Полицентрическая геополитика

Уже в 60-х гг. среди исследователей наметился сдвиг от двухполюсной (океанически-континентальной) к полицентристской трактовке современного мирового сообщества. Новая расстановка сил на мировой арене привела к возникновению геополитических схем «полицентрического» мира27. «Двухполюсный советско-американский мир, — писала в конце 1971 г. «Вашингтон пост», — в том виде, как он возник после второй мировой войны, в основном ушел в прошлое. Сейчас стало модным говорить о пятиполюсном мире: США, СССР, Китай, Западная Европа (теперь, когда Англия вступает в Общий рынок) и Япония»28. Применяя системный метод, профессор политических наук Флоридского университета Дж. Спэннер в книге «Игры, которые ведут государства. Анализ международной политики» выделяет в послевоенном мире два основных этапа, определяемых соотношением сил на мировой арене: 1947—1962 гг. — как «двухполюсный», когда все государства группируются вокруг СССР и США; с 1962 г. — «многополюсный мир», где коалиции определяются не так четко29.

Определяющая роль в этом полицентрическом мире неизменно отводится США, которые для проведения своего внешнеполитического курса должны использовать все остальные центры. Один из активных геополитиков, бывший министр обороны США Д. Шлезингер утверждает, что земной шар превратился в единый стратегический театр, где США должны поддерживать «равновесие», так как они занимают ключевое стратегическое положение. Отсюда следует вывод о необходимости присутствия вооруженных сил США на всех ключевых позициях мира.

Среди авторов, осознавших геополитическую значимость вышеуказанных факторов, следует назвать в первую очередь Дж. Кроуна, X. де Блая, Б. Рассета, Л. Кантори, С. Шпигеля и др. Типичны для этой группы исследователей позиции Сола Б. Коэна.

Еще в начале 60-х гг. Коэн разделил мир на геостратегические районы, характеризующиеся общностью хозяйства (иными словами, объединяющие промышленное ядро и аграрно-сырьевую периферию), системы коммуникаций и идеологии, в свою очередь, подразделяющиеся на геополитические районы по признакам общности образа жизни, исторических и культурных связей, потоков миграций и географической близости. Коэн выдвинул гипотезу, что политические отношения в новом взаимозависимом мире будут строиться на основе связей между «взаимозаменяемыми», то есть примерно равными по влиятельности, блоками стран переменного состава.

Суммируя многочисленные определения политической географии, Коэн приходит к заключению, что общим во многих из них является то, что «в основе географического мышления лежит пространственная дифференциация. Дифференциация политических явлений в зависимости от места и составляет суть политической географии»30.

Коэн выделил два типа регионов мирового масштаба: геостратегические и геополитические. К первому типу он относил ориентированный на торговлю мир морских держав и евразийско-континентальный мир. Коэн говорил также о возможности выделения самостоятельного региона стран Индийского океана, который возникнет на месте Британского содружества наций. Мир морских держав включает в себя Англию, США, Южную Америку, Карибский бассейн, прибрежные страны Европы, Магриб, Африку южнее Сахары, островную Азию и Океанию. Что касается континентального мира, то он состоит из двух геополитических регионов — хартленда вместе с Восточной Европой и Восточной Азией. Каждый геополитический регион состоит из одной большой страны или нескольких малых стран. Причем каждый из них имеет собственные политические, экономические, социальные и культурные характеристики, которые придают ему специфику и единство. При этом процесс объединения Европы Коэн рассматривал как процесс возникновения нового сверхгосударства, по своему весу и значимости равновеликого двум супердержавам. В его схеме два геостратегических региона разделяются друг от друга шаткими поясами Ближнего Востока и Юго-Западной Азии. Оба они только недавно вышли из-под колониального господства и не сумели добиться широкого регионального единства. Коэн объяснял это наличием в данных регионах внутренних физических преград, отсутствием объединительных геополитических стержней и постоянными внешними давлениями, исходящими от морского и континентального геостратегических регионов31. В другой своей работе Коэн характеризовал сформировавшуюся к 70-м гг. «глобальную политическую систему» в терминах полицентризма, выделив в ней четыре крупных силовых узла: США, прибрежную Европу, Советский Союз и Китай. В этих глобальных рамках, по схеме Коэна, существует множество мировых силовых осей, которые служат лучшей гарантией глобального равновесия32.

В книге «География и политика в разделенном мире» (Нью-Йорк, 1964) Коэн предложил ввести в геополитический метод дополнительную классификацию, основанную на делении основных геополитических реальностей на «ядра» (nucleus) и «дисконтинуальные пояса». С его точки зрения, каждый конкретный регион планеты может быть разложен на четыре геополитические составляющие:

«1) внешняя морская (водная) среда, зависящая от торгового флота и портов;

2) континентальное ядро (nucleus), тождественное «Hinterland» (геополитическому термину, означающему «удаленные от побережья внутренние регионы»);

3) дисконтинуальный пояс (береговые сектора, ориентированные либо внутрь континента, либо от него);

4) регионы, геополитически независимые от этого ансамбля».

Концепция дисконтинуальных поясов была подхвачена такими ведущими американскими стратегами, как Генри Киссинджер, который считал, что политическая стратегия США относительно дисконтинуальных береговых зон состоит в том, чтобы соединить фрагменты в одно целое и обеспечить тем самым атлантизму полный контроль над Советской Евразией. Эта доктрина получила название «Linkage» (от англ. link — связь, звено). Чтобы стратегия «анаконды» была до конца успешной, необходимо было обратить особое внимание на те «береговые сектора» Евразии, которые либо сохраняли нейтралитет, либо тяготели к внутренним пространствам континента. На практике эта политика осуществлялась через вьетнамскую войну, активизацию американо-китайских отношений, поддержку США проамериканского режима в Иране, поддержку националистов-диссидентов Украины и Прибалтики и т.д.

В этой же книге Коэн выделяет два геостратегических региона:

1. «Зависящий от торговли морской мир».

2. «Евразийский континентальный мир».

В их составе он выделяет следующие геополитические регионы:

Англо-Америка и Карибский бассейн;

Западная (морская) Европа и Магриб;

Советский Союз и Восточная Европа.

Теория «окраинных зон»33 («шатэбелтов») Коэна стала известна в 1964 г. и была как бы предвестницей войны, развязанной США против Вьетнама в 1964—1975 гг., агрессии, осуществленной Израилем против арабских стран в 1967 г. Политические выводы из карты «мировых геостратегических регионов и их геополитических подразделений», составленной Коэном, около десяти лет служили пропагандистским прикрытием геостратегии США на Ближнем и Среднем Востоке, в Индокитае.

Коэн строит геополитический анализ современных международных отношений, исходя из положения о разделе мира после войны между СССР и США. «Новое Деление (мира. — Ю. Т.) отражает самое важное геополитическое событие нашего времени — отступление после 1945 г. Запада с позиций, которые плотно окружали внутреннюю часть Евразии, — пишет Коэн. — Сегодня в политическом отношении мир можно уподобить сериям концентрических кругов с коммунистическим блоком в центре Евразии, с Западом, частично обрамляющим этот регион, и нейтральными странами, занимающими промежуточное положение между ними»34. Два «внутренних круга» после второй мировой войны расширили свои площади: коммунистический — за счет нейтрального и западного мира, нейтральный — за счет западного.

На основании теории Коэна американцы Кеннет Томпсон и Джозеф Блэк выдвинули военно-геополитическую схему «национальных целей» США. «Внешнеполитические цели Соединенных Штатов, — пишут они, — лучше всего могут быть изображены в виде ряда концентрических окружностей». В центре этого круга помещено «требование обеспечения безопасности существующих территориальных границ» США. Вторая окаймляющая его полоса обозначает необходимость оказания противодействия со стороны американского правительства любым попыткам какого-либо государства в Европе или Азии установить свою единоличную гегемонию в пределах восточного полушария. И наконец, на периферии этих целей находится третья окружность, обозначающая заинтересованность США в «создании и поддержании такого международного порядка, который бы обеспечивал хорошую возможность для выживания демократических ценностей» в масштабах «всей земли»35.

Расстановка сил на международной арене сводится Коэном к противоборству двух «центров силы» — Запада и Востока, на равном удалении от которых расположены все государства, относящиеся к числу неприсоединившихся. Таким образом, речь идет не о социальных системах во всей их многосложности, но лишь о современных группировках социалистических и империалистических государств.

На карте Коэна евразиатский хартленд и Восточная Европа (первый геополитический регион) и Восточная Азия (второй геополитический регион) составляют первый геостратегический регион. Второй геостратегический регион (зависимые от торговли морские страны) состоит из пяти геополитических регионов: морская Европа и Магриб, Англо-Америка и Карибский бассейн, Африка к югу от Сахары, Южная Америка, тихоокеанские территории Азии и Австралия плюс Океания. Между двумя этими главными геостратегическими регионами ведется борьба за влияние в Юго-Западной Азии, Северо-Восточной Африке и Юго-Восточной Азии. Формируется третий центр силы в Южной Азии — будущий третий геостратегический регион, но он еще недостаточно оформился и окреп36.

Ощутимый урон популярности концепции «окраинных зон» нанесла статья американского географа Ф. Келли37, опубликованная в журнале «Политикал Джиографи Куотерли» в 1986 г., в которой подвергнуты критике важнейшие положения Коэна. Острие критики направлено против тезиса о географической уникальности «окраинных зон». Сравнительный анализ стран Юго-Западной и Юго-Восточной Азии с другими регионами третьего мира по четырем индексам38 не подтвердил тезис об уникальности «окраинных зон». Отклонение этих показателей для стран «окраинных зон» от среднего значения фрагментарно и сопоставимо с подобными отклонениями для остальных макрорегионов третьего мира. Дополнительные данные — размер территории, численность и плотность населения, урбанизация, темпы экономического роста, особенности средств массовой информации, географическое положение — для стран «окраинных зон» также не подтверждают предположение об их уникальности. Определенные отклонения рассмотренных индексов для этих стран от среднего являются необходимым, но недостаточным условием для заключения об их уникальности. В отличие от «статичных» сфер влияния и буферных зон состав стран «окраинных зон» довольно быстро меняется. Ф. Келли считает, что границы и конфигурация «окраинных зон» отличаются известным динамизмом не столько по причине изменения физико-, экономико- и политико-географической ценности определенных районов, сколько в результате вмешательства крупных держав в локальные конфликты, что усиливает потенциальную возможность глобализации региональных коллизий. Политика «неоглобализма», проводимая сегодня американскими «консерваторами», грозит превратить третий мир в непрерывную «окраинную зону».

Коэн поставил под вопрос политику сдерживания и на протяжении ряда лет пытался ревизовать теорию Спикмена «хартленд—римленд». Недостаток этой теории, по меткому выражению Коэна, заключается в том, что политика сдерживания хартленда похожа на запирание дверей конюшни, когда лошадь уже сбежала; имеется в виду существование военно-морских сил СССР во всяких океанах и их присутствие на Кубе, во Вьетнаме.

Коэн также отрицает существование геостратегического единства пространства. Мир в его модели достаточно фундаментально разделен. В своей модели автор использует традиционное географическое понятие региона, выделяя два типа: глобальные и региональные (по масштабу). Первые (глобальные) — геостратегические сферы — отражают международные отношения значительной части мира; вторые (региональные) — геополитические регионы — являются подразделениями геостратегических сфер и сравнительно однородны по экономике, политике и культуре.

Коэн выделяет две основные геостратегические сферы, в каждой из которых доминирует одна из двух сверхдержав, и называет их «Зависимый от торговли мир морских держав» и «Евразийский континентальный мир». Здесь мы видим, что пространственная (двухполушарная) структура мира Коэна схожа со старыми геополитическими моделями. Однако он идет немного дальше и делит каждую из двух геостратегических сфер на геополитические регионы. По схеме 1991 г. первая сфера («океаническая») включает четыре региона: 1) Англо-Америка и Карибские страны; 2) Европа и страны Магриба; 3) Южная Америка и Южная Африка; 4) островная (оффшорная) Азия и Океания; вторая («континентальная») — два региона: хартленд (страны СНГ); Восточная Азия. Помимо этих регионов выделяется Южная Азия как особая геостратегическая сфера. В качестве «разделительного пояса» между «океаническим» и «континентальным» полушариями выделяется Ближний Восток, а также второй «разделительный пояс» к югу от Сахары. Страны Центрально-Восточной Европы обозначены Коэном как «страны-ворота» между хартлендом и значительной частью «океанического» полушария, которые призваны ускорить связи и восстановить равновесие в мире.

Одна из особенностей модели Коэна заключается в полицентричности геополитической карты мира. Он выделяет пять геополитических центров мира (державы первого порядка): США, Россия, Япония, Китай и Европа (ЕС). Эти центры определяют свои геополитические регионы. Другие геополитические регионы определяют государства второго порядка, которые доминируют в своих регионах, такие, как Индия, Бразилия и Нигерия. Коэн рассматривает почти 30 стран в качестве государств второго порядка, за ними следуют государства третьего, четвертого и пятого порядков. Выделение основывается на размере сферы их внешнеполитического влияния. Конечный результат заключается в многосторонних пересечениях земного шара многими частично совпадающими районами влияния, которые меняются более динамично, чем биполярная модель.

На основании рассмотренной теории одним из крупнейших современных западных геополитиков X. де Блаем39 предложена карта циклического развития стран мира. На карте в стадии, промежуточной между «молодостью» и «зрелостью», оказались государства Варшавского договора, в стадии «зрелости» — страны НАТО.

Разновидностью полицентрической геополитики можно считать так называемую «радикальную географию»40. Один из представителей этого направления; А. Абдель-Малек, определяя главной чертой современной эпохи борьбу между национально-освободительными движениями и революциями, с одной стороны, и империализмом, с другой, считает, что максимальное проявление этого противоборства может быть определено как геополитика империализма. «Абсолютно верным остается фундаментальное утверждение о том, что геополитика является основополагающим, если в конечном счете не решающим, фактором в диалектике империализма и национального освобождения», — пишет он41.

Методологическая база «радикалов» (марксизм, анархизм, троцкизм, маоизм) эклектична. Однако она предоставляет известную перспективу как для критики традиционной и нацистской геополитики, трактуемых как «империалистическая борьба внутри капиталистического ядра», так и для переосмысливания современной геополитики как опирающейся на экономические отношения.

Первоочередной упор на мировые хозяйственные связи, как определяющий фактор в геополитическом анализе международной обстановки, присущ для англо-американских «радикалов». Именно с этих позиций выдержано исследование геополитики известным теоретиком западной социальной географии Дж. Харви42. Геополитика капитализма рассматривается как следствие порожденных неравномерностью в уровне развития между его политико-экономическими центрами конфликтов, как поиск пространственной альтернативы пораженным экономическим кризисом капиталистическим накоплением. Такая оценка основана, в частности, на концепции «миров-систем» американского экономиста И. Валлерстайна43, положенной в свое время в основу политико-географического подхода «центр — периферия» («ядро — периферия») для целей изучения мировой экономики. Идеи Валлерстайна находят отражение в подходе к геополитике многих «радикалов» из Великобритании и США. «В анализе миров-систем, — считает П. Тэйлор, — геополитика представляет собой отношения повсеместного соперничества (сегодня Востока против Запада) в ядре за господство над периферией империализмом (сегодня Севера против Юга)»44.

В определениях П. Тэйлора и Дж. Харви наряду с установками и понятиями, принятыми для определения геополитики «либералами» и «консерваторами», присутствуют новые аспекты. Геополитика трактуется как имеющая отношение к соперничеству между главными политико-экономическими мировыми центрами (странами капиталистического ядра и так называемой «полупериферией», под которой подразумеваются социалистические государства), а империализм — к господству развитых стран (в ядре) над развивающимися (на периферии). Географически геополитика и империализм соответственно отражены в пространственных моделях «Запад — Восток» и «Север — Юг».

Близость радикального и либерального направлений геополитики в известном смысле парадоксальна, что хорошо видно в сравнении взглядов Коэна и Тэйлора. Тэйлор считает, что мир имеет жесткую иерархическую структуру, которая сохраняется в течение длительного исторического периода. В ней доминируют страны мирового «ядра», а среди них — «главная» держава. Коэн, напротив, видит мир полицентрическим и полагает, что в нем сосуществует несколько региональных центров мощи, контролирующих свои собственные иерархические структуры, определенным образом «вмонтированные» в глобальную систему.

Концепция Тэйлора предполагает существование длительных периодов относительной геополитической стабильности, характеризующихся экономическим, политическим и идеологическим господством ведущей державы и связанных с кондратьевскими длинными волнами экономического развития. Тэйлор называет их «мировыми геополитическими порядками». В то же время Коэн подчеркивает, что геополитические структуры всех уровней — результирующая постоянно меняющегося баланса политических и геостратегических сил, и, следовательно, в наше время не могут быть устойчивыми, что четких геополитических границ нет, а есть лишь широкие переходные зоны. Однако постоянные геополитические изменения происходят не случайно, а вдоль особых линий-разломов — культурных и религиозных рубежей, старых политических границ.

Тэйлор доказывает, что переход от одного мирового геополитического порядка к другому происходит в течение коротких драматических переходных периодов, наступление которых вызывается катастрофическими событиями, такими, как мировые войны, эпидемии, голод, хотя эти геополитические водоразделы не обязательно совпадают с известными датами начала или окончания войн и т.п. По Коэну, история не знает резких геополитических переходов, новые геополитические элементы и отношения поглощаются и модифицируются старой системой, в свою очередь, изменяя ее саму.

Хотя концепция Тэйлора базируется прежде всего на теории длинных циклов, то есть основа ее экономическая, и ее автор, и Коэн уделяют много внимания неэкономическим причинам геополитических сдвигов. Тэйлор считает, что причины мощи доминирующего государства не столько в его военной силе и даже опережающем развитии технологии и экономики, сколько в привлекательности идей, лежащих в основе его внутренней и внешней политики. Коэн при этом подчеркивает роль, которую играют для статуса государства в региональной и глобальной иерархии такие факторы, как идеология и ее устойчивость, национальная воля, имидж, способность к самообновлению, стратегия поддержания международного влияния.

Видение происходящих в мире перемен Тэйлором можно назвать радикальным. Хотя Тэйлор отвергает возможность конфликта между Севером и Югом, в его работах выражена тревога по поводу поднимающейся волны национализма и возможности дальнейшего дробления государств; он считает идею нации — государства, способную дестабилизировать ситуацию в мире, важнейшим наследием периода европоцентризма в мировой политике. Не исключено, по его мнению, и объединение Юга вокруг идей исламского фундаментализма.

Либеральное видение Коэна более оптимистично. Он рисует более или менее мирную картину постепенной эволюции глобальной геополитической системы, способной гасить деструктивные импульсы, в которых резко нарушен баланс между различными компонентами государственной мощи, что, в свою очередь, нарушает иерархию внутри региональных группировок.

Любопытно, что оба автора фактически придерживаются одинаковой точки зрения на геополитическую организацию мира в будущем: значение третьего мира и всего южного полушария в мировой политике уменьшится; часть государственного суверенитета отойдет на региональный (районный), макрорегиональный (межгосударственный) и глобальный уровень. Вся глобальная система станет более гибкой; множество стран будут одновременно входить в разные организации, созданные по разным признакам; увеличится значение сотрудничества между отдельными частями соседних государств.

Распространенным жанром геополитических исследований становятся геополитические сценарии будущего мира. Так, мрачную перспективу для человечества рисует английский ученый Р. Хиггниз45. Согласно его геополитическому сценарию, причиной гибели человеческой цивилизации в ближайшем будущем станут военные столкновения, вызванные, в частности, следующими факторами: демографическим взрывом, продовольственным кризисом, нехваткой ресурсов, деградацией окружающей среды.

В русле сказанного примечательна геополитическая трактовка американцами М. Конантом и Ф. Гоулдом проблемы обеспечения развитых стран нефтью. «Если энергия представляет собой вопрос жизненной важности для мирового сообщества, то может ли быть «энергетический хартленд» иным, чем Ближний Восток, а важность доступа к нему вызывать сомнение в его значении?» — пишут они46.

Современные пессимистические геополитические сценарии ракетно-ядерной войны основаны на трехмерных стратегических представлениях, где космическому измерению отводится приоритетное значение. Это упрощает геостратегическую карту, все страны и народы на которой уязвимы с военной и невоенной точек зрения, и в этом смысле планета становится как бы одной большой «окраинной зоной». Схемы нанесения ядерных ударов в этих сценариях не выглядят, однако, как случайные. Города противника атакуются в первую очередь с целью снизить их организующую способность. Для этого используется теория центральных мест Кристаллера: города последовательно уничтожаются согласно иерархии центральных мест. Объекты на территории страны или группы стран, по которым наносятся удары, могут классифицироваться и по-другому: города, военные цели, экономические системы, в том числе крупные индустриальные предприятия, расположенные вне больших городов (включая атомные электростанции)47.

Широкий набор геополитических сценариев предлагает американский географ Дж. Коул48:

1) гибель человеческой цивилизации в результате всеобщей ракетно-ядерной войны;

2) число суверенных государств удваивается за счет возобладания центробежных тенденций в ряде стран мира. Одним из результатов становится образование на территории СССР 25 новых государств;

3) число суверенных государств остается примерно стабильным, а следовательно, и субъекты международных отношений — прежние; мир становится безопаснее за счет снижения интенсивности конфликтов между политическими идеологиями; развитые страны создают одну группировку, развивающиеся — другую;

4) на земном шаре образуется единое «мировое» тоталитарное государство в результате союза политических, экономических и военных элит главных империалистических государств. К империалистическим державам Коул относит ведущие в военном отношении государства. По его логике, в эту категорию попадает и СССР.

Либеральный плюрализм, принятый в качестве методологической основы для геополитического прогнозирования международной обстановки, всей суммы международных отношений, приводит Коула к выводу о равной вероятности всех четырех сценариев. В каждом из них отрицается «всеобщий прогресс человечества»49 как основная перспектива будущего миропорядка.

Обновление традиционных биполярных моделей, схем и их адаптация к реальностям современного мира — характерная черта геополитического анализа международной обстановки последних лет. Наряду с попытками придать динамизм теории хартленда Маккиндера при помощи выдвижения в ее защиту дополнительных аргументов (сходства или различия по ряду культурно-исторических признаков между странами предрасполагают к вступлению одних в военно-политический союз, возглавляемый СССР как «сухопутной» державой, других — США как «морской»50, и т.п.) предлагаются и ее более сложные интерпретации

< Назад   Вперед >
Содержание