Мы живем, мы находимся в мире. То, что нас окружает, - это наша реальность. Если реальность полностью нас устраивает, это означает, что душа наша спит. Человеку свойственно недовольство сложившимся порядком вещей. Более того – это недовольство спасительно, поскольку побуждает его к действиям, к развитию.
Любое развитие есть своего рода бунт против реальности. Человек не хочет быть таким и жить так, как он живет сегодня. Он меняет сегодняшний день на завтрашний, желая остаться в плюсе.
Но слово “реальность” означает не только “существующий порядок вещей”. Она и то, что действительно существует.
Когда человек отказывается от своей реальности, желая себе изменений, этот отказ может быть продуктивным только в том случае, если желаемое само по себе реально, т.е. действительно может составить новое бытие человека. Это называется “соотноситься с реальностью”. – Условие жесткое и сковывающее свободу человека. Подчинение ему требует известной самодисциплины.
Дело осложняется еще и тем, что, подняв бунт против текущего положения вещей, человек в итоге должен считаться с этими вещами, находить их слабину и продвигаться мало-помалу, а такой минимализм не свойственен бунту. Бунт ширится и пытается подчинить себе человека. Вопрос в том, хватит ли у человека воли не подчиниться бунту, оставить за реальностью право диктовать себе условия и жить, соизмеряясь с этими условиями, т.е. жить в реальном мире. В противном случае логика бунта уносит человека в мир иллюзий, а поскольку жизнь все-таки реальна, она упрямо возвращает человека на почву реальности. И единственный выход, видящийся бунтующему человеку, позволяющий раз и навсегда истребить реальность как таковую, это смерть. Иллюзии и смерть против жизни – вот расклад сил, вскрывающийся при первом взгляде, бросаемом на человека.
Рассмотрим подробнее типы иллюзий, владеющих современным человечеством, и попытаемся понять их природу.
1. Мечты
Может ли человек не мечтать? С непривычки это кажется невозможным. В мечтах мы задаем себе программу действий в легкой, почти игровой форме. Причина этой легкости – в безответственности. Мечты потому и мечты, что не требуют исполнения. Это как бы примерка общего плана, - насколько такая ситуация, такое будущее мне подходит. Считается, что мечты способствуют творчеству, ведь они уже сами по себе наши творения…
Однако склонность к мечтам, мечтательность – характеристика не укорененного в реальности человека. Мечты приятны, реальность – сурова. В мечтах ты – всегда победитель, жизнь неумолимо ставит себя на свое место. Обстоятельства жизни, заставляющие нас подстраиваться под себя, кажутся бременем, незаслуженно придавившим наши легкие крылья. Под бременем тяжко, душа хочет легкости и простора. Душа хочет мечты, которая – вот она – стоит только на минуту отрешиться от непрерывного труда бытия.
Но мы имеем дело с иллюзиями. Мечта не облегчает жизни, а лишь усугубляет ее неустройство. Тут действует эффект спирали. Уделив время мечте, ты вычеркиваешь его из реальности. Одержав воображаемую победу, ты тратишь свои силы впустую, отобрав их у решения жизненно важных задач. Шаг в мечте оборачивается приращением дискомфорта в реальной жизни. Если человек верен своей привычке мечтать, снимать этот негатив он будет новым полетом мечты. Ему придется все больше и больше отгораживаться от настоящего и замыкаться в воображаемом. И, в конце концов, если у него не достанет душевных сил преодолеть это движение по спирали, он или погибнет, или сойдет с ума.
Мечта поражает способность мышления, она подменяет собою мысль. Там, где от человека требуется рассуждение, он начинает воображать. Перед внутренним взором человека мелькают картинки – возможные варианты событий. Участники этих событий произносят слова. Если привычка жить воображаемым достаточно пустила корни, эти реплики звучат сами по себе, конструируемые без участия сознания. Очнувшись, иной раз не сразу поймешь, было или не было в действительности то, что только что стояло перед глазами. И в то же время слово, прозвучавшее в грезе, продолжает жить. Воображая реакцию собеседников, приписывая им те или иные слова, мы уже не можем отделаться от ощущения, что они действительно это сказали. И начинаем соответственно выстраивать наши отношения с этими людьми уже в реальном мире.
Путь в мечту видится следующим образом: если сначала справедливо высказывание “человек мечтает”, то впоследствии, когда мечтать стало привычкой, его приходится заменить на другое – “человеку мечтается”. Мечта захватывает человека, сковывает его волю и начинает им управлять.
2. Сны
Испокон веков состояние сна привлекало внимание человека. Сон может быть более ярким, чем реальность. Переживания и восприятия, приходящие к человеку во сне, для спящего не менее достоверны, чем для бодрствующего его сознательные переживания и восприятия.
…И вот человек проснулся, и мир сна исчез. Сразу возникает масса вопросов. – А был ли этот мир? Может быть, реальность сна все-таки существует и строится каким-нибудь параллельным образом с нашей повседневной реальностью? А с другой стороны, на каком основании можно утверждать, что ты действительно проснулся? – Разве не бывает во сне так, что, просыпаясь, оказываешься не в настоящем мире, а еще в одном сне? Где гарантия, что то, что мы считаем подлинным бытием, не есть такой сон? И даже больше: у Льюиса Кэрролла в “Зазеркалье” Черного Короля будить не следует, - а вдруг происходящие события – лишь его сон, и если его разбудить – все исчезнет?
Все эти игры ума основываются на следующей аналогии: спящий человек не подозревает, что он спит, и не сомневается в реальности происходящего. Так же и бодрствующий не сомневается, что происходящее с ним реально. С точки зрения “уединенного” сознания (а каждое сознание – уединено, оно располагает непосредственной информацией лишь о себе, а все остальное воспринимает в субъективном преломлении) эти две позиции принципиально не отличаются друг от друга.
На эту тему можно рассуждать красиво и долго. Но жизнь такова, что мы с уверенностью отличаем сон от бодрствования и даже противопоставляем эти состояния друг другу.
Путаница между сновидениями и реальностью – не более чем литературный сюжет. Прообразом его (а вернее посылкой к его возникновению) можно считать восклицание: “не сон ли это?!”. Интересно проследить, в каких ситуациях может быть произнесена эта фраза. Основной контекст: человеку вдруг выпадает редкая удача. Аналогичным образом выстраивается контекст фразы “прошло как страшный сон”, - череда неблагоприятных обстоятельств обрывается, человек возвращается к нормальной жизни и уже не понимает, почему ему было плохо. И в том и в другом случае сон противопоставляется реальности. О сне вспоминают, когда происходит что-то, отклоняющееся от нормального порядка вещей.
События нашей жизни имеют свою логику. Одно следует за другим. Ребенка сначала учат читать, потом он понимает написанное. Чтобы заварить чай, следует нагреть воду, и т.п. Когда нам кажется, что происходит что-то, нарушающее эту логику, мы удивляемся.
Во сне логика обыденной жизни не действует. Сейчас мы видим перед собой близкого друга, а в следующий момент – уже совершенно незнакомого нам человека. Войдя в комнату, мы закрываем за собой дверь, и вот уже нет ни двери, ни комнаты.
Можно было бы сказать, что сны имеют свою логику, но это будут только слова, так как логика сна несказуема – в ней нет правил. Нет и неизбежности последствий, т.е. нельзя предсказать, что случится в следующее мгновение времени.
К тому же, сон короток. Мы переходим из сна в сон, из одного контекста в другой, и очень редко, когда сталкиваемся с повторениями. А потом просыпаемся и попадаем в длительный контекст реальной жизни. Какими бы ни были наши сны, реальность всегда одинакова. Это – устойчиво повторяющийся, длительный и логически закономерный контекст. Поэтому он всеми всегда легко узнаваем.
Постепенность реальных событий, их будничность резко контрастирует с сумбуром сна, яркостью и насыщенностью неожиданностями, часто напоминающим сказку. Сон интересен, тогда как реальная жизнь бывает скучна. Сон может вывести из любой ситуации. Одарить любым чудом. В жизни. Чтобы изменить ситуацию надо приложить труд, иной раз немалый.
Иными словами, тот, кто видит легкие и яркие сны, оказывается перед искушением уделять им больше внимания, чем они заслуживают. Мы рассказываем друг другу о своих снах, не замечая, что мы говорим ни о чем, - ведь того, о чем говорится, в действительности не было, а пережитый опыт никуда не годится, его нельзя использовать даже во сне, поскольку у каждого сна своя логика.
Мы вспоминаем содержание наших снов. Они откладываются в нашей памяти наравне с реально происходившими событиями. И если сон обладал чертами, похожими на реальность, спустя несколько лет мы можем извлечь его из памяти с полной уверенностью, что вспоминаем о том, что действительно было. Сны искажают восприятия нашего прошлого.
Сны также искушают нас. Они представляют нам поступки, до которых в сознании мы не допускаем себя, как уже совершенные. Во снах муж и жена изменяют друг другу, друзья предают, честный человек ворует, - чего только не происходит! И может закрасться мысль: а так ли уж страшно то, что я запрещаю себе? Сны постепенно приучают нас к иной возможной модели нашего поведения.
Наконец, зрелищность снов интригует. Закрывая глаза, мы ждем, “что нам покажут?”. Тот, кому редко снятся комары, любит поспать. На дне его сознания таится вопрос: что лучше – будничная повседневность, которая часто – за нашим неумением внести в нее более яркие тона – кажется нам серой, или карнавальная пестрота снов?
Предпочтение оказывается снам; единственное, что им мешает воцариться над нами, это то, что каждый из нас – живой организм, который требует реальных действий по своему жизнеобеспечению. “Ах, если бы сон был явью!” - вздыхаем мы и идем на кухню готовить еду.
Но реальность, хотя она и выигрывает нас у сна, все же страдает. Жизнь человека, которому так мила подушка, идет наперекосяк. У него ни на что не хватает времени – это время приносится в жертву сну. Ослабляется воля: во сне все дается легко, поэтому первые же препятствия реальной жизни ставят в тупик. Все валится из рук, теряется, мешается под ногами, - сон не требует от человека организованности, ведь он лишен логики.
Наконец, человек разучивается думать. Мышление выходит из-под контроля сознания и становится спонтанным. Оно строится по законам сна: сразу о многом и ни о чем конкретно. Результат складывается сам собой, помимо логики – как реализация заведомых ожиданий. Иногда такое мышление поражает своей интуитивной точностью, но чаще всего оно адекватно.
3. Сны наяву
Если люди хотят видеть сны и страдают оттого, что сон уходит, как только они встают с постели, в наше время удовлетворения желаний естественно найдутся и люди и средства реализовать мечту о снах наяву. Здесь имеются в виду, прежде всего Интернет, компьютерные игры и телевидение.
Что предлагает человеку программа телевидения?
1). Фильмы.
Это наиболее близкий аналог сна. Яркая картинка; интригующие события; плотность событий в фильме (как и во сне) гораздо выше, чем в обыденной жизни, - это дополнительный стимул.
Прообразом кино можно считать театр, но… И этих “но” достаточно много.
Театр имеет жесткую территориально-временную привязку. Такой-то спектакль можно увидеть только тогда-то и там-то. Одна и та же пьеса, поставленная в разных театрах, суть разные произведения. Уже кинопоказ в кинотеатрах теряет эту специфику – на разных площадках может идти один и тот же фильм. Можно выбирать удобное тебе время и место. Видеотехника предельно упростила эту процедуру. Место – твой дом, время – любое. Есть лишь проблема в том, что смотреть. Современный человек не хочет тратить время на поиски развлечений, - ему удобно жить так, чтобы они были всегда под рукой. И вот телевидение идет навстречу – множество каналов создает иллюзию выбора: почти всегда можно найти какой-нибудь фильм. А ведь есть каналы, где крутятся только фильмы…
Далее, спектакль ограничен по времени. Средний человек не может высидеть в зале более 3-4 часов: он утомляется и вместо удовольствия получает усталость. В тоже время жалко расставаться с героями, на которых люди хотят смотреть. Говоря современным языком, то, что “раскручено”, надо использовать до конца.
Решением этой проблемы на телевидении стал сериал. Его герои не исчезают с окончанием серии, новая серия воскрешает их снова; и если промежуток между сериями невелик (не более суток, может быть, двух), герои сериала получают виртуальную жизнь – о них спрашивают, разговаривают, их ждут. Виртуальная жизнь ставится в параллель нашей обыденной жизни; при этом, конечно. Обыденная жизнь проигрывает: она менее красочна, менее эмоциональна, менее событийна. Сериал перетягивает на себя ожидания и становится как бы образцом “как следует жить”.
Т.о. сериал можно определить как инструмент девальвации реальности. Реальная жизнь теряет для человека свою цену, поскольку не похожа на сказку – любимый сериал.
Телетрансляция идет круглосуточно. Фильмов требуется много. И это сказывается на их качестве. Нельзя крутить только лучшие – примелькаются и надоедят. Также нельзя выпекать шедевры в необходимом количестве – гениев не хватает. Телевидение идет по линии упрощения: вместо хорошего оно использует зрелищное кино.
Существует несколько стандартных приемов обеспечения зрелищности.
А). Антураж – красивые люди, красивая обстановка. Яркий пейзаж, возможно – экзотика. Грамотная работа оператора, умеющего держать красивый кадр. Такой фильм приятно смотреть, каким бы примитивным не было его содержание.
Б). Действие – на экране все время должно что-то происходить. Один ракурс сменяет другой. Зритель переносится с точки на точку. Герои кричат, бегают, дерутся. Часто при этом нарушаются логические связи, но никто и не думает о логике. Содержание не имеет значения, главное – удержать внимание зрителя. Это кино требует трюков. Оно легко перерастает в сериал, - для этого достаточно один и тот же контекст наполнять новыми ситуациями и трюками.
В). Эпатаж. – Какое содержание может привлечь современного искушенного зрителя? Ему надо предложить что-то, резко отличающееся от повседневности, подчиняющейся многочисленным правилам (государственные законы, нормы приличия, обычаи и привычки, наконец, - научные законы и законы логики).
Фильмы можно различать в зависимости от того, какие правила-регуляторы они отбрасывают.
Фильмы ужасов не в ладах с наукой. К тому же их можно рассматривать как визуализацию бреда, т.е. они строятся на противопоставлении содержания и процедуры нормального мышления. То, что называется эротикой, обходится без нравственных норм. Целый ряд фильмов построен как глумление над святыней. Бывают более тонкие отрицания, когда зритель чувствует, что картина выходит за рамки, но не всегда может сказать, где именно.
В целом принцип эпатажа можно сформулировать так: нам дают на экране то, что невозможно допустить в реальной жизни. И все-таки нам предлагают это – налицо искушение как элемент жанра.
Наибольшим успехом пользуются фильмы, сочетающие приемы эпатажа, действия и антуража.
2). Новости (информационные программы).
Новости сами по себе в значительной степени иллюзорны. Если попытаться оценить. Что действительно затрагивает мою жизнь из только что предложенного моему вниманию выпуска новостей, то окажется, что это, прежде всего – сводка погоды. Иногда к ней можно добавить что-то еще, например, какое-нибудь решение органов власти. И всё. Основная масса новостей рассказывает о том, что происходит не с нами и нас непосредственным образом, а то и вообще не касается.
Один из лозунгов современного общества – свободный доступ к информации. На примере телевидения мы видим, что он на практике не работает. Человек действительно нуждается в информации. Своевременное и точное информирование позволяет принимать более правильные решения. К сожалению, не мы решаем, о чем нам следует сообщить.
Во-первых, событие, чтобы попасть в выпуск новостей, должно находиться в информационном поле выпускающей компании. Или рядом должен оказаться собственный корреспондент, или событие должно засветиться в каких-либо официальных сводках, или инициатор события должен специально обратиться в СМИ (в нашем случае – на телевидение), или информация заимствуется из чужого источника (у информационного агентства, предоставляется чужими корреспондентами и т.п.), при этом первичные источники не меняются. То, что происходит в глубинке или в глубине, в новости не попадает.
Во-вторых, предметом новостей являются именно события. Т.е. должно произойти что-то выделяющееся из контекста, не рутинное, отличающееся от обыденности. Именно в той мере, в которой данное событие есть нечто неординарное, оно может быть интересно людям, которые в это событие напрямую не вовлечены. Поэтому чем больше неординарность события, тем вернее оно попадет в сводку новостей. И наоборот. Если произошло что-то, что случается повседневно, об этом ничего не скажут.
Между тем, как раз то, что происходит изо дня в день, в конечном счете, и дает какие-то результаты. Вода по капле камень точит. Эта постепенность и заурядность оставляет такие процессы вне информационного поля современного человека. Поэтому, когда эффект накапливается и происходит зримый, подчас катастрофический сдвиг, общество удивляется. Нам, скормленным новостями, кажется, что это случилось “вдруг”. Иногда, правда, в новости попадает доклад какого-нибудь чиновника или аналитика с разбором тенденций, но чаще всего это проходит незамеченным: восприятие доклада требует интеллектуальных усилий, а современному человеку думать скучно, он привык, что думают за него.
Новости – это как раз одна из форм делегированного мышления. Один человек рассказывает другому о том, что произошло. Таким образом, к событию добавляются слова, его интерпретирующие. Интерпретация присутствует всегда – осознано или не осознанно, - уже в силу того, что используется именно этот, а не другой набор слов. Даже если слов нет, а есть только видеоряд, - он тоже может быть различным. А, следовательно, то, что режиссер предлагают нам именно эти кадры, а не другие, - интерпретация.
Интерпретация, поскольку ее автор – человек, неизбежно передает позицию автора. Если же автор - недобросовестен, то интерпретация может содержать встроенную программу восприятия. Зритель провоцируется воспринимать предлагаемые его вниманию события определенным образом. Это называется “подача новостей”. Профессионально “поданные”
новости – один из самых эффективных инструментов манипуляции общественным мнением.
Когда программа новостей верстается “под эффект”, происходит селекция первичного материала. Что-то в происходящих событиях – возможно и сущностное – опускается, а что-то – то, что может быть интерпретировано в нужном ключе, - сдвигается в центр внимания, выпячивается.
Т.о. новости – не только интерпретированные, но еще и акцентированные события. Это искусство позволяет творить новости буквально из ничего. Неслучайно журналисты взяли себе горделивое прозвище “ньюсмейкеры” (т.е. создатели новостей).
Новость можно создать практически из любого материала, главное – найти ту выигрышную точку, на которой надо сделать акцент. Примером новостей на пустом месте является светская хроника.
Если превратить человека в знаковую фигуру, любое событие из его жизни автоматически становится новостью. Люди интересуются личной жизнью кинозвезд, политиков, удачливых бизнесменов. Они готовы день за днем глядеть в замочную скважину на тех, кто добился успеха. Светская хроника – это новости, превращенные в сериал, демонстрация реальности, имеющей признаки сказки.
Отсюда можно взять одну из функций новостей, и это – развлекательная функция. Главная особенность развлечения, предоставляемого информационными программами, которая противопоставляет их кинематографии, это – реальность материала. События, о которых нам говорят, действительно происходили. Если мы верим в это, мы можем получить особенное удовольствие, наблюдая то, о чем потом будут писать книги, снимать кино и на тему чего будет нагромождено столько художественного вымысла.
Поэтому телевизионщики стоят перед двоякой задачей. С одной стороны, новости должны быть зрелищны, чтобы их было интересно смотреть. С другой, в них все-таки должна быть ссылка на реальность, чтобы зритель сохранял столь приятное чувство совмещения действительности и литературы. Между тем, надо иметь в виду, что только ньюсмейкер знает, сколько в показываемом материале от реальности, а сколько – от его искусства.
Вторая функция новостей – политическая. Люди имеют право на информацию, но право определять, что это за информация, узурпировала немногочисленная компания собственников СМИ.
Телевидение по своей природе требует больших капиталовложений, окупаемость приходит поздно (если вообще приходит). Поэтому главным источником финансирования, а соответственно и собственником телевидения является государство. Оно может делегировать функцию собственника кому-то еще, кто в нужное время оказался в нужном месте, но полностью остаться без контроля над телевидением для государства опасно. Если представить власть в виде факира, народ в виде кобры, то телевидение – это дудочка, с помощью которой заклинают народ и тем избавляют власть от последствий неуправляемых действий.
Организация телевидения стопроцентно частным образом требует значительной политической воли и огромных ресурсов. На примере НТВ мы видим, что ресурсы имеют первоочередное значение, и если строить финансирование на кредитах, то контроль за вещанием рано или поздно перейдет к реальному владельцу средств, какая бы политическая воля этому бы не противостояла.
Будучи не в силах принести своему владельцу много живых денег, телевидение приносит политические дивиденды. В первую очередь, это реакция зрителей на происходящие в мире процессы. Реакция программируется с помощью ключа интерпретации (аналогия с понятием ключа в музыке). Подача новостей определяет не только “лицо” телеканала, она настраивает зрителя на определенный лад. Он учится видеть в событиях определенные знаки, он ждет их от выпуска к выпуску и, наконец, начинает сам конструировать их в своей обыденной жизни. Цель интерпретации, таким образом, достигнута, политические дивиденды получены.
Можно выделить еще одну функцию новостей, для которой не так просто подобрать название. Условно назовем ее “заместительной” функцией. Смысл: новости замещают социальное действие. У телезрителя возникает иллюзия вовлеченности в основные события современности. Знать. Что происходит, вникать в подробности, распутывать интриги, - разве это почти не то же самое, что участвовать? Люди переживают, когда что-нибудь происходит не так, как им бы хотелось. Они тратят на эти переживания столько энергии, что можно подумать, что они действительно что-то делали, а у них не получилось.
Между тем реального действия нет. Наоборот, новости приводят к своего рода волевому параличу. Людям дают переживания участника социального действия, которым они могут предаваться, не сходя с кресла. Протест, борьба, победы, поражения, - все это происходит на экране, человек же по-прежнему остается всего лишь зрителем. Но эта позиция комфортна и безответственна. Включиться в реальную социальную жизнь – значит нести издержки, переступить границы мирка, где телевизор компенсирует все то, на что нам не достает духа. И потому человек смиряется с тем, что за него активную жизнь ведет кто-то другой. Он остается болельщиком. Но злым болельщиком. Не пробуя действовать самому, очень легко осуждать другого. Поэтому наши зрители, как правило, не довольны персонажами политической сцены, - они ругают их, они получают массу негативных эмоций, когда смотрят новости. Но продолжают смотреть, оправдывая себя тем, что надо же знать, что вокруг тебя происходит.
На самом же деле люди нуждаются в иллюзии собственной социальной значимости. Новости убеждают человека, что он существует как член социума. Человек реагирует на социальную жизнь, значит он – социальная единица.
Этот первертыш позволяет тем, кто реально управляет происходящим, погасить энергию масс в самом зародыше. Общество, таким образом, избавляется от стихии бунта, но одновременно оно лишается и способности к самоорганизации. Общество, посаженное на иглу новостей, перестает быть обществом в полном смысле этого слова, распадаясь на элиту и плебс. Впрочем, человечество мало-помалу становится аналогом даже не дохристианского Рима, а примеряет на себя черты египетской цивилизации.
3). Ток-шоу.
Люди нуждаются в общении. Человеку нужен обмен мнениями или мыслями, чтобы не чувствовать себя одиноким. Аскетический подвиг молчания далеко не каждому по плечу.
С другой стороны, вести беседу – тоже немалый труд. Нужно много чего уметь: выслушивать собеседника; не цепляться к словам, а говорить по существу; высказывать свои мысли понятным для других образом; наконец, иметь эти самые мысли. Телевизионные программы “ток-шоу” избавляют нас от этого труда, создавая иллюзию. Призванную удовлетворить нашу потребность в общении.
Телевидение совершенно незаслуженно обеспечивает нам интересного собеседника. Когда люди общаются между собой в реальной жизни, их что-то объединяет. Настоящий разговор – это всегда движение собеседников навстречу друг другу. Герой “ток-шоу” не имеет представления о нашем существовании. И все же он уделяет нам время.
Нас избавляют от необходимости самим формулировать вопросы. Это делают другие – по ту сторону экрана. Нашему вниманию предложат несколько мнений об обсуждаемом предмете. Остается только выбрать то, что тебе более по вкусу.
Мы как бы перемещаемся в студию, где снимается передача. Чтобы нам легче было это сделать, студия наполняется зрителями – “людьми с улицы”. Их функция – быть проводниками наших эмоций, мнений, они должны подавать наши реплики, задавать наши вопросы. Их достаточно много и они разные, чтобы каждый из нас мог найти свой аналог и включиться в эту игру.
Однако “ток-шоу” – не вольная беседа, а результат авторской работы ведущего, режиссера, целой группы профессионалов. Точки зрения и реплики изначально фильтруются, расставляются в нужном порядке (при необходимости этот порядок обеспечивается с помощью монтажа). Наконец, программируются нештатные ситуации. Среди зрителей размещаются подсадные утки – профессиональные актеры (например, студенты театральных ВУЗов), которые должны провоцировать ситуацию, чтобы передача получилась достаточно острой, т.е. интересной. Интерес обеспечивает шоу зрительскую аудиторию, а, следовательно, долговечность.
По своей природе ток-шоу – зрелище, паразитирующее на потребности человека в общении. Получив очередную порцию телебесед, человек еще какое-то время сможет перетерпеть свое одиночество, оставаясь изолированной индивидуальностью и не раскрываясь душой при контакте с другими.
Впрочем, не только изоляционная функция ток-шоу используется для манипуляции телезрителями. Ток-шоу позволяет программировать нормы поведения и мышления - то, что в психологии называется общественным сознанием. Задавая тему для беседы – о проституции, об абортах, о гомосексуализме и т.п. – и приглашая соответствующие персонажи, телевидение как бы допускает возможность подобных вещей. Неважно, что на передаче “против” будет говориться чаще, чем “за”, - сама возможность беседы на равных традиционных “против” и этих немногих “за” с их самопровозглашенной прогрессивностью оказывается действенной пропагандой.
4). Телеигры.
Внешняя сторона телеигры проста, – существует приз (или несколько призов) и существуют условия, выполнение которых приводит к обладанию призом (сама игра). Приз может быть значительным, и тогда это подчеркивается, а может быть пустяковым. В этом случае предполагается, что само участие в игре или то, что человека показывают по телевизору, является достаточным воздаянием. Как правило, игроки – люди из массы, они неизвестны, хотя чем-нибудь примечательны. Но есть и другой вариант: в роли игроков выступают люди с именем, персонажи светской хроники, их присутствие должно сделать игру еще более интересной.
То, что зритель тратит время на своих телекумиров, понятно. Следует разобраться в другом: почему привлекают внимание игры, где этих кумиров нет.
Что есть в игре, если смотреть на нее зрением аналитика?
А). Популярный ведущий. Знакомое, приятное лицо. Узнаваемый (и ожидаемый) стиль. Переключаясь на телеигру, словно заходишь в гости к хорошему знакомому. Т.о. обеспечивается иллюзия общения.
Б). Иллюзия интеллектуальности. Большинство телеигр построено на том, что где-то как-то все-таки надо думать. Процесс мышления может доставлять удовольствие, которое легко получить, если при этом не требуется никакого труда. Конфигурация игры разрешает противоречие между трудом и удовольствием. Заранее известен контекст, в котором может быть поставлена задача. Задачи подбираются таким образом, чтобы их можно было решить в отведенное для этого время. Если игрок “подвисает”, ему подскажут. И, наконец, главный подарок: когда зритель у телевизора решает задачу быстрее, чем игроки в зале, а еще лучше, – когда игроки ошибаются, а ты оказываешься прав. Игра дает людям возможность почувствовать себя умнее других. (Между тем, зритель у телевизора в домашней комфортной обстановке находится в более выгодном положении, чем волнующийся и отвечающий за свои действия игрок. Таким образом, возникает ситуация, когда ты можешь оказаться умнее умного, а это – особенное удовольствие).
Надо ли говорить, что это все – лишь иллюзия интеллектуальной деятельности, аналогичная разгадыванию кроссвордов. Телеигра не развивает и ничему не может научить, разве что даст представление о каких-либо фактах, предварительно выдернув их из контекста.
В). Клоунада. – Игра сопровождается традиционными шутками, а иной раз и ужимками. Тон задает ведущий, а игроки подстраиваются под него. Игра призвана поддерживать у зрителя определенный эмоциональный тонус. Никто не видит беды в том, что хорошее настроение зрителя достигается с помощью пошлых приемов. Действительно, еще один источник в целом море пошлости, - стоит ли на это обращать внимание?..
Г). Азарт. – За редким исключением нам приятнее получать, чем давать. Эта реальная сила нашей души носит имя корыстолюбия. В современном мире на корысти построено очень много (человек должен хотеть много зарабатывать, он должен хотеть много покупать, наконец, он должен хотеть сделать карьеру). Чтобы установленный порядок вещей не дал вдруг трещины, корысть надо подпитывать и воспитывать. Телеигра делает и то, и другое.
Болея за кого-либо из игроков, мы радуемся и материальной составляющей их успеха. Благодаря эффекту замещения, мы как бы участвуем с их помощью в игре сами, поэтому их выигрыш в какой-то степени и наш выигрыш, пускай и иллюзорный. Распространенный элемент телеигр – игры с телезрителями, когда каждый сидящий у телеэкрана может получить маленький, но вполне реальный приз.
Но все это отступает в тень по сравнению с культом победителя, который практикуют практически все игры. Победителю достается крупный план, легкое облачко славы. Ему вручается не один, а сразу несколько призов – от разных спонсоров. Наблюдая финал игры, телезритель усваивает где-то на подсознательном уровне мысль, что, если повезет, можно без особого труда получить ценную вещь, а то и вполне внушительную сумму.
Отсюда два вывода. Первый: если у тебя чего-то нет, ты можешь получить это (рождается вожделение). И второй: главное – не труд, а удача (реальность подменяется иллюзией).
Итак, что можно сказать о телевидении в целом.
Оно стало основным способом проведения досуга, пожирателем свободного времени. Человек усаживается перед телевизором, потому что:
ему интересно. Телевизор показывает то, с чем он не сталкивается в обыденной жизни. Человек видит то, чего нет, грезит наяву, при полном сознании. Впрочем. Ему показывают и то, что есть – где-то далеко, куда он никогда не доберется, или то, что он обычно видит лишь мельком. Верный глаз профессионала и труд многих людей собирают в одном репортаже то, что, как правило, ускользает от нашего рассеянного внимания.
Человек у телевизора живет квазинасыщенной жизнью. (Это подстегивает интерес). В единицу телевремени совершается масса событий. Темп высок, он не позволяет человеку думать, человеку предоставлена роль наблюдателя.
Человек попадает в сердцевину происходящих событий. Он наблюдает самое важное, то, что потом составит историю, - так, по крайней мере, ему говорят. (То, что скрытые пружины, двигающие исторический процесс, остаются вне кадра, обычно не замечают.)
Стимулируются эмоции. Человек плачет над фильмом, вожделеет выигрыша, радуется успехам и т.п. Кажется, что оживает душа. Для тех, кому не помогают легкие варианты, существуют эротизм, страх, насилие. Поначалу душа отзывается на эти вибрации и человек чувствует свою душу (а ведь жизнь может быть полноценной лишь тогда, когда мы ее ощущаем; без души жизнь становится простым существованием, способом провести время). Потом эмоции приедаются. Душа не реагирует. Но человек помнит, как это было и ждет, – может быть, что-нибудь еще из того, что показывает телевизор, разбудит ее ото сна.
Преодолевается одиночество. Общение с телевизором не требует труда. Телевизор – не человек, у него нет своих интересов, которые надо учитывать. Именно поэтому такое общение иллюзорно. Оно ничего не может дать человеку, так как никак не побуждает человека изменить себя. То, что телевизоры во многих семьях работают в фоновом режиме, - симптом всеобщего отчуждения. Люди чувствуют одиночество и пытаются от него избавиться таким незатейливым образом.
Человеку комфортно у телевизора. Мягкое кресло, домашние тапочки, чай (коктейль, коньяк, – кому что по вкусу); холодильник – к вашим услугам. Можно путешествовать по дальним странам, претерпевать любые приключения - и всё, не сходя с места. В конце концов, можно разместиться в постели, а если уснешь, умный телевизор сам выключится в указанное тобою время. Многие люди прописывают себе телевизор вместо снотворного.
Чего лишается человек, сделав центром своего дома коробку с экраном?
1.) Реальной жизни. Телевизор выедает массу времени. Если бытовые дела делать под телевизор, они идут дольше, – нет-нет остановишься и посмотришь. И уже точно не будешь делать то, без чего можешь обойтись, - все эти упущенные возможности променяны на смотрение телевизора.
2.) Движения. – Городская квартира, машина и телевизор отнимают у человека навык физического движения. Оно перестает приносить радость и – если случается такая необходимость – воспринимается как неизбежное зло (и так устал, а тут еще надо куда-то идти). Человек все больше пригвождается к месту. (В случае с машиной пригвожденный к месту человек может передвигаться – поскольку передвигается место: в этом отношении Mersedes тождественен инвалидной коляске).
3.) Телевизор не просто лишает человека движения, он лишает его действия вообще. Всякое действие происходит по ту сторону экрана (его совершают за нас те, в кого мы перевоплощаемся - эффект замещения). Человек научается доверять действовать за себя другим – “акторам” (от слова act – действие). Актеры (акторы) развлекают нас, действуя, - парадокс: мы получаем удовольствие оттого, что смотрим, как другие делают то, что мы могли бы делать и сами. Мы живем чужим удовольствием. Чужими эмоциями.
4). Телевизор воют с книгой. Телеман по определению не может быть книголюбом. Книга требует времени, книга требует труда. То, что человек вынесет, прочитав книгу, - его заслуга. Телевидение все разжует и в рот положит. Картинка запрограммирована на определенное восприятие; то. Что человек уносит от телевизора, - заслуга режиссера, а не его. Телевизор вытесняет книгу на периферию культуры. Основное место чтения – общественный транспорт. Не случайно падение коммунизма привело к падению тиражей (от миллионов к тысячам, т.е. в 100-1000 раз), - телевидение стало более интересным.
5). Человек у телевизора интеллектуально деградирует. Еще бы: действие он передоверил телегероям, думать не надо – там, по ту сторону экрана, думают за тебя. Наконец, телевизор активно загружает наше сознание образами и их комбинациями. Человек духовно устает от телевидения, у него просто не остается сил, чтобы мыслить.
6). Силы надо выделить отдельно. Времяпрепровождение у телевизора кажется чистым отдыхом, но это не так. Смотрение – интенсивная физиологическая деятельность, а поскольку телевидение содержательно, обработка информации, поступающей к нам с экрана, серьезно загружает наш мозг. Нельзя снимать накопившуюся за день усталость с помощью телевизора, - это иллюзия. Организм утомляется еще больше. Действует эффект спирали: устал – смотрю телевизор, на другой день устал еще больше – опять телевизор и т.д. Телевизор выжирает наши силы в геометрической прогрессии. Если у человека единственная ценность в жизни - телевизор, он щедро платит за это здоровьем.
7). Телевизор разделяет людей. Совместное смотрение передач – совсем не общение и с большой натяжкой может считаться совместной деятельностью. Это доказывается тем, что, если позволяет достаток, в дом приходит несколько телевизоров. Они расползаются по разным комнатам, и главная идея этого обилия в том, что каждый член семьи теперь может смотреть свои передачи, не вступая в конфликты и не мешая друг другу. Телевизор индивидуализирует досуг. А ведь именно свободное время – зона неформального общения; общаясь в процессе работы или вынужденно перебросившись парой фраз в быту, человек не избавляется от одиночества. Наедине же с экраном, заключающем в себе, как кажется целый мир, он еще более одинок.
Человек в возрасте достаточно легко втягивается в это одинокое состояние. Иное дело молодежь. Кровь еще не остыла, нет усталости от бытия, есть желание покорить мир. Телевизор не дает полного удовлетворения: сидение у ящика уж очень сильно отдает иллюзорностью, а тяга к настоящему еще не ослабла.
Для молодежи нужны иллюзии другого порядка, которые давали бы возможность действия, хотя бы и иллюзорного. Телевидение только осваивает подобные технологии: речь идет об интерактивном телевидении, позволяющем зрителю вмешиваться в то, что происходит на телеэкране. Однако, имея дома компьютер, человек уже сегодня быстро приобретает навыки иллюзорного действия. Блуждая со страницы на страницу по Интернету, можно считать, что находишься в движении. Подавая реплики в чате, вроде как общаешься. Наконец, запустив ту или иную компьютерную игру и став ее героем, можно выбирать приключения вплоть до фантастических. Иллюзия становится ближе, она втягивает в себя человека все больше и больше. Растет быстродействие, увеличивается память, совершенствуется графика; компьютер претендует на то, чтобы давать не только картинку, но загрузить все органы чувств человека. Пишите друг другу через компьютер, любите через компьютер, общайтесь через компьютер, воюйте друг с другом через компьютер или совместно уничтожайте монстров. Став посредником между человеком и человеком, компьютер отрезал каждого из них от всего человечества.
Виртуальный мир иллюзорен. Он проигрывает реальности по силе эмоций и яркости впечатлений. Он сохраняет четкий привкус ненатуральности и поэтому менее интересен. Зато он доступен. Реальность требует большого труда и смирения (внешние обстоятельства нельзя преобразовать в мгновение ока, под них надо подстраиваться). В виртуальном мире всегда можно выбрать уровень, на котором ты – победитель. Тяга современного человечества к виртуальному бытию во многом проистекает от культа успеха, ставшего краеугольным камнем современной культуры. У современного человека слишком слабая воля, он должен брать любую высоту уже с первой попытки, на вторую просто не хватает сил. Отсюда поиск самых легких путей, которые, естественно, оказываются иллюзорными.
4. ИСС
Аббревиатура ИСС читается как “измененные состояния сознания”. Человека не устраивает обыденное – оно же нормальное – состояние сознания. Причина все та же: обыденность требует увязки с внешними обстоятельствами, поступательности изменений, - тяжелого, упорного труда над своим бытием.
Этот прямой путь кажется слишком длинным. Человеку мечтается, что существует волшебная дверь, открыв которую сразу окажешься в конце пути. Если нельзя в одночасье изменить мир, может быть, можно изменить себя – так, чтобы больше уже не зависеть от мира, а еще лучше, - чтобы мир стал послушен себе. Отсюда – распространенная магическая практика погружения в транс.
Разные традиции по-разному используют состояние транса. Для одних – человека, достигшего ИСС, посещают духи и начинают ему служить, для других – душа в ИСС выходит из тела и обретает новые возможности, для третьих – ИСС это очищающее состояние, избавляющее от накипи обыденной жизни... Какая бы цель ни стояла, она всегда строится на противопоставлении ИСС и каждодневной реальности.
Существует особый набор способов выхода в ИСС. Самые распространенные из них: манипуляции с дыханием (либо гипервентиляция легких – избыток кислорода, либо кислородное голодание (задержка дыхания)); ритм (вибрация) – отсюда пляски с повторяющимися и все учащающимися движениями, бубен шамана и современная рок-музыка, ритуальное использование секса (сочетание ритма с резким перепадом крайнего напряжения и расслабления организма); аутотренинг – блуждание сознания внутри себя (медитативная практика, самогипноз), в том числе с использованием соответствующих вспомогательных средств – световых эффектов, расслабляющей музыки; яды (отравляющие вещества), частично парализующие работу сознания. Общим знаменателем всех этих методик является цель – нарушение нормальной работы сознания, достигаемая, как правило, с помощью сознательно провоцируемых функциональных расстройств организма. Понятно, что при таком происхождении ИСС нет смысла говорить о новых возможностях, - эти возможности иллюзорны, реальные же возможности личности (физические и духовные) в ИСС истощаются, что приводит к разрушению и гибели человека.
Человек, конечно, идет в ИСС не за гибелью, - смерть возникает как побочный продукт, и у человека, как правило, уже не хватает сил противостоять ей, приманкой служат сомнительные дары, не выходящие за пределы сознания и потому вполне реальные – при всей иллюзорности идеологии ИСС.
Перечислим эти “дары” (они варьируются от одного ИСС к другому, но общие черты выглядят следующим образом):
Расслабление. Конфликтность бытия исчезает, трудности оказываются вне фокуса сознания и потому кажутся легко разрешимыми. Душа умиротворяется, наступает состояние покоя. Надо сказать, что данный покой получен контрабандным путем и потому ненадежен. Часто он утрачивается раньше, чем человек выходит из ИСС.
Эмоциональный подъем. – В первую очередь речь идет, конечно. О радости. В обыденной жизни истинная радость – редкая драгоценность. Мы можем надевать на себя улыбку, выходя в люди, но разве при этом поет наша душа? Радость прорастает из ощущения, что все идет хорошо (а вернее из ощущения, что лучшее – рядом). Чтобы радоваться, надо уметь видеть лучшее. Нам тяжело радоваться за других, мы чаще завидуем, чем радуемся, увидев лучшее на чужом огороде. Но ощутить, что и для тебя есть возможность изменения к лучшему, - а это и есть истинный повод для радости, тоже довольно не просто. Для этого нужно взрастить в себе готовность к изменениям, признать, что таковой, какой есть, ты еще далек от совершенства и радости не заслуживаешь.
Легко требовать изменений от других, считать, что кто-то другой должен что-то сделать. Очень тяжело согласиться, что и ты должен немало. ИСС позволяет человеку не меняться, уйти от работы над собой и при этом окунуться в радость, испытать подъем чувств, даже некоторое вдохновение.
Это – маленький парадокс. Изменение сознания требует усилий. Человек затрагивает массу энергии и средств, чтобы достичь желаемого. Все приносится в жертву иллюзии. Все – кроме одного. Иллюзия не покушается на гордость человека. Человек может продолжать гордиться собой, он может считать, что делает все, как надо. От него не требуется признания ни собственных ошибок, ни слабости, ни бессилия.
Редкий человек действительно верит в собственное совершенство. Чаще мы обманываем себя и других и подозреваем себя в этом обмане. И получается, что, сбегая от трудностей жизни в ИСС, человек ради сохранения одной иллюзии обменивает всю оставшуюся у него реальность на другую иллюзию.
В ИСС человек может быть очень энергичным и деятельным. Нужно спросить – откуда берется эта энергия? Расходуется внутренний потенциал человека, при этом восполнения ресурсов не происходит, - человек буквально расточает себя. Чем более активен человек, будучи в измененном сознании, тем более он апатичен и вял, возвращаясь к нормальной жизни. Организму не хватает энергии, потерянной понапрасну. Если ИСС становится частой практикой, организм начинает разрушаться физически, что сопровождается душевными нарушениями.
Видения. Если расслабление и эмоциональный подъем привлекают многих, то видения образуют цель для более узкого круга любителей ИСС. Исходной посылкой служит противопоставление себя основной массе: я - не такой как они. Это противопоставление нужно на чем-то основывать. Вообще, пьедестал гордыни можно сложить из чего угодно, но, - скажем, чтобы чувствовать себя непризнанным гением, нужно хотя бы уметь писать стихи, тому, кто гордится своей силой, приходится ходить в “качалку” и накачивать мускулы. ИСС не требует от человека никакого умения и никакого труда. Оно легко обеспечивает видения, и вот, пожалуйста, - можно считать себя новым пророком, можно общаться с духами, можно выходить в параллельный мир. Человек чувствует свою особенность; это чувство тем более остро, что никто из окружающих его в обыденной жизни людей не может оказаться рядом, увидеть те же видения, оказаться вместе в иллюзорном мире. Человек одинок, но он не осознает своего одиночества, - у него есть духи, с другой стороны, обособленность просто необходима, если хочешь считать себя выше других.
Когда мы говорим об ИСС, надо иметь в виду два фундаментальных момента:
Первый. – ИСС, как правило, не сваливается на человека само по себе. Его ищут. Его достигают. Таким образом, человек сам притягивает свою беду.
Второй. – Если человек один раз озаботился достижением ИСС, он сделает это снова. Причины, толкнувшие его на бегство от реальности, не изживаются иначе, чем путем долгой и кропотливой работы над собой, а единожды испробованное ИСС привлекает легкостью получения эффекта и сладостью отрешения от проблем. И если человек не пугается первых своих шагов к пропасти, он оказывается в ней: достаточно небольшой практики ИСС, чтобы тяга к нему стала хронической. Человек перерождается, и часто возвращение назад, к прежней жизни становится невозможным.
Рассмотрим несколько типов хронических состояний.
1). Безумие.
Не случайно бытует фраза “сойти с ума”. Она отражает ситуацию, когда человек, давая себе все больше и больше поблажек, сам уходит от адекватного восприятия мира. Психоанализ использует термин “бегство в болезнь”, и это действительно справедливо. Люди сбегают, не выдержав обстоятельств реальной жизни, они перестают их замечать, наконец, они придумывают себе свои обстоятельства, полностью соответствующие их ожиданиям, а потому не требующие труда по их освоению.
Если сначала человек осознает свои странности, хотя и оправдывает их, то, продолжая позволять себе отворачиваться от реальности, он начинает воспринимать их как норму. А поскольку человек – сложная психофизическая система, изменения психики отражаются и на соматическом (телесном) уровне. Неадекватные смысловые связи закрепляются в виде мозговых нарушений. Болезнь становится необратимой. Лечением можно снять какие-то острые формы, но вернуть сошедшему с ума человеку душевное здоровье уже невозможно. В лучшем случае болезнь подавляется, сознание выдавливает ложные смысловые связи, усвоенные болезнью, на периферию, но это – хрупкое состояние. Новое потрясение, новый конфликт с реальностью, - и болезнь прорывается снова.
(Здесь говорится лишь о психических нарушениях определенного толка, реальное поле психиатрии гораздо шире).
2). Алкоголизм.
Вино – напиток священный. Для христиан это связано с тем, что в таинстве причастия под видом вина преподается Кровь Господа нашего Иисуса Христа. Кровь и вино – не только похожи по цвету, их объединяет более глубокая, сущностная и даже мистическая связь.
Между тем, священным напитком вино было и в язычестве. С помощью неразбавленного вина (в быту пили, в основном, разбавленное) жрец доводил себя до измененного состояния сознания (ИСС), в результате чего начинал пророчествовать, общался с духами, впадал в транс.
Потихоньку низводя священное до обыденного, человечество либерализировало культовою жреческую практику, - привычка упиваться вином перестала быть прерогативой избранных и стала общечеловеческим достоянием. Мистическая составляющая оказалась выхолощенной, но эффект ИСС по-прежнему имеет место.
Известна пословица: страшно не вино, а пьянство. Вино можно рассматривать в качестве одного из напитков. Оно согревает в мороз. Используется перед едой как аперитив. Наконец, каждое вино обладает особым вкусом, - можно наслаждаться специфической вкусовой гаммой.
Однако эта идиллистическая картинка умалчивает о главном, - зачем люди пьют вино. Если ради вкуса – в том нет беды. Но, как правило, цель другая, - расслабиться, получить дозу бездумия и эйфории; или – это чуть ли не самый распространенный случай – вино обеспечивает “смазку” в общении, так как снимает “ограничители”, расставленные сознанием.
Эти “ограничители” могут быть по своей природе добродетельны (скромность), а могут быть греховны (малодушие), - и в том и в другом случае они обусловлены характером человека. Преодолевая их с помощью вина, человек отказывается от части себя (этот путь легок, он позволяет избежать, скажем, труда по изживанию недостатков). Выпив, он становится другим,
не случайно близкие люди говорят о пьянице, что “трезвый – он совсем другой человек”.
Итак, мотив винопития – бегство от себя наиболее легким путем. Цель – достижение ИСС (опьянения), при котором проблемы исчезают из поля зрения, повышается жизненный тонус, обеспечивается порция хорошего настроения. Вкусовая гамма и тому подобные тонкости с этой точки зрения предстают как необязательная прелюдия, своего рода эстетство, не связанное непосредственно ни с мотивом, ни с целью действия. Появление крепких напитков – водки и ей подобных – вполне закономерно: никак излишеств, один голый эффект.
Какое-то время человек приучает себя пользоваться вином как “расслабителем”. Сам эффект “расторможенного” сознания удивляет и пугает его. И это правильно, - сознание строится на самоконтроле, который обеспечивается именно с помощью ограничений. Снимая ограничения, человек ослабляет самоконтроль; сознание становится спонтанным, самопроизвольным, т.е. собственно, перестает быть сознанием. Не случайно, что, протрезвляясь, человек не помнит, что с ним случилось в пьяном виде, или воспринимает это как сон, - пробудившееся “нормальное” сознание отказывается отождествлять с собой спонтанные бесконтрольные действия.
Если человек настойчиво преодолевает свое первое удивление, измененное состояние сознания становится для него желанным. Из средства обеспечить себе отдых на фоне труда бытия, оно превращается в самоцель. Бытие преломляется под новым углом: обстоятельства жизни воспринимаются как внешние и несущественные, если они не ведут к ИСС (т.е. все выстраивается вокруг бутылки).
Это – финальная стадия, именуемая алкоголизмом. Она отличается законченностью форм, прописанностью причинно-следственных связей, но и обычное общение через стакан, - столь распространенные дружеские посиделки, – по своей сути практически то же самое. Единственное, что удерживает мир человека от свертывания в таких случаях, это – наличие в нем каких-либо других ценностей, помимо ИСС. Достаточно случиться кризису ценностей, через который рано или поздно проходит почти каждый из нас, и ИСС восторжествует.
Считается, что алкоголизм излечим. Истинное лечение заключается в прививке человеку смыслов, способных затмить ложное блаженство ИСС. Вытесненная на периферию память об ИСС выступает как искушение. Она постоянно вопрошает сознание, не устало ли оно от трезвого бытия, не слишком ли оно увязло в проблемах, - иными словами: не пора ли расслабиться.
Или другой вариант: человек уверен, что одержал над собою победу, но ведь надо забыть, что именно ты победил, не демонстрировать эту победу на людях, а это тоже немалый труд. Человек, преодолевший водобоязнь, может купаться, это – его доказательство. Аналогичным образом бывшему алкоголику предлагают доказать, что ему не страшно вино, наливая ему стакан. И вот тут-то оказывается, что болезнь никуда не ушла, она была лишь подавлена. Быть трезвым для человека, не заимевшего тягу к вину, - пустяк, для испытавшего зависимость от ИСС – напряжение духа. (Впрочем, это общий закон для всех искушений: легко держаться целомудрия, имея его изначально, и практически невозможно обрести его вновь, единожды потеряв).
3). Наркомания.
Употребление наркотических веществ – явление давнее. Сквозь тьму веков легко проступает образ шамана, наевшегося ядовитых грибов, чтобы позволить духам войти в себя (т.е. стать одержимым), и теперь камлающего у костра, с пеной у рта и закатившимися глазами изрыгая пророчества, которым со страхом внимает обступившее костер племя. – Корни наркомании – в языческой культовой практике.
В то же время закономерно, что как социальное, бытовое явление наркомания приходит достаточно поздно. Тут важно подчеркнуть два момента.
Первый. – Наркомания знаменует собой кризис религиозного сознания общества. Для язычества, дозволяющего наркотики, бытовая наркомания означает профанацию священного. То, что было элементом культа и служило духовным (в языческом понимании) целям, отныне используется вне какой бы то ни было связи с духовностью.
Для трезвенных цивилизаций – Ислам, Христианство, - явление “дури” – еще более печальный синдром. Имя ему – ослабление и смерть веры. Нельзя угодить Богу, будучи невменяемым. Бог хочет нашего сознательного движения к нему, которое бы сказывалось на всей полноте нашей жизни. Наркотические провалы, разъедающие ткань жизни, суть отступление от Бога, - то. Что могло быть посвящено Ему (время, силы, здоровье), приносится в жертву наркотику.
Второй момент касается по преимуществу лишь Западного, христианского (теперь уже пост-христианского) мира. Закономерно, что наркомания как социальная болезнь развивается после алкоголизма. Алкоголик идет к ИСС через вино, которое само по себе пригодно в пищу и иногда даже может быть рекомендовано для здоровья. Смыслы вина не исчерпываются ИСС.
Если же человек жаждет оглушить свое сознание, выбить себя из колеи нормальной, обыденной жизни, он ищет более специфический и короткий путь. Этим путем оказывается наркотик.
Наркотик по своей природе – яд. Отравляя организм, он производит нарушения в нервно-мозговой деятельности человека, следствием чего как раз и являются сбои в сознании, столь вожделеемые любителями ИСС.
Впрочем, к яду можно привыкнуть. Если на организм сразу же не обрушивается смертельная доза, наркотик вступает в химические связи, обусловливающие жизнедеятельность организма. И встраивается в них.
Отсюда общеизвестные последствия употребления наркотиков.
1). Физическая зависимость. - Организм требует наркотика, так как тот встроен в его химическую среду. Однако положение наркотика двойственно. Будучи ядом, он по своей сути чужд всему организму, здоровые силы которого направлены на погашение последствий наркотической атаки (а эти последствия суть отравление), а также на вывод наркотика из организма. Все это происходит достаточно быстро, поэтому наркотическое опьянение недолговечно и уже скоро остро чувствуется нехватка наркотика, - наркоман тянется за следующей дозой.
2). Разрушение организма. – То, что человек нуждается в наркотике даже более чем в пище и сне, не означает превращение наркотика в естественную потребность. Потребность в наркотике противоестественна, хотя и необычайно сильна. Довольно быстро естество уступает, - сказывается действие яда. Тело дряхлеет (наркоман всегда выглядит старше своих лет), внутренние органы разрушаются, расшатывается нервная система, происходят психические сдвиги. Эти изменения необратимы. Даже оставив наркотики, прежним человеку уже не стать.
3). Возрастание дозы. – Организм привыкает к яду и к саморазрушению. Он старается компенсировать процессы отравления, амортизировать наркотический удар. В результате прежняя доза уже не приводит к искомому состоянию – ИСС не наступает. Наркоман преодолевает сопротивление организма, увеличивая дозу. Наркоман со стажем вводит себе такое количество наркотика, которое просто убило бы новичка.
С увеличением дозы, разрушение организма нарастает. Смерть уже рядом. К тому же игра с дозой – это постоянный риск передозировки, которая – тоже смерть. Смерть – это неотлучная тень наркомана.
Впрочем, физическая зависимость от наркотика преодолима. Наркоманы боятся “ломки”, но за болью и мукой, которые она несет, наступает освобождение. “Ломка” ужасна, но она – не за пределами возможностей человека. По своей сути она ориентирована не к смерти, а к жизни, ибо означает детоксикацию организма, изгнание наркотика из химических связей.
Беда в другом. Снятие физической зависимости не означает устранение причины употребления наркотиков. В “ломке” перерождается тело, но если не переродится душа, человек будет по-прежнему вожделеть ИСС, и значит, он придет к наркотику снова.
Наркотическое состояние поставляет человеку качественные иллюзии. Иллюзорное бытие пронизывает все существо человека; восприятия гипертрофируются (они более ярки, более насыщены, чем в нормальных условиях); видения, если они есть, могут казаться более реальными, чем сама реальность. Кино становится жизнью. Причем в этой жизни от человека не требуется труда: он не имеет нужды – в мире иллюзии нет необходимости. (Поэтому наркоман может не испытывать чувства голода и не есть сутками, также и не спать несколько ночей подряд, - физиологические потребности не отражаются в сознании. Организм истощается, а сознание об этом просто не в курсе.)
Однако иллюзия остается иллюзией. Мир наркотических грез не имеет своего основания в себе самом – в нем нет наркотика. Чтобы поддерживать иллюзию, наркоману надо каждый раз возвращаться в реальность.
Имея центр притяжения в ИСС, наркоман к реальности относится чисто потребительски. Она должна принести ему наркотик, остальное не имеет значения.
Сначала наркоман работает на наркотик. Но это трудно: с одной стороны – деньги исчезают стремительно, с другой – садится здоровье. Сознание и тело шалят, квалифицированный труд, - а он наиболее оплачиваем, - становится не по силам.
Следующий шаг: продается накопленное раньше. Пока родные и знакомые дают деньги, их можно брать и занимать у них под различным предлогом, но и этот источник пересыхает. Далее – приходится либо воровать, либо торговать наркотой, чтобы заработать себе на дозу. (Если алкоголик может устроиться на социальной периферии, чтобы честным путем наскрести себе на бутылку, для наркомана это невозможно – слишком дорог товар).
Мир суживается. Работа, семья, прошлые интересы уходят в тень. Остается только наркотик. Его надо достать (достать на него деньги) и ввести, пока не началась ломка. Это бег наперегонки с болью. Иллюзия обманывает: вместо счастливого блаженства ИСС жизнь наркомана определяется бегством от ломки.
Концом этого пути является скорая смерть (более 10 лет под властью наркотика выживают немногие) – или от передозировки, или от СПИДа, или от одной из множества болезней, поселяющихся в дряхлом организме наркомана.
Между тем, если вдруг – в основном, неимоверными усилиями родственников, наркомана выводят из физической зависимости от наркотика, - вся чернота и безысходность наркотической жизни отступает на задний план. В то время как ИСС (состояние “кайфа”) ясно сохраняется в памяти. Обычная жизнь слишком тускла и нединамична для сознания, привыкшего не обращать на нее никакого внимания. Возникает искушение вернуть себя в ИСС хотя бы разок. И если у человека так и не образовалось смыслов, ради которых можно поступиться своими желаниями, отрешиться от самого себя, рано или поздно он снова сделается наркоманом.
Как всегда: гораздо проще удержать себя от первого шага и почти невозможно остановиться, если уже сделан первый шаг. Напомним, что это путь к смерти – сначала умирает душа, а потом и тело.
4). Эзотерика.
Суть эзотерики сводится к тому, что с помощью приемов, лежащих за пределами обыденного, люди пытаются подчинить эту обыденность себе. Иногда декларируется полное преодоление обыденности, так сказать, переход на духовный план, но на практике этот принцип, последовательно доведенный до конца, означает подстрекательство к самоубийству.
Эзотерика может прикрываться различной идеологией. Но по большому счету объяснительные модели, используемые ее идеологами, не имеют никакого значения. Главное – цель: человек должен получить ключи от мира, он должен знать, как нажимать кнопки, чтобы получать желаемое. “Эзо” – ориентация вовнутрь, то, что доступно избранным, узкому кругу лиц. Отсюда – концентрация сил и внимания эзотерика на определенной технике, которая становится сосредоточием всей его жизни. Эзотерик верит, что именно его техника совершенна, что с помощью приемов, которые он практикует, ему удастся преодолеть все тяготы каждодневного бытия.
Мы опять сталкиваемся с ситуацией бегства от реальности. Человек проделывает над собой немалую работу, затрачивает массу времени и усилий, - и для чего? Чтобы избежать труда по переработке повседневных обстоятельств своей жизни. Человек, как страус, прячет голову в песок перед необходимостью признать, что в окружающем его мире, да и в нем самом есть что-то, что не подвластно его желаниям, что диктует ему свои условия и, наконец, что является критерием оценки его поступков. Бегство в эзотерику, таким образом, обусловлено жаждой самовластья и укоренено в нашей гордыне.
Однако мир не спешит подчиняться нашим командам. Он полон сюрпризов. “Человек предполагает, а Бог располагает”, - говорит пословица. От этого чувства предстояния перед лицом того, что превосходит тебя, эзотерик спасается, объявляя окружающую его действительность обманом, тщетой, тем, что следует преодолеть. Для этого он обращается внутрь себя. Подозревая внешнюю реальность в непокорности, он декларирует полную покорность внутренних состояний. Мы можем сделать из себя все, что хотим, - вот девиз эзотерики (в нем признание – “в том, что не является нами, мы ничего сделать не можем”).
Любая декларация должна быть убедительна. Для тезиса эзотерики, что власть над миром (сильный вариант) или хотя бы независимость от него (слабый вариант) достигаются через всего себя своей воле, орудием убеждения служат ИСС.
ИСС достигаются с помощью медитаций, физических упражнений, лишения себя сна, бессмысленного повторения одних и тех же слов и т.п. Опять-таки, метод не важен, важен результат: душа начинает грезить. Она выходит из тела и путешествует в астральных мирах, подключается к информационным потокам Вселенной. Получая от них силу и знания, видит духов и общается с ними, да мало ли что… Человек чувствует себя великим и значимым, он отделяет себя от других по принципу: “им этого не дано”. Ему кажется, что острие решающих событий мира проходит сквозь его жизнь. Все, что не освещается светом ИСС, отступает на задний план. В конце концов, на заднем плане оказывается всё естественное: повседневные заботы, сопутствующие им горе и радости, весь мир человеческих отношений, выходящий за рамки совместной эзотерической практики.
Физически эзотерика менее опасна, чем, скажем, наркомания или алкоголизм. Хотя принудительное введение себя в ИСС само по себе – большая встряска для организма, и если злоупотреблять этой встряской, защитные механизмы рано или поздно откажут.
Гораздо большую угрозу эзотерика представляет для психики человека. Размывается граница между ИСС и реальностью. Человек начинает истолковывать реальный мир, словно он – одно из видений. Действительные причинно-следственные связи не принимаются во внимание, событиям приписывается совсем другое значение – в соответствии с эзотерической теорией, принятой эзотериком.
Если сначала такое восприятие мира – своего рода игра, попытка раскрасить обыденность в цвета фантастического романа, то потом, со временем, “точка сборки” действительно меняется. Человек отпадает от мира окружающих его людей и замыкается в мире своей эзотерической школы. В конце концов, ИСС и реальность сливаются для него в единый контекст, и тогда это уже грозит сумасшедшим домом.
Печальны последствия эзотерики и на духовном плане. Человек привыкает центрировать свое внимание на себе. Естественно, что к такому объекту трудно подойти объективно, но эзотерик не затрудняет себя даже попытками анализа, его интересуют в первую очередь уровень развития, “продвинутости”, способности легко и надолго погружать себя в ИСС, яркость и содержательность переживаемых впечатлений. Самооценка эзотерика всегда завышена, он должен гордиться собой – хотя бы тем, что принадлежит именно к данной эзотерической школе. Одновременно культивируется если и не презрительное, то снисходительное отношение к другим людям. Не практикующие эзотерику и не переживающие ИСС, они воспринимаются как люди второго сорта, серая обывательская масса, не имеющая ценности перед лицом истории.
Именно гордыня, нашедшая в эзотерике благоприятную питательную среду, является приманкой, удерживающей человека в мире иллюзий. Единожды встав на этот путь, трудно отказаться от власти, которую тебе обещали, пусть эта власть почти стопроцентный обман. И даже оставив эзотерическую практику, почти невозможно изжить в себе привычку желать изменить мир по своей воле и видеть всюду кнопки, нажав на которые можно добиться соответствующих изменений.
Говоря об ИСС, нельзя не заметить, что время от времени всплывает тема духов, общающихся с человеком с измененным сознанием – сумасшедший слышит голоса, пьяница может напиться до чертиков, духи проникают в видения наркомана, а эзотерик почтет великим счастьем встречу в трансе с представителем “иерархии Космоса”.
Все это не случайно, ведь практика ИСС восходит к язычеству и даже шаманизму. Вызов духов – это была изначальная задача, ради которой и изменялось сознание. Вопрос, который теперь следует задать, – реальны ли эти духи?
Переживания человека в состоянии измененного сознания иллюзорны: их контекст не имеет устойчивой внутренней логики и в этом подобен сну. Облики духов могут быть самые фантастические и полностью соответствовать переменчивой стихии этого контекста, но факт встречи с духами вряд ли принадлежит к нему. Дух, предстоящий измененному сознанию, воспринимается как сознательный субъект, независимый от воли грезящего человека. Он вступает с сознанием в диалог, более того: он старается навязать человеку свою волю (то, что человек “не в себе” в значительной степени облегчает духу эту задачу).
Конечно, все это можно списать на расщепление сознания, подобно тому, как голоса, которые слышит сумасшедший, считаются частью его бреда. Однако во всех своих проявлениях у разных людей, духи решают одну задачу. Они убеждают человека, что ИСС – это как раз то, что он хочет. Человеку с помутившимся разумом они нашептывают неадекватную картину мира; пьянице предлагают выпить, наркоману – вколоть еще, эзотерика ведут от медитации к медитации, от “просветления” к “просветлению”. Обобщая, можно сказать, что цель этой деятельности одна – погубить человека. Не так уж редко духи прямо подстрекают человека к самоубийству.
Поэтому, несмотря на то, что видение духов чисто субъективно, образы – произвольны, суть их вполне узнаваема. В христианстве они известны под именем бесов.
Тот, кто внутренне согласен с подобным определением, получает ключ, необходимый для понимания всего того, о чем здесь было сказано раньше. ИСС предстает как бесовское наваждение, и каждый впустивший его в себя, становится жертвой бесовской атаки. Отсюда понятна тяжесть последствий и неизлечимость запущенных форм. Единственный путь лечения, способный действительно перевернуть ситуацию, лежит не в сфере медицины, не на физическом (медикаментозном) и даже не на психическом (психоаналитическом) уровне, а на духовном: человек должен понять, что он попал под власть беса – это исходная точка для выхода из лабиринта.
Более того, обнаружив бесов в конце пути – при анализе тяжелых, болезненных форм иллюзий, мы можем по-новому посмотреть и на то, о чем говорили в начале.
Если любая иллюзия, будь то фантазия, сон или телевизионная греза, теряет свою мимолетность и становится чем-то значимым для данного человека, дело, как говорится, “не чисто”. Бесам выгодно заманить человека в иллюзорный мир, – чем дальше от реальности, тем дальше от Бога, поскольку именно Бог есть подлинная реальность. Человек, который ищет чудес или хотя бы видений, который конструирует себе любые миры, лишь бы в них оказаться у власти, легко становится управляем. За иллюзию он готов отказаться от бытия (слабый вариант – смотрение телевизора вместо реальных действий, сильный – самоубийство в погоне за “освобождением духа”), и бесы всяко способствуют подобным сделкам. Торговля идет вовсю. Почти все человечество втянуто в этот “товарообмен”. Бытие утекает у человечества сквозь пальцы, кажется, что это сама Земля теряет реальность, приобретая взамен – иллюзии, иллюзии, иллюзии…
|