В то же время многие ученые в отечественной уголовно-процессуальной науке признают, что материальные и процессуальные уголовные отношения имеют собственное содержание, но при этом отмечают, что процессуальные отношения направлены на установление материальных[1].
Основное акцент в изучении проблемы соотношения уголовно-процессуального права с уголовным правом большинство авторов делает на возникновении так называемых охранительных уголовно-правовых отношений, возникающих в связи с фактом совершения преступления, привлечением виновного лица к уголовной ответственности и применением к нему наказания.
Пространственно-временные рамки и масштабы уголовно-процессуальных отношений зависят от исхода решения вопроса об уголовной ответственности, от ее содержания, от форм реагирования и реализации. В уголовно-правовой науке имеются разночтения по поводу момента возникновения, стадиях развития и времени окончания охранительных отношений, их связи с уголовно-процессуальными правоотношениями. Решение вопроса о начале, моменте возникновения охранительных правоотношений одни авторы связывают с фактом, временем совершения преступления, другие — с процессуальным моментом возбуждения уголовного дела либо привлечения лица в качестве обвиняемого, а третьи — с вынесением и вступлением в силу обвинительного приговора. Многие авторы отмечают, что уголовно-правовые отношения являются материальной основой не только уголовного процесса, но и уголовно-исполнительного производства. Как и любое другое правоотношение охранительное, уголовно-правовое отношение возникает тогда, когда появляется реальное взаимодействие лиц, осуществляющих свои права и обязанности[2].
В таком случае предметом уголовно-процессуального отношения следует признать сам процесс применения уголовно-правовой нормы к фактическому отношению, возникшему в связи с совершением преступления. Как отмечает А.А. Васильченко, уголовно-процессуальные отношения только и существуют с той целью, чтобы посредством реализации своих субъективных прав и обязанностей их участники могли прийти к однозначному выводу о наличии или об отсутствии юридических фактов, предусмотренных материальными по своему характеру нормами уголовного права[3]. Именно в рамках уголовного процесса в установленных УПК РФ формах идет «приладка» нормативной модели уголовно-правового отношения к фактическому общественному отношению. Каждый ее этап и сопровождающие его действия подчинены строго установленным правилам. Возникающие на их основе уголовно-процессуальные отношения складываются, так же как и уголовно-правовые, между государством и лицом, совершившим преступление. Однако здесь участники наделены особыми правами и обязанностями, связанными прежде всего с доказыванием виновности/невинности лица в совершении преступления. При этом принципиальное значение имеет распределение бремени доказывания и презумпция невиновности, призванные защитить личность от необоснованных притязаний со стороны государства[4].
Когда фактическое отношение, возникшее в связи с совершением преступления, в рамках уголовного процесса приобрело надлежащую правовую форму, то есть с момента вступления в силу обвинительного приговора суда, появляются уголовно-исполнительные отношения. Предметом такого отношения выступает установленное судом содержание конкретного уголовно-правового отношения; в уголовно-исполнительных отношениях осуществляется непосредственная реализация прав и обязанностей участников уголовно-правового отношения[5].
[1] Горский Г.Ф., Кокорев Л.Д., Элькинд П.С. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе. Воронеж, 1978. С. 7 — 18; Шпилев В.Н. Содержание и формы уголовного судопроизводства. Минск, 1974. С. 72.
[2] Курбанова А.С. Некоторые проблемы уголовно-правовых отношений в теории уголовного права // Бизнес в законе. №2, 2009.
[3] Васильченко А.А. Взаимосвязь уголовно-правовых и уголовно-процессуальных отношений. М., 2006. С. 119.
[4] Генрих Н.В. Взаимосвязь уголовно-правовых отношений с предметом иных отраслей права // Общество и право. 2010. N 2.
[5] Прошляков А.Д. Взаимосвязь материального и процессуального уголовного права. Екатеринбург, 1997. С. 21.