v Мухаммедаль-Баттани (850-929) - астроном, составив-ший новые астрономические таблицы;

v Ибн Юлас (950-1009), известный достижениями в обла-сти тригонометрии, составивший таблицы наблюдений лунных и солнечных затмений;

v Ибн аль-Хайсам (965-1020), сделавший значительные открытия в области оптики;

v Омар Хайям (1048-1122) - не только великий поэт, но и известнейший в свое время математик, астроном, ме-ханик, философ;

v Ибн Рушд (1126-1198) - философ, естествоиспытатель, добившийся больших успехов в области алхимии. Эти и многие другие выдающиеся ученые арабского средне-вековья внесли большой вклад в развитие медицины, в частно-сти глазной хирургии, что натолкнуло на мысль об изготовле-нии из хрусталя линз для увеличения изображения. В дальней-шем это привело к созданию оптики.

Работая на основе традиций, унаследованных от египтян и вавилонян, черпая некоторые знания от индийцев и китайцев и, что самое важное, переняв у греков приемы рационально-го мышления, арабы применили все это в опытах с большим количеством веществ. Тем самым они вплотную подошли к созданию химии.

В XV в. после убийства Улугбека и разгрома Самарканд-ской обсерватории начинается период заката математических, физических и астрономических знаний на Востоке и центр разработки проблем естествознания, математики переносит-ся в Западную Европу.

§ 4. Зарождение и развитие классичечкой науки.

С первых двух глобальных революций в развитии научных знаний, происходивших в XV-XVH вв., создавших принци-пиально новое по сравнению с античностью и средневековь-ем понимание мира, и началась классическая наука, ознаменовавшая генезис науки как таковой, как целостного триединства, т. е. особой системы знания, своеобразного ду-ховного феномена и социального института.

Подготовительный этап первой научной революции при-ходится на эпоху Возрождения (1448-1540). В этот период происходит постепенная смена мировоззренческой ориента-ции: для человека значимым становится посюсторонний мир, а автономным, универсальным и самодостаточным - инди-вид. В протестантизме происходит разделение знания и веры, ограничение сферы применения человеческого разума миром «земных вещей», под которым понимается практически ори-ентированное познание природы.

Поэтому первоначальное «целое» науки в отличие от фило-софии - это математическое естествознание, и прежде всего механика. «Предоставив дело спасения души «одной лишь вере», протестантизм тем самым вытолкнул разум на поприще мировой практической деятельности - ремесла, хозяйства, политики. Применение разума в практической сфере тем более поощрялось, что сама эта сфера, с точки зрения реформаторов, приобретает особо важное значение: труд выступает теперь как своего рода мирская аскеза, поскольку монашескую аскезу про-тестантизм не принимает. Отсюда уважение к любому труду - как крестьянскому, так и ремесленному, как деятельности зем-лекопа, так и деятельности предпринимателя. Этим объясняет-ся характерное для протестантов признание особой ценности технических и научных изобретений, всевозможных усовер-шенствований, которые способствуют облегчению труда и сти-мулированию материального производства»'. В этих условиях и возникает экспериментально-математическое естествозна-ние, отделившееся от собственно философии как особой сфе-ры знания («великая дифференциация»).

Среди тех, кто непосредственно подготавливал рождение" науки, был Николай Кузанский (1401-1464), идеи которого оказали влияние на Джордано Бруно, Леонардо да Винчи, Николя Коперника, Галилео Галилея, Иоганна Кеплера.

В своих философских воззрениях на мир Николай Кузанский вводит методологический принцип совпадения противоположностей - единого и бесконечного, максимума и мини-мума, из которого следует тезис об относительности любой точки отсчета, тех предпосылок, которые лежат в фундамен-те арифметики, геометрии, астрономии и других знаний. От сюда он делает заключение о предположительном характере всякого человеческого знания, а не только того, которое мы получаем, опираясь на опыт, как считали в античности. По-этому он уравнивает в правах и науку, основанную на опыте, и науку, основанную на доказательствах.

Большое внимание Николай Кузанский придает измери-тельным процедурам, поэтому интерес представляет его по-пытка дать «опытное» обоснование геометрии с помощью взвешивания, которое воспринимается им как универсальный прием. Механические средства измерения уравниваются в правах с математическим доказательством, что уничтожает ранее непреодолимую грань между механикой, понимаемой как искусство, и математикой как наукой. Это те предпосыл-ки, без которых не могло бы возникнуть исчисление беско-нечно малых и механика как математическая наука.

Применяя принцип совпадения противоположностей к астрономии, Кузанский высказал предположение, что Земля не является центром Вселенной, а такое же небесное тело, как и Солнце и Луна, что подготавливало переворот в астроно-мии, который в дальнейшем совершил Коперник. А приме-ненный к проблеме движения принцип совпадения противо-положностей дал Н. Кузанскому возможность высказать идею о тождестве движения и покоя, что в корне противоречило ан-тичному и средневековому пониманию, утверждавшему, что покой и движение - качественно различные и принципиаль-но несовместимые состояния.

Тот переворот, который совершил в астрономии польский астроном Николай Коперник (1473-1543), имел огромное значение для развития науки и философии и их отделения друг от друга. В год своей смерти он публикует труд «Об обра-щении небесных тел», в котором в качестве постулата утвер-ждает, что все небесные тела являются сферами, вращающи-мися по круговым орбитам вокруг Солнца, восседающего на царском престоле и управляющего всеми светилами.

В этой гелиоцентрической концепции сформулировано новое миропонимание, согласно которому Земля - одна из планет, движущаяся по круговой орбите вокруг Солнца. Со-вершая обращение вокруг Солнца, она вращается и вокруг своей оси. Кажущиеся движения планет принадлежат не им, а Земле и через ее движение можно объяснить их неравномер-ности. Идея движения как естественного свойства небесных и земных тел - ценное достижение концепции Коперника. Кроме того, им высказана мысль о том, что движение тел под-чинено некоторым общим закономерностям. Но он был убеж-ден в конечности мироздания и считал, что Вселенная где-то заканчивается неподвижной твердой сферой, на которой за-креплены неподвижные звезды.

Убеждение Коперника в ограниченности Вселенной твер-дой сферой было опровергнуто датским астрономом Тихо Браге (1546-1601), который сумел рассчитать орбиту кометы, проходившей вблизи планеты Венера. Согласно его расчетам, получалось, что эта комета должна была натолкнуться на твердую поверхность сферы, если бы та существовала, чего не произошло.

Джордано Бруно (1548-1600), который был в большей степени натурфилософом, чем математиком, физиком или астрономом, отстаивал идею бесконечности Вселенной, кото-рая для него была единой и неподвижной. Он считал, что Все-ленная не движется в пространстве, так как ничего нет вне ее, куда она могла бы переместиться, потому что она является всем. Она не рождается и не уничтожается, не уменьшается и не увеличивается. «Вселенной, таким образом, приписаны ат-рибуты божества: пантеизм потому и рассматривался церковью как опасное учение, что он вел к устранению трансценден-тального Бога, к его имманентизации. К этим выводам не пришел Кузанец, хотя он и проложил тот путь, по которому до конца пошел Бруно».

А так как Вселенная бесконечна, то могут быть отменены и положения аристотелевской космогонии, в частности: вне мира нет ничего, Космос конечен. Отвергает Бруно и понятие абсолютного места (абсолютного верха и абсолютного низа), тем самым вводя идею относительности движения, столь не-обходимую для создания физики. Он делает предположение, что существует множество миров, подобных нашему. А это уже характеристики нового мышления.

Период с 1540 по 1650 г. характеризуется торжеством опыт-ного (экспериментального) подхода к изучаемым явлениям: открытие кровообращения Гарвеем (1628), установление маг-нитных свойств Земли Гильбертом (1600), прогресс техники, открытие и применение телескопа и микроскопа, утвержде-ние идеи гелиоцентризма и принципа идеализации (особен-но важного для науки) Г. Галилеем.

Галилео Галилея (1564-1642) - итальянского физика и ас-тронома - по праву относят к тем, кто стоял у истоков фор-мирования науки. Опираясь на принцип совпадения противо-положностей, сформулированный Николаем Кузанским, он применил его к решению проблемы бесконечного и недели-мого. Решая проблему пустоты, известную еще с античности, Галилей допустил существование «мельчайших пустот» в те-лах, которые оказываются источником силы сцепления в них. С Галилея начинается рассмотрение проблемы движения, лежащей в основе классической науки. До него господствова-ло представление о движении, сформированное еще Аристо-телем, согласно которому оно происходит, если существует сила, приводящая тело в движение; нет силы, действующей на тело, нет и движения тела. Кроме того, чтобы последнее продолжалось, необходимо сопротивление, другими словами, в пустоте движение невозможно, так как в ней нет ничего, что оказывало бы сопротивление.

Галилей предположил, что, если допустить существование абсолютно горизонтальной поверхности, убрать трение, то движение тела будет продолжаться. В этом предположении заключен закон инерции, сформулированный позже И. Нью-тоном. Галилей был одним из первых мыслителей, кто пока-зал, что непосредственное данные опыта не являются исход-ным материалом познания, что они всегда нуждаются в опре-деленных теоретических предпосылках, другими словами, опыт «теоретически нагружен».

Галилей выделил два основных метода исследования природы:

а. Аналитический («метод резолюций») - прогнозирова-ние чувственного опыта с использованием средств мате-матики, абстрагирования и идеализации, благодаря чему выделяются элементы реальности, недоступные непосредственному восприятию (например, мгновенная скорость).

б. Синтетически-дедуктивный («метод композиции») - математическая обработка данных опыта выявляет ко-личественные соотношения, на основе которых выраба-тываются теоретические схемы, применяемые для ин-терпретации и объяснения явлений.

Идеи закона инерции и примененный Галилеем метод за-ложили основы классической физики. К его научным дости-жениям относятся: установление того, что скорость свободно-го падения тела не зависит от его массы, а пройденный путь пропорционален квадрату времени падения; создание теории параболического движения, теории прочности и сопротивле-ния материалов, создание телескопа, открытие закона колеба-ния маятника, экспериментальное установление того, что воз-дух обладает весом. В области астрономических исследований Галилей обосновал гелиоцентрическую систему Коперника в работе «Диалог о двух системах мира - Птолемеевской и Коперниковой», дополнив ее своими открытиями, что Солнце вращается вокруг своей оси, что на его поверхности есть пят-на, обнаружил у Юпитера 4 спутника (сейчас их известно 13), что Млечный путь состоит из звезд.

Достижения в области астрономии были высоко оценены крупнейшим немецким математиком и астрономом Иоганном Кеплером (1571-1630). Занимаясь поисками законов небесной механики на основе обобщения данных астроно-мических наблюдений, он установил три закона движения планет относительно Солнца. В первом законе, отказавшись от представления Коперника о круговом движении планет вокруг Солнца, он утверждал, что каждая планета движется по эллипсу, в одном из фокусов которого находится Солнце. Из второго закона Кеплера следовало, что радиус-вектор, проведенный от Солнца к планете в равные промежутки вре-мени, описывает равные площади. Это означало, что ско-рость движения планеты по орбите не постоянна, она тем больше, чем ближе планета к Солнцу. И согласно третьему закону, квадраты времен обращения планет вокруг Солнца относятся как кубы их средних расстояний от него. Кеплер разработал теорию солнечных и лунных затмений, предло-жив способы их предсказания, уточнил величину расстояния между Землей и Солнцем.

Естествоиспытатель сделал попытку не философского, а механического объяснения небесных движений, причиной которых считал взаимное притяжение тел, рассматривая их по аналогии с притяжением магнита, но природу сил тяготения для себя Кеплер еще не прояснил. Он не принимал закона инерции в той интерпретации, которую мы увидим у Декар-та и Ньютона. Для него инерция тела состоит в его стремле-нии к покою, в сопротивлении движению - понимание, свойственное античности и средневековью. Вот поэтому Кеп-лер, также как и Аристотель, считал, что для приведения тела к движению необходим двигатель.

Непреходящая заслуга Френсиса Бэкона (1561-1626) - английского философа-материалиста и одного из основопо-ложников науки - состояла в том, что он одним из первых за-метил начавшийся в XV-XV вв. активный процесс «вели-кой дифференциации». Иначе говоря, он уловил, что единое ранее знание (назвать ли его так, или философией, но это было единое духовное формообразование), - по современной терминологии «преднаука» - в силу экономических, поли-тических и иных причин начинает объективно расчленяться, раздваиваться на два крупных (хотя и тесно связанных) «ство-ла» - собственно философию и науку, т. е. на два самостоя-тельных и специфических образования. Поэтому термины «философия» и «наука» у него далеко не синонимы.

Нисколько не умаляя роли философии, Ф. Бэкон пред-принимает «Великое восстановление наук» (в книге, остав-шейся не законченной) и фиксирует возникновение науки как «триединого целого» (система специализированного знания и его постоянного воспроизводства и обновления, социальный институт и форма духовного производства.

Своим творчеством Рене Декарт (1596-1650), французский философ и математик, призван был расчистить почву для по-стройки новой рациональной культуры и науки. Для этого ну-жен новый рационалистический Метод, прочным и незыбле-мым основанием которого должен быть человеческий разум.

В протяженной субстанции, или природе, как считает Де-карт, мы можем мыслить ясно и отчетливо только ее величи-ну (что тождественно с протяжением), фигуру, расположение частей, движение. Последнее понимается только как переме-щение, ни количественные, ни качественные изменения к нему не относятся.

Наукой же, изучающей величину, фигуры, является гео-метрия, которая становится универсальным инструментом познания. И перед Декартом стоит задача - преобразовать геометрию так, чтобы с ее помощью можно было бы изучать и движение. Тогда она станет универсальной наукой, тожде-ственной Методу. И создав систему координат, введя пред-ставление об одновременном изменении двух величин, из ко-торых одна есть функция (кстати, термина «функция» еще в его терминологии нет) другой, Декарт внес в математику принцип движения. Теперь математика становится формаль-но-рациональным методом, с помощью которого можно «счи-тать» числа, звезды, звуки и т. д., любую реальность, устанав-ливая в ней меру и порядок с помощью нашего разума.

Французский мыслитель отождествляет пространство (протяженность) с материей (природой), понимая последнюю как непрерывную, делимую до бесконечности. Поэтому и кос-мос у него беспределен. Но идею Дж. Бруно о множественно-сти миров Декарт не разделяет.

Философ понимает движение как относительное, движе-ние и покой равнозначны: тело может являться движущимся относительно одних тел, в то время как относительно других будет оставаться покоящимся. На этом основании он форму-лирует принцип инерции: тело, раз начав двигаться, продол-жает это движение и никогда само собой не останавливается.

Гарантом и для закона инерции (первого закона природы) и для второго закона, утверждающего, что всякое тело стре-мится продолжать свое движение по прямой, согласно Декар-ту, выступает Бог-Творец. Третий закон определяет принцип движения сталкивающихся тел. Первый и второй законы при-знавались в физике Нового времени, третий же был подверг-нут резкой критике.

Согласно Декарту, задача науки - вывести объяснение всех явлений природы из полученных начал, в которых нельзя усомниться, но устанавливаются эти начала философией. Поэтому его часто упрекают в априорном характере научных положений.

Декарт отмечает, что представление о мире, которое дает наука, отличается от реального природного мира, поэтому научные знания гипотетичны. Признание вероятностного их характера некоторые исследователи видят в нежелании Декар-та навлечь на себя подозрение в подрыве религиозной веры. Но была и теоретическая причина, как считает П. П. Гайденко: «И причиной этой, как ни парадоксально, является божественное всемогущество. Какая же тут, казалось бы, может быть связь? А между тем простая: будучи всемогущим, Бог мог воспользоваться бесконечным множеством вариантов для со-здания мира таким, каким мы его теперь видим. А потому тот вариант, который предложен Декартом, является только веро-ятностным, - но в то же время он равноправен со всеми ос-тальными вариантами, если только он пригоден для объясне-ния встречающихся в опыте явлений».

Нигде в предшествующем знании не существовало понима-ния природы как сложной системы механизмов, всемогущий Творец никогда не выступал в образе Бога-Механика, поэтому Декарту важно показать, что Бог владеет бесконечным арсена-лом средств для построения машины мира, и хотя человеку не дано постичь, какие именно из средств использовал Бог, строя мир, человек, создавая науку, конструирует мир так, чтобы между ним и реальным миром имелось сходство. Вот поэтому предла-гаемый в науке вариант объяснения мира носит гипотетический характер, но отнюдь не теряет своей объяснительной силы.

Сильное впечатление на современников произвела теория вихрей (космогоническая гипотеза) Декарта: мировое про-странство заполнено особым легким, подвижным веществом, способным образовывать гигантские вихри. Хотя космогони-ческая гипотеза Декарта была отвергнута, но остались бес-смертными его достижения в области математики: введение системы координат, алгебраических обозначений, понятия переменной, создание аналитической геометрии. Важна была также идея развития, содержащаяся в теории вихрей, и идея деления «корпускул» до бесконечности, что впоследствии было подтверждено атомной физикой.

Научную программу, которую создал Исаак Ньютон (1643- 1727), английский физик, он назвал «экспериментальной фи-лософией». В соответствии с ней исследование природы дол-жно опираться на опыт, который затем обобщается при помо-щи «метода принципов», смысл которого заключается в следующем: проведя наблюдения, эксперименты, с помощью индукции вычленить в чистом виде связи явлений внешнего мира, выявить фундаментальные закономерности, принципы, которые управляют изучаемыми процессами, осуществить их математическую обработку и на основе этого построить цело-стную теоретическую систему путем дедуктивного разверты-вания фундаментальных принципов.

Ньютон создал основы классической механики как цело-стной системы знаний о механическом движении тел, сфор-мулировал три ее основных закона, дал математическую фор-мулировку закона всемирного тяготения, обосновал теорию движению небесных тел, определил понятие силы, создал дифференциальное и интегральное исчисление как язык опи-сания физической реальности, выдвинул предположение о со-четании корпускулярных и волновых представлений о приро-де света. Механика Ньютона стала классическим образцом де-дуктивной научной теории.

Также как и Ньютон, немецкий ученый Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716) был убежден, что все в мире существу-ющее должно быть объяснено с помощью исключительно ме-ханических начал. Природа - это совершенный механизм, и все - от неорганического до живых организмов - создано ге-ниальным механиком Богом. И познаваться этот механизм может с помощью механических причин и законов.

Отметим основные научные достижения Лейбница (вопре-ки его механистическому материализму вначале, а затем объективному идеализму - особенно в «Монадологии»):

1. Открыл (одновременно с Ньютоном) дифференциаль-ное и интегральное исчисления, что положило начало новой эре в математике.

2. Стал родоначальником математической логики и одним из создателей счетно-решающих устройств. В связи с этим основатель кибернетики Н. Винер назвал его сво-им предшественником и вдохновителем.

3. В вопросах физики и механики подчеркивал важную роль наблюдений и экспериментов, был одним из пер-вых ученых, предвосхитивших закон сохранения и пре-вращения энергии.

4. В трактате «Протагея» одним из первых пытался научно истолковать вопросы происхождения и эволюции Земли.

5. Изобрел специальные насосы для откачки подземных вод и создал другие оригинальные технические новшества.

6. Обратил внимание на теорию игр.

7. Указал на взаимосвязи, развитие и «тонкие опосредования» между растительным, животным и человеческим «царствами».

8. Ратовал за широкое применение научных знаний в практике.

В Новое время сложилась механическая картина мира, утверждающая: вся Вселенная - совокупность большого числа неизменных и неделимых частиц, перемещающихся в абсолютном пространстве и времени, связанных силами тяготения, подчиненных законам классической механики; природа выступает в роли простой машины, части которой жестко детерминированы; все процессы в ней сведены к механическим.

Механическая картина мира сыграла во многом положи-тельную роль, дав естественнонаучное понимание многих яв-лений природы. Таких представлений придерживались практи-чески все выдающиеся мыслители XV в. - Галилей, Ньютон, Лейбниц, Декарт. Для их творчества характерно построение целостной картины мироздания. Учеными не просто стави-лись отдельные опыты, они создавали натурфилософские си-стемы, в которых соотносили полученные опытным путем знания с существующей картиной мира, внося в последнюю необходимые изменения. Без обращения к фундаментальным научным основаниям считалось невозможным дать полное объяснение частным физическим явлениям. Именно с этих позиций начинало формироваться теоретическое естествозна-ние, и в первую очередь - физика.

В основе механистической картины мира лежит метафизи-ческий подход к изучаемым явлениям природы как не связан-ным между собой, неизменным и не развивающимся. Ярким примером использования его является классификация живот-ного мира, изложенная известным шведским ученым-натура-листом Карлом Линнеем (1707-1778) в работе «Система при-роды». Достоинством ее является бинарная система обозначе-ния растений и животных (где первое слово обозначает род, а второе - вид), дошедшая до настоящего времени. Располо-жив растения и животных в порядке усложнения их строения, ученый тем не менее не усмотрел изменчивости видов, считая их неизменными, созданными Богом.

Успешное развитие классической механики привело к тому, что среди ученых возникло стремление объяснить на основе ее законов все явления и процессы действительности. В конце XVH в. - первой половине ХГХ в. намечается тен-денция использования научных знаний в производстве, при-чиной чему было развитие машинной индустрии, пришедшее на смену мануфактурному производству, что вызвало развитие технических наук. «Технические науки не являются простым продолжением естествознания, прикладными исследования-ми, реализующими концептуальные разработки фундамен-тальных естественных наук. В развитой системе технических наук имеется свой слой как фундаментальных, так и приклад-ных знаний».

Классическим примером первых научно-технических знаний служит сконструированные X. Гюйгенсом механи-ческие часы, воплотившие теорию колебаний маятника в созданное техническое решение. Возникшие на стыке естествознания и производства технические науки проявляют свои специфические черты, отличающие их от естественно-научного знания.

Начиная с создания немецким мыслителем Иммануилом Кантом (1724-1804) работы «Всеобщая естественная история и теория неба» в естествознание проникают диалектические идеи. Согласно гипотезе, изложенной в данной работе, Сол-нце, планеты и их спутники возникли из некоторой первона-чальной бесформенной туманной массы, которая заполняла мировое пространство. Под действием притяжения из частиц об-разовывались отдельные сгущения, которые становились цент-рами притяжения, из одного такого центра образовалось Солн-це, вокруг которого, двигаясь по кругу, расположились частицы в виде круговых туманностей. В них стали образовываться заро-дыши планет, которые начали вращаться вокруг своей оси. Вследствие трения частиц, из которых они образовались, Солнце и планеты сначала разогрелись, а потом начали остывать.

Почти через 40 лет после Канта французский математик и астроном П. Лаплас (1749-1847) выдвинул идеи, которые до-полнили и развили кантовскую гипотезу, и в обобщенном виде эта космогоническая гипотеза Канта - Лапласа просу-ществовала почти 100 лет.

В XX в. диалектические идеи проникают в геологию и биологию. На смену теории катастрофизма, предложенной французским естествоиспытателем Ж. Кювье (1768-1832), пришла идея геологического эволюционизма английского ес-тествоиспытателя Ч. Лайеля (1797-1875). В теории катастро-физма утверждалось, что отдельные периоды в истории Зем-ли заканчиваются мировыми катастрофами, в результате ко-торых старые виды растений и животных погибают и на смену им рождаются новые, ранее не существовавшие. Лайель же доказал, что для объяснения изменений, происшедших в тече-ние геологической истории, нет необходимости прибегать к представлениям о катастрофах, а достаточно допустить дли-тельный срок существования Земли.

В области биологии эволюционные идеи высказывал французский естествоиспытатель Ж. Б. Ламарк (1744-1829) в «Философии зоологии» и Ч. Р. Дарвин (1809-1882), создав-ший знаменитую работу «Происхождение видов путем есте-ственного отбора, или Сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь» (1859). Согласно теории Дарвина, виды животных, растений с их целесообразной организацией воз-никли в результате отбора и накопления качеств, полезных для организмов в их борьбе за существование в данных усло-виях. Г. Менделем (1822-1884) в работе «Опыты над расти-тельными гибридами», объединившей биологический и мате-матический анализ, было дано достаточно адекватное объяс-нение изменчивости и наследственности свойств организмов, что положило начало генетике. Им было выделено важнейшее свойство генов - дискретность, сформулирован принцип не-зависимости комбинирования генов при скрещивании. Но до 1900 г. работа Менделя оставалась неизвестной научной обще-ственности.

В 30-х г. XX в. ботаником М. Я. Шлейденом (1804-1881) и биологом Т. Шванном (1810-1882) была создана клеточная теория строения растений и живых организмов.

Вплотную подходит к открытию закона сохранения и пре-вращения энергии немецкий врач Ю. Р. Майер (1814-1878), который показал, что химическая, тепловая и механическая энергии могут превращаться друг в друга и являются равно-ценными. Английский исследователь Д. П. Джоуль (1818-1889) экспериментально продемонстрировал, что при затрате механической силы получается эквивалентное количество теплоты. Датский инженер Л. А. Кольдинг (1815-1888) опыт-ным путем установил отношение между работой и теплотой, физик Г. Гельмгольц (1821-1894) доказал на основе этого за-кона невозможность вечного двигателя.

Среди открытий в химии важнейшее место занимает от-крытие периодического закона химических элементов выда-ющимся ученым химиком Д. И. Менделеевым (1834-1907).

Эволюционные идеи, нашедшие отражение в биологии, геологии подрывали механическую картину мира. Этому способствовали и исследования в области физики: открытие Ш. Кулоном (1736-1806) закона притяжения электрических зарядов с противоположными знаками, введение английским химиком и физиком М. Фарадеем (1791-1867) понятия элек-тромагнитного поля, создание английским ученым Дж. Макс-веллом (1831-1879) математической теории электромагнит-ного поля. Это привело к созданию электромагнитной карти-ны мира.

В этот же период начинают развиваться и социально-гума-нитарные науки. Так например создаётся экономическая теория, на основе которой несколько позднее Г. Зиммель (1858-1918) формулирует философию денег, изложенную в одноименной работе. Возникновение социально-гуманитарных наук завершило формирование науки как системы дис-циплин, охватывающих все основные сферы мироздания: природу, общество и человеческий дух. Наука приобрела при-вычные для нас черты универсальности, специализации и междисциплинарных связей. Экспансия науки на все новые предметные области, расширяющееся технологическое и со-циально-регулятивное применение научных знаний, сопро-вождались изменением институционального статуса науки. Дальнейшее развитие науки вносит существенные отклонения от классических ее канонов.

§ 5. Неклассическая наука

В конце ХIХ - начале XX в. считалось, что научная карти-на мира практически построена, и если и предстоит какая-либо работа исследователям, то это уточнение некоторых де-талей. Но вдруг последовал целый ряд открытий, которые ни-как в нее не вписывались.

В 1896 г. французский физик А. Беккерель (1852-1908) от-крыл явление самопроизвольного излучения урановой соли, природа которого не была понята. В поисках элементов, испускающих подобные «беккерелевы лучи», Пьер Кюри (1859-1906) и Мария Склодовская-Кюри (1867-1934) в 1898 г. открывают полоний и радий, а само явление называют радиоактивностью. В 1897 г. английский физик Дж. Томсон (1856-1940) открыва-ет составную часть атома - электрон, создает первую, но очень недолго просуществовавшую модель атома. В 1900 г. немецкий физик М. Планк (1858-1947) предложил новый (совершенно не отвечающий классическим представлениям) подход: рассматривать энергию электромагнитного излучения величину дискретную, которая может передаваться только от-дельными, хотя и очень небольшими, порциями - кванта-ми. На основе этой гениальной догадки ученый не только по-лучил уравнение теплового излучения, но она легла в основу квантовой теории.

Английский физик Э. Резерфорд (1871-1937) эксперимен-тально устанавливает, что атомы имеют ядро, в котором сосре-доточена вся их масса, а в 1911 г. создает планетарную модель строения атома, согласно которой электроны движутся вокруг неподвижного ядра и в соответствии с законами классической электродинамики непрерывно излучают электромагнитную энергию. Но ему не удается объяснить, почему электроны, двигаясь вокруг ядра по кольцевым орбитам и непрерывно испытывая ускорение, следовательно, излучая все время ки-нетическую энергию, не приближаются к ядру и не падают на его поверхность.

Датский физик Нильс Бор (1885-1962), исходя из модели Резерфорда и модифицируя ее, введя постулаты (постулаты Бора), утверждающие, что в атомах имеются стационарные орбиты, при движении по которым электроны не излучают энергии, ее излучение происходит только в тех случаях, ког-да электроны переходят с одной стационарной орбиты на дру-гую, при этом происходит изменение энергии атома, создал квантовую модель атома. Она получила название модели Ре-зерфорда-Бора. Это была последняя наглядная модель атома.

В 1924 г. французский физик Луи де Бройль (1892-1987) выдвинул идею о двойственной, корпускулярно-волновой природе не только электромагнитного излучения, но и других микрочастиц. В 1925 г. швейцарский физик-теоретик В. Пау-ли (1900-1958) сформулировал принцип запрета: ни в атоме, ни в молекуле не может быть двух электронов, находящихся в одинаковом состоянии.

В 1926 г. австрийский физик-теоретик Э. Шредингер (1887-1961) вывел основное уравнение волновой механики, а в 1927 г. немецкий физик В. [ейзенберг (1901-1976) - прин-цип неопределенности, утверждавший: значения координат и импульсов микрочастиц не могут быть названы одновремен-но и с высокой степенью точности.

В 1929 г. английский физик П. Дирак (1902-1984) заложил основы квантовой электродинамики и квантовой теории гра-витации, разработал релятивистскую теорию движения элек-трона, на основе которой предсказал (1931) существование позитрона - первой античастицы. Античастицами назвали частицы, подобные своему двойнику, но отличающиеся от него электрическим зарядом, магнитным моментом и др. В 1932 г. американский физик К. Андерсон (р. 1905) открыл по-зитрон в космических лучах.

В 1934 г. французские физики Ирен (1897-1956) и Фриде-рикЖолио-Кюри (1900-1958) открыли искусственную радио-активность, а в 1932 г. английский физик Дж. Чедвик (1891-1974) - нейтрон. Создание ускорителей заряженных частиц способствовало развитию ядерной физики, была выявлена не-элементарность элементарных частиц. Но поистине революци-онный переворот в физической картине мира совершил вели-кий физик-теоретик А. Эйнштейн (1879-1955), создавший спе-циальную (1905) и общую (1916) теорию относительности.

Как мы помним из предыдущего раздела, в механике Нью-тона существуют две абсолютные величины - пространство и время. Пространство неизменно и не связано с материей. Вре-мя - абсолютно и никак не связано ни с пространством, ни с материей. Эйнштейн отвергает эти положения, считая, что пространство и время органически связаны с материей и меж-ду собой. Тем самым задачей теории относительности стано-вится определение законов четырехмерного пространства, где четвертая координата - время. Эйнштейн, приступая к разра-ботке своей теории, принял в качестве исходных два положения; скорость света в вакууме неизменна и одинакова во всех сис-темах, движущихся прямолинейно и равномерно друг относи-тельно друга, и для всех инерциальных систем все законы природы одинаковы, а понятие абсолютной скорости теряет значение, так как нет возможности ее обнаружить.

Кроме того, он построил математическую теорию броунов-ского движения, разработал квантовую концепцию света, а за открытие фотоэффекта в 1921 г. ему была присуждена Но-белевская премия, дал физическое истолкование геометрии Н. Н. Лобачевского (1792-1856).

Говоря об открытии специальной теории относительности, нельзя не вспомнить нидерландского физика А. Лоренца (1853-1928), который в 1892 г. вывел уравнение (получившее название «преобразования Лоренца»), дающее возможность установить, что при переходе от одной инерциальной систе-ме к другой могут изменяться значения времени и размеры движущегося тела в направлении скорости движения. А круп-нейший французский математик и физик Анри Пуанкаре (1854-1912), который и ввел название «преобразование Лорен-ца», первым начал пользоваться термином «принцип относи-тельности», независимо от Эйнштейна развил математическую сторону этого принципа и практически одновременно с ним показал неразрывную связь между энергией и массой.

Если в классической науке универсальным способом задания объектов теории были операции абстракции и непосредственной генерализации наличного эмпирического материала, то в не-классической введение объектов осуществляется на пути математизации, которая выступает основным индикатором идей в науке, приводящих к созданию новых ее разделов и теорий. Ма-тематизация ведет к повышению уровня абстракции теоретичес-кого знания, что влечет за собой потерю наглядности.

Переход от классической науки к неклассической характе-ризует та революционная ситуация, которая заключается во вхождении субъекта познания в «тело» знания в качестве его необходимого компонента. Изменяется понимание предмета знания: им стала теперь не реальность «в чистом виде», как она фиксируется живым созерцанием, а некоторый ее срез, заданный через призму принятых теоретических и операци-онных средств и способов ее освоения субъектом. Поскольку о многих характеристиках объекта невозможно говорить без учета средств их выявления, постольку порождается специфи-ческий объект науки, за пределами которого нет смысла ис-кать подлинный его прототип. Выявление относительности объекта к научно-исследовательской деятельности повлекло за собой то, что наука стала ориентироваться не на изучение вещей как неизменных, а на изучение тех условий, попадая в которые они ведут себя тем или иным образом,

Так как исследователь фиксирует только конкретные ре-зультаты взаимодействия объекта с прибором, то это по-рождает некоторый «разброс» в конечных результатах ис-следования. Отсюда вытекает правомерность и равноправ-ность различных видов описания объекта, построение его теоретических конструктов.

Научный факт перестал быть проверяющим. Теперь он ре-ализуется в пакете с иными внутритеоретическими способа-ми апробации знаний: принцип соответствия, выявление внутреннего и когерентного совершенства теории. Факт сви-детельствует, что теоретическое предположение оправдано для определенных условий и может быть реализовано в некоторых ситуациях. Принцип экспериментальной проверяемости на-деляется чертами фундаментальности, т. е. имеет место не «интуитивная очевидность», а «уместная адаптированность».

Концепция монофакторного эксперимента заменилась полифакторной: отказ от изоляции предмета от окружающе-го воздействия якобы для «чистоты рассмотрения», призна-ние зависимости определенности свойств предмета от дина-мичности и комплексности его функционирования в позна-вательной ситуации, динамизация представлений о сущности объекта - переход от исследования равновесных структурных организаций к анализу неравновесных, нестационарных структур, ведущих себя как открытые системы. Это ориенти-рует исследователя на изучение объекта как средоточия ком-плексных обратных связей, возникающих как результирую-щая действий различных агентов и контрагентов.

На основе достижений физики развивается химия, особен-но в области строения вещества. Развитие квантовой механи-ки позволило установить природу химической связи, под пос-ледней понимается взаимодействие атомов, обусловливающее их соединение в молекулы и кристаллы. Создаются такие хи-мические дисциплины, как физикохимия, стереохимия, хи-мия комплексных соединений, начинается разработка мето-дов органического синтеза.

В области биологии русским физиологом растений и микробиологом Д. И. Ивановским (1864-1920) был открыт вирус и положено начало вирусологии. Получает дальнейшее развитие генетика, в основе которой лежат законы Менделя и хромосомная теория наследственности американского биолога Т. Ханта (1866-1945). Хромосомы - структурные элементы ядра клетки, содержащие дезоксирибонуклеиновую кислоту (ДНК), которая является носителем наслед-ственной информации организма. При делении ДНК точно воспроизводится, обеспечивая передачу наследственных признаков от поколения к поколению. Американский био-химик Дж. Уотсон (р. 1928) и английский биофизик Ф. Крик (р. 1916) в 1953 г. создали модель структуры ДНК, что положи-ло начало молекулярной генетике. Датским биологом В. Йогансоном (1857-1927) было введено понятие «ген» - единица наследственного материала, отвечающая за передачу не-которого наследуемого признака.

Важнейшим событием развития генетики было открытие мутаций - внезапно возникающих изменений в наследственной системе организмов. Хотя явление мутаций было известно уже давно: в 1925 г. отечественный микробиолог Г.А. Натсон (1867-1940) установил действие радиоизлучения на наследственную изменчивость у грибов, в 1927 г. американский генетик Г Д. Меллер (1890-1967) обнаружил мутагенное действие рентгеновских лучей на дрозофил. Систематическое изучение мутаций было предпринято голландским ученым Хугоде Фризом (1842-1935), установившим, что индуцированные мутации могут возникать в результате радиоактивного облучения организмов или под воз-действием некоторых химических веществ.

В результате развития генетики в этот период было выяс-нено, что изменчивость растительного или животного орга-низма может быть достигнуто двумя способами: либо непос-редственным воздействием внешней среды без изменения на-следственного аппарата организма, либо стимулированием мутаций, приводящих к изменениям наследственного аппара-та (генов, хромосом).

Не менее значительные достижения были отмечены в об-ласти астрономии. Напомним, что под Вселенной (Метага-лактикой) понимается доступная наблюдению и исследова-нию часть мира. Здесь существуют большие скопления (100- 200 млрд.) звезд - галактики, в одну из которых - Млечный Путь - входит Солнечная система. Наша Галактика состоит из 150 млрд. звезд (светящихся плазменных шаров), среди ко-торых Солнце, галактические туманности, космические лучи, магнитные поля, излучения. Солнечная система находится да-леко от ядра Галактики, на ее периферии, на расстоянии око-ло 30 световых лет. Возраст Солнечной системы около 5 млрд. лет. На основании «эффекта Доплера» (австрийский физик и астроном) было установлено, что Вселенная расширяется с очень высокой скоростью.

В 1922 г. математик и геофизик А. А. Фрид-ман (1888-1925) нашел решение уравнений общей теории от-носительности для замкнутой нестационарной расширяю-щейся Вселенной, ставшее математическим фундаментом большинства современных космогонических теорий.

Астрономы и астрофизики пришли к выводу, что Вселен-ная находится в состоянии непрерывной эволюции. Звезды, которые образуются из газово-пылевой межзвездной среды, в основном из водорода и гелия, под действием сил гравитации различаются по «возрасту». Причем образование новых звезд происходит и сейчас.

Сжимаясь под действием гравитационных сил, звезда на-гревается, внутри нее растет давление. При достижении опре-деленной критической температуры начинается термоядерная реакция, сопровождающаяся выделением огромного количе-ства тепла. На следующей стадии под действием гравитаци-онных сил наступает момент равновесия. В этом состоянии звезда может существовать довольно долго. Так, например, Солнце будет находиться в этом состоянии 13 млрд лет, око-ло 5 из них уже прошло. Но потом наступает момент, когда во-дород, находящийся в центре звезды, где происходит термо-ядерная реакция, будет израсходован. Температура внутри звезды будет уменьшаться, будет снижаться давление и иссяк-нут возможности сопротивляться гравитации. Ядро звезды, состоящее теперь уже только из гелия, начинает сжиматься, образуя плотную, горячую область. Теперь термоядерная ре-акция будет протекать на периферии звезды, где еще сохра-нился водород. В это время размер звезды и ее светимость уве-личиваются. В результате она превращается в красного гиган-та. Температура гелиевого ядра возрастает, и начинается новая ядерная реакция превращения гелия в углерод.

В зависимости массы звезды от массы Солнца после всего этого цикла она превращается либо в белого карлика - за-ключительный этап эволюции звезд, либо наступает гравита-ционный коллапс - вспышка сверхновой звезды, либо образуется черная дыра - сфера, из которой не могут выйти ни частицы, ни какое-либо излучение ввиду того, что очень ве-лико поле тяготения внутри нее.

В 1963 г. открыты квазары - астрономические тела, нахо-дящиеся вне пределов Галактики. В 1965 г. американские ас-трономы А. Пензиас (р. 1933) и Р. Вильсон (р. 1936) обнару-жили фоновое радиоизлучение. Как метко назвал его извест-ный астроном и астрофизик И. С. Шкловский (1916-1985) - реликтовое излучение, не возникающее во Вселенной в насто-ящее время. Расширение Вселенной и реликтовое излучение являются вполне убедительными доводами в пользу стандарт-ной модели происхождения Вселенной, или теории «большо-го взрыва». В 1967 г. были открыты пульсары - космические тела, являющиеся источниками радиоизлучения. В 1903 г. ученным в работе «Исследование мировых пространств реактивные приборами» заложены начала теории космических полетов. В ней сформулированы основные принципы баллистики ракет, предложена схема жидкостного реактивного двигателя, а также принцип конструирования ракет - идеи, которые несколько позднее были востребованы и творчески освоены последователями Циолковского. Созда-ется наука, нацеленная на изучение и освоение космическо-го пространства - космонавтика. Ознаменовался этот пери-од развития науки созданием кибернетики - науки об управ-лении, связи и переработке информации, теории систем. Интенсивное развитие промышленного производства, косми-ческих исследований стимулирует дальнейшее совершенство-вание технических наук.

Характерное для классического этапа стремление к абсолю-тизации методов естествознания, выразившееся в попытках при-менения их в социально-гуманитарном познании, все больше и больше выявляло свою ограниченность и односторонность. На-метилась тенденция формирования новой исследовательской парадигмы, в основании которой лежит представление об осо-бом статусе социально-гуманитарных наук.

Как реакция на кризис механистического естествознания и как оппозиция классическому рационализму в конце XX в. возникает направление, представленное В. Дильтеем, Ф. Ниц-ше, Г. Зиммелем, А. Бергсоном, О. Шпенглером и др., - «фи-лософия жизни». Здесь жизнь понимается как первичная ре-альность, целостный органический процесс, для познания которой неприемлемы методы научного познания, а возмож-ны лишь внерациональные способы - интуиция, понимание, вживание, вчувствование и др.

Представители баденской школы неокантианства В. Виндельбанд (1848-1915) и Г. Риккерт (1863-1936) считали, что «науки о духе» и естественные науки прежде всего различают-ся по методу. Первые (идеографические науки) описывают неповторимые, индивидуальные события, процессы, ситуа-ции; вторые (номотетические), абстрагируясь от несуществен-ного, индивидуального, выявляют общее, регулярное, законо-мерное в изучаемых явлениях.

Испытавший на себе сильное влияние В. Виндельбанда и Г. Риккерта немецкий социолог, историк, экономист Макс Вебер (1864-1920) не разделяет резко естественные и соци-альные науки, а подчеркивает их единство и некоторые общие черты. Существенная среди них та, что они требуют «ясных понятий», знания законов и принципов мышления, край-не необходимых в любых науках. Социология вообще для него наука «номотетическая», строящая свою систему по-нятий на тех же основаниях, что и естественные науки - для установления общих законов социальной жизни, но с учетом ее своеобразия.

Предметом социального познания для Вебера является «культурно-значимая индивидуальная действительность». Социальные науки стремятся понять ее генетически, конкрет-но-исторически, не только какова она сегодня, но и почему она сложилась такой, а не иной. В этих науках выявляются закономерно повторяемые причинные связи, но с акцентом на индивидуальное, единичное, культурно-значимое. В них преобладает качественный аспект исследования над количественным, устанавливаются вероятностные законы, исходя из которых объясняются индивидуальные события. Цель соци-альных наук - познание жизненных явлений в их культурном значении. Система ценностей ученого имеет регулятивный характер, определяя выбор им предмета исследования, приме-няемых методов, способов образования понятий.

Вебер отдает предпочтение причинному объяснению по сравнению с законом. Для него знание законов не цель, а средство исследования, которое облегчает сведение культур-ных явлений к их конкретным причинам, поэтому законы применимы настолько, насколько они способствуют позна-нию индивидуальных связей. Особое значение для него имеет понимание как своеобразный способ постижения социальных явлений и процессов. Понимание отличается от объяснения в естественных науках, основным содержанием которого яв-ляется подведение единичного под всеобщее. Но результат понимания не есть окончательный результат исследования, это лишь высокой степени вероятности гипотеза, которая для того, чтобы стать научным положением, должна быть верифи-цирована объективными научными методами.

В качестве своеобразного инструмента познания и как критерий зрелости науки Вебер рассматривает овладение иде-альным типом. Идеальный тип - это рациональная теорети-ческая схема, которая не выводится из эмпирической реаль-ности непосредственно, а мысленно конструируется, чтобы облегчить объяснение «необозримого многообразия» соци-альных явлений. Мыслитель разграничивает социологичес-кий и исторический идеальные типы. С помощью первых уче-ный «ищет общие правила событий», с помощью вторых - стремится к каузальному анализу индивидуальных, важных в культурном отношении действий, пытается найти генетичес-кие связи. Вебер выступает за строгую объективность в социальном познании, так как вносить личные мотивы в проводи-мое исследование противоречит сущности науки. В этой связи можно вскрыть противоречие: с одной стороны, по Веберу, ученый, политик не может не учитывать свои субъективные интересы и пристрастия, с другой стороны, их надо полнос-тью отвергать для чистоты исследования.

Начиная с Вебера намечается тенденция на сближение ес-тественных и гуманитарных наук, что является характерной чертой постнеклассического развития науки.

§ 6 Постнеклассическая наука

Постнеклассическая наука формируется в 70-х годах XX в. Этому способствуют революция в хранении и получении знаний (компьютеризация науки), невозможность решить ряд научных задач без комплексного использования знаний различных научных дисциплин, без учета места и роли чело-века в исследуемых системах. Так, в это время развиваются генные технологии, основанные на методах молекулярной биологии и генетики, которые направлены на конструирова-ние новых, ранее в природе не существовавших генов. На их основе, уже на первых этапах исследования, были получены искусственным путем инсулин, интерферон и т. д. Основная цель генных технологий - видоизменение ДНК. Работа в этом направлении привела к разработке методов анализа генов и геномов, а также их синтеза, т. е. конструирование новых гене-тически модифицированных организмов. Разработан принци-пиально новый метод, приведший к бурному развитию микро-биологии - клонирование.

Внесение эволюционных идей в область химических ис-следований привело к формированию нового научного на-правления - эволюционной химии. Так, на основе ее откры-тий, в частности разработки концепции саморазвития откры-тых каталитических систем, стало возможным объяснение самопроизвольного (без вмешательства человека) восхожде-ния от низших химических систем к высшим.

Наметилось еще большее усиление математизации есте-ствознания, что повлекло увеличение уровня его абстрактнос-ти и сложности. Так, например, развитие абстрактных методов в исследованиях физической реальности приводит к созданию, с одной стороны, высокоэффективных теорий, таких как элек-трослабая теория Салама-Вайнберга, квантовая хромодинамика, «теория Великого Объединения», суперсимметричные теории, а с другой - к так называемому «кризису» физики элементарных частиц. Так, американский физик М. Гутцвиллер в 1994 г. писал: «Несмотря на все обещания, физика эле-ментарных частиц превратилась в кошмар, несмотря на ряд глубоких интуитивных прозрений, которые мы эксплуатирова-ли некоторое время. Неабелевы поля известны 40 лет, кварки наблюдались 25 лет назад, а гармоний открыт 20 лет назад. Но все чудесные идеи привели к моделям, которые зависят от 16 открытых параметров... Мы даже не можем установить прямые соответствия с массами элементарных частиц, поскольку необ-ходимая для этого математика слишком сложна даже для современных компьютеров... Но даже когда я пытаюсь читать неко-торые современные научные статьи или слушаю доклады некоторых своих коллег, меня не оставляет следующий вопрос: имеют ли они контакт с реальностью? Разрешите мне в каче-стве примера привести антиферромагнетизм, который снова популярен после открытия сверхпроводящих медных окислов. Сверхизощренные модели антиферромагнетизма были предло-жены и разработаны чрезвычайно тщательно людьми, которые ни разу не слышали, да и слышать не хотят, о гематите, или о том, что, как каждый знает, называется ржавым гвоздем» Цит. по: Нугаев Р. М. Классика, модерн и постмодерн как этапы син-теза физической теории Философские проблемы классической и неклассической физики. - М.. 1998. С. 52-53..

Развитие вычислительной техники связано с созданием микропроцессоров, которые были положены также в основание создания станков с программным управлением, промыш-ленных роботов, для создания автоматизированных рабочих мест, автоматических систем управления.

Прогресс в 80 - 90-х гг. XX в. развития вычислительной техники вызван созданием искусственных нейронных сетей, на основе которых разрабатываются и создаются нейрокомпьютеры, обладающие возможностью самообучения в ходе ре-шения наиболее сложных задач. Большой шаг вперед сделан в области решения качественных задач. Так, на основе теории нечетких множеств создаются нечеткие компьютеры, способ-ные решать подобного рода задачи. А внесение человеческо-го фактора в создание баз данных привело к появлению высо-коэффективных экспертных систем, которые составили осно-ву систем искусственного интеллекта.

Поскольку объектом исследования все чаще становятся системы, экспериментирование с которыми невозможно, то важнейшим инструментом научно-исследовательской дея-тельности выступает математическое моделирование. Его суть в том, что исходный объект изучения заменяется его матема-тической моделью, экспериментирование с которой возмож-но при помощи программ, разработанных для ЭВМ. В мате-матическом моделировании видятся большие эвристические возможности, так как «математика, точнее математическое моделирование нелинейных систем, начинает нащупывать извне тот класс объектов, для которых существуют мостики между мертвой и живой природой, между самодостраивани-ем нелинейноэволюционирующих структур и высшими про-явлениями творческой интуиции человека» Князева Е К, Курдюмов С. П. Синергетика как новое мировидение: ди-алог с И. Пригожиным Вопросы философии. 1992. № 12. С. 19..

На базе фундаментальных знаний быстро развиваются сформированные в недрах физики микроэлектроника и наноэлектроника. Электроника - наука о взаимодействии элект-ронов с электромагнитными полями и о методах создания электронных приборов и устройств, используемых для передачи информации. И если в начале XX в. на ее основе было возможно создание электронных ламп, то с 50-х гг. развивает-ся твердотельная электроника (прежде всего полупроводнико-вая), а с 60-х гг. - микроэлектроника на основе интегральных схем. Развитие последней идет в направлении уменьшения раз-меров, содержащихся в интегральной схеме элементов до мил-лиардной доли метра - нанометра (нм), с целью приме-нения при создании космических аппаратов и компьютерной техники.

Все чаще объектами исследования становятся сложные, уникальные, исторически развивающиеся системы, которые характеризуются открытостью и саморазвитием. Среди них такие природные комплексы, в которые включен и сам чело-век - так называемые «человекоразмерные комплексы»; медикобиологические, экологические, биотехнологические объекты, системы «человек-машина», которые включают в себя информационные системы и системы искусственного интеллекта и т. д. С такими системами осложнено, а иногда и вообще невозможно экспериментирование. Изучение их немыслимо без определения границ возможного вмешатель-ства человека в объект, что связано с решением ряда этичес-ких проблем.

Поэтому не случайно на этапе постнеклассической науки преобладающей становится идея синтеза научных знаний - стремление построить общенаучную картину мира на основе принципа универсального эволюционизма, объединяющего в единое целое идеи системного и эволюционного подходов. Концепция универсального эволюционизма базируется на определенной совокупности знаний, полученных в рамках конкретных научных дисциплин (биологии, геологии и т. д.) и вместе с тем включает в свой состав ряд философско-мировоззренческих установок. Часто универсальный, или гло-бальный, эволюционизм понимают как принцип, обеспечи-вающий экстраполяцию эволюционных идей на все сферы действительности и рассмотрение неживой, живой и социальной материи как единого универсального эволюционного процесса.

Системный подход внес новое содержание в концепцию эволюционизма, создав возможность рассмотрения систем как самоорганизующихся, носящих открытый характер. Как отмечал академик Н. Н. Моисеев, все происходящее в мире можно представить как отбор и существуют два типа механиз-мов, регулирующих его:

1) адаптационные, под действием которых система не при-обретает принципиально новых свойств;

2) бифуркационные, связанные с радикальной перестрой-кой системы.

Моисеев предложил принцип экономии энтропии, даю-щий «преимущества» сложным системам перед простыми. Эволюция может быть представлена как переход от одного типа самоорганизующейся системы к другой, более сложной. Идея принципа универсального эволюционизма основана на трех важнейших концептуальных направлениях в науке кон-ца XX в.:

1) теории нестационарной Вселенной;

2) синергетики;

3) теории биологической эволюции и развитой на ее осно-ве концепции биосферы и ноосферы.

Модель расширяющейся Вселенной, о которой подробно было рассказано выше, существенно изменила представления о мире, включив в научную картину мира идею космической эволюции. Теория расширяющейся Вселенной испытала трудности при попытке объяснить этапы космической эволю-ции от первовзрыва до мировой секунды после него. Ответы на эти вопросы даны в теории раздувающейся Вселенной, воз-никшей на стыке космологии и физики элементарных частиц.

В основу теории положена идея «инфляционной фазы» - стадии ускоренного расширения. После колоссального расши-рения в течение невероятно малого отрезка времени установи-лась фаза с нарушенной симметрией, что привело к изменению состояния вакуума и рождению огромного числа частиц. Несимметричность Вселенной выражается в преобладании вещества над антивеществом и обосновывается «великим объединением» теории элементарных частиц с моделью раздувающейся вселенной. На этой основе удалось описать слабые, сильные и электромагнитные взаимодействия при высоких энергиях, а также достичь прогресса в теории сверхплотного вещества. Согласно последней, возникла возможность обнаружить факт, состоящий в том, что при изменении температуры в сверхплотном веществе происходит ряд фазовых переходов, во время которых меняются свойства вещества и свойства элементарных частиц, составляющих это вещество. Подобного рода фазовые переходы должны были происходить при охлаждении расши-ряющейся Вселенной вскоре после «Большого взрыва». Таким образом, устанавливается взаимосвязь между эволюцией Все-ленной и процессом образования элементарных частиц, что дает возможность утверждать - Вселенная может представлять уникальную основу для проверки современных теорий элемен-тарных частиц и их взаимодействий Линде А. Д. Раздувающаяся Вселенная Успехи физических наук. 1984. Т. 144. Вып. 2. С. 177-214..

Следствием теории раздувающейся Вселенной является положение о существовании множества эволюционно разви-вающихся вселенных, среди которых, возможно, только наша оказалась способной породить такое многообразие форм организации материи. А возникновение жизни на Земле обо-сновывается на основе антропного принципа, устанавливаю-щего связь существования человека (как наблюдателя) с фи-зическими параметрами Вселенной и Солнечной системы, а также с универсальными константами взаимодействия и мас-сами элементарных частиц. Данные космологии, полученные в последнее время, дают возможность предположить, что по-тенциальные возможности возникновения жизни и челове-ческого разума были заложены уже в начальных стадиях раз-вития Метагалактики, когда формировались численные значения мировых констант, определившие характер дальнейших эволюционных изменений.

Вторым концептуальным положением, лежащим в основе принципа универсального эволюционизма, явилась теория самоорганизации - синергетика -(об истории ее возникновения и особенностях см. гл. II, часть 6). Неоценим вклад в развитие этой науки И. Пригожина, который на основе своих открытий в об-ласти неравновесной термодинамики показал, что в неравновес-ных открытых системах возможны эффекты, приводящие не к возрастанию энтропии и стремлению термодинамических сис-тем к состоянию равновесного хаоса, а к «самопроизвольному» возникновению упорядоченных структур, к рождению порядка из хаоса. Синергетика изучает когерентное, согласованное со-стояние процессов самоорганизации в сложных системах раз-личной природы. Для того, чтобы было возможно применение синергетики, изучаемая система должна быть открытой и нели-нейной, состоять из множества элементов и подсистем (элек-тронов, атомов, молекул, клеток, нейронов, органов, сложных организмов, социальных групп и т. д.), взаимодействие между которыми может быть подвержено лишь малым флуктуациям, незначительным случайным изменениям, и находиться в состо-янии нестабильности, т. е. - в неравновесном состоянии.

Синергетика использует математические модели для опи-сания нелинейных процессов, которые могут быть процесса-ми самоорганизации в изучении лазера или самоподдержива-ющимися и саморазвивающимися структурами в плазме. Си-нергетика устанавливает, какие процессы самоорганизации происходят в природе и обществе, какого типа нелинейные законы управляют этими процессами и при каких условиях, выясняет, на каких стадиях эволюции хаос может играть по-зитивную роль, а когда он нежелателен и деструктивен.

Однако применение синергетики в исследовании соци-альных процессов ограничено в некоторых отношениях:

1. Удовлетворительно поняты, с точки зрения синергети-ки, могут быть только массовые процессы. Поведение личности, мотивы ее деятельности, предпочтения едва ли могут быть объяснены с ее помощью, так как она имеет дело с макросоциальными процессами и общи-ми тенденциями развития общества. Она дает картину макроскопических, социоэкономических событий, где суммированы личностные решения и акты выбора ин-дивидов. Индивид же, как таковой, синергетикой не изучается.

2. Синергетика не учитывает роль сознательного фактора духовной сферы, так как не рассматривает возможность человека прямо и сознательно противодействовать мак-ротенденциям самоорганизации, которые присущи со-циальным сообществам.

3. При переходе на более высокие уровни организации возрастает количество факторов, которые участвуют в детерминации изучаемого социального события, в то время как синергетика применима к исследованию та-ких процессов, которые детерминированы небольшим количеством фактов См.: Князева Е. Н. Саморефлективная синергетика Вопросы филосо-фии. 2001. № 10. С. 106-107..

По-новому на этапе становления постнеклассической на-уки зазвучали идеи В. И. Вернадского о биосфере и ноосфере, высказанные им еще в 20-х годах XX в., рассматриваемые ныне как естественнонаучное обоснование принципа универ-сального эволюционизма.

Вернадский утверждает, что закономерным этапом доста-точно длительной эволюции развития материи является биосфера - целостная система, которая обладает высокой сте-пенью самоорганизации и способностью к эволюции. Это особое геологическое тело, структура и функции которого оп-ределяются специфическими особенностями Земли и космо-са. Биосфера является самоорганизующейся системой, чье функционирование обусловлено «существованием в ней жи-вого вещества - совокупности живых организмов, в ней живущих» Вернадский В. И. Размышления натуралиста. Научная мысль как пла-нетарное явление. - М., 1977. С. 4.. Биосфера - живая динамическая система, находящаяся в развитии, осуществляемом под воздействием внутрен-них структурных компонентов ее, а также под влиянием все возрастающих антропогенных факторов. Благодаря последним растет могущество человека, в результате деятельности кото-рого происходят изменения структуры биосферы. Под влия-нием научной мысли человека и человеческого труда она пе-реходит в новое состояние - ноосферу. В концепции Вернад-ского показано, что жизнь представляет собой целостный эволюционный процесс (физический, геохимический, биоло-гический), включенный в космическую эволюцию.

Таким образом, в постнеклассической науке утверждается парадигма целостности, согласно которой мироздание, био-сфера, ноосфера, общество, человек и т. д. представляют со-бой единую целостность. И проявлением этой целостности является то, что человек находится не вне изучаемого объек-та, а внутри него, он лишь часть, познающего целого. И, как следствие такого подхода, мы наблюдаем сближение есте-ственных и общественных наук, при котором идеи и принци-пы современного естествознания все шире внедряются в гума-нитарные науки, причем имеет место и обратный процесс. Так, освоение наукой саморазвивающихся «человекоразмерных» систем стирает ранее непреодолимые границы между методологиями естествознания и социального познания. И центром этого слияния, сближения является человек.

Концепция открытой рациональности, развивающаяся в постнеклассической науке, выразилась, в частности, в том, что европейская наука конца XX - начала XX в. стала ори-ентироваться и на восточное мышление. Без этого, возможно, немыслима современная концепция природы. «Мы считаем, - пишут И. Пригожин и И. Стенгерс, - что находимся на пути к новому синтезу, новой концепции природы. Возможно, когда-нибудь нам удастся слить воедино западную традицию, придающую первостепенное значение экспериментированию и количественным формулировкам, и такую традицию, как китайская: с ее представлениями о спонтанно изменяющем-ся самоорганизующемся мире» Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. - М., 1986. С. 65..

Центральной идеей концепции глобального эволюциониз-ма является идея (принцип) коэволюции, т. е. сопряженного, взаимообусловленного изменения систем, или частей внутри целого. Возникшее в области биологии при изучении совме-стной эволюции различных биологических видов, их структур и уровней организации понятие коэволюции сегодня харак-теризует корреляцию эволюционных изменений как матери-альных, так и идеальных развивающихся систем. Представле-ние о коэволюционных процессах, пронизывающих все сфе-ры бытия - природу, общество, человека, культуру, науку, философию и т. д., - ставит задачу еще более тесного взаи-модействия естественнонаучного и гуманитарного знания для выявления механизмов этих процессов.

Идея синтеза знаний, создание общенаучной картины мира становится основополагающей на этапе постнеклассического развития науки. Одной из весьма удачных попы-ток создать современную общенаучную картину мира на ос-нове идей глобального эволюционизма является концепция Э. Янча, предложенная в его работе «Самоорганизующаяся Вселенная: научные и гуманистические следствия возника-ющей парадигмы эволюции». Автор показывает, что все уровни неживой и живой материи, а также явления социаль-ной жизни - нравственность, мораль, религия и т. д. - раз-виваются как диссипативные структуры. Поэтому эволюция представляется ему целостным процессом, составными час-тями которого являются физико-химический, биологичес-кий, социальный, экологический, социально-культурный процессы. На каждом уровне выявляются специфические его особенности.

Источником космической эволюции Э. Янч называет нару-шение симметрии, выражающееся в преобладании вещества над антивеществом, повлекшее за собой возникновение раз-личного рода сил - гравитационных, электромагнитных, сильных, слабых. На следующем этапе эволюции возникает жизнь - «тонкая сверхструктурированная физическая реаль-ность», усложнение которой приводит к коэволюции организ-мов и экосистем, в результате чего впоследствии происходит социальная эволюция, при которой возникает специфическое свойство, связанное с мыслительной деятельностью. Тем са-мым Э. Янч включает в самоорганизующуюся Вселенную чело-века, придав глобальной эволюции гуманистический смысл.

Становление постнеклассической науки не приводит к уничтожению методов и познавательных установок класси-ческого и неклассического исследования. Они будут продол-жать использоваться в соответствующих им познавательных ситуациях, постнеклассическая наука лишь четче определит область их применения.

§ 7. Понятия науки, научного знания.

Ориентируясь на сложившееся к сегодняшнему дню понимание науки как объекта исследования, т.е. науки о науке, или рефлексии науки, или самосознания науки, или философии науки (что в прин-ципе одно и то же), можно выделить следующие подходы к иссле-дованию и пониманию предмета «наука» или «научное познание мира».

1. Наука в контексте становления человеческой культуры может рассматриваться как:

v наука знание,

v наука деятельность,

v наука институт.

При более подробной характеристике это: наука как система знаний о мире (Вселенной, обществе, человеке), наука как человече-ская деятельность по получению новых знаний, наука как одна из организационных форм (институт) функционирования общества, го-сударства.

Функционированием науки как системы уже полученного зна-ния занимается сама наука. Именно в сфере науки происходит полу-чение, отбор, систематизация, обобщение, популяризация научных знаний и представление их на общее (внешнее) или дальнейшее внутреннее использование. В первом случае знания используются в материально-практической жизни общества или же его духовном обогащении, во втором - для постановки новых научных исследова-ний, формирования новых исследовательских программ. Промежуточным вариантом является система образования, в которой науч-ные знания служат как для внешнего, так и для внутреннего (по от-ношению к науке) использования.

Исследованием науки как специфической человеческой дея-тельности, направленной на познание мира (природы и духа, мате-риального и идеального) занимаются философия, методология и ло-гика науки, а также философская теория познания.

Исследованием науки как особого социального явления (сооб-щество ученых) или как специфического социального института (учреждения) занимается науковедение.

Особая дисциплина - история науки, которая имеет отношение ко всем ее «ипостасям», хотя чаще всего историко-научные исследования ограничиваются фактологическим описанием по типу «что, где и когда?».

Надо отметить, что как и все членения (аналитические схемы) предмета исследования, данное разделение приблизительно. Напри-мер, проблемы дисциплинарной организации науки: становления и функционирования различных областей знаний и научных дисцип-лин, взаимосвязь и взаимодействие научных знаний с процессами их интеграции, синтеза и дифференциации, - есть проблемы и направ-ления анализа науки и как деятельности, и как системы знания, и как организационного (в данном случае дисциплинарного) ее уст-ройства.

Рассмотрим основные подходы к пониманию науки как особого социального явления и института.

Для простоты и ясности понимания науки как формального со-циального учреждения (института), которое организационно оформляет (можно сказать, формализует) естественно складываю-щееся сообщество ученых (можно сказать, «естественный орга-низм»), нужно иметь в виду, что науке как «институту» и науке как «сообществу» присущи все характерные черты «государства» и «со-циальных групп».

В первом случае мы имеем систему учреждений и организаци-онных форм: систему управления (административные должности руководителей и подчиненных); систему иерархии (степени и зва-ния), систему организации (кафедры, научные институты, общества, академии, системы семинаров, конференций, конгрессов, съездов, совещаний); систему правового регулирования (законы и уложения об авторском праве, статусе ученых и научных коллективов); систе-му средств производства (инструментально-экспериментальное обо-рудование, лабораторные помещения, информационные системы).

Во втором случае мы можем увидеть в сообществе ученых ти-пичные черты любого человеческого сообщества. В научном сооб-ществе живут и работают люди (и все человеческое им не чуждо, как бы сказал Сенека). В этом сообществе адептов истины есть и «генераторы идей», и простые исполнители, есть рабы и господа (отношения, которые основаны на той или иной форме материаль-но-административной зависимости ученых друг от друга), есть и не-гласные традиции и нормы поведения, есть и общепринятая этика и протокол официальных отношений, есть ретрограды с обскурантами (придерживающиеся старого и препятствующие новому), есть нор-мы и идеалы научного познания, есть «внутринаучные идеологии» (например, «математическая идеология» в естествознании, «физиче-ская идеология» в химии), есть воры и жулики (воровство идей, пла-гиат, разработка псевдозначимых для науки и практики тем - рас-пространенное и, к сожалению, часто очень замаскированное явле-ние), есть и мошенники (сознательно шельмующие эксперимен-тальные результаты или теоретические выкладки), есть судьи и су-ды (рецензенты и экспертные советы), есть конъюнктурщики и сле-дователи моды (выбирающие направление исследований не по «на-учной совести», не по «приоритетам Истины», а по внешним при-оритетам, сейчас это проявляется в массовой экологизации и ком-пьютеризации науки). Наконец, в научном сообществе есть, просто говоря, не только умные, но и дураки.

Нетрудно увидеть, что названные особенности и формы отно-шений в сообществе ученых и институте науки предполагают мно-жество сложных проблем, требующих специального анализа. По-скольку проблемы науковедения не являются предметом настоящей работы, мы ограничимся вышесказанным и ниже будем преимуще-ственно анализировать проблемы философии и методологии науки с опорой на историко-логические реалии становления научного зна-ния.

Наука и научное знание как целостные образования (системы) состоят из частей (элементов), научных областей или дисциплин. В первом приближении по предмету познания научное знание и науку можно разделить на два основных раздела: естественные науки и науки о духе.

Естественные науки - это науки о «естестве» - природе (по-гречески природа physis, по-латыни - natura). Объекты естественных наук преимущественно материальные (за исключением пространст-ва и времени, однако согласно некоторым концепциям пространство и время связываются со свойствами материальных объектов). Мате-риальные объекты состоят из вещества и поля. Вещество имеет мас-су покоя и пространственно-временные измерения. Поле (гравита-ционное, электромагнитное) не имеет массы, но имеет пространст-венно-временные измерения. По объект-предметным областям есте-ственные науки подразделяются на физику, химию, биологию, гео-логию и, соответственно, на множество частных их разделов и ин-тердисциплинарных областей (частных наук) . Для примера назовем механику, электродинамику, молекулярную физику, органическую химию, аналитическую химию, физическую химию, биофизическую химию, биохимию, зоологию, орнитологию, физиологию, биогео-химию, экологию. Можно сказать, что естественные науки изучают Природу и ее творения.

Науками о духе с середины XX в. называются все сферы науки, в которых исследуются творе-ния духовно-культурной деятельности человека и идеальные объек-ты природы (интеллект, сознание, Бог, платоновские идеи): религия, искусство, общество, государство, право, экономика. Отсюда нау-ками о духе будут теология, религиоведение, эстетика, социология, этика, экономика, правоведение. Как видно, науки о духе - это науки об идеальных объектах. Идеальные объекты, какими бы они не бы-ли, существуют, реальны (т.е. их можно выделить как объекты), но они не имеют массы и не имеют пространственных измерений.

Надо оговориться, что все науки можно назвать естественными, поскольку человек есть часть природы и, соответственно, вся его духовная и материальная деятельность естественна, как естественна деятельность любых живых организмов. Но такое обобщение было бы формальным, поскольку человек наделен свободой воли и, соот-ветственно, свободой сотворчества с Природой.

Кроме наук о природе и наук о духе выделяются некоторые науки, которые можно отнести и к естественным наукам, и к наукам о духе: психология, антропология, этнография, социобиология, экология и эсхатология (в современной постановке). Можно сказать, что к таким промежуточ-ным наукам относится и математика. Немало ее важных положений генетически связан с естествознанием, например, дифференциаль-ное и интегральное исчисления, заложенные Лейбницем и Ньюто-ном, а ряд других положений представляются как творения чистого разума, свободной игры человеческого ума.

Существенно также подчеркнуть, что если первичное разделе-ние науки на те или иные области мы производим преимущественно по объект-предметной их направленности, то более частные дисци-плины могут иметь другие классификационные инварианты.

При рассмотрении вопроса зарождения новых научных дисцип-лин на предметно-логическом уровне можно выделить три основ-ных компонента, которые, оставаясь инвариантными (по отдельно-сти или в сочетании), обусловливают автономизацию некоторой об-ласти знания в системе науки: предмет, метод, познавательная цель. Выделение такой триады компонентов , конечно, схематизация и упрощение проблемы, но в первом приближении такой подход представляется достаточно правильным и, пожалуй, достаточно распространенным (проблемы дальнейшего оформления новых об-ластей знания в институте науки, т.е. оформления в социально-организационном плане - особый и дополнительный вопрос).

Другая сторона исследований в сфере предметных областей, обозначаемых понятиями «наука» и «научное знание», выражается в выделении при их методологическом анализе фундаментальных и прикладных областей. На проблемах и нюансах такого разделения следует остановится особо.

Исследования в области философско-методологических вопро-сов техники, в том числе и проблем взаимодействия естественнона-учных и технических знаний, в настоящее время начали развиваться достаточно интенсивно, хотя и далеки от охвата всего спектра со-временных проблем.

Существует множество определений понятий «техника» и «тех-ническая наука». Мы согласны с тем, что «...практически все десят-ки и сотни определений техники весьма полезны, отражают или уровень научного или теоретического анализа и знания данной эпо-хи, или определенные материальные, научные или социальные связи техники, или ее культурный контекст» Арзаканян Ц.Т. Горохов В.Г. Предисловия // Философия техники в ФРГ. 1989. с. 4.

Для рассмотрения проблем взаимодействия наук в сфере техни-ки нам, однако, следует произвести рабочее, более или менее одно-значное разделение понятий «естественная наука» и «техническая наука». Содержание понятия «естественная наука», или «наука о природе», достаточно и не будет здесь обсуждаться в деталях, так как эти детали - вопрос специальный и его обсуждение входит в рамки настоящего исследования. Исходя из деятельностного подхо-да, ориентируясь на работы по «философии естествознания» и «фи-лософии техники», под технической наукой мы подразумеваем в первую очередь научную деятельность по созданию искусственных («антропогенных») материальных образований для реализации пре-образующих природу целей человека и общества.

Нетрудно заметить, что названный выше признак является не-обходимым, но не достаточным для разделения естествознания и техники, естественнонаучной и технической научной деятельности. Действительно, естествознание и внутри собственного института во многих его разделах создает искусственные материальные образо-вания: синтез элементов в ядерно-физических установках, синтез химических веществ, создание биосистем с помощью методов ген-ной инженерии и др., причем это может делаться для реализации познавательных (духовных) целей, а не обязательно с практической целью преобразования природы в интересах общества. Последнее замечание дает нам как раз возможность сформулировать второй признак технической науки, который в совокупности с первым со-ставит уже необходимое и достаточное условие для более или менее однозначного разделения понятий «естествознание» и «техника». Этот признак - центральная целевая установка познавательной дея-тельности. Для естествознания такой центральной целевой установ-кой является познание природы во всем ее многообразии вне обяза-тельной связи с практическими задачами человека и общества, для техники - познание природы и создание искусственных материаль- ; ных образований с целью решения практических задач преобразо-вания природы для человека и общества.

Два названных признака технического знания, технической нау-ки дают важные методологические ориентиры для рассмотрения как проблемы взаимодействия естествознания и техники в целом, так и проблемы взаимодействия естественнонаучных и технических зна-ний в той или иной технической сфере. Здесь имеется в виду рас-смотрение как актуальных взаимодействий, так и взаимодействий в аспекте исторической обусловленности технического знания естест-веннонаучным, и наоборот.

В методологическом отношении одним из центральных и чрез-вычайно часто обсуждаемых является вопрос о соотношении в соот-ветствующей области технического знания фундаментальных и прикладных исследований. Здесь специально выделяется, что поня-тия «фундаментальное исследование» и «прикладное исследование» не являются полярными по содержанию и противоположными по смыслу. Это хорошо видно при рассмотрении фундаментальных и прикладных исследований по таким их составляющим, как предмет, метод и цель исследования, а также его результат. Например, при-кладные исследования тепловых машин привели к получению фун-даментального научного знания - второму началу термодинамики и, наоборот, фундаментальные исследования генетического кода при-вели к становлению высоконаучной технологии - генной инженерии как основы современной биотехнологии. В истории таких примеров очень много.

Ошибочное противопоставление, противоположение фундамен-тальных и прикладных исследований (лингвистически выражаемое союзом «и») проистекает из того, что часто в области прикладной инженерно-технической деятельности фундаментальные знания не получаются и не используются (или используются мало); соответст-венно, в области фундаментальных исследований многие разделы получаемого нового знания не находят реальных прикладных при-менений. В силу этого можно прийти к выводу, что противоположе-ние исследований на фундаментальные и прикладные может осно-вываться не на различении предмета или метода (они могут и сов-падать), а на различении цели исследовательской деятельности и со-ответствующих ей ценностных ориентации.

Цель «чисто фундаментальных» исследований - получение но-вого знания о мире с элементами его вечности, духовной познава-тельной ценности. При этом фундаментальное научное знание мо-жет быть и эмпирическим (заряд электрона, структура ДНК и т.п.), и теоретическим (теория относительности, принцип соответствия и т.п.), и теоретико-экспериментальным (квантовая химия, термоди-намика и т.п.). При этом фундаментальное знание может быть и прикладным, и неприкладным в зависимости от конкретных обстоя-тельств как во время его получения (если цель практическая, при-кладная), так и после того, по мере созревания социального заказа.

Следует также отметить, что нефундаментальное знание (т.е. не вечное, преходящее) может быть во всех вариантах и: теоретиче-ским, и прикладным, и неприкладным. Например, учения о тепло-роде и флогистоне могут быть охарактеризованы как теоретико-экспериментальные и прикладные (на основании учения о теплоро-де вполне можно решать многие задачи теплопередачи). Нужно еще раз подчеркнуть, что полярными по содержанию являются поня-тия «фундаментальное знание» - «нефундаментальное знание», «прикладное знание» - «неприкладное знание», «теоретическое знание» - «эмпирическое знание», «духовная цель» - «практиче-ская цель»; но никак не противоположны понятия «фундамен-тальное знание (исследование)» - «прикладное знание (исследование)». Отличие здесь только по цели. Цель «чисто приклад-ных» исследований в отличие от «чисто фундаментальных» - не духовно-познавательная, а утилитарная - практический резуль-тат, удовлетворяющий социальному заказу.

Таким образом, выбор путей реализации исследовательской деятельности и отбор результатов исследований в фундаментальных исследованиях регулируется такими ценностными критериями, как достоверность, точность, соответствие имеющейся системе досто-верного знания и т.д. В прикладных исследованиях регуляция осу-ществляется на основании других ценностных критериев: потреби-тельскими характеристиками продукта-результата и технико-экономическими характеристиками технологического процесса (технологичность, материалоемкость, энергоемкость, надежность и т. п.). Последнее обстоятельство часто приводит к тому, что в при-кладных исследованиях минуется сложный этап фундаментальных исследований и предпочтение отдается получению эмпирических методик, практических рекомендаций, опытных правил и прочим случайно обнаруженным взаимосвязям конструктивных и техниче-ских параметров и т.п., если они дают возможность выполнить со-ответствующий социальный заказ.

К сказанному полезно привести рассуждения М.В. Ломоносова, высказанные два столетия назад и вполне отчетливо разделяющие области фундаментального и технического знания (как известно, греческое слово «тэхне» - искусство, мастерство). В лекции «Слово о пользе химии» он говорил: «Учением приобретенные познания разделяются на науки и художества. Науки подают ясное о вещах понятие и открывают потаенное действий и свойств причины; ху-дожества к преумножению человеческой пользы оные употребляют. Науки довольствуют врожденное и вкорененное в нас любопытство; художества снисканием прибытка увеселяют. Науки художествам путь открывают; художества происхождение наук ускоряют. Обои общею пользою согласно служат. В обоих их коль велико и коль не-обходимо есть употребление химии, ясно показывают исследование натуры и многие в жизни человеческой полезные художества» Ломоносов. Собрание социнений. М. 1951. С 351-352. У Ломоносова художества - все области деятельности по созданию искусственных объектов, творений чело-века: технические устройства, металлургия, архитектура и изобрази-тельные искусства. Это понятно из вышеприведенных слов, а также следующих: «Между художествами первое место, по моему мнению, имеет металлургия, которая учит находить и очищать металлы и другие минералы... Ибо металлы подают укрепление и красоту важнейшим вещам, в обществе потребным. Ими украшаются храмы Божий и блистают монаршие престолы, или защищаются от нападения неприятельского, или утверждаются корабли и, силою их связаны, между бурными вихрями в морской пучине плавают» Там же с 359-360. В словах Ломоносова обсуждаемые выше проблемы взаимоотношений фундаментальных и технических зна-ний обозначены достаточно отчетливо, в том числе выделяются и разделы химии как естественнонаучной и технической области зна-ния, которая «показывает исследование натуры» и «полезные худо-жества».

Далее при рассмотрении «жизни научного организма» (наш ак-цент на естествознании) в его истории выделяют натурфилософию (в период синкретической фазы становления человеческого миропо-нимания в рамках единого знания - философии). Из натурфилосо-фии выделились естествознание, особенно начиная с работ Г. Гали-лея и И. Ньютона, а также и философия и методология науки, начи-ная с работ Р. Декарта и Ф. Бэкона.

Прежде чем приступить к рассмотрению вопросов методологии науки, проведем анализ известных определений (дефиниций) этой специфической области познания мира, отличающейся по ряду осо-бенностей от эстетического, практического и религиозного позна-ния человека и мира.

Есть много определений понятий «наука» и «научное знание», в которых выделяются не всегда одни и те же родовые и видовые при-знаки. Что касается «родовой принадлежности» науки, то здесь схо-димости в различных определениях больше, чем в определениях ее видовых признаков: как правило, наука рассматривается как со-ставная часть человеческой культуры, цивилизации, как реализа-ция основного видового признака человека наделенность ра-зумом. (Homo sapens - Человек разумный).

Вначале приведем устоявшиеся определения, введенные в спра-вочные издания.

В «Философском энциклопедическом словаре» 1983 г. издания дано следующее определение понятия «наука»: Филосфский энциклопедический славрь. М. 1983. С 403.«Наука - сфера человеческой деятельности, функцией которой является выработка и теоретическая систематизация объективных знаний о действительности. В ходе исторического развития наука превращается в производительную силу общества и важнейший со-циальный институт. Понятие «наука» включает в себя как деятель-ность по получению нового знания, так и результат этой деятельно-сти - сумму полученных к данному моменту научных знаний, образующих в совокупности научную картину мира. Термин «наука» употребляется также для обозначения отдельных отраслей научного знания» [Словарь, 1983, с.403].

В «Краткой философской энциклопедии» 1994 г. издания при-водится схожее определение: «Наука (греч. episteme, лат. scientia) - сфера человеческой дея-тельности, функцией которой является выработка и теоретическая схематизация объективных знаний о действительности; отрасль культуры, которая существовала не во все времена и не у всех наро-дов. Родоначальниками науки как отрасли культуры, выполняющей самостоятельную функцию, были греки, передавшие затем ее в ка-честве особого идеала культурной жизни европейским народам (точнее сказать, европейские народы приняли этот идеал). Наука образует сущность человеческого знания» Краткий энциклопедический славарь М. 1994. С 287-288.

Рассмотрим в связи с этим некоторые известные дефиниции по-нятий «наука» и «научное знание», даваемые известными мыслите-лями. Вполне понятно, что, выделяя характерные признаки научно-сти знания, мы одновременно решаем вопрос и об отнесении той или иной деятельности к научной и ненаучной сферам, смотря по тому, какого рода знания получаются в результате соответствующей деятельности.

Основным признаком научности знания и науки И. Кант считал систематичность. По Канту, научные знания - это знания, представ-ляющие собой обязательно систему согласно «архитектонике чисто-го разума». Особенно ясно эти мысли выражены в разделе «Транс-цендентальное учение о методе» в «Критике чистого разума»: «Под архитектоникой я разумею искусство построения системы. Так как обыденное знание именно лишь благодаря систематическому един-ству становится наукой, т.е. из простого агрегата знаний превраща-ется в систему, то архитектоника есть учение о научной стороне наших знаний вообще, и, следовательно, она необходимо входит в учение о методе» [Кант, 1994а, с.486]. Важно, что во всех определе-ниях Кантом науки выделяемым инвариантом является ее система-тичность. Так, он пишет: «Что касается сторонников научного мето-да, то перед ними выбор: действовать либо догматически, либо скептически, но они при всех случаях обязаны быть систематичными» Кант И. Критика чистого разума. М. Мысль. 1994. С. 591. Что касается идеала научности знания, то для Канта, как мы знаем, это была математика: «В любом частном учении о природе можно найти науки в собственном смысле столько, сколько имеется в нем математики» Кант И. Метафизическая начала естествознания //. Кант. Соч. М. 1963. Т.8-543с..Шопенгауэр, отрицая идеал математического знания как эталона научности, близок к Канту в выделении основного признака научно-го знания. Если у Канта это систематичность, то у Шопенгауэра близкое по смыслу понятие общности. Шопенгауэр писал: «...цель науки не большая достоверность (ибо последнюю может иметь и самое отрывочное отдельное сведение), но облегчение знаний по-средством его формы (вспомним здесь об «архитектонике» Канта) и данная этим возможность полноты знания. Поэтому ложно рассматривать мнение, что научность знания заключается в большей достоверности, и столь же ложно вытекающее отсюда утверждение, будто лишь математика и логика - науки в подлинном смысле слова, так как только они, в силу своей априорности, обладают неопровер-жимой достоверностью познания. Этого последнего преимущества у них нельзя оспаривать , но оно вовсе не дает им особого права на научность, которая состоит не в достоверности, а в систематической форме познания (прямая преемственность с мыслями Канта - В.К.), основанной на постепенном восхождении от всеобщего к особенно-му» Шопенгуаер А. Мир как воля и представление //. Собр.. Мыслитель XX в. К. Ясперс сходится с Кантом и Шопенгау-эром, выделяя один из главных признаков науки - общезначимость, но принципиально расходится с Шопенгауэром в том, что выделяет еще и достоверность научного знания, а также наличие методов. В разделе «Характеристики современной науки» он писал: «Науке присущи три необходимых признака: познавательные методы, дос-товерность и общезначимость.

Я обладаю научным знанием лишь в том случае, если осознаю метод, посредством которого я это знание обретаю, следовательно, могу обосновать его и показать в присущих ему границах.

Я обладаю научным знанием лишь в том случае, ес-ли полностью уверен в достоверности моего знания. Тем самым я обладаю знанием и о недостоверности, вероятности и невероятно-сти.

Я обладаю научным знанием лишь тогда, когда это знание об-щезначимо.

В силу того, что понимание научных знаний, без сомнения, дос-тупно рассудку любого человека, научные выводы широко распро-страняются, сохраняя при этом свое смысловое тождество. Едино-душие - признак общезначимости. Там, где на протяжении длитель-ного времени не достигнуто единодушие всех мыслящих людей, возникает сомнение в общезначимости научного знания» Ясперс К. Смысл и назначение истории. М. Респ.. Заметим, что общезначимое или «единодушное» знание не есть Удовлетворительный критерий достоверности и тем более истинности, т.е. объективности знания. Скорее это конвенциалистский кри-терий, а здесь мы уже приходим к точке зрения конвенционализма, выраженного наиболее определенно А. Пуанкаре. В неопозитивизме критерием научности знания является его подтверждаемость (верифицируемость), что связывается с логически непротиворечивыми языком и логикой описания данных опыта, представленных в «про-токольных суждениях» (т.е. суждениях, описывающих непосредст-венный опыт).

В свою очередь, представителем постпозитивизма К. Поппером был выдвинут противоположный позитивистскому критерий науч-ности знания - так называемый «принцип фальсификации, согласно которому знание может приниматься как научное, «если класс его потенциальных фальсификаторов не равен нулю».

Наконец, в «анархистской теории научного знания» П. Фейерабенда утверждается, что для подлинной науки должна быть свойст-венна «пролиферация научных теорий», т.е. не только допустимо, но и необходимо создавать самые разные варианты для описания и объяснения тех или иных исследуемых в науке объектов.

К этому надо также добавить преемственность научного знания, что выражено в известном принципе соответствия.

Если теперь выделить инвариантный видовой признак научного знания из всех вышеприведенных определений и характеристик, то это будет, безусловно, общность и систематичность, а не достовер-ность, как представляется многим на первый взгляд. История науки подтверждает это: многие знания, получаемые в сфере науки, уста-ревали, пересматривались заново, просто опровергались, но они входят в контекст научного познания как научные ввиду их претен-зии на общезначимость и систематичную форму представления. Ес-ли же говорить словами Канта, то специфика научного знания и на-учного метода - это специфическая архитектоника.

В итоге можно перечислить основные критерии научности знания:

v общность и систематичность,

v общезначимость (интерсубъективность),

v объективность (независимость от субъекта познании),

v наличие специальных осознанных познавательных мето-дов (теоретических и экспериментальных),

v достоверность (верифицируемость),

v критикуемость (фальсифицируемость),

v дополнительность (от корпускулярно-волнового дуализма до методологического анархизма П. Фейерабенда),

v преемственность (выражается принципом соответствия).

Вначале среди отобранных критериев научности знания попро-буем выбрать абсолютно инвариантные. К таковым не будут отно-ситься, казалось бы, с первого взгляда «самые научные» критерии: объективность и достоверность. Действительно, если понимать объ-ективность знания как наличие в нем элементов знаний об объекте каков он есть на самом деле, «сам по себе», без влияния познава-тельной системы (человека с экспериментально-теоретическим ин-струментарием), то этот идеал уходит по мере развития науки. Можно ориентироваться, например, на периодизацию изменения норм научности знания в терминах: классическая наука, некласси-ческая наука и постнеклассическая наука (соответственно: класси-ческое, неклассическое и постнеклассическое научное знание) [Степин,1992]. Наблюдая развитие науки от классического периода (классическая механика, электродинамика) к неклассическому пе-риоду (квантовая механика как описание единой системы «иссле-дуемый объект-человек и его инструменты»), а далее к постнеклас-сическому периоду (человек во взаимодействиях с открытыми са-моразвивающимися системами, возрастание роли аксиологических критериев оценки научного знания), мы видим утрату классического идеала объективного знания. В физике микрочастиц, квантовой ме-ханике «наблюдаемую систему» (объект и его окружение) и «на-блюдающую систему» (субъект и его инструменты) невозможно разделить ни в экспериментальной ситуации, ни в теоретическом описании.

Здесь знание остается объективным только в смысле, придавае-мом этому понятию Кантом как общезначимому знанию, имеющему основания в пределах возможного опыта (т.е. можно сказать, что научное знание XX в. весьма приблизилось к критериям Канта). По-нятие «объективное» у Канта поясняется так: «Таким образом, объ-ективное значение и необходимая всеобщность суть тождественные понятия, и хотя мы не знаем объекта самого по себе, но когда мы придаем суждению всеобщность и через то необходимость, то этим самым придаем ему и объективное значение» Кант И. Пролегомены ко вской будущей метафизике, могущей возникнуть в смысле науки. М. 1993 С. 240. Что касается достоверности, то в истории науки имеется масса примеров научных знаний, которые потом были опровергнуты или принципиальным образом пересмотрены (отсюда они не стали не-научными, иначе большую часть истории науки следовало бы вы-черкнуть как не ее историю: геоцентризм, учение о стихиях и эфире в античности, учения о флогистоне и теплороде).

Надо отметить, что научное знание, строго говоря, не претенду-ет на постижение Истины, поскольку в науке принимаются не абсо-лютные, а условные критерии достоверности знания (критерии верифицируемости): практичность (характерна для экспериментальных наук), прагматичность (характерна для технических наук), по-нятийно-терминологическая строгость и логическая непротиворечи-вость (характерны для теоретических наук, особенно для математи-ки, логики, теоретической физики), простота (один из вариантов - принцип экономии мышления у Э. Маха), очевидность, красота, со-ответствие здравому смыслу. Эти критерии принимаются различ-ными группами ученых в различные времена, как правило, на осно-вании ситуационных предпочтений (определяемых областью зна-ния, традициями, исторической ситуацией), что подтверждает их условность и относительность.

Не всякое научное знание преемственно, не всякие научные описания одного и того же объекта можно считать дополнительны-ми (если одно явно ошибочное, или же просто не воспринимается представителями альтернативной концепции, или же вообще ника-кого дополнительного описания объекта нет, а есть пока только од-но). Не всякое научное знание общезначимо (особенно это касается принципиально новых идей, которые могут быть длительное время значимы только для единиц или только для автора).

Что касается принципов верификации и фальсификации, то их можно объединить в принцип проверяемости знания: любое знание может считаться научным, если его можно потенциально подтвер-дить или опровергнуть. Но проверить, к сожалению, можно не все знания, которые относятся традиционно к научным: космогониче-ские теории, исторические реконструкции, ненаблюдаемые элемен-тарные частицы (реальность которых постулируется для «склейки» теоретических и экспериментальных положений физики элементар-ных частиц).

В результате инвариантными критериями научности знания яв-ляются критерий его общности (систематичности, системности), на-личие осознанного метода (системы познавательных методов, по-знавательного экспериментального иили теоретического инстру-ментария),

Третьими по значимости критериями научности знания можно назвать их историческую преемственность и фальсифицируемость. Это обусловливает общенаучную значимость «принципа соответст-вия» и «принципа фальсификации)).

Наконец, системность (целостность, а не агрегативность) науки и научного знания возможны только при наличии определенного осознанного метода. Об этом хорошо сказано в «Логике» И. Канта: «Познание как наука, должно руководствоваться методом. Ибо нау-ка есть целое познание в смысле системы, а не в смысле лишь агре-гата. Поэтому она требует познания систематического, следователь-но, осуществленного по обдуманным правилам (т.е. на основании осознанного метода) ...Как учение об элементах имеет в логи-ке своим содержанием элементы и условия совершенства познания, так, напротив, общее учение о методе в качестве другой части логи-ки должно трактовать о форме науки вообще или о способе и виде соединения многообразия познания в науку» Кант И. Логика // Соц. в 8-т. Т 8. М. 1994. С. 266. В результате мы приходим к тому, что единственным инвариан-том науки и научного знания является их основа на определенном и осознанном методе, или же можно сказать и так: только та область познавательной деятельности является наукой в собственном смыс-ле слова, которая включает в себя методологию, или учение о собст-венном методе.

Что касается философии и философских знаний, то нетрудно заметить, что философское знание не соответствует основным кри-териям научности знания, представленным выше. В философском знании есть, безусловно, общность и систематичность, есть и специ-альные познавательные методы (гносеология), есть и верифицируемость с фальсифицируемостью, есть и дополнительность, но не бы-ло и нет таких существенных признаков, как общезначимость и пре-емственность. В физике подавляющим большинством представите-лей научного сообщества принимаются, например, законы класси-ческой механики Ньютона, электродинамика Максвелла, уравнение Шредингера, законы сохранения, равно как в химии атомно-молекулярное учение или в биологии учение о наследственности и молекулярных носителях генетической информации (нуклеиновых кислотах РНК и ДНК). В философии, напротив, во все времена культивировались противоречащие друг другу учения, полностью принимаемые одной группой мыслителей и полностью отвергаемые другими.

Философия, являясь основой методологии всех других областей человеческой деятельности, не лучшим образом обеспечивает мето-дологическими разработками свою собственную область - методо-логию философского образования. Это видно по содержанию курсов философии у нас в стране в недавнем прошлом. Избыток препода-вания диалектического материализма был обусловлен не только идеологическими причинами, но и тем, что философия считалась наукой, хотя наукой она является только в некоторых ее областях. Отсюда и взгляд на развитие философии как на науку с последова-тельной заменой старого и несовершенного знания новым более со-вершенным, в котором старое знание присутствует как составная часть, элемент, момент. Другими словами, развитие философии рас-сматривалось с точки зрения принципа соответствия. В этом случае, конечно, как и при преподавании других наук (математики, физики, биологии), в курсах философии основной акцент делался на изуче-нии ее последних достижений - диалектического материализма. Но философия не во всех важных частях есть наука, это очевидно уже по тому неоспоримому факту, что в философском знании не наблю-дается прогрессивного развития на основе принципа соответствия (прежнее знание не входит как составная часть в более новое и со-вершенное, а сохраняет свою актуальность). Так, для философа изу-чение диалогов Платона, «Метафизики» Аристотеля, «Исповеди» Августина, «Рассуждений о методе» Декарта не менее (а иногда и более) важно, чем изучение трудов современников. В то же время образование хорошего физика может состояться без изучения «Диа-лога о двух важнейших системах мира» Галилея или «Математиче-ских начал натуральной философии» Ньютона. Этот аспект является хорошим примером важности философско-методологических про-блем образования, в том числе и философского образования.

При этом важно подчеркнуть, что философская мысль, в том числе и такие ее «прикладные» области, как, например, социальная философия, не предназначены, вопреки распространенному мне-нию, в своем высшем человеческом назначении создавать для прак-тиков ((технологию) переустройства общества или ((руководства» по влиянию на ход истории (вспомним неудачный опыт применения философских концепций в социальной практике в историческом размахе от Платона в Сиракузах до Ленива в России). Философия выполняет более существенную и несуетную задачу - она открывает путь к пониманию человеком смысла истории и самоопределению себя в ней. Для такого самоопределения человек обладает свободой воли и сверхприродной сущностью, что дает ему возможность при-ближения к свету Истины и Добру. То есть и в той части, где фило-софию можно отнести к науке, она - наука, призванная производить духовные ценности и удовлетворять духовно-познавательные, а не материально-практические запросы человека.

Наконец, важно сказать об общей черте всех областей человече-ского познания мира: философского, научного, технического, эсте-тического, обыденного. Знания во всех этих областях не имеют пол-ного завершения и это хорошо для человека тем, что человеческая любознательность всегда может удовлетворяться постижением еще не постигнутого нового и интересного.

С точки зрения деятельностного подхода мы на основании про-веденного анализа содержания понятия «наука» можем предложить следующее краткое определение:

Наука - целенаправленная познавательная деятельность, вырабатывающая системное знание на основании осознанных познавательных методов.

Здесь напомним, что, например, по Канту, «метод есть способ действия согласно основоположениям».

Проблемы самопознания (рефлексии) науки и образования, ос-ложняемые их собственной исторической динамикой, хорошо вы-ражены у Хайдегтера: ((Пути осмысления постоянно изменяются смотря по месту начала движения, смотря по отмеренной доле пути, смотря по далекости открывающихся в пути перспектив на достой-ное вопрошание. Хотя науки на своих путях и своими средствами как раз никогда не могут проникнуть в существо науки, все же каж-дый исследователь и преподаватель, каждый человек, занятый той или иной наукой, как мыслящее существо способен двигаться на разных уровнях осмысления и поддерживать его... Осмысление тре-буется ему как отзывчивость, которая среди ясности неотступных вопросов потонет в неисчерпаемости того, что достойно вопрошания, в чьем свете эта отзывчивость в урочный час утратит характер вопроса и станет простым сказом» Хайдеггер М. Время и бытия. Статьи и выступая М. Республика 1993. 447с.

§ 8. Динамика научного знания

Важнейшей характеристикой знания является его динамика, т. е. его рост, изменение, развитие и т. п. Эта идея, не та-кая уж новая, была высказана уже в античной философии, а Гегель сформулировал ее в положении о том, что «истина есть процесс», а не «готовый результат». Активно исследовалась эта проблема основоположниками и представителями диалектико-материалистической философии - особенно с методо-логических позиций материалистического понимания исто-рии и материалистической диалектики с учетом социокультурной обусловленности этого процесса. Однако в западной философии и методологии науки XX в. фактически - особенно в годы «триумфального шествия» ло-гического позитивизма (а у него действительно были немалые успехи) - научное знание исследовалось без учета его роста, изменения.

Дело в том, что для логического позитивизма в целом были характерны: а) абсолютизация формально-логической и язы-ковой проблематики; б) гипертрофия искусственно сконстру-ированных формализованных языков (в ущерб естествен-ным); в) концентрация исследовательских усилий на структу-ре «готового», ставшего знания без учета его генезиса и эволюции; г) сведение философии к частнонаучному знанию, а последнего - к формальному анализу языка науки; д) игно-рирование социокультурного контекста анализа знания и т. д.

Развитие знания - сложный диалектический процесс, имеющий определенные качественно различные этапы. Так, этот процесс можно рассматривать как движение от мифа к логосу, от логоса к «преднауке», от «преднауки» к науке, от классической науки к неклассической и далее к постнеклассической и т. п., от незнания к знанию, от неглубокого, не-полного к более глубокому и совершенному знанию и т. д.

В современной западной философии проблема роста, раз-вития знания является центральной в философии науки, пред-ставленной особенно ярко в таких течениях, как эволюционная (генетическая) эпистемология и постпозитивизм. Эволюционная эпистемология - направление в западной философско-гносеологической мысли, основная задача которого - выяв-ление генезиса и этапов развития познания, его форм и меха-низмов в эволюционном ключе и, в частности, построение на этой основе теории эволюции науки. Эволюционная эписте-мология стремится создать обобщенную теорию развития науки, положив в основу принцип историзма и пытаясь опосредовать крайности рационализма и иррационализма, эмпиризма и раци-онализма, когнитивного и социального, естествознания и соци-ально-гуманитарных наук и т. д.

Один из известных и продуктивных вариантов рассматри-ваемой формы эпистемологии - генетическая эпистемология швейцарского психолога и философа Ж. Пиаже. В ее осно-ве - принцип возрастания и инвариантности знания под влиянием изменений условий опыта. Пиаже, в частности, считал, что эпистемология - это теория достоверного познания, ко-торое всегда есть процесс, а не состояние. Важная ее задача - определить, каким образом познание достигает реальности, т. е. какие связи, отношения устанавливаются между объек-том и субъектом, который в своей познавательной деятельно-сти не может не руководствоваться определенными методоло-гическими нормами и регулятивами.

Теистическая эпистемология Ж. Пиаже пытается объяс-нить генезис знания вообще, и научного в частности, на основе воздействия внешних факторов развития общества, т. е. социогенеза, а также истории самого знания и особенно психоло-гических механизмов его возникновения. Изучая детскую пси-хологию, ученый пришел к выводу, что она составляет своего рода ментальную эмбриологию, а психогенез является частью эмбриогенеза, который не заканчивается при рождении ребен-ка, так как ребенок непрерывно испытывает влияние среды, бла-годаря чему происходит адаптация его мышления к реальности. Фундаментальная гипотеза генетической эпистемологии, указывает Пиаже, состоит в том, что существует параллелизм между логической и рациональной организацией знания и соответствующим формирующим психологическим процес-сом. Соответственно этому он стремится объяснить возник-новение знания на основе происхождения представлений и операций, которые в значительной мере, если не целиком, опираются на здравый смысл.

Особенно активно проблему роста (развития, изменения) знания разрабатывали, начиная с 60-х гг. XX столетия сто-ронники постпозитивизма - К. Поппер, Т Кун, И. Лакатос, П. Фейерабенд, Ст. Тулмин и др. Обратившись лицом к исто-рии, развитию науки, а не только к формальному анализу ее «застывшей» структуры, представители постпозитивизма стали строить различные модели этого развития, рассматривая их ясак частные случаи общих эволюционных изменений, совершающихся в мире. Они считали, что существует тесная аналогия между ростом знания и биологическим ростом, т. е. эволюцией растений и животных.

В постпозитивизме происходит существенное изменение проблематики философских исследований: если логический позитивизм основное внимание обращал на анализ структу-ры научного познания, то постпозитивизм главной своей про-блемой делает понимание роста, развития знания. В связи с этим представители поспозитивизма вынуждены были обра-титься к изучению истории возникновения, развития и сме-ны научных идей и теорий.

Первой такой концепцией стала концепция роста знания К. Поппера.

Поппер рассматривает знание (в любой его форме) не толь-ко как готовую, ставшую систему, но также и как систему изме-няющуюся, развивающуюся. Этот аспект анализа науки он и представил в форме концепции роста научного знания. Отвергая агенетизм, антиисторизм логических позитивистов в этом вопросе, он считает, что метод построения искусственных мо-дельных языков не в силах решить проблемы, связанные с ро-стом нашего знания. Но в своих пределах этот метод правоме-рен и необходим. Поппер отчетливо осознает, что выдвижение на первый план изменения научного знания, его роста и про-гресса может в некоторой степени противоречить распростра-ненному идеалу науки как систематизированной дедуктивной системы. Этот идеал доминирует в европейской эпистемологии, начиная с Евклида.

Однако при всей несомненной важности и притягательно-сти казанного идеала к нему недопустимо сводить науку в ее целостности, элиминировать такую существенную ее черту, как эволюция, изменение, развитие. Но не всякая эволюция означает рост знания, а последний не может быть отождест-влен с какой-либо одной (например, количественной) харак-теристикой эволюции. Для Поппера рост знания не является повторяющимся или кумулятивным процессом, он есть процесс устранения оши-бок, «дарвиновский отбор». Говоря о росте знания, он имеет в виду не накопление наблюдений, а повторяющееся ниспровержение научных теорий и их замену лучшими и более удовлетворительными теориями.

Таким образом, рост научного знания состоит в выдвиже-нии смелых гипотез и наилучших (из возможных) теорий и осуществлении их опровержений, в результате чего и решают-ся научные проблемы. Для обоснования своих логико-методологических концепций Поппер использовал идеи неодарви-низма и принцип эмерджентного развития: рост научного знания рассматривается им как частный случай общих миро-вых эволюционных процессов.

Рост научного знания осуществляется, по его мнению, ме-тодом проб и ошибок и есть не что иное, как способ выбора теории в определенной проблемной ситуации - вот что дела-ет науку рациональной и обеспечивает ее прогресс. Поппер указывает на некоторые сложности, трудности и даже реаль-ные опасности для этого процесса. Среди них такие факторы, как, например, отсутствие воображения, неоправданная вера в формализацию и точность, авторитаризм. К необходимым средствам роста науки философ относит такие моменты, как язык, формулирование проблем, появление новых проблем-ных ситуаций, конкурирующие теории, взаимная критика в процессе дискуссии.

В своей концепции Поппер формулирует три основных требования к росту знания. Во-первых, новая теория должна исходить из простой, новой, плодотворной и объединяющей идеи. Во-вторых, она должна быть независимо проверяемой, т. е. вести к представлению явлений, которые до сих пор не наблюдались. Иначе говоря, новая теория должна быть более плодотворной в качестве инструмента исследования. В-треть-их, хорошая теория должна выдерживать некоторые новые и строгие проверки. Теорией научного знания и его роста явля-ется эпистемология, которая в процессе своего формирования становится теорией решения проблем, конструирования, кри-тического обсуждения, оценки и критической проверки конкурирующих гипотез и теорий.

Свою модель роста научного познания Поппер изобража-ет схемой: Р1 - ТТ - ЕЕ - Р2, где Р1 - некоторая исходная проблема, ТТ - предположительная пробная теория, т. е. те-ория, с помощью которой она решается, ЕЕ - процесс устранения ошибок в теории путем критики и экспериментальных проверок, Р2 - новая, более глубокая проблема, для решения которой необходимо построить новую, более глубокую и болee информативную теорию.

Общая схема (модель) историко-научного процесса, предложенная Л[ун(ш, включает в себя два основных этапа. Это «нормальная наука», где безраздельно господствует па-радигма, и «научная революция» - распад парадигмы, кон-куренция между альтернативными парадигмами и, наконец, победа одной из них, т. е. переход к новому периоду «нор-мальной науки». Кун полагает, что переход одной парадигмы к другой через революцию является обычной моделью разви-тия, характерной для зрелой науки. Причем научное разви-тие, по его мнению, подобно развитию биологического мира, представляет собой однонаправленный и необрати-мый процесс. Что же происходит в ходе этого процесса с правилами-предписаниями?

Допарадигмальный период характеризуется соперниче-ством различных школ и отсутствием общепринятых концеп-ций и методов исследования. Для этого периода в особенно-сти характерны частые и серьезные споры о правомерности методов, проблем и стандартных решений. На определенном этапе эти расхождения исчезают в результате победы одной из школ. С признания парадигмы начинается период «нормаль-ной науки», где формулируются и широко применяются (правда не всеми и не всегда осознанно) самые многообраз-ные и разноуровневые (вплоть до философских) методы, при-емы и нормы научной деятельности.

Кризис парадигмы есть вместе с тем и кризис присущих ей «методологических предписаний». Банкротство существую-щих правил-предписаний означает прелюдию к поиску но-вых, стимулирует этот поиск. Результатом этого процесса является научная революция - полное или частичное вытес-нение старой парадигмы новой, несовместимой со старой.

В ходе научной революции происходит такой процесс, как смена «понятийной сетки», через которую ученые рассматри-вали мир. Изменение (притом кардинальное) данной «сетки» вызывает необходимость изменения методологических пра-вил-предписаний. Ученые - особенно мало связанные с предшествующей практикой и традициями - могут видеть, что правила больше не пригодны, и начинают подбирать дру-гую систему правил, которая может заменить предшеству-ющую и которая была бы основана на новой «понятийной сетке». В этих целях ученые, как правило, обращаются за помощью к философии и обсуждению фундаментальных по-ложений, что не было характерным для периода «нормальной науки».

Кун отмечает, что в период научной революции главная задача ученых-профессионалов как раз и состоит в упраздне-нии всех наборов правил, кроме одного - того, который «вы-текает» из новой парадигмы и детерминирован ею. Однако упразднение методологических правил должно быть не их «го-лым отрицанием», а «снятием», с сохранением положительно-го. Для характеристики этого процесса сам Кун использует термин «реконструкция предписаний».

Ст. Тулмин в своей эволюционной эпистемологии рас-сматривал содержание теорий как своеобразную «популя-цию понятий», а общий механизм их развития представил как взаимодействие внутринаучных и вненаучных (соци-альных) факторов, подчеркивая, однако, решающее значение рациональных компонентов. При этом он предлагал рассмат-ривать не только эволюцию научных теорий, но и проблем, целей, понятий, процедур, методов, научных дисциплин и иных концептуальных структур.

Ст. Тулмин сформулировал эволюционистскую програм-му исследования науки, центром которой стала идея истори-ческого формирования и функционирования «стандартов рациональности и понимания, лежащих в основании науч-ных теорий». Рациональность научного знания определяет-ся его соответствием стандартам понимания. Последние из-меняются в ходе эволюции научных теорий, трактуемой Тулмином как непрерывный отбор концептуальных новшеств. Он считал очень важным требование конкретно-историчес-кого подхода к анализу развития науки, «многомерность» (всесторонность) изображения научных процессов с привле-чением данных социологии, социальной психологии, исто-рии науки и других дисциплин.

И. Лакатос уже в ранней своей работе «Доказательства и опровержения» четко заявил о том, что «догматы логическо-го позитивизма гибельны для истории и философии матема-тики». История математики и логика математического откры-тия, т. е. «филогенез и онтогенез математической мысли», не могут быть развиты без критицизма и окончательного отказа от формализма. Последнему (как сути логического позитивиз-ма) Лакатос противопоставляет программу анализа развития содержательной математики, основанную на единстве логики доказательств и опровержений. Этот анализ и есть не что иное, как логическая реконструкция реального исторического про-цесса научного познания. Линия анализа процессов изменения и развития знания продолжается затем философом в серии его статей и монографий, в которых изложена универсальная концепция развития науки, основанная на идее конкурирую-щих научно-исследовательских программ (например, про-граммы Ньютона, Эйнштейна, Бора и др.).

Под научно-исследовательской программой философ по-нимает серию сменяющих друг друга теорий, объединяемых совокупностью фундаментальных идей и методологических принципов. Поэтому объектом философско-методологического анализа оказывается не отдельная гипотеза или теория, а серия сменяющих друг друга во времени теорий, т. е. неко-торый тип развития.

Лакатос рассматривает рост зрелой (развитой) науки как смену ряда непрерывно связанных теорий - притом не от-дельных, а серии (совокупности) теорий, за которыми стоит исследовательская программа. Иначе говоря, сравниваются и оцениваются не просто две теории, а теории и их серии, в последовательности, определяемой реализацией исследователь-ской программы. Согласно Лакатосу, фундаментальной едини-цей оценки должна быть не изолированная теория или совокупность теорий, а «исследовательская программа». Основными этапами в развитии последней, согласно Лакатосу, являются прогресс и регресс, граница этих стадий - «пункт насыще-ния». Новая программа должна объяснить то, что не могла старая. Смена основных научно-исследовательских программ и есть научная революция.

Лакатос называет свой подход историческим методом оценки конкурирующих методологических концепций, огова-ривая при этом, что он никогда не претендовал на то, чтобы дать исчерпывающую теорию развития науки. Предложив «нормативно-историографический» вариант методологии на-учно-исследовательских программ, Лакатос, по его словам, попытался «диалектически развить тот историографический метод критики».

П. Фейерабенд и сходил из того, что существует множество равноправных типов знания, и данное обстоятельство способ-ствует росту знания и развитию личности. Философ солида-рен с теми методологами, которые считают необходимым со-здание такой теории науки, которая будет принимать во вни-мание историю. Это тот путь, по которому нужно следовать, если мы хотим преодолеть схоластичность современной фи-лософии науки.

Фейерабенд делает вывод о том, что нельзя упрощать на-уку и ее историю, делать их бедными и однообразными. На-против, и история науки, и научные идеи и мышление их со-здателей должны быть рассмотрены как нечто диалектичес-кое - сложное, хаотичное, полное ошибок и разнообразия, а не как нечто неизмененное или однолинейный процесс. В этой связи Фейерабенд озабочен тем, чтобы и сама наука и ее история, и ее философия развивались в тесном единстве и взаимодействии, ибо возрастающее их разделение приносит ущерб каждой из этих областей и их единству в целом, а по-тому этому негативному процессу надо положить конец.

Американский философ считает недостаточным абстракт-но-рациональный подход к анализу роста, развития знания. Ограниченность этого подхода он видит в том, что он по сути отрывает науку от того культурно-исторического контекста, в котором она пребывает и развивается. Чисто рациональная теория развития идей, по словам Фейерабенда, сосредоточи-вает внимание главным образом на тщательном изучении «по-нятийных структур», включая логические законы и методоло-гические требования, лежащие в их основе, но не занимается исследованием неидеальных сил, общественных движений, т. е. социокультурных детерминант развития науки. Односторон-ним считает философ социально-экономический анализ пос-ледних, так как этот анализ впадает в другую крайность - вы-являя силы, воздействующие на наши традиции, забывает, ос-тавляет в стороне понятийную структуру последних.

Фейерабенд ратует за построение новой теории развития идей, которая была бы способна сделать понятными все детали этого развития. А для этого она должна быть свободной от ука-занных крайностей и исходить из того, что в развитии науки в одни периоды ведущую роль играет концептуальный фактор, в другие - социальный. Вот почему всегда необходимо дер-жать в поле зрения оба этих фактора и их взаимодействие.

После постпозитивизма развитие эволюционной эпистемологии пошло по двум основным направлениям. Во-первых, по линии так называемой альтернативной модели эволюции (К. Уоддингтон, К. Халквег, К. Хугер и др.) и, во-вторых, по линии синергетического подхода. К. Уоддингтон и его сторонники счи-тали, что их взгляд на эволюцию дает возможность понять, как такие высокоструктурированные системы, как живые организ-мы, или концептуальные системы, могут посредством управ-ляющих воздействий самоорганизовываться и создавать ус-тойчивый динамический порядок. В свете этого становится более убедительной аналогия между биологической и эпистемологической эволюцией, чем модели развития научного зна-ния, опирающиеся на традиционную теорию эволюции.

Синергетический подход сегодня становится все более перспективным и распространенным, во-первых, потому, что идея самоорганизации лежит в основе прогрессивной эволю-ции, которая характеризуется возникновением все более сложных и иерархически организованных систем; во-вторых, она позволяет лучше учитывать воздействие социальной сре-ды на развитие научного познания; в-третьих, такой подход свободен от малообоснованного метода «проб и ошибок» в качестве средства решения научных проблем. (Подробнее о синергетике см. гл.II, часть 6)

В истории науки существует два крайних подхода к ана-лизу динамики, развития научного знания и механизмов это-го развития.

Кумулятивизм (от лат. cumula - увеличение, скопление) считает, что развитие знания происходит путем постепенно-го добавления новых положений к накопленной сумме зна-ний. Такое понимание абсолютизирует количественный мо-мент роста, изменения знания, непрерывность этого процесса и исключает возможность качественных изменений, момент прерывности в развитии науки, научные революции.

Сторонники кумулятивизма представляют развитие науч-ного знания как простое постепенное умножение числа на-копленных фактов и увеличение степени общности устанав-ливаемых на этой основе законов. Так, Г. Спенсер мыслил механизм развития знания по аналогии с биологическим ме-ханизмом наследования благоприобретенных признаков: ис-тины, накопленные опытом ученых предшествующих поколе-ний, становятся достоянием учебников, превращаются в априорные положения, подлежащие заучиванию.

Антикумулятивизм полагает, что в ходе развития познания не существует каких-либо устойчивых (непрерывных) и сохраняю-щихся компонентов. Переход от одного этапа эволюции науки к другому связан лишь с пересмотром фундаментальных идей и методов. История науки изображается представителями антикумулятивизма в виде непрекращающейся борьбы и смены теорий и методов, между которыми нет ни логической, ни даже содер-жательной преемственности.

Объективно процесс развития науки далек от этих край-ностей и представляет собой диалектическое взаимодействие количественных и качественных (скачки) изменений науч-ного знания, единство прерывности и непрерывности в его развитии.

§ 9. Сциентизм и антисциентизм

Культ науки в наше время привел к попыткам провозгла-шения ее как высшей ценности развития человеческой циви-лизации. Сциентизм (от лат. scenta - «знание, наука»), пред-ставив науку культурно-мировоззренческим образцом, в гла-зах своих сторонников предстал как идеология «чистой, ценностно-нейтральной большой науки». Он предписывал ориентироваться на методы естественных и технических наук, а критерии научности распространять на все виды человеческого освоения мира, на все типы знания и человеческое общение в том числе. Одновременно со сциентизмом возникла его ан-титеза - антисциентизм, провозглашавшая прямо проти-воположные установки. Он весьма пессимистически относил-ся к возможностям науки и исходил из негативных последствий НТР, требовал ограничения экспансии науки и возврата к тра-диционным ценностям и способам деятельности.

Сциентизм и антисциентизм представляют собой две ост-ро конфликтующие ориентации в современном мире. К сто-ронникам сциентизма относятся все те, кто приветствует до-стижения НТР, модернизацию быта и досуга, кто верит в без-граничные возможности науки и, в частности, в то, что ей по силам решить все острые проблемы человеческого существо-вания. Наука оказывается высшей ценностью, и сциентисты с воодушевлением и оптимизмом приветствуют все новые и новые свидетельства технического подъема.

Антисциентисты видят сугубо отрицательные последствия научно-технической революции, их пессимистические на-строения усиливаются по мере краха всех возлагаемых на на-уку надежд в решении экономических и социально-полити-ческих проблем.

Сциентизм и антисциентизм возникли практически одно-временно и провозглашают диаметрально противоположные установки. Определить, кто является сторонником сциентиз-ма, а кто антисциентист, нетрудно. Аргументы тех и других легко декодируются, имея разновекторную направленность:

Сциентисты приветствуют достижения науки. Антисциентиты испытывают предубежденность против научных инноваций.

Сциентисты провозглашают знание как наивысшую культурную ценность. Антисциентисты не устают под-черкивать критическое отношение к науке.

Сциентисты, отыскивая аргументы в свою пользу, при-влекают свое знаменитое прошлое, когда наука Нового времени, обрывая путы средневековой схоластики, выступала во имя обоснования культуры и новых, подлин-но гуманных ценностей. Они совершенно справедливо подчеркивают, что наука является производительной си-лой общества, производит общественные ценности и имеет безграничные познавательные возможности. Очень выигрышны аргументы антисциентистов, когда они подмечают простую истину, что, несмотря на многочисленные успехи науки, человечество не стало счастливее и стоит перед опасностями, источником которых стала сама наука и ее до-стижения. Следовательно, она не способна сделать свои успе-хи благодеянием для всех людей, для всего человечества.

Сциентисты видят в науке ядро всех сфер человеческой жизни и стремятся к «онаучиванию» всего общества в целом. Только благодаря науке жизнь может стать орга-низованной, управляемой и успешной. Антисциентис-ты считают, что понятие «научное знание» не тожде-ственно понятию «истинное знание».

Сциентисты намеренно закрывают глаза на многие ос-трые проблемы, связанные с негативными последстви-ями всеобщей технократизации. Антисциентисты при бегают к предельной драматизации ситуации, сгущают краски, рисуя сценарии катастрофического развития человечества, привлекая тем самым большее число своих сторонников.

Однако указанные позиции выступают как две крайности и отображают сложные процессы современности с явной од-носторонностью.

Ориентации сциентизма и антисциентизма носят универсальный характер. Они пронизывают сферу обыденного со-знания независимо от того, используется ли соответствующая им терминология и называют ли подобные умонастроения латинским термином или нет. С ними можно встретиться в сфере морального и эстетического сознания, в области пра-ва и политики, воспитания и образования. Иногда эти ори-ентации носят откровенный и открытый характер, но чаще выражаются скрыто и подспудно. Действительно, опасность получения непригодных в пищу продуктов химического син-теза, острые проблемы в области здравоохранения и эколо-гии заставляют говорить о необходимости социального кон-троля за применением научных достижений. Однако повыше-ние стандартов жизни и причастность к этому процессу непривилегированных слоев населения добавляют очки в пользу сциентизма.

Экзистенциалисты во всеуслышание заявляют об ограниченности идеи гносеологической исключительности науки. В ча-стности, Серен Кьеркегор противопоставляет науку как не-подлинную экзистенцию вере как подлинной экзистенции и, совершенно обесценивая науку, засыпает ее каверзными воп-росами. Какие открытия сделала наука в области этики? И меняется ли поведение людей, если они верят, что Солнце вращается вокруг неподвижной Земли? Способен ли дух жить в ожидании последних известий из газет и журналов? Изобре-тения науки не решают человеческих проблем и не заменяют собой столь необходимую человеку духовность. Даже когда мир будет объят пламенем и разлагаться на элементы, дух ос-танется при своем, с призывами веры.

Антисциентисты уверены, что вторжение науки во все сфе-ры человеческой жизни делает ее бездуховной, лишенной че-ловеческого лица и романтики. Дух технократизма отрицает жизненный мир подлинности, высоких чувств и красивых от-ношений. Возникает неподлинный мир, который сливается со сферой производства и необходимости постоянного удов-летворения все возрастающих вещистских потребностей. Адепты сциентизма исказили жизнь духа, отказывая ему в аутентичности. Делая из науки капитал, они коммерциализировали науку, представили ее заменителем морали. Только наивные и неосторожные цепляются за науку как за безликого спасителя.

Яркий антисциентист Г. Маркузе выразил свое негодова-ние против сциентизма в концепции «одномерного человека», в которой показал, что подавление природного, а затем и ин-дивидуального в человеке сводит многообразие всех его проявлений лишь к одному технократическому параметру. Те перегрузки и перенапряжения, которые выпадают на долю современного человека, свидетельствуют о ненормальности самого общества, его глубоко болезненном состоянии. К тому же ситуация осложняется тем, что узкий частичный специа-лист (homo faber), который крайне перегружен, заорганизован и не принадлежит себе, - это не только представитель техни-ческих профессий. В подобном положении может оказаться и гуманитарий, чья духовная устремленность будет сдавлена тисками нормативности и долженствования.

Бертран Рассел, ставший в 1950 г. лауреатом Нобелевской премии по литературе, в поздний период своей деятельности склонился на сторону антисциентизма. Он видел основной порок цивилизации в гипертрофированном развитии науки, что привело к утрате подлинно гуманистических ценностей и идеалов.

Майкл Полани - автор концепции личностного зна-ния - подчеркивал, что «современный сциентизм сковывает мысль не меньше, чем это делала церковь. Он не оставляет места нашим важнейшим внутренним убеждениям и при-нуждает нас скрывать их под маской слепых и нелепых, не-адекватных терминов».

Крайний антисциентизм приводит к требованиям ограни-чить и затормозить развитие науки. Однако в этом случае встает насущная проблема обеспечения потребностей посто-янно растущего населения в элементарных и уже привычных жизненных благах, не говоря уже о том, что именно в научно-теоретической деятельности закладываются проекты будуще-го развития человечества.

Дилемма сциентизм - антисциентизм предстает извечной проблемой социального и культурного выбора. Она отражает противоречивый характер общественного развития, в котором научно-технический прогресс оказывается реальностью, а его негативные последствия не только отражаются болезненны-ми явлениями в культуре, но и уравновешиваются высшими достижениями в сфере духовности. В связи с этим задача со-временного интеллектуала весьма сложна. По мнению Э. Агацци, она состоит в том, чтобы «одновременно защищать науки и противостоять сциентизму».

Примечательно и то, что антисциентизм автоматически перетекает в антитехнологизм, а аргументы антисциентистского характера с легкостью можно получить и в сугубо науч-ной (сциентистской) проблематике, вскрывающей трудности и преграды научного исследования, обнажающей нескончае-мые споры и несовершенство науки.

XX век так и не предложил убедительного ответа в реше-нии дилеммы сциентизма и антисциентизма. Человечество, задыхаясь в тисках рационализма, с трудом отыскивая духов-ное спасение в многочисленных психотерапевтических и ме-диативных практиках, делает основную ставку на науку. И, как доктор Фаустус, продав душу дьяволу, связывает именно с ней, а не с духовным и нравственным ростом, прогрессив-ное развитие цивилизации.

ГЛАВА 2. ФИЛОСОФИЯ НАУКИ

§ 1. Соотношение философии и науки

Совершенно очевидно, что никакая сфера человеческого духа, и философия в том числе, не может вобрать в себя всю совокупность специально-научных знаний о мироздании Философия не может быть наукой всех наук, т. е. стоять над частными дисциплинами, равно как она не может быть од-ной из частных наук в ряду прочих. Многолетний спор фи-лософии и науки о том, в чем больше нуждается общество - в философии или науке - и какова их действительная взаи-мосвязь, породил множество точек зрения, обилие возмож-ных трактовок и интерпретаций этой проблемы. Остановим-ся на основных тезисах, раскрывающих суть соотношения философии и науки:

Специальные науки служат отдельным конкретным по-требностям общества: технике, экономике, искусству врачевания, искусству обучения, законодательству и др. Они изучают свой специфический срез действительности, свой фрагмент бытия. Частные науки ограничиваются отдельными частями мира. Согласно Гегелю, научное мышление погружено в конечный материал и ограничено рассудочным постижением конечного. Философию же интересует мир в целом. Она не может примириться с частностью, ибо устремлена к целостному постижению универсума. Философия задумывается о мировом целом, о всеохватывающем единстве всего сущего, она ищет ответ на вопрос «Что есть сущее, поскольку оно есть?» В этом смысле справедливо определение филосо-фии как науки «о первоначалах и первопричинах».

Частные науки обращены к явлениям и процессам ре-альности; существующим объективно, независимо ни от человека, ни от человечества. Их не интересует ценнос-тная шкала человеческих смыслов, они безоценочны. Свои выводы наука формулирует в теориях, законах и формулах, вынося за скобки личностное, эмоциональ-ное отношение ученого к изучаемым явлениям и тем социальным последствиям, к которым может привести то или иное открытие. Фигура ученого, строй его мыс-лей и темперамент, характер исповеданий и жизненных предпочтений также не вызывают особого интереса. За-кон тяготения, квадратные уравнения, система элемен-тов Менделеева, законы термодинамики объективны. Их действие реально и не зависит от мнений, настрое-ний и личности ученого. Однако для современников на-уки важны ценностно-целевые аспекты. Мир в глазах философа - не просто статичный пласт ре-альности, но живое динамичное целое. Это многообразие взаимодействий, в котором переплетены причина и след-ствие, цикличность и спонтанность, упорядоченность и де-струкция, силы добра и зла, гармонии и хаоса. Философству-ющий разум должен определить свое отношение к миру. По-этому основной вопрос философии и формулируется как вопрос об отношении мышления к бытию (человека к миру, сознания к материи).

Представители отдельных наук исходят из определен-ных представлений, которые принимаются как нечто данное, не требующее обоснования. Ни один из узких специалистов в процессе непосредственной научной де-ятельности не задается вопросом, как возникла его дис-циплина и как она возможна, в чем ее собственная специ-фика, методы и отличие от прочих. Если эти проблемы затрагиваются, естествоиспытатель вступает в сферу философских вопросов естествознания Философия же в первую очередь стремится выяснить исходные предпо-сылки всякого знания, в том числе и собственно фило-софского. Она направлена на выявление таких достовер-ных основ, которые могли бы служить точкой отсчета и критерием для понимания и оценки всего остального (отличия истины от мнения, эмпирии от теории, свобо-ды от произвола, насилия от власти). Предельные, по-граничные вопросы, которыми отдельная познаватель-ная область либо начинается, либо заканчивается, - излюбленная тема философских размышлений.

Наука занимает свое достойное место как сфера челове-ческой деятельности, главнейшей функцией которой является выработка и систематизация объективных зна-ний о действительности. Она есть одна из форм обще-ственного сознания, направленная на предметное по-стижение мира, предполагающая получение нового зна-ния. Цель науки всегда была связана с описанием, объяснением и предсказанием процессов и явлений действительности на основе открываемых ею законов. Система наук условно делится на естественные, обще-ственные и технические. Считается, что объем научной деятельности, рост научной информации, открытий, числа научных работников удваивается в среднем при-мерно каждые 5-10 лет. А в развитии науки чередуются нормальные и революционные периоды, так называе-мые научные революции, которые приводят к измене-нию ее структуры, принципов познания, категорий, ме-тодов и форм организации.

Философия основывается на теоретико-рефлексивном и духовно-практическом отношении субъекта к объекту. Она оказывает активное воздействие на социальное бытие посред-ством формирования новых идеалов, норм и культурных цен-ностей. К ее основным исторически сложившимся разделам относятся онтология, гносеология, логика, диалектика, этика, эстетика. К ним можно добавить и такие разделы, как фи-лософская антропология, аксиология, теория культуры, социальная философия, история философии, философия религии, методология, философия науки и пр. Главные тенденции раз-вития философии связаны с осмыслением таких проблем, как мир и место в нем человека, судьбы современной цивилиза-ции, единство и многообразие культур, природа человеческо-го познания, бытие и язык.

Философия стремится найти предельные основания и регулятивы всякого сознательного отношения к дей-ствительности. Поэтому философское знание выступа-ет не в виде логически упорядоченной схемы, а прини-мает вид развернутого обсуждения, детального форму-лирования всех трудностей анализа, критического сопоставления и оценки возможных путей решения по-ставленной проблемы. Отсюда известная сентенция: в философии важен не только достигнутый результат, но и путь к этому результату. Ибо путь (метод) и является специфическим способом обоснования результата.

Когда И. Ньютон восклицал: «Физика, бойся метафизи-ки!» (философии), он протестовал в том числе и против того, что в философии невозможно найти лишь один единственный удовлетворяющий опыт на поставленный вопрос. И если на-ука реализует достаточно строгую форму организованности, то философия не может похвастаться подобной однозначно-стью. Она всякий раз сталкивается с выстраиванием множе-ства вариантов обоснований и опровержений. В ней нет таких истин, которые не вызывали бы возражений. Знаменитое из-речение: «Подвергай все сомнению!» - вот кредо философ-ствующего разума.

В науке по традиции принимается кумулятивное движе-ние вперед, т. е. движение на основе накопления уже полученных результатов (ведь не будет же ученый зано-во открывать законы классической механики или термо-динамики). Здесь уместен образ копилки, в которой, словно монетки, скапливаются крупицы истинных зна-ний. Философия, напротив, не может довольствоваться заимствованием уже полученных результатов. Нельзя, скажем, удовлетвориться ответом на вопрос о смысле жизни, предложенным средневековыми мыслителями. Каждая эпоха будет по-своему вновь и вновь ставить и решать этот вопрос. Развитие философии не укладыва-ется в рамки смены концепций, теорий и парадигм. Специфика философии проявляется в том, что она при-меняет свой особый метод рефлексии, метод оборачива-ния на себя. Это как бы челночное движение, предпола-гающее возвращение к исходным предпосылкам и обога-щение новым содержанием. Для философии характерна переформулировка основных проблем на протяжении всей истории человеческой мысли. Условно это ее свой-ство может быть обозначено как обратимость или ре-флексивность философии.

Наука опирается на факты, их экспериментальную проверку. Философия отстоит от сферы повседневно-сти и уносится в мир интеллигибельных сущностей. Intelligibilis - умопостигаемый, обозначает существова-ние объектов, постигаемых только умом и недоступных чувственному познанию. Вопросы «Что есть красота, истина, добро, справедливость* выходят за рамки эмпи-рических обобщений. Красота не есть тот или иной пре-красный кувшин, цветок, кристалл или самая прекрас-ная из девушек. Философское понимание красоты ори-ентировано на постижение этого явления с точки зрения всеобщего. Оно как бы выходит за пределы эмпиричес-кой данности, преодолевает их и, выражаясь ее собственным языком, трансцендирует к сущностному опре-делению.

Популярно разъясняя специфику философии, британский логик, философ и социолог Бертран Рассел утверждал, что философия «является чем-то промежуточным между теологи-ей и наукой. Подобно теологии, она состоит в спекуляциях по поводу предметов, относительно которых точное знание оказывалось до сих пор недостижимым; но подобно науке, она взывает скорее к человеческому разуму, чем к авторитету, будь то авторитет традиции или откровения»'. Философия, по его мнению, как бы Ничейная Земля между наукой и теоло-гией, открытая, однако, для атак с обеих сторон. На многие философские вопросы: «Что есть мудрость, добро и красота, в чем смысл жизни?» нельзя найти ответ в научной лаборато-рии. Не устраивают версии богословов со ссылкой на акт тво-рения и авторитет Священного писания. Такие вопросы, не-разрешимые с точки зрения науки и теологии, оказываются уделом философии.

Весьма очевидны различия в понятийном аппарате. Язык философии существенно отличается как от языка науки с его четкой фиксацией термина и предмета, так и от языка поэтического, в котором реальность лишь об-разно намечается, а также от языка обыденного, где предметность обозначается в рамках утилитарных по-требностей. Философия, предполагая разговор о мире с точки зрения всеобщего, нуждается в таких языковых средствах, в таких универсальных понятиях, которые бы смогли отразить безмерность и бесконечность мирозда-ния. Поэтому она создает свой собственный язык - язык категорий, предельно широких понятий, обладающих статусом всеобщности и необходимости. Они настолько широки, что не могут мыслиться составляющими других, более широких понятий. Причина и следствие, необходимость и случайность, возможность и действительность и т. д. - примеры философских категорий.

Если конкретно-научные дисциплины могут развивать-ся, не учитывая опыт других форм общественного созна-ния (физика, например, может благополучно прогресси-ровать без учета опыта истории искусства, а химия - не-взирая на распространение религии, математика может выдвигать свои теории без учета норм нравственности, а биология не оглядываться на императивы правоведе-ния), то в философии все обстоит иначе. И хотя она не может быть сведена (редуцирована) ни к науке, ни к любой другой форме духовной деятельности, в качестве эмпирической базы и исходного пункта обобщенных представлений о мире в целом в ней принимается сово-купный опыт духовного развития человечества, всех форм общественного сознания: науки, искусства, рели-гии, права и др.

Философия - не наука, однако в ней господствуют понятийность, ориентация на объективность, идея причинности и стремление к обнаружению наиболее общих, часто повторя-ющихся связей и отношений, т. е. закономерностей. Филосо-фия - не искусство, хотя в ней образ - признанная гносео-логическая категория, достойное место занимает чувственное познание, используются метафора и интуиция. Философия - не религия, хотя уносится в мир интеллигибельных сущнос-тей, трансцендирует и часто имеет дело с чувственно-сверх-чувственным материалом.

В науке ценностно-человеческий аспект отнесен на вто-рой план. Познание носит объективно безличностный характер. Ни личность ученого, ни его чувства, эмоции, мотивационная сфера деятельности науку, как правило, не интересуют. Творец в свою очередь не несет ответ-ственности за последствия своих открытий. В филосо-фии наряду с теоретико-познавательным аспектом осо-бую значимость приобретают ценностью ориентации.

Согласно тезису античного автора Протагора, «человек есть мера всех вещей», философия и по сей день выдви-гает свои обоснования в ценностной шкале человечес-ких смыслов. Она пристально интересуется судьбой на-учных открытий и теми социальными последствиями, к которым они могут привести, утверждая в качестве абсолютной ценности человеческую жизнь. Здесь лич-ность творца, мыслителя и ученого не может быть безраз-лична в исследовательском процессе. В философском творчестве всегда происходит углубление человека в са-мого себя. Мыслитель стремится к более точному и адекватному определению своего места в мире. Это со-здает все новые и новые оттенки миросозерцания. По-этому в философии каждая система авторизована, и при освоении философских знаний достаточно значимой оказывается роль персоналий. Философия - это такой род интеллектуальной деятельности, который требует постоянного общения с великими умами прошлого и со-временности: Платоном, Аристотелем, Августином, Кан-том, Тегелем, Хайдеггером, Соловьевым, Бердяевым и др.

В философии важен и ярко выражен национальный эле-мент. Есть русская философия, немецкая философия, английская, французская и, наконец, греческая филосо-фия. Однако нет ни русской, ни немецкой химии, физи-ки, математики.

В многочисленных учебниках и учебных пособиях по диалектическому материализму, которыми так богата наша отечественная философская школа, философию определяли именно как науку о наиболее общих законах природы, общества и мышления. Причем законы мысли-лись как имеющие универсальный и всеобщий характер. Конкретизировались они с указанием на закон един-ства и борьбы противоположностей, взаимоперехода качественных и количественных изменений, закон от-рицания отрицания. Однако смущало то обстоятель-ство, что эта наука о наиболее общих законах в свое время ожесточенно боролась с генетикой, кибернети-кой, теорией относительности, наделяла их бранными эпитетами. По отношению к кибернетике было сказа-но, что она «продажная девка капитализма», а по отно-шению к микрофизике, что она свихнулась в идеализм, наделив электрон свободой волей. В таком контексте философию скорее можно было принять не за мать всех наук, а за злую мачеху.

Философия должна решительно отказаться от претензий на роль «науки наук». Научное мировоззре-ние не нуждается больше ни в какой философии, сто-ящей над прочими науками. Как только перед каждой отдельной наукой ставится требование выяснить свое место во всеобщей связи вещей и знаний о вещах, ка-кая-либо особая наука об этой всеобщей связи стано-вится излишней. И тогда из всей прежней философии самостоятельное существование сохраняет еще учение о мышлении и его законах - формальная логика и диа-лектика. Все остальное входит в положительную науку о природе и истории.

Но если поднимать вопрос, насколько правомерно пред-ставление о философии как о науке (даже при оговорке, что это особая наука, наиболее общая, интересующаяся всем миром в целом, а не частная, рассматривающая какой-либо фрагмент действительности), необходимо выявление критериев научности. В их число включались: повторяемость в наблюдении; интерсубъективность зна-ния (его всеобщность и независимость от личности ученого); воспроизводимость опыта. Все перечисленные ха-рактеристики вряд ли приемлемы для философии с ее обилием авторизованных концепций и стремлением к самовыражению в поиске всеобщего. В науке же господ-ствует представление, что если разные ученые, исследу-ющие одну и ту же проблему одинаковыми методами, по-лучают идентичный результат, то он считается научным и принимается научным сообществом. Наука, претендую-щая на отражение мира в понятийной форме и с точки зрения закономерности, рассматривается как высший этап развития человеческого познания, свободный от предрассудков метод постижения истины, совокупность эмпирически достоверного и логически организованно-го знания.

Вместе с тем исторические параллели философии и на-уки достаточно очевидны. Философия и наука как «зве-нья единой цепи» в направленности человеческого ин-теллекта к постижению основ бытия, в сфере натурфи-лософии, космологии, онтологии не отличались друг от друга.

В отличие от веры, которая есть сознательное признание чего-либо истинным на основании преобладания субъек-тивной значимости, научное знание обладает объективностью и универсальностью и претендует на общезначимость. Научное знание как форма сознательного поиска и познания истины многообразно: оно и фундаменталь-ное и прикладное, и экспериментальное, и теоретичес-кое. Однако все научные знания должны отвечать опре-деленным стандартам. Во всем реальном массиве зако-нов, теорий и концепций действует закон достаточного основания. Согласно ему ни одно положение не может считаться истинным, если оно не имеет достаточного основания. Этот закон является логическим критерием отличения знания от незнания. Другим критерием выступа-ет предметно-практическая деятельность, которая пере-водит спор об истине в практическую плоскость.

Наука видит реальность как совокупность причинно обусловленных естественных событий и процессов, охватываемых закономерностью. Это не поле дей-ствия одухотворенных сил, претворяющих в действи-тельность свою волю и желание, и в силу этого непред-сказуемых. Наука ратует за естественный порядок, ко-торый может быть выражен законами естествознания и математики.

Отвечает ли подобным критериям научности философия? Можно ли предположить, что философы различных направ-лений будут слово в слово повторять положения одной и той же теории, приходить к идентичным выводам и добиваться воспроизводимости суждений? Вряд ли. Философские теории нельзя проверить при помощи опыта или эксперимента, они исключительно зависимы от личности мыслителя, каждая философская система авторизована.

Сам статус научности, который многие века оспаривала философия, предполагает ряд необходимых признаков. Помимо отмеченного выше, критериями отнесения той или иной области человеческого освоения мира к сфе-ре науки считаются:

- определение предмета исследования;

- выработка понятийного и категориального аппарата, этому предмету соответствующего;

- установление фундаментальных законов, присущих дан-ному предмету;

-открытие принципов или создание теории, позволяю-щей объяснить множество фактов.

Исходя из указанных критериев может ли быть философия причислена к ордену наук? Предмет ее - «всеобщее в систе-ме человек - мир», т. е. обоснование факта самой закономерности бытия. Вспоминая аристотелевскую постановку данной проблемы, следует заметить, что Аристотель прямо утверждал, что есть некоторая наука, которая рассматривает сущее как таковое и то, что ему присуще само по себе Предметом ее ис-следования являются начала и причины всего сущего, и «ни одна из других наук не исследует общую природу сущего как такового» Мы не будем вслед за Аристотелем объявлять фи-лософию «божественной наукой» и заметим, что те законо-мерности сущего, которые пытается усмотреть и вычленить философия, не имеют жестко детерминистического характе-ра, на манер лапласовского детерминизма. Современная фи-лософия видит в сущем его стихийно-спонтанное становле-ние, которое может охватываться вероятностным и статисти-ческим знанием.

Если проводить соотношение философии и науки, имея в виду структурные параметры, в частности то, что на-ука включает в свою структур субъект, объект, средства познания и прогнозируемые результаты, то справедли-вости ради следует отметить: такая структурность не чужда и философии. Правда, она обогащает данную структурность возможностью выхода за пределы част-ных проблем, ее субъект одарен возможностью устрем-ляться в сферы трансцендентного Средства, представ-ленные категориальным аппаратом философии, отвеча-ют самым высоким требованиям, так как обладают статусом всеобщности и необходимости. Результат включает в себя рефлексию не только по поводу дости-жения отдельной, частной проблемы, но одновременно и по поводу его значимости для общества, ценности для человечества.

Разделение науки и философии частенько проводится со ссылкой на то, что наука обладает непосредственной прак-тической значимостью, а философия нет. На основании открытий и достижений науки можно построить техничес-кие сооружения, рассуждения философии не имеют прак-тического значения, бесполезны, а иногда и просто вред-ны. Любопытны в связи с этим возражения знаменитого философа науки Ф. Франка, который был уверен, что фи-лософия тоже служит практической цели. В то время как наука дает методы изобретения физических и химических приспособлений, философия дает методы, с помощью ко-торых можно направлять поведение людей. Таким обра-зом, она достигает своей практической цели даже еще бо-лее прямым путем, чем собственно наука. Многие мыслители объясняли эту парадоксальную ситуа-цию тем, что философия требовала близкого соответствия между всеобщими принципами и опытом здравого смысла. Наука же, чем больше углублялась в теоретическую область, тем более удаленными от обыденного понимания станови-лись формулировки ее общих принципов. (Вспомним дефи-ниции законов классической механики, или основоположе-ния коперниканской гелиоцентрической системы, второе на-чало термодинамики). Считается, что успех в науке в большей степени зависит от удачной замены мира здравого смысла миром абстрактных символов, и что для ученого чрезвычай-но важно отказаться от обыденного языка и уметь пользовать-ся языком абстрактных символов, увязывая их в единую сис-тему. Таким образом, философия, несмотря на свою якобы пугающую трансцендентность, тем не менее оказывалась бли-же к обыденному здравому смыслу, чем наука.

Стремление к демаркации (разделению) науки и филосо-фии вызвано желанием освободить науку от экзистенциальных предпосылок, идеологических наслоений и иррациональных мифообразований, квазинаучных яв-лений. Вместе с тем уязвимым пунктом одного из кри-териев науки - опытной проверки (верификации) - является ее несамодостаточность. Это означает, что мо-гут быть встречены такие факты, которые не подтверж-дают данную теорию. Опытное знание не может приве-сти к полной уверенности, что теория истинна, ведь до-статочно одного факта, противоречащего теории, чтобы стало возможным ее опровержение, фальсификация. Традиционный пример: биологи были уверены, что все лебеди белые, пока в Австралии не обнаружили черных лебедей. Принимая во внимание эти обстоятельства, бри-танский философ и социолог Карл Поппер предложил в качестве критерия научности принципиальную опровержимость теории, ее фальсификацию. Иначе говоря, в отличие от научных теорий, в принципе фальсифициру-емых, ненаучные построения, и в частности философия, неопровержимы. Их не может опровергнуть какой-либо факт, ибо они по большей части с фактами дела не име-ют.

В ответ на потребность осмыслить статус и социокультурные функции науки в условиях НТР во второй поло-вине XX в. возникла новая молодая дисциплина - философия науки. Однако образ науки всегда приковывал к себе внимание философов и методологов. Воссоздавая его, философия веком раньше оформилась в специаль-ное направление, получившее название «философия на-уки». У ее истоков как направления современной фило-софии стоят имена О. Конта, Дж. С. Милля, Г Спенсе-ра, Дж. Гершеля.

Философия и наука совпадают и отождествляются в пре-делах позитивизма при условии, что философия отказыва-ется от имиджа метафизики (с ее стремлением к смысло-жизненным проблемам) и остается только поглощенной контекстом физики - науки о природе. Подобная постановка проблемы, как и само возникновение позитивизма, не являлась беспочвенной. Быстрые успехи в самых различных областях знания: математики, химии, биологии и, конечно же, физики - делали науку все более и более популярной, приковывающей к себе всеобщее внимание. Научные методы завладевали умами людей, престиж ученых повышался, наука превращалась в социальный институт, отстаивая свою автономию и специфические принципы научного исследования. О самой философии пытались говорить как об определенной системе, и только в этом качестве она пользовалась успехом.

Взаимоотношения философии и науки являются острой проблемой для современных философов. Так, Ричард Рорти утверждает, что постепенное отделение филосо-фии от науки стало возможным благодаря представле-нию, согласно которому «сердцем* философии служит «теория познания, теория, отличная от наук, потому что она была их основанием» Рорти Р. Философия и зеркало природы. - Новосибирск, 1997. С. 97.. Такая точка зрения подкреп-ляется ссылкой на историко-философскую традицию. Поставленный Кантом вопрос, как возможно наше по-знание, стал программой для всего последующего раци-онализма - доминирующего мироощущения европей-ской философии.

Ретроспективно просматриваются следующие корреляции взаимоотношений философии и науки:

- наука отпочковалась от философии;

-философия, стремясь сохранить за собой функции «три-бунала» чистого разума, сделала центральной теоретико-познавательную и методологическую проблематику, проработав ее во всех направлениях;

-современная философия мыслится как вышедшая из эпистемологии.

Наука не содержит внутри себя критериев социальной значимости своих результатов. А это означает, что ее до-стижения могут применяться как во благо, так и во вред человечеству. Получается, что размышлениями по пово-ду негативных последствий применения достижений на-уки обременена не сама наука, а философия. Именно она должна сделать предметом своего анализа рассмот-рение науки как совокупного целого в ее антропологи-ческом измерении, нести ответственность за науку перед человечеством. Выходит, что достижения науки не могут функционировать в обществе спонтанно и бесконтроль-но. Функции контроля, упирающиеся в необходимость предотвращения негативных последствий наисовремен-нейших научных и технологических разработок, связан-ных с угрозой существования самого рода Homo sapiens, вынесены вовне, за пределы корпуса науки. Однако осу-ществление их находится не только во власти филосо-фии. Необходима поддержка институтов государства, права, идеологии, общественного мнения. Положитель-ная задача философии состоит в том, чтобы, выполняя функции арбитра, оценивающего совокупность резуль-татов научных исследований в их гуманистической пер-спективе, двигаться согласно логике развития научных исследований, доходя до исходных рубежей. То есть до той точки, где возникает сам тип подобных этико-мировоззренческих проблем.

Философы науки уверены, что коренные изменения в на-уке всегда сопровождались более интенсивным углубле-нием в ее философские основания, и всякий, кто хочет добиться удовлетворительного понимания современной науки, должен хорошо освоиться с философской мыслью. И хотя философия исключает из своего рассмотрения специальные и частные проблемы наук, за ней стоит весь опыт духовного познания человечества. Она осмыслива-ет те стороны личного и общественного мироощущения, те отдельные типы опыта жизнедеятельности людей, ко-торые не представляют специального интереса для част-ных наук. Однако в отличие от отдельных наук, которые иерархизированы и автономно разведены по своим пред-метным областям, философия имеет грани пересечения с каждой из них. Это фиксируется сертифицированной областью, которая получила название «философские воп-росы естествознания», чем подчеркивается огромное и непреходящее значение использования достижений есте-ственных наук для философии. По сути своей она не мо-жет не замечать фундаментальных научных открытий, а напротив, должна реагировать на них с готовностью осу-ществить подвижку во всем корпусе философского знания. Ибо с каждым новым открытием в естествознании и гуманитарных науках философия меняет свою форму. Следовательно, рефлексируя по поводу развития науки, она одновременно проводит и саморефлексию, т е она сочетает рефлексию над наукой с саморефлексией. Философией о науке принято говорить как об области, в которой ес-тественные и технические познания неразрывно слиты в своей совокупности и способствуют пониманию фун-даментальных физических констант Вселенной двойственная задача науки: устремленность к самоидентифи-кации научного образа мира, самосогласованности на-учных выводов, а также направленность на познание нового и неизвестного - стала особенно ясной, когда произошел разрыв между наукой и философией. Тогда обнаружилась невозможность ее достижения посред-ством какой-либо одной системы мышления. Многие считали и считают, что наука может дать только техни-ческое познание, что она имеет техническую ценность. Для настоящего глубинного понимания Вселенной не-обходима философия, которая объясняет важность открытых наукой законов и принципов, но вместе с тем не дает точного практического знания Это и есть стан-артный способ истолкования пути, на котором наука и философия разошлись. Нет, однако, никакого сомне-ния в том, что взаимосвязь и взаимозависимость фило-софии и науки обоюдная и органичная Раздел филосо-фии, имеющий название «Современная научная карти-на мира и ее эволюция», есть секущая плоскость, разделяющая и одновременно со-единяющая философию и науку Образно выражаясь, современная философия «питается» достижениями конкретных наук.

Тезис, фиксирующий взаимные токи и влияния и науки философии, когда развитие последней стимулируется развитием частных наук, а интеллектуальные инновации философского постижения мироздания служат строи-тельными лесами эпохальных научных открытий, обо-сновывается с учетом следующих обстоятельств. Фило-софия выступает формой теоретического освоения дей-ствительности, которая опирается на категориальный аппарат, вобравший в себя всю историю человеческого мышления. В той своей части, которая называется «ме-тодология», современная философия предлагает допол-нения в осмыслении аппарата конкретных наук, а так-же ставит и решает проблему теоретических оснований науки и конкурирующих моделей роста научного зна-ния. Исследователи выделяют специфически эвристи-ческую функцию философии, которую она выполняет по отношению к научному познанию и которая наибо-лее заметна при выдвижении принципиально новых на-учных теорий. Именно философские исследования фор-мируют самосознание науки, развивают присущее ей понимание своих возможностей и перспектив, задают ориентиры ее последующего развития

§ 2. Предметная сфера философии науки

Создавая образ философии науки, следует четко опреде-лить, о чем идет речь' о философии науки как направления за-падной и отечественной философии или же о философии на-уки как о философской дисциплине наряду с философией ис-тории, логикой, методологией, культурологией, исследующих свой срез рефлексивного отношения мышления к бытию, в данном случае к бытию науки Философия науки как направ-ление современной философии представлена множеством оригинальных концепций, предлагающих ту или иную модель развития науки и эпистемологии. Она сосредоточена на выяв-лении роли и значимости науки, характеристик когнитивной, теоретической деятельности

Философия науки как дисциплина возникла в ответ на по-требность осмыслить социокультурные функции науки в ус-ловиях НТР. Это молодая дисциплина, которая заявила о себе лишь во второй половине XX в., в то время как направление, имеющее название «философия науки», возникло столетием раньше. «Предметом философии науки являются общие зако-номерности и тенденции научного познания как особой дея-тельности по производству научных знаний, взятых в их ис-торическом развитии и рассматриваемых в исторически изме-няющемся социокультурном контексте» Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники М., 1996 С. 9..

В высказываниях ученых можно встретиться с утверждени-ем, что «аналитическая эпистемология и есть философия на-уки». Тем не менее более чем столетнее существование послед-ней противоречит этому взгляду - отождествление философии науки с аналитической философией, хотя бы потому, что философия науки на протяжении своего развития станови-лась все более и более историцистской, а не аналитической.

Как дисциплина философия науки испытывает на себе ог-ромное влияние философско-мировоззренческих концепций и теоретических разработок, проводимых в рамках филосо-фии науки как современного направления западной филосо-фии. Однако цель ее - в интегративном анализе и синтети-ческом подходе к широкому спектру обсуждаемых проблем, в «поднятии на гора» тех отдельных концептуальных иннова-ций, которые можно обнаружить в авторских проектах совре-менных философов науки. Сегодня для философии науки ха-рактерны тенденция содержательной детализации, а также персонификации заявленной тематики, когда обсуждение проблемы ведется не анонимно и безлично, а с учетом достиг-нутых тем или иным автором конкретных результатов.

Философия науки имеет статус исторического социокультурного знания независимо от того, ориентирована она на изучение естествознания или социально-гуманитарных наук. Даже когда методолог изучает тексты естествоиспытателя, он не становится при этом исследователем физического поля или элементарных частиц. Философа науки интересует научный поиск, «алгоритм открытия», динамика развития научного знания, методы исследовательской деятельности. Философия науки, понятая как рефлексия над наукой, выявляет изменчи-вость и глубину методологических установок и расширяет гра-ницы самой рациональности.

Опираясь на дословную интерпретацию выражения «фи-лософия науки», можно сделать вывод, что оно означает лю-бовь к мудрости науки. Если основная цель науки - получе-ние истины, то философия науки становится одной из важней-ших для человечества областей применения его интеллекта, так как в ее рамках ведется обсуждение вопроса, как возможно достижение истины. Она пытается открыть миру великую тайну того, что есть истина и что именно истина дороже всех убеждений. Человечество ограниченное четырехмерным пространственно-временным континуумом, в лице ученых не теряет веру в возможность постижения истины бесконечного универсума. А из того, что человечество должно быть достой-но истины, вытекает великий этический и гуманистический пафос этой дисциплины.

Соотношение философии науки с близкими ей областями науковедения и наукометрии иногда истолковывается в пользу отождествления последних или по крайней мере как нечто весьма родственное науковедению, а также дисципли-нам, включающим в себя историю и социологию науки. Од-нако такое отождествление неправомерно. Социология науки исследует взаимоотношения науки как социального института со структурой общества, типологию поведения ученых в раз-личных социальных системах, взаимодействие формальных и профессиональных неформальных сообществ ученых, дина-мику их групповых взаимодействий, а также конкретные социокультурные условия развития науки в различных типах общественного устройства.

Науковедение изучает общие закономерности развития и функционирования науки, оно, как правило, малопроблемно и тяготеет исключительно к описательному характеру. Оно как специальная дисциплина сложилось к 60 гг. XX в. В самом общем смысле науковедческие исследования можно опреде-лять как разработку теоретических основ политического и го-сударственного регулирования науки, выработку рекоменда-ций по повышению эффективности научной деятельности, принципов организации, планирования и управления науч-ным исследованием. Можно столкнуться и с позицией, ког-да весь комплекс наук о науке называют науковедением. Тог-да ему придается предельно широкий и общий смысл, и оно неизбежно становится междисциплинарным исследованием, выступая как конгломерат дисциплин.

Область статистического изучения динамики информаци-онных массивов науки, потоков научной информации офор-милась под названием «наукометрия». Восходя к трудам Дерека Прайса и его школы, она представляет собой приме-нение методов математической статистики к анализу потока научных публикаций, ссылочного аппарата, роста научных кадров, финансовых затрат.

В определении центральной проблемы философии науки существуют некоторые разночтения. По мнению известного философа науки Ф. Франка, центральной проблемой фило-софии науки является вопрос о том, как мы переходим от ут-верждений обыденного здравого смысла к общим научным принципам. К. Поппер считал, что центральная проблема философии знания, начиная по крайней мере с Реформации, состояла в том, как возможно рассудить или оценить далеко идущие притязания конкурирующих теорий или верований? Вместе с тем круг проблем философии науки достаточно ши-рок: к ним можно отнести вопросы типа, детерминируются ли общие положения науки однозначно или один и тот же ком-плекс опытных данных может породить различные общие по-ложения? Как отличить научное от ненаучного? Каковы критерии научности, возможности обоснования? Как мы находим основания, по которым верим, что одна теория луч-ше другой? В чем состоит логика научного знания? Каковы модели его развития? Все эти и многие другие формулировки органично вплетены в ткань философских размышлений о науке, и, что более важно, вырастают из центральной проблемы философии науки - проблемы роста научного знания.

Можно разделить все проблемы философии науки на три подвида. К первым относятся проблемы, идущие от философии к науке, вектор направленности которых отталкивается от спе-цифики философского знания. Поскольку философия стремит-ся к универсальному постижению мира и познанию его общих принципов, то эти интенции наследует и философия науки. В данном контексте она занята рефлексией над наукой в ее пре-дельных глубинах и подлинных первоначалах. Здесь в полной мере используется концептуальный аппарат философии, необ-ходимо наличие определенной мировоззренческой позиции.

Вторая группа возникает внутри самой науки и нуждается в компетентном арбитре, в роли которого оказывается фило-софия. В этой группе очень тесно переплетены проблемы познавательной деятельности как таковой, теория отражения, когнитивные процессы и собственно «философские подсказ-ки» решения парадоксальных проблем.

К третьей группе относят проблемы взаимодействия науки и философии с учетом их фундаментальных различий и орга-ничных переплетений во всех возможных плоскостях прило-жения. Исследования по истории науки убедительно показа-ли, какую огромную роль играет философское мировоззрение в развитии науки. Особенно заметно радикальное влияние философии в эпохи так называемых научных революций, свя-занных с возникновением античной математики и астроно-мии, коперниканским переворотом - гелиоцентрической си-стемой Коперника, становлением классической научной картины мира - физикой Галилея-Ньютона, революцией в естествознании на рубеже XX-XX вв., и т. д. При таком под-ходе философия науки включает в себя эпистемологию, мето-дологию и социологию научного познания, хотя так очерчен-ные ее границы следует рассматривать не как окончательные, а как имеющие тенденцию к уточнению и изменению.

Типология представлений о природе философии науки предполагает различение той или иной ее ориентации (к примеру онтологически ориентированной (А. Уайтхед), или методоло-гически ориентированной философии науки (критический рационализм К. Поппера). Совершенно ясно, что в первой приоритеты будут принадлежать процедурам анализа, обоб-щения научных знаний с целью построения единой картины мира, целостного образа универсума. Во второй - главным станет рассмотрение многообразных процедур научного ис-следования, как-то: обоснования, идеализации, фальсифика-ции, а также анализ содержательных предпосылок знания.

Иногда о философии науки говорят в более широком ис-торико-философском контексте с учетом представлений конкретных авторов, так или иначе отзывавшихся о науке на про-тяжении многовекового развития философии. Таким образом, можно получить неокантианскую философию науки, филосо-фию науки неореализма и пр. К версиям философии науки относят сциентистскую и антисциентистскую. Эти ориента-ции по-разному оценивают статус науки в культурном конти-нууме современности. (Об этом шла речь в гл. I, часть 9).

По-разному оценивается и место философии науки. Неко-торые авторы видят в этой дисциплине тип философствования, основывающего свои выводы исключительно на результатах и методах науки (Р. Карнап, М. Бунте). Другие усматривают в философии науки посредствующее звено между естественнона-учным и гуманитарным знанием (Ф. Франк). Третьи - связы-вают с ней задачи методологического анализа научного знания (И. Лакатос). Есть и крайние позиции, рассматривающие фи-лософию науки как идеологическую спекуляцию на науке, вредную для науки и для общества (П. Фейерабенд).

С точки зрения получившего широкое распространение подхода философия науки есть описание раз-нообразных, имеющих место в науке ситуаций: от гипотез «ad hok» (для данного, конкретного случая), до исследования по типу «case stades», ориентирующегося на анализ реального события в науке или истории конкретного открытия в том или ином социокультурном контексте. Преимущество такого под-хода состоит в его доступности. Однако он имеет и свои недо-статки: малоконцептуален и ведет к размыванию философии науки, растворению ее в простом описании фактов и событий научно-познавательной деятельности.

Если выделить стержневую проблематику философии на-уки, то первая треть XX в. была занята:

v построением целостной научной картины мира;

v исследованием соотношения детерминизма и причин-ности;

v изучением динамических и статистических закономер-ностей.

Внимание привлекают также и структурные компоненты научного исследования: соотношение логики и интуиции; индукции и дедукции; анализа и синтеза; открытия и обосно-вания; теории и факта.

Вторая треть XX в. была занята анализом проблемы эмпи-рического обоснования науки, выяснением того, достаточен ли для всего здания науки фундамент чисто эмпирического исследования, можно ли свести все теоретические термины к эмпирическим, как соотносится их онтологический и инстру-ментальный смысл и в чем сложности проблемы теоретичес-кой нагруженности опыта. Заявляют о себе сложности проце-дур верификации, фальсификации, дедуктивно-номологического объяснения. Предлагается также анализ парадигмы научного знания, научно-исследовательской программы, а также проблемы тематического анализа науки.

В последней трети XX в. обсуждалось новое, расширенное понятие научной рациональности, обострилась конкуренция различных объяснительных моделей развития научного зна-ния, попыток реконструкции логики научного поиска. Новое содержание приобретают критерии научности, методологи-ческие нормы и понятийный аппарат последней, постнеклассической стадии развития науки. Возникает осознанное стремление к диалектизации, метризации науки, выдвигает-ся требование соотношения философии науки с ее историей, остро встает проблема универсальности методов и процедур, применяемых в рамках философии науки. Пользуется ли ис-торик методами, вырабатываемыми философией науки, и что дает методологу история науки, как соотносятся историцистская и методологическая версии реконструкции развития на-уки. Эта проблематика возвращает нас к исходной позиции философии науки, т. е. к анализу мировоззренческих и соци-альных проблем, сопровождающих рост и развитие науки; вновь обретает силу вопрос о социальной детерминации на-учного знания, актуальными оказываются проблемы гумани-зации и гуманитаризации науки.

Современная философия науки выступает в качестве недоста-ющего звена между естественнонаучным и гуманитарным зна-нием и пытается понять место науки в современной цивилиза-ции в ее многообразных отношениях к этике, политике, религии. Тем самым философия науки выполняет и общекультурную функцию, не позволяя ученым стать невеждами при узкопрофессиональном подходе к явлениям и процессам. Она призывает обращать внимание на философский план любой пробле-мы, а, следовательно, на отношение мысли к действительно-сти во всей ее полноте и многоаспектности. Стимулируя сам интерес к науке, с одной стороны, философия науки предста-ет как развернутая диаграмма воззрений на проблему роста научного знания - с другой.

§ 3. Возникновении философии науки как направление современной философии.

Создавая образ философии науки как направления современной философии, следует четко определить ее исторические границы, корни и условия возникновения. В самостоятельное направление философия науки оформилась во второй половине ХIХ в. в деятельности первых позитивистов. Вдохновленные гигантскими успехами науки, они связывали именно с ней задачи подлинного постижения мира. Развитие данного направления связано с деятельностью оригинальных мыслителей и с множеством авторских концепций, сосредо-точивших свое внимание на феномене «наука» и предлагав-ших ту или иную модель развития научного знания.

У истоков рефлексии над развитием науки находились две противоположные логико-концептуальные схемы ее объясне-ния: кумулятивная и антикумулятивная. Кумулятивная мо-дель основана на представлении о процессе познания как о постоянно пополняющемся и непрерывно приближающемся к универсальному и абстрактному идеалу истины. Этот идеал в свою очередь понимается как логически взаимосвязанная, непротиворечивая система, как совокупность, накопление всех знаний. Развитие кумулятивной модели приводит к по-ниманию того, что непосредственным объектом развития науки становится не природа как таковая, а слой опосредствований, созданный предшествующей наукой. Дальней-шее научное исследование осуществляется на материале, уже созданном прежней наукой и воспринимаемом как надежное наследство. Новые проблемы возникают из решения старых, и науке незачем прорываться в иное смысловое простран-ство, а нужно лишь уточнять, детализировать, совершен-ствовать.

Антикумулятивная модель развития науки предполагает революционную смену норм, канонов, стандартов, полную смену систем знаний. Действительно, если понятия старой дисциплинарной системы строго взаимосвязаны, дискредита-ция одного неизбежно ведет к разрушению всей системы в целом. Это уязвимый момент кумулятивизма, от которого принципом несоизмеримости теории, идеей научных револю-ций пытается избавиться антикумулятивизм. Близко к антикумулятивизму подходит концепция критического рациона-лизма, в которой фальсификация мыслится как основной ме-ханизм развития научного познания.

Обращаясь к факту исторического становления филосо-фии науки, отнесенного к моменту оформления позитивизма, необходимо остановиться на общей характеристике позитивизма, понять истоки и направления его влияния.

Позитивизм предстает как идейное или интеллектуаль-ное течение, охватившее многообразные сферы деятельно-сти, не только науку, но и политику, педагогику, философию, историографию. Считается, что он расцвел в Европе в середи-не XX в. в период относительно стабильного развития, в эпо-ху спокойствия, когда она вступила на путь индустриальной трансформации. Быстрые успехи в самых различных областях знания: математики, химии, биологии и, конечно же, физики - делали науку все более и более популярной, приковыва-ющей к себе всеобщее внимание. Научные методы завладева-ют умами людей, престиж ученых повышается, наука превра-щается в социальный институт, отстаивая свою автономию и специфические принципы научного исследования. Научные открытия с успехом применяются в производстве, отчего пре-ображается весь мир, меняется образ жизни Прогресс стано-вится очевидным и необратимым. Великолепные математики, среди которых Риман, Лобачевский, Клейн, не менее блестя-щие физики Фарадей, Максвелл, Герц, Гельмголъц, Джоуль и другие, микробиологи Кох и Пастер, а также эволюционист Дарвин своими исследованиями способствуют возникнове-нию новой картины мира, где все приоритеты отданы науке. Позитивизм возвеличивал успехи науки, и не без основания. На протяжении XX в. многие науки достигли и превзошли пики своего предшествующего развития. Теория о клеточном строении вещества повлекла за собой генетику Грегора Мен-деля (1822-1884). На стыке стыке ботаники и математики были открыты законы наследственности. Пастер доказал при-сутствие в атмосфере микроорганизмов - бактерий, а также способность их разрушения под воздействием стерилиза-ции - высокой температуры. Микробиология победила рас-пространенные инфекционные болезни; на основе открытия электропроводимости появился телефон.

В различных странах позитивизм по-разному вплетался в специфические культурные традиции. Наиболее благодатной почвой для него был эмпиризм Англии, впрочем, как и кар-тезианский рационализм во Франции. Германия с ее тяготе-нием к монизму и сциентизму также не препятствовала рас-пространению позитивитстких тенденций. Труднее было дан-ному направлению на почве Италии, с ее возрожденческим гимном человеку. Там акцент был перемешен на натурализм, и позитивизм пышным цветом расцвел в сфере педагогики и антропологии.

Общие программные требования позитивизма несложны:

1. Утверждение примата науки и естественнонаучного метода.

2. Абсолютизация каузальности (причинные законы распространимы не только на природу, но и на общество).

3. Взгляд на развитие общества как на социальную фи-зику.

4. Неизменность прогресса, понятого как продукт челове-ческой изобретательности, вера в бесконечный рост на-уки и научной рациональности.

Осмысляя процесс возникновения философии науки как направления современной философии, невозможно прой-ти мимо имен, стоящих у его истоков. С одной стороны, это У. Уэвелл, Дж. С. Милль, с другой - О. Конт, Г. Спенсер, Дж. Гершель.

Джон Стюарт Милль (1806-1873) английский философ-позитивист, экономист и общественный деятель, был одним из родоначальников позитивизма. Он получил образование под руководством отца, философа Джемса Милля. Труд, пред-ставляющий его основные философские взгляды, «Обзор фи-лософии сэра Вильяма Гамильтона...» (1865) может быть ква-лифицирован как спор феноменологического позитивизма с английским априоризмом. В тезисе: «все знание из опыта», ис-точник опыта - в ощущениях, наблюдается непосредствен-ное влияние берклианской философии. Представления о ма-терии как постоянной возможности ощущения и о сознании как возможности их (ощущений) переживания, связаны с от-казом от исследования онтологической проблематики.

Обращают на себя внимание его размышления о чувстве, мысли и состояниях сознания. Чувством называется все то, что дух сознает, что он чувствует, другими словами, что входит как часть в его чувствующее бытие. Под названием «мысли» здесь надо понимать все, что мы внутренне сознаем, когда мы нечто называем, думаем: начиная от такого состояния созна-ния, когда мы думаем о красном цвете, не имея его перед глазами, и до наиболее глубоких мыслей философа или поэта. «Под мыслью надо понимать то, что происходит в самом духе», «умственный образ солнца или идея бога суть мысли, состояния духа, а не сами предметы».

Основным произведением Дж. Милля считается «Система логики» в двух томах (1843), решенная традиционно с пози-ций индуктивистской трактовки логики как общей методологии науки. «Положение, что порядок природы единообразен, есть основной закон, общая аксиома индукции». Интерес, од-нако, представляет и то, что уже первый позитивизм призна-вал роль и значимость интуиции. Мы познаем истины двоя-ким путем, - отмечает Дж. Милль, - некоторые прямо, неко-торые же не прямо, а посредством других истин. Первые составляют содержание интуиции или сознания, последние суть результат вывода. Истины, известные нам при помощи интуиции, служат первоначальными посылками, из которых выводятся все остальные наши познания». Рассуждая же об индукции, Милль выделяет четыре метода опытного исследо-вания: метод сходства, метод разницы, метод остатков и метод сопутствующих изменений. Генеральная идея, проводимая сквозь все труды философа, связана с требованием привести научно-познавательную деятельность в соответствие с неко-торым методологическим идеалом. Последний основывается на представлении о единообразии природы, о том, что «все знания из опыта», и что законы - суть повторяющиеся пос-ледовательности.

Концепция «позитивной (положительной) науки» пред-ставлена достаточно обширной деятельностью французского мыслителя Огюста Конта (1798-1857). В работе «Дух пози-тивной философии» Конт выясняет пять значений определения понятия «позитивного». Во-первых, в старом и более общем смысле позитивное, положительное означает реальное в про-тивоположность химерическому. Во втором смысле это ос-новное выражение указывает на контраст между полезным и негодным. В третьем значении оно часто употребляется для определения противоположности между достоверным и сомни-тельным. Четвертое состоит в противопоставлении точного смутному. Пятое применение менее употребительное, чем другие, хотя столь же всеобщее - когда слово «положитель-ное» употребляется как противоположное отрицательному, как назначенное «по своей природе преимущественно не раз-рушать, но не организовывать».

Провозглашаемая им философия науки - философия но-вого типа - призвана выполнить задачу систематизации, упо-рядочивания и кодификации научных выводов. Это «здоровая философия», которая коренным образом изгоняет все тради-ционные философские вопросы, неизбежно неразрешимые. В другой («метафизической философии») нужды нет.

В своем главном произведении «Курс позитивной философии» в шести томах, изданных в 1830-1846 гг., О. Конт широ-ко пропагандировал идею научности применительно ко всем проявлениям природы и общества. И до сих пор его имя вспо-минается в связи с созданной им первой классификацией наук и с самой идеей «социологии» как науки об обществен-ной жизни, включающей в себя социальную статику и соци-альную динамику. Философия предстает в ее новом качестве, как сугубо строгая система, обобщающая результаты различ-ных ветвей научного познания, и только в том значении она может иметь право на существование.

Свойственная науке ориентация на закономерность нашла отражение в предложенном О. Контом так называемом «законе трех стадий» интеллектуального развития человечества. Он заключается в том, что каждая из главных концепций, каждая отрасль наших знаний последовательно проходит три различ-ные теоретические состояния: состояние теологическое, или фиктивное; состояние метафизическое, или отвлеченное; со-стояние научное, или позитивное.

Другими словами, человеческий разум в силу своей приро-ды и в каждом из своих исследований пользуется последова-тельно тремя методами мышления, характер которых существенно различен и даже прямо противоположен: сначала ме-тодом теологическим, затем метафизическим и, наконец, по-зитивным. Именно наука, как третья стадия эволюции, сме-няет предшествующие ей теологическую, объясняющую все происходящее на основе религиозных представлений, и мета-физическую, заменяющую сверхъестественные факторы раз-вития сущностями и причинами. Наука, с позиции О. Конта, есть высшее достижение интеллектуальной эволюции. Выс-шая, научная, стадия содействует рациональной организации жизни всего общества. Она показывает всю бесплодность по-пыток осознать первые начала и конечные причины всего су-щего, провозглашаемых как цель метафизики.

Именно на третьей, позитивной, стадии вступает в силу второй из трех законов О. Конта - «закон постоянного подчинения воображения наблюдению». Наблюдение - универсаль-ный метод приобретения знания. Он помогает освободиться от ненаучных догматических напластований, стать на твердую почву фактов. «Все здравомыслящие люди повторяют со вре-мен Бэкона, что только те знания истинны, которые опирают-ся на наблюдения». Да и сам реальный ход развития науки в XX столетии свидетельствовал о тяготении ее к накоплению материала, к его описанию и классификации. Но поскольку наблюдаются лишь явления, а не причины и сущности, науч-ное знание по своему характеру оказывается описательным и феноменальным. Этим объясняется знаменитая контовская сентенция о «замене слова «почему» словом «как». Место объяснения у Конта занимает описание. Тем не менее предви-дение в качестве функции позитивной философии провозгла-шается как наиболее важная и значимая способность положи-тельного мышления. Однако, чтобы придать позитивной фи-лософии характер всеобщности, необходимо сформулировать энциклопедический закон, связанный с классификацией наук.

Основной характер позитивной философии, как определяет его Конт, выражается в признании всех явлений, подчиненных неизменным естественным законам, открытие и сведение ко-торых до минимума и составляет цель всех наших усилий, причем мы считаем безусловно недоступным и бессмыслен-ным искание так называемых причин, как первичных, так и конечных. Изучение позитивной философии даст нам един-ственное средство открывать логические законы человеческо-го разума. Считая все научные теории великими логическими фактами, мы только путем глубокого наблюдения этих фактов можем подняться до понимания логических законов.

Чтобы понять, что такое позитивный метод нужно изучать приложения данного метода. Причем последний не может быть изучен отдельно от исследований, к которым он приме-няется. Так как, по мнению ученого, все, что рассматривает метод, отвлеченно, сводится к общим местам, настолько смут-ным, что они не могут оказать никакого влияния на умствен-ную деятельность человека. Неверно, что одним только чтени-ем правил Бэкона или рассуждений Декарта можно построить позитивный метод.

Конт уверен, что цель философии - в систематизации че-ловеческой жизни. По его мнению, истинная философия ста-вит себе задачей по возможности привести в стройную систе-му все человеческое, личное и в особенности коллективное существование, рассматривая одновременно все три класса характеризующих его явлений, а именно: мысли, чувства и действия. Первое, о чем ей следует заботиться, так это о согла-совании всех трех частей человеческого существования, что-бы привести его к полному единству.

Единство может быть действительным лишь постольку, поскольку точно представляет совокупность естественных от-ношений. Следовательно, необходимым и предварительным условием становится тщательное изучение совокупности ес-тественных отношений. Только посредством такой системати-зации философия может влиять на действительную жизнь. Конт уверен, что у философии есть социальная функция, ох-ватывающая три области человеческой деятельности: мышление, чувство и действие. И только достигнув позитивного со-стояния, философия может с надлежащей полнотой достой-но выполнить свое основное назначение.

Другим крупнейшим представителем первого позитивизма был Герберт Спенсер (1820-1903). Идея плавного, эволюционного прогресса становится доминирующей в его концепции и главным принципом его методологии. «Эволюция есть интег-рация (приведенная к членораздельному единству) материи, сопровождаемая рассеянием движения, во время которой ма-терия переходит от состояния неопределенности, несвязной однородности к состоянию определенной и связной разно-родности и во время которой неизрасходованное движение претерпевает аналогичное же превращение» Спенсер Г. Синтетическая философия. - Киев. 1997. С. 8.. Философ вы-сказывает идею о ритме эволюции. Понятия интеграции и дезинтеграции, перехода от однородного к разнородному (дифференциации) и от неопределенного к определенному, т. е. идея нарастающей структурности составила содержа-тельную ткань его концепции.

Философия, согласно Спенсеру, должна объединять все конкретные явления. Закон совместного действия всех фак-торов, понимаемый как закон непрерывного перераспределения материи и движения, составляет основу философии. Основаниями философии должны служить фундаментальные поло-жения, т. е. положения, которые невыводимы из более глубо-ких и которые могут быть обоснованы только обнаружением полного согласия между собой всех результатов, достигнутых через их допущение. Это первичные истины: «неуничтожимость материи», «непрерывность движения» и «постоянство количества силы», причем последняя является основной, а предыдущие - производными. Однако если Милль представ-ляет материю и сознание как возможности ощущения, то Спенсер уверен в их символической природе. Он считает, что истолкование всех явлений в терминах материи, движения и силы есть не более как сведение наших сложных мысленных символов к простейшим, а когда уравнение приведено к его простейшим терминам, символы все же остаются символами. Спенсер дает феноменологическое истолкование науки, доволь-ствующееся лишь связью внешних явлений. Наука поэтому есть лишь отчасти объединенное знание, в то время как фи-лософия - знание вполне объединенное.

Итак, подытоживая знакомство с тремя выдающимися мыслителями - Дж. Миллем, О. Контом и Г. Спенсером - стоящими у истоков философии науки, зададимся вопросом: какие инновации предложил первый позитивизм интеллектуальному континууму эпохи? Дж. Милль выделил в качестве об-щего направления научного познания эмпиризм и индуктивизм. В его трудах четко прослеживалась феноменалистическая ориентация, провозглашался унифицирующий подход, основанный на вере в единообразие природы. Трудноразре-шимой проблемой был вопрос о взаимосуществовании рели-гии и науки. В том или ином варианте, но позитивисты не от-важивались полностью игнорировать феномен религии. Наибольшее позитивное значение у Спенсера имела проводимая им эволюционная идея, которая косвенным образом отрази-лась и в самом понимании философии. Она представала как «вполне объединенное знание».

В целом значение интеллектуальных инноваций первого позитивизма для философии науки велико. В ее последующий дис-циплинарный объем перешли: тематические ориентации на проведение четкой классификации наук, идея о том, что во всем властвует закон, акцент на ведущую и основополагаю-щую роль наблюдения и выявление описания и предсказания как процедур, составляющих цель науки. Милль обогатил сю-жетный план проблематики философии науки введением не-которого психологизма и выявлением роли индукции и ассо-циаций в науке. Новой для проблемного поля позитивизма позицией оказалось признание психологической составляю-щей метода как совокупности интеллектуальных привычек, гипотезы как могущественного орудия развития знания и даже интуиции. Милль поддержал строгий детерминизм, вы-сказав идею относительно того, что единообразие природы обеспечивается универсальной причинностью Спенсер под-черкивал универсальность эволюционного развития научно-го познания и проводил мысль о необходимости объединенности и общности знаний, пытался примирить науку с рели-гией, тем самым предлагая неожиданный ход, состоящий в расширении границ рациональности.

§ 4. Научная картина мира и ее эволюция

С научной картиной мира связывают широкую панораму знаний о природе, включающую в себя наиболее важные те-ории, гипотезы и факты. Структура научной картины мира предлагает центральное теоретическое ядро, фундаментальные допущения и частные теоретические модели, которые постоянно достраиваются. Центральное теоретическое ядро обладает относительной устойчивостью и сохраняет свое су-ществование достаточно длительный срок. Оно представляет собой совокупность конкретно-научных и онтологических констант, сохраняющихся без изменения во всех научных те-ориях. Когда речь идет о физической реальности, то к сверх-устойчивым элементам любой картины мира относят прин-ципы сохранения энергии, постоянного роста энтропии, фундаментальные физические константы, характеризующие основные свойства универсума: пространство, время, веще-ство, поле, движение.

Фундаментальные допущения носят специфический харак-тер и принимаются за условно неопровержимые. В их число входит набор теоретических постулатов, представлений о спо-собах взаимодействия и организации в систему, о генезисе и закономерностях развития универсума. В случае столкновения сложившейся картины мира с контрпримерами или аномали-ями для сохранности центрального теоретического ядра и фундаментальных допущений образуется ряд дополнительных частнонаучных моделей и гипотез. Именно они могут видоиз-меняться, адаптируясь к аномалиям.

Научная картина мира представляет собой не просто сум-му или набор отдельных знаний, а результат их взаимосогла-сования и организации в новую целостность, т.е. в систему, с этим связана такая характеристика научной картины мира, как ее системность. Назначение научной картины мира как свода сведений состоит в обеспечении синтеза знаний. Отсю-да вытекает ее интегративная функция.

Научная картина мира носит парадигмальный характер, так как она задает систему установок и принципов освоения уни-версума. Накладывая определенные ограничения на характер допущений «разумных» новых гипотез научная картина мира, тем самым направляет движение мысли. Ее содержание обу-словливает способ видения мира, поскольку влияет на форми-рование социокультурных, этических, методологических и ло-гических норм научного исследования. Поэтому можно гово-рить о нормативной, а также о психологической функциях научной картины мира, создающей общетеоретический фон ис-следования и координирующей ориентиры научного поиска.

Эволюция современной научной картины мира предполагает движение от классической к неклассической и постнеклассической картине мира (о чем шла уже речь). Европейская на-ука стартовала с принятия классической научной картины мира, которая была основана на достижениях Галилея и Нью-тона, господствовала на протяжении достаточно продолжи-тельного периода - до конца прошлого столетия. Она претен-довала на привилегию обладания истинным знанием. Ей соот-ветствует графический образ прогрессивно направленного линейного развития с жестко однозначной детерминацией. Прошлое определяет настоящее так же изначально, как и на-стоящее определяет будущее. Все состояния мира, от беско-нечно отдаленного былого до весьма далекого грядущего, мо-гут быть просчитаны и предсказаны. Классическая картина мира осуществляла описание объектов, как если бы они суще-ствовали сами по себе в строго заданной системе координат. В ней четко соблюдалась ориентация на «онтос», т. е. то, что есть в его фрагментарности и изолированности Основным ус-ловием становилось требование элиминации всего того, что от-носилось либо к субъекту познания, либо к возмущающим факторам и помехам.

Строго однозначная причинно-следственная зависимость возводилась в ранг объяснительного эталона. Она укрепляла претензии научной рациональности на обнаружение некоего общего правила или единственно верного метода, гарантиру-ющего построение истинной теории. Естественнонаучной базой данной модели была Ньютонова Вселенная с ее посто-янными обитателями: всеведущим субъектом и всезнающим Демоном Лапласа, якобы знающим положение дел во Вселен-ной на всех ее уровнях, от мельчайших частиц до всеобщего целого. Лишенные значимости атомарные события не оказы-вали никакого воздействия на субстанционально незыблемый пространственно-временной континуум.

Неклассическая картина мира, пришедшая на смену класси-ческой, родилась под влиянием первых теорий термодинамики, оспаривающих универсальность законов классической механи-ки. С развитием термодинамики выяснилось, что жидкости и газы нельзя представить как чисто механические системы. Скла-дывалось убеждение, что в термодинамике случайные процессы оказываются не чем-то внешним и побочным, они сугубо имма-нентны системе. Переход к неклассическому мышлению был осуществлен в период революции в естествознании на рубеже XX-XXI вв., в том числе и под влиянием теории относительно-сти Графическая модель неклассической картины мира опира-ется на образ синусоиды, омывающей магистральную направ-ляющую развития. В ней возникает более гибкая схема детер-минации, нежели в линейном процессе, и учитывается новый фактор - роль случая. Развитие системы мыслится направлен-но, но ее состояние в каждый момент времени не детерминировано. Предположительно изменения осуществляются, подчиня-ясь закону вероятности и больших чисел. Чем больше отклоне-ние, тем менее оно вероятностно, ибо каждый раз реальное яв-ление приближается к генеральной линии - «закону среднего». Отсутствие детерминированности на уровне индивидов сочета-ется с детерминированностью на уровне системы в целом. Исто-рическая магистраль все с той же линейной направленностью проторивает пространственно-временной континуум, однако поведение индивида в выборе траектории его деятельностной ак-тивности может быть вариабельно. Новая форма детерминации вошла в теорию под названием «статистическая закономер-ность». Неклассическое сознание постоянно наталкивалось на ситуации погруженности в действительность. Оно ощущало свою предельную зависимость от социальных обстоятельств и одновременно льстило себя надеждами на участие в формирова-нии «созвездия» возможностей.

Образ постнеклассической картины мира - древовидная ветвящаяся графика - разработан с учетом достижений бель-гийской школы И. Пригожина. С самого начала и к любому данному моменту времени будущее остается неопределенным. Развитие может пойти в одном из нескольких направлений, что чаще всего определяется каким-нибудь незначительным фактором. Достаточно лишь небольшого энергетического воз-действия, так называемого «укола», чтобы система перестро-илась и возник новый уровень организации. В современной постнеклассической картине мира анализ общественных структур предполагает исследование открытых нелинейных систем, в которых велика роль исходных условий, входящих в них индивидов, локальных изменений и случайных факторов. «Постнеклассическая наука расширяет поле рефлексии над деятельностью, в рамках которой изучаются объекты. Она учитывает соотнесенность характеристик получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций де-ятельности, но и с ее ценностно-целевыми структурами» Проблемы методологии постнеклассической науки. - М , 1992. С. 15..

Следовательно, включенность последних становится новым императивом постнеклассики. В постнеклассической методологии очень популярны та-кие понятия, как бифуркация, флуктуация, хаосомность, диссипация, странные аттракторы, нелинейность. Они наде-ляются категориальным статусом и используются для объяс-нения поведения всех типов систем: доорганизмических, организмических, социальных, деятельностных, этнических, духовных и пр.

В условиях, далеких от равновесия, действуют бифуркаци-онные механизмы. Они предполагают наличие точек раздво-ения и неединственность продолжения развития. Результаты их действия труднопредсказуемы. По мнению И. Пригожина, бифуркационные процессы свидетельствуют об усложнении системы; Н. Моисеев утверждает, что «каждое состояние со-циальной системы является бифуркационным».

Флуктуации в общем случае означают возмущения и под-разделяются на два больших класса: создаваемых внешней средой и воспроизводимых самой системой. Возможны слу-чаи, когда флуктуации будут столь сильны, что овладеют си-стемой полностью, придав ей свои колебания, и по сути изме-нят режим ее существования. Они выведут систему из свой-ственного ей «типа порядка», но обязательно ли к хаосу или к упорядоченности иного уровня - это вопрос особый.

Система, по которой рассеиваются возмущения, называет-ся диссипативной. По существу, это характеристика поведения системы при флуктуациях, которые охватили ее полностью. Основное свойство диссипативной системы - необычайная чувствительность к всевозможным воздействиям и в связи с этим чрезвычайная неравновесность. Ученые выделяют такую структуру как аттракторы - притягивающие множества, об-разующие собой центры, к которым тяготеют элементы. К примеру, когда скапливается большая толпа народа, то от-дельный человек, двигающийся в собственном направлении, не в состоянии пройти мимо, не отреагировав на нее. Изгиб его траекторий осуществится в сторону образовавшейся массы. В обыденной жизни это часто называют любопытством. В те-ории самоорганизации подобный процесс получил название «сползание в точку скопления». Аттракторы стягивают и кон-центрируют вокруг себя стохастические элементы, тем самым структурируя среду и выступая участниками созидания поряд-ка. В постнеклассической картине мира упорядоченность, структурность, равно как и хаосомность, стохастичность, при-знаны объективными, универсальными характеристиками действительности. Они обнаруживают себя на всех структур-ных уровнях развития. Проблема иррегулярного поведения неравновесных систем находится в центре внимания синергетики - теории самоорганизации, сделавшей своим предметом выявление наиболее общих закономерностей спонтанного структурогенеза. Она включила в себя новые приоритеты со-временной картины мира: концепцию нестабильного нерав-новесного мира, феномен неопределенности и многоальтернативности развития, идею возникновения порядка из хаоса. Попытки осмысления понятий порядка и хаоса, создания теории направленного беспорядка опираются на обширные классификации и типологии хаоса. Последний может быть простым, сложным, детерминированным, перемежаемым, уз-кополосным, крупномасштабным, динамичным и пр. Самый простой вид хаоса - «маломерный» - встречается в науке и технике и поддается описанию с помощь детерминированных систем. Он отличается сложным временным, но весьма про-стым пространственным поведением. «Многомерный» хаос сопровождает нерегулярное поведение нелинейных сред. В турбулентном режиме сложными, не поддающимися коорди-нации, будут и временные, и пространственные параметры. Под понятием «детерминированый хаос» подразумевают по-ведение нелинейных систем, которое описывается уравнени-ями без стохастических источников, с регулярными началь-ными и граничными условиями.

Можно выявить ряд причин и обстоятельств, в результате которых происходит потеря устойчивости и переход к хаосу: это шумы, внешние помехи, возмущающие факторы. Источ-ник хаосомности иногда связывают с наличием многообразия степеней свободы, что может привести к реализации абсолют-но случайных последовательностей. К обстоятельствам, обус-ловливающим хаосогенность, относится принципиальная неустойчивость движения, когда два близких состояния мо-гут порождать различные траектории развития, чутко реаги-руя на стохастику внешних воздействий. Современный уро-вень исследований приводит к существенным дополнениям традиционных взглядов на процессы хаотизации. В постнеклассическую картину мира хаос вошел не как источник де-струкции, а как состояние, производное от первичной неус-тойчивости материальных вазимодействий, которое может явиться причиной спонтанного структурогенеза. В свете последних теоретических разработок хаос предстает не про-сто как бесформенная масса, но как сверхсложноорганизованная последовательность, логика которой представляет значительный интерес. Ученые вплотную подошли к разра-ботке теории направленного беспорядка, определяя хаос как нерегулярное движение с непериодически повторяющимися, неустойчивыми траекториями, где для корреляции про-странственных и временных параметров характерно случай-ное распределение.

Оправданная в человекоразмерном бытии социологизация категорий порядка и хаоса имеет своим следствием негатив-ное отношение к хаотическим структурам и полное принятие упорядоченных. Тем самым наиболее наглядно демонстриру-ется двойственная (антропологично-дезантропологичная) ориентация современной философии. Научно-теоретическое со-знание делает шаг к конструктивному пониманию роли и значи-мости процессов хаотизации в современной синергетической парадигме. Социальная практика осуществляет экспансию против хаосомности, неопределенности, сопровождая их сугубо негативными оценочными формулами, стремясь вытолк-нуть за пределы методологического анализа. Последнее выража-ется в торжестве рационалистических утопий и тоталитарных режимов, желающих установить «полный порядок» и поддер-живать его с «железной необходимостью».

Между тем истолкование спонтанности развития в дест-руктивных терминах «произвола» и «хаоса» вступает в конф-ликт не только с выкладками современного естественнонаучно-го и философско-методологического анализа, признающего хаос наряду с упорядоченностью универсальными характери-стиками материи. Оно идет вразрез с древнейшей историко-философской традицией, в которой начиная от Гесиода хаос мыслится как все собой обнимающее и порождающее начало. В интуициях античного мировосприятия безвидньтй и непо-стижимый хаос наделен формообразующей силой и означает «зев», «зияние», первичное бесформенное состояние материи и первопотенцию мира, которая, разверзаясь, изрыгает из себя ряды животворно оформленных сущностей.

Спустя более чем двадцать веков такое античное мирочувствование отразилось в выводах ученых. Дж. Глейк в работе «Хаос: создавая новую науку» заметит, что открытие динами-ческого хаоса - это по сути дела открытие новых видов движе-ния, столь же фундаментальное по своему характеру, как и от-крытие физикой элементарных частиц, кварков и глюонов в качестве новых элементов материи. Наука о хаосе - это наука о процессах, а не о состояниях, о становлении, а не о бытии.

В современной научной картине мира рациональность рас-сматривается как высший и наиболее аутентичный требова-ниям законосообразности тип сознания и мышления, образец для всех сфер культуры. Она отождествляется с целесообраз-ностью. Говоря об открытии рациональности, имеют в виду способность мышления работать с идеальными объектами, способность слова отражать мир разумно-понятийно. В этом смысле открытие рациональности приписывают античности. Рациональный способ вписывания человека в мир опосредован работой в идеальном плане, поэтому рациональность от-ветственна за те специальные процедуры трансформации ре-альных объектов в идеальные, существующие только в мысли. Но если деятельность по конструированию идеальных объек-тов может уходить в бескрайние полеты фантазии, то научная рациональность, т. е. мысленное конструирование идеальных объектов, которое признает наука, ограничивает данную сво-боду мысли. Ей нужны знания, пригодные для практическо-го использования, а следовательно, она признает лишь те иде-альные объекты и процедуры, которые непосредственно или опосредованно, актуально либо потенциально сопряжены с практической значимостью для жизнедеятельности людей.

С одной стороны, научную рациональность связывают с историей развития науки и естествознания, с совершенство-ванием систем познания и с методологией. В этом отождеств-лении рациональность как бы «покрывается» логико-методо-логическими стандартами. С другой стороны, рациональность оказывается синонимичной разумности, истинности. И здесь на первый план выдвигаются проблемы выяснения критери-ев, оснований и обоснований истинного знания, совершен-ствования языка познания.

Единого универсального понимания рациональности отыскать невозможно. Современные методологи, фиксируя различные типы рациональности: «закрытую», «открытую», «универсальную», «специальную», «мягкую», «сверхрацио-нальность» и пр., а также особенности социальной и комму-никативной, институциональной рациональности, склони-лись к принятию полисемантизма, многозначности понятия «рациональность». Ее смысл может быть сведен к сферам при-родной упорядоченности, отраженной в разуме; способам концептуально-дискурсивного понимания мира; совокупно-сти норм и методов научного исследования и деятельности.

Именно последнее, как очевидно, и приводит к возможно-сти отождествления рациональности и методологии науки. По мнению Н. Моисеева, «реальность (точнее - восприятие человеком окружающего, которое его сознание воспринимает как данность) порождала рациональные схемы. Они в свою очередь рождали методы, формировали методологию. Послед-няя становилась инструментом, позволявшим рисовать карти-ну мира - Вселенной (универсум) рациональным образом» Моисеев Н. Современный рационализм. -М., 1995 С. 41..

В. Швырев фиксирует «концептуальный кризис в интерпре-тации понятия рациональность, который обнаруживается в со-временных дискуссиях по этой проблеме и связан с конкретной исторической формой рациональности, а именно с тем класси-ческим представлением о рациональности, которое восходит к эпохе нового времени и Просвещения, Современный кризис рациональности - это, конечно, кризис классического пред-ставления о рациональности» Швырев В. С Рациональность в современной культуре Обществен-ные науки и современность .1997. №1. С. 105-106. Он обусловлен потерей ясных и четких идейно-концептуальных ориентиров, которыми ха-рактеризовалось классическое сознание вообще. Сквозь приз-му классической рациональности мир представал как законо-сообразный, структурно-организованный, упорядоченный, са-моразвивающийся. Вместе с тем классический рационализм так и не нашел адекватного объяснения акту творчества. В ис-токах эвристичности, столь необходимой для открытия ново-го, рационального меньше, чем внерационального, нерацио-нального и иррационального. Глубинные слои человеческого Я не чувствуют себя подчиненными разуму, в их клокочущей сти-хии бессознательного слиты и чувства, и инстинкты, и эмоции.

Неклассическая научная рациональность «берется» учиты-вать соотношение природы объекта со средствами и мето-дами ее исследования. Уже не исключение всех помех, со-путствующих факторов и средств познания, а уточнение их роли и влияния становится важным условием в деле дости-жения истины.

Этим формам рационального сознания присущ пафос максимального внимания к реальности. Если с точки зрения классической картины мира предметность рациональности - это прежде всего предметность объекта, данного субъекту в виде завершенной, ставшей действительности, то предметность неклассической рациональности - пластическое, динамичес-кое отношение человека к реальности, в которой имеет место его активность. В первом случае мы имеем предметность Бы-тия, во втором - Становления. Задача - соединить их.

Постнеклассический образ рациональности показывает, что понятие рациональности шире понятия «рациональности на-уки», так как включает в себя не только логико-методологи-ческие стандарты, но еще и анализ целерациональных дей-ствий и поведение человека. В самой философии науки возникшая идея плюрализма растворяет рациональность в технологиях частных парадигм. По словам П. Гайденко, на месте одного разума возникло много типов рациональности. По мнению ряда авторов, постнеклассический этап развития рациональности характеризуется соотнесенностью знания не только со средствами познания, но и с ценностно-целевыми структурами деятельности.

Новый постнеклассический тип рациональности активно использует новые ориентации: нелинейность, необратимость, неравновесность, хаосомность и пр., что до сих пор неуверен-но признавались в качестве равноправных членов концептуаль-ного анализа. В новый, расширенный объем понятия «рацио-нальность» включены интуиция, неопределенность, эвристика и другие не традиционные для классического рационализма прагматические характеристики, например, польза, удобство, эффективность. В новой рациональности расширяется объек-тная сфера за счет включений в нее систем типа: «искусствен-ный интеллект», «виртуальная реальность», «киборг-отноше-ния», которые сами являются порождениями научно-техни-ческого прогресса. Такое радикальное расширение объектной сферы идет параллельно с его радикальным «очеловечивани-ем». И человек входит в картину мира не просто как активный ее участник, а как системообразующий принцип. Это говорит о том, что мышление человека с его целями, ценностными ориентациями несет в себе характеристики, которые сливают-ся с предметным содержанием объекта. Поэтому постнеклассическая рациональность - это единство субъективности и объек-тивности. Сюда же проникает и социокулътурное содержание. Категории субъекта и объекта образуют систему, элементы которой приобретают смысл только во взаимной зависимос-ти друг от друга и от системы в целом. В этой системе можно увидеть и провозглашаемый еще с древности идеал духовно-го единства человека и мира.

Наиболее часто и наглядно идея рациональности как ре-флексивного контроля и объективирующего моделирования реализуется в режиме «закрытой рациональности* на основе заданных целеориентиров. Поэтому нередко рациональность сводят к успешной целесообразной или целенаправленной деятельности. Исследователи критически относятся к типу «закрытой» рациональности. Именно абсолютизация и догматизация оснований, функционирующих в режиме «закрытой» рациональности частных парадигм, лишают в современном сознании идею рациональности ее духовного измерения, цен-ностно-мировоззренческой перспективы, связанной с уста-новкой на гармонизацию отношений человека и мира.

Однако то, что представляется рациональным в «закры-той» рациональности, перестает быть таковым в контексте «открытой». Например, решение проблем производственных не всегда рационально в контексте экологических. Или дея-тельность, иррациональная с позиции науки, может быть вполне рациональной с других точек зрения, к примеру с точ-ки зрения получения ученой степени.

Достаточно эвристическая идея открытой рациональнос-ти отражает очевидный факт эволюции науки, постоянного совершенствования аппарата анализа, способов объяснения и обоснования процесса бесконечного поиска истины. Вместе с тем, несмотря на существенные достижения современных наук в построении научной картины мира, не умолкают голоса скептиков, указывающих, что на рубеже третьего тысячеле-тия науке так и не удалось достаточным образом объяснить гравитацию, возникновение жизни, появление сознания, со-здать единую теорию поля и найти удовлетворительное обо-снование той массе парапсихологических или биоэнергоинформационных взаимодействий, которые сейчас уже не объявляются фикцией и чепухой. Выяснилось, что объяснить появление жизни и разума случайным сочетанием событий, взаимодействий и элементов невозможно, такую гипотезу запрещает и теория вероятностей. Не хватает степени перебо-ра вариантов периода существования Земли.

§ 5. Наука и эзотеризм

В конце XX в. в науке произошли существенные измене-ния. Отклонение от строгих норм научной рациональности становилось все более допустимым и приемлемым. Наруше-ние принятых и устоявшихся стандартов стало расцени-ваться как непременное условие и показатель динамики на-учного знания. Познание перестало отождествляться только с наукой, а знание - только с результатом сугубо научной деятельности. С другой стороны, многие паранаучные теории допускали в свои сферы основополагающие идеи и принци-пы естествознания и демонстрировали свойственную науке четкость, системность и строгость.

Ограничение идеи гносеологической исключительности науки, которое вряд ли могло быть воспринято ученым миром с особым воодушевлением, уравновешивалось многообразными возможностями расширения сферы научного интереса. В объек-тное поле научных изысканий стали попадать явления исключи-тельные, наука обернулась к формам познавательной деятельно-сти, которое ранее квалифицировались как «пограничные», не признанные в сферах официальной науки Астрология, парапси-хология и целый комплекс так называемых народных наук ста-ли привлекать к себе внимание не с точки зрения их негативной оценки, что весьма банально,, а с позиции их нетрадиционных подходов, методов, познавательных ориентации. Да и внутри самой науки все явственнее стали обнаруживаться «девиантные» линии, т. е. отклоняющиеся от общепринятых норм и стандар-тов научного исследования. Возник даже новый термин: кроме широкоупотребляемых «паранаука» и «вненаучное знание», ста-ло использоваться понятие «анормальное» знание. Оно указыва-ло на факт наличия знания, которое не соответствовало приня-той парадигме, а потому всегда отторгалось.

Однако факты из истории науки свидетельствуют о бес-почвенности скоропалительного отторжения «сумасшедших идей и гипотез». Так, например, идеи Н. Бора о принципе до-полнительности считали «дикими и фантастичными», выска-зываясь о них так: «Если этот абсурд, который только что опубликовал Бор, верен, то можно вообще бросать карьеру физика». «Выбросить всю физику на свалку и самим отправ-ляться туда же». Процесс возникновения термодинамики со-провождался фразами типа: «Бред под видом науки». Такая за-щитная реакция классической науки по-своему понятна, это своего рода иммунный барьер. И каждая вновь возникшая идея проходит тщательную и строгую проверку на приживаемость.

Аналогом такого «анормального» знания может считаться и научный романтизм Гёте, размышлявшего о протофеномене, этаком зримо явленном законе. Расшатать рамки строгой научной рациональности помогли и интуитивизм А. Пуанка-ре, и теория неявного, личностного знания М. Полани, и ме-тодологический анархизм П. Фейерабенда. Постепенно отно-шение к девиантным формам познавательной деятельности несколько изменилось, они стали уживаться с научными концепциями, так как из и анализа методологи надеялись извлечь серьезные положительные результаты - некое методологи-ческое приращение к традиционализму.

Вместе с тем сама ситуация такой уживчивости, которая могла быть охарактеризована словами формулы терпимости: «Оставьте расти все вместе, и то и другое до жатвы», - приве-ла к релятивности научного познания. Расширение сферы методологических интересов послужило обоснованию равно-правного гносеологического статуса таких ранее контрадикторных противоположностей, как астрономия и астрология, тра-диционная и нетрадиционная медицина. И если, согласно ус-тановкам XX в., астрология считалась недостойной внимания лженаукой, то в XX в. критика подобных наукообразований осуществлялась более корректно. Так, Карл Поппер считал, что астрологию нельзя квалифицировать как науку, потому что она не ориентируется на принцип фальсификации: «аст-рология излишне подчеркивает положительные свидетельства и игнорирует контрпримеры». Испокон веков она придержи-вается определенных постулативных положений, что, впро-чем, не так уж чуждо и науке.

Отсутствие фалъсифицируемости в астрологии, как это ут-верждает Поппер, опровергает Эдвард Джеймс. Он считает, что в ходе исторического развития ее содержание не остава-лось неизменным, и достаточно видное место занимала про-цедура фальсификации. Громкие сенсации по поводу несбыв-шихся гороскопов - что это, если не своеобразное действие принципа фальсификации? Известная сентенция «звезды не лгут» может быть истолкована как методологическое требова-ние опытной проверки астрологических построений, в том числе и как процедура фальсификации. Тогда понятно, что ошибаются астрологи, а звезды не лгут.

В другом, признающем астрологию подходе выдвигались принятые с точки зрения традиционалистики аргументы, ис-ходя из которых ее появление было связано с потребностями общественной практики и материальными интересами, как-то: успешное проведение охоты, занятие земледелием и скотоводством. Все это, безусловно, подчинялось ритмам звездного неба. Ритмы звездных взаимодействий, их влияние на процессы на Земле было общим импульсом развития как астрологии, так и астрономии и космологии. Астрология со-вершенствовала и свой математический аппарат, уточняла технику исчислений. А когда потребовалось освоить техни-ку гороскопа, астрологи стали применять точнейшие триго-нометрические вычисления. (Заметим, что в Риме астроло-гов называли математиками.)

Самое последнее обновление или подтверждение научно-го статуса астрологии связано с интересными размышлениями космистов, и в частности с концепцией Л. Гуми-лева, связывающей ритмы человеческой истории с ритмами космической активности в «ближнем космосе». Подобные идеи содержатся и в теории А. Чижевского.

Помимо всех естественнонаучных доводов, астрология удовлетворяла и еще одну древнейшую человеческую потреб-ность, самую большую слабость человека - знать свою судь-бу. Она облекала сам способ удовлетворения этой потребно-сти в достаточно строгую научную форму, осуществляя сбор данных, проведение исчислений, формулировку соответствий.

Разграничение (демаркация) науки и вненаучных форм знания всегда осуществлялось с привлечением критериев на-учности. Однако убеждение в необходимости их четкости, строгости и однозначности было свойственно науке XX в. Затем начались разногласия по вопросу значимости тех или иных критериев науки. К середине 70-х гг. XX в. позиция, провозглашающая возможность однозначного, раз и навсег-да устанавливаемого критерия или меры идентификации под-линной науки рассматривалась как анахронизм. Возникла точка зрения, согласно которой понятие научности не следу-ет связывать с каким-либо одним критерием или набором критериев. Критерии носят либеральный характер, а границы научности задаются социокультурными параметрами. Наука постоянно развивается, и формулировка указанных критериев должна отвечать этой ситуации постоянного динамизма и изменчивости. Динамика развития с неизбежностью разрушает классические каноны. Важно отметить, что осознание потери научными репрезентациями своего привилегированного мес-та уравнивает науку в ее отношении к реальности с другими подходами. Она уже не та единственная и уникальная магис-траль притока информации, не всегда оснащенная самыми инновационными и модернизирующими приборами и при-способлениями .

В последнее время статус эзотерических знаний достаточ-но укрепился. Крайне негативное отношение к девиантному знанию (как к околонаучному, фарсовому перевертышу на-уки) сменилось позицией терпимости, а иногда и упования-ми, подпитываемыми, как это ни парадоксально, диалекти-ческим видением мира, что в конце концов наука сможет объяснять кажущиеся ныне сверхъестественными явления, и в связи с найденным причинным объяснением они переста-нут быть таковыми. Произойдет развенчание сверхъестественного.

Соотношение эзотеризма и науки. Ключевой идеей для эзотеризма является существование двух реальностей, одна из которых имеет совершенный идеальный характер (что в тер-минах эзотерики означает существование на тонких уровнях), другая выражает стремление человека пройти путь совершен-ствования и изменить и себя, и Космос. Отсюда два видимых вектора эзотеризма. Один указывает на идею сверхчеловека, человека с расширенным сознанием и выдающимися способ-ностями. Другой - на идею преображения жизни, аналогич-но той, которая опредмечена холиазмической формулой «царствия Божьего на Земле».

И если рациональное научное знание, как правило, неэмоционально и безличностно объективно, то в эзотерической традиции приобщение к тайному знанию невозможно без ис-пользования механизмов эмоциональных переживаний, и в ча-стности без посылов, ориентированных на свет, добро и бла-гость в мыслях, словах и поступках - в случае приобщения к белой магии, и на прямо противоположные установки - в случае черной магии.

Эзотерические представления реализуют две основные цели: во-первых, познавательную, направленную на изучение фактов, лежащих за пределами обычного опыта; во-вторых, властную, или кибер-цель, связанную с управлением процессами внешнего мира. Если научное знание, начиная с нового вре-мени, всегда оказывается в центре интеллектуальных притя-жений, то положение эзотеризма в разные исторические эпо-хи было неодинаковым. Он то оттесняется на периферию, то продвигается на авансцену духовных изысканий.

Когда говорят о науке, то отмечают в первую очередь ее системность. Однако подобное же свойство можно обнару-жить и в современных эзотерических учениях. Многие иссле-дователи уверены, что так называемое «лунное» знание представляет собой целую систему знаний, такую же сложную, как современная физика, чьи предположения иногда оказывают-ся на стыке вероятного и невероятного.

Ориентироваться в сложном здании герметической фило-софии непросто. Есть существенные разногласия в понима-нии значения употребляемых понятий и терминов. Так, Е. Варшавский предлагает следующую их иерархию См.: Варшавский Е Оккультизм - оглашенное тай неведение // Синтез мистических учений Запада и Востока. 1990. № 3. С. 162-166.. Эзотерическое знание делится на четыре вида. Во-первых, знание оккультных сил, пробуждаемых в природе посредством определенных ритуалов и обрядов. Во-вторых, знание каббалы, тентрического культа и часто колдовства. В-третьих, зна-ние мистических сил, пребывающих в звуке (эфир), в мантрах (напевах, заклинаниях, заговорах, зависящих от ритмов и ме-лодий). Другими словами - знание законов вибрации и магическое действие, основанное на знании типов энергий природы и их взаимодействия. В-четвертых, это знание Души, истинной мудрости Востока, предполагающей изуче-ние герметизма.

Можно встретиться с подразделением всех оккультных наук на экзотерические ы эзотерические. Первые изучают внешнюю форму явлений природы; вторые исследуют внут-реннюю сущность. Здесь достаточно очевидным аналогом служат существующие в науке эмпирический и теоретический уровни исследования.

Противостояние спиритизма и оккультизма. Согласно су-ществующему взгляду, теории, в которых признавалось вме-шательство высших духовных существ, получили название спиритических. Спиритизм основывается на древнеегипет-ском веровании в существование сверхъестественного мира нематериальных духов. Его сторонники верят и в существова-ние душ умерших. Связь с миром духов оказывается привиле-гией жрецов, способы этой связи составляют большую тайну. В настоящее время человека, способного к спиритическим контактам, называют медиумом. Спиритизм рассматривают в его двух ветвях: американской и европейской (прежде всего немецкой). Спириты объясняют свой успех тем, что их учение является протестом против естественнонаучного материализ-ма, господствующего над мышлением. Спиритуалист верит в невидимые таинственные миры, заполненные существами, ис-тинная природа которых представляет неразгаданную загадку.

Концепции, в которых истинной причиной происходяще-го принимались неизвестные природные силы, назывались оккультизмом. Под понятием «оккультизм» следует подразуме-вать общее название учений, признающих существование скрытых сил в человеке и Космосе, но доступных для пони-мания особо посвященных, т. е. людей, прошедших обряд посвящения и получивших специальную биопсихоэнергетическую подготовку. В последнее время эти два родственных по истоку направления вступили в открытую борьбу. Для оккультных наук важным вопросом оказалась проблема, где искать источник сил, проявление которых наблюдается в магических операциях? Искать ли его в живой или неживой природе? Чем он является по природе - физическим или психическим яв-лением и процессом? И когда современные физика и химия замолкают, не в силах объяснить те или иные феномены, мож-но расслышать негромкие голоса оккультных наук, выступа-ющих от имени еще непознанных природных сил.

Попытки доказательства оккультных явлений предпри-нимались и прежде, подобную задачу, в частности, поставил известный химик Вильяме Крукс и пришел к аналогичным результатам. Другой химик, Карл Рейхенбах, обратил внимание на факт северного сияния и предположил, что такое световое явление должно происходить всюду, где есть магнитные полюса. Сенситивы, наиболее чувствительные люди, фиксировали сияние у полюсов больших магнитов, ощущали температуру и даже притягивались к ним. Рейхенбах сде-лал вывод, что сияние испускают не только магниты, но и всякий предмет, выставленный ранее на солнечный свет, а также кристаллы и человеческое тело. Силу, производящую свечение, он назвал одом. Исходящий от людей од (по Рейсенбаху - биод) отчасти совпадает, таким образом, с психи-ческой силой современных оккультистов. Однако «в то вре-мя как психическую силу надо считать связанной непременно с людьми или во всяком случае с животными, предполо-женная од-сил а встречается повсюду в природе» Новая эра приглашает. Свет .1977. № 1. С. 3.. Тем не менее в контексте спиритических опытов проблема фотографирования и материализации духов - одна из наиболее полемических в связи с многочисленными обманами, зафиксированными самими же свидетелями. Считается, что до сих пор нет и не имеется еще ни одного положительного и бесспорного доказательства подлинности спиритизма.

Плюралистичность эзотеризма. Традиционная наука реа-лизует достаточно строгую форму организованности. Научное знание выступает в виде логически упорядоченной схемы. Эзотеризм изначально плюралистичен. Он как бы призван отразить индивидуальные различия в путях ищущих, где каж-дый имеет право на свое собственное, отличное от другого мировосприятие. Кстати, греческий аналог термина «эзоте-ризм» означает «внутреннее», «закрытое» Иногда его сторон-ники объединяются в некие общества и группы, однако пред-полагать их монолитное единство было бы просчетом. По сути своей эзотеризм как поиск и построение идеальной реально-сти и осмысление личного пути совершенствования есть сво-еобразная ниша интеллигибельной свободы или свободы умо-постижения, где каждый имеет право на духовное творчество, самостоятельное волеизъявление, не стесненное нормой запре-та социально-идеологического характера. Если бы этот фено-мен не существовал, его как сферу личного трансцендентного поиска, где каждый, пытаясь выразить свою обеспокоенность современным состоянием мира и человечества, стремится отыскать способы его личного преодоления, следовало бы образовать. Можно сказать, что это сфера человеческой ду-ховной самодеятельности аналогична существующей в искус-стве. Есть профессионалы, а есть множество самодеятельных недипломированных самородков, по-своему исполняющих собственный танец, поющих свою песню. Отсюда и пестрота, разномастность и неодинаковость «репертуара». Запретить это невозможно, отрежиссировать невероятно сложно, а объяснить легко.

Разве не прав человек в своем желании, отбросив гнет чи-сто материальных проблем, думать о проблемах космической значимости, тем более что они сопряжены со стремлением к совершенствованию? Разве виновен он в том, что в нем про-является его антропософичность - устремленность к боже-ственному совершенству и всемогуществу?

Эзотерика призывает многое принимать на веру. Не пре-доставляя доказательств, она обращается к внерациональным или сверхрациональным способам убеждения, опирает-ся на легенды и предания, свидетельства исторического по-вествования, привлекая на свою сторону все большее и большее число сторонников. Последователи герметических учений верят в непосредственное влияние произносимой мистической формулы на природу вещей, т. е. признают, что произносимое слово само по себе обладает способностью и свойством влиять на естественное течение событий. На этом воззрении основывалась и магия всех языческих народов. Этот элемент необыкновенно силен и по сей день, особен-но в медицине.

Взгляд с точки зрения «понятийного» не всегда совпадает с устремлением к постижению «потаенного». Понимание герметизма и герметичности как чего-то тайного, закрыто-го, куда никто и ничто не может проникнуть, настолько прочно, что сохранилось и в современной языковой практи-ке. В герметизме соблюдался принцип держать в тайне от профанов сокровенные знания о Вселенной и человеке, но передавать их ученикам, посвященным. Предполагалось, что герметизм есть «система Верховных доктрин, выражающих в своей совокупности Абстрактное герметическое Синтетичес-кое Учение о Божественной Первопричине, Человеке и Все-ленной. Все, что есть, сводится к этим трем началам, модусам Единой Реальности и Объединяется в Единстве Ея Сущ-ности. Это учение есть совершенная форма Истины в разуме. Оно есть Ея полная проекция, законченная и исчерпываю-щая реализация» Иллюстрированная история суеверий и волшебства от древности и до наших дней. - Киев. 1993. С. 208..

Все высшие достижения человека объясняются степенью его приобщения к божественной просветленности. И все, на что он способен, рассматривается как дар всевышнего твор-ца, мирового космического разума. И хотя в эзотерическом знании в качестве источника познания провозглашаются от-кровение и мистическая интуиция, сейчас в нем наблюдает-ся явно проступающая тяга к научной терминологии, когда «волхвование» облекается в научные формы. Имея в виду этот формально терминологический аспект, иногда говорят о воз-можном синтезе сциентизма и магии.

Считается, что эзотерические учения охватывают два пла-на существования сознания. Первый оценивается как иллю-зия сознания (или майя), он представляет желаемый образ будущего. Второй - практический, опирающийся на методи-ку, средства и способы достижения желательного состояния. Человек должен стремиться именно к задуманной, построен-ной мысленно эзотерической реальности. Он задает ее траек-тории. Непременным условием достижения желаемого состо-яния является необходимость кардинального изменения себя, работа над трансформацией своего сознания. Исследователи подчеркивают, что «эзотерическая реальность - это не обяза-тельно сверхъестественный или мистический мир. Эзотери-ческой является любая реальность, вводящая в идеальный мир, предполагающая индивидуальный мир, индивидуальное творчество, особые установки и устремления индивида» Шмаков В. Священная Книга Тота: Великие арканы Таро. Начало синтетической философии эзотеризма. - Киев. 1993. С. 41.. Здесь весьма очевидны параллели и сопоставления эзотери-ческой и виртуальной реальности.

Современные философы пытаются выяснить роль и зна-чение многообразных эзотерических знаний, провозглашая различные подходы, объясняющие и оправдывающие дан-ный феномен. Э. Дюркгейм и М. Мосса уверены, что к магии следует подходить как к социологическому явлению, имея в виду ее положение в обществе. Дж. Фрэзер подчеркивает со-циально-психологический подход, при котором акцентируются способности человека воздействовать на объект и до-стигать поставленной цели. Вне мерок психологического или социально-психологического характера это явление по-нять нельзя. Б. Малиновский пришел к выводу, что магия обеспечивает уверенность в ситуации неопределенности, организует коллективный труд, усиливает социальное давле-ние на индивида.

Однако общим основанием, могущим послужить сближению науки и эзотеризма, является сама активно-деятельностная природа отношения к миру как в эзотеризме, так и в науке.. Вы-дающийся мыслитель эпохи Возрождения Пико дела Мирандола весьма четко формулировал активную позицию человека как мага, «пользующегося магией и каббалой для управления миром, для контроля за собственной судьбой с помощью науки». И наука, естествознание (как знание естества, диалог с природой), и эзотерика (как учение о тайных законах уни-версума) по сути своей являют две разновидности противосто-яния стихиям мироздания. Каждая на свой лад пытается обуз-дать, покорить и освоить неопределенность бытия.

Метаморфоза (превращение) взаимоотношений науки и эзотерического или девиантного состоит в том, что всюду, где малообразованный народ сталкивается с высокоэффективны-ми результатами науки, последние объявляются чудом, вол-шебством, чем-то сверхъестественным. В контексте развития самой науки ее достижения переднего края понятны и объяс-нимы с естественнонаучной точки зрения. Вырванные из со-временного им контекста, помещенные в иной социокультурный слой, они предстают как нечто необъяснимое.

Взаимосвязь науки и оккультизма с логической точки зре-ния покоится на том постулате, что наука не отрицает наличие скрытых (occulta) естественных сил, пока еще не изученных доскональным образом и не получивших исчерпываю-щего объяснения. Сегодня наука вынуждена фиксировать существование некоторых необычных явлений (полтергейст, медиумизм, телекинез и т. п.) при всем при том, что их удов-летворительное естественнонаучное объяснение оказывается делом будущего.

Стоять на точке зрения оккультизма совсем не означает от-крыто пропагандировать оппозицию науке, но предполагает всего лишь признание имеющейся в природе неизвестной зависимости взаимодействий, обладающих, однако, естествен-ным характером. У материалиста Л. Фейербаха можно найти поражающие миролюбием суждения, согласно которым науку следует понимать как учение о действующих материальных внешних причинах, а магию - как науку об истинных причи-нах и всеобщих формах. «Магия есть наука или искусство, ко-торое из познания скрытых форм выводит удивительные дей-ствия или эксперименты и надлежащим сближением действу-ющих сил с восприимчивыми к ним предметами открывает великие деяния природы…» Фейербах Л. История философии: В 3 т. Т. 1. - М., 1974. С. 116..

Между научным и девиантным знанием можно отметить параллели, ряд черт и особенностей, произрастающих как в сфере традиционного производства научного знания, так и в ее девиантном сопровождении. Они заставляют задуматься над степенью конфронтации науки и эзотеризма. Так, напри-мер, основная задача теоретической науки - проникновение в сущность вещей - свойственна не только науке. Это основ-ное кредо эзотерического познания, герметизма,

Теоретический уровень научного исследования, предпола-гая выяснение внутренних и скрытых от непосредственного наблюдения взаимосвязей, концептуальное движение, имеет отдаленное сходство с устремлениями к постижению тайно-го, скрытого от взора знания в области ментальных (оккультных) наук. Так называемая работа с идеальными моделями весьма и весьма распространена в науке. Специальные проце-дуры трансформации, когда реальные объекты с необходимо-стью должны быть представлены как логические концепту-альные конструкты, имеющие идеальное существование, а проще сказать - существующие только в мысли, - процеду-ры весьма родственные и эзотерическим практикам. Сама способность научно-теоретического мышления строить и конструировать идеальные миры, оперируя многообразными степенями свободы, перекликается с установками инакого спо-соба мышления, и в частности с эзотерическими устремлени-ями к идеальной реальности.

В теоретическом познании, особенно в современной фи-зике, очень распространены модельные исследования, опира-ющиеся на конструкты - заместители реального объекта. Вместе с тем замещение - основная процедура магического ритуала. Факт невыразимости, наиболее сильно акцентиро-ванный в мистике, имеет известные аналогии с глубинными микрофизическими исследованиями. Они состоят в том, что многие научно-теоретические связи не имеют своего репре-зентанта. М. Шлик - представитель Венского кружка позитивистов - вообще отрицал возможность репрезентации теоретико-познавательного содержания, вопрошая: как пока-зать, к примеру, силу тяготения или квантово-механический переход?

Явные параллели и пересечения обнаруживаются и в про-блеме наблюдаемости, решаемой современной микрофизикой таким образом, что неотъемлемым компонентом всей системы является сам наблюдатель. Невозможно наблюдать без того, чтобы в тот же самый момент не изменять систему. Как отме-чали еще в 20-х гг. XX в. Н. Бор и В. Гейзенберг наблюдения за объектом при физическом эксперименте вносят возмущение в этот объект. Подобная констатация имеет реальное пересече-ние с доктриной древних. Именно мыслители Востока наста-ивали на фундаментальном единстве наблюдателя и наблюда-емого, на изменении, сопровождающем процесс наблюдения.

Примечательно также, что в 30-х гг. XX в. Шри Ауробиндо создает свою философию интегральной йоги с основным тези-сом созидающей силы сознания. В это же время раскрывает-ся физический смысл полевых взаимодействий квантовой ме-ханики.

Проведенное в лабораториях радиоэлектронных методов исследования Института радиотехники и электроники изуче-ние биополя человека показывает, что вокруг подобного био-логического объекта образуется сложная картина физических полей, несущих информацию о его подсистемах. Их насчиты-вается восемь типов. Они принципиально нестационарны, быстро изменяются в пространстве и во времени. Этот поле-вой компонент, имеющий корпускулярно-волновую природу, признанный современными биофизиками и как бы «размазанный» по всей Вселенной, также весьма узнаваем в учени-ях древних. Тайные знания всегда привлекали и одновремен-но пугали содержащимися в них секретами о возможности трансформации сознания и получения информации о про-шлом и будущем. «Все во всем», или принцип монизма, уди-вительным образом согласуется с чаяниями современных фи-зиков создать единую теорию поля (о которой, кстати, мечтал в свое время А. Эйнштейн). Не представляет труда разглядеть в принципах древнейшей герметической философии те концептуальные схемы суждений, которые впоследствии традиция свяжет с научным способом мышления.

Еще одно пересечение точных наук и эзотеризма происходит по линии принятия в качестве основы мироздания числа. Отно-шения и взаимосвязи мира, рассматриваемые как числовые со-отношения, - необходимый базис и фундамент современной науки. Широко используются таблицы, математические форму-лы, очевидно стремление к точности и чистоте терминологичес-кого аппарата. Широко известный диалектический закон о вза-имопереходе количественных и качественных взаимодействий, понимаемый как механизм развития, - яркое подтверждение тому, что книга Вселенной написана на языке математики.

Однако нумерологическая сторона очень сильна в древней каббале, развита она и в пифагорейской школе. Это с новой силой доказывает, что тесная связь точных научных теорий со всем комплексом эзотерических знаний имеет древнейшую традицию. Однако связь эта своеобразная. Наука в современ-ном ее понимании оформилась как способ рационального постижения мира, основанный на причинной зависимости. Она находилась в младенческом возрасте, тогда как система древнейших знаний изобиловала различными ответвлениями, в числе которых были и математика, и медицина, и геометрия, и география, и химия. Наука, или вернее древнейший ее про-тотип (преднаука), была вкраплением в оккультную сферу, как достаточно разработанную и полную систему знаний и сведе-ний. Поэтому можно сказать, что связь науки и оккультизма генетическая, опирающаяся на происхождение.

Уникальность ситуации состоит также и в том, что разви-тие научного знания происходило не на основе нанесения жесточайших и непереносимых ударов по оккультизму в кон-курентной борьбе, а на собственной, освещенной слепящим светом прожектора рационализма магистрали, где о существо-вании другого видения мира просто не упоминалось. Оно либо оттеснялось на периферию, либо вообще игнорирова-лось, замалчивалось, как не имеющее реального права на су-ществование и равноправного голоса. В этой тиши «непризнанные науки» по негласному, неинституциональному согла-шению могли претендовать на создание своей параллельной экстранаучной и разветвленной системы знания. Фронталь-ное противостояние науки и эзотерики отсутствовало, были лишь церковные и идеологические запреты и жесткое непри-ятие эзотерического способа воздействия на мир.

В современном мире распространение имеют около 30 ви-дов оккультных наук, среди которых наибольшее признание имеет оккультная медицина, а герметизм считается древнейшей областью эзотерических знаний. Герметизм всегда воспри-нимался как обоюдоострый меч, он опирался на использование более тонких методов воздействия, чем материальные силы физической природы.

§ 6. Новации в современной философии науки. Синергетика и эвристика

Комплексная оценка современной философии науки ис-ходит из факта признания того, что в эпистемологии сегодня причудливо сочетаются многообразные концепции и подхо-ды. Иногда они являются взаимоисключающими, как напри-мер, программа унификации науки Венского кружка и концеп-ция личностного знания М. Полани; или же концепция роста научного знания, опирающаяся на модель эволюционной методологии, и методологический анархизм П. Фейерабенда, когда «допустимо все». Во многом различны и устремления от верификации к фальсификации, от экзальтированного эмпиризма - к интуитивизму и конвенционализму.

В 80-е гг. XX в. важной проблемой философии науки ста-ла проблема разработки методологии обществознания. Это также было полным опровержением программы науки на пер-вых этапах ее становления, когда бесспорную базу научных исследований составляли утверждения математики, физики, химии, отчасти биологии. Прямой перенос методологических процедур из сферы естествознания в область общественных наук представлялся некорректным в силу специфичности объекта - общества и наделенных сознанием и волей составляющих его индивидов. Модель дедуктивно-номологического объяснения, представленная и К. Поппером и К. Темпелем, мыслилась подходящей равным образом как в естественных, так и в социальных исследованиях, в частности в истории. Процедура объяснения указывала на факт существования об-щих законов. Особого внимания заслуживает попытка логи-ко-методологической экспликации исторического материала. Так называемая семантическая модель научной теории Патрика Суппеса, американского логикам психолога (1922), опира-ется на идею тесной взаимосвязи философии и специальных наук. Из этого тезиса он делает вывод о том, что не существует специальных философских методов исследования, отличных от научных. Любая проблема переводится в ранг философской в силу ее значимости или же по причине ее парадоксальнос-ти. Самый выдающийся результат концепции Суппеса - обо-снование и применение к эмпирическим наукам метода аксиоматизации, заключающегося в определении теоретико-множественного предиката, специфического для данной тео-рии. Резко выступая против лапласовского детерминизма, он развивает вероятностную концепцию причинности и подвер-гает критике наивные концепции абсолютной достоверности и полноты знания.

В концепции американского философа и логика У. Куайна (1908-1997) выдвигается тезис «онтологической относи-тельности», при котором предпочтение одних онтологии дру-гим объясняется сугубо прагматическими целями. Наука рассматривается как одна из форм приспособления организма к окружающей среде, вводится оригинальное понятие «стимульного значения», означающее совокупность внешних стимулов, которые вызывают согласие или несогласие с произносимой фразой.

Все подобные новации, или «сюрпризы», переднего края философии науки требуют своего дальнейшего осмысления и фильтрации, чтобы выяснить, что же может нерастворимым осадком отложиться в философии науки как научной дисцип-лине. В центре ее внимания находится осмысление процессов синергетики, весьма актуальных в современных научных дис-куссиях и исследованиях последних десятилетий. Ее характери-зуют, используя следующие ключевые слова: самоорганизация, стихийно-спонтанный структурогенез, нелинейность, открытые системы. Синергетика изучает открытые, т. е. обменивающи-еся с внешним миром, веществом, энергией и информацией системы. В синергетической картине мира царит становление, обремененное многовариантностью и необратимостью. Бытие и становление объединяются в одно понятийное гнез-до. Время создает или, иначе выражаясь, выполняет конструк-тивную функцию.

Нелинейность предполагает отказ от ориентации на одно-значность и унифицированность, признание методологии разветвляющегося поиска и вариативного знания. Она как принцип философии науки отражает реальность как поле со-существующих возможностей. Принципиально важно, что к нелинейным системам относят такие, свойства которых опре-деляются происходящими в них процессами так, что резуль-тат каждого из воздействий в присутствии другого оказывает-ся иным, чем в случае отсутствия последнего.

Понятие синергетики получило широкое распространение в современных научных дискуссиях и исследованиях послед-них десятилетий в области философии науки и методологии. Сам термин имеет древнегреческое происхождение и означает содействие, соучастие или содействующий, помогающий. Следы его употребления можно найти еще в исихазме - мистическом течении Византии. Наиболее часто он употребля-ется в контексте научных исследований в значении: согласо-ванное действие, непрерывное сотрудничество, совместное использование.

1973 г. - год выступления немецкого ученого Г. Хакена на первой конференции, посвященной проблемам самоорганиза-ции, положил начало новой дисциплине и считается годом рождения синергетики. Он обратил внимание на то, что корпо-ративные явления наблюдаются в самых разнообразных систе-мах, будь то астрофизические явления, фазовые переходы, гид-родинамические неустойчивости, образование циклонов в ат-мосфере, динамика популяций и даже явления моды. В своей классической работе «Синергетика» он отмечал, что во многих дисциплинах, от астрофизики до социологии, мы часто наблю-даем, как кооперация отдельных частей системы приводит к макроскопическим структурам или функциям. Синергетика в ее нынешнем состоянии фокусирует внимание на таких ситу-ациях, в которых структуры или функции систем переживают драматические изменения на уровне макромасштабов. В част-ности, ее особо интересует вопрос о том, как именно подсис-темы или части производят изменения, всецело обусловленные процессами самоорганизации. Парадоксальным казалось то, что при переходе от неупорядоченного состояния к состоянию порядка все эти системы ведут себя схожим образом.

Хакен объясняет, почему он назвал новую дисциплину синергетикой следующим образом. Во-первых, в ней «иссле-дуется совместное действие многих подсистем... в результа-те которого на макроскопическом уровне возникает структу-ра и соответствующее функционирование». Во-вторых, она кооперирует усилия различных научных дисциплин для на-хождения общих принципов самоорганизации систем. Г. Ха-кен подчеркнул, что в связи с кризисом узкоспециализиро-ванных областей знания информацию необходимо сжать до небольшого числа законов, концепций или идей, а синергети-ку можно рассматривать как одну из подобных попыток. По мнению ученого, существуют одни и те же принципы самоор-ганизации различных по своей природе систем, от электронов до людей, а значит, речь должна вестись об общих детерми-нантах природных и социальных процессов, на нахождение которых и направлена синергетика.

Иногда прообраз синергетики видят в работе А. Богдано-ва «Тектология, Всеобщая организационная наука» (1913- 1917). Тектология (от греч.) - учение о строительстве, труд, отстаивающий единственный всеобщий объединяющий принцип. Организация - исходный пункт анализа объясни-тельных моделей и практического преобразования. Основная идея тектологии предстает как единство законов строения и развития различных систем, «комплексов» независимо от того конкретного материала, из которого они состоят, - от атом-ных, молекулярных систем до биологических и социальных.

Богданов формулирует тезис об изоморфизме организацион-ных систем - неорганических, органических и социальных, а также механизмов возникновения, сохранения и преобразо-вания таких систем и организационных методов различных наук, способов комбинаторики элементов.

Принцип изоморфизма позднее использовал в своей тео-рии систем и Л. фон Берталанфи, причем существует предпо-ложение о тесной преемственности, если не заимствовании им идеи Богданова. У последнего можно найти и идею обрат-ной связи (бирегулятора), которую плодотворно использовал отец кибернетики Н. Винер. Общая схема развития, по Бог-данову, включает следующие элементы:

1. Исходная система находится в состоянии подвижного равновесия. Ей, как и окружающей среде, присуща изначаль-ная разнородность (гетерогенность). Изменения среды приводят к нарушению равновесного состояния системы.

2. В системе, выведенной из равновесия, начинает дей-ствовать закон системного расхождения. Согласно ему, возможно образование дополнительных связей, ответ-ственных за повышение интегративности системы. Им сопутствует и противоположная тенденция. Системное расхождение порождает системные противоречия, кото-рые, повышая неустойчивость системы, ведут к ее дезор-ганизации и кризису. Образование новой системы, вен-чающее кризис предшествующей, восстанавливает равновесие со средой.

В «Тектологии» Богданова исследователи усматривают ес-тественную составляющую теории самоорганизации. Органи-зационная точка зрения, предполагающая стратегию малых преобразований, имеет огромный эвристический потенциал. Разработка ведущей идеи синергетики о стихийно-спон-танном структурогенезе предполагает наличие адекватного этой спонтанности категориального аппарата. Существенным достижением философии науки на рубеже столетий стало осознание возможностей эвристики как универсальной установки, санкционирующей поиск и решение проблем в условиях неопределенности. Когда Лакатос использовал понятие «положительной» и «отрицательной» эвристики, он закреплял за последней лишь одно из многих связанных с ней значе-ний. В этом контексте эвристике были свойственны ограни-чения объема поиска. В первоначальном же смысле эвристи-ка происходит от греч. heurisko - обнаруживаю, открываю. Использование термина «эвристика» связывают с именем древнегреческого ученого Паппа Александрийского (Ш в. до н. э.). Она предстает как особое собрание принципов, пред-назначенных для тех, кто желает научиться решать математи-ческие задачи. «Секреты искусства» всегда держались в стро-гой тайне и описанию не поддавались. Изложить эвристику как науку об открытиях оказывалось задачей не из легких во все времена. Не была исполнена затея Г. Лейбница об «Искус-стве изобретения». Б. Спиноза, хоть и подчеркивал, что пра-вильный метод должен обеспечить оптимальный выбор, со-держать правила познания неизвестного, определять порядок отсечения бесполезных возможностей, теории такового так и не создал. Проблема состояла в том, что эвристику нельзя было свести к комбинаторике уже известного материала, ис-толковать аналогично отношениям подражания.

Сферу эвристики заполняют все вторичные, неточные ме-тодологические регулятивы, которые изгоняются из конкрет-но-научного знания. Поэтому нередко эвристика связывает-ся с переживанием, вдохновением, инсайтом. В строгой сис-теме методологического мышления она часто воспринимается как достаточно неосознаваемая, но избыточная по своему по-тенциалу сюрпризная сфера поиска и находок. С ней могут быть связаны логические предпочтения, бессознательные от-кровения, этакое самораскрытие любой из сфер. Интуитивно ясным оказывается противопоставление формально-логичес-ких методов эвристическим, как зависящим от всех перечис-ленных и еще множества иных ментально-когнитивных фак-торов. Во всех возможных случаях с эвристикой связываются ожидания по расширению содержательного потенциала зна-ния, возникновение нового, неизвестного ранее.

Наиболее часто понятие «эвристика» употребляется в связ-ке с мышлением как его спецификация - эвристическое мышление. Можно сказать, что во всех подобных случаях речь идет о порождающей функции мышления. В западной фило-софии выделяют три группы теорий, пытающихся объяснить эвристическое мышление: теория «тихой воды», или усред-ненного труда; блицкрига, или инсайта; лучшей мышеловки, или оптимального методологического регулятива.

Эвристика как раздел методологии не получила еще офи-циального признания. Однако совершенно очевидно, что в каждой области научного знания она является стратегией вы-бора самого быстрого, эффективного и оригинального реше-ния и что эвристические методы и принципы наталкивают на поиск и использование нетривиальных шагов. Характерным признаком этой уникальной сферы является ее принципиаль-ная междисциплинарность. Но эвристичность имеет место и внутри дисциплинарного знания. Эвристическое чутье сопровождает чуть ли не каждый шаг научного поиска, принципи-ально не поддаваясь формализации. Редукция, заимствование методов, интеграция приемов гуманитарных и технических наук, выбор практического внедрения тех или иных научных разработок, сам решающий эксперимент явно или неявно ос-новывается на эвристических допущениях. Эвристика пред-стает связующим звеном научного и вненаучного знания, ра-циональности и внерациональных ориентации. Она - верная помощница в выборе тактики поведения и в избежании тупи-ковых шагов развития. Как мера творческого риска эвристич-ность всегда приветствовалась в качестве неотъемлемой ком-поненты развития научного знания, а в постнеклассической картине мира качество эвристичности теории выдвинуто на роль критерия научного знания, который позволяет изменить и сам процесс трансляции знания, сделать его творческим, проблемным, игровым.

Из современных попыток приблизиться к секретам эври-стики можно отметить «мозговую атаку» А. Ф. Осборна. В ней наряду с традиционными приемами изобретательства, связан-ными с замещением, переносом, объединением и разделени-ем, отмечаются приемы, стимулирующие воображение: сис-тема сжатых сроков, обсуждение проблемы в свободной об-становке без критики, создание атмосферы состязательности, а также выдвижение шуточных предположений. Однако более традиционным считается мнение, кстати принадлежащее представителю эвристического направления Д. Пойя, что раз-работка безотказно работающих правил творчества (или эф-фективного решения проблем) - задача неосуществимая,

Действительно, эвристика как своеобразная методология, т. е. совокупность методов творческой деятельности, выстав-ляет определенные требования:

Она опирается на методы, применение которых позво-ляет сократить время решения проблемы по сравнению с методами простого перебора.

Используемые методы могут значительно отличаться от традиционно принятых и устоявшихся.

Использование методов сопротивляется внешним огра-ничениям, накладываемым на параметры исследования.

Модели осуществления поиска значительно индивиду-ализированы и тесно связаны с психической и мотивационной деятельностью субъекта познания.

Обычно выделяют ряд моделей эвристической деятельности. Самая элементарная - модель слепого поиска. Более рас-пространенная - модель «лабиринт», в которой поиск реше-ния уподобляется блужданию по лабиринту. Особого внимания заслуживает структурно-семантическая модель Г. Буша, отражающая структуру и смысловые связи между объектами, об-разующими поле задачи. Работа с данной моделью распадает-ся на ряд этапов:

- выделение в потоке входящей информации дискретных объектов (селективный отбор);

- выявление связей между ними;

- актуализация выделенных объектов связи, которые свя-заны с поставленной задачей;

- абстрагирование от периферийных связей и объектов;

- формирование обобщенных объектов;

- нахождение связей между обобщенными объектами;

- поиск по полученному обобщенному лабиринту.

Метаморфозы эвристики связаны тем, что она заняла оп-ределенное место в логике, где предстала как разновидность логического анализа, оперирующая строгими методами по-строения доказательства. Этим своим инобытием она вос-противилась интуитивному и этимологическому толкова-нию, которое связано с противопоставлением неформаль-ному, нестрогому, спонтанному творческому процессу, строгому, формализованному и нетворческому логическому рассуждению.

Другая метаморфоза эвристики предполагает ее инобытие на почве синергетики, где она указывает на свойство теории выходить за свои пределы.

К эвристическим постулатам причисляют следующие:

- Методология творческого изобретательства эвристична.

- Класс изобретательских задач бесконечен, класс мето-дов изобретения конечен.

- Метод поиска решения всегда содержит субъективную сторону, его эффективность зависит от мастерства изоб-ретателя.

- Новые методы решения задач редко приводят к положи-тельному результату, но найденные с их помощью реше-ния отличаются яркой оригинальностью.

- Всегда существует противоположный метод решения за-дачи как альтернатива уже найденному.

- Ни одна изобретательская задача не решалась без опре-деленного осознанного или неосознанного метода, стра-тегии или тактики поведения и рассуждения См.: Буш Г. Я. Диалектика и творчество. - Рига. 1985 С. 27..

В отличие от скупого и сжатого набора постулатов в геомет-рии или физике, эвристические постулаты стремятся отразить все возможные эвристические отношения. Например, один из них отмечает, что нет таких исследовательских задач, которые бы не противились действительности и, в принципе, не могли быть решены. А сам поиск решения исследовательской задачи следует начинать с наиболее простых вариантов. Интересно измеряется степень оригинальности решения изобретательской задачи, ко-торая зависит от расстояния между старым решением и новым. Эвристические постулаты отмечают атрибутивность эвристичности, т. е. то, что она присуща любому субъекту деятельностного процесса, а также то, что творческие возможности могут развиваться и культивироваться. Бесспорным является утверж-дение, что творческий, эвристический процесс начинается с формулировки изобретательской задачи, которая есть не что иное, как звено между известным и неизвестным, существую-щим и искомым, между знанием и незнанием.

Большая роль отводится методам эвристики. Среди них метод аналогии, основывающийся на подражании всевозмож-ным структурам; метод прецедента, указывающий на уже име-ющиеся в научной практике случаи; метод реинтеграции, или «нить Ариадны», который строится на создании сложных структур из более простых; метод организмической имитации (к примеру, у Тойнби при построении теории локальных ци-вилизаций); метод псевдоморфизации, т. е. использование не своей формы (оружие в виде зонтика, трости и пр.).

Весьма интересен метод инверсии вредных сил в полезные, он использовался Лакатосом в ситуации, когда через опреде-ленный промежуток времени «аномалии» становились полем защиты доказуемой теории. Метод антитезиса, известный еще из гегелевской диалектики, означал использование теорий, приемов и методов, диаметрально противоположных тради-ционным. Плодотворным может оказаться и метод стилевых трафаретов, метод гирлянд и сцеплений, метод многоэтажных конструкций и метод секционирования. Особого внимания всегда заслуживал метод антропотехники, предполагающий создание новых конструкций путем приспособления к воз-можностям человека.

Нужно выделить также методы «мозгового штурма» и синектики. Метод «мозгового штурма» построен на опровержении конструктивной роли критики, и в частности на установке, что критика тормозит возникновение нового Штурм предпо-лагает выдвижение сколь угодно большого количества гипо-тез по поводу решения поставленной проблемы, которые сле-дуют друг за другом и не нуждаются в доказательстве. Приме-чательно, что на этом этапе запрещена любого рода критика, от откровенных опровержений до скрытых в улыбке, жестах и мимике знаков неприятия. Ценность выдвинутых гипотез рассматривается на уровне экспертов. Синектика рассматри-вается как система методов психологической активизации мышления. Она предполагает также создание определенных групп, которые в процессе своей деятельности накапливают опыт и разнообразные приемы, предлагая экспертные оценки. Самым ненадежным типом эвристики считается модель слепо-го поиска, в котором исключительное значение имеет интуи-ция или фактор удачи. Однако к ней часто прибегают, и она до-вольно часто оказывается эффективной. Современная эвристика располагает рядом моделей, которые продвигают мышление исследователя в направлении поиска нового и могут быть вы-строены в классификационный граф. Так, например:

Модель «трансформатор» не относится к существующей проблеме как к окончательно сформулированной, но пытает-ся определить ее решение только путем многократной транс-формации и многократного переформулирования условий и требований, видоизменения целей.

Модель «шлюз» отталкивается от необходимости «открыть шлюзы» изначальной творческой активности человека, при-бегая к средствам морального или материального поощрения.

Модель «сосуд» исходит из того, что каждый человек есть хранилище информации и распорядитель множества воз-можностей. Накапливаемое им знание имеет динамический характер и может переливаться в направлении преобразова-ния действительности.

Модель «семя» насквозь пропитана организмическими аналогиями. Она указывает на то, что творческая деятель-ность биологически и социально обусловлена. Каждый чело-век, имея креативные задатки, нуждается в их дальнейшем культивировании.

Модель «ракета» акцентирует важность и значимость внут-реннего импульса и энергии, которая активизируется всякий раз, когда человек заинтересован в том, чтобы решить жиз-ненно важную для него проблему. Она предполагает преобра-зование внутренней энергии во внешнее действие, событие или решение.

Модель «трамплин-барьер» анализирует ситуацию, связан-ную с преодолением психологического барьера, так часто со-провождающего субъекта творческого процесса при недостат-ке информации. Иногда привычный способ мышления дей-ствует как гносеологический или информационный барьер. Преодолеть его можно, используя модель трамплина, пред-ставляющую собой совокупность эвристических правил и ре-комендаций.

Модель «призма» указывает на необходимость преломления угла зрения или поставленной задачи и рассмотрение различ-ных граней, высветившихся в связи с изменением призмы видения проблемы.

Модель «сухое дерево» обозначает известную от Гёте осо-бенность творчества и вдохновения, базирующуюся на том, что постоянный, ежедневный труд уподобляется процессу «колоть дрова и их сушить». Когда же вспыхнет огонь творче-ства, сухое дерево будет гореть ярко и искрометно.

Модель «равноплечные, рычажные весы» подчеркивает, что для эффективного творчества необходимо, чтобы в равно находились такие взаимозависимые моменты, как знание, опыт творца, целеустремленная деятельность, мо-тивы, воля.

Модель «некомического остроумия» предполагает, что твор-чество связано с преувеличением, пародированием, сочета-нием обычного и необычного с двойным сопоставлением, сочетанием по случайному признаку. Подобные приемы на-поминают деятельность остряка, но укоренены в творческом процессе мышления.

Самая распространенная Модель «лабиринта» указывает на необходимость настойчивого продвижения вперед, на интуи-цию, находчивость и отражает возможность как успехов, так и неудач.

Результаты эвристической деятельности могут иметь раз-ное происхождение. Они могут быть родом из воображения и фантастики, из скептицизма и критицизма, из реализма и упорного труда, из вдохновения, прагматизма, интуиции. Они могут иметь схоластическую закваску или быть связаны с прогнозированием, мистицизмом, иллюзиями. Они могут пи-таться солипсизмом, основываться на силе чувственных вос-приятий или быть окрашены сентиментализмом См.: Ильин В.В. Теория познания. Введение. Общие проблемы. - М., 1993..

Эвристическое рассуждение должно рассматриваться не как окончательное и строгое, а как предварительное и прав-доподобное. Оно уподобляется лесам при построении здания. Они необходимы, ибо прежде чем получить доказанный и окончательный вывод, следует опереться на правдоподобные рассуждения. Эвристические рассуждения, как правило, ос-новываются на индукции, абдукции, аналогии.

И какой бы динамичной и изменчивой ни казалась сфера эвристики, исследователи и методологи, ее изучающие, под-черкивают, что сама эвристическая деятельность предполагает уверенность, упорство, настойчивость до тех пор, пока не по-явится счастливая идея.

Безотказно действующие правила как условия эвристики невозможны, можно говорить лишь о типических особенностях и свойствах, обнаруженных при эвристическом поиске. В сфе-ру эвристики и попадают все приемы и операции, шаги и коды, которые сопровождали то или иное открытие. Разумная эвристика не предполагает наличия стереотипов и регламен-тации, расположенных в строгой последовательности и сфор-мулированных во всеобщем виде. Она представляет сюрпризную сферу, где новизна сопровождает как сам исследователь-ский процесс, выбор методов и методик поиска, так и его результат. В нем должны отражаться и учитываться индивиду-альные особенности каждого человека.

В проблемное поле философии науки эвристика включе-на с целью отразить константное свойство всякой модели ро-ста научного знания, а именно ситуацию, когда теория выхо-дит за свои пределы и претендует на расширение. Эвристичность данного процесса, связанная с завоеванием новых содержательных плоскостей и ниш, очевидна. Она, как убеди-тельно показано в работах В. В. Ильина, есть свойство теории выходить за свои первоначальные границы, осуществлять экспансию и стремиться к расширению.

§ 7. Актуальные проблемы науки XXI века

Современная философия науки, поставленная перед не-обходимостью реагировать на острые и болевые проблемы нашего времени, столкнулась с рядом «труднопереваривае-мых» явлений - это привлекающее все больший интерес яв-ление пассионарности, процессы коэволюции, во всеуслы-шание заявивший о себе феномен виртуальной реальности, взорвавший общественное мнение, активно обсуждаемый процесс клонирования.

Феномен «пассионарности» позволяет понять в единой инфор-мационно-энергетической картине мира механизмы действия «великих людей и народов», оставивших глубокий след в исто-рии. Огромный вклад в его осмысление внес Лев Николаевич Гумилев (1912-1992), который занимался вопросами «влияния географической среды на формирование поведения человека».

«Этнос» - центральное в исследованиях Л. Гумилева поня-тие - интерпретируется как «замкнутая система дискретного типа», обладающая «органичным и оригинальным мироощу-щением». Наш универсум представляет собой совокупность относительно отграниченных друг от друга сфер, это литосфе-ра, гидросфера, атмосфера, биосфера и этносфера. Этносфера - мозаичная антропосфера, постоянно меняющаяся в историческом времени и взаимодействующая с ландшафтом планеты. Поскольку человечество распространено по поверх-ности суши повсеместно, но не равномерно, целесообразно его рассмотреть как одну из оболочек Земли, но с обязатель-ной поправкой на этнические различия. Этносфера должна иметь и свои закономерности развития, отличные от природ-ных и социальных. Выявляя принципиальное качественное развитие понятий «этнос» и «раса», следует указать на весьма образное дифференцирование: если по внешнему виду, пси-хологическим особенностям, анатомическим признакам и в биологическом процессе видообразования расы играют боль-шую роль, то в отношении того, как людям жить, работать, как процветать и как погибать, расовые характеристики зна-чения не имеют.

Центральное теоретическое ядро концепции Л. Гумилева - проблема пассионарности. Под пассионарностью (passio - от лат. «страсть») он подразумевал особый вид энергии, представ-ляющий собой «уклонение от видовой нормы, но отнюдь не патологическое». Пассионарность есть некая «точка» - ис-точник волны, заставляющий всякий раз материю реоргани-зовываться, это биофизический фактор, который выступает в виде способности и стремления к изменению окружающей среды, или, переводя на язык физики, к нарушению инфор-мации агрегатного состояния среды. Пассионарный толчок ведет к мутации. Рождение мутантов есть, по Гумилеву, рождение пассионариев - индивидов с повышенной энергетичностью. Импульс пассионарности может быть так силен, что носители данного признака не могут заставить себя рассчитать послед-ствия своих поступков, Поэтому пассионарность следует пони-мать не как атрибут сознания, а как важный признак, выража-ющийся в конституции нервной системы; она обитает в сфере эмоций в отличие от активности, связанной с деятельностью сознания. Причем пассионариев могут характеризовать весьма и весьма далекие от идеальных спецификации: амбициозность, гордость, тщеславие, алчность и пр. «Пассионарность - это ха-рактерологическая доминанта, необходимое внутреннее стрем-ление (осознанное или чаще неосознанное) к деятельности, на-правленной на осуществление какой-либо цели (чаще иллюзор-ной). Заметим, что цель эта представляется пассионарной особи ценнее даже собственной жизни и счастья современников и со-племенников» Гумилев Л. Н. Конец и вновь начало. - М., 1994. С. 71.. Степень пассионарности может быть различ-ной, но для того, чтобы это явление имело явные и фиксируемые в истории проявления, необходимо, чтобы пассионариев было много, т. е. пассионарность полагается не только как признак индивидуальный, но и как популяционный.

В историко-культурном процессе, по мнению Гумилева, имеют место три разновидности индивидов: пассионарии, субпассионарии и гармоничные люди. Среди первых возможно вы-деление пассионариев духа и пассионариев плоти. Пассионариями называют людей с наличием отрицательных импульсов и характеризующихся страстным стремлением к действию наперекор всему и даже во вред себе. Людей же, носящих по-ложительные, жизнеутверждающие импульсы, именуют субпассионариями. По мнению Л. Гумилева, они сменяют пасси-онариев, когда те вырождаются. Их считают «примитивны-ми», «отсталыми людьми», выход на широкую арену которых означает конечное состояние этноса, так как кроме инстинк-тивных импульсов у них ничего больше нет.

Гумилев формулирует весьма любопытный закон, соглас-но которому «работа, выполняемая этническим коллекти-вом, прямо пропорциональна уровню пассионарного напря-жения», где «пассионарное напряжение этноса - это коли-чество имеющейся в этнической системе пасссионарности, поделенное на количество персон, составляющих этнос» Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. - М., 1989. С. 257-256.. Периоды же стабильного роста культуры и уровня жизни связаны с периодами общего снижения и спада пассионар-ного напряжения. Пассионарность, по мнению автора, - биологический признак, а первоначальный толчок, наруша-ющий инерцию покоя; это явление поколения, включающе-го некоторое количество пассионарных особей. Фактом сво-его существования они нарушают привычную обстановку, потому что не могут жить повседневными заботами, без ув-лекающей их цели.

В общем плане источник феномена пассионарности связывается с факторами космического порядка, и в частности с цик-лическими процессами солнечной активности. Феномен пассионарности, выявленный Л. Гумилевым, позволяет принять представление о человеке как о «реальной географической силе наряду с прочими», сформулированное еще В. Вернад-ским. Сила эта не всегда созидательная, она ведет к разруши-тельным последствиям. Слова Л. Гумилева: «Биосфера, спо-собная прокормить людей, но не в состоянии насытить их стремление покрыть поверхность планеты хламом, выведен-ным из цикла конверсии биоценозов» есть реальное тому подтверждение Там же. С. 418.

Термин «коэволюция» впервые был использован в 60-х гг. XX в. как удобная интерпретация термина ноосфера. О его возникновении Н. Н. Моисеев пишет так: «Термин ноосфера в настоящее время получил достаточно широкое распростра-нение, но трактуется разными авторами весьма неоднозначно. Поэтому в конце 60-х гг. я стал употреблять термин «эпоха ноосферы». Так я назвал тот этап истории человека, когда его коллективный разум и коллективная воля окажутся способ-ными обеспечить совместное развитие (коэволюцию) приро-ды и общества. Человечество - часть биосферы, и реализация принципа коэволюции - необходимое условие для обеспече-ния его будущего» Моисеев Н. Н. Еще раз о проблеме коэволюции // Вопросы философии. 1996. № 8. С 26.

.

Рассматривая проблему коэволюции, следует выяснить, какие воздействия на биоту (совокупность всех живых орга-низмов, в том числе и человека) будут иметь значение для вы-живания человека как биологического вида, для сохранения и воспроизводства на Земле человеческого общества и цивили-зации. Эволюция биоты реализуется через процесс видообра-зования. Биосфера - сложная система, развивающаяся край-не неустойчиво. Ее эволюция знает множество катастроф. По современным данным, для естественного образования ново-го биологического вида требуется не менее 10 тыс. лет. Эволю-ция человеческого общества происходит при сохранении ге-нетических констант вида Homo sapiens и реализуется через взаимосвязанные процессы развития социальных структур, общественного сознания, производственных систем, науки, техники, материальной и духовной культуры. Качественный характер этих взаимодействий меняется вследствие научно-технического прогресса, техноэволюции, скорость которой в отличие от биоэволюции постоянно возрастает. При большой разнице в скоростях биоэволюции и техноэволюции (три де-сятых порядка) говорить о коэволюции природы и общества невозможно. Очаговые и локальные последствия деградации окружающей среды приводят к заболеваниям, смертности, генетическому уродству, они чреваты региональными и гло-бальными последствиями. Собственно говоря, вся деятель-ность человека, начиная с самых древнейших времен, - это сплошное возмущение биосферы. Как только человек добыл огонь, стал заниматься охотой и земледелием, изготовлять метательное оружие, уже тогда возник энергетический кризис. Реакция системы на возмущение зависит от его силы. Если возмущение ниже допустимого порога, то система в силах справиться и подавить негативные последствия, если выше, то последствия разрушают ее. Поэтому нагрузки на биосферу не должны превышать ее возможности по сохранению ста-бильности биосферы. Такое взаимодействие и есть реальная основа принципа коэволюции.

До середины XIX в. производимые человеком возмуще-ния биосферы соответствовали их допустимым пределам, структурные соотношения в биоте сохранялись в границах, определяемых законами устойчивости биосферы, а потеря биоразнообразия была незначительна. Около столетия назад человечество перешло порог допустимого воздействия на биосферу, чем обусловило деформацию структурных отно-шений в биоте и угрожающее сокращение разнообразия. Вследствие этого биосфера перешла в возмущенное состоя-ние. Методологи призывают осознать, что коэволюционное сосуществование природы и общества становится пробле-мой планетарного масштаба и приобретает первостепенную значимость.

Проблемы виртуальности и виртуалистики, оформились в самостоятельное направление психологии, однако они, как и многие другие научные факты, нуждаются в философской рефлексии, в уровне анализа, который, не искажая первона-чальные данные, мог бы вписать их в систему объяснения и предсказания.

Размышляя над феноменом виртуальной реальности, прежде всего хотелось бы обратить внимание на то, что вир-туальность мотивирована целеполаганием, которое, однако, может быть как осознанным, так и неосознанным. Когда виртуальная реальность создается осознанно, целенаправ-ленно, то она приобретает характеристики артефакта - ис-кусственно созданного объекта и теряет спонтанность и беспредпосылочностъ. Виртуальная реальность - это инореаль-ность. В ней явно обнаруживается свобода, а иногда и произ-вол человеческих мотиваций. В этом качестве виртуальная среда предстает как очень гибкая, динамичная, полностью со-риентированная на создание требуемого на данный момент жизненного мира переживаний. За такими невинными ее ха-рактеристиками, как иллюзорность, мир грез и мечтаний, скрываются претензии на статус сущего, укорененного в пси-хосоматических потребностях организма, претензия к суще-ствующему в его недостаточности и недочеловечности. Состо-яние удовлетворенности - одна из наиболее приоритетных целей моделирования виртуальной реальности. Другая ясно просматриваемая цель состоит в компенсации эмоциональ-ных или ментальных потерь. И третья, наиболее затеоретизированная, предполагает поиск смыслов в условиях гипотети-ческого (условно предполагаемого) диалога.

Одной из серьезных проблем виртуалистики является проблема соотношения между образом и вещью, дихлтомия власти образа и конкретности вещи. Личная или субъективная ис-тория всегда во многом виртуальна. Мы часто в мыслях воз-вращаемся к ситуациям, вновь их переживаем, желая их изменить. Зачастую мы так сильно сожалеем о том, что не слу-чилось, что вновь и вновь погружаемся в контекст произошед-шего, додумывая, а вернее, достраивая иные его траектории, вздыхая, ах, если бы... Но границы конкретной реальности, проза каждодневного бытия, имеющего самостоятельное суще-ствование, не очень подвластны идеально-преобразовательно-му «хотению» каждого индивидуального Я, его произволу и наитию.

Говоря об атрибутике виртуальной реальности недостаточ-но отметить, что она идентична актуальной реальности, т. е. включает в себя пространство, время, движение, развитие, отражение, необходимо подчеркнуть, что она обладает идеально-артефактными, виртуально-специфическими свойствами. Пространственно-временные процессы не связаны жест-ко однозначно фундаментальными физическими константа-ми, они могут быть проявлены в n-ном количестве измере-ний, могут нарушать порядок времени, идущий из прошлого через настоящее в будущее. Отражательные процессы в вир-туальной реальности происходят в режиме мультимедиа, где допустимы стоп-кадр, замедление, ускорение, перескоки, пропуски и прерывы, а движение не обладает статусом абсо-лютной изменчивости. Развитие соответственно может быть инверсионно, т. е. обращено вспять. Многообразие взаимо-действий может проявлять загадочные свойства, неведомые в условиях привычной нам земной причинности.

Принципиально новой характеристикой виртуальной ре-альности является ее панорамность, когда любое событие мо-жет быть прочитано и с точки зрения собственной интерпре-тации, и со многих других, причудливо высвечивающих дан-ное событие точек зрения. В панорамности содержатся возможности прочитывания и обнаружения как следов лич-ной истории, так и фиксации формата действительности, а также акценты, соответствующие данному времени. Другой бросающейся в глаза характеристикой виртуальной реально-сти становится ее предельная феноменальность. Явления по-лучают абсолютную независимость от причин, их порождаю-щих, и могут сплетать канву взаимодействий, отличную от ре-альной власти вещных отношений в действительности.

Полисемантичность виртуальной реальности проявляется в том, что, с одной стороны, она обостряет проблемы личной самоидентификации, а с другой - их полностью снимает, де-лая личность безразличной ее объективному бытию. Исследо-ватели уверены, что обнаружение или выход на поверхность приоритетов виртуальной реальности готовились и психоана-литической концепцией бессознательного, и структурализ-мом М. Фуко и Ж. Делеза.

Иногда за качеством виртуальности закрепляется интер-претация - «бестелесная предметность». С этих позиций можно понять, как ирреальная реальность, богатство в ценных бумагах, власть титулов и должностей, преклонение перед «знаковы-ми фигурами» и т. д. ведут к усилению господства вирту-ального начала в обществе. Однако в данном случае речь идет о виртуальности социальных феноменов, тогда как субъективная виртуальная реальность моделируется в соот-ветствии с потребностями телесного и экзистенциального характера. Она как раз и создает возможные поля и срезы проявлений двойственности, а быть может, и множествен-ности внутренней экзистенции человека.

Вряд ли кто-нибудь будет оспаривать мнение, что проблема «Homo virtualis» (человек виртуальный) станет центральной проблемой XXI в. Сегодня у нашего современника обнаружи-вают даже «ген виртуальности», который укоренен в лабирин-тах мыслеобразов. Виртуальность в своем техническом и фи-зическом измерении является продуктом постиндустриальнй цивилизации и информационной электронной революции. Ее можно понимать и как необходимый план бытия инфор-мационного общества. Этот план имеет тоталитарные тенден-ции. Тотализация виртуального измерения зависит от очень многих обстоятельств: от средств массовой информации, осо-бенностей коммуникации, правовых и идеологических меха-низмов, бытия языка, языковых клише и от так называемой ментальности народа. Сами характеристики: немец педанти-чен, американец прагматичен, француз любвеобилен, русский пьян и ленив, а англичанин неизбежно чопорен есть также визитка виртуалистики, выступающей от имени сконструиро-ванных мышлением и воображением собирательных образов поведенческого мира этноса.

Виртуальная реальность, фиксируя множество несводимых друг к другу, онтологически самостоятельных реальностей, яв-ляется их моделирующей имитацией. В качестве основных функций виртуальности называются: порожденность, акту-альность, автономность, интерактивность. Однако еще задолго до оформления виртуалистики в са-мостоятельное направление в физике утвердилось понятие ВЧ - виртуальная частица. «ВЧ - это такие объекты в кванто-вой теории поля, наделенные всеми теми же характеристиками, что и реальные «физические частицы», но не удовлетворяю-щие некоторым существенным условиям. Например, для вир-туального фотона масса его не обязательно нулевая, а энергия не является обязательно положительной. Ни одна из них не существует таким образом, как обычные частицы. Они не об-ладают бытием наличным, выступают как бы на мгновение из потенциальности, полностью никогда не актуализируясь» Севальников А. Ю. Виртуальная реальность и проблемы ее описа-ния // Смирновские чтения. - М., 1999. С. 226..

Учет этимологии понятия виртуальная (от лат «virtualis» - «возможный; такой, который может или должен появиться при определен-ных условиях») делает особый акцент на механизмах процес-са порождения. Виртуальная реальность (ВР) существует, пока активна порождающая ее среда. Некоторые ученые связыва-ют с ВР образованную компьютерными средствами модель реальности, которая создает эффект присутствия человека в ней, позволяет действовать с воображаемыми объектами. Примечательно, что в качестве основных качеств ВР указыва-ют на глубокую погруженность человека в мир виртуальной реальности, полное ему подчинение. Получается, что если уб-рать факт присутствия компьютера, то путешествие человека в фантомах своего сознания может быть уподоблено и уподоб-ляется шизофрении, а при участии компьютерной моделиру-ющей системы те же упражнения человека с воображаемой реальностью обретают статус нормального взаимодействия в виртуальном мире. И тогда виртуальная реальность выступает как новейшая технология, а подобные аналоги, не обеспеченные техническим оснащением, трактуются как патология. Непра-вильно было бы думать, что смысл виртуальной реальности в повторении мира, напротив, она направлена на его преодоле-ние или хотя бы дополнение.

При решении проблемы типологизации виртуальной реальности в глаза бросаются отличия ВЧ - виртуальных частиц от психической виртуальной реальности, социальных феноменов ВР и компьютерной ВР (КВР). И если применительно к ВЧ можно говорить об их мерцающем, недовоплощенном существовании, то компьютерная ВР - это область парадоксально-го. Она достаточно осязаема, но предметной сущностью, быти-ем самим по себе не обладает. Она существует, пока ее суще-ствование поддерживается активностью порождающей сферы. По словам А. Севальникова, «парадоксальность такого бытия состоит в том, что «существует» то, чего по сути нет» Севальников А. О. Виртуальная реальность и проблема ее описания Смирновские чтения. - М, 1999., С. 227.. Он так-же обращает внимание и на другую особенность КВР - ее су-щественную непотенциальность. Она всегда налична в своем бытии. Виртуалистика избирает и собственный категориальный аппарат. Статус категориальности задает исходная диалектическая пара: виртуальное - константное. К понятийному гнезду данного направления относят следующие понятия: виртуал - фрагмент виртуальной реальности; потенциал - субъект, по-рождающий виртуальную реальность; агент-представитель - субъект, населяющий виртуальную реальность.

Отмечая многоаспектность виртуалистики, следует особо выделить ее дефиницию, предложенную исследователем дан-ного направления Н. А. Носовым с точки зрения обобщенно-го, парадигмального ее понимания. «Подход, основанный на признании полионтичной реальности, - отмечает автор, - получил название виртуалистика» Носов Н. Л. Виртуальная парадигма Виртуальные реальности. - М., 1998. С. 91.. Так понимаемая идея вир-туальной реальности позволяет по-новому взглянуть на теоре-тические проблемы философии науки. Устойчивое развитие человечества сопряжено с необходимостью осознания новых реалий своего космо-психо-информационного бытия, включе-ния их в полотно современной научной картины мира и поис-ком духовных опор противостояния мировой энтропии.

Другой животрепещущей проблемой современности явля-ется технология клонирования. Революционная ситуация в ге-нетике взывает к детальной и кропотливой философской рефлексии над ближайшими и отдаленными последствиями вмешательства в человеческий тип. Благо или зло сулят но-вейшие достижения в этой области (эксперимент клонирования - создание искусственным путем первого млекопитающе-го - овечки Долли, животного, полученного из соматической клетки) - феномен, потрясший воображение всех живущих на Земле. Заметим, что соматической называется любая клетка взрослого организма, она несет в себе набор наследственно-го вещества. Половые клетки имеют половинный набор генов, поэтому при зачатии отцовская и материнская половины со-единяются в единый новый организм. Термин же «клонирование» (от древнегреч. klon - побег, черенок) всегда имел от-ношение к процессам вегетативного размножения. И в этом своем качестве был достаточно хорошо знаком.

В общем смысле клонированием может быть назван про-цесс, предполагающий создание существа, генетически тож-дественного родительским. Изучение технологии клонирования началось в 60-е гг. XX в., однако сенсация, связанная с воспроизведением млекопитающего, приходится на 90-е гг. В связи с этим логическим образом вытекает проблема возмож-ности экспериментов по клонированию над человеком. До тех пор, пока речь шла об эффективности клонирования для обеспечения сфер жизнедеятельности человека - в рыбном и сельском хозяйстве, растениеводстве, проблема не обретала такой остроты и не сталкивалась с подобным накалом страс-тей. Когда же речь зашла о клонировании человеческого су-щества, потребовались усилия многих теоретиков для осмысления последствий такого шага. По мнению известного американского ученого П. Диксона, любой способ, который испробован на млекопитающих, может быть применен к лю-дям. В этом случае мы получим копии взрослых людей, копии своих родственников, друзей и вообще попадем в ситуацию реальной множественности, в которой и не отличить, где ге-нетически подлинное человеческое существо, а где арте-факт - искусственно созданное.

В 1998 г американский физик из Чикаго Ричард Сид на симпозиуме по репродуктивной медицине громогласно за-явил о намерении приступить к работам по клонированию че-ловека. Есть и желающие участвовать в этом эксперименте: группа медиков и группа лиц, стремящихся обрести свои ко-пии или быть донорами.

Целесообразен ли запрет клонирования в народном хозяй-стве: в растениеводстве, животноводстве, рыбном хозяйстве? Ведь получение копий ценных животных и растений, огромное количество экземпляров животных-рекордсменов, которые будут точной копией родительского организма или необыкно-венно ценными растительными лекарственными препарата-ми - не зло, а благо. Целые стада элитных коров, лошадей, пушных зверей, сохранение исчезающих видов животных - все это говорит о еще одной революции в сельском хозяйстве. При-чем здесь просматриваются самозамыкающиеся технологии, ибо кормлением может служить такое вещество, как калус, представляющее собой скопление делящихся клеток, из кото-рых любая может дать жизнь новому организму-растению. Производство инсулина, синтез животных и растительных белков также дает экономический эффект. Иногда исследова-тели усматривают возможность посредством клонирования восстанавливать вымершие виды, так как в ископаемых кост-ных останках можно обнаружить сохраненную ДНК.

Ответ на поставленную проблему упирается в необходимость четкого осознания многоаспектность феномена клонирования. Есть медицинский, этический, философский, религиозный, экономический и прочие ее аспекты. Клонирование, как очень сложная экспериментальная технология, в принципе может приводить не только к воспроизводству эталонов (когда цель со-гласуется с результатом), но и к воспроизводству уродцев. С ме-тодологической точки зрения речь идет о повсеместно проявля-ющемся процессе рассогласования первоначально поставлен-ных целей и полученных результатов. В условиях клонирования человека это аморально и преступно. Кроме того, неизвестно, как поведет себя клонированный организм в социальном кон-тексте, а в случае с животным - в стадном контексте. Ведь всем известен факт сложной стадной жизни высших животных, их ролевого разделения и амплитуды поведенческого амплуа. Изна-чальная жесткая генетическая запрограммированность может во многом ограничить данный организм в его универсальности. Он может оказаться странным уродцем.

Все религиозные институты настаивают на том, что рож-дение человека должно происходить естественным образом, иначе у родившегося не будет души. В формировании челове-ка нужно стремиться к раскрытию образа и подобия Бога в нем, а не к созданию кощунственной пародии на его лич-ность. Клонирование, на их взгляд, - это вызов всемирной религиозной морали, измена ее принципам.

Интересно, что в памятниках мировой интеллектуальной мысли с легкостью обнаруживаются следы обсуждения дан-ной проблемы до самой ее постановки на волне научно-тех-нического прогресса. Так, тексты каббалы запрещают возможность создания искусственного человека по заданным пара-метрам, ибо за этим стоит космическое всевластие во многом нравственно несовершенного существа. Такой сверхчеловек устраняет саму идею Бога. Доктор Фауст Гете пытается создать искусственного человека - гомункулуса и при этом присут-ствует сила зла - Мефистофель. Проблема сверхчеловека, по-ставленная Ницше, напрямую связана с выводом: «Бог умер!» Хаксли в романе «О дивный новый мир» описывает генети-ческие манипуляции с эмбрионами. И, наконец, идеологи-ческий заказ на советскую евгенику предполагающую вмеша-тельство в природу человека, использование ее достижений в целях государственной политики, формулирование идеи ис-кусственного отбора в условиях ослабленного естественного, свидетельствует о вероломстве псевдонауки. Евгенический эксперимент включает в себя психологическое тестирование, медицинское обследование, сбор сведений об успеваемости и т. п., а также искусственное осеменение на основе отобран-ной спермы. Цель подобных мероприятий - повышение «ум-ственных способностей населения».

Медицинский аспект клонирования, предполагающий про-изводство подверженных деформации органов и тканей, столь необходимых в хирургии и травматологии, влечет за собой про-блему организации производства такого рода материала, по-скольку донорами в любом случае должны стать живые люди. А это в свою очередь может привести к социально негативным последствиям и способствовать криминальному бизнесу

Клонирование человека как технология во многом уязвимо и в том отношении, что гении зачастую страдают серьезными патологиями. Подагра, шизофрения, циклотимия, эпилепсия и ряд разнообразных нервно-психических расстройств - лишь незначительный набор характеристик гениальных личностей. Гениальный Циолковский, например, после перенесенной им в детстве болезни стал глухим лунатиком в возрасте от 6 до 14 лет и оставался фантазером все последующие годы. Гениальность связана с социальным признанием, с возможностью превзой-ти заданную социумом планку обычного развития способно-стей, и гений прошлого века может стать рядовым существом в следующем. Идея клонирования гениев может обернуться угрозой здоровью генотипа совокупного родового человека.

Когда возникнет индустрия культивирования «лучшести», реальна опасность кары так называемой «плохой плоти». Ре-ализация же гения весьма проблематична, так как необыкно-венно зависима от условий внешней среды. Почему собствен-но, нужно клонировать гениев, а не создавать оптимальные условия для развития естественным образом возникших способных, талантливых и гениальных молодых людей. К тому же сама чистота эксперимента клонирования в условиях резко обострившихся глобальных проблем современности (радиация, острая экологическая ситуация, многообразные вредоносные внешние факторы, воздействующие на организм, угроза унич-тожения самого человечества) под большим сомнением.

Такого рода экспериментирование, пусть даже под грифом «секретно», может привести к незапланированным мутациям, исход которых будет непредсказуем. Поэтому весьма маловеро-ятно, чтобы клонирование давало точные копии отобранных образцов Поскольку появление знаменитой овечки Долли последовало после 277 неудачных попыток, то опасения обре-тают еще и чисто технический характер. Заместитель дирек-тора Института общей генетики РАН Е. Платонов утвержда-ет «Подсчитано, что удачное клонирование первого ребенка потребует не менее 1000 попыток. Появится большое количе-ство мертворожденных или уродливых детей»

Клонирование в целях помощи бездетным семьям также проблематично, ибо даже в случае положительного исхода и абстрагирования от всех социально негативных факторов оно предполагает воспроизводство не нового организма, а одно-яйцевого близнеца отца или матери, иными словами, не ре-бенка, а родственника: сестры или брата. Человек-«клон» - генетический брат-близнец человека Более того, клонирова-ние в аспекте решения проблемы деторождения является под-держкой инвертированных лиц (гомосексуализм мужской или женский). Технологии искусственного размножения отменя-ют самый веский аргумент против гомосексуальных отноше-ний - однополые семьи как угроза недовоспроизводства че-ловечества Подобные технологии откроют шлюзы различным вариациям извращенных форм семейно-брачных отношений, укрепят основание неполных семей и поставят под сомнение всю систему кровнородственных отношений, красоту и полно-ту материнской и родительской любви Видимо, перспективы новых законов общежития и воспроизводства людей не могут быть связаны с технологией клонирования.

Глава 3. Методология научного познания

§ 1. Методология научного познания: основные понятия.

Фундаментальные знания, в том числе философско-методологические знания, в отличие от специальных относятся к «вечным» знаниям, на которых построены специальные разделы знания. Увеличивающийся поток научно-технической информации, интердисциплинарный характер современного знания и быстрая сменяемость содержания узкоспециальных знаний вызывают необходимость увеличения доли фундаментально-концептуальных зна-ний, составляющих базу для быстрой адаптации специалиста в ди-намичных условиях научно-технической деятельности. Действи-тельно, если освоение фундаментальных знаний трудно, но возмож-но, то на освоение океана специальных знаний (рецептур, методик, технологий, регламентов), относящихся даже к одной специально-сти, не хватит и Мафусаилова века (а этот библейский патриарх жил 969 лет).

Нетрудно понять, что при специальном образовании специалист может получить целостные знания (стать образованным) не в результате, как в древности, изучения всех наук, что невозможно, а в результате изучения прежде всего общенаучных методов получения новых знаний или общих принципов применения известных знании в различных областях. Это прак-тически безальтернативный путь сворачивания научной информации при сохранении ее операционально-практической эффективно-сти в деятельности субъектов научного познания

Надо заметить, что большая важность для человека освоения принципов (методов) по сравнению с освоением знаний как некой суммы отмечалась многими мыслителями, которые так или иначе говорили, что многознанье не есть необходимый признак мудрости Стоит привести остроумное замечание И. Канта «Низшие способ-ности одни сами по себе не имеют никакой ценности, например, че-ловек, обладающий хорошей памятью, но не умеющий рассуждать, - это просто живой лексикон. И такие вьючные ослы Парнаса тоже необходимы, потому что, если они сами и не в состоянии произвести ничего дельного, они все-таки добывают материалы, чтобы дру-гие могли создать что-нибудь хорошее» Кант И. Собрание сочинений. М., 1946. С. 433. Образно и остроумно по этому же вопросу высказывался Вивекананда «Если вы усвоили пять идей и сделали достоянием вашей жизни и характера, вы являетесь более образованным, чем человек, который выучил наизусть целую библиотеку. Осел, везущий поклажу из сандалового дерева, знает только тяжесть, но не знает ценности санда-лового дерева»

Методология науки - специфическая область знания, она зани-мает промежуточное положение в иерархии познавательных сфер между конкретными науками и философией. Поэтому методология науки не входит специально в предмет исследования конкретных научных дисциплин. Более того, исследователи в конкретных облас-тях знания могут быть не только вне рефлексии своей области, но и неадекватно воспринимать ее природу, характер и особенности даже при плодотворной деятельности в деле становления научного знания. Эта ситуация хорошо охарактеризована И. Кантом: «Никто не пытается создать науку, не полагая в ее основу идею. Однако при разработке науки схема и даже даваемая вначале дефиниция науки весьма редко соответствуют идее схемы, так как она заложена в разуме, подобно зародышу, все части которого еще не развиты и едва ли доступны даже микроскопическому наблюдению. Поэтому науки, так как они сочиняются с точки зрения некоторого общего инте-реса, следует объяснять и определять не соответственно описанию, даваемому их основателем, а соответственно идее, которая ввиду естественного единства составленных им частей оказывается осно-ванной в самом разуме. Действительно, нередко оказывается, что основатель науки и даже его позднейшие последователи блуждают вокруг идеи, которую они сами не уяснили себе, и поэтому не могут определить истинное содержание, расчленение (систематическое единство) и границы своей науки» Кант И. Собрание сочинений. М., 1946. С. 487..

Все сказанное выше показывает важность рефлексии науки, ее самосознания или разработки философии и методологии науки, что в первом приближении одно и то же. Переходя к конкретному ана-лизу и изложению общеметодологических знаний, приведем неко-торые «стандартные» определения.

«Методология - система принципов и способов организации и построения теоретической и практической деятельности, а также учение об этой системе».

«Учение о методе - методология, исследование метода, особен-но в области философии и в частных науках, и выработка принци-пов создания новых, целесообразных методов Учение о методе по-является впервые в Новое время До этого не проводилось различия между наукой и научным методом» Философский энциклопедический словарь. М., 1983 С 471.

«Метод (от греч metbodos - путь, исследование, прослеживание) - способ достижения определенных целей, совокупность приемов и операций практического или теоретического освоения действитель-ности В области науки метод есть путь познания, который исследо-ватель прокладывает к своему предмету, руководствуясь своей гипотезой» Философский энциклопедический словарь. М., 1994 С 266.]

Таким образом, в предельно кратком определении, методология - это учение о путях познавательной деятельности. Здесь будет не лишним еще раз пояснить, что методология нау-ки способна только обозначить общие принципы эффективной по-знавательной деятельности, но не может предсказывать конкретные пути познания исследуемого объекта Методология вырабатывает общие подходы и принципы, но не является методическим знанием, «рецептурой» и «технологией» получения нового знания. Полезное функционирование методологии в конкретных областях познава-тельной деятельности выражается в критическом анализе возмож-ных вариантов решения проблемы и дискредитации заведомо тупи-ковых путей исследования

Есть много вариантов разъяснения функций методологических знаний. Ясно и кратко они охарактеризованы в работе Г Лейбница «Об искусстве открытия», который писал «…людские умы подобны решету, которое в процессе мышления трясут до тех пор, пока через него не пройдут самые маленькие частицы. А пока они проходят че-рез него, спекулятивный разум охватывает то, что ему представля-ется нужным. Это можно сравнить с тем, как некто, желающий пой-мать вора, прикажет всем гражданам пройти через некие ворота, а потерпевшему стоять у ворот и смотреть. Но чтобы ускорить дело, можно применить метод исключения. Ведь если ограбленный будет утверждать, что вор был мужчина, а не женщина среднего возраста и не юноша или ребенок, все они (то есть не являющиеся объектом пояска, его целью) смогут пройти безнаказанно» Лейбниц Г. «Об искустве открытия. М., 1984. С. 298.»

В этом смысле всякая методологическая работа в первую оче-редь играет отрицательную роль - не дает научной мысли в хитро-сплетениях и лабиринтах интеллектуального мира пройти безнаказанно в сторону тупиковых направлений, где исследователя ждут «пустые хлопоты».

Методология как учение о познавательной деятельности может выражаться в двух основных формах: дескриптивной и нормативной.

Дескриптивная методология есть по существу история станов-ления научного знания, поучительная прецедентами, аналогиями, просматривающимися в исторической канве стереотипами познава-тельных актов, т.е это поучительные историко-научные «сказки». Причем нужно отметить, что методологическая ценность историко-научных работ не всегда осознается. В целом можно сказать, что де-скриптивная методология - это первичный и «слабый» уровень реф-лексии или самосознания той или иной науки

Нормативная методология есть уже явное учение об общезна-чимых путях познавательной деятельности, сформулированных в форме методологических принципов, т. е. нормативная методология - это феномен явного самосознания науки, явная рефлексия.

Наконец, здесь нужно сказать о ((неявной методологии» или, точнее, «протометодологии», т.е. индивидуальном познавательном опыте исследователя, которым он руководствуется интуитивно в процессе познавательной деятельности, но не осознает внутренние подсознательные принципы, подходы, способы, которые «ведут» его по тому или иному познавательному пути. Вообще говоря, большинство исследователей в частных науках работают именно на основании такой «протометодологии» или выработанной с опытом интуиции.

Другой подход к анализу методологии как предмета (здесь, по существу, мы занимаемся методологией методологии) - выделение в ней так называемых формальной и содержательной методологий. Предмет формальной методологии - преимущественно язык и логика научного знания. В силу этого формальная методология более связана с решением проблем обоснования научного знания. Предмет содержательной методологии - преимущественно зарождение нового знания и его рост. В силу этого содержательная методология бо-лее связана с анализом историко-логических процессов развития на-учного знания. Формальная методология характерна, например, для позитивизма и неопозитивизма (Конт, Милль, Карнап, Виттен, Штейн), содержательная - для постпозитивизма (Поппер, Кун, Фейерабенд).

В иерархическом плане при классификации методология могут быть выделены три уровня:

v философский,

v общенаучный,

v частнонаучный.

Философский уровень методологии близок проблемам гносео-логии (эпистемологии, теории познания, учению о познании). Общенаучный уровень методология есть специфический синтез частнонаучного знания и философского знания Частнонаучный уровень методологии есть, в свою очередь, синтез общенаучной методоло-гии и системы знаний соответствующей частной науки (например, вводятся понятия «методология физики», «методология химия», «методологические проблемы экологии», «методологические про-блемы лингвистики»).

Наше основное внимание обращено здесь, конечно, к норматив-ной методологии, рассматриваемой преимущественно на содержа-тельном уровне общенаучного и частнонаучного знания.

Философские истоки учений о научном методе, конечно, нужно искать в учениях о познании античности. Методология научного по-знания связана главным образом с тремя основными традициями философского учения о познании сенсуализмом (или эмпиризмом), рационализмом (или интеллектуализмом), агностицизмом (или скептицизмом, нашедшим яркое проявление в позитивизме). Кант так разделил философов по их взглядам на познавательную деятель-ность:

«В отношении предмета всякого познания нашего разума одни философы были только сенсуалистами, а другие - только интел-лектуалистами. Эпикура можно считать самым выдающимся пред-ставителем сенсуализма, а Платона - самым выдающимся представителем интеллектуализма. Сторонники первого направления ут-верждали, что действительны только предметы чувств, а все осталь-ное есть плод воображения, сторонники второго направления, на-оборот, утверждали, что чувства дают только видимость, а истинное познается только рассудком. Первые не оспаривали реальности рас-судочных понятий, но они считали ее лишь логической реально-стью, в то время как другие - мистической Первые допускали рассудочные понятия, но признавали только чувственно воспри-нимаемые предметы, вторые настаивали на том, что истинные предметы только умопостигаемы, и допускали созерцание чистого рассудка, свободного от всякой чувственности, которая, по их мне-нию, только запутывает чистый рассудок.

В отношении происхождения познания на основе чистого разу-ма возникает ли оно из опыта или независимо от него имеет свой источник в разуме Аристотель может считаться главой эмпириков, Платон - главой ноологистов, Локк в Новое время следовал перво-му, а Лейбниц - второму (хотя он был далек от его мистической сис-темы), все же они не могли еще разрешить этот спор. Во всяком случае, Эпикур гораздо последовательнее применял эмпирическую систему (так как своими выводами он никогда не выходил за преде-лы опыта), чем Аристотель и Локк (в особенности последний)…» Кант И. Собрание сочинений; М., 1994. С. 497.

Здесь важно отметить существенный нюанс - эмпириками в этом контексте называются философы, которые видят путь к истин-ному знанию в рассудочных умозрениях, но при этом не выходят за пределы опыта. Философы, которые выходят за пределы опыта в терминологии Канта будут отнесены к метафизикам Действитель-но, и Эпикур, и Аристотель, и Локк в разных формах выражения были едины в том, что достоверное, истинное знания может быть получено только в интеллектуальной сфере, в то время как эмпири-ческий материал дает только знание мнения, вероятностное, при-близительное знание.

Поскольку Локк (1632-1704) и Лейбниц (1646-1716) были пре-емниками идей соответственно Бэкона (1561-1626) и Декарта (1596-1650), именно с последних следует начать анализ становления об-ласти знания, которую мы теперь называем философией, логикой и методологией науки.

В явном виде методология научного познания (а не только фи-лософского познания - гносеология, теория познания, учение о no-знании) стала развиваться как особое направление в Новое время. В первую очередь это связано с выходом в свет работ «Новый органон» Ф Бэкона (1620). «Рассуждение о методе» Р. Декарта (1637) и «Логика Пор-Рояля» («Логика, или Искусство мыслить») А. Арно и П. Николя (1662) Название последнего труда произошло от названия женского монастыря во Франции «Пор-Рояль» - центра янсенизма в ХVIIв.

С первых строк центральной работы Ф Бэкона «Новый орга-нон, или истинные указания дли истолкования природы» ясно прослеживается обоснование им нового направления в философии, называемого философией и методологией науки «Мы вовсе не пы-таемся ниспровергать ту философию, которая нынче процветает, иди какую-либо другую, которая была бы правильнее и совершен-нее. И мы не препятствуем тому, чтобы эта общепринятая филосо-фия и другие философии этого рода питали диспуты, украшали речи и прилагались для надобностей преподавания в гражданской жизни. Более того, мы открыто объявляем, что та философия, которую мы вводим, будет не очень полезна для таких дел Она не может быть схвачена мимоходом, и не льстит разум предвзятостями и недос-тупна пониманию толпы, кроме как в своей полезности и действен-ности» [Бэкон, 1972, с. 10]. Далее Бэкон показывает неразработан-ность обозначенной им новой предметной области (методологии на-учного познания) «Даже тем, что уже открыто, люди обязаны больше случаю и опыту, чем наукам Науки же, коими мы теперь обладаем, суть не что иное, как некое сочетание уже известного, а не способы открытия и указания новых дел « [Бэкон, 1972, с. 13]. Вполне отчетливо здесь ставится проблема разработки методологии научного познания и методологии практического применения из-вестного знания Бэкон также справедливо критикует логику в смысле ее формальности и непродуктивности для получения нового знания «Как науки, которые теперь имеются, бесполезны для новых открытий, так и логика, которая теперь имеется, бесполезна для от-крытия знаний. Логика, которой теперь пользуются, скорее служит укреплению и сохранению заблуждений, имеющих свое основание в общеприня-тых понятиях, чем отысканию истины. Поэтому она более вредна, чем полезна» Бекон Ф. Новый органон или истенные указания для истолкования природы// Бекон Ф.С. в 2т. М. 1972 с/5..