Глава 3 Внешняя политика Российской Федерации на рубеже второго и третьего тысячелетий

Распад Советского Союза подвел черту под эпохой глобального противостояния двух социально-экономических систем и военно-политических блоков, олицетворявшихся СССР и США. Началась новая геополитическая эпоха, которую условно называют эпохой “постхолодной войны”.

После ухода с авансцены одной из сверхдержав – СССР и роспуска военно-политического блока социалистических стран – Организации Варшавского Договора мир стал однополюсным: в нем господствуют США и единственный военно-политический блок – НАТО, контролируемый этой страной.

Существует и другая точка зрения, более осторожная. США действительно остаются единственной сверхдержавой, но, по признанию трезвомыслящих политиков в самих США, сегодняшнего ядерного потенциала России достаточно для уничтожения этой сверхдержавы.

В то же время существуют аргументы, свидетельствующие о том, что скорее всего мир XXI в. будет многополюсным.

Во-первых, распад СССР изменил геополитическую ситуацию на евразийском пространстве. Постепенно суверенитет государств, образовавшихся после распада СССР, стал наполняться реальным содержанием: они начали делать свой геополитический выбор.

Во-вторых, изменилась геополитическая ситуация для стран, ранее сотрудничавших с Советским Союзом, например для стран Восточной и Центральной Европы, Китая, Турции, [c. 157] Ирана, Скандинавии. В связи с этим не только изменились локальные “балансы сил”, но и резко возросла многовариантность отношений. Так, ориентация большинства стран Восточной и Центральной Европы, включая государства Балтии, объединение Германии усилили позиции Евросоюза (ЕС). Вместе с тем начала укрепляться самостоятельность таких государств, как Франция, Германия, Италия. Как только страны Западной Европы перестали зависеть от американского “ядерного зонта”, на передний план вышли их вековые геополитические интересы, во многом отличающиеся от интересов США, что, естественно, ослабляет позиции этой сверхдержавы.

В-третьих, США не единственное государство на вершине мировой финансово-экономической пирамиды. Там располагаются еще шесть наиболее развитых стран мира – Великобритания, Канада, Германия, Франция, Италия, Япония. И хотя в этой “семерке” голос США главенствует, по многим принципиальным вопросам они вынуждены считаться со своими партнерами.

В-четвертых, суммарная экономическая мощь Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР), включающего Японию, Китай, Австралию, Новую Зеландию, Тайвань, Южную Корею, Сингапур, равна суммарной экономической мощи США и ЕС. По прогнозам, к 2015–2020 гг. на этот регион будет приходиться 50% всего мирового валового национального продукта (ВНП). Самостоятельной силой и мировым центром становится Китай. К 2020 г. по ВНП Китай может сравняться с США, а его военный потенциал составит почти половину американского. Япония в экономическом плане почти догнала США. Из ста самых крупных банков мира 29 являются японскими – это больше, чем число американских, французских и германских, вместе взятых. Все больший вес приобретает Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) – субрегиональная политико-экономическая организация, в которую входят Индонезия, Малайзия, Сингапур, Таиланд, Филиппины, Бруней. Особняком стоят Индия и Пакистан, которые стали обладателями ядерного оружия, а также Иран, страны арабского мира и Латинской Америки. В геополитических сценариях каждый из этих регионов может играть свою роль, особенно Индия и Иран.

Таким образом, объективное возрастание удельного веса США на современном этапе в определенной степени нивелируется повышением самостоятельности других “полюсов”. [c. 158]

Концепция многополюсного мира является официальной внешнеполитической доктриной России. В ней подчеркивается, что “состояние и перспективы развития современной военно-политической обстановки определяются противоборством двух тенденций: с одной стороны, к утверждению однополюсного мира, основанного на доминировании одной сверхдержавы, военно-силовом решении ключевых проблем мировой политики, с другой – к формированию многополюсного мира, основанного на равноправии народов, учете и обеспечении баланса национальных интересов государств, реализации основополагающих норм международного права. В формировании многополюсного мира Россия заинтересована и должна всемерно способствовать усилению этой тенденции”1. С целью противодействия тенденции к однополюсному миру Россия и Китай приняли совместную декларацию о многополюсном мире, идеи которой разделяют также Индия, Иран, страны Азиатско-Тихоокеанского региона.

Таким образом, геополитическая карта мира в начале третьего тысячелетия претерпевает серьезные изменения. Привычная картина противостояния двух ядерных сверхдержав и двух идеологий уходит в прошлое. Пойдет ли развитие мира в XXI в. под знаком доминирования США, или мир сохранит многополюсность и тем самым многовариантность выбора, зависит не в последнюю очередь от России, ее способности выстоять перед вызовами нового века.

Годы собственно российской внешней политики, отсчет которым правомерно вести с момента распада СССР, стали для России годами трудного поиска своего места во вновь формирующейся системе международных отношений. С одной стороны, новая Россия была провозглашена преемницей СССР и имперской России, с другой – ресурсный потенциал ее внешней политики (экономический, геополитический, идеологический, военный) неуклонно снижался, оставляя слабую надежду сохраниться в ряду ведущих государств мира и играть роль, подобную роли СССР и досоветской России.

Несоответствие между реальными возможностями страны и амбициями ее руководства делало внешнюю политику России внутренне противоречивой, зачастую непредсказуемой и [c. 159] малоэффективной. В результате Россия потеряла почти всех прежних союзников и партнеров СССР, таких, как Иран, Ирак, Сирия, Ливия, и не приобрела новых. Участие России в международных санкциях против Ирана и Ливии обернулось для нее настоящей катастрофой: убытки России составили около 16 млрд долл., была потеряна перспектива возвращения этими странами долгов на сумму свыше 25 млрд долл. Коммунистические государства – Вьетнам, Китай, Куба, Северная Корея были шокированы антикоммунизмом нового российского руководства и его проамериканской внешней политикой. В свою очередь руководство России порвало все идеологические связи с руководством этих государств и присоединилось к “хору” западных стран, осуждавших нарушение прав человека на Кубе и в КНДР, начало поучать Пекин. Стали прохладными отношения России со странами развивающегося мира. Перемены в ее внутренней и внешней политике с большим скепсисом восприняли в Индии, Эфиопии, Никарагуа, в десятках других государств. Несмотря на признание неправомочности военного вторжения в Венгрию, Чехословакию, в целом политики СССР в отношении стран Восточной Европы, Россия не получила здесь политических дивидендов.

Такая внешняя политика России пагубно сказалась на ее сотрудничестве с бывшими союзными республиками СССР. Она привела к дезинтеграционным процессам, к развалу многих жизнедеятельных сфер молодых независимых государств. В результате никогда геополитическое положение России не было столь уязвимым, а международный авторитет так низок, как в первоначальный после распада СССР период.

Жесткая критика внешней политики России внутри страны, провал либеральных реформ, усиливших угрозу экономической и продовольственной безопасности России, “бегство” капиталов из страны, скрытая поддержка Западом сепаратизма внутри России – все это, вместе взятое, привело руководство к отрезвлению. Стало очевидно, что никто не собирается помогать России.

Ведущие политики США не скрывали, что они не допустят возрождения России как великой державы. И новая Россия вскоре почувствовала это, когда США начали бесцеремонно, открыто вторгаться в сферу ее геополитических интересов на Кавказе, в Центральной Азии и Прибалтике, наконец, пошли на применение вооруженной силы против Югославии, пользующейся традиционным расположением России и “повинной” в [c. 160] одинаковых с Россией “грехах” – подавлении сепаратистов внутри собственных государственных границ.

Не были решены стратегические задачи, связанные с укреплением позиций России в странах СНГ. Несмотря на откровенно прозападную и проамериканскую внешнюю политику, вхождение новой России (по выражению российского политолога Я.А. Пляйса, России этапа “романтических иллюзий” и “чрезмерных надежд на Запад”) в западный мир также не состоялось. Более того, бывшую сферу влияния СССР американцы последовательно подчиняли своему влиянию, в том числе информационно-культурному и военно-стратегическому (русский язык вытеснялся английским, началось активное продвижение НАТО на восток). Престиж Российской Федерации в глазах мирового сообщества падал, ее главный козырь – стратегическое ядерное вооружение при его устаревании и развале Вооруженных сил РФ уже не вызывало прежнего страха. Многие теоретики внешней политики Запада стали относить Россию к разряду региональных держав, т. е. держав типа Турции2.

Парадокс российского внешнеполитического курса, заключавшийся в попытке соединить национальные интересы России с интересами Запада, стал очевиден даже для прозападно настроенного Президента РФ Б.Н. Ельцина и откровенно проамериканского, по его собственному признанию, министра иностранных дел А.В. Козырева3. В отношениях России с Западом наметился своего рода “геостратегический тупик”. Запад, и прежде всего США, не спешил включать Россию в структуру своих стратегических интересов, хотя она и отказалась от идеалов коммунизма, тем самым подчеркнув еще раз незыблемость приоритета геополитических факторов над всеми остальными, в том числе идеологическими.

Смена внешнеполитической доктрины России началась в 1995 г., но окончательно новая доктрина утвердилась лишь в начале 2000 г. с избранием Президентом Российской Федерации В.В. Путина. Главными критериями эффективности внешнеполитической деятельности России стали прагматизм и защита ее национальных интересов. Не менее важный принцип, выдвинутый В.В. Путиным, – учет реальных возможностей России при [c. 161] принятии внешнеполитических решений. Впервые был сформулирован тезис, согласно которому без укрепления российской государственности и предотвращения угрозы распада страны, без преодоления негативных тенденций в экономике, в сфере науки и образования, военной и демографической политике Россия не устоит перед вызовами XXI в. Решению этих внутренних задач более всего соответствовал многовекторный характер внешней политики Российской Федерации.

Выбор Россией своего места в мировой политике был ускорен трагическими событиями 11 сентября 2001 г. в США, когда Президент РФ принял решение вступить в антитеррористическую коалицию, сформированную под эгидой США. Вслед за этим последовал еще ряд шагов, которые означали, что во внешней политике России начался этап прагматизма, главными целями которого были полное прояснение отношений с Соединенными Штатами Америки и странами Западной Европы и закрепление положительных результатов, достигнутых в отношениях со странами – членами СНГ, Китаем, Индией, Северной Кореей, странами Ближнего Востока. Новые явления и тенденции, наметившиеся после 11 сентября 2001 г., потребовали глубокого и многофакторного учета изменений в расстановке сил на мировой арене, места России в новых условиях, оценки последствий происшедших изменений для внутренней и внешней политики страны.

Прежде всего необходимо было получить общественную поддержку нового внешнеполитического курса Российской Федерации. В отличие от ельцинского периода, когда многие внешнеполитические шаги вызывали открытое противодействие Государственной Думы, политических партий, значительной части политэлиты и населения, в новый период сложилось вполне благоприятное восприятие предложений В.В. Путина. Так, по данным Российского независимого института социальных и национальных проблем, Президента РФ как субъекта внешней политики Российской Федерации поддерживали тогда почти 90% опрошенных. В ходе социологического опроса, проведенного институтом в конце 2001 г., эксперты, выделив конкретные внешнеполитические цели, получили следующую картину (% от числа опрошенных):

установление стратегического партнерства с ведущими азиатскими державами (Китай и Индия) – 66,7; [c. 162]

установление стратегического партнерства с Европой – 65,2;

активная защита русского населения в странах СНГ – 57,1;

установление стратегического партнерства с США – 48,6;

налаживание партнерских отношений с НАТО – 42,9;

вхождение полноправным членом в “объединенную Европу” – 364.

Опрос показал, что выделенные экспертами цели оставляют широкое поле для маневров во внешнеполитической деятельности, позволяя проявлять необходимую гибкость и целенаправленность. Это обстоятельство дало основание многим экспертам говорить о возрождении традиций “горчаковской дипломатии”, с помощью которой Россия после поражения в Крымской войне восстановила свое былое величие в мире не силой оружия, а оружием дипломатии.

Когда речь идет об ориентации на стратегическое партнерство России с США и Европой, немаловажное значение имеют взаимное доверие и порядочность, насколько это возможно в дипломатическом этикете. Ведь хорошо известно, что за вывод советских войск из Германии и Восточной Европы Запад “отблагодарил” Россию продвижением в эти регионы НАТО. За “выручку” НАТО, которое могло надолго “увязнуть” в Югославии, России “соблаговолили” выделить небольшую зону в Косово. После объединения Германии Россия осталась должна ей 40–45% своего внешнего долга.

В связи с этим естествен вопрос: действительно ли президент и администрация США были искренни, когда говорили, что их страна встала на путь формирования международной стратегической коалиции, в рамках которой они будут делиться и ответственностью, и обязательствами со своими союзниками, в том числе с Россией? В это трудно поверить, поскольку госсекретарь К. Пауэлл почти вслед за этими заверениями заявил, что ни один аспект существующей коалиции не помешает американскому президенту сделать то, что он считает нужным. Односторонний выход США из договора по ПРО также говорит о том, что слова для США одно, а дело часто совсем другое.

Вопрос, даст ли участие России в антитеррористической коалиции реальный шанс для ее сближения с США и Западной [c. 163] Европой, выгодно ли это сближение России, имеет принципиальное значение для последней.

По экспертным оценкам, наиболее выгодными для России направлениями сотрудничества с ЕС являются (в % от числа опрошенных):

участие России в общеевропейских технологических проектах (авиация, космонавтика, атомная энергетика, инфраструктура) – 80,0;

сотрудничество в борьбе с международным терроризмом и организованной преступностью – 64,3;

укрепление системы общеевропейской безопасности – 56,7;

отмена остаточной дискриминации в торговле – 54,3;

военно-техническое сотрудничество – 29,5;

развитие культурного обмена, народная дипломатия – 26,2.

В актив пока можно поставить лишь “сотрудничество в борьбе с международным терроризмом и организованной преступностью” и “развитие культурного обмена”. Все остальное – в пассиве.

Стратегическое партнерство Российской Федерации и США во многом остается декларативным. Ни та, ни другая страна не имеет концепции этого партнерства как в сфере совместной борьбы с терроризмом, так и в вопросах ядерной безопасности, нераспространения оружия массового уничтожения, не говоря уже об экономическом взаимодействии, без чего вряд ли возможны прочные и долговременные отношения в продекларированном Дж. Бушем и В.В. Путиным военно-стратегическом партнерстве двух стран. Россия для США по важности является лишь тридцать пятым торговым партнером (где-то между Никарагуа и Коста-Рикой), США для России – третьим или четвертым. Объем товарооборота в год – 10 млрд долл. – ничтожно мал.

Западная Европа также неохотно идет на сближение с Россией. Формирование четырех общих пространств – экономического, гуманитарного, внутренней и внешней безопасности – по-прежнему остается лишь отдаленной перспективой. ЕС рассматривает Россию лишь как источник сырьевых ресурсов, не делая встречных шагов к научно-техническому сотрудничеству, участию в совместных технологических проектах. Мало что изменилось и в сотрудничестве России и НАТО. Расширение НАТО объективно изолирует Россию, ослабляет ее роль в вопросах европейской безопасности. И в США, и в Европе, несмотря на [c. 164] всяческие реверансы, сохраняется твердое намерение держать Россию подальше от НАТО. По-прежнему не растут иностранные инвестиции в экономику России, не списывается хотя бы часть огромного российского долга. Из положительных сдвигов с оговорками можно назвать лишь один – более-менее лояльное отношение США и Запада к вопросу о Чечне. Теперь действия России в Чечне рассматриваются как часть контртеррористической операции, а не как война с борцами за независимую Чечню.

Проводя взвешенную внешнюю политику, Российская Федерация должна учитывать грозящие ей опасности.

Первая опасность – возможное ухудшение отношений с Китаем, который для США является потенциальным стратегическим противником. Для России это угроза ее национальной безопасности.

Вторая опасность – возможность быть втянутой в тяжелый латентный военный конфликт США на Ближнем и Среднем Востоке, в ряде других мусульманских государств, что повлекло бы за собой угрозу экспансии на территорию России международного терроризма, исламского экстремизма.

Третья опасность – резкое ослабление позиций России в Центральной Азии и Закавказье. Попытки расширить американское военное присутствие в молодых независимых государствах Центральной Азии, финансово-экономическое проникновение США в Казахстан и Киргизию поставили в практическую плоскость реализацию старой геополитической идеи США об овладении центром Евразии. Вытеснение России из Закавказья резко обострит обстановку на Северном Кавказе, во всем Кавказском регионе, что в итоге может привести к “балканизации” Кавказа. Дуга нестабильности, таким образом, может охватить территорию от Афганистана до Югославии, включая Урало-Поволжский регион России, Молдавию и Украину.

В странах Балтии тоже сложилась неблагоприятная для России ситуация из-за дискриминации многотысячного русского населения, вхождения Прибалтийских стран в НАТО. Вызывает опасения судьба Калининградской области, потеря которой лишит Россию доступа к балтийским портам, а более миллиона населения – связи с исторической родиной. Разногласия с Украиной также таят угрозу обострения отношений близкородственных народов. Есть вызовы геополитической безопасности и менее заметные, но все же актуальные: напряжение в [c. 165] Северной Корее, “кипящий котел” Ближнего Востока, претензии Японии на Южные Курилы и другие российские острова, попытки создания нового блока государств от Черного до Балтийского морей в составе Украины, Польши, Литвы и Грузии с явным антироссийским оттенком.

Кроме того, Российская Федерация столкнулась с рядом других геополитических проблем, также представляющих вызов ее национальной безопасности. Это прежде всего ясно выраженная стратегия США затруднить доступ России в Восточную Европу и страны СНГ. “США никогда не признают право России на так называемые сферы влияния вне пределов российских границ” – эти слова бывшего госсекретаря США М. Олбрайт исчерпывающе характеризуют геополитические устремления США, которые все постсоветское пространство объявили зоной своих национальных интересов.

Перечисленные угрозы национальной безопасности России не фатальны. В дипломатическом оппонировании Западу, и прежде всего США, которые жестко ведут линию на установление однополюсного мира по-американски, Россия не должна во всем соглашаться с Америкой, она должна оказывать влияние на ее выбор, в том числе отстаивая вместе с Китаем и Индией идеи строительства многополюсного мира.

После 11 сентября 2001 г., хотя мировой терроризм продолжает наращивать организационные, финансовые и военно-технические ресурсы, появились благоприятные условия для сближения государств, противостоящих новой глобальной угрозе миру XXI в. Россия сделала свой выбор в пользу сближения с Западом, не ослабляя при этом азиатский вектор своей внешней политики. Участие России в коалиции должно зависеть от возможности влиять на принятие ответственных решений. В интересах США и всего западного альянса учесть место и роль России во всемирной истории и сделать серьезные шаги, подтверждающие искренность их намерений. Искусство “горчаковской дипломатии” как раз и состояло в том, чтобы заданные императивы внешней политики России находили понимание и поддержку самых влиятельных и сильных государств мира.

Российская Федерация, проводя в последние годы выверенную внешнюю политику, играет ключевую роль в создании глобальной системы евразийской безопасности. По инициативе Москвы и при поддержке Пекина в 2001 г. была создана [c. 166] Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), которая стала неотъемлемой реальностью мировой политики. Именно поэтому изъявили желание вступить в ШОС Индия, Пакистан и другие государства. Россия, обеспокоенная многолетней конфликтной ситуацией между Индией и Пакистаном, Израилем и Палестинской автономией, поддержала предложение Казахстана провести в июне 2002 г. совещание по взаимодействию и мерам доверия в Азии с участием представителей противоборствующих сторон, стран – организаторов совещания, а также представителей Австралии, Афганистана, Ирана, Китая, США, Турции, Японии и других государств. Подобные встречи продолжаются и вселяют надежду, что станут постоянно действующими и, как и ШОС, сыграют позитивную роль в оздоровлении обстановки на Евразийском континенте.

Россия, понимая, что усиление военного присутствия США в Центральной Азии может ослабить ее влияние в этом стратегически важном регионе, внесла необходимые коррективы в свои отношения с расположенными здесь странами. В частности, Россия стала полноправным участником Центральноазиатского содружества (ЦАС), инициировала создание Совета Безопасности стран СНГ, уточнила параметры и пределы своего присутствия в Центральной Азии. Последнее означает, что Россия является гарантом региональной безопасности и стабильности; участником региональной экономической интеграции и ряда региональных проектов; основным партнером в борьбе против глобальных угроз (международный терроризм, наркобизнес, контрабанда оружия); партнером по сотрудничеству в областях, представляющих интерес для стран региона (гуманитарная сфера, транспорт, наука и т. д.); участником контроля над основными транспортно-коммуникационными путями и трубопроводами региона.

Более конструктивной стала политика Российской Федерации на постсоветском пространстве (подчас невзирая на объективные препятствия в ряде стран СНГ). Россия была и остается главным миротворцем в урегулировании конфликтов в странах СНГ. Она, несмотря на явные экономические потери, длительное время не шла на повышение цен на энергоносители для новых суверенных государств в соответствии с требованиями мирового рынка. По подсчетам экспертов, в 1990–1995 гг. прямые и косвенные субсидии России странам Содружества ежегодно [c. 167] составляли от 3 до 4% ее ВВП – почти столько, сколько Россия расходовала на здравоохранение. В то же время долг стран СНГ России достиг к 1999 г. более 5 млрд долл. Все это диктовало более прагматичный подход к отношениям со странами СНГ, требовало их согласования с целями и задачами геостратегического и геополитического характера.

Рост цен на нефть, благоприятный для России, трудности, с которыми столкнулись США в Ираке, вызовы международного терроризма, реальность угроз, которые почувствовала Европа, – все это значительно снизило давление Запада на Россию. Перечисленные факторы способствовали усилению влияния России на международной арене. Не случайно в этот период появилась идея “либеральной империи”, помогающая понять нынешнюю внешнюю политику России. Из нее ясно следует, что активизация международной политики Российской Федерации происходит (или будет происходить) на основе возрастания экономической мощи и экспансии российских энергетических корпораций. Иными словами, Россия приступает к восстановлению утраченных международных позиций, хотя и на ограниченном постсоветском пространстве. Но в новых условиях “имперскость” заключается не в стремлении к расширению территории путем поглощения других государств, а прежде всего в намерении России восстановить свою притягательную роль, но не через политическое доминирование и старые связи, а путем нового экономического подхода, инноваций, равноправного и взаимовыгодного партнерства с целью серьезной трансформации СНГ в полнокровный и авторитетный евразийский центр геополитической силы в системе нового миропорядка

< Назад   Вперед >
Содержание