Макс Вебер. Политика как призвание и профессия

Одесский национальный университет

им. И.И. Мечникова

Институт социальных наук

Кафедра международных отношений

Реферат

по политологии

на тему:

«Макс Вебер. Политика

как призвание и профессия»

Автор – Дремов Р.И.

студент I группы, III курса

отделения международных

отношений

Руководитель –

профессор Ануфриев Л.А.

Одесса – 2001

Содержание.

Стр.

1. Введение.

2. Глава I. Политика как призвание. 4

3. Глава II. Политика как профессия. 7

4. Заключение.

5. Список использованной литературы. 18

Введение.

Прежде чем перейти к непосредственному рассмотрению политики как

призвания и профессии по Максу Веберу, следует отметить, что само

определение политики в различных источниках даётся по разному, и наиболее

интересным и существенным, по мнению докладчика, для освещения данного

вопроса является позиция Макса Вебера, относительно рассматриваемого

вопроса.

Итак, термин «политика», согласно теории Макса Вебера, означает

стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение

власти, будь то между государствами, будь то внутри государства между

группами людей, которые оно в себе заключает.

В сущности, такое понимание соответствует и словоупотреблению. Если о

каком-то вопросе говорят как о политическом, то тем самым всегда

подразумевается, что интересы распределения, сохранения, смещения власти

являются определяющими для ответа на указанный вопрос, или обуславливают

это решение, или определяют сферу деятельности соответствующего чиновника.

Кто занимается политикой, тот стремится к власти: либо к власти как

средству, подчинённому другим целям (идеальным или эгоистическим), либо к

власти «ради неё самой», чтобы наслаждаться чувством престижа, которое она

даёт.

Глава I.

Государство, равно как и политические союзы, исторически ему

предшествующие, есть отношение господства людей над людьми, опирающееся на

легитимное (то есть считающееся легитимным) насилие как средство. Таким

образом, чтобы оно существовало, люди, находящиеся под господством, должны

подчиняться авторитету, на который претендуют те, кто теперь господствует.

Когда и почему они так поступают? Какие внутренние основания для оправдания

господства и какие внешние средства служат ему опорой?…

В принципе имеется три вида внутренних оправданий, то есть оснований

легитимности. Во-первых, это авторитет «вечно вчерашнего: авторитет нравов,

освященных исконной значимостью и привычной ориентацией на их соблюдение, -

«традиционное» господство, как его осуществляли патриарх и патримониальный

князь старого типа. Далее, авторитет внеобыденного личного дара

(Gnadengabe) (харизма), полная личная преданность и личное доверие,

вызываемое наличием качеств вождя у какого-то человека: откровений,

героизма и других, - харизматическое господство, как его осуществляет

пророк, или – в область политического – избранный князь-военачальник, или

плебисцитарный властитель, выдающийся демагог и политический партийный

вождь. Народ, не заслуживший законного государя, не сумеет иметь его, не

сумеет служить верою и правдою и предаст его в критическую минуту[1].

Наконец, господство в силу «легальности», в силу веры в обязательность

легального установления (Satzung) и деловой «компетентности», обоснованной

рационально созданными правилами, то есть ориентации на подчинение при

выполнении установленных правил – господство в том виде, в каком его

осуществляют современный «государственный служащий» и все те носители

власти, которые похожи на него в этом отношении; - господство, основанное

на преданности тех, кто подчиняется чисто личной «харизме» «вождя», и

именно здесь, по мнению Макса Вебера корениться мысль о призвании (Beruf) в

его высшеем выражении[2]. Преданность харизме пророка или вождя на войне,

или выдающегося демагога в народном собрании (Ekklesia) или в парламенте

как раз и означает, что человек подобного типа считается внутренне

«призванным» руководителем людей, что последние подчиняются ему не в силу

обычая или установления, но потому, что верят в него. Правда, сам «вождь»

живет своим делом, «жаждет свершить свой труд», если только он не

ограниченный и тщеславный выскочка. Именно к личности вождя и ее качествам

относится преданность его сторонников: апостолов, последователей, только

ему преданных партийных приверженцев.

Любое господство как предприятие (Herrschafts- betrieb), требующее

постоянного управления нуждается, с одной стороны, в установке

человеческого поведения на подчинение господам, притязающим быть

носителями легитимного насилия, а с другой стороны, — посредством этого

подчинения — в распоряжении теми вещами, которые в случае необходимости

привлекаются для применения физического насилия: личный штаб управления и

вещественные (sachlichen) средства управления.

Штаб управления, представляющий во внешнем проявлении предприятие

политического господства, как и всякое другое предприятие, прикован к

властелину, конечно, не одним лишь представлением о легитимности, о котором

только что шла речь. Его подчинение вызвано двумя средствами, апеллирующими

к личному интересу: материальным вознаграждением и социальным почетом

(Ehre).

Теперь все государственные устройства можно разделить в

соответствии с тем принципом, который лежит в их основе либо этот

штаб — чиновников или кого бы то ни было, на чье послушание должен иметь

возможность рассчитывать обладатель власти — является самостоятельным

собственником средств управления, будь то деньги, строения, военная

техника, авто парки лошади или что бы там ни было, либо штаб управления

«отделен» от средств управления в таком же смысле, в каком служащие

и пролетариат внутри современного капиталистического предприятия

«отделены» от вещественных средств производства. То есть, либо

обладатель власти управляет самостоятельно и за свой счет, организуя

управление через личных слуг, или штат иных чиновников, или любимцев и

доверенных, которые не суть собственники (полномочные владетели)

вещественных средств предприятия, но направляются сюда

господином, либо же имеет место прямо противоположное.

Современное государство есть организованный по типу учреждения

союз господства, который внутри определенной сферы добился успеха в

монополизации легитимного физического насилия как средства господства и с

этой целью объединил вещественные средства предприятия в руках своих

руководителей, а всех функционеров с их полномочиями, которые раньше

распоряжались этим по собственному произволу, экспроприировал и сам занял

вместо них самые высшие позиции.

Глава II.

В ходе политического процесса экспроприации, который с переменным

успехом разыгрывался в разных странах мира, выступили, первые категории

«профессиональных политиков», то есть людей, которые не хотели сами быть

господами, как харизматические вожди, но поступили на службу политическим

господам. В ходе этой борьбы «вольные каменщики» сделали из проведения

их политики, с одной стороны, доходный промысел, с другой стороны,

обеспечили себе идеальное содержание своей жизни.

Можно заниматься «политикой» — то есть стремиться влиять на

распределение власти между политическими образованиями и внутри них — как в

качестве политика «по случаю», так и в качестве политика, для которого это

побочная или основная профессия, точно так же, как и при экономическом

ремесле. Политиками «по случаю» являемся все мы, когда опускаем свой

избирательный бюллетень или совершаем сходное волеизъявление, например

рукоплещем или протестуем на «политическом» собрании, произносим

«политическую» речь и т.д., у многих людей подобными действиями и

ограничивается их отношение к политике. Политиками «по совместительству»

являются в наши дни, например, все те доверенные лица и правления партийно-

политических союзов, которые — по общему правилу — занимаются этой

деятельностью лишь в случае необходимости, и она не становится для них

первоочередным «делом жизни» ни в материальном, ни в идеальном отношении.

Точно так же занимаются политикой члены государственных советов и подобных

совещательных органов, начинающих функционировать лишь по требованию. Но

равным же образом ею занимаются и довольно широкие слои наших

парламентариев, которые «работают» на нее лишь во время сессии.

Так кто же всё-таки эти «преимущественно-профессиональные»

(«hauptberflichen») политики?

Как утверждает Макс Вебер, есть два способа сделать из политики свою

профессию. Либо жить «для» политики, либо жить «за счёт» политики и

«политикой» («von» der Politik)[3]. Данная противоположность отнюдь не

исключительная. Напротив, обычно, по меньшей мере идеально, но чаще всего и

материально, делают то и другое тот, кто живет «для» политики, в каком то

внутреннем смысле творит «свою жизнь из этого» — либо он открыто

наслаждается обладанием властью, которую осуществляет, либо черпает свое

внутреннее равновесие и чувство собственного достоинства из сознания того,

что служит «делу» («Sache»), и тем самым придает смысл своей жизни.

Пожалуй, именно в таком глубоком внутреннем смысле всякий серьезный

человек, живущий для какого-то дела, живет также и этим делом. Таким

образом, различие касается гораздо более глубокой стороны — экономической.

«За счет» политики как профессии живет тот, кто стремится сделать из нее

постоянный источник дохода, «для» политики — тот, у кого иная цель. Чтобы

некто в экономическом смысле мог бы жить «для» политики, при господстве

частнособственнического порядка должны наличествовать некоторые весьма

тривиальные предпосылки: в нормальных условиях он должен быть независимым

от доходов, которые может принести ему политика. Следовательно, он просто

должен быть состоятельным человеком или же как частное лицо занимать такое

положение в жизни, которое приносит ему достаточный постоянный доход. Так

по меньшей мере обстоит дело в нормальных условиях. При обычном хозяйстве

доходы приносит только собственное состояние Однако одного этого

недостаточно: тот, кто живет «для» политики, должен быть к тому же

хозяйственно «обходим», то есть его доходы не должны зависеть от того, что

свою рабочую силу и мышление он лично полностью или самым широким образом

постоянно использует для получения своих доходов. Ни рабочий, ни — на что

следует обратить особое внимание—предприниматель, в том числе и именно

современный крупный предприниматель, не являются в этом смысле

«обходимыми». Ибо и предприниматель, и именно предприниматель, —

промышленный в значительно большей мере, чем сельскохозяйственный, из-за

сезонного характера сельского хозяйства — привязан к своему предприятию и

необходим. В большинстве случаев он с трудом может хотя бы на время

позволить заместить себя. Столь же трудно можно заместить, например, врача,

и чем более талантливым и занятым он является, тем реже возможна замена.

Легче уже заместить адвоката, чисто по производственно-техническим

причинам, и поэтому в качестве профессионального политика он играл

несравненно более значительную, иногда прямо-таки господствующую роль.

Если государством или партией руководят люди, которые (в экономическом

смысле слова) живут исключительно для политики, а не за счет политики, то

это необходимо означает «плутократическое» рекрутирование политических

руководящих слоев. Но последнее, конечно, еще не означает обратного: что

наличие такого плутократического руководства предполагало бы отсутствие у

политически господствующего слоя стремления также жить и «за счет»

политики, то есть использовать свое политическое господство и в частных

экономических интересах. Об этом, конечно, нет и речи. Не было такого слоя,

который не делал бы нечто подобное каким-то образом. Профессиональные

политики непосредственно не вынуждены искать вознаграждение за свою

политическую деятельность, на что просто должен претендовать всякий

неимущий политик. А с другой стороны, это не означает, что, допустим, не

имеющие состояния политики исключительно или даже только преимущественно

предполагают частнохозяй-ственным образом обеспечить себя посредством

политики и не думают или же не думают преимущественно «о деле». Ничто бы не

могло быть более неправильным. Для состоятельного человека забота об

экономической «безопасности» своего существования эмпирически является —

осознанно или неосознанно — кардинальным пунктом всей его жизненной

ориентации. Совершенно безоглядный и необоснованный политический идеализм

обнаруживается если и не исключительно, то по меньшей мере именно у тех

слоев, которые находятся совершенно вне круга, заинтересованного в

сохранении экономического порядка определенного общества[4], эта в

особенности относится к внеобыденным, то есть революционным, эпохам. Но

сказанное означает только, что не плутократическое рекрутирование

политических соискателей (Interessenten), вождей (Fuhierschaft) и свиты

(Gefolgschafl) связано с само собой разумеющейся предпосылкой, что они

получают регулярные и надежные доходы от предприятия политики. Руководить

политикой можно либо в порядке «почетной деятельности», и тогда ею

занимаются, как обычно говорят, «независимые», то есть состоятельные люди.

Или же к политическому руководству допускаются неимущие, и тогда они должны

получать вознаграждение. Профессиональный политик, живущий за счет

политики, может быть чистым «пребендарием» («Pfrunder») или чиновником на

жалованье. Тогда он либо извлекает доходы из пошлин и сборов за

определенные обязательные действия (Leistungen) — чаевые и взятки

представляют собой лишь одну, нерегулярную и формально нелегальную

разновидность этой категории доходов, — или получает твердое натуральное

вознаграждение, или денежное содержание, или то и другое вместе.

Руководитель политикой может приобрести характер «предпринимателя», как

арендатор, или покупатель должности в прошлом, или как американский босс,

расценивающий свои издержки как капиталовложение, из которого он, используя

свое влияние, сумеет извлечь доход. Либо же такой политик может получать

твердое жалованье как редактор, или партийный секретарь, или современный

министр, или политический чиновник. Все партийные битвы суть не только

битвы ради предметных целей, но прежде всего также и за патронаж над

должностями. Ущемления в распределении должностей воспринимаются партиями

более болезненно, чем противодействие их предметным целям. Со времени

исчезновения старых противоположностей в истолковании конституции многие

партии (именно так обстоит дело в Америке) превратились в настоящие партии

охотников за местами, меняющие свою содержательную программу в зависимости

от возможностей улова голосов.

Превращение политики в «предприятие», которому требуются навыки в

борьбе за власть и знание ее методов, созданных современной партийной

системой, обусловило разделение общественных функционеров на две категории,

разделенные отнюдь не жестко, но достаточно четко: с одной стороны,

чиновники-специалисты (Fach-beamte), с другой — «политические» чиновники.

«Политические» чиновники в собственном смысле слова, как правило, внешне

характеризуются тем, что в любой момент могут быть произвольно перемещены и

уволены или же «направлены в распоряжение».

Таким образом, чиновник-специалист и в отношении всех обыденных

потребностей оказывался самым могущественным.

На сегодняшний день совершенно неясно, какую внешнюю форму примет

предприятие политики как «профессии», а потому - еще менее известно, где

открываются шансы для политически одаренных людей заняться решением

удовлетворительной для них политической задачи. У того, кого имущественное

положение вынуждает жить «за счет» политики, всегда, пожалуй, будет такая

альтернатива журналистика или пост партийного чиновника как типичные прямые

пути, или же альтернатива, связанная с представительством интересов: в

профсоюзе, торговой палате, сельскохозяйственной палате, ремесленной

палате, палате по вопросам труда, союзах работодателей и т.д., или же

подходящие посты в коммунальном управлении. Ничего больше о внешней стороне

данного предмета сказать нельзя, кроме того лишь, что партийный чиновник,

как и журналист, имеет скверную репутацию «деклассированного». Увы, если

прямо этого им и не скажут, все равно у них будет гудеть в ушах: «продажный

писатель», «наемный оратор»; тот, кто внутренне безоружен против такого к

себе отношения и неспособен самому себе дать правильный ответ, тот пусть

лучше подальше держится от подобной карьеры, ибо, во всяком случае, этот

путь, наряду с тяжкими искушениями, может принести постоянные

разочарования.

Так какие же внутренние радости может предложить карьера «политика» и

какие личные предпосылки для этого она предполагает в том, кто ступает на

данный путь?

Прежде всего, она дает чувство власти. Даже на формально скромных

должностях сознание влияния на людей, участия во власти над ними, но в

первую очередь — чувство того, что и ты держишь в руках нерв исторически

важного процесса, — способно поднять профессионального политика выше уровня

повседневности. Однако здесь перед ним встает вопрос: какие его качества

дают ему надежду справиться с властью (как бы узко она ни была очерчена в

каждом отдельном случае) и, следовательно, с той ответственностью, которую

она на него возлагает? Тем самым мы вступаем в сферу этических вопросов,

ибо именно к ним относится вопрос, каким надо быть человеку, дабы ему

позволительно было возложить руку на спицы колеса истории.

Можно сказать, что в основном три качества являются для политика

решающими: страсть, чувство ответственности, глазомер. Страсть — в смысле

ориентации на существо дела (Sachlichkeit): страстной самоотдачи «делу»,

тому богу или демону, который этим делом повелевает. Однако одной только

страсти, сколь бы подлинной она не казалась, ещё, конечно, недостаточно.

Она не сделает вас политиком, если, являясь служением «делу», не сделает

ответственность именно перед этим делом главной путеводной звездой вашей

деятельности. А для этого — в том-то и состоит решающее психологическое

качество политика — требуется глазомер, способность с внутренней

собранностью и спокойствием поддаться воздействию реальностей, иными

словами, требуется дистанция по отношению к вещам и людям. «Отсутствие

дистанции», только как таковое, — один из смертных грехов всякого политика,

— и есть одно из тех качеств, которые воспитывают у нынешней

интеллектуальной молодежи, обрекая ее тем самым на неспособность к

политике. Ибо проблема в том и состоит: как можно втиснуть в одну и ту же

душу и жаркую страсть, и холодный глазомер? Политика «делается» головой, а

не какими-нибудь другими частями тела или души. И все же самоотдача

политике, если это не фривольная интеллектуальная игра, но подлинное

человеческое деяние, должна быть рождена и вскормлена только страстью. Но

полное обуздание души, отличающее страстного политика и разводящее его со

«стерильно возбуждёным» политическим дилетантом, возможно лишь благодаря

привычке к дистанции – любом смысле слова. «Сила» политической «личности» в

первую очередь означает наличие у нее этих качеств.

И потому политик ежедневно и ежечасно должен одолевать в себе

совершенно тривиального, слишком «человеческого» врага: обыкновеннейшее

тщеславие, смертного врага всякой самоотдачи делу и всякой дистанции, что в

данном случае значит дистанции по отношению к самому себе.

Тщеславие есть свойство весьма распространенное, от которого не

свободен, пожалуй, никто. А в академических и ученых кругах — это род

профессионального заболевания. Но как раз что касается ученого, то данное

свойство, как бы антипатично оно ни проявлялось, относительно безобидно в

том смысле, что, как правило, оно не является помехой научному предприятию.

Совершенно иначе обстоит дело с политиком. Он трудится со стремлением к

власти как необходимому средству. Поэтому «инстинкт власти», как это обычно

называют, действительно относится к нормальным качествам политика. Грех

против святого духа его призвания начинается там, где стремление к власти

становится неделовым (unsachlich), предметом сугубо личного самоопьянения,

вместо того чтобы служить исключительно «делу». Ибо в конечном счете в

сфере политики есть лишь два рода смертных грехов: уход от существа дела

(Unsach-lichkeit) и — что часто, но не всегда то же самое —

безответственность. Тщеславие, то есть потребность по возможности часто

самому появляться на переднем плане, сильнее всего вводит политика в

искушение совершить один из этих грехов или оба сразу. Чем больше вынужден

демагог считаться с «эффектом», тем больше для него именно поэтому

опасность стать фигляром или не принимать всерьез ответственности за

последствия своих действий и интересоваться лишь произведенным

«впечатлением». Его неделовитость навязывает ему стремление к блестящей

видимости власти, а не к действительной власти, а его безответственность

ведет к наслаждению властью как таковой, вне содержательной цели. Ибо хотя

или, точнее, именно потому, что власть есть необходимое средство, а

стремление к власти есть поэтому одна из движущих сил всякой политики, нет

более пагубного искажения политической силы, чем бахвальство выскочки

властью и тщеславное самолюбование чувством власти, вообще всякое

поклонение власти только как таковой. «Политик одной только власти», культ

которого ревностно стремятся создать и у нас, способен на мощное

воздействие, но фактически его действие уходит в пустоту и бессмысленность.

И здесь критики «политики власти» совершенно правы. Внезапные внутренние

катастрофы типичных носителей подобного убеждения показали нам, какая

внутренняя слабость и бессилие скрываются за столь хвастливым, но

совершенно пустым жестом. Это — продукт в высшей степени жалкого и

поверхностного чванства в отношении смысла человеческой деятельности,

каковое полностью чужеродно знанию о трагизме, с которым в действительности

сплетены все деяния, и в особенности — деяния политические.

Исключительно верно именно то, и это основной факт всей истории

(более подробное обоснование здесь невозможно), что конечный результат

политической деятельности часто, нет — пожалуй, даже регулярно оказывался в

совершенно неадекватном, часто прямо-таки парадоксальном отношении к ее

изначальному смыслу. Но если деятельность должна иметь внутреннюю опору,

нельзя, чтобы этот смысл — служение делу — отсутствовал. Как должно

выглядеть то дело, служа которому, политик стремится к власти и употребляет

власть, — это вопрос веры. Он может служить целям национальным или

общечеловеческим, социальным и этическим или культурным, внутримирским или

религиозным, он может опираться на глубокую веру в «прогресс» — все равно в

каком смысле — или же холодно отвергать этот сорт веры, он может притязать

на служение «идее» или же намереваться служить внешним целям повседневной

жизни, принципиально отклоняя вышеуказанное притязание, — но какая-либо

вера должна быть в наличии всегда. Иначе — и это совершенно правильно —

проклятие ничтожества твари тяготеет и над самыми, по видимости мощными,

политическими успехами.

Заключение.

Политика есть мощное медленное бурение твердых пластов,

проводимое одновременно со страстью и холодным глазомером. Мысль, в общем

то, правильная и весь исторический опыт подтверждает, что возможного нельзя

было бы достичь, если бы в мире снова и снова не тянулись к невозможному.

Но тот, кто на это способен, должен быть вождем, мало того, он еще должен

быть — в самом простом смысле слова – героем. И даже те, кто не суть ни то,

ни другое, должны вооружиться той твердостью духа, которую не сломит и

крушение всех надежд; уже теперь они должны вооружиться ею, ибо иначе они

не сумеют осуществить даже то, что возможно ныне. Лишь тот, кто уверен, что

он не дрогнет, если, с его точки зрения, мир окажется слишком глуп или

слишком подл для того, что он хочет ему предложить; лишь тот, кто вопреки

всему способен сказать «и все таки!»,— лишь тот имеет «профессиональное

призвание» к политике…

В конце хотелось бы добавить, что в настоящее время, в частности в

нашем государстве, большинство стереотипов политического благородства

претерпели значительные изменения по сравнению с теми каузативами,

преобладавшими во времена Макса Вебера. Точнее говоря, понятия остались

прежними, а вот методы и способы проведения, а также средства, необходимые

для осуществления политики в некоторой степени изменились. Преобладающее

меньшинство политиков, опирающихся на обстоятельства жизни, диктующих свои

условия, вынуждено рассматривать саму политику не более чем профессию или

как работу, за которую они регулярно получают реальную прибыль. И учитывая

относительную нестабильность политической жизни в стране (по крайней мере

она хорошо представлена в иллюзорном виде со стороны заинтересованных лиц),

каждый старается получить наибольшую выгоду в период предоставляемой

возможности, также как, к примеру, рабочий, работающий за станком, более

заинтересован в увеличении темпа роста своего материального благосостояния

посредством получения зарплаты, нежели, скажем, в темпах роста производства

(это уже входит в обязанности работодателя).

Остальное же незначительное большинство может и хотело бы жить «для»

политики, но либо они не имеют достаточного влияния на политическом Олимпе

и у них отсутствует значительное количество средств для приобретения этого

влияния; либо они являются заложниками вышеуказанных средств и вынуждены

лишь озвучивать политические идеи в интересах своего кредитора. И это

пройдёт…

Ещё одной интересной особенностью современости является то, что при

неблагоприятном развитии событий из «театра» политики уходят лишь «куклы»,

«кукловоды» остаются ( в основном «за кулисами»). При ослаблении в

результате неблагоприятно развивающихся событий и волнениях народных масс

может произойти утрата контроля своих позиций «политического театра».

Список использованной литературы.

1. Вебер Макс. Избранные произведения. –М.,1990.

2. Вебер Макс. Избранное. Образ общества. –М.,1994.

3. Воробьевский Ю.Ю. Путь в Апокалипсис. Падут знамёна ада. –М., 2000.

-----------------------

[1] Воробьевский Ю.Ю. Путь в Апокалипсис. Падут знамена ада. – М., 2000.

с.324.

[2] Вебер Макс. Избранные произведения. –М., 1990. с.647.

[3] Вебер Макс. Избранные произведения. –М., 1990. с.653.

[4] Вебер Макс. Избранное. Образ общества. –М., 1994. с.256.