Курсовая работа: Военные рассказы Л.Н. Толстого в оценках критиков XIX века

Курсовая работа

"Военные рассказы Л.Н. Толстого в оценках русских критиков XIX века"

Введение

Военные рассказы Толстого являются одной из начальных вех его творческого пути. Значительное место в его жизни занял период военной службы. Этот этап биографии писателя связан с ключевыми событиями в истории русской армии второй половины XIX века. Рассказы Л.Н. Толстого на военную тему – это художественное видение одного из этапов самой длинной в военной истории России Кавказской войны (1817–1864) и событий Восточной (Крымской) войны 1853–1856 гг. – последней войны русской армии, укомплектованной на основе рекрутских наборов.

Участнику трех войн – Кавказской, на Дунае и в Крыму – молодому Толстому суждено было совершить переворот в художественном изображении войны. Уже первые его военные рассказы о Кавказской войне «Набег» и «Рубка леса» вызвали громадный интерес у современников. Об их значении писал Н.А. Некрасов в своем отзыве о «Рубке леса»: «Со времени фразистых повестей Марлинского, в которых офицеры и солдаты являлись в несвойственной им мантии средневековых воинов, мы не имели ничего о русском солдате. И вот, является писатель, который вводит нас в этот совершенно новый для нас мир». [Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем. В 15-ти т. – Л.: Наука, 1981–1990. – Т.11, кн. 2].

Севастопольские рассказы воспринимались современниками как прямой репортаж, переданный одним из участников героической обороны славной русской черноморской крепости. И это был действительно репортаж, но не из тех, которые в изобилии поставлялись в редакции газет и журналов корреспондентами, что называется, не нюхавшими пороха, а репортаж самой «высокой пробы», ибо автором его был офицер действующей русской армии, своими глазами увидевшей войну.

Велико значение этих небольших рассказов в формировании Толстого как гражданина и художника-реалиста. В рассказе «Севастополь в мае», высказав «злые истины» о проникших в армию трусах, карьеристах, лжецах, лихоимцах, писатель признается: «Может, не надо было говорить этого» [Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22-х т. – М.: Худож. лит., 1978–1985. – Т.2]. Но он не простил бы себе до конца дней, если б не высказал всей правды об увиденном и пережитом в Севастополе. «Герой же моей повести, – говорит он в «Севастополь в мае», – которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его, и который всегда был, есть и будет прекрасен, – правда» [Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22-х т. – М.: Худож. лит., 1978–1985. – Т.2].

Можно поставить эти идущие от сердца слова эпиграфом ко всему творчеству Толстого. Острый критицизм «Севастополя в мае» вызвал свирепые придирки цензуры, и рассказ появился на страницах «Современника» с большими купюрами. Сообщив об этом автору рассказа, редактор журнала Н.А. Некрасов призывал его сохранить верность «глубокой и трезвой правде» [Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем. В 15-ти т. – Л.: Наука, 1981–1990. – Т.11, кн. 2], добавив к этим словам: «Я не знаю писателя теперь, который бы так заставлял любить себя и так горячо сочувствовать, как тот, к которому пишу…» [Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем. В 15-ти т. – Л.: Наука, 1981–1990. – Т.11, кн. 2].

Опыт, приобретенный Толстым при создании кавказских и, в особенности, Севастопольских рассказов, во многом подготовил его к работе над повестью «Казаки» и над великим эпическим произведением – «Войной и миром».

В ноябре, через три месяца после падения Севастополя, Толстой уже ехал в Петербург – пока еще военным курьером, но с твердой решимостью больше не служить в армии. Толстого с восторгом принимали всюду, знакомства с ним добавились. Он был не только писателем, в котором видели преемника Гоголя, великую надежду русской литературы, но и героем Крымской войны, храбрым защитником Севастополя.

Очень скоро перезнакомился он со всеми крупными писателями, сотрудниками журнала «Современник» и зажил петербургской, городской жизнью. В журнале «Современник» с середины 50-х годов соредактором Некрасова стал Николай Гаврилович Чернышевский; вскоре начал работать в журнале и Николай Александрович Добролюбов. Постепенно журнал принимает радикальную направленность. Начинается глухая, пока еще подпольная борьба между писателями. Основная группа «Современника» – Некрасов, Чернышевский, Добролюбов – считала, что литература должна быть «учебником жизни», объяснять жизнь, говорить прежде всего о главном зле в России – крепостном праве, звать к борьбе за освобождение крестьян. Либералы, во главе с А.В. Дружининым, П.В. Анненковым, С.С. Дудышкиным и др. придерживались идеи «чистого искусства» и на основе ее полагали, что писатель не должен в своем творчестве затрагивать сиюминутные проблемы и интересы общества, предпочитая им безмятежную красоту и гармонию.

Еще не было ясно, какую позицию Толстой займет во все более обострявшейся тогда литературно-политической борьбе. Каждый из борющихся лагерей стремился привлечь его на свою сторону. Вот почему его имя так часто фигурирует в переписке и литературно-критических статьях тех лет.

Но при всей остроте борьба за Толстого не имела сколько-нибудь определяющего влияния на позиции самого Толстого. Не примыкая ни к тем, ни к другим, он шел своим, особым путем, самостоятельно осмысляя события эпохи, в центре которых оказался.

Военные рассказы Толстого вызвали большой резонанс в литературной критике 19 века. Огромное количество критиков обратили свое внимание на творчество Толстого и отметили его в своих статьях, к примеру, Н.Г. Чернышевский, Н.А. Некрасов, А.В. Дружинин, С.С. Дудышкин, Н.Н. Страхов, А.А. Григорьев и многие другие.

Задачей курсовой работы является изучение и систематизация основного критического материала по заданной теме.

1. Причины полемики критиков вокруг военных рассказов Толстого

толстой рассказ военный критик

Разделение критиков на два лагеря в отношении творчества графа Толстого имело не только литературную основу. Основным вопросом размежевания сил во второй половине 50-х и 60-х годов XIX века был вопрос о путях и способах освобождения крестьян от крепостной зависимости. Александр II в манифесте от 19 марта 1856 года обещал реформы. Последовавшая за этим документом государственная политика и положила начало небывалому резкому размежеванию в русском общественном движении, в котором четко обозначились либеральное и радикальное направления. Значительная часть дворянства, особенно провинциального, сопротивлялась царской реформе, и это создавало выгодное для правительства впечатление борьбы с косностью и консерватизмом.

Либералы (А.В. Дружинин, П.В. Анненков, С.С. Дудышкин и др.) приветствовали благие начинания просвещенной власти и видели в подготовляемой реформе осуществление своих надежд и вековых чаяний русского народа.

Радикалы, во главе с Н.Г. Чернышевским и Н.А. Добролюбовым, резко критиковали либералов за угодничество, раболепие перед царской властью, за помощь этой власти лицемерным обманом народа, пышными фразами о свободе.

В эпоху подготовки и проведения реформы, в 1859–1861 годах, в России складывается ситуация политических перемен, наложившая яркий отпечаток на все общественное, философское и журнальное движение.

Органами консервативных сил тогда были журналы «Домашняя беседа», «Русский вестник», газеты «Московские ведомости». Либералы укрепились в «Отечественных записках» и «Библиотеке для чтения». Органами радикалов были журналы «Современник», «Русское слово». Среди писателей, объединившихся пока вокруг «Современника», наметилось резкое политическое размежевание. Группа либералов, во главе с А.В. Дружининым и П.В. Анненковым, уходит из журнала. Идейное руководство «Современника» переходит Н.Г. Чернышевскому и Н.А. Добролюбову. Важнейшими документами борьбы консерваторов с идеалистической эстетикой и либеральной критикой были диссертация Н.Г. Чернышевского «Эстетические отношения искусства к действительности» (1855) и цикл его статей «Очерки гоголевского периода русской литературы» (1855–1856). Произведения Н.Г. Чернышевского были встречены либералами в штыки. А.В. Дружинин выступил с полемическим ответом от лица либералов в статье «Критика гоголевского периода русской литературы и наши к ней отношения» (1856). Однако эта статья получила отрицательные оценки даже от единомышленников А.В. Дружинина.

Таким образом, в противовес радикальной критике, звавшей к борьбе с самодержавно-крепостническим строем, к осуществлению освободительных идеалов, либеральные литераторы выступили знаменосцами теории «чистого искусства».

Эта борьба двух лагерей не могла не коснуться графа Толстого и его творчества. Во-первых, он лично был вовлечен в борьбу, во-вторых, его творчество подвергалось извращенному критическому освещению. Либералы пытались так истолковать произведения Толстого, чтобы убедить молодого и еще недостаточно искушенного в эстетических теориях писателя в закономерности и жизненной необходимости его прихода под знамена «чистого искусства».

С.С. Дудышкин в своих статьях о «Детстве», «Отрочестве» и «Военных рассказах» говорил, что новый писатель является по преимуществу художником в душе. Ему вторил П.В. Анненков в статье «О мысли в произведениях изящной словесности» [«Библиотека для чтения», 1856, т. 139, отд.V]. Оценивая произведения Тургенева и Толстого с «эстетической» точки зрения, он касался лишь поверхностно понятых особенностей поэтического таланта того и другого.

А.В. Дружинин и вовсе попытался создать впечатление о полной отрешенности нового писателя от политических задач современности. Он попытался представить графа Толстого художником, глубоко чуждым «преднамеренной диалектике» и «наставительным умозрениям». Толстой в его освещении является одним из «бессознательных представителей чистого искусства», иначе он не мог бы создать такие произведения, как «Метель», «Два гусара». Последняя из названных двух повестей свидетельствует якобы о том, что писатель относится к своим героям без гнева и сострадания, с «артистическим бесстрастием», не стремясь играть роль обличителя пороков современного ему общества.

Необходимо отметить, что либералы не ограничивались полемикой, а предпринимали неоднократные попытки вытеснить Чернышевского из «Современника» и заменить его более для них приемлемым критиком А.А. Григорьевым. Однако успеха не добились.

Все эти события в литературной жизни были хорошо известны Толстому, и он относился к ним далеко не безучастно. Он выказывал недовольство Н.А. Некрасову, в том, что из «Современника» ушел А.В. Дружинин, и нерасположение к Н.Г. Чернышевскому.

Вообще, в литературной полемике 50-х годов Толстой выступает вместе с либералами против Н.Г. Чернышевского. Сближение графа Толстого с А.В. Дружининым и П.В. Анненковым очень тревожило Н.Г. Чернышевского и Н.А. Некрасова, они стремились удержать его в журнале, обеспечить дальнейшее развитие его дарования в русле общественных и эстетических идей современности. Именно желая повилять на Толстого, Н.Г. Чернышевский, уже в качестве нового редактора «Современника», вместо уехавшего за границу Н.А. Некрасова, пишет критическую статью на военные рассказы Толстого. Заведомо зная, что такая статья не может не понравиться, ибо она проникнута чувством уважения к писательскому таланту и дает верную и тонкую оценку его особенностей, Н.Г. Чернышевский правильно рассчитывал на возникновение у Л.Н. Толстого определенной к нему симпатии. Однако на этом основании нельзя говорить о каком-то идейном сближении Толстого с Н.Г. Чернышевским.

Литературно-политическая борьба эпохи самым непосредственным образом воздействовала на Л.Н. Толстого. В отношениях с его литературными друзьями произошел некоторый надлом в связи с его увлечением Белинским, однако еще до 1859 года он оставался в плену их эстетических идей.

2. Психологизм военных рассказов Л.Н. Толстого в оценках критиков

Одной из краеугольных проблем в отношениях критиков XIX века по поводу военных рассказов особенный и неповторимый психологический анализ. И хотя немало было споров и разногласий о психологическом анализе Толстого в критических статьях, можно выделить две основные, в некоторой мере противоборствующие Толстого стал его, точки зрения. Первая была представлена радикалами (Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов), вторая – либералами (А.В. Дружинин, П.В. Анненков и др.).

Рассмотрим каждую из них.

«Чрезвычайная наблюдательность, тонкий анализ душевных движений, отчетливость и поэзия в картинах природы, изящная простота – отличительные черты таланты графа Толстого» – так отзывался о таланте Льва Николаевича Н.Г. Чернышевский [Чернышевский Н.Г. Собрание сочинений. В 5-ти т. М.: Правда, 1974. – Т.3].

Согласно мнению критиков, придерживающихся первой точки зрения, внимание Толстого более всего было обращено на то, как одни чувства и мысли развиваются из других; ему интересно наблюдать, как чувство, непосредственно возникающее из данного положения или впечатления, подчиняясь влиянию воспоминаний и силе сочетаний, представляемых воображением, переходит в другие чувства, снова возвращается к прежней исходной точке и опять и опять странствует, изменяясь по всей цепи воспоминаний; как мысль, рожденная первым ощущением, ведет к другим мыслям, увлекается дальше и дальше, сливает грезы с действительными ощущениями, мечты о будущем с рефлексией о настоящем. В то время как других поэтов занимают очертания характеров, других – влияние общественных отношений на эти характеры, третьих – связь чувств с действиями, графа Толстого больше всего интересует сам психический процесс, его форма, его законы, диалектика души. В военных рассказах особенно остро проявилась эта способность Толстого в изображении того, что переживает человек в минуту, предшествующую ожидаемому смертельному удару, потом в минуту последнего сотрясения нерв от этого удара. Способность изображения таких сцен нужно, без преувеличения, назвать удивительной. Ни у кого из другого из писателей вы не найдете психологических сцен, подмеченных с этой точки зрения. Психологический анализ – это едва ли не самое существенное из качеств, дающих силу творческому таланту. Но обычно он имеет описательный характер, – берет определенной, неподвижное чувство и разлагает его на составные части.

«Особенность психологического анализа Толстого, – как писал Чернышевский, – состоит в том, что писатель не ограничивается изображением результатов психического процесса: его интересует самый процесс, – едва уловимые явления этой внутренней жизни, сменяющиеся одно за другим с чрезвычайной быстротою и неистощимым разнообразием» [Чернышевский Н.Г. Собрание сочинений. В 5-ти т. М.: Правда, 1974. – Т.3]. Писатель, способный подвергать такому беспощадному анализу поступки, мысли переживания других людей, должен был пройти огромную школу самонаблюдения и самоанализа: «Кто не изучил человека в самом себе, никогда не достигнет глубоко знания людей» [Чернышевский Н.Г. Собрание сочинений. В 5-ти т. М.: Правда, 1974. – Т.3].

В отличие от других писателей, по определению Чернышевского, Толстого более всего интересует «самый психический процесс, его формы, его законы, – диалектика души, чтобы выразиться определенным термином» [Чернышевский Н.Г. Собрание сочинений. В 5-ти т. М.: Правда, 1974. – Т.3]. Чернышевский предвидел, что талант Толстого в дальнейшем своем развитии обнаружит новые грани, но две его основные черты – «глубокое знание тайных движений психической жизни и непосредственная чистота нравственного чувства» – останутся в нем навсегда. [Чернышевский Н.Г. Собрание сочинений. В 5-ти т. М.: Правда, 1974. – Т.3].

Н.А. Некрасов считал, что реалистическое направление, уже принятое тогда литературой в целом, почти не коснулось военной тематики. «Подобно г. Тургеневу, который девять лет назад начал свои очерки народных характеров и постепенно поставил перед нами ряд оригинальных, живых и действительных лиц, о которых мы до него не имели понятия, г. Л.Н. Толстой в своей «Рубке леса» представляет нам несколько типов русских солдат, – типов, которые могут служить ключом к уразумению духа, понятий, привычек и вообще составных элементов военного сословия. Еще несколько таких очерков, и военный быт перестанет быть темною загадкою. Мастерство рассказа, полное знание изображаемого быта, глубокая истина в понимании и представлении характеров, замечания, исполненные тонкого и проницательного ума, – вот достоинства рассказа Л.Н. Толстого» [Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем. В 15-ти т. – Л.: Наука, 1981–1990. – Т.11, кн. 2].

Толстой, провозгласивший в рассказе «Севастополь в мае» правду «героем» своего искусства, тем самым примкнул к основному реалистическому направлению русской литературы.

А.В. Дружинин, П.В. Анненков, С.С. Дудышкин, А.А. Григорьев, представляя собой либеральное направление и являясь сторонниками идеи «чистого искусства», пытались убедить всех, и, прежде всего самого графа Толстого, об уже сложившейся у него манеры и потребности писать, избегая сиюминутных проблем, и предпочитая им безмятежную красоту и гармонию вечности. Однако, видя в появившихся в «Современнике» военных рассказах явную склонность к реалистическому направлению, либералы, исходя из своей эстетической теории, увидели главное отклонение от их направления в специфике психологического анализа рассказов. Они упрекали графа Толстого в бесцельности и односторонности его анализа. То есть в анализе ради анализа. Безусловно, такие отзывы были вызваны отчаянием, так как они понимали, что Л.Н. Толстой начинает отклоняться от их идейной направленности и уходить в свою неповторимую манеру письма.

А.А. Григорьев считал, что анализ Толстого дошел до глубочайшего неверия во все «приподнятые», «необыденные» чувства человеческой души. В этом А.А. Григорьев видел высокое значение этого анализа, однако в этом же и упрекал его в односторонности. Так же в вину Толстому Григорьев ставил то, что тот «разбил готовые, сложившиеся идеалы, силы, страсти, энергии» [Григорьев А.А. Литературная критика. – М.: Худож. лит., 1967]. Везде видит он идеал простоты, однако, несмотря на всю его искренность, а может быть, именно вследствие задачи, поставленной в искренности анализа, Л.Н. Толстой, по мнению критика, и преувеличивает в своей строгости к приподнятым чувствам. Этот анализ часто обращается в какой-то бессодержательный анализ анализа, своею бессодержательностью приводящий к подрыву всяких душевных чувств. Оправдывали этот глубокий анализ только в случае казни, «совершаемой им над всем фальшивым, чисто сделанным в ощущениях современного человека, которые Лермонтов суеверно боготворил в своем Печорине» [Григорьев А.А. Литературная критика. – М.: Худож. лит., 1967].

Однако, несмотря на эту положительную черту толстовского анализа, ему ставили в вину еще и то, что он не придает значения «блестящему действительно, и страстному действительно, и хищному действительно типу», который в природе и в истории имеет свое оправдание, то есть оправдание своей возможности и реальности.

Именно этот глубокий анализ называет А.А. Григорьев главной причиной того, у Л.Н. Толстого родилась любовь к отрицательному смирному типу. Однако и в этом типе анализ не бесконечен. Беспрестанно изучая своего героя, заставляя героя изучать самого себя, автор не может довести этот процесс до логического завершения. Как правило, такой анализ заканчивается со встречей с непреодолимым препятствием во внешнем мире. Останавливаясь, перед тем, что ему не поддается, он переходит в грандиозный пафос.

Подводя итог, можно сказать, что данная точка зрения критиков пришла к выводу, что Толстой только скорбит о том, что не находит настоящих «приподнятых» чувств в той сфере, которую он знает, но не может отречься от их искания. В сфере же иной, в простой народной сфере, ему доступны и понятны вполне только смирные типы.

Несколько иную причину имеет недовольство психологизмом Толстого у К.С. Аксакова. Как известно, К.С. Аксаков был одним из идеологов славянофильства. И, безусловно, надеялся привлечь на сторону своих убеждений такого талантливого писателя, как Л.Н. Толстой.

Толстой же стремился сам разобраться в литературно-политической обстановке и не желал слепо идти на поводу ни одного направления. К славянофилам он относился отрицательно, у него есть лишь несколько более или менее сочувственных о них замечаний, в частности об их взглядах на семейный быт. Иногда ему казалось, что они выгодно отличаются от либералов-западников любовью к своему, русскому. Но эти отдельные сочувственные замечания о славянофилах не характерны для позиции Толстого. Видя такое неприятие графом Толстым своей эстетической концепции, К.С. Аксаков и высказал ряд критических замечаний в сторону его военных рассказов, упирая на отсутствие серьезной необходимости в столь глубоком анализе персонажей и обвиняя Толстого в анализе ради самого процесса.

3. Характерология военных рассказов Л.Н. Толстого в оценках критиков XIX века

В конце XIX века русская литература не имела практически ничего о войне, и вполне осознавала это. А.В. Дружинин писал: «Военной жизни у нас касались редко, но и она схвачена в Максиме Максимыче, Печорине, Грушницком и еще в нескольких повестях, где являются усатые кавалеры с самодовольной осанкой и молодцеватыми приемами. После этого кто мне смеет утверждать, что наша литература еще далека от воссоздания всей национальной жизни…?» [Дружинин А.В. Литературная критика. – М.: Сов. Россия, 1983]

«Дельное, так сказать, практическое направление, принятое нашей литературой в последние пятнадцать или двадцать лет и состоящее в стремлении к изучению своего, национального – во всех его проявлениях и сословиях, почти не коснулось сословия военного. Со времени фразистых повестей Марлинского, в которых и офицеры, и солдаты являлись в несвойственной им мантии средневековых воинов, мы не имели ничего о русском солдате. И вот появляется писатель, который вводит нас в этот совершенно новый для нас мир. Подобно г. Тургеневу, который девять лет тому назад начал свои очерки народных характеров и постепенно поставил перед нами ряд оригинальных, живых и действительных лиц, о которых мы до него не имели понятия. Граф Л.Н. Толстой в своей «Рубке леса» представляет нам несколько типов русских солдат, – типов, которые могут служить ключом к уразумению духа, понятий, привычек и вообще составных элементов военного сословия. Еще несколько таких очерков, и военный быт перестанет быть темной загадкой» [Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем. В 15-ти т. – Л.: Наука, 1981–1990. – Т.11, кн. 2].

Как видно из отзыва Н.А. Некрасова, военная среда на момент распространения натуральной школы, была изучена менее всего. Основное впечатление у читателей о войне сложилось по мотивам псевдоромантических повестей А. Бестужева-Марлинского. Главный герой в повестях подобного типа представлял собой образ незаурядный, исключительный, образчик героизма. Такого типа героями было наполнено все литературное батальное пространство. Если и появлялся более приближенный к действительности персонаж, то роль ему отводилась исключительно второстепенная. Главным предназначением такого прообраза реалистического героя было оттенение героизма, исключительности главного героя.

Л.Н. Толстой в своих военных рассказах полностью пересмотрел такое видение характерологии военного пространства. И современники, и потомки графа Толстого отмечали свежее, новаторское видение образа главного героя военной среды. Проделав огромную работу, схожую с Тургеневской переработкой похожей проблемы, Л.Н. Толстой приближает своего героя к жизни, стирает со страниц военной прозы всю напускную мишуру и ветошь исключительности, показного героизма военного человека. Героем его рассказов становится, как правило, просто человек, в одной ситуации испытывающий страх, в другой – способный на подвиг. Но он никогда не прикрывается от жизни средневековым плащом своей особой исключительности и героизма самого по себе, просто оттого, что человек этот попал в военную обстановку, в которой автоматически, не прилагая к тому никаких усилий, становится героем.

Не все критики одинаково положительно отнеслись к такому новаторству Л.Н. Толстого. Приближение его героя к реальности, освобождение его от напускной, фальшивой роскоши чувств и порывов, некоторые критики восприняли как придание образам заурядности, неоправданной типизации их характеров. И главное, в чем обвиняли Толстого – было исключение из героев элемента героизма, присутствующего в реальности наравне с заурядностью. Несоблюдение баланса весов войны, искусственное утяжеление чаши обыденности и уделение недостаточного внимания героизму – вот основные обозначенные критиками недостатки рассказов.

Писатель исследует поведение человека на войне – на этот раз в тяжелейших условиях неудачных сражений – он склоняется «перед этим молчаливым, бессознательным величием и твердостью духа, этой стыдливостью перед собственным достоинством». В лицах, осанках, движениях солдат и матросов, защищающих Севастополь, он видит «главные черты, составляющие силу русского». Он воспевает стойкость простых людей и показывает несостоятельность «героев», точнее тех, кто хотят казаться героями [Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22-х т. – М.: Худож. лит., 1978–1985. – Т.2].

Человеческие характеры в кавказских рассказах обрисованы фрагментарно. Действиями, поведением персонажей рассказов Толстой либо подтверждает свои логические построения, либо из поведения их делает определенные теоретические выводы. Поэтому в кавказских рассказах характеры классифицируются, как в научном труде: уясняется их отношение к главному понятию – понятию храбрости. К примеру, в рассказе «Набег» это понятие сначала рассматривается теоретически, а затем и в художественных образах противоположного характера: в образе капитана Хлопова, который является носителем истинной храбрости, и в образе поручика Розенкранца, воплощающем ложную храбрость. В «Рубке леса» Толстой развивает тему, поставленную в «Набеге». Этот рассказ в значительной степени построен на противопоставлении солдат, как носителей истинной моральной храбрости, офицерам, Которые во многих случаях наделены ложной храбростью. «…граф Л.Н. Толстой в своей «Рубке леса» представляет нам несколько типов русских солдат, – типов, которые могут служить ключом к уразумению духа, понятий, привычек и вообще составных элементов военного сословия» [Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем. В 15-ти т. – Л.: Наука, 1981–1990. – Т.11, кн. 2]. В «Рубке леса» мы находим целую классификацию солдатских типов, в основу которой легли, как говорит Толстой, «изученные до малейших подробностей фигуры… солдат». Близкое знакомство с ними позволило ему «прикрепить» бомбардира Антонова к типу начальствующих, солдата Веленчука – «к разряду покорных хлопотливых», солдата Чернова – к типу «отчаянных, развратных», ездового Чикина – К разряду «отчаянных забавников» и т.д. [Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22-х т. – М.: Худож. лит., 1978–1985. – Т.2].

Таким образом, несмотря на несходство мнений критиков о пользе либо вреде такого приближения к жизни и типизации образа военного человека, неоспорим факт, что Л.Н. Толстому удалось достигнуть огромной и практически недостижимой цели. Когда героям было больно, читателям было еще больнее, когда герой погибал, читатель испытывал всю предсмертную агонию вместе с ним «Счастлив писатель, которому дано трогать такие струны в человеческом сердце!» [Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем. В 15-ти т. – Л.: Наука, 1981–1990. – Т. 11, кн. 2].

Заключение

Несмотря на неоднородность критических отзывов на военные рассказы Л.Н. Толстого, можно с уверенностью утверждать, что мимо внимания критиков не прошел тот факт, что творчество писателя явилось отправным пунктом развития изображения батальных сцен. Традиции натуралистической школы, охватили все литературное пространство, повлияв на произведения военной тематики в последнюю очередь. Однако, признавая несомненные заслуги и новаторство Л.Н. Толстого в сфере военного жанра, мнения литературных критиков расходились в оценках непосредственно самих рассказов писателя.

Разделение мнений критиков имело не только литературную основу. Большое влияние оказывала принадлежность к литературно-общественному лагерю консерваторов либо либералов, славянофилов либо западников. Чувствуя мощь литературного таланта Л.Н. Толстого, каждое из этих сообществ пыталось привлечь писателя в свои ряды. Существует много точек зрения о том, к какому направлению Л.Н. Толстой склонялся больше, а к какому меньше, но нельзя отрицать, что он шел своим, особым путем, самостоятельно осмысляя события эпохи, в центре которых оказался.

Большой резонанс в литературной среде вызвали военные рассказы Л.Н. Толстого еще и потому, что в них имело место быть новаторство в выборе и изображении главного героя, а также в нетрадиционном на тот момент глубоком психологическом анализе душевных переживаний этого героя. Подводя итог, нельзя не заметить, что ни один из критиков не оценивал эти рассказы однозначно отрицательно, признавая гений творчества Л.Н. Толстого. Н.А. Некрасов, к примеру, относился к числу наиболее горячих поклонников творчества Толстого. Неоднократно в своих статьях и в письмах к друзьям, он акцентировал внимание на таланте Л.Н. Толстого и его способности вызывать сочувствие и любовь к своим героям. «Я не знаю писателя теперь, который бы так заставлял любить себя и так горячо сочувствовать…» [Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем. В 15-ти т. – Л.: Наука, 1981–1990. – Т.11, кн. 2]. Не взирая на несовпадение мнений по некоторым политическим вопросам, Н.Г. Чернышевский также признавал значение военных рассказов Толстого в развитии военной прозы. «Чрезвычайная наблюдательность, тонкий анализ душевных движений, отчетливость и поэзия в картинах природы, изящная простота – отличительные черты таланты графа Толстого» – так отзывался о таланте Льва Николаевича Н.Г. Чернышевский [Чернышевский Н.Г. Собрание сочинений. В 5-ти т. М.: Правда, 1974. – Т.3].

Глубокий анализ психологических состояний героя, развенчание всех фальшивых, напускных, ненастоящих чувств отмечал и А.А. Григорьев, акцентируя внимание на казни, «совершаемой им над всем фальшивым, чисто сделанным в ощущениях современного человека, которые Лермонтов суеверно боготворил в своем Печорине» [Григорьев А.А. Литературная критика. – М.: Худож. лит., 1967].

Сам Лев Николаевич Толстой, описывая в дневниках свои впечатления о написанных рассказах, писал что одной из целей для него было сделать правду, «главным героем» своего произведения. [Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22-х т. – М.: Худож. лит., 1978–1985. – Т.2]. Писатель любит правду «всеми силами души» и старается воспроизвести во всей ее красоте. Этот герой, то есть правда, по глубокому убеждению Толстого, «всегда был, есть и будет прекрасен». Но именно о войне рассказать правду чрезвычайно трудно. Многое совершается так неожиданно! [Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22-х т. – М.: Худож. лит., 1978–1985. – Т.2].

Список использованной литературы

1. Аксаков К.С., Аксаков И.С. Литературная критика. / Сост., вступит. статья и коммент. А.С. Курилова. – М.: Современник, 1982.

2. Билинкис Я. О творчестве Л.Н. Толстого. Очерки. – Ленинград, 1959.

3. Бычков С.В.Л.Н. Толстой. Очерк творчества. – М.:1954.

4. Григорьев А.А. Литературная критика. – М.: Худож. лит., 1967.

5. Дружинин А.В. Литературная критика. – М.: Сов. Россия, 1983.

6. Дудышкин С.С. Журналистика. Рассказы г. Л.Н.Т. из военного быта./ Отечественные записки, 1885, т. 103, №12, отд. IV. – С. 71–92.

7. Ламунов К.Н. Лев Толстой. Очерк жизни и творчества. – М.:1978.

8. Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем. В 15-ти т. – Л.: Наука, 1981–1990. – Т.11, кн. 2.

9. Страхов Н.Н. Сочинения гр. Л.Н. Толстого./ Страхов Н.Н. Критические статьи об И.С. Тургеневе и Л.Н. Толстом (1862–1885). – СПб.: 1885. – С. 183–224.

10. Чернышевский Н.Г. Собрание сочинений. В 5-ти т. М.: Правда, 1974. – Т.3.

11. Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22-х т. – М.: Худож. лит., 1978–1985. – Т.2