Ф. Хайек и основные положения его критики социализма

Ф. Хайек и основные положения его критики социализма

Кафедра экономических наук

Курсовая работа

по теме

Ф.Хайек и основные положения

его критики социализма

Выполнила студентка III курса

Броновицкая Ольга Юрьевна

Научный руководитель:

Лаврухина

Ирина Александровна

СОДЕРЖАНИЕ

|Введение |3 |

|1 Краткая характеристика неоавстрийской школы |4 |

|2 Особенности методологии Хайека |8 |

|3 Критика социализма |14 |

|3.1 Критика идеи концентрации экономической власти в руках | |

|государства |14 |

|3.2 Свобода и частная собственность |18 |

|3.3 Пагубная самонадеянность |26 |

|3.4 Идея планомерности |29 |

|3.5 Идея социальной справедливости |34 |

|Заключение |37 |

|Список литературы |40 |

Введение

В 1991 году распался СССР. На крах тоталитарной системы,

господствовавшей около семидесяти лет на огромной территории, люди смотрели

по-разному: кто со страхом, кто с грустью, кто с радостью, кто с надеждой.

Проблемы, с которыми лицом к лицу пришлось столкнуться в течение последнего

десятилетия, заставили многих не на шутку испугаться. Этот страх вызвал у

них желание вернуться в прошлое. Но что было в прошлом? Вся жизнь общества

строилась на идеологии социализма. Люди жили за так называемым железным

занавесом, не знали, что происходит на самом деле в других странах. Когда

не с чем сравнивать, то можно довольствоваться и малым. Но сейчас ситуация

изменилась, а вот люди остались такими же. Они все еще верят в силу и

непогрешимость социалистической идеи. Но правы ли они? Нет. История ярко

показала, к чему ведет социалистическая утопия. Однако то, что, даже "набив

шишки", люди все еще верят в идеалы прошлого, заставило меня искать

аргументы в пользу пути реформ в нашем государстве.

В данной работе я рассматриваю критику социализма Фридрихом фон Хайеком

- лауреатом Нобелевской премии по экономике. Хайек является представителем

лондонской школы в направлении неолиберализма. Хайек критикует основные

идеи социализма: идеи планомерности, допустимости государственного

вмешательства во все сферы жизни общества, социальной справедливости и идею

повсеместного господства государственной собственности.

В первой главе моей курсовой работы дана краткая характеристика школа

неолиберализма в целом; во второй представлены основные положения

методологии Хайека (его еще называют отцом неолиберализма). В третьей же

главе подробно раскрываются основные положения критики социализма Хайеком.

Цель данной курсовой работы - показать, используя труды гениального

мыслителя, всю несостоятельность и пагубность идеи социализма.

1 Краткая характеристика неоавстрийской школы

Мировой экономический кризис 30-х годов, до основания потрясший

хозяйственную систему западных стран, нанес тяжелый удар по неоклассической

концепции стихийного рыночного регулирования капиталистической экономики,

отвергающей вмешательство государства в процесс воспроизводства капитала.

Этот кризис показал, что в новых условиях, для которых характерно резкое

обострение конкурентной борьбы монополистических гигантов, свободное

предпринимательство не в состоянии обеспечить нормальный ход экономического

развития и неизбежно приведет рыночную экономику к краху.

Тем не менее, уже в первые десятилетия после второй мировой войны,

неоклассическая школа проявляет явные признаки возрождения. Ее

представители, указывая на противоречия государственного регулирования

капиталистической экономики по кейнсианским рецептам и борясь против теории

социалистического хозяйства, отстаивали идею о том, что стихийное рыночное

регулирование экономики, хотя и не является идеалом, все же более

эффективно и более предпочтительно политически, нежели любые формы

государственного воздействия на экономику. "Это направление в экономической

науке и практике хозяйственной деятельности, имеющее в основе принцип

саморегулирования экономики, свободной от излишней регламентации"[1,

с.240], получило название неолиберализм.

По сути, под названием неолибералистов выступает не одна, а несколько

школ. К данному течению принято относить чикагскую (М.Фридмен), лондонскую

(Ф.Хайек), фрайбургскую (В.Ойкен, Л.Эрхард) школы. Всех их объединяет

скорее общность методологии, а не концептуальные положения. Одни их них

придерживаются правых (противники государства, проповедники абсолютной

свободы), другие - левых (более гибкий и трезвый подход к участию

государства в экономической деятельности) взглядов. Сторонники

неолиберализма обычно выступают с критикой кейнсианских методов

регулирования экономики. Некоторые из них, например Н.Бэрри, А.Лернер,

отвергают не только кейнсианские, но и монетаристские рецепты, обвиняя эти

школы в увлечении макроэкономическими проблемами в ущерб микроэкономике.

Экономисты-неолибералы уделяют первостепенное внимание поведению отдельного

человека, экономике фирмы, решениям, принимаемым на микроуровне.

В США и некоторых других западных странах современная неолиберальная

политика опирается на ряд экономических подходов, получивших наибольшее

признание. Это - монетаризм, который, как отмечалось, предполагает, что

капиталистическая экономика имеет внутренние регуляторы и регулирование

должно опираться на преимущественно на денежно-кредитные инструменты;

экономическая теория предложения, придающая важное значение экономическим

стимулам; теория рациональных ожиданий: наличие информации позволяет

предвидеть последствия экономических решений.

Основные фигуры неолиберализма - Л.Мизес и его ученик Ф.Хайек. Людвиг

фон Мизес (1881 - 1973) - профессор Венского университета, в 1940г.

эмигрировал в США. Он стал лидером второй волны австрийской школы,

представители которой отвергали теорию общего равновесия, математическую

экономику и эконометрику. Их интересовали главным образом приспособительные

процессы в экономике и конкуренция в изменяющихся экономических условиях.

На 40-60-е годы ХХ века приходится публикация значительной части новых

произведений теоретиков неоклассической школы, а также переиздание

опубликованных ранее работ. Из числа переизданных в первые послевоенные

десятилетия работ Мизеса заслуживает внимания капитальный труд "Социализм:

Экономический и социологический анализ", впервые опубликованный в 1922г. "О

значении этой работы можно судить по тому, что в предисловии к ней в 1978г.

Ф.Хайек писал, что эта книга "поставила под вопрос мировоззрение поколения

и мало-помалу изменила мышление многих", прежде стремившихся - под влиянием

разрушений и ужасов первой мировой войны - к более рациональному и более

справедливому, нежели капитализм, обществу и видевших воплощение этой идеи

в социалистическом строе".[7, c.60] Критика социализма переплеталась в

работах Мизеса с пропагандой и обоснованием свободного предпринимательства.

Не случайно американский историк экономической мысли Бен Б.Селигмен

характеризует Л. фон Мизеса как защитника экономического либерализма в

крайних формах.

Критика Мизесом социализма и государственного вмешательства в экономику

была поддержана и продолжена его учеником и коллегой, самым влиятельным в

ХХ веке теоретиком либерализма Фридрихом фон Хайеком (1899 - 1992) -

лауреатом Нобелевской премии по экономике, присужденной ему (вместе с

Г.Мюрдалем) в 1974г.

Хайек вышел из Венского университета в середине 20-х годов экономистом

и правоведом. Вскоре он стал директором Австрийского центра экономических

исследований. В 1931г. он уезжает в Англию, откуда в 1949г. перебирается в

США. В 70-е годы он возвращается в Австрию. За свою долгую жизнь Хайек

написал много работ. Первой была "Цены и производство" (1929). Приехавшего

в Лондон Хайека сильно озадачили Сраффа и Кейнс, которые разнесли его книгу

в пух и прах. Однако в 1976г. маститый Дж.Шэкл назвал эту работу

"пророческим предупреждением, на сорок лет опередившим свое время". В

1933г. выходит книга Хайека "Денежная теория и экономический цикл". За нею

последовали: "Прибыль, процент и инвестиции"(1939), "Чистая теория

капитала" (1941) и другие теоретические работы. Постепенно, однако, Хайек

расширяет область охвата. Его книги "Дорога к рабству"(1944),

"Индивидуализм и общественный строй"(1948) и "Конституция свободы"(1960)

далеко выходят за рамки чистой теории. Здесь Хайек превращается в философа

и историка. В 1973 - 1979 гг. публикует трилогию "Закон, законодательство и

свобода" (т.I "Правила и порядок", т.II "Мираж социальной справедливости",

т.III "Политический строй свободных людей").

В числе работ последнего периода - экономическая "Разгосударствление

денег" (1976) и философско-политическая "Роковое заблуждение" (80-е годы).

Так что двойную линию творчества Хайек сохранил на всю жизнь.

"Воспитанник Визера и Бём-Баверка, Хайек до конца остался верен идее

высокой ценности принципов экономического либерализма. С годами эта

убежденность в нем лишь укреплялась. Но либерализм Хайека не был "наивным"

либерализмом XVIII века. Не был он и "обыденным" либерализмом века XIX. Его

время пришлось на эпоху двух мировых войн и тоталитарных революций. Он

пережил взлет европейского социализма после первой мировой войны, появление

фашизма, Великую депрессию, установление и крах нацистского режима в

Германии, "холодную войну" и ее завершение. Он наблюдал и осмысливал

революции в экономической науке - от Викселля (оказавшего не него большое

влияние) до Кейнса, Фридмана, Гэлбрейта и Сраффы".[3, с.514]

Итак, основные научные идеи Фридриха фон Хайека, которого называют

отцом неолиберализма, сосредотачивали вокруг философских, правовых,

политических и экономических проблем, а также теории и методологии процесса

познания. Последняя значительная работа Хайека - "пагубная самонадеянность:

Ошибки социализма" (1988), фактически подводящая своего рода итог его более

чем полувековой научно-публицистической деятельности, нацелена

преимущественно на обоснование рыночной экономики и критику социализма. На

протяжении всего своего исследования Хайек с позиции экономиста и

эволюциониста рассматривает происхождение, природу, отбор и развитие не

согласующихся друг с другом этик: этики социализма и этики рыночного

порядка; он подробно рассказывает об источниках той мощи, которую дарит

человечеству "расширенный рыночный порядок" (как он его называет),

закладывающий основы нашей цивилизации и способствующий ее развитию.

Подобно Фрейду с его "Неудовлетворенность цивилизацией" Хайек взвешивает -

хотя его выводы совершенно отличны - как выгоды, так и издержки, связанные

с развитием цивилизации, а кроме того, оценивает последствия, которыми

чревато крушение рыночного порядка.

В заключение данного раздела стоит привести слова Людвига фон Мизеса о

значимости и одновременной опасности идеи социализма, с которыми полностью

согласился Хайек: "Идея социализма в одно и тоже время грандиозна и проста…

В самом деле, можно сказать, что это одно из самых честолюбивых порождений

человеческого духа… Она столь великолепна, столь дерзка, что правомерно

вызвала величайшее восхищение. Мы не в праве небрежно отбросить социализм в

сторону, мы должны опровергать его, если хотим спасти мир от варварства".

2 Особенности методологии Хайека

Методология Хайека обладает рядом своеобразных черт. Прежде всего, для

него характерен своего рода социологический подход к общественным, в том

числе экономическим, явлениям. В круг рассматриваемых им проблем включаются

не только собственно экономические вопросы, но и в тесной связи с ними

социальные, политические и этические аспекты жизни общества. Экономические

явления рассматриваются в качестве неотъемлемой части социально-

экономической системы, причем прежде всего подчеркиваются те их социальные

черты и свойства, которые присущи рыночной системе в целом в условиях

свободной конкуренции, в частности - индивидуализм хозяйствующих субъектов,

их субъективные оценки, их представления об экономической свободе, их

конкурентная природа и т.п. При этом собственно экономическое содержание

указанных явлений, как правило, остается в тени. Основой такого подхода

явилась большая, чем у ранней австрийской школы, субъективизация

экономической теории. По мнению Хайека, "экономические явления в принципе

не могут быть выражены в "объективных" терминах, поскольку они отражают

лишь субъективные представления людей и ничего более". Отсюда Хайек делает

заключение о коренном отличии методов общественных и естественных наук, в

которых "объективные" категории вполне отвечают природе изучаемого предмета

[7, с.62].

Рассмотренная черта методологии Хайека органически связана с присущим

ему методологическим индивидуализмом и субъективизмом, лежащим в основе

отмеченного выше социологического подхода к экономическим явлениям. Эта

вторая особенность методологии Хайека навеяна философией неокантианства с

ее проповедью ограниченности человеческого разума и основана на

представлении об отсутствии объективных критериев истины при анализе

экономических процессов, поскольку всякий исследователь по необходимости

вносит в процесс анализа свое собственное "я" - свой опыт, свои ошибки,

свое миропонимание и т.п. Объект исследования, таким образом, оказывается в

определенном смысле неотделимым от его субъекта. В естественных науках,

пояснял Хайек, исследователь находится вне изучаемого объекта, тогда как

предмет общественных наук - поведение людей и их мотивы - по необходимости

предполагает, что собственные мотивы и установки исследователя включены в

этот последний, что не может не сказаться на результатах исследования.

Поэтому задача общественной науки представлялась Хайеку не в том, чтобы

обнаружить объективные законы общественного развития, а в том, чтобы найти

границы познаваемости социально-экономических процессов. По Хайеку,

следовало бы признать ограниченность познавательных возможностей человека и

не требовать от науки ничего сверх субъективно-психологических оценок

экономических явлений. Отсюда Хайек, в частности, делал заключение о

принципиальной невозможности математизации экономической науки,

предполагающей, что экономические знания имеют объективную основу, что, по

Хайеку, не соответствует действительности.

Методологический индивидуализм и субъективизм Хайека фактически

означают признание непознаваемости экономических явлений, поскольку

теоретическая модель экономики, по его мнению, строится исследователем на

субъективном, а потому произвольном, выборе отдельных элементов

действительности. Следовательно, такая модель не может дать подлинно

научного знания об экономике, не зависимого от субъективного опыта

исследователя. Дело усугубляется еще и тем, что как экономическая

действительность, так и человеческий разум не остаются неизменными, а

постоянно эволюционируют.

Вместе с тем, методологический индивидуализм и субъективизм Хайека

обусловливают микроэкономическую направленность его концепций и отрицание

им макроэкономического анализа как такового. По его мнению,

макроэкономические зависимости, которыми оперируют представители многих

школ экономической мысли - кейнсианства, марксизма, монетаризма и ряда

других - имеют мало общего с реальной действительностью, поскольку в основе

хозяйственной жизни лежат индивидуальные субъективно-психологические оценки

и мотивы хозяйствующих субъектов, ни в коей мере не сводимые в какие бы то

ни было общие закономерности. С этих позиций неоавстрийская школа выступает

и против неоклассической теории равновесия. Признавая возможность

экономического равновесия по отношению к отдельным фирмам на микроуровне,

ее представители отрицают применимость этого понятия к экономике в целом на

макроуровне, поскольку в ином случае пришлось бы признать познаваемость

экономических явлений.

Важнейшее место в теории либерализма Хайека занимает его учение о

спонтанном характере рыночного порядка. Оно играет двоякую роль. Во-первых,

в качестве одного из главных методологических принципов и, во-вторых -

центрального звена концепции либерализма Хайека.

Хайек пишет: "Возникновение нашей цивилизации и сохранение ее в

дальнейшем зависят от феномена, который можно точнее всего определить как

"расширенный порядок человеческого сотрудничества" - порядок, чаще

именуемы, хотя и не вполне удачно, капитализмом. Для понимания нашей

цивилизации необходимо уяснить, что этот расширенный порядок сложился не в

результате воплощения сознательного замысла или намерения человека, а

спонтанно: он возник из непреднамеренного следования определенным

традиционным и, главным образом, моральным практикам. Ко многим из них люди

испытывают неприязнь, осознать их важность они обычно не в состоянии,

доказать их ценность неспособны. Тем не менее, эти обычаи довольно быстро

распространились благодаря действию эволюционного отбора, обеспечивающего,

как оказалось, опережающий рост численности и богатства именно тех групп,

что следовали им. Неохотное, вынужденное, даже болезненное привитие таких

практик удерживало подобные группы вместе, облегчало им доступ ко всякого

рода ценной информации…Данный процесс остается, по-видимому, наименее

понятой и оцененной гранью человеческой эволюции"[5, с.15]. По мысли

Хайека, эти традиционные и моральные практики, т.е. то практическое знание,

воплощенное в обычаях и привычках - по большей части это, так сказать,

неявное знание, которое не осознается его носителями и потому не может быть

отделено от них, формализовано, обобщено в каких-либо теориях и положено в

основу экономической политики. Используемые хозяйствующими субъектами

практические знания представляют собой своего рода "рассеянную" и

"скоропортящуюся" информацию о быстро и постоянно изменяющихся конкретных

условиях и параметрах текущей деятельности в сфере экономики, причем

информацию гигантского объема. Характер знания, лежащего в основе эволюции

рыночного порядка, полностью исключает, по мнению Хайека, саму возможность

какого бы то ни было вмешательства в этот процесс без угрозы частичного или

полного разрушения. Рыночный порядок, утверждает Хайек, принципиально

отличается от природных и технологических объектов и систем, знания о

которых в виде конкретных данных, формул, графиков и т.п. легко поддаются

формализации и могут быть использованы для управления такими объектами или

системами.

Хайек считает, что ведущая роль в формировании и распространении

практических текущих знаний о хозяйстве принадлежит механизму рынка,

который через систему цен, изменение соотношения спроса и предложения,

рекламу и т.п. систематически передает информацию о том, что, где, как,

когда производить, покупать и продавать, и тем самым обеспечивает

координацию действий участников рынка. Рынок, таким образом,

рассматривается как своеобразный информационный механизм, обеспечивающий

получение не фрагментарного, а системного знания об экономике. С этих

позиций Хайек вступает в полемику с другими представителями неоклассической

школы, считающими, что рынок представляет собой социальный механизм,

распределяющий ограниченный и к тому же известный объем ресурсов в

соответствии с объемом и структурой потребностей покупателей. С точки

зрения Хайека, если бы проблема состояла в такого рода распределении, то

рынок с присущей ему конкуренцией был бы не нужен. С такой задачей вполне

справилась бы система планового распределения производственных продуктов из

единого центра. Рынок же, утверждает Хайек, обладает таким преимуществом,

что он в состоянии эффективно распределять те ресурсы, которые ранее не

были и не могли быть учтены, на хозяйственные цели, которые ранее не были и

не могли быть выявлены. Конкуренция, писал Хайек, это эффективный способ

направления неизвестных ресурсов на известные цели. Эти задачи рынок может

выполнять, отмечает Хайек, в силу того, что он в состоянии выявить,

распространить и эффективно использовать ранее неизвестные данные о

потребностях, ресурсах и технологиях, то есть выступить в роли

специфической информационной системы.

Как поясняет Хайек, спонтанный характер рыночного порядка означает, что

любое вмешательство в него может лишь подорвать механизм рынка и

парализовать хозяйственную систему в целом. Более того, любой сознательный

контроль над хозяйственной жизнью, любая экономическая политика, нацеленная

на получение определенных результатов, будь то политика полной занятости,

экономического роста, борьбы с инфляцией или экономическими спадами,

балансирования спроса и предложения денежной массы и т.п., по мнению

Хайека, в принципе невозможна, поскольку она не в состоянии учесть и

использовать тот массив знаний, который необходим для ее успешной

реализации, и может иметь только разрушительные последствия для экономики.

Не менее негативны последствия вмешательства в рыночный порядок с целью его

реформирования или совершенствования, независимо от того, какими

намерениями руководствуются лица, посягающие на этот порядок. Рыночный

порядок, отмечает Хайек, развивается на основе собственной внутренней

логики, не имеющей ничего общего с морально-этическими нормами, которые

отстаивают представители тех или иных социальных слоев и классов, требующие

большей справедливости, большего равенства в распределении доходов и

имущества и т.п.

Идею спонтанности развития рыночного порядка Хайек распространял и на

его составляющие, в том числе и на деньги. Последние, по его мнению, не

должны выступать в роли инструмента экономической политики государства,

имеющей целью (как предлагали монетаристы) обеспечение постоянного темпа

прироста денежной массы в обращении в соответствии с объемом спроса на

деньги, ибо, по мнению Хайека, это противоречит самой природе данного

явления. Стабильность денежной системы может быть достигнута, как полагал

Хайек, лишь на путях ее либерализации, предполагающей отмену

правительственной монополии на эмиссию денег и замену ее конкуренцией

частных эмитентов. Хайек писал, что при том, что деньги - неотъемлемое

условие функционирования расширенного порядка, возникающего при

сотрудничестве свободных людей, правительства бесстыдно злоупотребляли ими

чуть ли не с момента их появления, так что они стали основной причиной

расстройства процессов самоорганизации в расширенном порядке человеческого

сотрудничества. Если исключить несколько коротких счастливых периодов,

можно сказать, что история государственного управления денежной системой

была историей непрекращающегося обмана и лжи. В этом правительства

оказались гораздо менее нравственными, чем мог бы оказаться какой-нибудь

частный агент, чеканящий монету в условиях конкуренции. Возможности

рыночной экономики могли бы раскрываться гораздо полнее, если бы была

упразднена государственная монополия на деньги. По мнению Хайека,

государственная политика регулирования экономики порождает инфляцию и

экономические спады. Данная позиция Хайека направлена как против

монетаризма, так и против кейнсианской концепции, рассматривающей деньги в

качестве одного из инструментов государственного воздействия на экономику.

Кейнсианство явилось вообще одной из главных мишеней критики Хайека.

Выступая против него, Хайек использовал свою концепцию спонтанного

рыночного порядка, которая в принципе исключает какое бы то ни было

вмешательство государства в экономическую жизнь общества. Хайек упрекает

Кейнса в том, что он переоценивает возможности экономической науки,

способной дать лишь абстрактное, а потому неполное знание о самых общих

тенденциях экономической жизни, и оставляющей в стороне главное -

практические знания хозяйствующих агентов, лежащие в основе реальных

экономических процессов. Неприемлемым для Хайека оказался и подход Кейнса к

явлениям рыночной экономики с позиции макроуровня. По Хайеку, данный

уровень экономических зависимостей не имеет аналогов в реальной

действительности, где все экономические решения принимаются лишь индивидами

с учетом их субъективных оценок и предпочтений.

Хайек противопоставляет теории Кейнса не только общие основы своей

концепции, но и некоторые специальные аргументы, направленные против

центральных положений кейнсианства. Он, например, считал необоснованной

кейнсианскую концепцию совокупного спроса на том основании, что она

оставляет без внимания проблему соотношения структуры спроса и структуры

предложения. При значительном расхождении данных структур, отмечал Хайек,

товары не будут реализованы, независимо от общего объема совокупного

спроса. По мнению Хайека, несостоятельно и объяснение Кейнсом причин

безработицы. Она вызывается не недостаточным уровнем эффективного спроса,

как полагал Кейнс, а высоким уровнем заработной платы, обусловленным

непомерными требованиями профсоюзов, что приводит к неоправданному

сокращению прибылей предпринимателей и соответствующему уменьшению спроса

на труд. Попала под огонь критики Хайека и кейнсианская концепция

регулируемой валюты. Хайек утверждал, что использование умеренной инфляции

в качестве средства борьбы с безработицей в действительности лишь усилит

безработицу и дополнит ее инфляционным процессом. Хайек достаточно резко

писал: "Кейнс запутался в экономической теории. Альфреду Маршаллу,

прекрасно понимавшему суть проблемы, по всей видимости, не удалось как

следует внушить Кейнсу одну из важнейших истин, которую Джон Стюарт Милль

усвоил в юные годы, а именно то, что спрос на товары не является спросом на

рабочую силу"[5, c.102].

Также нещадной критике Хайека подвергался социализм. По его мнению,

спор о рыночном порядке и социализме есть спор о выживании - ни больше, ни

меньше. Но более подробно этот вопрос будет рассмотрен в следующей главе.

3 Критика социализма

3.1 Критика идеи концентрации экономической власти

в руках государства

Еще совсем недавно казалась кощунством сама мысль о том, что

государство не имеет права вмешиваться в экономическую и политическую жизнь

граждан. Идеи Адама Смита и его последователей если и не умалчивались, то

беспощадно критиковались. Это звучало почти как бред: государство в роли

ночного сторожа. Кто же тогда составит план на будущие пять лет? Кто решит,

сколько и по какой цене, а главное, какие товары производить? Кто укажет,

во что верить? Эти и многие другие вопросы вспоминаются, когда слышишь о

том, что как было хорошо раньше, когда государство само за тебя решало

все. Но так ли это хорошо, быть марионеткой в руках у вездесущего

государства, винтиком в его бездушной машине? Этим вопросам Хайек уделяет

значительное внимание в своих работах.

Хайек рассматривает государства с эволюционной точки зрения. Исходя из

подробного изучения истории, Хайек приходит к выводу: "Цивилизация может

распространяться, но, вероятно, не может сильно продвигаться вперед при

правлении, отбирающем у граждан и берущем на себя руководство повседневными

делами. Пожалуй, еще ни одна развитая цивилизация не добивалась успехов без

правительства, видящего главную свою цель в попечениях о частной

собственности, тогда как "сильное" правительство вновь и вновь тормозило

рост и процветание того, чему так помогали эти попечения. Правительства,

способные защитить индивидов от насилия своих же сограждан, делают

возможным развитие все более сложного порядка, основанного на спонтанном и

добровольном сотрудничестве. Однако рано или поздно появляется тенденция

злоупотреблять этой властью, подавляя свободу, которую прежде охраняли,

навязывая свою, якобы большую мудрость и не позволяя общественным

институтам развиваться хаотично" [5, c.59]. В качестве примера Хайек

вспоминает императорский Китай, где огромное продвижение вперед к

цивилизации и сложной промышленной технологии происходило в периодически

повторявшиеся "эпохи смут", когда правительственный контроль временно

ослаблялся. Однако мятежи усмирялись и отклонения от правильного пути

регулярно выправлялись мощью государства, готового любой ценой сохранять в

неприкосновенности традиционные порядки [5, c.59]. По мнению Хайека, и

распространение капитализма своим происхождением обязано политической

анархии. "К современному индустриализму пришли отнюдь не там, где

правительства были сильнее, а в городах итальянского Возрождения, Южной

Германии, Нидерландов и, наконец, в Англии с ее мягкой системой правления,

т.е. там, где правили горожане, а не воины. Плотная сеть обмена услугами,

придающая очертания расширенному порядку, основательно разрасталась при

защите индивидуализированной собственности, а не при государственном

управлении ее использованием"[5, c.60]. Исходя из всего вышесказанного

Хайек делает вывод, что "не существует большего заблуждения, чем

общепринятая формула историков, которые представляют появление сильного

государства как кульминацию культурной эволюции: оно столе же часто служило

признаком ее конца. В данном случае на исследователей древней истории

оказали непомерное воздействие и ввели в глубокое заблуждение памятники и

документы, оставленные носителями политической власти, в то время как

истинные строители расширенного порядка, по существу, создававшие

богатство, без которого не было бы этих памятников, оставили не столь

зримые и претенциозные свидетельства своих достижений"[5, c.60].

Хайек также затрагивает вопрос о значимости государства, говоря о

торговле. Что древнее: государство или торговля? Хайек пишет: "Чем больше

знакомишься с экономической историей, тем более ошибочным начинает казаться

представление, будто высокоорганизованное государство было кульминацией в

развитии древней цивилизации". Только благодаря обмену товарами, торговле

цивилизации развивались. Только благодаря ей, а не мощному контролю

правящих кругов, были сделаны значительные шаги к процветанию народов.

Социалисты утверждают, что только коллектив в лице плановых органов,

основываясь на таких принципах, как солидарность, альтруизм, групповое

принятие решений, с вытекающими отсюда обычаями, может принимать верные

решения, касающиеся всех аспектов жизни общества. Но Хайек считает, что

создали и поддерживают порядок в обществе такие нравственные правила, как

бережливость, уважение к собственности, честность. Расширенный порядок, по

мнению Хайека, зависит именно от этой морали. "Он и возник благодаря тому

факту, что группы, следовавшие основным ее правилам, опережали другие по

увеличению численности и богатства. Парадокс расширенного порядка и рынка

(он же - камень преткновения для социалистов) состоит в том, что в ходе

этого процесса удается полнее использовать открытые ресурсы (и фактически

именно благодаря ему быстрее открывать новые), чем было бы возможно при

единолично управляемом процессе"[5, c.123]. Хайек говорит о важности

"безличности" процесса распределения ресурсов - только в ходе него индивиды

действуют в своих собственных целях (зачастую довольно расплывчатых), без

преувеличения, достигают наилучших результатов. Хайек говорит, что рынок, в

действие которого не вмешивается государство, - это "нечто, объемлющее и

порождающее такие знания, которых ни сознание отдельного человека, ни какая-

либо организация не могли бы ни охватить, ни выработать.… В порядке, столь

обширном, что он превосходит возможности понимания и руководства со стороны

какого бы то ни было отдельного сознания, единая воля всех, по существу, не

может определять благосостояние каждого отдельного человека, исходя из

какого-то однозначного представления о справедливости или сообразуясь с

какой-то согласованной шкалой ценностей"[5, c.128].

Социалисты порой весь процесс расчетов в терминах рыночных цен

преподносили как часть коварного маневра владельцев капитала, старающихся

не показать, как они эксплуатируют рабочих. Но Хайек утверждает, что некая

гипотетическая совокупность объективных фактов, позволяющая манипулировать

целым, подвластна капиталистам не больше, чем управляющим, которыми

социалисты хотели бы заменить их. Таких объективных факторов не может быть

ни у кого, их просто не существует.

Итак, Хайек утверждает, что по сути дела, "вся идея "централизованного

контроля" - это сплошное недоразумение. Совершенно невозможно, чтобы

руководящий разум занимался всем единолично; всегда будет существовать

некий совет или комитет, ответственный за выработку плана

действий"[5,c.153]. Но информация, доступная людям, фрагментарна и

ограничена. Поэтому невозможно сознательно рационально контролировать

хозяйственную действительность. В качестве примера Хайек говорит о

нереальности эффективного распределения ресурсов при отсутствии

регулирующего механизма цен. Хайек пишет: "Если обратиться к проблеме

использования всех доступных для инвестирования средств в расширенной

экономической системе при едином руководящем органе, первая трудность будет

состоять в том, что никто не может установить совокупный объем доступного

для текущего пользования капитала, хотя он, конечно, ограничен в том

смысле, что инвестирование, превышающее этот объем или не достигающее его,

должно вести к расхождениям в спросе и предложении различных видов товаров

и услуг. Такие расхождения не смогут быть самокорректирующимися, а

выразятся в ряде инструкций руководящего органа… Наличный объем капитала

поэтому будет…"[5, c.154] распределен неэффективно, так как все факты,

необходимые для учета, невозможно оценить адекватно из-за ограниченности

сознания людей.

Следовательно, концентрация экономической власти в руках плановых

органов представлялась Хайеку как имеющая исключительно негативные

последствия в силу ряда причин. По его мнению, она подрывает естественный

ход общественно-исторического процесса, лишая его внутренних движущих сил

развития. Она навязывает обществу произвольно выбранную шкалу ценностей,

которой оно должно руководствоваться в своей хозяйственной деятельности.

Такая шкала по необходимости отражает борьбу различных групп в центральных,

в том числе плановых органах, а подчас и волюнтаристские зигзаги высших

должностных лиц, а потому дезориентирует общество при определении

конкретных целей хозяйствования и средств их достижения. Централизованная

плановая экономика, по мнению Хайека, лишена тех механизмов компенсации

ошибок хозяйствующих субъектов, которые действуют в рыночной экономике. В

этой последней, поясняет Хайек, хозяйственные решения принимаются всеми без

исключения субъектами экономики. По этой причине ошибки одних

компенсируются успешной хозяйственной деятельностью других. В плановой же

экономике допущенная ошибка может быть замечена и исправлена только после

того, как хозяйству уже нанесен невосполнимый ущерб. Плановая экономика не

в состоянии ни использовать лежащее в основе хозяйственной деятельности

неявное знание, ни заменить его чем-либо адекватным. Такая система

ликвидирует экономическую свободу граждан и превращает их из активных

самостоятельных субъектов хозяйствования в пассивные объекты плановой

экономики.

3.2 Свобода и частная собственность

Книга Хайека "Дорога к рабству" писалась в Лондоне во время второй

мировой войны. Ее основной темой было рождение фашизма из духа социализма.

И совсем не удивительно, что вопросы свободы были столь актуальны в то

страшное время насилия, ужасов и смерти. Однако эти вопросы не утратили

своей важности и на сегодняшний день.

Что же такое свобода? Эдмунт Берк писал: "Люди обладают правом на

гражданские свободы ровно в той мере, в какой они готовы налагать на свои

вожделения цепи морали, в той мере, в какой их любовь к справедливости

превозмогает их алчность". С этим высказыванием соглашался и Хайек. Хайек

пишет: "Свобода требует, чтобы индивид имел возможность преследовать свои

собственные цели: кто свободен, тот в мирное время уже не связан

конкретными совместными целями своей общины. Подобная свобода принимать

индивидуальные решения становится возможной благодаря определению четких

границ прав индивида (например, прав собственности) и разграничение сфер, в

пределах которых каждый может распоряжаться доступными ему средствами в

своих собственных целях, иными словами, каждому человеку устанавливается

узаконенная сфера свободы. Это в высшей степени важно, ведь обладание чем-

то своим, собственным, пусть и совсем малым, - это фундамент формирования

самостоятельной личности и особой среды, в рамках которой могут

беспрепятственно преследоваться конкретные цели"[5, c.110].

Стоит заметить, что Хайек не соглашался со многими мыслителями по

поводу определения свободы. Ему было чуждо представление, которое

присутствует в приписываемом Вольтеру афоризме "Свобода - это когда я могу

делать все, что хочу"; в заявлении Бентама "Всякий закон есть зло, ибо

всякий закон есть нарушение свободы"; в определении свободы Бертраном

Расселом как "отсутствия препятствий для осуществления наших желаний" и в

бесчисленном множестве других высказываний. Хайек утверждает, что всеобщая

свобода в этом смысле невозможна, поскольку свобода каждого будет нарушать

неограниченную свободу (то есть отсутствие ограничений) для всех остальных.

Свободой восхищаются, свободу ждут, в свободу верят, в ней видят

ценность жизни. Понятие свободы признается всеми, хотя и понимается каждым

по-разному. Даже в годы массовых репрессий в советском государстве

основополагающим был лозунг: "Свобода, равенство и братство".

Однако расхождения наблюдаются не только в определении понятия свободы,

но и в поисках путей ее достижения. Что же считал Хайек? "Вопрос состоит в

том", - писал он, - "как обеспечить наибольшую возможность свободы для

всех. Этого можно достичь, одинаково ограничив свободу всех с помощью

единых абстрактных правил, предотвращающих произвол, дискриминацию или

насилие со стороны одних людей по отношению к другим, препятствующих

вторжению кого бы то ни было в сферу личной свободы каждого человека.

Короче, совместные конкретные цели заменяются едиными абстрактными

правилами. Правительство необходимо лишь для того, чтобы принуждать к

исполнению этих абстрактных правил и тем самым ограждать индивида от

насилия или вмешательства в сферу его личной свободы. В то время как

принудительное подчинение совместным конкретным целям равносильно рабству,

подчинение единым абстрактным правилам (сколь бы тяжким ни казалось их

бремя) обеспечивает простор для самой широкой свободы и разнообразия"[5,

c.111].

Таким образом, мы видим, что свобода, по мнению Хайека, неразрывно

связана с невмешательством государства в жизнь общества (как всегда,

государству отводится роль лишь "ночного сторожа"). От понятия свободы

Хайек плавно переходит к понятию частной собственности.

Хайек пишет: "Порядок, служащий достижению множества разнообразных

частных целей, на самом деле мог быть сформирован только на основе, как я

предпочитаю говорить, индивидуализированной собственности. (В английском

языке различают близкие по смыслу понятия "private property" (буквально:

"частная собственность") и "several property" (буквально: "раздельная,

обособленная собственность" или "собственность нескольких лиц"). Термином

"private property" обозначается собственность отдельных индивидов. Понятие

"several property" шире. Оно противоположно понятию государственной

собственности и охватывает, таким образом, любые формы "не казенной"

собственности - не только единоличную, но и семейную, партнерскую,

кооперативную, акционерную и др.). Это - более точный термин Г.С.Мена для

обозначения того, что обычно называют частной собственностью.

Индивидуализированная собственность составляет ядро моральных норм любой

развитой цивилизации"[5, c.54].

Хайек говорит, что появление важного элемента свободы - свободы

каждого преследовать свои цели в рамках имеющихся у них знаний и навыков -

стало возможным благодаря закреплению за конкретными лицами контроля над

средствами производства и благодаря признанию законными испытанных способов

передачи этого контроля.

Прежде чем говорить о содержании понятия частная собственность (или, по

Хайеку, индивидуализированная), стоит поговорить об истории возникновения и

развития института собственность.

Понятие собственности, в частности, именно индивидуальной

собственности, появилось очень рано. Пример тому - первые ремесленные

орудия. Иногда даже вещи, находившиеся в собственности, отождествлялись с

самим человеком, становились как бы его неотъемлемой частью. Связь между

собственником и вещами была столь крепкой, что эти предметы сопровождали

своего владельца даже в могилу - как это обнаруживается в "толосах" или

купольных гробницах микенского периода. Практически всегда владелец был и

создателем этих ремесленных орудий. Хайек приводит следующий факт:

"Происходит отождествление изобретателя с "законным владельцем", а вслед за

этим появляются и многочисленные вариации этой основной идеи, иногда - в

обрамлении легенды, как в более позднем повествовании о короле Артуре и его

мече Экскалибуре: передача меча происходит в соответствии с "высшим"

законом магии или "небесных сил", а не по человеческим законам"[5, c.55].

Расширение и уточнение понятия собственности было постепенным

процессом, даже сегодня этот процесс вряд ли завершен. Конечно же, это

понятие еще не имело столь большого значения для кочующих племен: любой

член подобного племени, обнаружив источник пропитания или место для

стоянки, тут же сообщает его соплеменникам. Конечно же, он был обязан это

сделать, таковы были неписаные законы, но это было обусловлено объективной

необходимостью: если он не сообщит, то станет изгоем. Изгнание же было

равносильно смерти.

Позднее стала появляться индивидуальная собственность на недолговечные

предметы. Она получила свое развитие, когда в больших группах, племенах

стала ослабевать, а ответственность за малые группы, точнее семьи, стала

расти. Также появляется частная собственность на землю. Она вырастает из

групповой из-за необходимости сохранять неприкосновенность плодородных

участков земли.

Однако конечно же все эти процессы происходили различно: все зависело

от того, какой образ жизни вело племя - оседлый или кочевой, чем занимались

члены общины - земледелием или скотоводством, на какой территории жило

племя, в каких условиях жило племя и так далее. Сказать, что было так, а не

иначе - будет неверно. Все вышесказанное - лишь предположения. Точно можно

сказать одно: развитие индивидуализированной собственности - это

необходимое предварительное условие развития торговли, а также более

крупных, основанных на взаимном сотрудничестве, структур.

Во все времена в разных уголках Земли к собственности относились по-

разному. Однако именно этот институт послужил основой для хозяйственного

развития и процветания народов. Уместно вспомнить слова Генри Самнера Мена,

которые приводит Хайек в качестве эпиграфа к одной из глав своей книги

"Пагубная самонадеянность": "Никто не вправе нападать на

индивидуализированную собственность и говорить, что он ценит цивилизацию.

История обеих неразрывна".

Кто же впервые заговорил о традиции собственность? Хайек утверждает,

что это были греки, особенно философы-стоики с их космополитическим

мировоззрением. Эту идею развили римляне.

Как относились к собственности древние? Неоднозначно. Например,

спартанцы не признавали индивидуальной собственности, разрешая и даже

поощряя воровство. В последние годы существования республики и первые

столетия империи Рим дал миру прообраз частного права, основанного на

индивидуализированной собственности. Упадок же Рима произошел тогда, когда

центральная власть стала вытеснять частную инициативу.

Если проследить историю человечества, а именно, экономическую историю

цивилизаций, то можно увидеть, следующую закономерность - частная

собственность, обладая многочисленными преимуществами, являлась (и

является) необходимым условием процветания народов. В то же время, когда

свобода искоренялась путем отмены института частной собственности (а

точнее, индивидуализированной собственности), цивилизация приходила в

упадок или же ее завоевывали другие народы, более агрессивные и

воинствующие. Эта тенденция сохраняется и на сегодняшний день: если нет в

государстве хозяев, людей, имеющих в своей собственности землю, капитал и

работающих с ними, отвечающих за их эффективное распределение и

использование, то говорить о стабильности подобного государства не

представляется возможным.

Хайек обращает внимание на то, что там, "где нет собственности, там

нет и справедливости". В подтверждение этой мысли он приводит слова Джона

Локка: "Положение "Где нет собственности, там нет и справедливости" столь

же достоверно, как и любое доказательство у Евклида; ибо, если идея

собственности есть право на какую-нибудь вещь, а идея, которой дано

название "несправедливость", есть посягательство на это право или нарушение

его, то ясно, что, коль скоро эти идеи установлены таким образом и связаны

с указанными названиями, я могу познать истинность этого положения так же

достоверно, как и того, что три угла треугольника равны двум прямым"[5,

c.61]. Вскоре после этого (а вышеприведенное высказывание датируется 1690

годом) Монтескье пришел к выводу, что именно торговля способствовала

распространению цивилизации и смягчению нравов среди варваров Северной

Европы.

Говоря о собственности, Хайек цитирует "Исследование о принципах

морали" Д.Юма, представляющее собой сжатое изложение третьей книги

"Трактата о человеческой природе". Хайек пишет: "Юм отчетливо видел,

насколько эти идеи связаны со свободой и насколько максимум свободы для

всех требует равных ограничений свободы каждого посредством того, что он

называл тремя "основными естественными законами": о стабильности

собственности, о передаче последней посредством согласия и об исполнении

обещаний... Юм не совершил ошибки, позднее столь распространенной, и не

смешал два различных значения понятия свободы: первое, курьезное, которое

предполагает, что живущий в одиночестве индивид в состоянии быть свободным,

и второе, которое подразумевает, свободными могут быть живущие вместе люди,

сотрудничающие друг с другом. С точки зрения более развитых форм подобного

сотрудничества, только абстрактные правила собственности, то есть правила,

имеющие силу закона, гарантируют свободу"[5, c.20]. Итак, Ф.Хайек полностью

согласен с Адамом Фергюсоном, который утверждает: "Должно быть совершенно

очевидно, что собственность - это условие прогресса".

На сегодняшний день существует огромное разнообразие форм и объектов

собственности. И нельзя сказать, что они уже прекратили свое развитие.

Стоит обратить внимание на еще один аспект, касающийся собственников и

несобственников. Хайек считает: "Социализм приучил многих к тому, что можно

предъявлять права независимо от своей роли, от своего участия в поддержании

системы. В сущности, социалисты, если поглядеть с точки зрения моральных

норм, создавших расширенный порядок цивилизации, подстрекают людей к

нарушению закона"[5, c.259]. Такие взгляды породили тунеядство. Где еще,

как не в социалистическом государстве, возможен лозунг: "От каждого по

способностям - каждому по потребностям". Заметьте, каждому - по

потребностям, а не по труду. Где же тогда хваленая справедливость? Где

стимул для хорошей работы? Где стимул для развития экономики, внедрения

новых идей? В обществе, где царит подобное отношение к собственности и

труду, теряется не просто экономическая эффективность, теряется

элементарное желание работать. Ведь среди людей мало таких, которые будут

просто так, практически за спасибо (а спасибо, они уж точно знают, получат

в любом случае) отдавать свои силы и энергию работе. Зачем же

усердствовать, ведь все всё равно получат свою заработную плату.

Социалисты часто выдвигают следующий аргумент против собственности -

институт собственности носит эгоистический характер, то есть это выгодно

только тому, у кого что-то есть. И вообще, социалисты считают, что

собственность искусственно придумали те, кто, приобретя что-то в свое

владение, захотел исключить других из права пользования и распоряжения этой

вещью только из-за эгоистических побуждений и ради собственной выгоды. В

связи с данными положениями стоит упомянуть Жан-Жака Руссо. Этого

мыслителя часто относят к иррационалистам и романтикам. Его идеи имели

огромное влияние на социалистов. Его взгляды были восприняты фактически как

откровение. Руссо говорил о том, что людям хотелось слышать, во что

хотелось верить. Но он забыл и вынудил других забыть о том, что свобода как

политический и экономический механизм возникла не из стремления людей к

свободе в смысле избавления от ограничений, но из их стремления отгородить

какую-то безопасную сферу индивидуальной жизни. Руссо не учитывает того,

что правила поведения - это неизбежное ограничение. Руссо рисовал

идеальными условия жизни дикаря, первобытного человека. Он говорил, что

только тогда человек мог быть свободным и распоряжаться собой, своими

силами, своей энергией и временем, своей жизнью по своему усмотрению. Но

этот вопрос уже затрагивался выше. Абсурдно говорить о свободе того, кто не

вправе, да и не в состоянии, жить отдельно от группы и кто всю жизнь

борется просто за свое выживание. Не за лучшую жизнь, не за какие-то

удобства, а просто за существование. Жизнь первобытного человека была

крайне тяжелой. Все было против него, за все нужно было бороться в прямом и

переносном смысле слова. Если же ты не мог бороться, то ты погибал. Поэтому

времени думать о том, свободен ли ты или нет, просто не было. Да и вообще

этот вопрос не возникал: что такое свобода для того, у кого все силы уходят

на то, что бы выжить? Вот он и не думал о столь высоких материях. Он сыт,

жив, ему тепло - значит, хорошо. Остальное не важно. В этом было счастье

дикаря. Вот к чему, получается, призывает Руссо.

Хайек пишет: "Руссо выдал интеллектуальную лицензию на

пренебрежительное отношение ограничениям, налагаемым культурой, на

правомерность попыток обрести "свободу" от ограничений, способствовавших

возникновению самой свободы, и на то, чтобы эти нападки на фундамент

свободы звались "освобождением". После этого собственность становилась все

более подозрительной, и ее уже не всюду признавали ключевым фактором

создания расширенного порядка. Все чаще и охотнее стали высказываться

предположения, что правила, регулирующие разграничение и передачу

индивидуализированной собственности, можно заменить принятием

централизованных решений об ее использовании"[5, c.89].

Почему еще собственность неприменима с точки зрения социалистов? Если в

обществе существует частная собственность, то невозможно планировать жизнь

всего государства, так как нельзя спланировать действия многих людей,

которые неподотчетны одному центральному органу. Но вообще, возможно ли

планирование? По мнению Хайека, "то, что нельзя узнать, нельзя и

планировать". Он говорит о том, что "широко бытовало мнение, будто

централизованная плановая экономика обеспечивает не только "социальную

справедливость", но еще и более эффективное использование экономических

ресурсов. Это представление на первый взгляд кажется в высшей степени

разумным. Однако в нем не учитываются следующие факты: совокупность

ресурсов, которая должна быть отображена в подобном плане, просто-напросто

никому не может быть известно, и потому не поддается централизованному

контролю… Децентрализованный контроль над ресурсами, контроль посредством

индивидуализированной собственности, приводит к выработке и использованию

большого количества информации, чем это возможно при централизованном

управлении" [5, c. 149].

Но вернемся к вопросу об эгоистическом характере собственности. Вот что

по этому поводу думает Хайек: "В этих представлениях не учитывается, что

величина нашего совокупного продукта так значительна только потому, что

рыночный обмен собственностью, принадлежащей отдельным лицам, позволяет нам

при распределении ресурсов, которыми эти лица владеют, использовать широко

рассеянное знание о конкретных фактах. Рынок - это единственный доступный

способ получить информацию, позволяющую индивидам судить о сравнительных

преимуществах того или иного употребления ресурсов, о которых у них имеются

непосредственные знания и, используя которые, они, независимо от своих

намерений, служат потребностям далеких, незнакомых им людей. Рассеянность

этого знания представляет собой его сущностную характеристику, и его

невозможно собрать вместе и вручить властям, вменим им в обязанность

создания продуманного порядка. Таким образом, институт

индивидуализированной собственности не является эгоистическим. Точно также

он и не был и не мог быть "введен" для навязывания воли собственника

остальным людям. Скорее, он выгоден "вообще", поскольку предает функции

управления производством и рук нескольких индивидов (которые, каковы бы ни

были, их претензии, обладают ограниченным знанием) процессу - расширенному

порядку, способному обеспечивать максимальное использование знания всех,

благоприятствуя, таким образом, не владеющим собственностью почти в той же

мере, в какой и тем, кто и ею владеет"[5, с. 136].

Итак, из всего вышесказанного видно, что общество, отвергающее

индивидуализированную собственность, не принимающее ее основных принципов и

морали, отвергает и свободу, и возможность процветания всех и каждого в

отдельности. Именно поэтому господство государственной собственности в

социалистическом обществе не привело (да и не могло по сути своей привести)

ни к чему хорошему.

3.3 Пагубная самонадеянность

С самых юных лет, еще даже не со школьной скамьи, а скорее уже с

детского сада, людям говорят о социалистическом обществе, о величии разума

человека, о том, что человек - это звучит гордо. Нисколько не пытаясь

умалить значимости каждого, стоит задать вопрос: "Откуда столько

самонадеянности? Настолько ли человек совершенен, обладает ли он всей

необходимой информацией, чтоб создать самому наиболее эффективный

порядок?".

Сама история отвечает нам на эти вопросы. Мы видим и роль личности в

определенные моменты, и то, что довольно часто ход истории как бы независим

от воли людей. Человеку дано очень много от рождения. Биологи, психологи,

врачи говорят, что мы не расходуем и четверти заложенного в нас. Наш

потенциал велик, но мы используем лишь незначительный его процент. Это

обусловлено физиологией. Кто-то мог бы сказать, что так решила природа.

Но вернемся к Фридриху Хайеку. "Пагубная самонадеянность" - это

последняя работа профессора. В книге подводится итог более чем полувековым

размышлениям над природой необычайной и губительной для человечества

популярности социалистических идей в XIX и XX веках, а также причинами,

которые сделали неизбежным провал всех и всяческих проектов - построение

социалистического общества.

"На протяжении всего своего исследования Хайек с позиций экономиста и

эволюциониста рассматривает происхождение, природу, отбор и развитие не

согласующихся друг с другом этик: этики социализма и этики рыночного

порядка; он подробно рассказывает об источниках той мощи, которую дарит

человечеству "расширенный рыночный порядок" (как он его называет),

закладывающий основы нашей цивилизации и способствующий ее развитию.

Подобно Фрейду с его "Неудовлетворенность цивилизацией" Хайек взвешивает -

хотя его выводы совершенно отличны - как выгоды, так и издержки, связанные

с развитием цивилизации, а, кроме того, оценивает последствия, которыми

чревато крушение рыночного порядка" [5, c. 8].

"Основная идея книги Хайека, выраженная в ее названии, состоит в том,

что "пагубную самонадеянность реформаторов, и, прежде всего социалистов,

он усматривает в преувеличении ими роли разума в общественном развитии, в

силу чего они считают возможным вмешиваться в спонтанный ход общественной

эволюции. … моральные нормы и традиции, а не интеллект и расчетливый разум,

позволили людям", - отмечал он, - "подняться над уровнем дикарей".

Характерно, что к нормам морали он относит, "в частности, наши институты

собственности, свободы и справедливости". Хайек осуждает эту пагубную

самонадеянность, трактуя ее как представление о способности человека

"лепить" окружающий мир в соответствии со своими желаниями"[7,

с. 69].

Итак, как мы видим, Хайек исходит из ограниченности человеческого

знания. Человеческое сознание в большей мере основывается на подражании,

нежели на интуиции и разуме. Большую часть знания дает нам не

непосредственный опыт или наблюдение, а непрерывный процесс "пропускания

через себя" усваиваемых традиций - процесс, необходимым условием которого

является признание и соблюдение отдельной личностью нравственных традиций,

не поддающихся обоснованию с позиции общепринятых теорий рациональности.

"Можно в определенной степени понять связь между явлениями, но нельзя

управлять ими. Экономическая наука едва способна сформулировать прогнозы,

она в состоянии лишь описывать типы событий, намечать тенденции".

Итак, в чем же состоит пагубная самонадеянность по мысли Хайека:

1. в том, чтобы считать, что способности и навыки исходят

преимущественно от разума. Хайек пишет: "Наш разум - такой же

результат процесса эволюционного отбора, как и наша мораль. Только

он является продуктом несколько иной степени развития, нежели

мораль, так что не следует полагать, будто наш разум находится по

отношению к ней критической ступени, и что силу имеют только те

нравственные правила, которые санкционированы разумом"[5, с. 41];

2. в том, что плоды эволюции всегда могут быть усовершенствованы

изобретательностью человека. В чем же, по мнению Хайека,

несостоятельность данного взгляда: "Мы фактически способны

осуществлять упорядочение неизвестного, только вызывая его

самоупорядочение. Имея дело с окружающей нас материальной средой, мы

иногда действительно можем достигать поставленных целей, но не

пытаясь осмысленно вкладывать имеющиеся элементы в желательный нам

порядок, а полагаясь на самоупорядочивающиеся причины природы… Чтобы

подтолкнуть самоформирование определенных абстрактных структур

межличностных отношений, нам нужно сохранять как опору какие-то

самые общие условия, не препятствуя при этом отдельным элементам

находить и занимать свое место в более обширном порядке. Самое

большее, что мы можем сделать для содействия данному процессу, - это

вводить только те элементы, которые подчиняются обязательным

правилам. Чем сложнее структура, появление которой мы добиваемся,

тем жестче границы для нашего вмешательства" [5, с. 145];

3. в том, что в данной идее заложен возврат к господству природных

инстинктов вместо прививаемых ограничений. Но ведь ограничения,

сужая выбор средств, "которые каждый индивид вправе использовать для

осуществления своих намерений, … необычайно расширяют выбор целей,

успеха в достижении которых каждый волен добиваться" [5,

с. 88];

4. в том, что считают, что человечество может пересоздать мир по своему

желанию (как же близка была эта идея социалистам. Ведь недаром же

известные слова "мы наш, мы новый мир построим" стали чуть ли не

лозунгом реформаторов социализма). Если бы это было действительно

так, то исчезла бы (была бы подавлена) дифференциация, возникающая в

результате везения одних и невезения других, а, следовательно,

процесс открытия новых возможностей было бы почти полностью

обескровлен. "В таком мире мы были бы лишены тех сигналов, которые

одни только и могут указать каждому из нас, что следует предпринять,

чтобы через тысячи изменений в условиях нашей жизни поддерживалось

течение потока производства и, по возможности, его возрастание"[5,

с. 131].

Как видно из всего вышесказанного, пагубная самонадеянность, лежащая в

основе идей социализма, является именно той ложной предпосылкой, благодаря

которой и теория не может быть верной. Так стоит ли снова обманываться и

тосковать о той системе, которая изначально была ложной?

3.4 Идея планомерности

На всем вышеперечисленном критика Хайеком социализма не заканчивается.

Хайек обращает свое внимание на идею планомерности, которая чрезвычайно

широко распространена в социалистических государствах. Но обо всем по

порядку.

Выполнение плана, перевыполнение, пятилетка - эти слова хорошо знакомы

всем, кто жил в социалистических государствах. Каждые пять лет люди ждали

очередного плана (обычно после его принятия его печатали в газетах), чтобы

узнать, как они будут жить в вообще-то трудно обозримом будущем (пять лет -

это не месяц, не два, это очень большой срок, в течение которого все может

не раз измениться). Люди узнавали, что их ждет, к чему надо стремиться. Но

разве можно охватить такой огромный объем информации, учесть все

необходимые факты (а зачастую эти факты неизвестны) в одном, пусть даже

тщательно разработанном плане? Как можно решить на несколько лет вперед,

какие потребности будут у людей, в чем они будут заключаться? Какие затраты

и в каком объеме будут необходимы для удовлетворения этих потребностей?

Ясно, что это практически неосуществимая задача для простых смертных, пусть

даже и занимающих высокие посты в государстве. Выше уже говорилось об

ограниченности разума, о невозможности учета всех факторов сознательно.

Поэтому повторяться не стоит.

В чем же состояла критика Хайеком идеи планомерности? По мнению Хайека,

планомерность нарушает естественный ход событий. Общество развивалось,

подобно сходным процессам в биологии, в процессе естественного отбора.

Эволюция проходила отнюдь не гладко, поскольку силы, призванные охранять

правила поведения, обычно противодействовали, а не способствовали

вступившим в противоречие с устоявшимися взглядами на то, что считать

правильным и верным. Что в экономической жизни общества наилучшим образом

отражает действие механизма, подобного процессу естественного отбора?

Конечно же, это механизм конкуренции, который, если и не критикуется яро,

то и не принимается социалистами. Существует расхожее мнение, что

"сотрудничество лучше конкуренции". Здесь под сотрудничеством понимается

кооперация усилий, действий многих людей для достижения конкретных целей.

"Сотрудничество, как и солидарность, предполагает большую степень согласия,

как по поводу целей, так и по поводу средств их достижения. Оно имеет смысл

в малой группе, члены которой обладают сходными привычками, знаниями и

представлениями о своих возможностях. Оно едва ли имеет какой-либо смысл,

когда проблема заключается в приспособлении к незнакомым обстоятельствам.

Однако в основе координации усилий в рамках расширенного порядка лежит

именно приспособление к неизвестному. Конкуренция представляет собой

процедуру открытия, узнавания нового - процедуру, присущую эволюции во всех

ее формах, заставляющую человека помимо собственной воли вписываться в

новые ситуации. И именно за счет возрастающей конкуренции, а не за счет

солидарности повышается постепенно эффективность"[5, с.38].

Чтобы конкуренция достигла своих целей, ее участники должны подчиняться

определенным правилам, а не прибегать к силе. А план - разве это не

насилие, не тот путь, шаг влево или вправо от которого считается побегом и

неизбежно карается?

Но стоить сказать еще несколько слов о конкуренции, чтобы лучше понять

позиции Хайека. Ранее уже говорилось о неэффективности управления, точнее,

регулирования и контроля экономики государством. Главный виновник

экономической нестабильности, по мнению Хайека, это государство. В реальной

жизни как государство воздействует на экономику? С помощью различных

налогов и государственных расходов (использование этих рычагов называется

фискальной политикой) или же с помощью воздействий на денежную массу

(кредитно-денежная политика). Но проведение той или иной политики в любом

случае неэффективно. Причину кризисов и депрессий Хайек видел в действиях

государства. В руках же государства остается монополия на денежную эмиссию

и контроль над валютой. Хайек уверен, что денежная политика - зло, которое

отнюдь не должно быть неизбежным. Он пришел к идее конкуренции частных

валют и к убеждению, что такая система может дать лучшие деньги, чем в

состоянии это сделать монополия государства. Здесь речь идет о свободно

принимаемых деньгах, а не навязанных человеку извне.

Цель государственных финансистов и цель создания удовлетворительной

валюты - это не одно и то же. Обе цели часто даже противоречат друг другу.

Роковая ошибка - отдавать обе задачи в руки одного и того же органа. На

практике это способствует неконтролируемому росту государственных расходов

и вызывает нестабильность рынка.

Хайек выдвинул поливалютную схему. Сам же термин "параллельная валюта"

принадлежит немецкому ученому Г.Гроте (XIX в.) и обозначает одновременное

обращение золотых и серебряных монет без закрепленного курса между ними.

Так что предложение Хайека нельзя назвать чем-то небывалым. К примеру, во

все времена в туристских регионах не было редкостью параллельное хождение

конкурирующих валют (различных национальных валют). Рассмотреть плюсы и

минусы данной системы, предложенной Хайеком, - не цель данной работы.

Поэтому после сделанного краткого отступления следует вернуться к основной

цели, основному вопросу главы - критике идеи планомерности.

Планомерность, по Хайеку, не только нарушает естественный ход событий,

но и лишает экономику внутренних движущих сил, так как искажается

информация (цены устанавливаются планово, а, следовательно, теряют свою

связь со спросом и предложением и, значит, утрачивают свою информативную

функцию) и исчезает (точнее - устраняется) экономическая свобода

производителей и потребителей. Хайек пишет: "Информация, используемая

индивидами или организациями для приспособления к неизвестному, может быть

только частичной и передается сигналами (т.е. ценами) по длинным цепочкам

от индивида к индивиду, причем каждый передает комбинацию потоков

абстрактных рыночных сигналов в несколько измененном виде. Тем не менее, с

помощью этих частичных и фрагментарных сигналов к условиям, которых ни один

отдельный человек не в состоянии предвидеть или знать, приспосабливается

структура деятельности в целом, пусть даже такое приспособление не бывает

вполне совершенным. Вот почему выживает эта структура, а те, кто ее

использует, еще и процветают. Сознательно спланированной замены такому

самоупорядочивающемуся процессу приспособления к неизвестному быть не

может. По пути приспособления ведет человека не разум, не врожденное

"естественное добро", а только горькая необходимость подчиняться неприятным

ему правилам, чтобы сохранить себя в борьбе с конкурирующими группами,

которые уде начали расширяться благодаря тому, что раньше натолкнулись на

эти правила"[5, с.133].

Еще одним негативным элементом планомерности является то, что она

навязывает обществу искусственную шкалу ценностей. Эта шкала выражает

интересы отдельных людей или групп общества.

Хайек определяет ценность как "указание на способность предмета или

какой-либо деятельности служить удовлетворению человеческих потребностей,

она устанавливается в ходе обмена, и не иначе как взаимосогласованием

индивидуальных предельных норм замещения (или эквивалентности) различных

товаров и услуг… Экономическая ценность показывает, в какой (все время

меняющейся) степени различные вещи способны удовлетворять определенной

шкале целей - той или иной из множества разрозненных, индивидуальных… У

каждого человека есть свой собственный особый порядок ранжирования

преследуемых целей. Мало кто может (если вообще кто-нибудь может) знать о

шкале предпочтений ближнего, а в полной мере она не бывает известна даже

ему самому. Усилия миллионов людей в разных ситуациях, с разной

собственностью и разными желаниями, имеющих доступ к разной информации о

средствах достижения целей, знающих мало или не знающих ничего о конкретных

потребностях друг друга, стремящихся достичь целей, ранжированных по

индивидуальным шкалам, координируются в рамках системы обмена. По мере

того, как отношения взаимообмена объединяют индивидов, обретает

существование никем не задуманная система высшего порядка сложности, и

создается неиссякающий поток товаров и услуг"[5, c.166]. Как видно, о плане

для создания данной системы речи не идет. План здесь не упоминается не

потому, что Хайек забыл о нем написать, а потому, что план - это помеха для

раскрытия истинной экономической ценности.

Однако это еще не все отрицательные моменты плановой системы. Хайек

упоминает о том, что она лишает общество механизма компенсации ошибок. Если

план повлечет за собой неблагоприятные последствия, то попытаться исправить

положение можно лишь тогда, когда ущерб уже будет нанесен и это будет иметь

негативные последствия для многих людей. В экономике всегда существует

неопределенность и риск. Она, как вся наша жизнь, состоит из взлетов и

падений. Но эти взлеты и падения не происходят одновременно в жизни каждого

человека. Сегодня кто-то на гребне волны, а кто-то терпит неудачи и крах.

Но в сумме провалы одних компенсируются победами других, чего не происходит

в плановой экономике.

И последнее, за что критикует Фридрих Хайек плановую систему: она (эта

система) ликвидирует экономическую свободу. Про свободу уже было много

сказано в предыдущих разделах. План превращает экономических субъектов в

объекты плановой экономики. Уже много было сказано о преимуществах рынка, о

спонтанном характере порядка, имеющего наибольшую эффективность в

достижении разрозненных целей индивидов. Именно благодаря свободе,

невмешательству со стороны государства на рынке устанавливаются равновесные

цены, несущие информацию как для покупателей, так и для производителей и

продавцов. Члены общества соответствующим образом реагируют на эту

информацию через изменения объемов производства и продаж (через изменение

спроса и предложения). Если же государство вмешивается в экономику и

планирует все действия хозяйствующих субъектов, вплоть до установления

цен, то ни о какой свободе и эффективности не может идти речи.

Следовательно, Хайек критикует планомерность за то, что:

- она нарушает естественный ход событий;

- она лишает экономику внутренних движущих сил;

- навязывает обществу искусственную шкалу ценностей;

- лишает общество механизма компенсации ошибок;

- ликвидирует экономическую свободу.

3.5 Идея социальной справедливости

Социалисты любят говорить о социальной справедливости. Они говорят об

ослаблении имущественного неравенства, о перераспределении доходов в пользу

малообеспеченных слоев населения. Люди, столкнувшись лицом к лицу с

трудностями, последовавшими за крахом социалистических систем, с грустью

смотрят на свое прошлое. Тогда не было такой большой разницы между богатыми

и бедными (Да и богатых было - раз, два и обчелся, а вот бедных было не

меньше теперешнего, только вот бедностью этой почему-то даже гордились, как

каким-то достижением: "Я бедный, но честный". Как будто богатство исключает

честность.), не было платного образования, платной медицины. У всех были

одинаковые стартовые возможности (хотя в более выгодном положении были те,

у кого были знакомые и связи, или же те, кто занимал высшие руководящие

посты). Практически идеал. Что можно сказать против? Фридрих Хайек нашел

как возразить, как опровергнуть этот чуть ли не самый весомый довод

социалистов.

Прежде чем говорить о социальной справедливости, стоит обратить

внимание на прилагательное "социальный". Вообще, Хайек считает, что "хотя

многое из того, что мы узнаем, приходит к нам через язык, значения

отдельных слов вводят нас в заблуждение: мы продолжаем употреблять слова с

архаическими коннотациями, пытаясь выразить наше новое и более глубокое

понимание явлений, с которыми они соотносятся"[5, с.186]. По мнению Хайека,

"многие слова, используемые ныне для обозначения различных аспектов

расширенного порядка человеческого сотрудничества, несут вводящие в

заблуждение коннотации, характерные для сообществ более раннего типа"[5,

с.189]. Особое внимание Хайек уделяет слову "социальный". Он пишет, что это

прилагательное "стало самым бестолковым выражением во всей нашей моральной

и политической лексике. Вышло так, что всего за сто последних лет его

современное употребление, его сила и влияние … с большой скоростью

распространились по всему миру. Путаницу, вносимую им в ту область, в

которой его чаще всего употребляют, отчасти можно отнести на счет того, что

это слово используют для описания не только явлений, порождаемых

разнообразными способами сотрудничества людей в обществе, но также и

различных видов деятельности, насаждающей определенные порядки и служащей

им. Из-за теперешнего употребления оно стало постепенно превращаться в

призыв, в нечто вроде пароля"[5, с. 197].

Практическое действие слова "социальный" Хайек видит трояко:

- "Оно помогает исподтишка внушить извращенное… представление, будто

бы то, что на самом деле было порождено безличными и спонтанными

процессами расширенного порядка, является результатом осознанной

созидательной деятельности человека;

- Следствием такого его употребления становится призыв к людям

перепроектировать то, чего они вообще никогда не могли

спроектировать;

- Это слово приобрело способность выхолащивать смысл тех

существительных, к которым оно прилагается"[5, с. 200].

Слово "социальный" употребляется в словосочетаниях со многими

существительными (их число превышает полторы сотни). Однако Хайек считал,

что выражение "социальная справедливость" имеет наиболее разрушительную

силу.

В идее социальной справедливости прежде всего лежит идея уравнивания

доходов (перераспределения доходов от богатых к бедным). "Надо думать, что

люди были бы более довольны экономическими условиями своего существования,

если бы сочли справедливыми относительные различия в материальном положении

отдельных индивидов. Однако вся идея распределительной справедливости -

каждый индивид должен получать соответственно своему нравственному

достоинству - при расширенном порядке человеческого сотрудничества

бессмысленна, поскольку размеры имеющегося продукта (и даже его наличие)

обусловлены в общем-то нравственно нейтральным способом распределения его

частей… Моральные заслуги не поддаются объективной оценке… Любая

расширенная система сотрудничества должна постоянно приспосабливаться к

изменениям внешней среды; и смешно требовать, чтобы происходили изменения

исключительно со справедливыми последствиями. Рассчитывать на это почти так

же нелепо, как и верить, будто возможна сознательно организованная

"правильная" реакция людей на подобные изменения. Человечество никогда не

смогло бы ни достигнуть своей нынешней численности, ни поддерживать ее,

если бы не неравенство, которое нельзя ни поставить в зависимость от неких

рассуждений морального характера, ни примирить с ними… Никому не под силу

то, что под силу рынку: устанавливать значение индивидуального вклада в

совокупный продукт. Нет и другого способа определять вознаграждение,

заставляющее человека выбирать ту деятельность, занимаясь которой он будет

в наибольшей мере способствовать увеличению потока производимых товаров и

услуг. И оказывается, что рынок производит в высшей степени нравственные

плоды (если, конечно, считать увеличение вышеназванного потока делом

благим, нравственным)"[5, с.203-204].

Итак, идея социальной справедливости, по Хайеку, "лишена смысла,

поскольку этические понятия в принципе не применимы к имеющим спонтанную

природу социально-экономическим процессам, подобно тому, как они не

применимы к физическим процессам, протекающим, например, в рамках Солнечной

системы. К тому же, политика социальной справедливости подрывает адаптивные

свойства рыночного порядка, с необходимостью ведущего к систематическому

отмиранию тех отраслей и сфер хозяйства, которые перестают отвечать

потребностям и в которых по этой причине возникает безработица, происходит

понижение доходов и т.п. Перераспределение доходов в пользу отживающих свой

век видов хозяйственной деятельности способно лишь понизить экономическую

эффективность и замедлить экономический рост". "Между тем", - отмечает

Хайек, - "именно ускоренное экономическое развитие, непременным условием

которого является невмешательство в стихийно действующие силы рыночного

порядка, как раз и способно компенсировать понижение доходов в

неперспективных отраслях". Вместе с тем, Хайек полагал, что "государство,

создавая общие предпосылки для функционирования свободной рыночной

экономики, должно предоставлять обществу некоторые социальные услуги,

которые не в состоянии предложить рынок. Прежде всего, это пенсионное

обеспечение, развитие системы здравоохранения и просвещения, страхование от

безработицы и т.п." [7, c. 67].

Заключение

В данной курсовой работе была рассмотрена критика социалистических идей

с точки зрения Ф.А.Хайека, выдающегося австро-американского экономиста,

лауреата Нобелевской премии по экономике за 1974 год. Подводя краткие

итоги, можно сделать следующие выводы:

I. Неолиберализм - это направление в экономической науке и практике

хозяйственной деятельности, имеющее в основе принцип саморегулирования

экономики, свободной от излишней регламентации. К неолибералистам относят

представителей чикагской (М.Фридмен), лондонской (Ф.Хайек), фрайбургской

(В.Ойкен, Л.Эрхард) школ. Всех их объединяет скорее общности методологии,

а не концептуальные положения. Основные фигуры неолибарализма - Л.Мизес и

его ученик Ф.Хайек.

II. Особенности методологии Хайека:

- для Хайека характерен своего рода социологический подход к

общественным, в том числе экономическим, явлениям. В круг

рассматриваемых им проблем включаются экономические, социальные,

политические и этические аспекты жизни общества;

- Хайеку присущи методологический индивидуализм и субъективизм;

- концепции Хайека имеют микроэкономическую направленность;

- один из главных методологических принципов - учение о спонтанном

характере рыночного порядка;

- критика кейнсианских идей;

- критика идей социализма;

- Хайек - ярый противник государственного вмешательства в

экономическую и другие сферы жизни общества;

- Хайек сторонник того, что математизация экономической науки

принципиально не возможна.

III. Критика социализма Хайеком идет по следующим направлениям:

1) критика идеи концентрации экономической власти в руках государства. В

истории еще ни одна развитая цивилизация не добивалась успехов без

правительства, видящего главную свою цель в попечениях о частной

собственности и свободе, тогда как "сильное" правительство вновь и

вновь тормозило рост и процветание. Хайек замечает. Что к современному

индустриализму пришли отнюдь не там, где правительства были сильнее, а

в городах итальянского Возрождения, Южной Германии, Нидерландов и,

наконец, в Англии с ее мягкой системой правления. Также Хайек говорит

о важности "безличности" процесса распределения ресурсов - только в

ходе него индивиды, действующие в своих собственных целях, достигают

наилучших результатов. Вся идея "централизованного контроля" - это

сплошное недоразумение. Совершенно невозможно, чтобы руководящий разум

занимался всем единолично, так как нереально сознательно рационально

контролировать хозяйственную деятельность;

2) отношение социалистов и Хайека к свободе и частной собственности.

Хайек считал, что свобода требует, что бы индивид имел возможность

преследовать свои собственные цели: кто свободен, тот в мирное время

уже не связан конкретными совместными целями своей общины. Подобная

свобода принимать индивидуальные решения становится возможной

благодаря определению четких границ прав индивида (например, прав

собственности) и разграничение сфер, в пределах которых каждый может

распоряжаться доступными ему средствами в своих собственных целях.

Обладание чем-то своим, собственным, пусть и совсем малым, - это

фундамент формирования самостоятельной личности и особой среды, в

рамках которой могут беспрепятственно преследоваться конкретные цели.

Частная собственность, обладая многочисленными преимуществами,

являлась (и является) необходимым условием процветания народов. В то

же время, когда свобода искоренялась путем отмены института частной

собственности (а точнее, индивидуализированной собственности),

цивилизация приходила в упадок или же ее завоевывали другие народы.

Хайек обращает внимание на то, что там, "где нет собственности, там

нет и справедливости". Общество, отвергающее индивидуализированную

собственность, не принимающее ее основных принципов и морали,

отвергает и свободу, и возможность процветания всех и каждого в

отдельности. Именно поэтому господство государственной собственности в

социалистическом обществе не привело ни к чему хорошему;

3) пагубная самонадеянность социалистов состоит в том, что последние

считают, что способности и навыки исходят преимущественно от разума,

что плоды эволюции всегда могут быть усовершенствованы

изобретательностью человека, что человечество может пересоздать мир по

своему желанию, что важен возврат к господству природных инстинктов

вместо прививаемых ограничений. Хайек на все это отвечает следующим

образом: пагубная самонадеянность реформаторов, и, прежде всего

социалистов, основывается на преувеличении ими роли разума в

общественном развитии. … Моральные нормы и традиции, а не интеллект и

расчетливый разум, позволили людям подняться над уровнем дикарей.

Можно в определенной степени понять связь между явлениями, но нельзя

управлять ими. Экономическая наука едва способна сформулировать

прогнозы, она в состоянии лишь описывать типы событий, намечать

тенденции;

4) критика идеи планомерности. Хайек отмечает следующие негативные

моменты и последствия этой идеи:

- она нарушает естественный ход событий;

- она лишает экономику внутренних движущих сил;

- навязывает обществу искусственную шкалу ценностей;

- лишает общество механизма ликвидации ошибок;

- ликвидирует экономическую свободу;

5) критика идеи социальной справедливости. Хайек считает, что эта идея в

принципе лишена смысла, поскольку этические понятия в принципе не

применимы к имеющим спонтанную природу социально-экономическим

процессам. Политика социальной справедливости подрывает адаптивные

свойства рыночного порядка, ведущего к отмиранию тех отраслей и сфер

хозяйства, которые перестают отвечать потребностям. Перераспределение

доходов в пользу отживающих свой век видов хозяйственной деятельности

способно лишь понизить экономическую эффективность и замедлить

экономический рост. Между тем, именно ускоренное экономическое

развитие как раз и способно компенсировать понижение доходов в

неперспективных отраслях. Государство же должно предоставлять обществу

только некоторые социальные услуги, которые не в состоянии предложить

рынок. Прежде всего, это пенсионное обеспечение, развитие системы

здравоохранения и просвещения, страхование от безработицы.

Таким образом можно сделать вывод, что возврат к прошлому не поможет

решит проблемы, с которыми столкнулись люди после распада СССР, а только

создаст новые, возможно еще более трудноразрешимые. На ошибках учатся -

поэтому не стоит повторять свои промахи и просчеты, а идти по пути реформ,

используя опыт и знания других стран.

Список литературы

|1. |Бартенев С.А. Экономические теории и школы: (История и |

| |современность): Курс лекций. - М.: БЕК, 1996. - 338с. |

|2. |Костюк В.Н. История экономических учений. М.: Центр, 1997. - |

| |223с. |

|3. |Майбурд Е.М. Введение в историю экономической мысли: от пророков |

| |до профессоров. М.: Дело: Вита-Пресс, 1996. - 544с. |

|4. |Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. - |

| |М.: Прогресс, 1968. |

|5. |Хайек Ф. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. - М.: |

| |Изд-во "Новости" при участии изд-ва "Catallaxy", 1992. - 304с. |

|6. |Хайек Ф. Дорога к рабству. - Лондон, 1983. |

|7. |Худокормов А.Д. История экономических учений. - М.: Изд-во |

| |Московского университета, 1994. - 416с. |

|8. |Ядгаров Я.С. История экономических учений. Учебник для вузов. 2-е|

| |издание. - М.: ИНФРА-М, 1998. - 288с. |

|9. |Ekelund, Robert B. Jr., Herbert, Robert F. A History of Economic |

| |Theory and Method. - 3rd ed. - New York etc.: Mc Graw-Hill Inc., |

| |1990 |