Примечания

1 См. например Никитенко Е.Г. Оценка угроз и возможных союзников России на современном этапе // Вооружение. Политика. Конверсия. 1998. № 1-2. С. 4, 5.
2 Там же
3 Пресс-релиз пресс-служба Президента Российской Федерации. 2 сентября 1998 г. Цит. по: Ядерный контроль. № 4. Июль-Август 1998. С. 35-37.
4 Игра в Карту // Общая газета. 30 декабря 1999 г. - 12 января 2000 г. №52/1. С. 6.
5 Там же.
6 Там же.
7 Huntington S.P. The Clash of Civilizations?// Foreign Affairs. Summer. 1993. Р. 24.
8 Дробов М.А. Малая война: партизанство и диверсии / Альманах "Вымпел". Москва, 1998.
9 Вызовы безопасности и защита геополитических интересов России. М.: Международный центр стратегических и политических исследований, 1999. С. 5, 6.
10 Джериловский Б. Война в стране гор // Солдат удачи. 1999. № 12. С. 26.
11 Солдат удачи. 1999. №12. С. 29.
12 В этом плане особенно показательна та ситуация, в которой оказались российские журналисты, освещающие военные события в Чечне. По сути, они встали перед выбором: либо давать максимально возможную объективную картину происходящего с позиций приоритета прав человека, либо становиться на чью-либо сторону в конфликте. Как показал пример первой чеченской кампании 1994-96 гг., журналисты, которые пытались следовать логике о наивысшей ценности прав человека, вступали в противоречие с российскими государственными институтами и подвергались жесточайшей критике (и даже презрению) со стороны военных и обывателей. В условиях вооруженного конфликта (внешнего или внутреннего) наблюдается рост национальной (государственной) идентичности населения, а проявления космополитизма рассматриваются как предательство. Особенно ярко это можно было наблюдать в первую фазу "антитеррористической операции" в Чечне настоящего времени. Почти единодушное одобрение войны общественным мнением заставило журналистов действовать по, перефразируя Некрасова, принципу: "журналистом можешь ты не быть, а гражданином быть обязан". Причем точка зрения, которая не соответствовала официально принятой, рассматривалась как отсутствие гражданской позиции со всеми вытекающими отсюда последствиями. Таким образом, репортажи из зоны боев с одной стороны фронта соответствуют умонастроениям большинства российских жителей. Изменить отношение населения к ходу военных действий способны только возможные большие потери, а не уважение к демократическим ценностям и правам человека. Конечно это частный, хотя и весьма показательный пример. По-прежнему государство с его управленческим аппаратом, армией, спецслужбами и другими атрибутами играет ключевую роль в формировании умонастроения, поведения и самоидентификации людей.
13 Sorensen G. Individual Security and National Security. The State Remains the Principal Problem.// Security Dialogue. Vol. 27(4). 1996. Р. 384-385.
14 Strategic Assessment 1999. Priorities for a Turbulent World. Institute for National Strategic Studies. National Defense University. Washington D.C., 1999. Р. XIV, 5-8.
15 Zakharov V.M. The Evolution of Views on War and its Social and Political Contents // Republic of Slovenia. Ministry of Defence. Centre for Strategic Studies. Collection od Studies. 1998.
16 Шаликошвили Дж. Сила и дипломатия в XXI веке. Лекция в Джорджтаунском университете. Вашингтон, 1994.
17 Fearon J.D. Rationalist Explanations for War // International Organization. V. 49. № 3. Summer. 1995. Р. 379-414.
18 См. по этому поводу работы ведущего специалиста Института военной разведки США О`Коннелла: O`Connell. Arms and Man: A History of War, Weapons and Aggression. N.Y., 1989.,
19 Захаров В.М. Система военных угроз национальной безопасности России. М.: РИСИ, 1998.

< Назад   Вперед >
Содержание