Демократия: сущность, становление и развитие

План

1. Демократия: надежды и

разочарования..............................................2

2. Определение

демократии................................................................

......3

3. Идеальная и реальная

демократия........................................................5

4. Демократия и поиск идеального государственного устройства........6

5. Современная

демократия................................................................

.......7

Заключение..................................................................

............................9

5. Список использованной

литературы..................................................10

Демократия: надежды и разочарования

Со времен известного французского историка, социолога и политического

деятеля Алексиса де Токвиля[1] в политической литературе неоднократно

высказывалась мысль, что развитие государственных форм неизбежно и

закономерно приведет человеческое общество к демократии. Позднее ряд

влиятельных политологов, подобно Токвилю, содействовали утверждению этой

мысли в общественном сознании. Мнения многих из них представлялись тем

более значительными, что они отнюдь не вытекали из факта пламенного

преклонения перед демократической идеей. Демократия представлялась им

естественным и неизбежным состоянием, которое немедленно наступит вне

зависимости от содействия или противодействия отдельных индивидуумов или

групп людей. Английская мысль осторожно пыталась поколебать эту точку

зрения, как одно из тех “дилетантских” обобщений, проистекающих из Франции.

Тем не менее это “французское” мнение приникло и в Англию, нашедши себе там

ряд твердых последователей.

С тех пор, как в большинстве стран демократия (хотя бы даже

“относительная” демократия) стала практической действительностью, в тоже

время она сделалась предметом ожесточенной критики. И если прежде самым

характерным обобщением политической науки была мысль о грядущем торжестве

демократии, сейчас таким обобщением многие считают утверждение о, как это

не парадоксально, неясности ее будущего, о возможных путях ее развития и

совершенствования. Пока демократию ждали, о ней говорили, что она

непременно наступит, когда же она наступила, о ней говорят, что она может и

исчезнуть. Прежде ее нередко считали высшей и конечной формой,

обеспечивающей уверенное и благополучное существование. Теперь же ясно

ощущают, что, отнюдь не создавая прочную основу уравновешенной жизни, она

более, чем какая-либо другая форма возбуждает дух исканий. В странах,

испытавших эту форму на практике, она уже давно перестала быть предметом

страха, но она же перестала быть предметом поклонения. Ее противники

понимают, что при ней все же можно существовать, ее сторонники -

соглашаются, что ей свойственны слишком многие недостатки, дабы ее безмерно

превозносить.

Демократия стала сегодня едва ли не самым употребляемым словом

политического лексикона в России. Тем, кто отталкивается от внутренней

формы слова, его этимологии, сущность демократии может представиться

самоочевидной — народовластие или правление народа. Эта самоочевидность

может быть поколеблена, если задуматься над некоторыми вопросами. Какая

власть имеется в виду? Что понимается под народом? Кто и кем управляет при

народовластии? В состоянии ли весь народ выступать в роли правителя?

Вопросы непростые. Ясно, что понятия народа, власти и правления требуют

уточнения, прежде чем мы сможем осмысленно говорить о демократии.

Так что же, разве демократия — не народовластие? Действительно,

народовластие. Однако народ и власть были столь же многозначны для древних

эллинов, сколь и для нас. По-гречески "демос" — народ, толпа, чернь, люди

(в эпоху же расцвета полиса — собрание полноправных граждан, а в Аттике —

основное подразделение граждан, или дем), а "кратос" — сила, власть,

могущество, правление и даже победа. Неудивительно, что уже древние греки и

их выдающиеся политики, риторы и философы расходились в трактовке смысла

слова "демократия" не меньше, пожалуй, чем наши современники. Это слово

могло обозначать и торжество бунтующей черни, и господство низших слоев

населения, и участие всех граждан в делах полиса, т.е. в политике, и

решающую роль народного собрания, и систему правления лицами,

уполномоченными на это с помощью формальных процедур представления демов.

Как ни странно, термин “демократия” принадлежит к числу наиболее

спорных и неопределенных понятий современной политической теории. Как

утверждал известный австрийский государствовед Ханс Кельзен, критикуя

большевизм, в 19-20 столетиях слово “демократия” повсюду стало

господствующим лозунгом и неудивительно, если оно, как всякий такой лозунг,

утратило определенное и твердое содержание. Следуя требованиям моды, его

стали считать нужным употреблять по всем возможным поводам и для всех

возможных целей, так что оно стало покрывать собою самые различные и часто

совершенно противоречащие друг другу понятия.

Определение демократии

Что же такое “демократия”?

Когда античные мыслители, в особенности такие “столпы” как Платон и

Аристотель, отвечали на этот вопрос, они имели в виду прежде всего

демократию, как форму правления. Они различали формы правления в

зависимости от того, правит ли один, немногие или весь народ и

устанавливали три основных состояния: монархию, аристократию и демократию.

Однако и Платон, и Аристотель каждую форму правления связывали с известной

формой общественной жизни, с некоторыми более глубокими условиями

общественного развития.

Европейский гуманизм внес значительные “осложнения” в “простоту”

греческих определений. Древний мир знал только непосредственную демократию,

к которой народ (рабы, разумеется, за народ не считались) сам правит

государством через общее народное собрание. Понятие демократии совпало

здесь с понятием демократической формы правления, с понятием

непосредственного “народоправства”. Хотя Руссо также воспроизводил это

греческое словоупотребление, однако именно он создал теоретическое

обоснование более широкому пониманию демократии, которое утвердилось в наше

время. Он допускал, что с верховенством народа могут быть совместимы

различные формы государственной власти - и демократическая, и

аристократическая, и монархическая. Тем самым он открыл путь для нового

понимания демократии как формы государства, в котором верховная власть

принадлежит народу, а формы правления могут быть разные[2].

Позднее понятие демократии было распространено на все формы

государства, в котором народу принадлежит верховенство в установлении

власти и контроль над нею. При этом допускалось, что свою верховную власть

народ может проявлять как непосредственно, так и через представителей. В

соответствии с этим демократия определяется прежде всего как форма

государства, в которой верховенство принадлежит общей воле народа. Это есть

самоуправление народа, без его различия на “черных и белых”, “пролетариев и

буржуазию”, т.е. всей массы народа в совокупности. Следовательно,

демократической идее одинаково противоречит всякое классовое господство,

всякое искусственное возвышение одного человека над другим, какими бы

людьми они ни были. Таким образом, классовая демократическая теория,

воспринятая большевиками, являлась противоречием самой себе.

В этом смысле современная политическая мысль пришла к гораздо более

сложному представлению о демократии, чем то, которое встречается в

античности. Но в другом отношении она не только подтвердила, но и закрепила

греческое понимание существа демократии. Выдвинув в качестве общего идеала

государственного развития идеал правового государства, мы зачастую

рассматриваем демократию как одну из форм правового государства. А так как

с идеей правового государства неразрывно связано представление не только об

основах власти, но и о правах граждан, правах свободы, то древнее

определение демократии как формы свободной жизни здесь органически

связывается с самим существом демократии, как формы правового государства.

С этой точки зрения демократия означает возможно полную свободу

личности, свободу ее исканий, свободу состязания мнений и систем. Если

Платон существо демократии усматривал в том, что каждый человек получает

здесь возможность жить, в соответствии со своими желаниями, то это

определение как нельзя лучше подходит к современному пониманию демократии.

И сейчас идее демократии соответствует возможно полное и свободное

проявление человеческой индивидуальности, открытость для любых направлений

и проявлений творчества и т.п. И хотя практически демократия представляет

собой управление большинства, но, как метко сказал Рузвельт, “лучшим

свидетельством любви к свободе является то положение, в которое ставится

меньшинство. Каждый человек должен иметь одинаковую с другими возможность

проявить свою сущность”.

Многие ученые называют демократию свободным правлением (free

government). Это еще раз показывает, в какой мере понятие свободы

неразрывно сочетается с представлением о демократической форме государства

и, казалось бы, исчерпывает его.

Однако, не упомянув о свойственном демократии стремлении к равенству,

мы могли бы упустить из виду один из наиболее важных признаков

демократической идеи. Де Токвиль отмечал, что демократия более стремится к

равенству, чем к свободе: “люди хотят равенства в свободе, и, если не могут

ее получить, они хотят его также и в рабстве”[3].

С точки зрения моральной и политической между равенством и свободой

существует наибольшее соотношение. Мы требуем для человека свободы в первую

очередь для полного и беспрепятственного проявления его личности, а так как

последняя является неотъемлемым “атрибутом” каждого человека, то мы требуем

в отношении ко всем людям равенства. Демократия ставит своей целью

обеспечить не только свободу, но и равенство. В этом стремлении к всеобщему

равенству демократическая идея проявляется не меньше, чем в стремлении к

всеобщему освобождению. Тезис Руссо о всеобщей воле народа как основы

государства в демократической теории неразрывно связывается с началами

равенства и свободы и никак не может быть от них отделен. Участие всего

народа, всей совокупности его дееспособных элементов, в образовании

“всеобщей воли” вытекает как из идеи равенства, так и из идеи свободы.

Демократические режимы можно охарактеризовать следующими признаками:

признание народа в качестве источника власти; выборность основных органов

власти и должностных лиц, их подчиненность избирателям; подконтрольность

государственных органов, формируемых путем назначения, выборным учреждениям

и ответственность перед ними; признание фактического равноправия граждан;

провозглашение основных демократических прав и свобод; легальное

существование плюрализма в обществе; государственное устройство по принципу

“разделение властей”; равенство всех граждан перед законом.

Исходя из вышеперечисленных основных принципов демократического

режима, необходимо более подробно остановиться на его характерных чертах.

1. Демократический режим выражает интересы классов и групп населения,

которые успешно развиваются в условиях высокоразвитой рыночной экономики.

Социальная база, так или иначе заинтересованная в демократическом режиме,

всегда шире, чем при авторитарном. Вместе с тем так называемая правящая

элита в демократическом обществе, в руках которой сосредоточены рычаги

управления государством, может быть очень немногочисленной. При этом

плюрализм форм собственности является экономической основой политического

плюрализма и самого демократического режима. Политический плюрализм

подразумевает, что жизнь в демократическом обществе строится на основе

конкуренции и взаимовлияния различных политических сил, действующих в

рамках законов.

Признаками политического плюрализма выступают: наличие многопартийной

системы, в рамках которой каждая политическая партия равноправна и не имеет

законодательно закрепленных преимуществ перед оппонентами; регулярное

проведение свободных выборов, обеспечивающих легитимизацию власти и

позволяющих избирателям вынести свой вердикт; признание прав политической

оппозиции на свободное выражение своих взглядов и убеждений через средства

массовой информации.

2. При демократическом режиме на первый план наряду с плюрализмом

выступает либерализм, который предусматривает расширение прав и свобод

граждан.

Либерализм предполагает обеспечение демократических свобод и прав

личности, ограничение вмешательства государства и общества в деятельность

частных лиц, суверенных субъектов. Он ставит права и свободы человека выше

национальных, классовых и религиозных интересов, ориентирован на сохранение

механизма рыночного хозяйства, многопартийную систему, ограниченную

регулирующую роль государства, умеренный социальный реформизм, обеспечение

международной безопасности и развитие интеграционных процессов.

3. функционирование политической системы при демократическом режиме

государственного управления строится на основе разделения

властей—законодательной, исполнительной и судебной. Эти органы власти .как

бы взаимоуравновешивают друг друга, и ни один из них не может узурпировать

власть в государстве.

Демократическая система государственного управления предусматривает

формирование основных органов государства путем свободных

выборов—парламента, главы государства, органов местного самоуправления,

автономных образований, субъектов федерации.

Взятые в комплексе разделение властей, система сдержек и

противовесов, федеративные, партийные, общественные и информационные

структуры в условиях гласности могут через механизмы государственной власти

способствовать проведению, в рамках конституционной законности мирного

конструктивного диалога различных политических сил, созданию политической

стабильности в обществе.

4. Для демократического режима характерны весьма широкое

конституционное и иное законодательное закрепление и осуществление на

практике довольно обширного перечня экономических, социальных,

политических, духовных, личных прав и свобод граждан. Важную роль в этом

играет конституционная законность, представленная институтом

конституционного надзора, который в современных условиях не может

игнорировать общественное мнение и интересы широких слоев населения.

5. В любом, даже самом либеральном обществе имеются силовые органы —

это армия, органы внутренних дел, полиция, разведка, контрразведка, органы

госбезопасности. Наличие и полномочия этого разветвленного и многообразного

аппарата принуждения и насилия закреплены в конституциях и специальных

законах. На случаи необходимости подавления массовых выступлений во многих

странах имеются законы о чрезвычайном положении, комендантском часе,

президентском правлении, которые приводят к временному ограничению прав и

свобод граждан.

6. Демократический режим может успешно функционировать лишь при наличии

определенного уровня политической культуры. Это означает, что все граждане

соблюдают единые для всех нормы (правовые, конституционные) с учетом тех

или иных традиций, присущих данной стране. От уровня и типа политической

культуры во многом зависят характер власти, ее формы, отношение к рядовым

гражданам, способы насилия и подавления, применяемые в чрезвычайных

ситуациях. В структуре политической культуры выделяются познавательный,

нравственно-оценочный и поведенческий элементы. Так, например,

поведенческий элемент политической культуры в условиях демократического

режима предполагает осознанное участие граждан в политической жизни страны:

при обсуждении проектов государственных документов и актов; при проведении

референдумов и плебисцитов; в выборах законодательной, исполнительной и

судебной власти; в работе различных государственных и общественных органов

и ряде других кампаний общественно-политической деятельности.

7. В зависимости от того, кто—народ или его представители—

непосредственно осуществляет властные функции демократического режима,

различают две формы демократии—прямую (непосредственную) и представительную

(демократию участия). К прямой демократии относятся политические режимы в

древнем Новгороде и ряде городов-государств в современной Западной Европе.

Для них характерно непосредственное участие в принятии важных

государственных решений. При представительной демократии широкие слои

населения выбирают в органы власти своих представителей, участвуют в

референдумах, конференциях, собраниях и т. п.

Идеальная и реальная демократия

Первые провозвестники демократической идеи основывали свою проповедь

на чисто религиозном воодушевлении. Для многих из них демократия была

своего рода религией. Следы такого политического идолопоклонства часто

встречаются и в наши дни: из-за неспособности или нежелания принятия

ответственных политических решений все надежды возлагаются на демократию,

как на “всемогущую и всеисцеляющую” силу, ей посвящают все свои силы и

энтузиазм. А чего стоят заявления о демократии, как наивысшей и конечной

форме, в которой политическое развитие достигает своего экстремума?!

Современная политическая теория подвергает подобные взгляды, как

мнения наивные и поверхностные, сомнению и противопоставляет им ряд

наблюдений и выводов, снимающих с демократии ореол чудесного,

сверхъестественного и вводящих ее в число естественных политических

явлений, представляющих ее как элемент, “равноправный” всем остальным

политическим формам. Особенно подчеркивается чрезвычайная трудность

осуществления демократической идеи и величайшая легкость ее искажения.

Многие великие мыслители находили, что демократия может быть осуществлена

лишь при особых, специфических условиях. Более того, большинство

определенно полагали, что, если понимать демократию во всей строгости этого

явления, то истинной демократии никогда не было и не будет.

Подобные суждения столь авторитетных ученых как Руссо, Брайс, Прево-

Парадоль, Шерер, Гирншоу и др. вполне подтверждают и ярко подчеркивают те

выводы о демократии, к которым приводит и исторический опыт и политическая

наука. Наивные предположения о том, что стоит только “свергнуть” старый

порядок и провозгласить “всеобщую свободу”, всеобщее избирательное право,

народное самоуправление и демократия осуществится сама собой не выдерживают

критики. На самом деле, мысль о том, что с разрушением старых устоев тотчас

же наступает истинная свобода, принадлежит не демократической, а

анархической теории. По своему существу демократия есть самоуправление

народа, но для того, чтобы это самоуправление не было пустой фикцией надо,

чтобы народ выработал свои формы организации. “Народ должен созреть для

управления самим собой, понимающий свои права и уважающий чужие, осознающий

свои обязанности и способный к самоограничению. Такая высота политического

сознания никогда не дается сразу, она приобретается долгим и суровым опытом

жизни. И чем сложнее и выше задачи, которые ставятся перед государством,

тем более требуется для этого политическая зрелость народа, содействие

лучших сторон человеческой природы и напряжение всех нравственных сил”[4].

Кельзен, как и многие другие видные ученые, соглашаясь с наблюдением,

что при демократии, как и при всех других политических системах,

определяющее значение имеют не массы, а вожди, в то же время отстаивают

превосходство демократии с той точки зрения, что именно здесь совершается

наиболее качественный отбор вождей. Возможно, во многих случаях это

действительно так, т.е. демократизм практически допускает сочетание с

аристократизмом, но это все по определению находится в противоречии с

чистотой демократической идеи. Признание же необходимости

аристократического ядра для жизнеспособных демократий тождественно согласию

с утверждением Руссо, что “истинная демократия более пригодна для богов,

нежели для людей”.

Следует признать, что сделанный вывод легко оспаривается замечанием о

принципиальной невозможности осуществления в чистом виде ни одной из

известных политических систем. Разбирая слабые стороны демократии, можно

отметить, что эти же или какие-то другие недостатки в той или иной степени

свойственны и другим формам. Человеческая природа, недостатки ума и

характера, слабость воли остаются одинаковыми во всех системах. Однако

именно это умозаключение вводит демократию в ряд других форм, освобождая ее

от ореола совершенства и законченности, который стремились придать ей ее

первые провозвестники.

Демократия и поиск идеального государственного устройства

Демократия имеет превосходства и недостатки, сильные и слабые

стороны. В противоположность безоглядному политическому оптимизму, особенно

ярко проявившемуся, к примеру, в СССР во второй половине 80-х годов, когда

казалось, что демократия есть нечто высшее и окончательное, что стоит

только ее достигнуть и все остальное приложится, следует признать, что

демократия не путь, а “распутье”, не достигнутая цель, а только лишь

“промежуточный пункт”. Это - “опушка леса с неизвестно куда расходящимися

тропинками”. “Мы надеемся, что прямой путь еще не утерян; но в то же время

видим, что уводящие в сторону перекрестные пути таят в себе великие

соблазны”[5].

Своими широчайшими возможностями и перспективами демократия как будто

бы вызвала ожидания, которые она не в силах удовлетворить. А своим духом

терпимости и приятия всех мнений она открыла простор в том числе и для

направлений, стремящихся ее уничтожить. Другой она быть не может, ибо это -

ее природа, ее преимущество. Но этим она могла удовлетворить лишь

некоторых, но никак не всех. У людей всегда остается потребность продолжать

совершенствование до бесконечности призрачного абсолютного идеала и никакой

политической системой их не удовлетворить. Поэтому вопрос о том, может ли

демократия смениться другими формами имеет ясный ответ: это случалось

ранее, происходит сейчас и, в принципе, может произойти в будущем.

Демократия всегда есть “распутье”, так как она есть система свободы,

система релятивизма, для которого нет ничего абсолютного. Демократия есть

пустое пространство (“опушка”), в котором могут развиваться самые

разнообразные политические стремления (“тропинки”). Проявляемое

недовольство демократией в принципе можно трактовать, как усталость людей

от неопределенности, желание выбрать конкретный манящий путь, “тропинку”

развития. Однако трудно дать однозначный ответ на вопрос “а не вернемся ли

мы в конце концов снова на опушку?”. На данный момент мы более всего

склонны соглашаться с известным высказыванием Черчилля: “демократия -

плохая форма правления, однако ничего лучшего человечество пока не

придумало”.

Современная демократия

Постепенное укоренение современной демократии и повышение ее влияния

на различные стороны жизни привели к тому, что в наше время понятие

демократии расширилось и стало включать не только характеристики формы

политического правления (от его всенародности до параметров участия граждан

в самоуправлении), но также идеологические и, шире, мировоззренческие

подходы к отношениям между людьми, а также моральные и даже философские

посылки человеческого существования в условиях современности. Это побудило

политическую науку отличать демократию в широком или идеальном смысле от ее

собственно политической, преимущественно институциональной основы. Наиболее

последовательно, пожалуй, подобное различение проводит Р.Даль, пользующийся

в первом смысле словом демократия и предложивший использовать для

обозначения институциональных решений слово полиархия (polyarchy). Оно

дословно переводится как "многовластие, правление многих" и для древних

эллинов скорее имело негативный оттенок, связанный с разбродом и

рассогласованностью правления. В контексте же современности этим словом,

напротив, подчеркивается политический плюрализм и способность институтов

современной демократии обеспечивать взаимодействие и согласование интересов

без утраты их самостоятельности и принципиального равенства.

Оказывается, что принципиальная проблема демократии, как и любой

другой политико-идеологической системы, заключается в том, каким образом

она сочетается с природой человека, исходит ли она из реальной, подчас

болезненной противоречивости современной личности, ограниченности ее

ресурсов, из наших предрассудков и мучительных комплексов, или же

ориентируется на некий во многим утопический идеал человека. До сих пор

нередко утверждают, что демократия вообще, включая и современную, не только

нормативна, но и основана на бескомпромиссных требованиях благости и

совершенства людей.

"В основе демократии лежит оптимистическая предпосылка о естественной

доброте и благостности человеческой природы. Духовным отцом демократии был

Ж.-Ж.Руссо, и оптимистические представления его о человеческой природе

передались демократическим идеологам. Демократия не хочет знать

радикального зла человеческой природы. Она как будто не предусматривает

того, что воля народа может направиться ко злу, что большинство может

стоять за неправду и ложь, а истина и правда могут остаться достоянием

небольшого меньшинства. В демократии нет никаких гарантий того, что воля

народа будет направлена к добру, что воля народа пожелает свободы и не

пожелает истребить всю свободу без остатка". Н. А.Бердяев, "Новое

средневековье"

"Много зла наделали человечеству философы школы Ж.-Ж.Руссо. Философия

эта завладела умами, а между тем вся она построена на одном ложном

представлении о совершенстве человеческой природы, и о полнейшей

способности всех и каждого уразуметь и осуществить те начала общественного

устройства, которые эта философия проповедовала. На том же ложном основании

стоит и господствующее ныне учение о совершенствах демократии и

демократического правления. Эти совершенства предполагают — совершенную

способность массы уразуметь тонкие черты политического учения, явственно и

раздельно присущие сознанию его проповедников. Эта ясность доступна лишь

немногим умам, составляющим аристократию интеллигенции; а масса, как всегда

и повсюду, состояла и состоит из толпы "vulgus", и ее представления по

необходимости будут "вульгарные".

К.П.Победоносцев, "Великая ложь нашего времени"

В подобных утверждениях есть только доля истины. Демократическое

мировоззрение действительно исключает представления о безусловной

греховности и зле человеческой природы, ибо в этом случае неизбежно

оправдание авторитарного принуждения и дисциплинирования ущербных, злобных

и неразумных людей. Это принуждение, как логично заключал тот же

К.П.Победоносцев, не может подлежать человеческому обсуждению, а тем более

осуждению, ибо — "несть власть, аще не от Бога". Вполне понятно, что поиск

источника власти в Народе или же в Демосе как корпусе граждан требует

иного, в целом позитивного отношения к их возможностям. Однако лишь крайние

и догматические версии первоначальной демократии могли предполагать

безусловную благость всенародного правления ("народ всегда прав") или

разумность самоуправления добродетельных граждан ("делай каждому то, чего

хотел бы себе"). Современная демократия зиждется на представлениях о

неопределенной и развивающейся, а тем самым разнообразной природе человека.

В силу этого каждый может, во-первых, найти и использовать то, что окажется

ему полезно (попечительная, а затем легалистская демократия по Д.Хелду), а

во-вторых, использовать потенциал демократии для обретения новых

способностей, развития своей личности и в этой мере — совершенствования

человеческой природы вообще (развивающая, а затем и плюралистическая

демократия).

Свойственные современной демократии представления о многообразии и

изменчивости человеческой природы, о необходимости постоянного критического

обсуждения и пересмотра не только политических курсов, но и критериев их

определения задают очень высокий уровень требований и к Демосу в целом, и к

каждому из составляющих его граждан. В несовременных или только частично

модернизированных системах человеку была гарантирована возможность

положиться на стабильные, привычные и зачастую незамысловатые роли и схемы

политического поведения. Демократизация породила явление, которое Эрих

Фромм метко назвал "бегством от свободы". Суть его заключается в том, что,

ломая традиционные, в т. ч. корпоративные структуры, резко увеличивая темпы

горизонтальных и вертикальных перемещений, "атомизируя" общество,

демократизация лишает людей привычной системы ориентации, психологических и

организационных "опор" и "рамок" поведения индивида. Снятие всевозможных

сословных и иных ограничений, твердо направлявших жизнь человека в прежних

условиях, сделало человека свободным — в современном смысле. Одновременно

на него легла тяжесть ответственности за решения, касающиеся его

собственной судьбы, а также всей политии. Совместное действие этих факторов

привело к тому, что одинокий, растерянный и дезориентированный человек

оказался не в состоянии выносить "бремя свободы". Ему кажется, что обрести

прежнюю уверенность в себе и чувство стабильности можно, лишь жертвуя

свободой в обмен на ощущение определенности, возникающее в жесткой

тоталитарной системе, перекладывая всю полноту ответственности за принятие

решений на вождя или режим. Разрушение традиционных мифов, замена их

рационалистическим миропониманием, ориентация на личную пользу остро ставят

вопрос о смысле человеческого существования. В этих условиях значительная

часть массы, предрасположенная к авторитарному подчинению или просто

слишком слабая для того, чтобы взять на себя ответственность за свою

судьбу, ищет выхода в "суровом комфорте тоталитарной диктатуры", стремится

ассоциировать себя с авторитарно-тоталитарными идеологиями и движениями.

Они сообщают растерянному индивиду иллюзорное чувство собственной

значимости, а обожание вождя, "растворение" беглеца от свободы в мифической

слиянности Вождя и Народа оборачивается некоей символической приобщенностью

к власти.

Демократия, таким образом, это не статичное состояние, а процесс,

постоянно развивающий и расширяющий принципы демократического устройства,

широту охвата проблем и пространств. И все же какова роль и перспективы

демократической государственности сегодня, на пороге нового тысячелетия?

Что это, беспрецедентный по своим масштабам эксперимент или же норма? Эти

вопросы продолжают вызывать острую дискуссию. Как представляется, на

сегодняшний день преобладают два основных подхода к этой проблеме.

С точки зрения первой группы специалистов, хотя мы вроде бы и

наблюдаем сегодня триумфальный марш демократии по всему миру, она все же

является в первую очередь продуктом западного типа развития и культуры. А

это ставит под вопрос ее стабильность на достаточно длительную перспективу

в других частях света.

Другая точка зрения рассматривает демократию как цель истории и называет

переход к демократическому типу правления подлинной мировой революцией.

Используя историческую и антропологическую аргументацию, сторонники этого

подхода доказывают, что демократия - единственная форма человеческого

общежития, свойственная именно человеку. Поэтому эволюционное развитие

человеческого рода в конце концов приводит к торжеству демократии как еще

одной ступени "прорыва" в цивилизацию.

В любом случае принцип демократической легитимации сегодня стал практически

общепризнанным, фактически сняв все Другие типы легитимности с повестки

дня. Но это отнюдь не означает одновременного исчезновения других форм

господства. В частности, как представляется, заслуживает внимания усиление

влияния другого принципа в последние десятилетия, а именно: принципа

легитимности исламской теократии. Ислам - единственная из религий, которая

сумела обосновать теократическое господство. Безусловно, на сегодняшний

день ислам еще не приобрел универсального значения, однако его

пассионарность, наступательность в сочетании с демографическими и

социальными факторами, открывает весьма впечатляющий потенциал.

Однако похоже, что в современных условиях сам принцип демократической

легитимации приобретает почти магическую силу. Почему же ему все-таки

удается удерживать свои позиции, несмотря на социокультурные,

традиционалистские, религиозные и инновационные "вызовы"? Дело в том, что

демократический принцип легитимации в функциональном плане легко реагирует

на быстрые общественные изменения, присущие современному типу

цивилизационного развития. Ни один другой принцип легитимации не создает

таких возможностей.

Заключение

Изучение мирового опыта демократизации и познание основ теории

современной демократии и полиархии принципиально важно для модернизации

российской политической культуры. Это не означает, однако, ее слепое

моделирование по иностранным образцам. Напротив, изучение успехов и неудач

предшествующих демократизации позволит осмыслить глубину проблем, оценить

специфику отечественных политических традиций и свои собственные

возможности на фоне действительного объема того, что предстоит сделать.

Это, вероятно, поможет избежать промахов и ошибок, подобных совершенным в

последние десятилетия и, особенно, в недавние годы. Основными причинами

просчетов были легкое отношение к задачам демократизации, поверхностное

подражательство, иллюзии, будто демократию можно ввести декретами или

демонстрациями, а также парадоксально сочетающаяся с подобным волюнтаризмом

идея, будто изменение экономического базиса — приватизация и появление

класса собственников — автоматически обеспечит торжество демократии..

Вместе с тем новый российский опыт попыток демократизации не был

бесплодным. Хотя многие компоненты современной демократии и полиархии

симулировались, а порядок фаз демократизации грубо нарушался, немало идей,

организационных схем и принципов поведения, имеющих ясно выраженный

демократический

потенциал, стали политической реальностью и даже укоренились. Чтобы

исправить деформации, двинуть российскую демократизацию вперед, придать

институциональным схемам полиархии отвечающие российским традициям черты,

необходимо научиться использовать достижения мировой и отечественной

политической науки.

Список использованной литературы

1. Алексис де Токвиль. Демократия в Америке. М., “Прогресс - Литера”,

1994.

2. Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., “Наука”, 1991.

3. Новгородцев П.И. Сочинения. М., “Раритет”, 1995.

4. Брайс Д. Современные демократии. М., “Прогресс”, 1992.

5. Кельзен Х. О сущности и значении демократии. М., “Проспект”, 1996.

6. Ильин М., Мельвиль Л., Федоров Ю. Демократия и демократизация \\

Полис. 1996.№5.

7. Алексеева Т. Демократия как идея и процесс \\ Вопросы философии.

1996..№6.

8. Цыганков А. Политический режим \\ Спж.1996.№1.

-----------------------

[1] Алексис де Токвиль. Демократия в Америке. М., “Прогресс - Литера”,

1994.

[2] Сам Руссо считал демократию возможной только в виде непосредственного

“народоуправства”, соединяющего законодательство с исполнением. Те формы

государства, в которых народ оставляет за собой только верховную

законодательную власть, а исполнение передает монарху или ограниченному

кругу лиц, он признавал законными с точки зрения “народного суверенитета”,

но не называл их демократическими.

[3] Алексис де Токвиль: “Демократия в Америке”, кн.2, ч.2., гл.1.

[4] Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., “Наука”, 1991.

[5] Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., “Наука”, 1991.