категории, к примеру, фрейма ‘Свечение’. Фрейм 'Свечение’ может быть представлен двумя типовыми моделями: 1) субъект – действие – (адресат / объект / локатив / интенсив); 2) активный субъект – действие – объект / инструментатив. В первой типовой модели актуализируется только часть фрейма: обязательными актантами являются субъект, позицию которого заполняет наименование источника света, и действие, вербализуемое глаголом со значением ‘свечения’, позиции адресата, объекта, локатива и интенсива являются факультативными. Модель активный субъект – действие – объект / инструментатив обнаруживает обязательное наличие всех членов, подобная облигаторность актантов указывает на высокий концептуальный статус данных слотов. Позицию субъекта в данной модели не может занимать наименование источника излучения, субъектом, как правило, является человек, то есть при концептуализации слотов ‘объект’ и ‘инструментатив’ источники излучения (как естественные, так и искусственные, но только продуцирующие свет) становятся управляемыми человеком.

3. Важным релевантным признаком концепта является его деривационная активность, которая сопряжена с активностью тропов и фигур речи, а также символизацией значения. Деривационную активность необходимо изучать не только на входе в семантическое поле (далее СП), но и на выходе из него, устанавливая мотивационные интенции поля в его связях с миром абстрактных понятий (где имеет место символизация значения) и с миром конкретных реалий. Ядерную зону СП «Свет» составляют единицы, обозначающие источники излучения. Периферию поля составляют единицы, генетически принадлежащие другим семантическим полям. Зону периферии пополняют единицы других полей, которые образуют вход в СП, выход из СП организуют единицы ядерной зоны, используемые как вспомогательный субъект сравнения в косвенных номинациях. Таким образом, деривационная активность концепта связана со степенью активности тропов и фигур речи. Метонимические процессы обнаруживают низкую активность в СП «Свет»: наблюдается регулярный метонимический перенос «горение → свечение». Важной специфической чертой СП «Свет» является активный процесс интраполевых семантических взаимодействий его единиц.

4. В концептуальном отношении категории и соответствующие им СП неоднородны. Существуют концептуализированные сегменты категорий и концептуализированные зоны СП (говорят же о категориях – времени, пространства и др.– как о концептах; на самом же деле они в этом отношении неоднородны). Таким образом, теория концептуализма позволяет уточнить и дополнить теорию и методику СП. Применение методики комплексного анализа к лексико-фразеологической микросистеме позволяет выявить сегменты семантического поля, характеризующиеся повышенной деривационной активностью, то есть зоны повышенной деривационной активности. В СП «Свет» такими зонами являются «луна», «солнце», «заря», «звезда», «свеча». Однако степень концептуализированности понятий разная. Жестких границ между концептами и понятиями нет, поэтому следует говорить о шкале концептуализированности. Бесспорный статус концепта имеют дескрипторы трех первых сегментов микросистемы, поскольку демонстрируют все релевантные признаки концепта. Степень концептуализированности понятий ‘звезда’ и ‘свеча’ значительно ниже, так как они обнаруживают отдельные, но не всегда релевантные дифференциальные признаки концепта. Проведенное исследование показывает, что до сих пор семантические категории и соответствующие СП трактовались как нечто однородное.

5. Деривационная активность семантической категории обусловлена активностью тропов и фигур речи, которые целесообразно описывать на основе деривационных моделей. В СП «Свет» продуктивными оказываются 5 деривационных моделей (далее ДМ): ДМ-сравнение, ДМ-прономинация, ДМ-олицетворение, ДМ перифразирования, ДМ метафорического переноса. ДМ-прономинация очень продуктивна для данного поля, в отличие от других лексико-фразеологических микросистем. ДМ-олицетворение представлена мотивационными рядами. ДМ метафорического переноса необходимо описывать с точки зрения структуры, семантики и функций в речи.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, списка лексикографических источников, списка текстовых источников, списка сокращений, принятых в исследовании, и приложения.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования в виде докладов и сообщений обсуждались на межвузовской конференции «Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения» (Волгоград, 2003), VI, VII и VIII региональных конференциях молодых исследователей Волгоградской области (Волгоград 2001, 2002, 2003), международном симпозиуме «Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста» (Волгоград, 2003). Основные положения и выводы диссертационного исследования излагались на аспирантских семинарах, на заседаниях кафедры русского языка и методики его преподавания ВГПУ. Результаты исследования нашли отражение в 9 публикациях (общий объем – 2,8 п. л.).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность диссертационного исследования, характеризуется его цель и задачи, предмет и объект, формулируются теоретическая значимость и практическая ценность, излагаются основные положения, выносимые на защиту, и результаты апробации материалов исследования.

В первой главе «Методика комплексного анализа семантической категории» разграничиваются лингвокогнитивный и лингвокультурологический подходы к концепту, изучаются пути их синтеза, выявляются дифференциальные признаки концепта (далее по тексту ДП), отграничиваются релевантные и нерелевантные ДП, рассматривается свойство деривационной активности концепта.

В современном русском языке свет и источники излучения обозначаются целым рядом единиц, укладывающихся в довольно сложную и специфическую систему. Микросистема «Свет» относится к разряду концептуализированных, поскольку ряд ее сегментов демонстрирует высокую деривационную активность и обнаруживает концептуальный статус. Концепт – многомерное ментальное образование, которое является предметом жарких споров лингвокультурологов и лингвокогнитологов. Суть лингвокогнитивного подхода (А. П. Бабушкин, З. Д. Попова и И. А. Стернин, Л. О. Чернейко и др.) к концепту заключается в определении концепта как ментальной единицы, которая отражает знания и опыт человека. Сторонники лингвокультурного подхода (В. И. Карасик, Ю. С. Степанов, А. Вежбицкая, Н. А. Красавский, Г. В. Токарев и др.) делают акцент на социальной, культурной и коллективной ценности концепта.

Таким образом, своеобразие подходов связано с техникой выделения объекта исследования и методикой его описания, однако непроходимой границы между ними нет. Более того, синтез подходов позволяет выявить особенности концептуализации когнитивной категории на примере фрейма 'Свечение’. Фрейм ‘Свечение’ включает слоты: ‘источник света’, который может быть естественным (звезды, луна) или искусственным (лампада, прожектор), управляемым (свеча, фонарь) или неуправляемым со стороны человека (молния, солнце), продуцирующим (гнилушки, заря) или отражающим свет (снег, стекло), само свечение и его характеристики (интенсивность, слабость, направленность, рассеянность, яркость, прерывистость, быстротечность), ‘объект освещения’. Ситуация свечения может быть представлена двумя моделями: 1) субъект – действие – (адресат / объект / локатив / интенсив); 2) активный субъект – действие – объект / инструментатив. В первой модели актуализируется часть фрейма: обязательными элементами являются субъект, которым становится не управляемый человеком источник света, и действие, вербализуемое глаголом со значением свечения, позиции адресата, объекта, локатива и интенсива являются факультативными. Например: В поле чистом серебрится Снег волнистый и рябой, Светит месяц, тройка мчится по дороге столбовой (А. Пушкин; факультативный слот – ‘локатив’ в поле). Заметим, что источник излучения, заполняющий позицию субъекта в данной модели, может быть как искусственным, так и естественным, как продуцирующим свет, так и отражающим его, но обязательно не управляемым человеком.

Модель активный субъект, которым является человек, а не источник излучения, – действие – объект / инструментатив обнаруживает обязательное наличие всех актантов, что указывает на высокий концептуальный статус данных слотов. Приведем примеры: Однажды я вышел в сад ночью и осветил куст луноцвета сильным фонарем (К. Паустовский; позиция активного субъекта (я) открывает обязательные позиции объекта (куст) и инструментатива (фонарём)). Таким образом, при концептуализации слотов ‘объект’ и ‘инструментатив’ источники излучения, которыми являются и естественные, и искусственные, но только продуцирующие свет, становятся управляемыми.

В специальной литературе семантические параметры классификации глаголов свечения, составляющих основу СП «Свет», до сих пор не выявлены. В ходе проведенного нами анализа были выделены следующие параметры, по которым членится указанное поле. Проиллюстрируем устройство СП на примере глаголов:

1. Характер источника света: а) глаголы, обозначающие продуцируемый свет (брезжить, перен. гореть, излучать, освещать, пламенеть, полыхать, перен. пылать, светить, светиться, теплиться, тлеть и др.), б) глаголы, обозначающие отраженный свет (блестеть, блистать, золотиться, искриться, отблескивать, отливать, отсвечивать, переливаться, сверкать, серебриться). Данное членение не является жестким, поскольку отдельные глаголы могут обозначать как продуцированный, так и отраженный свет.

2. Интенсивность светового излучения: а) высокая интенсивность (гореть, пламенеть, полыхать, пылать, сиять), б) усиление интенсивности (например, заря разгорается), в) слабая интенсивность (брезжиться, теплиться, тлеть), г) ослабление интенсивности (бледнеть, затухать, меркнуть, тухнуть, угасать).

3. Направленность света на определенный объект: озарять, освещать (для данных глаголов характерна особая синтаксическая сочетаемость, а именно возможность прямого дополнения).

4. Глаголы, характеризующие содержание светового излучения: отливать, отблескивать, отсвечивать, переливаться, светиться. Эти глаголы управляют творительным падежом, что составляет особенность их дистрибуции, например, переливаться всеми цветами радуги, отливать перламутром.

4. 1. Дистрибутивным подклассом предыдущего класса является микросистема глаголов с инкорпорированным актантом «контентив» («содержание»): золотиться, серебриться. Здесь возможна трансформация развертывания, подтверждающая связь с предыдущим классом: золотиться → отливать золотом.

5. Возможно подразделение глаголов свечения по количеству источников: а) свечение, связанное с неопределенным множеством источников – точек, граней (искриться, переливаться), б) свечение, излучение, связанное с одним источником (золотиться, сверкать, светиться, сиять и др.). Глаголы последнего класса могут обозначать и свет от ряда источников, поэтому данное противопоставление не является жестким; вместе с тем противопоставление является релевантным, что подтверждается некоторыми ограничениями на сочетаемость: купола золотятся, но не *купола искрятся.

6. Фаза свечения: а) начало: эта микросистема представлена как переходными (зажечь), так и непереходными (вспыхнуть, загореться) глаголами, б) конец: погасить (перех.), погаснуть (неперех.), потушить (перех.). Переходные глаголы световой семантики можно было бы условно назвать световыми каузативами, а непереходные – световыми декаузативами.

7. По количественному параметру глаголы свечения распадаются на глаголы, обозначающие а) однократное действие (блеснуть, сверкнуть) и б) многократные действия (мерцать, перен. мигать, перен. моргать, поблескивать, посверкивать, сверкать).

Несмотря на то, что существует обширная литература по концептуализму, единой, удовлетворяющей всех ученых методики концептуального анализа не существует. Главная причина этой проблемы заключается в отсутствии четко обозначенного набора релевантных ДП концепта. Концептуальный анализ должна быть усилен приемами других методик (полевой, гендерной, номинативного конструирования и др.), думается, что комплекс различных методов и приемов даст более точные результаты при исследовании семантических категорий. Изучение лингвистической литературы и наблюдение над лексической микросистемой «Свет» позволило выявить следующие параметры концептуального анализа семантической категории: актуальность и ценность для носителя языка; диахроническая константность; синонимическая плотность концептуализированной части поля в наивно-бытовой картине мира; наличие разработанных лексических парадигм (синонимической, антонимической); сочетаемость: фразеологическая и свободная; синтагматическая значимость; тематическая активность, то есть тесная связь с содержанием произведений литературы и искусства; связь с фольклорными темами, сюжетами; частотность употребления; степень прозрачности внутренней формы; индекс межъязыковой коррелятивности; деривационная активность и мотивированность; функционально-стилевая освоенность; индекс сохранности корневых морфем, то есть степень сохранности средств номинации; отсутствие жестко детерминированной связи с реальной действительностью и неподчинение законам логики, то есть индекс номинативной адекватности; символизация значения; круг ассоциаций; наличие словообразовательного компонента; характер номинации и разветвленность системы значений; степень активности тропов и фигур, номинативные движения от конкретного к абстрактному.

Деривационная активность концепта – один из самых важных его релевантных признаков. Деривационную активность концептов целесообразно изучать на входе и на выходе из СП. Ядерную зону СП «Свет» составляют единицы, обозначающие источники излучения: заря, звезда, костер, лампа, лампада, луна, месяц, огонь, пламя, свеча, солнце и др., его периферию – единицы других СП, которые употребляются в переносном значении при обозначении источников света: животные, драгоценные камни и металлы, орудия труда, растения и др. (например: Решил подстричь запущенный лужок в нашем саду. Он был засорен одуванчиками… Почти все одуванчики превратились из солнц в луны (В. Набоков; в момент созревания семян одуванчики приобретают шарообразную форму, напоминая солнце, однако, испытывая внешнее воздействие, их форма разрушается, и они становятся похожими на неполную луну, параметр сравнения – форма)). Зону периферии пополняют единицы других полей, которые образуют вход в СП. Это закрытая по семантическим параметрам группа мифонимов (Аврора, Геката, Гелиос, Диана, Луцина, Селена, Феб, Цинтия, Эос), наименования объектов растительного и животного мира (березы, одуванчики, розы; лебедушка, паук), названия продуктов питания (калач, оладышек, яйцо), орудий труда, приборов и механизмов (маятник, меч, микрофон, серп; например: Что есть мой микрофон – кто мне ответит? Теперь он – как лампада у лица, Но я не свят, и микрофон не светит (В. Высоцкий)), абстрактная категория оценки, наименования человека по профессиональному (поэт, продавщица), социальному статусу (жена, жених), обозначения частей тела и лица человека (глаза, губы, лысина, подбородок, руки), деньги и др. Выход из СП организуют единицы ядерной зоны.

Представляется важным подчеркнуть низкую активность метонимических процессов в СП «Свет». В СП «Свет» перенос по смежности, то есть метонимия, встречается намного реже, чем перенос по сходству, то есть метафора. Номинативный анализ показывает, что в СП «Свет» действует только одна метонимическая формула – «горение → свечение», например: За рекой горят огни, Погорают мох и пни (С. Есенин; метонимический перенос: процесс горения, как правило, сопровождается свечением, ср.: светились огни).

Важной специфической чертой СП «Свет» является активный процесс интраполевых семантических взаимодействий его единиц. Например: Засветили лампу, которая, как луна, сквозила в трельяже с плющом (И. Гончаров; характеристика искусственного источника излучения передается через сравнение с естественным). Самым частотным интраполевым взаимодействием является параллель звезда – свечка: Вечер синею свечкой звезду Над дорогой моей засветил (С. Есенин).

Степень деривационной активности единицы зависит от активности фигур речи и тропов. Деривационная активность на входе в СП «Свет» гораздо выше, чем на выходе из него, что объясняется доминированием непрямой номинации в сфере единиц, обозначающих источники света в русском языке. Деривационная активность на выходе из поля сопряжена с его мотивационной интенцией, которая имеет два направления: 1) в мир абстрактных понятий (индекс символизации), например, луч как символ надежды (луч надежды), свет как символ учености (ученье свет, а неученье – тьма); 2) в мир конкретных реалий, например: звездочка – ‘деталь механизма’, солнышко – ‘гимнастический прием, вращение тела вокруг перекладины’.

Во второй главе «Концептуализация средств обозначения света» в соответствии с описанными в первой главе параметрами комплексного анализа в СП «Свет» выявляются зоны повышенной деривационной активности (далее зоны ПДА), то есть такие сегменты СП, которым свойственны открытость и непрерывное пополнение зоны на основе существующих деривационных моделей, синонимия элементов и вследствие этого многокомпонентность, богатая лексическая сочетаемость единиц. Дескриптором зоны ПДА, как правило, выступает концепт, т. к. только актуальное для носителя языка понятие находит разнообразное языковое выражение. Таким образом, в структуре СП концепты – это своеобразные «всплески», «горячие узлы», которые активно пополняют СП, делают его границы подвижными и прозрачными. Учет количества концептуализированных понятий и зон ПДА в составе СП позволяет сделать вывод о концептуализированности самого поля.

СП «Свет» является концептуализированным в русском языке и культуре полем, поскольку многие его фрагменты имеют статус концепта. Применение авторской методики комплексного анализа к СП «Свет» позволило выделить в данном поле следующие зоны ПДА: «луна», «солнце», «заря», «звезда», «свеча».

Самую высокую степень деривационной активности обнаруживает зона ПДА «луна». Дескриптор зоны демонстрирует полный набор (релевантных и иррелевантных) ДП концепта, которые уже были отмечены выше. Описываемое понятие является диахронической константой языка и культуры примерно с X века: слова луна и месяц были известны в русском языке уже в древнейший период и засвидетельствованы самыми ранними памятниками письменности. Так, слово луна отмечено в «Повести временных лет» под 969 годом: «Си бо сющие аки луна въ нощи».

Луна является темой произведений устного народного творчества, мифов, литературы, искусства. В мифологии Луна наряду с Солнцем является важнейшим из небесных тел и толкуется как «женское» начало, поэтому известны такие названия луны, как Диана, Луцина, Цинтия (в древнеримской мифологии), Селена (в древнегреческой), Геката (в древних представлениях народов Малой Азии). В алхимическом образном мире Луна представляет серебро. Луна как одно из двух светил излучает более слабый свет, что связывалось с потусторонним миром.

Индекс тематической активности рассматриваемого концепта очень высок. Например: концепт «Луна» является темой многих произведений словесного искусства (А. Пушкина «Месяц», М. Лермонтова «Люблю я цепи синих гор…», И. Бунина «Ночь»), живописи (А. Иванова «Оливы у кладбища Альбано. Молодой месяц», Л. Бродской «Весенние сумерки», Н. Рериха «Гималаи. Ущелье в лунном свете»), музыки («Лунной сонаты» Л. Бетховена); образ луны запечатлен в скульптурах древнегреческих богинь, которые олицетворяли ее собой.

Необходимо указать на функционально-стилистическую освоенность единиц, вербализующих данный концепт. Лексема луна закреплена за научной картиной мира и произведениями художественной литературы, а слово месяц, наоборот, функционирует преимущественно в наивно-бытовой картине мира и доминирует в фольклорных жанрах и текстах. Произведения устного народного творчества, материалы картотеки «Словаря русских народных говоров» и «Словаря донских говоров» позволяют утверждать, что в значении ‘ночное светило’ слово месяц употребляется значительно шире, чем луна. К примеру, с формой и цветом месяца связано большое количество народных примет: крутые рога месяца к ясной погоде, пологие – к ненастью; тусклый месяц к дождю, ясный – к сухой погоде. Не найдем мы слова луна и в загадках, частушках, былинах, народных песнях, сказках («За месяцем»), например: Поле не меряно, овцы не считаны, пастух рогат [загадка; отгадка – небо, звезды и месяц]. Важно отметить, что в научной картине мира месяц совсем отсутствует, а луна, наоборот, появляется еще в ряде сложных слов, регистрируемых словарями, например: рыба-луна, луна-парк.

Концепт «Луна» вербализуется различными с точки зрения номинации языковыми единицами: единицами с прямономинативным значением (ночное светило, с луны свалился кто-либо – ‘о том, кто не знает того, что всем давно известно’), с переносным (под луной – ‘на земле, в миру’). С точки зрения структуры языковые единицы, вербализующие концепт «Луна», могут быть охарактеризованы как расчлененные (серп поднебесный, светило ночи, как молодой месяц – поговорка о том, кто ненадолго появляется где-нибудь), так и нерасчлененные (полумесяц). Такой разнообразный характер номинации и расчлененная система значений являются важным облигаторным дифференциальным признаком концепта.

Синонимический ряд с доминантой луна представлен десятками стилистических синонимов (месяц, ночное светило, Диана, Геката, Луцина, Селена, Цинтия, полумесяц, серп, рог, диск, царица ночи / нощи), слова луна и месяц обладают очень богатой адъективной сочетаемостью.

Необходимо указать на проявление степени номинативной адекватности концепта «Луна». Понятие не подчиняется законам логики и обнаруживает отсутствие жестко детерминированной связи с действительностью: в научной картине мира лунаодна и выступает как спутник, в языковой же (наивно-бытовой) картине мира – это ночное светило, представленное двумя ипостасями (луна и месяц). Таким образом, можно говорить об индексе номинативной адекватности.

Важным релевантным признаком концепта является символизация его содержания. Данный процесс можно проследить и в рассматриваемой зоне ПДА. Индекс символизации концепта «Луна» довольно высокий, что, в свою очередь, объясняется многозначностью символа. Символ – это конкретный предмет, выступающий как знак абстрактного. По определению Ф. де Соссюра, «символ не до конца произволен, он не вполне пуст, в нем есть рудимент естественной связи между означающим и означаемым»[3], поэтому, как полагает Н. Д. Арутюнова, «он может быть не только назван, но и изображен»[4]. Следует выделять языковые и речевые (индивидуально-авторские) символы. В поэзии луна из-за смены лунных фаз считается непостоянной, с мимолетным действием, поэтому осмыслена как символ умирания и рождения, полумесяц выступает языковым символом союза Красного Креста и Красного Полумесяца, а также мусульманства, что находит свое отражение и в художественной речи: Там, за скалой пирата парус белый, Здесь рог луны, горящий на мечети . (Ф. Тютчев).

Частотность употребления ключевых слов, репрезентирующих концепт «Луна», составляет 280 повторений для лексемы месяц, 141 – для слова луна.

На концептуальный статус описываемого понятия в русской национальной картине мира указывает его высокий индекс межъязыковой коррелятивности, то есть синонимическая плотность номинации понятия в родном языке на фоне других языков. Одной из характеристик концепта является его диахроническая константность, соответственно, следует ожидать, что корни, описывающие эту идею, сохраняются и в других родственных языках, а наличие таких коррелятов подтверждает, в свою очередь, наличие этих корней. В русском языке (в отличие от многих других языков) ночное небесное светило обозначается двумя лексемами: луна и месяц. Во многих языках индоевропейской языковой семьи (английский, испанский, итальянский, немецкий, польский, французский и др.) существует одно название для обозначения ночного светила округлой и серповидной формы и лексема, называющая календарный месяц. Например: английское moon, испанское luna, немецкое Mond – ‘луна, месяц’ и английское month, испанское mes, немецкое Monat – ‘календарный месяц’. Для называния ночного небесного светила круглой и серповидной формы используются сочетания прилагательных новый, полная, существительного ущерб с лексемами, обозначающими само ночное светило, например: в английском a new moon – молодой месяц, a full moon – полнолуние.

В белорусском, украинском и сербохорватском языках существует только одна лексема, обозначающая ‘ночное светило’ и ‘календарный месяц’: белорусское месяц, украинское мiсяць – ‘луна’, ‘календарный месяц’. Различие круглой и серповидной формы ночного светила в языках описываемой нами группы передается синтагматически: в украинском повний мiсяць – ‘луна’, молодий мiсяць – ‘месяц’.

Языковая картина мира, представленная в чешском, словенском и словацком языках, очень похожа на ту, что мы наблюдаем и в современном русском языке. В этих языках имеется две лексемы для обозначения календарного месяца и ночного светила, однако ночное светило имеет две ипостаси: серповидную форму и круглую, что отражается в языке в виде синонимии лексико-семантических вариантов этих лексем: чешское měsic, luna (поэт.) – ‘ночное светило’, чешское měsic – ‘календарный месяц’. По данным словарей лексемы луна и месяц выполняют в чешском языке разные стилистические задания: luna используетсяпреимущественно в поэтической речи, а měsic стилистически нейтрально. Подобную картину мы наблюдаем и в русском языке, однако в русском луна выступает как стилистически нейтральное, а месяц, наоборот,– стилистически окрашенное.

Деривационная активность концепта «Луна» очень высока как на входе, так и на выходе из данного семантического пространства и обусловлена словообразовательными возможностями слов, вербализующих концепт, в частности межсловной мотивированностью (например: звезда – звездность, луна – луноликий, лунность), и активностью тропов и фигур речи, то есть внутрисловной мотивацией, его лексико-семантической мотивированностью (звезда как символ судьбы).

Деривационная активность зон ПДА «солнце», «заря» значительно ниже, однако они также имеют концептуальный статус, поскольку демонстрируют релевантные признаки концепта.

Концепт «Солнце» является диахронической константой языка и культуры с X века, зафиксирован древними литературными памятниками: «межю свтомь и тмою сл̃нце положи въ ωбласть дн̃и, лоуноу и звзды въ ωбласть нощи Сб. Яр. XIII в.». Концепт имеет живую внутреннюю форму – ‘солнечный свет’ и обнаруживает сохранность корневой морфемы сол- на протяжении всего своего диахронического развития.

Солнце широко представлено в мифах и в произведениях фольклора: былинах, загадках, заговорах и заклинаниях, сказках (русская социально-бытовая сказка «Поп и солнце»), песнях, приметах, паремиологическом фонде (например: красные круги вокруг солнца к урожаю; солнце на лето, зима на мороз; на всех и солнышко не усветит).

Индекс тематической активности очень высокий: написано множество стихов о солнце (С. Есенин «Восход солнца», Н. Гумилев «Дева Солнца» и т. д.), солнечный день – тема пейзажных зарисовок писателей (И. Тургенев «Записки охотника», Л. Толстой «Война и мир», М. Шолохов «Тихий Дон», А. Куприн «Жидкое солнце») и художников (Н. Рерих «Гималаи. Пылающие вершины»).

Слово солнце имеет расчлененную систему значений и разнообразный характер номинации: концепт вербализуется словами с прямономинативным значением (солнышко), с переносным (солнце – это 'тот, кто является предметом поклонения, любви’, тот, ‘кто прославился в какой-либо области искусства, науки, в какой-либо важной деятельности’), составными наименованиями (ночное светило). Сочетаемость с предлогами (до солнца, по солнцу, под солнцем) также является показателем синтагматической активности слов-наименований концептов. Переносное значение слова связано с символизацией его содержания, солнце становится символом победы, славы, силы и жизненной воли.

Концепт «Солнце» характеризуется наличием лексической парадигмы: образует антонимическую пару солнце – тьма, многочленный синонимический ряд. Синонимическая плотность[5] в наивно-бытовой картине мира связана со способностью слова, обозначая концепт, порождать синонимические ряды: солнце. Центр синонимического ряда с доминантой солнце образуют лексемы солнышко, гипероним дневное светило (светило дня), прономинанты Гелиос, Феб, перифразы огненный шар, огневой диск. Периферию ряда образуют переносные наименования, образованные по определенным деривационным моделям. Образные наименования репрезентируют и воспроизводят ассоциативный круг концепта «Солнце».

Индекс функционально-стилевой освоенности слов, вербализующих концепт «Солнце», проявляется в том, что лексема солнце функционирует как в научной, так и в наивно-бытовой картине мира, в то время как солнышко и непрямые наименования источника света – только в наивно-бытовой. Ср.: Мы видим Луну только потому, что она освещается солнечными лучами. Солнце освещает только половину лунного шара (Ф. Зигель; научная картина мира), Утро было прекрасное. Солнце сияло (А. Пушкин; наивная картина мира). Частотность употреблений имени концепта является самой высокой в сфере обозначений света и составляет 410 повторений.

Концепт «Заря» фиксируется литературными памятниками примерно с XI века, обнаруживая сохранность корневой морфемы на протяжении всего своего существования: «и идяста видуче зарю велику».Заря – частый фольклорный образ особенно в жанре заклинания и заговора, тема загадок, лирических песен, с цветом зари и заката связано много сельскохозяйственных примет.

Индекс тематической активности концепта высокий, вечерняя и утренняя заря – тема многих картин, к примеру: К. Юон «Утро индустриальной Москвы», Н. Рерих «Гималаи. Две вершины на фоне заката; Гаснущие вершины; Снежный пик на заре, Алые вершины; Последний луч; Пылающий закат; Рдеющая на закате вершина; Малиновые вершины на закате». Частотность употреблений имени дескриптора зоны ПДА по данным «Частотного словаря русского языка» – 52 употребления.

Важным концептуальным признаком понятия ‘заря’ является наличие лексических парадигм: антонимическая пара заря – закат и длинный синонимический ряд. Слово заряхарактеризуетсяобилием стилистических синонимов. Центр синонимического ряда с доминантой заря образуют лексема зорька, которая носит разговорный и народно-поэтический характер, прономинанты Аврора, Эос, лексемы рассвет, свет (разговорное), денница (поэтическое), перифраза розовая полоса (полоска). Перифериюсинонимического ряда составляют метафорические, перифрастические именования, построенные на основе деривационных моделей. Степень активности тропов и фигур речи в данной зоне очень высокая. Синонимическая плотность проявляется только в наивно-бытовой картине мира (ср.: научная картина мира: только рассвет, заря – наивно-бытовая картина мира: Аврора, денница, заря, зорька, рассвет, свет, Эос).

Слово имеет расчлененную систему значений (1. яркое освещение горизонта перед восходом и после захода солнца; 2. перен.; чего. начало, зарождение, ранняя пора ч-л.; 3. (вин. зорю) военный сигнал на барабане, горне или трубе в часы подъема и при отходе ко сну), что указывает на концептуальный статус. Слово заря выступает в составе фразеологических оборотов: от зари до зари – ‘весь день, с утра до ночи’, ни свет ни заря – ‘рано’, до зари, на заре, с зарей. Деривационная активность концептуализированного слова ведет к развитию у него системы производных значений, соответственно, можно говорить об «индексе полисемии» как показателе концептуального статуса слова.

Синтагматическая значимость проявляется, главным образом, в богатой адъективной сочетаемости и сочетаемости с глаголами, обозначающими испускание света и освещение (окрашивание) предметов.

С зарей связаны представления о быстротечности жизни, она выступает символом начала чего-либо.

В лексикографической практике довольно часто концепты описаны не всегда адекватно. Изучение словарных статей «Луна», «Месяц», «Солнце» в толковых словарях русского языка демонстрирует сциентизм словарей: отражена не языковая, а научная картина мира. Так, луна и солнце – это, в первую очередь, не ночное и дневное светила, а небесное тело, естественный спутник Земли, светящийся отраженным солнечным светом и центральное тело Солнечной системы, звезда, представляющая собой гигантский раскаленный газовый шар, излучающий свет и тепло за счет протекающих в его недрах термоядерных реакций. Изучение синонимических рядов с доминантами заря, луна, солнце демонстрирует синонимические ряды разных объемов или их отсутствие. К примеру, синонимический ряд с доминантой солнце зафиксирован лишь в «Русском синонимическом словаре» К. С. Горбачевича, синонимический ряд с доминантой заря отражен в трех словарях[6] (из семи рассматриваемых), при этом набор синонимов далеко не полный, синонимический ряд с доминантой луна в большинстве словарей представлен лишь парой синонимов: луна и месяц, тогда как центр ряда состоит из 14 элементов. На наш взгляд, словари синонимов должны отражать номинативное направление расширения синонимического ряда, для этого необходимо вводить в словарные статьи индивидуально-авторские синонимы (см. Приложение). Обобщая сказанное выше, отметим, что мы нисколько не умаляем заслуг авторов словарей, поскольку ими был проделан огромный труд и не учтены лишь отдельные, хотя важные нюансы, и предлагаем пробные авторские словарные статьи для словарей разных типов (толковых, словарей синонимов, эпитетов и перифраз).

Дескрипторы зон ПДА «звезда», «свеча» обнаруживают меньшую степень концептуализированности: им свойственны отдельные, но не всегда релевантные дифференциальные признаки концепта. Так, понятие ‘звезда’ не организует лексических парадигм: синонимический ряд с доминантой звезда не зафиксирован ни в одном словаре данного типа, антонимическая пара также не отмечается. Понятие не обнаруживает функционально-стилевой освоенности. Однако дескриптор зоны характеризуется следующим набором концептуальных признаков.

Понятие ‘звезда’ является диахронической константой, известно в языке примерно с X века, поскольку уже в этот период фиксируется литературными памятниками: «Не видал есмь неба полъстяна, ни звиздъ лутовяных, ни безумнаго мудрость глаголющь Сл. Дан. Зат.».

Звезды очень частотны в фольклорных жанрах и текстах. Количество звезд на небе связывалось с представлениями о будущем урожае или приплоде домашнего скота, обращение к звездам очень частотно в заклинаниях и заговорах (заговор на любовь: Лягу я, раб Божий (такой-то), помолюсь и встану перекрестясь, и пойду я из дверей в двери, из ворот в ворота, в чистое поле, под чистые звезды, под лунь Господень…), известна социально-бытовая сказка «Копейку за звездочку».

Индекс тематической активности высокий, звезды – неотъемлемая часть ночного пейзажа, который мастерски рисуют в своих произведениях К. Паустовский «Созвездие Гончих Псов», Н. Гумилев «Звездный ужас» и др. Частотность употреблений лексемы – 125 повторений.

Звезды, освещающие ночное небо, являются символом космического порядка из-за своего пути вокруг Полярной звезды и равным образом – символом не всегда осознаваемого «света свыше». В поэтических текстах звезда выступает как речевой символ человеческой судьбы и счастья. В языке звезда символизирует Красную армию, к примеру: И во все корабли, В поезда вбита красная наша Звезда (С. Есенин). Во многих мифологиях звезды понимались как поднявшиеся на небо души умерших. В своей массе звезды считались символом неисчислимости. Часто звезды рассматриваются как служанки Луны, поскольку звезды путешествуют по небу вместе с Луной, а не с Солнцем, и видеть их можно лишь ночью. Такие коннотации очень частотны в поэзии: На синих окнах накапан лик: Бредет по туче седой Старик. Он смуглой горстью меж тихих древ Бросает звезды – озимый сев (С. Есенин; звезды символизируют одновременно и неисчислимость, и мировой порядок).

Система значений слова расчлененная, в толковых словарях регистрируется от 3 до 5 значений слова, при этом отдельные лексико-семантические варианты, выделяемые словарями, не входят в состав СП «Свет» (‘геометрическая фигура с остроконечными выступами, равномерно расположенными по окружности’, ‘светлое пятно на лбу у животного’, ‘знак отличия, орден, имеющий форму звезды’). Таким образом, для понятия не характерна закрепленность за определенной сферой действия: оно широко распространено как в наивно-бытовой, так и в научной картине мира.

Релевантным признаком для понятия ‘звезда’ является индекс номинативной адекватности. В русском языке распространены перифрастические наименования Венеры: в наивно-бытовой картине мира она известна как утренняя и вечерняя звезда, в то время как в научной картине – это один объект.

Мы считаем, что понятие ‘звезда’ не имеет концептуального статуса (по ряду признаков, описанных выше), хотя сильно тяготеет к концептам. Высокий индекс фразеологизированности, то есть закрепленность понятия в афоризмах, речевых клише, устойчивых выражениях, фразеологических оборотах, усиливает описываемый процесс. Носителям русского языка широко известны такие выражения, как звезда пленительного счастья, звездный час, если звезды зажигают – значит это кому-нибудь нужно, гори, гори, моя звезда, путеводная звезда, звезд с неба не хватает, родиться под счастливой звездой, считать звезды.

Характер номинации дескриптора зоны ПДА «свеча» не отличается разнообразием. Понятие вербализуется единицами с прямономинативным значением нерасчлененными по структуре; система значений расчлененная, но не в сфере обозначений света. Для понятия ‘свеча’ не характерна функционально-стилевая освоенность: оно широко распространено как в наивно-бытовой картине мира, так и в научной для обозначения специальных названий формы лекарства, приспособления для воспламенения (свеча зажигания), маневра в авиации, единицы силы света.

Понятие обнаруживает связь только с паремиями (игра не стоит свеч, Москва от копеечной свечи (свечки) сгорела (загорелась)), заговорами и заклинаниями (Как эти свечи свиты вместе, так и мы с тобой будем свиты – заговор на любовь мужа), однако часто встречается в литературных произведениях, например: стихотворение Б. Пастернака «Свеча», «Метель», «Гробовщик» А. Пушкина. Частотность понятия в литературе связана с его ассоциативным ореолом и символизацией значения. Свеча тесно связана с христианской символикой, идеей Бога, мудрости, истины, является символом вечного света: лучи свечи – аналог солнечных лучей, которые с помощью световых венцов, ореолов и нимбов выражают связь идей «Бог – свет». Частотность употреблений слова низкая и составляет 57 повторений.

Понятие не образует лексических парадигм, однако обнаруживает значимость для носителей языка, что проявляется в его лексической сочетаемости. Лексема свеча, как правило, сочетается с прилагательными и причастиями, характеризующими ее назначение (венчальная, домашняя, пасхальная, погребальная), форму (витая), материал, из которого она сделана (восковая, сальная, стеариновая), характер свечения (коптящая, чадящая). Понятие вербализуется, главным образом, прямыми обозначениями, степень активности тропов и фигур речи в анализируемой зоне ПДА очень низкая.

Дескрипторы зон ПДА характеризуются богатой адъективной сочетаемостью. В художественной речи средства обозначения света очень часто наделяются образными определениями. Роль эпитетов в вербализации концептов нельзя недооценивать. Эпитеты не просто характеризуют источники излучения с точки зрения их формы, цвета и т. д., они вносят дополнительные оттенки и коннотации. В СП «Свет» преобладают простые непостоянные и цветовые эпитеты, которые довольно часто выступают средством амплификации деривационных моделей, создают коннотационный ореол и способствуют символизации значения. Например: Я молюсь на алы зори, Причащаюсь у ручья (С. Есенин; алый цветзари символизирует девственную чистоту, непорочность, незапятнанность).

В третьей главе «Деривационные модели описания концептов» изучены и классифицированы непрямые обозначения света. Средства образной номинации не хаотичны, а укладываются в определенные деривационные модели. Изучение типового переноса вторичных обозначений света выявило пять продуктивных деривационных моделей: ДМ-сравнение, ДМ-прономинация, ДМ-олицетворение, ДМ перифразирования, ДМ метафорического переноса.

ДМ на основе сравнения является самой продуктивной в сфере обозначений источников света. Источники излучения по ряду признаков (форма, функции, характер свечения и т. д.) сравниваются с объектами живой и неживой природы. С точки зрения структуры единицы, построенные по модели сравнения, образуются чаще всего с помощью союза как, реже – с союзом словно. Например: Солнце, красное, как рана, Озарило Добробан (Н. Гумилев). Широко также представлен творительный сравнения: В синюю гладь Окна Cкрипкой поет Луна (С. Есенин).

В исследуемом СП ДМ-прономинация занимает довольно существенные позиции, подобным образом возникло 9 единиц. В поэтической речи встречаются следующие наименования источников света: Аврора, Геката, Гелиос, Диана, Луцина, Селена, Феб, Цинтия, Эос.

Аврора, Эос – это имена богини зари в римской и греческой мифологии. Диана, Луцина и Цинтия – имена древнегреческой богини Артемиды в римской мифологии. Артемида считалась покровительницей охоты, растительности, родовспомогательницей, а также богиней луны. Геката – древнее божество, происхождение которого уходит своими корнями в пределы Малой Азии, откуда ее культ был перенесен в Грецию. Она – мрак и вместе с тем лунная богиня, близкая Селене и Артемиде. Селена в греческой мифологии тоже олицетворяет собой луну (греч. selas – «свет», «сияние»). Гелиос, Феб – это имена древнегреческого бога Аполлона, символизировавшего солнечный свет.

Собранный материал демонстрирует, что прономинанты Аврора, Гелиос, Диана, Феб, Цинтия, Эос встречаются преимущественно в поэзии XIX века, а прономинанты Селена, Луцина и Геката, как правило, – в поэтической речи начала XX века. Кроме того, самыми частотными прономинантами являются Аврора, Диана и Феб. Так, в авторской картотеке на 10 употреблений единиц Геката, Гелиос, Луцина, Селена, Цинтия, Эос приходится 17 употреблений прономинанта Аврора, 14 употреблений прономинанта Диана, 10 употреблений единицы Феб.

Прономинанты обнаруживают два вида сочетаемости. Антропоморфная сочетаемость встречается гораздо чаще по сравнению с неантропоморфной, например: И ныне Феб золоторукий Три кинул радуги над ним (А. Фет; антропоморфная сочетаемость, ср.: золоторукий бог) или Читать любила жалкие романы Или смотреть на бледный шар Дианы (М. Лермонтов; неантропоморфная сочетаемость, ср.: смотреть на шар луны). С точки зрения структуры прономинанты в СП «Свет» преимущественно простые, хотя в ряде случаев выступают как осложненные, сохраняя при себе эпитеты бледная, печальная. Например: Бледная Диана глядела долго девушке в окно (А. Пушкин).

Рассмотренные прономинанты существенно дополняют синонимические ряды с доминантами заря, луна, солнце. Единицы, образованные по данной деривационной модели, являются стилистическими синонимами по отношению к словам заря, луна, солнце, имеющим межстилевой характер, так как используются только в поэтической речи.

Значительное число единиц СП «Свет» образовано по ДМ на основе олицетворения. С семантической точки зрения ДМ-олицетворение представлена следующими мотивационными рядами:

· «Источник света как лицо, выполняющее определенный вид деятельности»: месяц – гребец, возничий, всадник, пастух, странник, табунщик; луна – дозорщица, клоун, пастух, пастырь, побирушка, художник; солнце – парикмахер, страж, художник; заря – нянька; звезды – кочевницы; прожектор – доктор.

· «Источник света в образе человека, занимающего определенное положение в общественной иерархической лестнице или характеризующийся каким-либо социальным статусом»: вождь (о месяце); государь, жених, Ленин, отец, самодержец небес, царь (о солнце); вдова, жена, любовница, провинциалка, царевна, царица небес / ночи (нощи) / Савская, сирота (о луне).

· «Источник света в образе человека определенного возраста»: девица, младенец, ребенок, старец.

· «Источник света как тип характера человека»: завсегдатай, нахал (о месяце), кокетка, садист, сумасшедшая (о луне).

· «Источник света в роли и состоянии субъекта в определенной ситуации»: дорогой гость (о солнце), друг (дружок) (о месяце), истомленный человек, свидетель, спутница (о луне), обольститель (о фонаре).

Необходимо отметить, что существует еще ряд метафорических наименований, в которых источники света (но не сам свет) выполняют действия, свойственные только человеку, то есть олицетворяющим контекстом выступает антропоморфный глагол. К примеру: месяц месит кутью, воскресает, щурится, колдует, скучает; луна вяжет кружевные узоры, выстилает ковры, хохочет, бродяжит; месяц и луна влезают и заглядывают в окно, умирают; солнце моется, будит мужика; звезды разговаривают, купаются, дремлют, хранят секреты, целуются; заря ленится; закат поджигает тучи.

При олицетворении предметов, обозначаемых неодушевленными именами существительными мужского и женского рода, часто происходит процесс перехода родовых признаков в половые. К примеру: Месяц, всадник унылый, Уронил повода (С. Есенин; месяц соотносится с всадником (лицо мужского пола)) или Плывет луна, царица нощи (А. Пушкин; луна соотносится с царицей (лицо женского пола)). Таким образом, андроморфная и феминоморфная метафоры являются проводниками гендерных оппозиций в сфере вторичных наименований.

Перифраза – сложное и интересное явление – богато представлена в системе обозначений источников света. Однако обнаруживается ряд особенностей функционирования данной фигуры речи в СП «Свет». В изучаемом СП в основном «работает» метафорическая перифраза (на 300 метафорических перифраз приходится всего 6 логических перифраз). Образные перифразы основываются на метафоре или метонимии; логические (или необразные) – это результат замены видового понятия родовым, то есть переноса с более узкого понятия на более широкое. Например: За рекой над лесом медленно выплывал в синее небо золотой полукруг (М. Горький; золотой полукруг – метафорическая перифраза), Кончились поздно труды роковые, Вышли на небо светила ночные (Н. Некрасов; светила ночные – логическая перифраза, ср.: вышли на небо луна и звезды).

Другая особенность функционирования перифразы в СП «Свет» заключается в том, что ДМ перифразирования активно используется только при именовании естественных источников света: луны (месяца), солнца, зари, звезд. Случаи перифрастического именования артефактов, к которым мы относим искусственные источники света (лампа, лампада, свеча, фара, фонарь и т. д.), в данном СП единичны: Белый шар под потолком сиял до того, что резало глаза (М. Булгаков; белый шар – перифрастическое именование артефакта лампа). Более того, перифрастические именования естественных источников света часто образуются путем использования наименований искусственных источников света в качестве грамматически опорных слов перифразы, например: Он ночи полюбил густые, Уединенье, тишину, И ночь, и звезды, и луну, Луну, небесную лампаду… (А. Пушкин; ср.: естественный источник света луна именуется через искусственный лампада).

Данные нашей картотеки позволяют утверждать, что в СП «Свет» ДМ по типу перифразирования доминирует в поэтической речи по сравнению с прозаической (на 85 % перифраз в поэзии приходится лишь 15% единиц в прозе). Самой частотной метафорической перифразой является единица с грамматически стержневым словом серп, например: серп поднебесный (лунный, холодный, волшебный, серебристый), которая в художественной речи называет луну, месяц. Причем данная перифраза вступает в антонимические отношения с единицей лунный круг, также основанной на метафоре. Ср.: Город во мгле засыпает, Серп серебристый возник… (М. Цветаева) и Что мерещится им в лунном круге? (А. Ахматова).

Современной науке о языке известно множество типологий перифраз, которые позволяют описать данное явление с разных сторон. Всеми учеными признается классификация по частеречной принадлежности. Перифразы в СП «Свет» субстантивные, поскольку сами перифразируемые слова – имена существительные. Субстантивные перифразы образуются по следующим синтаксическим образцам:

1) «имя существительное + конкретизирующее его прилагательное»: розовая лента (С. Есенин, о заре), желтый жираф (В. Маяковский, о солнце), хлебная коврига (С. Есенин, о луне), озимый сев (С. Есенин, о звездах), небесные огни (Н. Гумилев, о звездах);

2) «имя существительное + родительный падеж конкретизирующего его имени существительного»: ломоть чарджуйской дыни (А. Ахматова, о месяце), обломок перстня (А. Мей, о месяце), позднее бессмертия светило (Ф. Тютчев, о луне);

3) «имя существительное + родительный падеж конкретизирующего его прономинанта»: лик Гекаты (М. Цветаева, о луне), луч Феба (Е. Баратынский, о солнце), рог Селены (В. Жуковский, о луне), свет Авроры (К. Батюшков, о заре), шар Дианы (М. Лермонтов, о луне).

Применение классификации по степени освоенности перифраз языковой системой позволяет выделить в СП «Свет» языковые и речевые перифразы. Языковые, то есть общеизвестные перифразы, в системе обозначений источников света единичны. К ним мы относим перифразы ночное светило, дневное светило, небесные светила, светило ночи, светило дня, солнце ночи, лунный (поднебесный) серп, лунный круг (диск), огненный шар, солнечный диск, розовая лента, небесные огни, царица ночи (нощи). Речевых перифраз гораздо больше, это и понятно, поскольку они индивидуально-авторские и еще не освоены большинством носителей языка. Например: Над озером скрипят уключины, И раздается женский визг, А в небе ко всему приученный бессмысленно кривится диск (А. Блок; ко всему приученный кривится диск – речевая перифраза).

Классификация перифраз по различным параметрам позволила сделать вывод о том, что в СП «Свет» преобладают образные поэтические зависимые присловные двусловные субстантивные перифразы естественных источников света, выполняющие, главным образом, декоративную функцию в тексте. На наш взгляд, языковые, а также наиболее распространенные – часто встречающиеся у разных авторов – речевые перифразы должны быть зафиксированы в словарях перифраз, поэтому мы предлагаем пробные авторские словарные статьи для словаря перифраз.

ДМ на основе метафорического переноса исследована с точки зрения структуры, семантики и функций в тексте. Изучение структуры метафор и применение типологии по наличию / отсутствию опорного слова (Ю. И. Левин) и классификации по количеству единиц носителей метафорического образа или по степени развернутости знака-носителя образа позволяют утверждать, что наиболее частотными являются развернутые метафоры-сравнения (составляют 90 % от общего числа метафорических обозначений света). Метафора-загадка составляет 10% от общего числа метафор. Простая метафора не характерна для системы обозначений света, в художественной речи метафорический образ источника света передается группой тематически близких лексем, то есть развернутой метафорой. Приведем примеры: В священном сумраке Дианы, Вы, Музы, любите сплетаться в хоровод (К. Батюшков; простая метафора-загадка: слово-параметр выражено одной лексемой – Диана, слово-аргумент отсутствует, широкий контекст и знание мифологии позволяют утверждать, что речь идет о луне), А сами сквозь город, иссохший как Онания, / с толпой фонарей желтолицых, как скопцы, / голодным самкам накормим желания, / поросшие шерстью красавцы-самцы! (В. Маяковский; развернутая метафора-сравнение), Я пойду за дорожным курганом Дорогого гостя встречать. Я сегодня увидел в пуще След широких колес на лугу. Треплет ветер под облачной пущей Золотую его дугу (С. Есенин; развернутая метафора-загадка: слово-аргумент отсутствует, слово-параметр выражено в нескольких лексемах, но контекст и название стихотворения «Разбуди меня завтра рано…» позволяют утверждать, что речь идет о солнце).

Применение семантической классификации основано на соблюдении двух аспектов анализа: определении основного субъекта сравнения (источник излучения / свет) и параметра сравнения (форма, движение, блеск и т. д.). Заметим, что сравнения с точки зрения семантики не отличаются от метафор, поэтому будут описаны здесь же.

Анализ данных картотеки демонстрирует, что наиболее часто источники света сравниваются с каким-либо объектом по форме, при этом доминирует сопоставление с предметами, явлениями круглой или овальной формы, то есть с чем-то весомым, объемным, выпуклым. В такого рода метафорах вспомогательным субъектом сравнения выступают головной убор, диск, дорожный знак, капля, круг, лицо, монета, музыкальный инструмент, печать, плод, поплавок, пятно, рот, сосуд, хлебные изделия, шар, яйцо.

Значительное число словоупотреблений составляют примеры, в которых в качестве вспомогательного субъекта сравнения выступают сосуды округлой, выпуклой формы, ими могут быть чаша, бадья, бак, блюдо, блюдце, лоханка, кувшин, таз, при этом данный сосуд выступает как вместилище для света, льющегося, струящегося из него. Например: Она [луна] как-то добродушно, во все глаза смотрела на деревни и поле и очень походила на медный вычищенный таз (И. Гончаров; ср.: луна – таз).

Вспомогательным субъектом сравнения способен выступать музыкальный инструмент: гармошка, колокол, рожок – при этом свет уподобляется звуку, который издает музыкальный инструмент: Херувимский лик плещет гласами, Солнце-колокол точит благовест… (Н. Клюев; ср.: солнце – по форме колокол, солнечный свет – благовест).

Довольно часто в авторской картотеке источники света по форме сравниваются с плодами округлой формы. Выстраивается следующий ряд: апельсин, дыня, желудь, слива, яблоко. Например: Над путями всходила луна – оранжевая и зрелая, как исполинский апельсин (К. Паустовский; луна по форме и цвету сравнивается со зрелым апельсином). Для наименования источников излучения серповидной формы поэты и писатели прибегают к сравнениям с частью плодов: Когда лежит луна ломтем чарджуйской дыни, На краешке окна, и духота кругом . (А. Ахматова; ср.: луна серповидной формы – ломоть дыни). В основу уподобления источников излучения с плодами могут быть положены не только признак формы, но и цвет, количество, размер. Так, заря по цвету сравнивается с яблоком, закат, месяц, луна – с апельсином, дыней, звезды по размеру и количеству – с барбарисом, виноградом, горохом, зернами, картошкой, пшеном, семенами.

Источники света сравниваются с другими предметами, явлениями не только по форме, а также по функции, цвету. В ряде словоупотреблений вспомогательным субъектом сравнения выступает какой-то движущийся объект (маятник, средство передвижения). Интересно отметить, что в ряду «транспорт» наиболее частотным является сопоставление с водными средствами передвижения: фелука, ладья, корабль, шлюпка. Возможно, это объясняется тем, что небо сравнивается с водной гладью: Но месяц алмазной фелукой Вдруг выплыл над встречей-разлукой (А. Ахматова). Среди наземных видов транспорта популярностью у поэтов и писателей пользуется колесница.

Анималистическая (зооморфная) метафора, т. е. перенос свойств животных на неодушевленные объекты, является достаточно распространенной моделью метафорической номинации. Исследуемый материал демонстрирует, что вспомогательным субъектом сравнения может выступать как птица (закат, заря, солнце – птица, месяц – ворон, луна – лебедь, ястреб, звезды – ласточки), так и животное (месяц – жеребенок, тюлень, ягненочек, заря – кобылица, котенок, пес, луна – змея, медуза, лягушка, рыба, ящерица, солнце – жираф, лев, звезды – рыба), насекомое (звезды – мотыльки, мухи, пчелы, стрекозы, луна – овод).

Довольно значительное место в картотеке занимают средства вторичной номинации самого света, который продуцируют или отражают источники излучения. Выделяется целый ряд метафор, в которых вспомогательным субъектом сравнения выступает жидкость, то есть лучи света подобны брызгам, каплям, пене, струям, при этом жидкость может быть самой разнообразной: вода, вино, крем, лак, масло, мед, молоко, слеза, чай. Например: То стынешь / в блеске лунного лака / То стонешь, / отлитый пеною ран (В. Маяковский; ср.: лунный свет – лак).

Потоки льющегося света превращаются в дождь, ливень, образуют целые реки, мрежи, паводи, например: Тогда луна начинает неистовствовать, она обрушивает потоки света прямо на Ивана, она разбрызгивает свет во все стороны, в комнате начинается лунное наводнение, свет качается, поднимается выше, затопляет постель (М. Булгаков). Кристаллизируясь под воздействием холодной температуры, потоки жидкости, льющиеся с неба в виде света, превращаются в снежинки, хлопья, град, метель, порошу или замять.

Интраполевые взаимодействия частотны и в сфере метафорических обозначений света, а не только источников излучения. Перед глазами наблюдателя проходит медленный процесс возгорания: сначала звезды, зори, луна дымятся, потом разгораются, пылают и полыхают пожаром. Проиллюстрируем метафорический процесс возгорания на примерах: Дым звезд роился над береговыми утесами (К. Паустовский) → В лунном пылании растворились улетевшие ведьмы (М. Булгаков).

Применение функциональной классификации демонстрирует преобладание образных метафор. Образная метафора выполняет, как правило, три основные функции: декоративную, оценочную и эвфемистическую. По данным авторской картотеки 85% всех метафор реализуют декоративную функцию, украшая текст: Звездная ночь смотрела в окно мансарды; близкий пожар от еще не взошедшей луны багрово тлел за высокими соснами… (Ю. Бондарев). Метафоры, реализующие оценочную функцию, составляют 12% от общего числа метафорических обозначений света в авторской картотеке, содержанием метафоры в таких случаях является позитивное или негативное чувство, испытываемое субъектом вследствие воздействия на него источника излучения, при этом оценочные метафоры преобладают в сфере обозначений луны. Например: Ах, луна влезает через раму, Свет такой хоть выколи глаза (С. Есенин; полная, льющая яркий свет луна является причиной бессонницы, вызывая тем самым раздражение у субъекта). Метафор, выполняющих иные функции, в нашем материале не имеется.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Заикина О. Н. Способы обозначений луны в русском языке // VI региональная конференция молодых исследователей Волгоградской области: Тез. докл. – Напр. 13: Филология. – Волгоград: Перемена, 2002. – С. 16 – 18. (0,2 п. л.).

2. Заикина О. Н. Аврора, Геката, Диана, Феб: имена собственные в семантическом поле «Свет» // Ономастика Поволжья: Тез. докл. IX междунар. конф. – Волгоград: Перемена, 2002. – С. 212 – 214. (0,2 п. л.).

3. Заикина О. Н. Вторичная номинация в семантическом поле «Свет» // VII региональная конференция молодых исследователей Волгоградской области: Тез. докл. – Напр. 13: Филология. – Волгоград: Перемена, 2002. – С. 15 – 17. (0,2 п. л.).

4. Заикина О. Н. О трех измерениях семантического поля (на примере средств обозначения света в современном русском языке) // Проблемы лингвистического образования: Материалы IX всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы филологического образования: наука – вуз – школа»: В 5 ч. – Ч. 1. – Екатеринбург, 2003. – С. 83 – 92. (0,5 п. л.).

5. Заикина О. Н. Концептуальное структурирование семантического поля (на примере средств обозначения света в современном русском языке) // Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста: Материалы междунар. симпозиума: В 2 ч.– Ч. 2. Тез. докл. – Волгоград: Перемена, 2003. – С. 66 – 68. (0,2 п. л.).

6. Заикина О. Н. Луна и русская национальная картина мира // Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах: Материалы II Междунар. науч. конф. 5 – 6 дек. 2003 г. – Челябинск: Челяб. гос. ун-т, 2003. – С. 151 – 153. (0, 4 п. л.).

7. Заикина О. Н. Принципы лексикографического описания эпитетов (на материале семантического поля «Свет») // Аксиологическая лингвистика: проблемы языкового сознания: Сб. науч. тр. / Под ред. Н. А. Красавского. – Волгоград: Колледж, 2003. С. 232 – 241. (0,5 п. л.).

8. Заикина О. Н. Семантическое поле «Свет» в современном русском языке (лексикографический аспект) // VIII региональная конференция молодых исследователей Волгоградской области: Тез. докл. Напр. 13 «Филология». Волгоград: Перемена, 2003. – С. (0,2 п. л.)

[1] Русский семантический словарь: Опыт автоматического построения тезауруса: от понятия к слову / Отв. ред. С. Г. Бархударов. М.: Наука, 1983. С. 417.

[2] Баранов О. С. Идеографический словарь русского языка. М.: Прометей, 1994. С. 209 – 213.

[3] Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. М.: Логос, 1998. С. 69.

[4] Арутюнова Н. Д. Метафора // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 296.

[5] Как известно, понятие «номинативная плотность» введено и используется В. И. Карасиком (См.: Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002). Как нам представляется, несколько более точным термином было бы выражение «синонимическая плотность» как характеристика концептуализированной части СП.

[6] Александрова З. Е. Словарь синонимов русского языка. М.: Русский язык, 1989. С. 122; Горбачевич К. С. Русский синонимический словарь. СПб.: ИЛИ РАН, 1996. С. 156; Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Вып. 2. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 297 – 301.