Курсовая работа: Морально-религиозная проблематика рассказов о патере Брауне

Курсовая работа: Морально-религиозная проблематика рассказов о патере Брауне

Содержание

Введение

1. Морально-религиозная проблематика рассказов о патере Брауне

2. Жанровое своеобразие детективных рассказов о патере Брауне. Герой- сыщик

Заключение

Список литературы

Приложение к диплому

Введение

Г.К. Честертон (1874-1936) – известный английский писатель, журналист, критик. Он выступал фактически во всех литературных жанрах: под его подписью выходили в свет газетные заметки и теологические статьи, романы и шуточные стихи, пьесы и поэмы, детективные рассказы и романизированные биографии. И все-таки наибольшую славу ему принесли детективные рассказы о патере Брауне. Первый сборник ”Простодушие патера Брауна” вышел в 1911 году, за ним последовали другие из этого же цикла: “Мудрость отца Брауна”, “Неверие отца Брауна”, “Тайна отца Брауна”.

В детективных рассказах о патере Брауне проявилась вся многогранность таланта писателя, во многом парадоксального, что дало критикам материал для раздумий. Литературной деятельности Честертона в нашей стране посвящены разные статьи в литературных журналах и научных изданиях, предисловия и послесловия к сборникам его произведений, диссертации. Отметим, однако, что монографии о Честертоне в отечественном литературоведении пока нет.

Изучение критических работ выявило некоторые общие позиции исследователей касательно детективных рассказов о патере Брауне. Честертона считают мастером детективного жанра, но при этом отмечают отличие его рассказов от классического канона. Так, основным показателем этого отличия является, по мнению исследователей, религиозное звучание детективов Честертона, которое органически связано с проблемой определения жанра этих рассказов.

Интересным является то, как менялась оценка творчества Честертона. В начале хх века этому писателю уделялось мало внимания. Короткие отзывы в журналах – вот все критические работы о Честертоне того времени. Исследователи поэт В.Я.Брюсов, критик С. Динамов писали тогда о Честертоне как о своем современнике. В своих работах они старались отразить своеобразие мировоззрения английского журналиста, лишь немного затрагивая его литературные работы.

Лишь в 1947 году была написана объемная статья И.Кашкиным. Исследователь дает оценку творчеству Честертона, которая отразила идеологическое состояние советского общества. По мнению И.Кашкина, “Честертон все подчинял реакционной католической догме. “Реакционной”, значит “далекой от жизни”[1]. Исследователь обвиняет автора в том, что его “реакционная проповедь” разрушает классический вид приключенческой литературы. И. Кашкин сделал акцент на иррационалистической позиции Честертона, считая, что писатель подрывает устои жанра, основанного на логике. Используя подобные “ярлыки”, исследователь не учитывал самого главного: для чего пишутся рассказы. Честертон стремился не разрушить жанр, а изменить его в соответствии со своим мировидением.

В 50-60х гг. осмысление религиозной ориентации детективов Честертона было также в духе советской идеологии. А.А. Елистратова усмотрела “реакционные, примирительные и компромиссные”[2] тенденции в католичестве Честертона, назвав его идеи “реакционно-утопическими”. По ее мнению, спасение общества невозможно посредством католичества, а значит и утопично: “Советский читатель не нуждается в противоядии против беспомощных и наивных предрассудков Честертона, запоздалого романтика, тщетно мечтающего спасти мир”[3]. В то же время исследовательница справедливо отметила, что детектив Честертона заметно отступает от классического жанра, и в этом увидела его новаторство.

В дальнейшем исследования, посвященные творчеству Честертона, стали более объективными и глубокими. Совершенно нового Честертона открыло эссе-послесловие С.Аверинцева в сборнике публицистических работ Честертона “Писатель в газете” (1984), где исследователь отдал должное нравственному аспекту католицизма Честертона. Мнение этого ученого поддерживают современные исследователи, для которых католицизм рассказов о патере Брауне есть нечто дополняющее детектив и обогащающее его философской мыслью. Именно это отметила С.Н. Филюшкина в своей статье “В нем властвует закон”. Это положение звучит и у И.Петровского в статье в журнале “Диапазон”(1991).

Так же в 90-х гг. исследователь Н.А. Трауберг напишет о том, что “мудрые прозрения, чистота и нравственность христианского мироощущения”[4] – вот главное в Честертоне. Кроме того, она подчеркнет важное свойство, присущее детективу автора: “Его католичество учит!”[5] Именно это Н.Л. Трауберг связывает с элементами притчи в рассказах Честертона, своеобразного нравственного урока, который выходит за пределы текста. Критик так же дает терминологическое определение детективам о патере Брауне – теологический детектив.

Заметим, что точка зрения этого критика – одна из самых аргументированных. Н.Л. Трауберг, доказывая свою позицию, обстоятельно приводит примеры из текстов Честертона.

Есть и другие особенности рассказов Честертона, которые отмечают критики. Большое внимание исследователи уделяют главным героям: отцу Брауну и вору Фламбо. Показательно то, что на этом уровне оценки новелл острых разногласий между критиками нет. Наблюдается общность, часто литературоведы лишь дополняют друг друга. Они единогласно подчеркивают отличие отца Брауна от классического героя-сыщика, которое заключается в его религиозном сане, методе сыска и милосердном отношении к преступнику.

Такие исследователи, как И.Кашкин, И.Петровский, С.Динамов, отмечают самый главный метод сыска отца Брауна – это вживание в преступника, своеобразное перевоплощение. И.Кашкин пишет: “Он не пытается изучить человека извне, а предпочитает вживаться, вчувствоваться в переживания и поведение преступника, причем это достигает такой остроты, что он восклицает: “Всех этих людей убил я сам!” И. Петровский в свою очередь замечает, что отец Браун привязывает к себе преступника не как обычный полицейский, а с помощью исповеди.

Интересно мнение С. Арсеньева, который считает, что образ патера – это эволюция образа Шерлока Холмса: “Отец Браун обладает большим здравым смыслом и тонкостью психологического анализа”.

А.А.Елистратова сравнивает патера Брауна с одиноким Дон Кихотом, обращающим “картонный меч романтика”[6] против обличаемого им мира реальности. “Именно он, незаметный и даже смешной провинциальный священник, оказывается великим сердцеведом, посрамляющим своей проницательностью и преступников, и профессиональных слуг закона”[7]. Похожее сравнение есть и в работе И.Петровского.

Что касается Фламбо, то исследователи оценивают его как необычный и оригинальный образ преступника. И.Кашкин, И.Петровский говорят о Фламбо как о воре-виртуозе, обладающим актерским даром.

Еще одно положение, которое рассматривают критики, касается парадоксальности Честертона. Это черту отмечают такие исследователи, как И.Кашкин, С.С. Аверинцев, С.Н.Филюшкина, И.Петровский.

Все исследователи рассматривают парадоксальность рассказов Честертона как основополагающий принцип его творчества. Как отметил С.Аверинцев, “The things that cannot be and they are” – формула, в различных вариантах встречающаяся у нашего автора и очень близкая к самому центру его мысли и воображения”[8]. Эта мысль звучит и у С.Н.Филюшкиной, которая связывает детективные рассказы о патере Брауне с традицией парадокса в английской литературе. Исследовательница считает, что парадокс выполняет важную функцию в детективе этого писателя: помогает выявить тайную связь между событиями жизни.

И.Петровский также уделял особое внимание парадоксальности Честертона. Критик отмечает, что писатель родился в эпоху, проходящую под знаком парадокса. Но так как он не принимает английскую действительность, то спорит со своим временем на его же пространстве. И.Петровский считает, что Честертон относится к реальной действительности как к парадоксу, т.к. она состоит из нелепых противоречий. Исследователь пишет: “Честертон считает, что англичане потеряли вкус к интеллектуальному парадоксу, превратили его в норму национального поведения, в нравственный парадокс”[9].

И. Кашкин в своей работе довольно много внимания посвятил вопросу о парадоксальности детективов о патере Брауне, но дал отрицательную оценку этому явлению. Для критика игра слов, сюжета, загадки – поверхностный уровень, не имеющий под собой жизненной основы: “Честертон сам представлял собой ходячий парадокс, но был в то же время и жертвой своей неразборчивой парадоксальности”[10]. Стилевую парадоксальность детективов Честертона отметила А.Елистратова.

Одно из самых точных определений парадоксальности творчества Честертона дала Н.Л.Трауберг. Она справедливо написала: “ Честертон парадоксален не только потому, что хотел удивлением разбудить читателя, но и потому, что для него неразделимы ценности, которые мир упорно противопоставляет друг другу”. Исследовательница также заключает, что Честертон создает свой собственный мир, где противоположности сходятся. Пример – отец Браун и вор Фламбо.

Но все же этот аспект детективов о патере Брауне глубоко не изучен. Исследователи дают общую оценку парадоксальности писателя, но не достаточно опираются на материал детективов о патере Брауне.

Изучая монографии о Честертоне зарубежных критиков – Dale Ahlquist, A. Rivers, William T.Scott – можно сделать вывод, что детективы о патере Брауне практически не были изучены этими исследователями. Данные критики посвятили свои работы эссе, романам, поэмам и некоторым другим детективным рассказам Честертона: сборнику « Клуб удивительных промыслов». Уделяется также много внимания в их работах парадоксальному мировоззрению этого писателя.

В целом можно сделать вывод, что наиболее изученным в рассказах о патере Брауне является главный герой – священник, а также некоторые жанровые особенности честертоновского детектива, такие как притчевость и психологический метод Брауна. Но детально эти специфические черты рассказов о патере Брауне не рассмотрены. Что касается морально-этической стороны, то можно сказать, что критики уделяли внимание одной проблеме: перевоспитанию преступника и роли Брауна в этом процессе. Но все же полной картины морально-религиозной проблематики, затрагиваемой Честертоном в рассказах, в исследованиях нет. Кроме того, не изученной является и парадоксальная основа детективов. Ученые определяли Честертона как мастера парадокса и отмечали присутствие этой стороны творческого метода в рассказах о патере Брауне, но все же детальных исследований на материале детективных рассказов Честертона нет. Данная работа направлена на изучение морального аспекта рассказов о Брауне, на выявление характерных особенностей детективов Честертона и отличий от классического канона, что делает писателя новатором в этом жанре, на детальное изучение образа Брауна и его роли в рассказах.

Дипломная работа состоит из введения, двух глав и заключения:

1.  В первой главе рассматривается морально-религиозная проблематика рассказов о патере Брауне;

2.  Вторая глава посвящена жанровым особенностям детективных рассказов о патере Брауне; образу главного героя;

3.  В заключении будут сделаны выводы.

Первая глава

Морально-религиозная проблематика в рассказах о Патере Брауне

честертон браун детективный рассказ

Несомненно, что объединяющим началом всех новелл Честертона о патере Брауне является герой сыщик – отец Браун. Это видно уже из названия циклов (“Неведение отца Брауна”, “Мудрость отца Брауна”). Следует отметить, что выбор такого героя-сыщика критики связывают с проявлением парадоксального начала в рассказах Честертона. Вместо полицейского или частного сыщика, любителя интеллектуальных загадок, увлекающегося распутыванием сложных клубков, перед нами предстает католический священник. Отсюда происходит сдвиг в каноне жанра: на первый план в рассказах писателя выходит моральная сторона преступления. Несомненно, что и в рассказах А.Конан-Дойля присутствует этот момент. Но у Честертона герой-священник усиливает постановку морально-психологических проблем, которые осмысливаются с точки зрения христианской этики.

При анализе морального аспекта в рассказах о патере Брауне следует выделить основные морально-религиозные проблемы, затрагиваемые Честертоном:

1.  Проблема перевоспитания преступника и связанная с ней проблема его морального выбора;

2.  Проблема возмездия, которое настигает преступника;

3.  Проблема христианского милосердия.

Проблема перевоспитания преступника является наиболее важной для Честертона. Особенно ярко она раскрывается в рассказах “Око Апполона” и “Молот Господень”. В этих двух рассказах Честертон обличает, как он говорит, “самый тягчайший из смертных грехов - гордыню”[11]. Писатель как истинный христианин считает, что “гордыня – столь сильный яд, что он отравляет не только добродетели, но и грехи. Все зло от притязания на первенство».[12] Доказывая это, Честертон выстраивает сюжет таким образом, что гордецы оказываются убийцами. В рассказе “Око Апполона” жрец солнца – Калон – вознес себя выше всех. Он прекрасен лицом, горд, самоуверен, т.е. поражен самым опасным душевным недугом – гордыней. В результате Калон совершает убийство Полины, последовательницы его учения, пользуясь своей властью над ее душой.

То же самое происходит и с героем рассказа “Молот Господень”. Уилфрид Боэн убивает своего брата от имени Бога, свершает самосуд, называя его карой свыше за нечестивый образ жизни. Возвышая себя до Бога, Боэн становится самым грешным из грешников. Отец Браун восклицает: “Хороший он был человек, но впал в большой грех”[13].

В то же время Честертон стремится показать, что этих людей еще можно спасти, поэтому Браун не передает их в руки правосудия, хотя с самого начала знает их вину. Сокровенное желание автора, а значит и патера – покаяние грешника. Так, в рассказе “Око Апполона” патер пытается повлиять на Калона: “Полина видела... – глаза его сияли ярче. – Говорите…Ради Бога, скажите все! Самому гнусному преступнику, совращенному бесом, становится легче после исповеди. Покайтесь, я вас очень прошу!”[14].

В “Молоте Господнем” Честертон строит повествование таким образом, чтобы показать потенциальную возможность перерождения

преступника. Так, Боэн – набожный человек, ведущий праведный образ жизни. Он становится преступником, но совершает убийство не преднамеренно, а в порыве отчаянного гнева, который завладел его душой. Боэна мучает совесть за совершенное, он выдает себя волнением, трепетом в голосе и бледностью лица, что и замечает патер Браун. Кроме того, обвинив душевнобольного, которому не грозит никакое наказание, в убийстве брата, Боэн пытается таким образом спасти невиновного кузнеца и его жену, подозреваемых в преступлении. Уловив в душе священника такие проблески света, Браун терпеливо проникает в сущность этого человека и направляет на праведный путь.

В рассказах “Сапфировый крест”, “Летучие звезды”, “Странные шаги” Честертона также интересует моральный аспект преступления и вопрос о перевоспитании грешника. Эти рассказы объединены общей ситуацией: перед нами преступление – кража, один и тот же преступник – вор Фламбо и, разумеется, один и тот же сыщик – отец Браун. Общий момент есть и в проблематике этих рассказов. Одна из затрагиваемых проблем ставится писателем перед преступником. Это проблема морального выбора: идти по пути безнравственному или начать жить по совести. Отмечу, что Фламбо никогда не совершает убийств. Это вор, для которого важна игра. Как справедливо отмечает И. Петровский, “его кражи обладают изяществом ювелирной работы и отличаются хорошим чувством юмора “[15].

Преступник умен, обаятелен, он еще не утратил определенные нравственные качества, такие как чувство чести и собственного достоинства. Так, в рассказе “Сапфировый крест” вор, понимая, что проиграл, не пытается убежать или атаковывать соперника. “Он был талантлив и знал законы игры: он отступил на шаг и низко поклонился”. А в рассказе “Летучие звезды” преступник, узнав, что из-за него подозрение пало на честного юношу, отдает украденные алмазы, так как подставить кого-либо - это низкий для него поступок.

Неудивительно, что Честертон, наделив своего преступника такими качествами, предполагает нравственную эволюцию героя: в рассказе “Сапфировый крест” перед нами сомневающийся грешник, в “Странных шагах” и в “Летучих звездах” вор раскаивается в содеянном, а уже в рассказе “Невидимка” и в других перед нами абсолютно парадоксальное решение проблемы морального выбора, так как сам Фламбо становится сыщиком, который борется с нарушителями закона. Более того, преступник и отец Браун становятся лучшими друзьями, что, казалось бы, противоречит логике. Но для писателя парадоксальное сочетание противоположностей – жизненный принцип. Как пишет Н.Трауберг, Фламбо и Браун – “две половинки ножниц, которыми Бог кроит мир”[16].

Следует сказать, что все же главную роль в становлении преступника на праведный путь играет отец Браун. Как уже отмечалось, проблема перевоспитания преступника является ключевой для Честертона. В соответствии с его религиозным мировоззрением, церковь, а вместе с ней и священник, должны помогать людям раскрывать и признавать свои грехи, чтобы затем очиститься. Если не признать своих грехов, они разрушат человека и отодвинут его от Бога. По мнению Честертона, именно церковь как неустанный сыщик должна упрямо и настойчиво “охотиться на человеческие души, чтобы спасать их, а не уничтожать”[17].

Честертон подкрепляет этот принцип в своих рассказах. Отец Браун изобличает отступившихся от нравственной нормы, выискивает заблудившихся во лжи, преследует пагубную мораль. Он деятелен гораздо больше, чем обычный приходской священник. “Я – ловец человеков!”[18] –

произносит он в рассказе “Странные шаги”. Отец Браун не сыщик-профессионал, именно поэтому он видит в преступнике прежде всего человека.

Такое отношение к нарушителю закона – уникально для детективного жанра и характерно только для рассказов Честертона. Если у других авторов (Конан-Дойля, Агаты Кристи) герой-детектив рад замысловатым преступлениям, которые дают ему возможность применить свой аналитический ум, то в рассказах Честертона цель героя-сыщика, что парадоксально для данного жанра, не раскрыть преступление, а вывести грешника к правде; отец Браун будет скорее рад невиновности человека и отсутствию преступления вообще.

Отметим, что Честертон не позволяет Брауну пользоваться силой или законом для достижения своей цели. Как справедливо пишет американский исследователь D.Ahlquist, “попытка изменить мир изнутри означает изменить людей, меняя их сознание. Другие социальные институты (в отличие от церкви) меняют мир с внешней стороны. Они полагаются на силу. Но есть разница между силой (властью) и авторитетом. Церковь действует через авторитет, который мы признаем, уважаем и которому подчиняемся»[19] (перевод мой.-О.В.). Браун оставляет преступнику свободу выбора. Например, в “Молоте Господнем” священник сохраняет тайну исповеди и дает Боэну право решать самому: признаться в убийстве или нет. В итоге грешник кается. В рассказе “Око Апполона” Браун также не арестовывает Калона, а позволяет ему уйти. Преступник делает выбор сам, но влияние патера зароняет в душу преступника сомнение в правильности своей жизни.

В выполнении своего морального долга – перевоспитании преступника – отец Браун упорен, как никто. Католический священник воздействует на человека через волю, морально-психологически, задевает его нравственные

струны и завладевает недрами души. В новелле “Сапфировый крест” мы впервые сталкиваемся с той глубокой душевной силой, с которой патер обрушивается на преступника. Находясь один на один с вором, который хочет украсть у него драгоценный крест, патер показывает душевную стойкость. Браун убежден в силе нравственных законов, поэтому он не боится преступника, его угроз, только снова призывает грешника к закону нравственному. “Представьте алмазные леса, что луна – синяя, сплошной огромный сапфир. Но не думайте, что это все хоть на йоту изменит закон разума и справедливости. Среди жемчужных утесов вы найдете все ту же заповедь: “Не укради”[20].

Надо заметить, что Честертон из рассказа в рассказ, иногда навязчиво, подчеркивает нелепость внешнего поведения патера, чтобы выделить его высокие внутренние качества и глубину ума. В рассказе “Сапфировый крест” патер показан смешным и неуклюжим: “Валантен изучил всех; дойдя до низенького священника, он чуть не рассмеялся”[21]. В самом конце рассказа, который завершается триумфом Брауна, Честертон снова подчеркивает нелепое поведение священника: “И они, полицейские, стояли, обнажив головы, пока сельский священник шарил в темноте, пытаясь найти зонтик”[22].

“Летучие звезды” вновь дают характерный облик патера: “Маленький священник подпрыгнул, как подстреленный”[23]. Похожий портрет Брауна и в рассказе «Странные шаги»: “С неожиданной для него легкостью он перепрыгнул через барьер и заболтал короткими ножками, словно мальчишка на заборе”[24].

Оставляют желать лучшего и физические способности Брауна, что тоже неоднократно обыгрывается Честертоном. Священник не наделен силой Шерлока Холмса, который с легкостью сгибает кочергу и обладает незаурядной физической подготовкой. Для писателя важно показать через контраст, что за, казалось бы, серой посредственностью патера, физической слабостью и внешней уязвимостью скрывается необычайная сила духа, твердость нравственной позиции, которая способна противоречить даже самому отчаянному преступнику.

Христианское учение помогает патеру бороться со злом . Каково же орудие перевоспитания отца Брауна? Это проповедь, обращенная к преступнику и настойчивое приглашение его к исповеди. Честертон писал в своей автобиографии о таинстве покаяния: “Исповедь дает нам новую жизнь и примиряет нас с миром. Радость дается не даром, она обусловлена раскаянием. Другими словами, цена ей – истина. Мы должны увидеть себя такими, какие мы есть”[25]. Таким образом, отец Браун помогает преступнику новыми глазами посмотреть на окружающий мир и на себя. Преступнику дается шанс изменить свою жизнь.

Итак, большую роль в процессе воздействия на преступника играет проповедь Брауна. Честертон делает слово главным методом воздействия патера, который никогда не подводит. Речь священника эмоциональна, наполнена необыкновенной патетикой и, в то же время, здравомыслием. Так, в рассказе “Летучие звезды” Браун обращается к Фламбо и пытается удержать его от дальнейших преступлений, приводя примеры из реальной жизни, когда благородный разбойники, “веселые грабители богатых кончали в мерзости и грязи”[26]. А в “Сапфировом кресте” проповедь Брауна очень напоминает священное писание.

Автор строит сюжет так, чтобы доказать результативность проповеди Брауна. Так, в рассказе “Странные шаги” священник останавливает преступника призывом к исповеди, а после отпускает на волю и уверенно произносит: “Я поймал его невидимым крючком на невидимой леске, такой длинной, что он может уйти на край света, но все же вернется, как только я потяну”[27]. А в “Летучих звездах” и в “Сапфировом кресте” вор, как завороженный, слушает Брауна. В рассказе “Око Апполона” Честертон также демонстрирует действие слов патера на преступника, чей пьедестал рухнул в один момент. Калон сражен патером: “Жрец суетливо, как сумасшедший, попятился перед маленьким священником”[28].

Но все же идея мгновенного перерождения преступника иногда предстает сомнительной: у читателя возникает вопрос, как смог отец Браун изменить человека в один момент, перевернуть его жизнь и оставить преступное в прошлом, тем более что сам процесс проповедования и исповедования в произведениях Честертона часто опускается. Так, в рассказе “Сапфировый крест” писатель приводит лишь часть проповеди, в “Странных шагах” и “Невидимке” она вообще отсутствует. А в рассказе “Летучие звезды” проповедь сводится к двум словам: “Можно держаться на одном уровне добра, но никому никогда не удавалось удержаться на одном уровне зла. Этот путь не ведет под гору”[29].

Рассказ “Странные шаги” сталкивает Брауна и Фламбо в клубе “Двенадцать верных рыболовов”, где обедают аристократы. Фламбо, прикидываясь то лакеем, то джентльменом, крадет ценный серебряный сервиз. Но, уже покидая клуб, вор натыкается на священника, который знает его тайну. Отец Браун говорит преступнику: “А я буду грозить вам червем неумирающим и огнем неугасающим…Я священник, мосье Фламбо, и готов выслушать вашу исповедь”[30]. Далее читатели могут только догадываться, о чем разговаривали священник и вор. Честертон дает лишь результат – перевоспитание преступника.

Такая же ситуация в рассказе “Невидимка”, где Браун исповедует убийцу. Этим и заканчивается рассказ: “А отец Браун долгие часы бродил под звездами по заснеженным улицам с убийцей, но о чем они говорили – этого никто никогда не узнает”[31].

Из вышесказанного следует, что тенденция Честертона не приводить в рассказах проповедь Брауна и исповедь священника является слабой стороной его детективов о патере Брауне. Принцип перевоспитания заявлен, дан как тезис, но художественно не раскрыт. Честертон как носитель христианской идеологии делает ставку на силу проповеди Брауна и исповедь грешника, которые должны спасти человека. Как носитель христианской идеологии он также соблюдает тайну исповеди и опускает этот момент в своих рассказах, что и делает перевоспитание преступника художественно не убедительным. Молчание отца Брауна прекрасно объясняется его священническим долгом, но не соответствует сущности детектива в целом.

При анализе рассказов о патере Брауне, наряду с проблемой перевоспитания можно выделить проблему возмездия человеку за его преступление. Именно этому посвящены рассказы Честертона “Зеркало судьи”, “Вещая собака”, “Чудо “Полумесяца”, “Грехи графа Сарадина”, “Небесная стрела”.

Во всех перечисленных рассказах грешники, совершив преступление, несут наказание. Возмездие проявляется по-разному. Например, самоубийством преступника, а значит вечным мучением души, заканчиваются рассказы “Вещая собака” и “Зеркало судьи”. Отметим, что причина самоубийства не раскаяние, а безвыходное положение преступников.

В рассказе “Вещая собака” молодой человек Гарри Дрюс повяз в долгах, и его единственный шанс – завещание дяди, ради чего он и убивает его. Но затем обнаруживается, что сделал это напрасно, т.к. родственник ничего ему не оставил, в итоге Гарри совершает самоубийство.

Что касается рассказа “Зеркало судьи”, то здесь Артур Трэйверс убивает сэра Гвинна из-за страха быть уличенным в государственной измене. Трэйверс же и ведет судебный процесс в роли прокурора по делу смерти Гвинна. Но благодаря отцу Брауну истина становится известной, и сэр Артур стреляет уже в себя.

Преступники посягнули на чужую жизнь и поплатились своими. Честертон наказывает их, чтобы наглядно доказать губительность пути грешника. Это нравственный урок всем людям.

В рассказе “Небесная стрела” Брандер Мертон, американский миллионер, из-за страсти обладать древней чашей убивает двух людей. Но его настигает сын убитого Уилтон, который и осуществляет самосуд. Преступник Мертон становится жертвой другого преступника.

С точки зрения нравственности, ситуация противоречива. С одной стороны, убийца наказан, с другой – наказан через убийство. Позиция Честертона тоже неоднозначна. Браун восклицает: “Оправдать Уилтона нельзя хотя бы потому, что мы не слышали оправданий с другой стороны”[32]. Патер выступает против беззакония и самосуда. Он даже пытается вызвать сочувствие к Мертону (к его болезненной психике), который “сперва действовал угрозами и убивал, лишь убедившись в тщетности своих попыток”[33].

Может показаться, что патер Браун оправдывает Мертона или Уилтона. Но это невозможно для католического священника. Он одинаково суров к преступникам и одинаково скорбит по их грешным душам.

Обособленно в этой группе рассказов “Чудо “Полумесяца”. В центре новеллы парадоксальная ситуация: возмездие настигает преступника, который формально не виновен, но с точки зрения законов человечества совершил непростительный поступок.

Богатый делец Уоррен Уинд блистательно распорядился судьбой трех человек. Он сделал это точно, молниеносно, безапелляционно. Трое бродяг в мгновение ока получили из рук самочинного благодетеля собственную судьбу. Честертон возмущается: “Что такое человек, чтобы ему судить других? В один прекрасный день перед Уиндом предстали трое бродяг, и он быстро распорядился их судьбами, как будто ради них не стоило утруждать себя вежливостью, не стоило добиваться их доверия, незачем было предоставлять и самим выбирать себе друзей. И вот за двадцать лет не иссякло их негодование, родившееся в ту минуту, когда он оскорбил их, дерзнув разгадать с одного взгляда”[34].

Бродяги жестоко расправляются с Уиндом за то, что “он судил о людях, вернее, судил людей”[35]. Безусловно, они совершают ужасный поступок, но здесь все переворачивается: преступником оказывается в первую очередь Уинд, который совершил преступление двадцать лет назад, нарушив заповедь: “Не суди, да не будешь судим”. “Рассказ начинается не убийством, а нарушением христианской заповеди”[36], - считает И.Петровский. Эта новелла очень близка по жанру к притче.

 Во всех рассказах этой группы присутствует дидактический момент. Морализаторство Честертона заключается в том, что человека, преступившего христианский закон и не признающего своей вины, ждет наказание в земной или другой жизни. Автор в своих произведениях настойчиво говорит об обязательной каре небесной. Эта мысль звучит почти во всех рассказах о патере Брауне. Можно утверждать, что такое убеждение и вера писателя в высшее провидение и справедливость является одним из стержней в его мировосприятии.

В добавление ко всему вышесказанному рассмотрим еще одну важную морально- религиозную проблему в детективах о патере Брауне. Честертон не просто сделал своего героя католическим священником. Отец Браун представляет католическую Церковь, которая, по словам писателя, “единственный институт, который создал систему прощения. Церковь открывает преступления, чтобы прощать, а не мстить ”[37].

Проблема христианского милосердия парадоксальна по своей сути. В “Ортодоксии” Честертон пишет: “Милосердие – парадокс. Грубо говоря, “быть милосердным” – значит прощать непростительное и любить тех, кого очень трудно полюбить. Преступника надо прощать до седмижды семидесяти. Преступление прощать не нужно”[38].

Этот принцип подкреплен во всех рассказах об отце Брауне. Так, в рассказах, где действует вор Фламбо, патер каждый раз прощает преступника и отпускает на волю. Но преступление священник не принимает, поэтому и стремится перевоспитать грешника.

Особенно ярко проблема милосердия раскрывается в рассказе “Око Апполона”. Калон совершает жестокое убийство во имя денег. Отец Браун знал это, но “сидел так же тихо, отрешенно, и круглое лицо его хмурилось, словно он горевал о ком-то или за кого-то стыдился”[39]. Браун не обвиняет, не возмущается, он скорбит о преступнике и его преступлении. И когда патеру кажется, что преступник хочет покаяться, священник меняется на глазах: “Отец Браун вскочил, кресло зашаталось. Он был страшно бледен, но весь светился надеждой, и глаза его сияли”[40]. Патер надеется, что Калон исповедуется. Он жалеет преступника, страдает из-за его грехопадения. Именно в вере и раскаянии патер видит победу над злом. Отец Браун никого не судит и не осуждает, в отличие от священника из рассказа “Молот Господень”. Браун милует людей и страдает вместе с ними.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что острая постановка морально-религиозных проблем - уникальная особенность детективных новелл о патере Брауне, благодаря которой содержание рассказов значительно обогащается. Честертон создает не просто детектив. В его произведениях присутствует нравственный урок, который выходит за пределы текста. Мотивы греха, покаяния и искупления, осмысленные с точки зрения католической веры, постоянно проступают в ткани этих рассказов. Честертон здесь размышляет о человеческой природе, о христианстве и прочности нравственных законов бытия. Отец Браун является выразителем авторской идеи. Его христианское мировоззрение совпадает с мировоззрением самого Честертона.

Глава вторая

Жанровое своеобразие рассказов о патере Брауне. Герой-сыщик

Рассказы Г.К.Честертона о патере Брауне относятся к жанру детектива. Писатель внес важный вклад в развитие этого рода литературы и создал свой особенный, неповторимый образец детектива. Критики единогласно отмечают, что рассказы Честертона заметно отступают от канона и приобретают свои собственные черты. Но прежде, чем обратиться к анализу жанрового своеобразия рассказов о патере Брауне, необходимо определить, что есть классический детектив.

Детектив (detective) - в переводе с английского “сыщик”, глагол “to detect” означает “открывать, обнаруживать, делать явным”. “Именно пафос открытия, постижения тайного, непредвиденного в человеческий судьбах определили принципиально новое качество новеллы Э.По “Убийство на улице Морг”, который признан был создателем детективного жанра ”[41]. Как и во всех жанрах, в детективе есть необходимые компоненты, которые определяют его своеобразие:

1.  Для детектива характерен особый вид конфликта – “столкновение персонажей лишь с результатами разрушительного действия, субъект которого, решающие обстоятельства и причины неизвестны ”;

2.  Важную роль в построении сюжета детектива играет тайна, которая является необходимым элементом этого жанра, стержнем детектива. Именно с этапами расследования таинственного происшествия связано четкое и логическое построение сюжета. Как замечает Вулис, “детектив имеет два сюжета. Внешний сюжет ведет сыщик, внутренний – преступник. Деятельность сыщика представляет собой процесс логической реставрации утраченных им или искаженных сцеплений” [42];

3.  Необходимое условие для детектива – наличие характерного героя, “который обладает в детективе ярко выраженной сюжетной функцией. Герой может быть яркой индивидуальностью, но он всегда подчинен развитию сюжета…Он является во многом фигурой условной, своего рода маской, впрочем, как и его антагонист - преступник ”[43];

4.  Особую роль в детективе играет деталь, которая становится уликой и несет в себе информацию. Именно деталь является ключом к тайне;

5.  В детективе время часто становится объектом анализа, своего рода уликой. Как отмечает Вулис, эффект остановленного времени - исключительное явление для этого жанра. Сыщик, изучая время совершения преступления, может сделать предварительные выводы, которые проливают свет на тайну. Время также указывает на возможность того или иного человека совершить преступление.

Следует сказать, что сам Честертон не только писал детективные рассказы, но и был теоретиком этого жанра. В своем эссе “Как пишется детективный рассказ” Честертон выдвигает собственную эстетическую программу, которая определяется четырьмя основными требованиями к жанру детектива.

Первое из них – основополагающее – гласит, что в “детективе главенствует не мрак, но свет”[44]. Загадка, вокруг которой построен сюжет, не должна быть темной тайной. Будучи разгаданной в конце, загадка проливает свет на весь рассказ и вносит ясность в темные замыслы преступления. По Честертону, детектив неудачен, если “пишется, чтобы запутать читателя”[45].

Второе требование Честертона заключается в том, что детективу следует быть простым и понятным. “Загадка может показаться сложной, в действительности она должна быть простой”[46]. Детектив – жанр строгий и цельный. Как считает Честертон, это “тот редкий случай, когда разговор о правилах нужен и полезен”[47].

Третий творческий принцип Честертона состоит в том, что “событие или персонаж, в котором заложен ключ к тайне, должны быть центральным событием и заметным персонажем. Преступник должен быть на переднем плане и вместе с тем совершенно не бросаться в глаза”[48]. Иными словами, степень вовлеченности того или иного лица в действие должна быть соразмерна его функции, а участие каждого – пропорционально сюжету.

Эти принципы более или менее последовательно реализуются в рассказах о патере Брауне. Их организацию можно проследить на примере рассказа “Человек в проулке”. Браун становится свидетелем странного убийства актрисы Авроры Роум, которую убивают около одного из служебных входов в театр. В этом деле непонятными кажутся показания свидетелей о каком-то человеке в проулке, которого они заметили и который, возможно, мог быть убийцей. Каждый из них описывает силуэт этого предполагаемого преступника по-разному, и становится абсолютно непонятным, как хотя бы примерно он выглядел. Ясность в сложившуюся ситуацию вносит священник. Он объясняет, что некоторые зеркала в уборной актрисы были потайными дверями, и свидетели увидели в одном из них свои собственные силуэты. Убийцей же был муж Авроры - Паркисон, который ревновал ее ко всем поклонникам и воспользовался потайным входом. Таким образом реализуется первый и второй принцип построения детектива, когда сложная загадка оказывается простой и раскрытие ее вносит ясность в мотивы и характер преступления. Что касается последнего принципа, то фигура Паркинсона присутствует в повествовании с первых страниц, однако в то же время остается практически незамеченной.

Писатель уделял огромное внимание детективному жанру. Он был главным защитником этого вида литературы в условиях постоянных нападок и пренебрежения, даже презрения к детективным произведениям. В эссе “Шерлок Холмс” Г.К. Честертон подчеркивает, что главная проблема состоит в том, что к детективным рассказам неоправданно несерьезное отношение. Писатель считает, что главная прелесть детектива не только в том, что это развлекательный и популярный у читателей жанр, но в неизведанности просторов для самораскрытия автора, его искусства слова. Да и читатель, обладающий художественным чутьем, может найти в простом на вид детективе разные по своей сути и характеру смысловые глубины.

Как справедливо заметила С.Н.Филюшкина, жанр детектива может быть “благодатной почвой для выражения философских взглядов автора”[49]. Это связано с изначальной спецификой детективного сюжета, который раскрывает причинно-следственные связи между событиями в жизни людей. Как считает сам Честертон, детективный жанр изображает внешнюю сторону явлений, “причины которых скрыты, а это и есть, если поразмыслить, существо всех философий”.[50] Таким образом, раскрытие скрытых сторон событий неразрывно связано с проблемой постижения истины, которая реализуется в рассказах Честертона в соответствии с его религиозным миропониманием.

Заметим, что Честертон неоднократно в своих произведениях обращается к дедуктивному методу Шерлока Холмса, но делает это с определенным намерением. Как отмечает И.Кашкин, “Честертон стремится спародировать, разрушить классический детектив. В отличие от Э.По с его железной логикой и Конан-Дойля с его скрупулезной профессиональной техникой, Честертон в соответствии с общей своей антиматериалистической и антинаучной позицией, отрицает значение объективных знаний ”[51]. Действительно, писатель не признает философии детерминизма, которая определила характер творчества Э.По и А.Конан-Дойля. Эти писатели верили в закон логики, дедуктивный метод раскрытия преступления. Они стремились выявить причинно-следственные связи между явлениями жизни с помощью логической цепи доказательств. Честертон в своих рассказах преследовал иную цель: он не пытался разрушить классический детектив, а выражал свое отношение к действительности. Как говорит С.Н.Филюшкина, Честертон стремился доказать обманчивость видимых причин и неопровержимых фактов.

Этот принцип ярко раскрывается в рассказах “Отсутствие мистера Кана” и “Честь Израэля Гау”. Так, в первом произведении перед нами нелепая ситуация: все герои находятся в заблуждении, что в комнате некого Джеймса Тодхантера произошло столкновение между самим хозяином и мистером Каном. Отец Браун обращается за помощью к доктору Ориону Гуду, который с помощью логических операций пытается воссоздать события. Очевидно, что умозаключения ученого – это пародия на дедуктивный метод Шерлока Холмса. Изучая цилиндр мистера Кана, Орион Гуд конструирует обличие его обладателя. На память приходит аналогия с Конан-Дойлем: в рассказе “Голубой карбункул” Шерлок Холмс с помощью анализа шляпы делает безошибочные выводы о человеке, ее носившем. Но у Честертона все наоборот. Ученый делает поспешные выводы и создает картину преступления, которого вообще и не было. Благодаря интуитивной догадке патера, что мистер Кан – восклицание жонглера и ничего больше, реальная картина вырисовывается сама собой.

Не менее показателен в этом отношении и рассказ “Честь Израэля Гау”. Действие происходит в имении покойного графа Глейнгала. Фламбо и инспектор, изучив жилые комнаты имения, обнаружили много странных и несовместимых друг с другом вещей:

1.  Драгоценные камни без оправы;

2.  Много нюхательного табака;

3.  Маленькие кучки железных пружинок и колесиков;

4.  Восковые свечи без подсвечников.

Отец Браун демонстрирует разные логически обоснованные варианты разгадок в духе Шерлока Холмса, которые кажутся всякий раз убедительными, но которые оказываются ложными. Отец Браун иронизирует над своими же версиями. Так, он создает их, чтобы показать возможную совместимость странных предметов. Первая версия: граф был предан Французской революции и стремился воссоздать в замке быт последних Бурбонов. Вторая версия: граф был вором, алмазы и колесики резали стекло, табак швырялся в глаза, свечи вставлялись в потайной фонарь. Далее: граф мог найти клад, колесиками шлифовал камни, рабочие, помогавшие ему, получали табак. Еще одна догадка родилась при обнаружении вынутого из библии слова “Бог”. Браун предполагает, что здесь действовали сатанисты. Отсутствие головы у умершего усиливает подозрения.

Но все эти логические умозаключения оказываются ложными и заводят расследование в тупик. Браун знал про завещание лорда Гленгайла, по которому все золото его семьи достается слуге, однажды поразившего графа своей безумной честностью. Слуга взял в доме покойного хозяина только то, что ему по праву причиталось: снял золото со всех вещей, оставив все остальное . Но остается непонятным, почему этот человек вынул голову графа из могилы. Истина устанавливается Брауном случайно: брошенная между прочим фраза Фламбо про зубного врача становится ключом к разгадке, и патер моментально догадывается о настоящем положении дел: слуга, обладающей странной совестью, “положит голову в могилу, когда снимет золотую коронку”[52].

Таким образом, высмеивая дедуктивный метод, Честертон спорит с законами очевидной логики и демонстрирует ее несостоятельность и бесполезность. В свою очередь Отец Браун раскрывает тайну с помощью интуитивно-психологического метода, он “делает ставку на выявление скрытых сторон человеческого “я”, по отношению к которому он чувствует себя духовным наставником, посредником между людьми и богом” [53].

Честертон уделяет большое внимание психологическим моментам преступления. Характер тайны приобретает у писателя абсолютно новое качество в сравнении с классиками детективного жанра: Э.По и А.Конан-Дойлем. Наряду с обычными для детективов кражами, убийствами в рассказах писателя встречаются иные “преступления”. Так, рассказы “Невидимка” и “Странные шаги” основаны на таком феномене, как “психологически невидимый человек”[54]. Честертон считал, что люди всегда чего-то не видят и не слышат, и на этом основывал свои рассказы. В первом рассказе убийца переодевается обычным почтальоном, которого никто не замечает. Отец Браун восклицает: “И в этом ярком, даже кричащем костюме он заявляется сюда на глазах у четырех человек, хладнокровно убивает Смайса и вновь выходит на улицу, неся в руках труп”[55].

Как пишет И.Кашкин, эта теория обоснована Честертоном и социально. В самом рассказе Браун объясняет, как этот психологический феномен имеет место в обычной жизни: если леди спросить, с кем она живет на даче, то она ответит: “одна”, хотя бы ее обслуживал целый штат прислуги. А если врач во время эпидемии спросит ее, кто живет в доме, “она не забудет ни дворецкого, ни горничную, ни всех остальных”[56]. Людям невдомек, что у обслуживающего персонала есть душа: “Их обуревают те же страсти, что и всех остальных людей”[57], - задумчиво произносит отец Браун.

Этот прием так же обыгрывается в рассказе “Странные шаги”. Кража происходит во время очередного обеда аристократического клуба “Двенадцать верных рыболовов”. Каждый из членов клуба одет в черный фрак, как и подобает джентльменам. Лакеи, прислуживающие во время обеда, одеты в черные фраки, как и подобает лакеям. Чтобы совершить кражу у всех на глазах, Фламбо также облачается в черный фрак. Он разгуливает среди лакеев с видом джентльмена, а среди членов клуба играет лакея и услужливо семенит. Отец Браун единственный открывает замысел вора, исходя из психологии лакеев и аристократов: “Не пристало джентльмену обращать внимание на какого-то лакея…Как может слуга заподозрить прогуливающегося джентльмена?”[58]

Как уже говорилось, религиозное мировоззрение этого писателя пронизывает всю ткань рассказов и определяет основные моменты в расследовании преступления и постижении истины. Так, метод отца Браун основан на психологическом анализе. В одном из рассказов Браун признается: “Я не изучаю человека снаружи. Я пытаюсь проникнуть внутрь. Я поселяюсь в нем, у меня его руки, его ноги, но я жду до тех пор, покуда не начну думать его думы, терзаться его страстями”[59]. Таким образом, патер переносится в душу преступника и именно потому безошибочно разгадывает тайны.

Например, в рассказе “Странные шаги” отец Браун не сталкивается прямо с преступником. Находясь в запертом помещении, патер лишь слышал странные шаги, которые и вызвали у него подозрение: “Эти шаги казались в высшей степени странными…Сперва слышались быстрые мелкие шажки, не переходившие, однако, в бег. Вдруг они прерывались и становились мерными, раза в четыре медленнее предыдущих. Едва затихал последний шаг, как снова слышалась дробь…”[60].

Патер пытается вникнуть в суть этих шагов, “он как бы следовал за ними, постукивая пальцами по краю стола, словно пианист”[61]. В своем воображении патер находится рядом с тем человеком, делает то же, что и он. И тут абсолютно парадоксальный ход писателя: Браун “почуял зло, как собака чует крысу”[62]. Патер на интуитивном уровне понял замысел Фламбо, как если бы сам собирался его совершить.

Это интуитивное чутье Брауна ярко раскрывается еще в одном рассказе “Грехи графа Сарадина”. Действие происходит в имении графа, где и разворачивается кровавая драма. Отец Браун изначально не знает правды о семействе Сарадинов, Поль Сарадин в этом заинтересован и представляется гостям как дворецкий графа.

Но священник с первых минут чувствует фальшь в происходящем. Подсознание не дает ему покоя. Отец Браун испытывает непонятное ему

беспокойство. Через всю ткань произведения проходит мотив интуитивного познания истиной сути дел и мгновенного прозрения патера. Его можно проследить на организации повествования:

1.  Приближаясь к владениям графа Сарадина, “отец Браун порывисто сел и перекрестился. Движения его были столь стремительны, что Фламбо с удивлением посмотрел на него”[63]. Священник изначально чует, что владения графа – обитель греха;

2.  После встречи с Полем, Браун говорит, что “недобрый был поворот и недоброе это место”[64];

3.  “Отец Браун обладал странным даром притяжения, и в эти несколько часов он невольно проник в тайны Камышового дворца гораздо глубже, чем его друг-профессионал с его профессиональным чутьем”[65];

4.  Священник влияет на жену Поля, которая доверяет Брауну и сообщает некоторые сведения, хотя и неясные, но достаточные для Брауна: “Лицо священника на мгновение озарилось, и губы его беззвучно прошептали одно слово: “Шантаж”[66];

5.  При знакомстве со Стефаном, младшим графом Сарадином, Брауна мучило непонятное чувство, “его мучило смутное воспоминание, словно он где-то уже видел этого человека”[67];

6.  Встреча с сыном убитого графом итальянца навеяла на священника “болезненное ощущение, будто он уже видел такое же точно лицо”[68];

7.  Дуэль Стефана и итальянца казалась Брауну не настоящей, а кукольным театром.

Итак, в подсознании Брауна крылась уверенность, что во всей этой истории что-то осталось невыясненным. Отец Браун не может выразить словами это чувство, но оно преследует его и ведет к разгадке. Фальшь театра не обманывает священника, он чувствует сердцем, которое никогда его не подводит. Добавим, что сравнение действия рассказа с кукольным театром, игрой встречается у Честертона и в другом произведении. В рассказе “Око Апполона” выступление жреца солнца кажется Брауну столь же фиктивным, как и дуэль в предыдущем рассказе. Но в обоих случаях Браун, благодаря безошибочной интуиции, всегда докапывается до истины.

Безусловно, что такой способ разгадки противоречит конан-дойлевской логике, которая сталкивается лишь с фактами и уликами. Но, как отмечалось, у него есть свое обоснование. Браун – священник, который исходит из сути человека и способен увидеть и понять то, что скрывается за поверхностью фактов.

Так, в рассказе “Молот Господень” Браун проникает в душу преступника, вглядываясь в его лицо: “Отец Браун смотрел на Боэна долгим, пристальным взглядом, и стало заметно, как выделяются на его невзрачном лице большие, круглые серые глаза”[69]. Патер, опираясь на знания психологии человека, понимает мотив преступления Боэна: священник, возомнив себя богом, убивает брата, который казался ему с высоты храма надоедливым и мерзким насекомым.

Отец Браун распознает в человеке грешника с первого взгляда. В рассказе “Око Апполона” священник благодаря одной психологической детали узнает, кто преступник: “Раздался грохот, поднялся крик, а жрец Апполона не замолчал и не обернулся. Я не знал, что случилось, но понял, что он ждал этого”[70].

Психологический метод Брауна прослеживается на примере других рассказов. Например, в “Небесной стреле”, чтобы установить виновного в убийстве человека из нескольких подозреваемых, Браун применяет такой способ проверки: он спрашивает у подозреваемых о возможности того или иного способа убийства и наблюдает за их реакцией. “Меня интересовало, когда и как выразят эти господа свое негодование, и едва они возмутились, я понял: они невиновны. Виновный или с самого начала начеку, или до конца изображает святошу”[71]. Брауну понятна психология преступника, который, терзаемый убийством, не сможет даже на время забыть, что убил, а потом спохватиться и отрицать это.

Таким образом, уникальность рассказов Честертона заключается в том, что герой-детектив разгадывает тайну путем не логически обоснованных фактов, а с помощью знания человеческой сущности. Уликой становится психологическое состояние преступника, а не конкретно вещественная деталь, как в рассказах у Конан-Дойля. Кроме того, мгновенное постижение тайны Брауном, его неожиданное прозрение и инстинктивное предчувствие беды раскрывает миропонимание автора, который делает истину доступной только человеку с глубоким нравственным чувством.

В то же время иногда метод отца Брауна кажется сомнительным и лишенным элементарной логики. В некоторых рассказах герой догадывается об истинном положении дел тогда, когда это еще невозможно. Например, в рассказе “Грехи графа Сарадина” патер догадывается, что младший граф шантажировал старшего, но никаких предпосылок к этому выводу не было. Также спорной является и разгадка Брауна в рассказе “Вещая собака”, когда он сделал выводы о преступлении, даже не побывав на месте событий.

Пробелы в логике есть и в построении сюжета рассказов. Как пишет Н.Л.Трауберг, рассказы “Сапфировый крест”, “Странные шаги”, “Летучие звезды” сталкивают Фламбо и Брауна, но остается непонятным, почему “Фламбо из “Летучих звезд” не узнал своего победителя из “Сапфирового креста ” или узнал и не испугался?”[72] Действительно, в рассказах о патере Брауне концы с концами часто не сходятся. Например, в “Летучих звездах” Фламбо, создавая свой маскарад и кражу, полагается на то, что Крук (участник домашнего театрального представления) заговорит о полисмене, но остается вопрос: а если бы не заговорил? Кроме того, этот рассказ заставляет задуматься еще о нескольких фактах: “почему никто не удивился бриллиантам, валяющимся на снегу; почему никто не подумал, что вор все же есть, ведь кто-то их туда вынес?» [73].

В сюжете рассказа “Странные шаги” тоже есть натяжка, которая связана со смертью лакея: “Одного из лакеев, итальянца, хватил паралич в самый день обеда, и хозяин, исполняя волю умирающего, велел послать за католическим священником”[74]. Итак, смерть неожиданна, предугадать ее было невозможно. Отсюда вытекает вопрос: как мог преступник знать о внезапном приступе сердца у лакея? Смерть лакея или его отсутствие – необходимое условие игры преступника, так как место служащего занимает он сам. Кажется невероятным, чтобы Фламбо обладал даром предвиденья.

Новаторство Честертона заключается и в создании нового образа сыщика. Детектив-священник – уникальное творение писателя.

Герой рассказов – отец Браун – простой труженик, скромный католический священник. Его внешность не примечательна. Честертон постоянно акцентирует на этом свое внимание. Например, в рассказе “Сапфировый крест”: “Маленький священник воплощал самую суть этих скучных мест, глаза его были бесцветны, как Северное море, а при взгляде на его лицо вспоминалось, что жителей Норфолка зовут клецками…Забавная смесь деревенской бесцветности со святой простотой”[75].

В “Чуде “Полумесяца” патер сравнивается с большим грибом: “коротенький, приземистый и неуклюжий, в нахлобученной на лоб черной шляпе. Сходство было бы еще полнее, если бы грибы имели обыкновение носить с собой потрепанные бесформенные зонтики ”[76].

В рассказе “Молот Господень” характеристика Брауна такая же однородная: “На толстенького патера, на его невзрачную физиономию и темно-русые, дурно-обстриженные волосы и так-то особенно глядеть было незачем”[77]. Честертон дает еще один штрих к портрету героя: серые глаза патера как символ обыденности, неприметности. Глаза у патера кроткие, “рыбьи”, бесцветные

Честертон сознательно противопоставляет Брауна традиционному английскому герою-детективу, который, по словам И.Петровского, “ходит в котелке, темно-сером сюртуке, клетчатых брюках, а через руку перекидывает дорожный плащ”[78]. Отличие Брауна очевидно.

Например, простоватая внешность Брауна противопоставлена экстравагантности Шерлока Холмса. Противопоставлены герои так же и по своим качествам. Шерлок Холмс характеризуется как удивительный человек, который может менять свой физический облик, обладающий сверхъестественными умственными способностями и невероятной эрудицией. Холмс – сыщик-любитель, это его основное и любимое занятие. В противоположность ему патер Браун ничем особенно не выделяется среди других людей, но обладает человеческой мудростью. Эта мудрость Брауна противопоставлена интеллектуальности Холмса. Также Браун в первую очередь священник, а не сыщик. Любовь Шерлока Холмса к фантастическим загадкам заменяется у Брауна жалостью и милосердием к грешникам.

Основное качество отца Брауна – его скромность и смирение перед богом. Эпитет “скромный” постоянно используется Честертоном для характеристики патера. Смирению же посвящен отдельный рассказ из цикла. В “Воскресении отца Брауна” священник демонстрирует удивительную стойкость, равнодушие, а иногда и неприязнь к настигшей его славе.

Перед нами создается оригинальный образ героя сыщика, Этот самый “чудной” детский облик патера постоянно противопоставляется героям внешне сильным, независимым, важным. Например, в рассказе “Странные шаги”, “Сапфировый крест” священник сталкивается с вором Фламбо, который обладает крепкой фигурой, высоким ростом, необычайной ловкостью и изобретательным умом. По сравнению с Фламбо, патер маленький и беспомощный: в рассказе “Странные шаги” Фламбо “нагнувшись к крохотному Брауну, огромной рукой сгреб его за воротник”[79]; в “Сапфировом кресте” Фламбо говорит патеру: “Давайте сюда крест. Мы тут одни, и я могу вас распотрошить, как чучело”[80].

Противопоставляется Браун и жрецу из рассказа “Око Апполона”. Калон ослепляет своим великолепием даже Фламбо, но Браун чувствует за собой правду, поэтому он морально сильнее. Калон и патер представляют собой два полюса: Калон горд, прекрасный жрец солнца, находится все время выше других; Браун – смиренный служитель Христа, неприметен, находится все время ниже Калона. Но в итоге отец Браун вновь оказывается умнее всех!

Из вышесказанного можно сделать вывод, что особенный образ патера складывается из нескольких внешности, поведения, внутренних качеств, характера рода деятельности. Честертон стремится показать отличие Брауна от классического детектива (Шерлока Холмса), чтобы раскрыть свое мироощущение.

Надо заметить, что мировидение Честертона основывается на парадоксе. В “Ортодоксии” писатель рассматривает разные стороны христианского учения и приходит к выводу, что оно парадоксально по своей сути, так как сочетает в себе несовместимые начала: разумность и неразумность; устанавливает прочные узы семьи и призывает к уединению. Примеров таких много. По Честертону, элементы парадокса присущи всему мирозданию в целом. Он говорит: “Под парадоксом мы понимаем истину, присущую противоречивому утверждению…Две противоречивые ветви правды связывают неразрешимый узел, который затягивает надежно все стороны человеческой жизни” [81](перевод мой.- О. В.).

Честертон использует парадокс, чтобы найти истину, а не для пустословия или только ради спорного утверждения. Он хочет сделать все явления жизни понятными, прозрачными.

Используя парадокс как художественный прием в рассказах о патере Брауне, писатель также нацелен на поиск истины и стремится выявить законы действительности. Как заметила С.Н. Филюшкина, “Парадокс призван выявить сложное сочетание в жизни заурядного и чудесного, при этом чудесное может разрешиться самым заурядным образом”[82].

Сам Честертон писал в своей детективной программе, что чудесное должно быть простым. Этот принцип заявлен во многих его рассказах. Например, в “Проклятой книге” клерк профессора Опеншо сочиняет небылицу о страшной книге, открыв которую люди сразу пропадают. В доказательство он гримируется в посетителя (принесшего странную книгу), который затем исчезает, как и сам клерк. Опеншо, никогда не веривший в мистику, вдруг попадается на крючок. Отец Браун легко раскрывает эту загадку, мистическое чудо, которое имеет абсолютно рациональное обоснование: незамечаемый профессором клерк разыгрывает его, чтобы обратить на себя внимание.

В рассказе “Небесная стрела” перед нами убийство миллионера Мертона. Но это не просто преступление, оно кажется немыслимым: дом миллионера окружали высокие бетонные стены, были предусмотрены разные меры по поимке преступника и предотвращению возможного покушения. Но Мертона убили стрелой, которая кажется, по началу, карой небесной. Отец Браун постепенно доходит до истины. Услышанная священником история про индейца, который использовал нож как стрелу, становится ключом к разгадке: “Если нож стал стрелой, почему стрела не может оказаться ножом?!”[83] Необыкновенное с виду убийство основано на простом факте: стрелу не пускали из лука, ею закололи.

Орудие преступления становится предметом спора и таинственности также в рассказе “Молот Господень”. Молоток, которым убит Норманн Боэн воспринимается людьми как гром небесный, тогда как Браун доказывает обратное: молот был пущен рукой младшего Боэна с колокольни. Патер раскрывает эту загадку благодаря лишь одной случайной подсказке: слову “идиот”. Отец Браун говорит: “Никакой мистики…никаким чудом здесь и не пахнет…разве что чудо – сам человек, его непостижимое, грешное, дерзновенное сердце”[84].

Еще один рассказ Честертона “Грехи графа Сарадина” выявляет парадоксальное сочетание прозаического и чудесного в человеческой жизни. Попадая во владения графа, Браун чувствует, что попал в “заколдованное царство”. Сама атмосфера имения Сарадинов усиливает это впечатление: многочисленные зеркала создают эффект призрачности виденного, “бесчисленного умножения человеческих масок”[85]; странная фигура дворецкого и таинственные слова его жены; таинственна здесь даже природа (тихий плеск воды, зловещий крик птицы). Неудивительно, что печальные события (дуэль, смерть Стефана) разыгрываются в этом месте. Фламбо кажется, что действительность становится сном. Но священник понимает, что за видимой нереальностью происходящего скрывается реальный виновник – Поль Сарадин, мнимый дворецкий. Этот злой гений, использовавший хитроумное преступление Фламбо, создает не менее “остроумное”. Сарадин сталкивает в дуэли своих врагов, которые и сами не знали, с кем дерутся. Таким образом, таинственность происходящего имеет под собой материальную основу: замысел графа ликвидировать своих неприятелей.

Верный парадоксу, Честертон строит рассказ “Сапфировый крест”, основанный на неожиданном повороте детективного сюжета повествования: улики оставляет не преступник, а герой-сыщик. Отец Браун, догадываясь о намерении Фламбо украсть у него крест, проводит с ним целый день и оставляет за собой следы: в ресторане обливает супом стену, рассыпает яблоки, меняет, продуктовые обозначения местами, разбивает окно (при этом заранее оплачивает ущерб). Делает он это, полагаясь на психологический феномен непредвиденного, на то, что любая странность может “зацепить внимание” сыщиков-профессионалов и помочь им напасть на след.

Не менее парадоксальным является и детектив без преступника. Так, в рассказах “Три орудия смерти” и “Странное преступление Джона Бульнуа” мнимое убийство маскирует самоубийство. В первом рассказе сэр Амстронг покончил с собой, в то время как Патрик Ройс, жених дочери Амстронга, пытался его спасти и применил оружие предполагаемого самоубийства в противоположных целях: “Он швырнул нож на ковер, выпустил пули прямо в пол. Тут самоубийца метнулся ко окну. Спаситель сделал единственное, что оставалось, - кинулся за ним с веревкой и пытался связать его по рукам и ногам”[86].

В рассказе “Странное преступление Джона Бульнуа” сюжет построен так, что самоубийство Клода Чемпиона предстает как умышленное убийство, в то время как предполагаемый убийца мирно сидит дома. Патер Браун избавляет Бульнуа от виселицы, которая угрожала ему лишь за то, что он сказал не знавшему его посетителю, что его нет дома, в тот момент, когда совершалось “убийство”. Таким образом, преступление Джона - это его ложь.

Честертон использует парадокс и в других целях, например, для выявления морального преступления. Так, в рассказе “Сломанная шпага” отец Браун расследует давно минувшее дело, касающееся смерти английского генерала Сент - Клера и узнает поразительный факт: история, известная всем, не является истиной. На надгробном памятнике генерала такая надпись: “В священную память генерала Сент - Клера, героя и мученика, всегда побеждавшего своих врагов и всегда щадившего их, но предательски сраженного ими”[87]. Но на самом деле старый вояка дважды убийца и предатель: он продается врагам, убивает офицера, разоблачившего его, а для сокрытия преступления посылает отряд на верную смерть, чтобы похоронить труп среди трупов. Перед читателем разверзается моральная пропасть. По словам А. Елистратовой, это характерно для творчества Честертона: “Привычные авторитеты рушатся; отношения, освященные вековыми традициями, оказываются фикцией. Многие из лучших его рассказов обязаны своим художественным эффектом резкости контраста между официальной репутацией и действительной сущностью изображаемых им лиц ”[88].

Перед нами раскрывается сложная морально-этическая ситуация: Сент –Клер – предатель, но в Англии “ столетиями его мраморные статуи будут вдохновлять душу гордых и наивных юношей, а его сельская могила станет символом верности, подобно цветку лилии”[89]. Истинное лицо колониального героя скрывает лживая легенда и лживая слава.

Психологическая позиция автора неоднозначна: с одной стороны, генерал наказан, но через самосуд солдат, с другой, – в Англии он прославлен и его разоблачения нет. Очередной парадокс Честертона выступает здесь в виде трагического нравственного противоречия: предатель становится героем, а люди никогда не узнают о нем правды. Возникает вопрос, почему же молчат офицеры о реальном лице Сент-Клера? Ради славы Англии. Автор не дает и Брауну обвинить генерала, цель священника – защитить от клеветы невинных людей: “Но я дал себе слово: если хоть где-нибудь появится надпись, несправедливо обвиняющая в смерти генерала невинных людей, тогда я заговорю. А если все ограничиться незаслуженным восхвалением Сент-Клера, я буду молчать”[90].

Вглядываясь в тех, кто дошел до самой глубины падения, Честертон размышляет о природе человека, о существующей и общепринятой морали и с помощью парадокса выявляет истинное положение дел. Сент-Клер только образ, созданный писателем, но он становится реальным отражением нравов английского общества.

Парадокс заложен у Честертона и в самой структуре рассказа. Высмеивая “железную” логику Шерлока Холмса и его дедуктивный прием, автор в то же время сам опирается на логическую цепь событий, выстраивая с ее помощью повествование в целом, изображая таинственное происшествие, заложенное в основе детективного жанра. Этот принцип проявляется во многих рассказах об отце Брауне: “Око Апполона”, “Небесная стрела”, “Три орудия смерти” и др.. Это видим и на примере рассказа “Отсутствие мистера Кана”. Демонстрируя несостоятельность видимой логики, отец Браун благодаря своей интуиции восстанавливает картину событий. Но дело в том, что сама аргументация Брауна также основана на логике и раскрывает рациональное и последовательное построение детективной ситуации – загадки.

Итак, рассказы о патере Брауне являются уникальным творением писателя. Написанные в жанре детектива, они, тем не менее, значительно отличаются от классического канона. Писатель создает не только оригинальный образ сыщика, но и изменяет основу построения этого жанра литературы. Качественно новые изменения касаются, прежде всего, разработки сюжета, который, зачастую, призван доказать обманчивость внешних фактов и логической цепи доказательств. Кроме того, литературным открытием Честертона становится особый психологизм и использование парадокса в разных компонентах детективных рассказов о патере Брауне, что делает произведения наполненными философским, социально направленным содержанием и, в то же время, придает им новизну.

Заключение

Подводя итоги, можно сделать вывод, что детективные рассказы Честертона о патере Брауне – художественное открытие писателя, новаторство которого раскрылось в разных художественных компонентах произведений.

Честертон создал оригинальный образ героя-сыщика – католического священника отца Брауна. Фигура патера связана в первую очередь с осмыслением морально-религиозного аспекта преступления, что отражает христианское мировоззрение писателя. В дипломной работе были рассмотрены следующие проблемы: проблема перевоспитания преступника и его морального выбора, проблема возмездия и христианского милосердия.

Надо сказать, что ключевым для Честертона является перевоспитание преступника, в котором главенствующую роль играет отец Браун. В достижении этой цели священник прибегает к христианским методам воздействия: проповеди и исповеди грешника, с помощью которых, по мнению автора, только и возможно изменить жизнь грешника. Однако писатель часто не приводит проповедь и исповедь в рассказах, что делает перевоспитание преступника художественно не раскрытым.

Затрагиваемая Честертоном проблема возмездия призвана выявить закономерность жизни: преступление всегда наказуемо. По мнению автора, Суд Господень настигает всех, что и неоднократно декларируется отцом Брауном в рассказах. С другой стороны, Честертон делает Брауна милосердным по отношению к преступникам, чтобы показать, что грешника необходимо прощать, поэтому патер борется не с человеком, а со злом. Эта особенность рассказов Честертона делает его произведения отличными от других авторов, в частности от А.Конан-Дойля, у которого герой-сыщик стремится раскрыть преступление и покарать преступника – это его главная цель.

Таким образом, заострение моральной проблематики в рассказах Честертона значительно обогащает их содержание , что не совсем присуще этому “несерьезному” жанру и делает рассказы о патере Брауне уникальными в этом смысле.

Кроме того, новаторство писателя заключается и в другом. Как уже говорилось С.Н.Филюшкиной, детективный жанр может выявлять философские взгляды автора. Если у А.Конан-Дойля и Э.По повествование раскрывает четкую причинно-следственную связь между событиями, то у Честертона внешние явления зачастую противоречат истинному положению дел. Именно поэтому в рассказах о патере Брауне писатель неоднократно пародирует дедуктивный метод Шерлока Холмса, чтобы показать обманчивость логических доводов и вещественных доказательств. Герой-священник у Честертона пользуется другим методом раскрытия преступления: патер опирается на знание психологии человека и на свою интуицию. Не только метод сыска Брауна основан на проникновении в человеческую сущность, но и характер тайны, например, в рассказах “Странные шаги” и “Невидимка”. Таким образом, психологизм рассказов – отличительная особенность честертоновского детектива.

Построение детективных рассказов о патере Брауне раскрывает особенность мироощущения автора, который видел парадоксальную сторону во всех явлениях жизни и в самом мироздании. Так, произведения “Сапфировый крест”, “Три орудия смерти”, “Сломанная шпага” и др. основаны на парадоксе, с помощью которого Честертон стремился выявить жизненные противоречия и, в то же время, докопаться до истины. Более того, парадоксы писателя вносят новую струю в детективный жанр, показывая потенциальные возможности этого, казалось бы, избитого вида литературы.

Изучение рассказов о патере Брауне связано с осмыслением вопроса развития детективного жанра вообще. Так, картина современных детективов демонстрирует два направления: с одной стороны, авторы отходят от достижений классического детектива – этот жанр изменяется в русле массовой литературы; с другой, – продолжается развитие детективного жанра в мировой литературе. Примером тому творчество французского писателя Ж.Сименона, который в своих романах углубляет социальную проблематику, усиливает психологическое начало в детективном сюжете. В свою очередь детективная повесть “Обещание” швейцарского писателя Дюрренматта отражает философский поиск автора, который раскрывает роль случая в жизни человека, делающего постижение истины невозможным. Широко используют детективный сюжет и писатели постмодернисты, по-своему утверждающие мысль о непостижимости истины.

Список литературы

1.  Честертон Г.К. Избранные произведения в 4 т./ Г.К.Честертон.-СП.: Бук Чембэр Интернэшнл. – т.1.,1994. - 392 с.

2.  Честертон Г.К. Избранные произведения в 4 т./ Г.К.Честертон.-СП.: Бук Чембэр Интернэшнл. – т.2.,1994. - 497 с.

3.  Честертон Г.К. Избранное/ Г.К. Честертон. - М.: Терра, 1996.- 592 с.

4.  Честертон Г.К. Писатель в газете: худ. публицистика / Г.К.Честертон.-М.: Прогресс, 1984. - 384 с.

5.  Аверинцев С.С. Гилберт Кит Честертон, или неожиданность здравомыслия/ С.С.Аверинцев // Честертон Г.К. Писатель в газете: худ. публицистика.-М.: Прогресс, 1984. - С. 329-342

6.  Адамов А., Ильина Н. Детектив: игра и жизнь / А. Адамов, Н. Ильина // Литературная газета. - 1974. - №26. - С.5

7.  Анисимов И.Н. История английской литературы / И.Н. Анисимов.-М.: Издательство А.Н. СССР,1955. - С. 75-96

8.   Арсеньев С. Мудрость отца Брауна / С.Арсеньев // Печать и революция. - 1925. - №4.- С. 288-289

9.   Берман Б. Навсегда останусь журналистом / Б.Берман // Лит. обозрение . - 1986. - №9. - С. 69-71

10.   Борхес Х.Л. О Честертоне / Х.Л. Борхес // Проза разных лет: Сборник.- М.: Радуга, 1989. - С. 213-215

11.  Брюсов. В.Я. Новая апология христианства / В.Я. Брюсов // Русская мысль. - 1910. - №11, отд. 2. - С. 184-185

12.  Вулис А. Поэтика жанра / А. Вулис // Новый мир. - 1978. - №1. - С. 250-271

13.  Динамов С. Переведенные англичане: Честертон – О’ Флахерти – Мак Гилл / С. Динамов // Вестник иностранной литературы. - 1928. - №1. –С. 165-168

14.   Елистратова А. Предисловие / А. Елистратова // Честертон Г.К. Рассказы.-М.: Правда, 1958. - С. 3-9

15.   Кашкин И. Г.К. Честертон / И. Кашкин // Для читателя-современника: Статьи и исследования.-М.: Сов. писатель, 1968. - С. 327-374

16.  Ливергант А. Честертон о литературе / А. Ливергант // Вопросы литературы. – 1981. - №9. - С. 196-201

17.   Ливергант А. От составителя / А. Ливергант // Честертон Г. К. Писатель в газете: худ. публицистика. – М.: Прогресс, 1984. - С. 5-9

18.   Петровский И. У истоков “здравого смысла” г.К. Честертона / И. Петровский // Диапазон. - 1991. - №4. - С. 26-50

19.   Приключение, фантастика, детектив: феномен беллетристики / [ под ред. Т.Г. Струковой, С.Н. Филюшкиной]. – Воронеж: Изд-во ВГПУ. – 1996. – С. 76-123

20.  Томан Н. Что такое детективная литература / Н. Томан // О фанрастике и приключениях. О литературе для детей.-Л., 1960. - С.5-25

21.   Трауберг Н.Л. Гилберт Кийт Честертон и его трактаты // Честертон Г.К. Вечный человек.-М.: Политиздание, 1991. - С. 4-12

22.  Трауберг Н.Л. Проповеди и притчи Г.к. Честертона / Н.Л.Трауберг // Честертон Г.К. Избранные произведения в 3 т. - М.: Худож. лит., 1992. - т.1. –С. 5-20

23.  Филюшкина С.Н. В нем властвует закон / С.Н. Филюшкина // Голоса времени: сборник литературно-критических статей. - Воронеж: Б.Н., 1974. – С. 70-83

1 Кашкин И.Для читателя современника: статьи

 и исследования/И.Кашкин.-М.: Советский писатель, 1977.-С.326

2 Елистратова А. Предисловие/А.Елистратова//Честертон Г.К. Рассказы.-М.: Правда, 1958.-С.5

3Там же. – С.9

1 Трауберг Н.Л. Проповеди и притчи Г.К.Честертона/Н.Л.Трауберг//Честертон Г.К. Избранные произведения в 3 т.-М.: Худож. лит., 1992.-т. 1.-С.12

2 Там же.- С.12

1 Елистратова А. Предисловие/А. Елистратова//Честертон Г.К. Рассказы.-М.: Правда,1958.-С.9

2 Там же.-С.9

1 Аверинцев С.С. Гилберт Кит Честертон, или неожиданность здрасомыслия/С.С.Аверинцев//Писатель в газете: Худ. пубдицистика.-М.: Прогресс,1984.-С.335

2 Петровский И. У истоков “здравого смысла” Г.К.Честертона/И.Петровский//Диапазон.-1991.-№4.-С.38

3 Кашкин И.Для читателя-современника: статьи и исследования/И.Кашкин.-М.: Сов. писатель,1977.-С.374

1 Честертон Г.К. Дали прочитать одну единственную проповедь/Г.К.Честертон//Избранное.-М.: Терра,1996.-С.480

2 Там же.-С. 483

3 Честертон Г.К. Избранные произведения в 4.т./Г.К.Честертон.-СП.: Бук Чембэр Интернэшнл, 1994.-т.1.-С.164

4 Там же.-С.164

1 Петровский И. Указ. соч.-С.35

2 Честертон Г.К. Указ. соч.-Т.1-С.30

1 Трауберг Н. Указ.соч.-С.20

2 D.Alhquist Указ. соч.-С.218

3 Честертон Г.К. Указ. соч.-т.1.-С.65

1 D.Ahlquist Common sense : lessons from G.K. Chesterton/Ahlquist D.-San Francisco: Ignatius press, 2006.-P.215

1 Честертон Г.К. Указ. соч. –т.1.–С.27

2 Там же.-С.16

3 Там же.-С.30

4 Там же.-С.80

5 Там же.-С.67

1 Честертон Г.К. Бог с золотым ключом (из автобиографии) / Г.К.Честертон // Избранное.- М.: Терра,1996.-С.486

2 Честертон Г.К. Указ. соч.-т.1.-С.82

1 Честертон Г.К. Указ. соч.- т.1.-С.63

2 Там же.-С.176

3 Там же.-С.84

4 там же.-С.61

1 Честертон Г.К. Указ. соч.-т.1.-С.103

1 Честертон Г.К. Указ. соч.-т.2.-С.156

2 Там же.-С.158

1 Честертон Г.К. Указ. соч.-т.2.-С.123

2 Там же.-С.123

3 Петровский И. Указ. соч.-С.35

1 D. Ahlquist Указ. соч. –С.217

2 Честертон Г.К. Ортодоксия/Г.К.Честертон//Избранное.-М.: Терра,1996.-С.535

3 Честертон Г.К. Указ. соч. –т.1.–С.175

4Там же.-С.176

1 Филюшкина С.Н. Детектив / С.Н. Филюшкина // Русская словесность. -1998.-№5.-С. 13

2 Там же.-С.13

1 Вулис Поэтика жанра Вулис А. Поэтика жанра / А. Вулис // Новый мир. -1978. -№1. -С. 255

2 Филюшкина С.Н. Указ. соч. –С.15

1 Честертон Г.К. Как пишется детективный рассказ / Г.К. Честертон // Г.К. Честертон Писатель в газете: худ. публицистика.- М.: Прогресс, 1984. -С. 303

2 Там же.-С. 303

3 Там же.-С. 302

4 Там же.- С.302

5 Там же.-С. 303

1 Филюшкина С.Н. Указ. соч.-С.152

1 Честертон Г.К. Как пишется детективный рассказ / Г.К. Честертон // Г.К. Честертон Писатель в газете: худ. публицистика.- М.: Прогресс, 1984. -С. 303

2 И.Кашкин Указ. соч. –С.354

1 Честертон Г.К. Указ. соч.-т.1.-С149

2 Филюшкина С.Н. Указ. соч.-С.152

3 И. Кашкин Указ. соч.-С.159

1 Честертон Г.К. Указ. соч.-т.1. –С.99

2 Там же.–С. 98

3 Там же.-С.99

4 Там же. –С.66

1 Честертон Г.К. указ. соч. –т.2.- С.36

2 Честертон Г.К. указ. соч.-т.1.-С.55

3 Там же.- С.56

4 Там же. –С.57

1 Честертон Г.К. Указ. соч.-т.1.-С.131

2 Там же. –С.135

3 Там же. –С.140

4 Там же. –С.141

5 Там же.-С.142

6 Там же. –С.146

1 Честертон Г.К. Указ. соч. –т.1.-С.156

2 Честертон Г.К. Указ. соч.- т.1. –С.177

1 Честертон Г.К. Указ. соч. –т.2. –С.47

2 Трауберг Н.Л. Указ. соч. –С.16

1 Трауберг Н.Л. Указ. соч. –С.16

2 Честертон Г.К. Указ. соч. –т.1. –С. 51

3Там же. –С.17

4 Честертон Г.К. Указ. соч. –т.2. – С.69

1 Честертон Г.К. Указ. соч. –т.1.-155

2 Петровский И. Указ. соч. –С.36

1 Честертон Г.К. Указ. соч.-т.1. –С. 56

2 Там же. –С. 27

1 Ahlquist D. Common sense: lessons from G.K.Chesterton / D.Ahlquist.-San Francisco: Ignatius press, 2006.- Р. 156

2 Филюшкина С.Н. Детективные рассказы Г.К. Честертона и традиция парадокса в английской литературе / С.Н.Филюшкина // Образование, язык, культура на рубеже ХХ-ХХ1 вв.: материалы международной научной конференции ( 22-25 сентября 1998 г.). Часть 3.-Уфа.: “Восточный университет”, 1998.- С.27

1 Честертон Г.К. Указ. соч.-т.2.-С.46

2 Честертон Г.К. Указ. соч.-т.1.-С.147

3 Честертон Г.К. Указ. соч.-т.1 –С.136

1 Честертон Г.К. Указ. соч.-т.1.-С. 210

1 Честертон Г.К. Указ. соч.-т.1.-С.182

2 Елистратова А. Указ. соч. –С. 6

3 Честертон Г.К. Указ. соч. –т.1. –С.193

1 Честертон Г.К. Указ. соч. –т.1. –С.194