Политические и правовые идеи Реформации

В первой половине XVI в. в Западной и Центральной Европе развернулось

широкое общественное движение, антифеодальное по своей социально-

экономической и политической сути, религиозное (антикатолицистское) по

своей идеологической форме. Поскольку ближайшими целями этого движения

являлись “исправление” официальной доктрины римско-католической церкви,

преобразование церковной организации, перестройка взаимоотношений церкви и

государства, постольку оно стало называться Реформацией. Главным очагом

европейской Реформации была Германия.

Сторонники Реформации разделились на два лагеря. В одном собрались

имущие элементы оппозиции - масса низшего дворянства, бюргерство, часть

светских князей, рассчитывавших обогатиться посредством конфискации

церковных имуществ и стремившихся использовать удобный случай для

завоевания большей независимости от империи. Все эти элементы, тон среди

которых задавало бюргерство, хотели осуществления достаточно скромных,

умеренных реформ. В другом лагере объединились народные массы: крестьяне и

плебеи. Они выставили далеко идущие требования, боролись за революционное

переустройство мира на началах социальной справедливости.

Участие в реформационном движении столь разнородных общественных сил,

естественно, определило наличие в нём весьма отличающихся друг от друга

политических программ, представлений о государстве, праве, законе. Тем не

менее эти программы содержали и общие, характерные для всей Реформации

идеи. Например, все сторонники Реформации признавали единственным

источником религиозной истины Священное Писание и отвергали католическое

Священное Предание. Были они согласны в том, что миряне должны

“оправдываться одною верой” без посреднической роли духовенства в

“спасении” верующего. Все они желали радикального упрощения и

демократизации церковного устройства, осуждали погоню церкви за земельными

богатствами, были против её зависимости от римской курии и т. д.

У истоков Реформации стоял и крупнейшим идеологом её бюргерского крыла

являлся немецкий теолог Мартин Лютер (1483-1546). Именно он сформулировал

те религиозно-политические лозунги, которые вначале вдохновляли и сплотили

в Германии практически всех поборников Реформации.

Чтобы правильно разобраться в системе политико-юридических взглядов М.

Лютера, надо, во-первых, учесть, что уже к середине 20-х годов XVI в. он

резко выступил против крестьянско-плебейского, революционного лагеря

Реформации; во-вторых, отграничивать то, что в лютеровских суждениях прямо

связано со “злобой дня”, от того, что содержит глубинный теоретический

смысл; в-третьих, провести различие между субъективно преследовавшимися

самим М. Лютером целями и исторической ролью, которую объективно сыграли

высказанные им идеи.

Один из исходных пунктов лютеровского учения - тезис о том, что

спасение достигается исключительно верой. Каждый верующий оправдывается ею

лично перед богом, становясь тут как бы священником самому себе и

вследствие этого не нуждаясь более в услугах католической церкви (идея

“всесвященства”). Только лишь богу - существу совершеннейшему - обязаны

люди (от пап и князей до последнего крестьянина и плебея) повиноваться

рабски, служить верноподданически. В сравнении с богом абсолютно все

смертные ничтожны. Никто из людей не имеет превосходства над себе

подобными: клир ничем не отличается от мирян, все сословия одинаковы. Эта

трактовка М. Лютером основоположений христианства в условиях Реформации

фактически являлась едва ли не первой раннебуржуазной версией принципа

равноправия.

Возможность верующим быть внутренне религиозными, вести истинно

христианский образ жизни обеспечивается, согласно М. Лютеру, мирским

порядком. Действенность этого порядка обеспечивается благодаря опоре

учреждений светской власти (государства, законов) на естественное, а не на

божественное право. Будучи в конечном счёте производным от воли божьей,

естественное право тем не менее представляет собой качественно иной

феномен, чем право божественное. Опирающейся на него светской власти

естественное право дозволяет управлять единственно внешним поведением

людей, имуществом, вещами. Свобода души, область веры, внутренний мир

человека находятся, по М. Лютеру, вне юрисдикции государства, за пределами

действия его законов.

В своей концепции государства М. Лютер предусмотрел - и это очень важно

для понимания её теоретического значения, - что в сфере естественного

права, в границах мирских отношений светской власти следует

руководствоваться практической целесообразностью, реальными интересами,

определяемыми человеческим разумом. Властвует же целесообразно, управляет

разумно тот князь (монарх), который употребляет власть не как привилегию, а

отправляет её как бремя, возложенное на него богом. Вообще христианский

“управитель должен считать себя слугой, а не господином народа”.

М. Лютер, однако, был чрезвычайно далёк от того, чтобы проповедовать

необходимость демократического переустройства тогдашней германской

государственности. Он наставлял подданных быть покорными монархам, не

восставать против власти и смиренно сносить чинимые ею несправедливости.

Система лютеровских политико-правовых воззрений пронизана

противоречиями. Идея усиления роли светской власти, её независимости от

папства, которое являлось космополитическим институтом, “работала” на

утверждение регионального княжеского абсолютизма. Мысли о монархе как

высшем руководителе национальной церкви, о духовенстве как особом сословии,

призванном служить государству, освящение светской власти религиозным

авторитетом - всё это способствовало насаждению культа государства;

суеверная вера в государство надолго становилась характерной чертой

господствовавшего в Германии политического сознания. Внутренняя

религиозность, за которую ратовал М. Лютер, не предполагала сколько-нибудь

серьёзного изменения общественно-политического строя той поры: не

требовалось упразднять эксплуатацию крестьян феодалами, ликвидировать

абсолютистские режимы, устранять духовное порабощение верующих и т. п.

В целом эволюция деятельности и учения М. Лютера происходила таким

образом, что в них нарастали элементы бюргерской ограниченности,

узкоклассового политического утилитаризма, религиозного фанатизма,

существенно мешавшие дальнейшему развитию Реформации.

Кростьянско-плебейский лагерь, который возглавил Томас Мюнцер (ок. 1490-

1525), обратил реформационное движение в открытую бескомпромиссную борьбу

против всяких эксплуататорских порядков, социального неравенства, власти

князей, засилья церкви. Пик этой революционной борьбы - Крестьянская война

в Германии (1524-1526 гг.).

Социальные и политико-правовые идеи восставших крестьянских масс были

наиболее определённо изложены в “12-ти статьях” и в “Статейном письме”.

Первый документ состоял из относительно умеренных и конкретных требований.

В нём, в частности, говорилось о необходимости выборности и сменяемости

духовных лиц общинами, об обязательности отмены крепостного права, об

уменьшении размера податей, оброков и барщины, об устранении произвола в

управлении и судах и т. д. Содержание “Статейного письма”, вышедшего из

ближайшего окружения Т. Мюнцера, было куда радикальнее. Авторы этого письма

заявили, что крайне бедственное положение народа больше терпеть нельзя.

Всем крестьянским общинам надо объединиться в “христианский союз и

братство”, сообща устранить любыми средствами (в том числе и

насильственными) тяготы, создаваемые простым людям духовными и светскими

господами. В “христианском союзе и братстве”, который должен будет охватить

всю страну, установится справедливый общественный строй; его принципом

явится служение “общей пользе”. Поскольку “Статейное письмо” задачу

учреждения такого союза связывало с народными массами, постольку вполне

логично допустить, что в них оно видело и носителя власти при новом

социальном порядке.

Мысль о том, что власть следует передать простому народу, шла,

несомненно, от Т. Мюнцера, по мнению которого лишь обездоленному люду чужды

эгоистические цели и он движим общими интересами, стремится к “общей

пользе”. Т. Мюнцер прорицал лютеровское понимание существовавшего светского

государства как организации, устанавливающей и охраняющей с помощью

юридических законов “гражданское единство” между разными конфликтующими

слоями общества с их различными потребностями и религиозными верованиями.

Он считал, что М. Лютер, обосновывая изъятие из ведения светского

государства всех общезначимых дел религиозно-этического плана, фактически

оправдывал узурпацию данного государства социальными верхами, которые

распоряжались им вовсе не ради поддержания “гражданского единства”, а в

целях удовлетворения своих корыстных партикулярных интересов. Волю и цели

бога способно осуществить только то государство, которое сообразует своё

бытие с общей целью мирового развития, целью всего сущего.

Для того, чтобы сбросить “безбожников с трона правления” и выдвинуть на

их место людей низших и простых, надо воспользоваться мечом. Это, по Т.

Мюнцеру, неизбежно и законно. Другого средства нет, пока светские и

духовные князья грубой силой подавляют трудящихся крестьян. Новый строй

тоже будет вынужден прибегнуть к мечу, ибо ему придётся защищать власть

общественного целого над эгоистическими социальными группировками.

Т. Мюнцер был реалистически мыслившим революционным вождём и не

предрешал в деталях формы государственного устройства, принципы управления

и т. п. в обществе, где простой трудящийся народ и впрямь окажется

источником и субъектом политической власти. Во взглядах Т. Мюнцера есть

зачатки республиканских идей; в известной степени эти идеи восходят к

соответствующим представлениям таборитов. Отчётливо было сформулировано им

требование обеспечить охрану основ государства, определение направлений

государственной политики и постоянный контроль над нею исключительно самими

народными массами. В этом ярко выразился демократизм мюнцеровской

программы.

Как теолог (хотя он и приблизился к атеизму) Т. Мюнцер черпал

доказательства правоты своих убеждений в Библии, как человек активного

революционного действия он стремился к практическому воплощению на земле

“царства Божьего” - общественного строя, в котором не будет существовать ни

классовых различий, ни частной собственности, ни обособленной,

противостоящей членам общества и чуждой им государственной власти.

К числу виднейших идеологов и влиятельных деятелей Реформации

принадлежал Жан Кальвин (1509-1564). Обосновавшись в Швейцарии, он

опубликовал там богословский трактат “Наставление в христианской вере”

(1536 г.). Сердцевина кальвинского сочинения - догмат о божественном

предопределении. Согласно Ж. Кальвину, бог заранее определил одних людей к

спасению и блаженству, других - к погибели. Люди бессильны изменить волю

бога, но могут догадываться о ней по тому, как складывается у них жизнь на

земле. Если их профессиональная деятельность (её предуказывает бог) идёт

успешно, они набожны и добродетельны, трудолюбивы и покорны властям

(установленным богом), значит, бог благоволит к ним.

Из догмата об абсолютном божественном предопределении для истинного

кальвиниста проистекал прежде всего долг целиком посвящать себя своей

профессии, быть максимально бережливым и рачительным хозяином, презирать

наслаждения и расточительность. Из этого догмата также следовало, что

благородство происхождения и сословные привилегии феодалов вовсе не столь

важны, ибо не ими обуславливаются предызбранность и спасение человека.

Таким образом Ж. Кальвин сумел дать специфическими религиозными средствами

мощный импульс процессу формирования буржуазной социально-экономической

практики и духовной атмосферы капитализма в Западной Европе.

Пробуржуазный характер носила и произведённая Ж. Кальвином коренная

реформа устройства церкви. Церковные общины стали возглавлять старшины

(пресвитеры), избиравшиеся обычно из наиболее богатых мирян, и

проповедники, не имевшие специального священнического сана, исполнявшие

религиозные функции как служебные обязанности. Пресвитеры вкупе с

проповедниками составляли консисторию, которая ведала всей религиозной

жизнью общины. Идея подобного переустройства церкви, воспринятая в учениях

о политике, в своём дальнейшем развитии явилась концептуальной базой для

разработки республиканских и даже республиканско-демократических программ.

Сам Ж. Кальвин, однако, в вопросах о государстве был очень

осмотрителен. Осуждая феодально-монархические круги за творимые ими

насилия, произвол, беззакония и предрекая за это правителям божью кару,

орудием которой могут стать их собственные подданные, он в то же время

всякую власть объявлял божественной. Право сопротивляться тирании Ж.

Кальвин признавал только за подчинёнными государю органами власти,

церковью, представительными учреждениями. Открытое неповиновение и

свержение тирана допустимы, на его взгляд, лишь тогда, когда исчерпаны все

способы пассивного сопротивления, исчерпаны все легальные формы борьбы.

“Наихудшей формой правления” была для Ж. Кальвина демократия. Предпочтение

он отдавал олигархической организации управления государством.

Отличительное свойство кальвинистской доктрины - заключающаяся в ней

жестокая религиозная нетерпимость ко всяким иным воззрениям и установкам, в

особенности к крестьянско-плебейским ересям. Зловещую суровость доктрины

дополняла и завершала не менее свирепая политическая практика Ж. Кальвина,

который в 1541- 1564 гг. руководил Женевской консисторией. Эта консистория

фактически подчинила себе магистрат города. За горожанами была установлена

слежка, чуть ли не всеобъемлющей регламентации подверглись самые разные

стороны общественной жизни, за малейшее нарушение предписанных норм

назначались тяжкие наказания, вошли в обыкновение казни тех, в ком

усматривали еретиков.

Кальвинистская идеология сыграла в истории заметную роль. Она

существенно содействовала совершению первой буржуазной революции в Западной

Европе - революции в Нидерландах и утверждению в этой стране республики. На

её основе возникли республиканские партии в Англии, и прежде всего в

Шотландии. Вместе с другими идейными течениями Реформации кальвинизм

подготовлял тот “мыслительный материал”, на почве которого в XVII-XVIII вв.

сложилось классическое политико-юридическое мировоззрение буржуазии.

Роль, сыгранная в истории кальвинистской идеологией, оказалась не

просто заметной, но ещё и неоднозначной. В сложной обстановке социально-

политической борьбы, которая сопутствовала в ряде западноевропейских стран

становлению абсолютных монархий, отдельные положения кальвинизма

использовались представителями консервативной феодальной оппозиции,

противниками укрепления централизованной государственной власти. Эти

дворянские круги, оберегая свои сословные привилегии, апеллировали, в

частности, к тезису Ж. Кальвина о возможности сопротивления магистратов

королю в случае попрания им божественных законов, ущемления свободы народа.

Политические писатели, защищавшие интересы упомянутых дворянско-

оппозиционных кругов, получили название монархомахов (борцов с монархами,

тираноборцев). Во второй половине XVI-начале XVII в. довольно широкую

известность приобрели сочинения Ф. Готмана “Франко-Галлия”, Юния Брута

(псевдоним) “Защита против тиранов”, Т. Беза “О праве магистратов по

отношению к подданным”, Дж. Бьюкенена “О царском праве у шотландцев” и др.

Своеобразным было конкретное содержание каждого из перечисленных трудов.

Однако имелось и несколько общих идей, которые так или иначе

разрабатывались во всех этих сочинениях.

В них много говорилось о “народе” и от имени “народа”. Но под ним

подразумевались отнюдь не социальные низы, трудящийся люд, крестьяно-

плебейские массы, а собрания сословных представителей, преимущественно же

феодальная знать. Всячески подчёркивалось, что суверенитет “народа” выше

прерогатив монарха и он не должен быть ограничен волей государя. Последняя

связана условиями того договора, который монархи заключают со своими

подданными. Только наличие и строгое соблюдение такого договора делают

государственность нормальной, власть самого государя - законной. Если

монарх преступает стоящие над ним законы (посягает на имущество, исконные

свободы, жизнь подданных), становясь форменным тираном, “народ” вправе и

обязан низвергнуть его.

Идеи тираноборцев своей классово-исторической сутью были обращены в

прошлое. Институты старой сословно-представительной системы, слабо

интегрированное средневековое государство, уже пошатнувшийся церковный

космополитизм монархомахи противопоставляли централизующейся политической

власти позднефеодального общества, набиравшей силу единой национальной

государственности, которые в принципе выражали тогда прогрессивные

тенденции социального развития. Что же касается самого факта актуализации

монархомахами и настойчивого внедрения ими в идеологический оборот, в язык

политики таких ключевых понятий политико-юридической науки, как

“суверенитет народа”, “общественный договор”, “законность государственной

власти”, “границы власти государства”, “право на сопротивление” и др., то

этот факт имел, несомненно, позитивный практический и теоретический смысл.

Тираноборцы вели яростные атаки против концентрации в руках монархов

абсолютной власти, когда появилось “Рассуждение о добровольном рабстве”

Этьена Ла Боэси (1530-1563). В этой работе монархический слой отвергался

как таковой по причине его антиобщественной, антигуманной природы. В

“Рассуждении” была предпринята попытка ответить на два основных вопроса:

почему миллионы людей сами отказываются от своей свободы, становясь

невольниками государей, и благодаря чему государям удаётся достигать этого

состояния и удерживать его.

Э. Ла Боэси полагал, что в стародавние времена властители насилием и

обманом отняли у людей естественно присущую им свободу. Постепенно

человеческая память забыла это зло, с ним помирилась; оно укоренилось и

стало воспроизводиться уже силой привычки. Государи всячески культивируют у

своих подданных привычку сознавать и ощущать себя бесправными рабами. От

свободы люди отрекаются также вследствие трусости, страха, которые

порождает в них тиранический режим. Наконец, в подневольное состояние они

впадают из-за благоговения перед верховной властью, внушаемого различными

пышными символам и ритуалами.

Чтобы удержать народ в добровольном рабстве, государи обзаводятся массой

приспешников. Они образуют целую касту - пирамиду подручных - от нескольких

фаворитов монарха до многих тысяч его слуг, охранников, чиновников и т. д.

Вся эта каста извлекает личную выгоду из своего положения: наживается и

преуспевает, помогая монарху эксплуатировать народ и господствовать над

ним.

Как мы убедились, Э. Ла Боэси выявил ряд типичных черт процедуры

властвования, свойственной социально разнородному обществу. Причём он не

только раскрыл их, но также дал им надлежащую оценку с позиций широких

народных масс. Всё это - важнейший вклад в политико-юридическую теорию, в

развитие прогрессивной демократической мысли.

Итак, идеологи и деятели реформации основательно потрудились над тем, чтобы

расшатать феодально-церковные порядки, которые в XVI в. стали нестерпимо

стеснять течение социально-политической жизни. Они критиковали и

дискредитировали данные порядки. Ими руководило при этом пробудившееся и

крепнувшее понимание светской власти (государственности) не только лишь как

простого проводника воли бога и церкви, но и как института, имеющего свой

собственный резон, свои особенные черты, возможности и цели. Такой подход

стал заметной вехой на пути консолидации представлений о государстве в

специальную, относительно самостоятельную систему научно-теоретического

знания - государствоведение.

Завоеванием политико-юридической мысли, реалистически постигающей мир

государства и права, стал сформулированный в эпоху Реформации вывод о том,

что свобода мысли и совести есть предпосылка и обязательный признак

антидеспотского, демократически организованного человеческого общежития. М.

Лютер говорил: “Ни папа, ни епископ, ни какой бы то ни было человек не

имеет права установить хоть единую букву над христианином, если не будет на

то его собственного согласия”. Эта идея безусловной необходимости

“собственного согласия” индивида с предписываемым ему “сверху” образу

мыслей по своему общественному звучанию вышла далеко за сферу религиозно-

нравственных отношений. Применённая к анализу и оценке политической

действительности, она сыграла как в самой социальной истории, так и в науке

о государстве и праве благотворную, революционизирующую роль.